Текст книги "Стратегическая Матрица: глубока ли кроличья нора? Монография"

Апостольское служение представляет собой краеугольный камень в построении сети распространения Послания. Стоит поподробнее разобраться в механизме осуществления этого служения.

В Новом Завете звание Апостолов дается многим лицам: хорошо известны двенадцать учеников, избранных Иисусом для основания Его Церкви (Мф 10.2; Откр 21.14), а также Павел, ставший Апостолом язычников по преимуществу (Рим 11.13). Существительное апостоХо<; (от глаг. АпостеХХю – посылать) в древнегреческом литературном языке не имеет того смысла, который мы ему даем.

Прежде чем стать званием, апостольство было функцией. Только после довольно долгого промежутка времени оно было дано в преимущественном порядке узкому кругу Двенадцати (Мф 10.2); позже, в Евангелии от Луки, оно – на устах у самого Иисуса (Лк 6.13). Но, хотя это почетное звание принадлежит только Двенадцати, мы видим все же, что и другие осуществляют вместе с ними определенное служение, которое может быть охарактеризовано как «апостольское». С самого начала Своего общественного служения Христос пожелал как бы умножить Свое присутствие и распространить Свое благовестие через других людей, как бы являющихся Им Самим. Он призвал первых четырех учеников, дабы сделать их ловцами человеков (Мф 4.18–22 п). Он избрал Двенадцать, чтобы, когда число учеников увеличилось, они были «с Ним» и, как Он, возвещали Евангелие и изгоняли бесов (Мк 3.14 п); Он посылает их говорить от Его имени (Мк 6.6-13 п), наделив их Своей властью: «Принимающий вас Меня принимает, а принимающий Меня принимает пославшего Меня» (Мф 10.40 п). Они получают особую власть над общиной, которой они должны руководить (Мф 16.18; 18.18).

Им надлежит быть Свидетелями Христа, т. е удостоверять, что Воскресший Христос – тот же Иисус, который жил среди них (1.8,21): их свидетельство исключительно, и оно сообщает характер исключительности их апостольству (понимаемому здесь в самом сильном значении слова). Двенадцать составляют навеки основу Церкви.

Таким образом, выстраивается стройная и последовательная система, схематически показанная на рис. 12.

Согласно этой схеме Бог-Отец передает пастве свои идеи/заповеди/откровения, предварительно упаковав их в контейнер сложной конструкции. Внутренняя упаковка – Сын Божий, свидетельство которого об истинности происхождения идей не требует подтверждений по праву родства. Он сам «упакован» в двенадцать апостолов, которых Иисус наставлял лично и слова которых подтверждены свидетельствами четырех евангелистов. И, наконец, целая армия проповедников, которая ежедневно подтверждает истинность свидетельств евангелистов и, таким образом, представляет собой внешнюю упаковку писем и посланий апостолов.

Таким образом, миссия представляет собой сложную многослойную конструкцию коммуникаций между Богом-Отцом и паствой.

Существенную роль в надежности конструкции играет именно инструмент свидетельства: с одной стороны, он обеспечивает минимизацию сомнений в истинности Послания, заключенного в нее, а с другой стороны, лишает смысла логический аппарат, выработанный человечеством именно для проверки истинности услышанного и увиденного. Иными словами, логика подменяется верой. Сомнения просто «изгоняются» из сферы мышления на периферию, автоматически становясь неловкими и постыдными.

В результате содержание Послания автоматически же становится несущественным, поскольку сознание верующего готово принять его в любом виде – будь это объективная реальность или чудо. Время от времени церковь производит тестовый замер устойчивости веры путем сообщений об очередном явлении чуда – то мироточения очередной иконы, то явления какого-либо святого мирянину.

Особая роль в этой конструкции отведена пророчествам как «опережающим свидетельствам». Еще до появления того или иного события у него уже есть свидетели, которые говорят о нем не как о «могущем свершиться», а как о «не могущем не свершиться». Они свидетельствуют то, чего еще нет. Зачем разработчикам всей конструкции потребовалось испытать ее на прочность, заложив в нее механизм пророчеств? Ответ заложен в самом вопросе – в Библии показано неверие простых людей в пророчества, гонения на пророков. И тем сильнее эффект сбывания их пророчеств – в ореоле торжества истинности пророчеств многократно укрепляется правдоподобие излагаемого в Библии. Пророчества ломают привычную причинно-следственную связь, присущую здравому смыслу, и тем самым подвергают сомнению сам здравый смысл, расшатывают житейскую логику и «на ее плечах» врываются в незащищенное сознание.

Смысл приема в том, что само сомнительное событие подается в связке с не менее сомнительным событием пророчества. Два сомнительных события связываются правдоподобной связью и как бы «берутся в скобки». Внутри скобок логика событий вполне правдоподобна, если отвлечься от правдоподобия их содержания. Таким образом, перед операцией сомнения уже не два независимых события, в правдоподобии каждого из которых сомневаться легко. Перед сомневающимся более сложная конструкция из двух взаимосвязанных вполне логичной связью событий. Противостоять ей гораздо сложнее и в результате неискушенный ум просто «сдается на милость победителя».

Рис. 12. Схема передачи миссии.

И еще один инструмент укрепления силы и достоверности свидетельств. Все попытки спокойно разобраться в истинности происходящего, проверить предлагаемое на веру подвергаются изображению в неприглядном виде и сведению в несимпатичные категории – Фома неверующий, фарисеи, саддукеи. Смысловой центр применения этого инструмента борьбы с сомневающимися достигается в сцене искушения Христа. Там в роли коварного искусителя выступает сам Сатана. Таким образом, априори все возможные возражения и сомнения обречены на осмеяние и пренебрежение чтящими текст Евангелия.

Резюме

Неотъемлемой частью миссии является ее упаковка – контейнер, роль которого исполняет тот или иной посланник. Главное в миссии, как инструменте организации деятельности людей, – создать правильный контейнер и механизм его передачи от души к душе, основанный на идее не убеждения, а свидетельства.

Притча 2.4. Горная дорога

Некий интеллектуал, ученый с вышколенным умом, приехал однажды в одно селение. Ему хотелось, в виде упражнения и развлечения, узнать, насколько различными могут быть мнения жителей этой местности об одном и том же предмете.

Войдя в караван-сарай, он спросил сидевших там людей, кто в их селении самый правдивый человек и кто самый отпетый лжец. Все единодушно признали самым большим лжецом селянина Казаба, а самым правдивым человеком Растгу. Ученый посетил того и другого, каждому из них задавая один и тот же вопрос: "Какой дорогой лучше всего добраться до следующей деревни?"

Растга Правдивый посоветовал идти горной дорогой.

Казаб Лжец указал тоже на горную дорогу.

Это, конечно, весьма озадачило исследователя.

Тогда он обратился с этим вопросом к другим жителям селения.

Одни сказали: "Лучше всего добираться по реке". Другие: "Через долину". Третьи также советовали идти через горы.

Итак, он пошел горной дорогой, но теперь к основной цели его путешествия прибавилась еще одна – во что бы то ни стало узнать, почему совпали ответы самого правдивого и самого лживого.

Добравшись до следующего селения, ученый остановился на постоялом дворе и рассказал свою историю, закончив ее такими словами: "Конечно, основную логическую ошибку я допустил в том, что попросил невежественных людей указать правдивого и лжеца. Я прекрасно добрался сюда горной дорогой".

Один мудрый человек из тех, кто слышал его рассказ, сказал:

– Следует признать, что логически мыслящим людям присуща слепота. Поэтому им приходится обращаться за помощью к другим. Но данный случай объясняется не только этим. Дело вот в чем: самый легкий путь сюда – река, поэтому лжец и посоветовал идти горной дорогой. Правдивый же человек был не только правдив – он заметил, что у вас есть осел, на котором вы сможете легко преодолеть горный хребет. Лжец же оказался невнимательным; поэтому он не подумал о том, что у вас нет лодки – иначе он советовал бы вам добраться по реке.

Начало логической цепочки было в образе Бога и все дальнейшие действия инициировались и вдохновлялись им. Звено за звеном выстраивалась стройная логическая цепочка передачи миссии от Бога к пастве, и когда она была завершена, была проделана операция замещения, связавшая начало цепочки с ее концом, Другими словами, логическая цепочка, отображенная на рис. 12 в виде обратной связи, была замкнута в круг без конца и начала. Именно поэтому попытки расшифровать эту цепочку постоянно заканчиваются неудачей, поскольку просто-напросто обречены на нее самой конструкцией цепочки – именно здесь нашел совершенное воплощение древний эзотерический образ змеи, кусающей себя за хвост:

Был замещен образ Бога – он стал человекоподобен.

Бог стал равен пастве.

Паства заняла место Бога.

Таким образом, образ Бога был выведен из зоны критики. Любой, усомнившийся в Слове Божьем или в любом свидетельстве о нем, «упирается» в то, что вынужден спорить с собой самим, своим собственным жизненным опытом. Более того, ощутив себя богоподобным, пасомый «активируется» как апологет Божественной идеи, агитируя в дальнейшем, по сути дела, за себя, «любимого». Великолепный логический ход!

Кроме того, объединяясь с человеком, Бог проникает сквозь естественный барьер недоверия, сформировавшийся в борьбе с различными социальными аппаратами принуждения. С. Н. Дурылин делает вывод о преимуществе церкви перед другими – он заключает: «Церковь ласкова. Какая ласка человеку от науки, от государства, от общества, от социологии? Никакой и никогда. «Права и обязанности гражданина», «Прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками», «Закон убывающего плодородия почвы состоит в том, что…», «Всякий, входящий в состав социалистической партии, обязан…», – вот что слышит человек вне Церкви, но что это душе, но что это человеку с его неоплаканной скорбью и духом неутолимым?» [12, с. 21]. И далее: «Религии иудейская и греческая ласкали тело, но душу обе не ласкали, до глубокого метафизического корня человеческого «больно» обе не доходили» [12,с. 22]. И закономерно заключает: «Ответить Иову нельзя было Богу и не нужно, но душу его охватить нужно было лаской Церкви, церковно – обрадовать надо было, а это мог бы только Христос: он первый обласкал человека, ибо первый, и единый был Бого-человек» [12, с. 22].

Человеческая сущность Бога вводится через отцовство – Иисус, сын Божий и он же – сын человеческий. В христианской идее отцовства Бога была учтена ошибка греческой мифологии, в которой Зевс «напрямую» был отцом Геракла. Герой из Геракла получился, а вот святой – нет. Уж очень много ошибок и несуразностей, свойственных человеку, было совершено. Поэтому в христианской версии Бог не является «биологическим» отцом Иисуса – зачатие происходит через сознательно поданное таинственным и малообъяснимым посредничество Святого духа, снизошедшего (как и каким образом?) на Марию, жену Иосифа. Пришлось пожертвовать достоверностью и ввести сомнительное понятие непорочного зачатия, плохо сообразующегося с повседневным опытом. Жертва правдоподобия была оправдана возникновением самостоятельного направления в христианстве – истории непорочной матери Божьей – заметим, не человеческой, но Божьей.

Особую роль играют волхвы – они видят знамение – звезду Вифлеемскую – и выступают толкователями ее значения и свидетелями Божественного происхождения младенца, родившегося в семье простого плотника. Именно их свидетельство отныне выделяет младенца Иисуса из всех сыновей человеческих и нарекает его Сыном Божьим и заодно снимает возможные подозрения соседей и самого Иосифа.

Второй раз родственные отношения у Иисуса с Богом возникают в конце его земного пути – и тут Бог проявляет настоящие человеческие чувства, понятные любому и находящие сочувствие у любого.

Весьма интересно отношение современных богословов к преподаванию этой идеи слушателям Духовной академии. Дьякон А.Кураев прямо говорит о том, что эта идея слишком сложна для понимания, чтобы ее давать так прямо, «в лоб». Он приводит цитаты их учебного пособия и тут же утверждает, что в таком виде они только запутают слушателей. Что же это за цитаты?

«Тринитарное понимание миссии предполагает, что задача миссии состоит в проекции на человеческие отношения отношений, которые существуют внутри Святой Троицы».

«Далее становится ясен первоисток этого морока – некий греческий профессор Петр Вассилиадис: «Фактическое оправдание христианской миссии может только быть найдено, если мы будем понимать нашу миссионерскую задачу как проекцию на человеческие отношения жизни общины, которая существует внутри Троицы»» [16].

Суть претензий А.Кураева к учебному пособию заключается в том, что оно выходит за рамки миссионерства, и «руководствуясь белгородскими фразами[10]10
  Учебное пособие «Миссиология» разработано преподавателями Белгородской духовной академии при участии А.Кураева.


[Закрыть], миссионер так никогда и не поймет, где он сам должен остановиться и перестать быть миссионером, а или уступить место священнику или же самому превратиться в обычного приходского пастыря». Таким образом, сущность триединства, заключенного в понятии Троицы, относится к сакральному знанию, составляющему концептуальную основу религии. И не место и не время открывать это знание неподготовленным слушателям.

И еще одна цитата А.Кураева: «Цель миссии на самом деле очень скромна: сделать человека готовым воспринять слово обычного церковного пастырства. Иными словами: пробудить в человеке желание главные вопросы о себе и своей жизни обращать именно к Церкви. Все. Дальше начинается катехизация. Не надо все хорошее в Церкви называть «миссией». Иначе это слово потеряет всякий смысл».

Именно так! Именно так. И именно это, к сожалению, и произошло в современном стратегическом менеджменте. Термин «миссия» стал жертвой «семантического насыщения», Так происходит, когда какое-либо слово начинают повторять множество раз и оно утрачивает смысл. Например, попробуйте тридцать раз подряд повторить любое привычное слово (вода, ветла, сосна) и вскоре увидите, как вскоре оно потеряет смысл.

Кстати, суфии нашли весьма интересное применение этому явлению. Они включили его в качестве инструмента на первой стадии обучения – стадии зикр. Постоянно рецитируемы формулы зикра становятся псевдословами и служат тем благоприятным фоном, на котором происходит вживание ученика в образ с последующим исчезновением личности ученика и самостоятельным выходом за пределы физического тела [17, с. 151].

Но вернемся к операции замещения или подмены.

Весьма интересно эту операцию совершают последователи суфизма, в частности, института ханака/рибат – странноприимных домов. По правилам этого института сначала учитель полностью превращается в отца духовного семейства, наставника-диктатора. Представление о том, что ведет только Бог, заменяется непреложной истиной: ведет только учитель (наставник), без руководства которого самостоятельные усилия ученика ни к чему не приведут. Наставник обретает статус заступника и ходатая за ученика перед Богом и в конце концов превращается в те единственные ворота, через которые ученик может приблизиться к Богу [17, с. 83].

То есть, сначала выстраивается иерархия отношений с опорой на непререкаемый авторитет Бога, а после того, как иерархия утвердится, «опалубку» снимают, а верхний этаж демонтируют, благодаря чему номера остальных этажей как бы увеличиваются на единицу, и далее работают в получившейся в результате конструкции.

Бизнес постепенно освоил эту технологию. Сначала на место Бога был поставлен идол – золотой телец. Потребителя убеждали в том, что его счастье в обладании как можно большим количеством видимых воплощений успеха – мамшин, домов, бытовой техники, предметов роскоши. Когда эта идея начала пробуксовывать, наталкиваясь на сопротивление молодого поколения (в США на смену поколению «беби-бумеров» пришло «поколение Х») с отрицанием психологии вещизма, из арсенала была извлечена операция подмены. Потребителя объявили Богом рыночной экономики, а роль новой религии была отведена маркетингу.

Резюме

Простая и гениальная в своей простоте мысль – использовать любой сильный образ (например, Бога) как форму для отливки, а затем в остывшую отливку поместить самого человека, чтобы он заполнил пространство отливки собственной душой с ее сугубо индивидуальными переживаниями и эмоциями – короче, чтобы каждый принял форму Бога.

Притча 2.5. Притча о трех степенях

Жизнь отдельного индивидуума и жизнь человеческих сообществ в целом представляет собой нечто весьма отличное от того, чем она кажется. В действительности она следует образцу, очевидному для одних и скрытому от других. Более того, развиваясь во времени, она следует даже не одному образцу, а нескольким. Люди, однако, знают обычно лишь какую-нибудь часть одной из моделей, и на этой основе они пытаются воссоздать целое. Они неизменно находят лишь то, что ожидают, а не то, что существует на самом деле.

Рассмотрим для примера три вещи: пшеницу в поле, воду в источнике и соль в шахте. Таково естественное (природное) состояние человека. Он представляет собой существо, с одной стороны, цельное и завершенное, с другой – обладающее способностями и возможностью для дальнейшего прогресса.

Каждый из трех вышеназванных элементов (пшеница, вода, соль) представляет собой одну из трех субстанций в состоянии потенциальности. Они могут остаться такими, какие есть, или же, при известных обстоятельствах, а если говорить о человеке – то при наличии усилий, могут измениться.

Такова первая степень – природное состояние.

Вторая степень выступает как стадия, на которой происходит нечто большее. Пшеницу, посредством определенного усилия и знания, собирают и превращают в муку. Воду берут из источника и запасают для дальнейшего употребления. Соль добывают из шахты и очищают. Эта степень отличается от первой активностью: предыдущая стадия содержала в себе только возможность к изменению. Во второй степени имеющееся знание применяется на практике.

В третью степень можно вступить только после того, как три составных элемента в соответствующих количествах и в точной пропорции объединятся в определенном месте и в определенное время: соль, вода и мука соединяются и превращаются в тесто. С добавлением в тесто дрожжей в нашу смесь внесен жизненный элемент; тогда для выпечки хлеба подготавливается печь. Этот процесс настолько же зависит от "вдохновения", насколько и от собранного знания.

Все вещи ведут себя согласно своей собственной ситуации, а эта ситуация соответствует степени, в которой они в данный момент пребывают.

Если цель – испечь хлеб, зачем говорить о производстве соли?

Глава 3
Корпоративная культура

В последних публикациях по менеджменту довольно часто стали попадаться термины «фрактальное предприятие», «фрактальная организация», «фрактальная структура» и т. д. И если в техническом анализе фрактальная геометрия дает определенные результаты, то в менеджменте этот термин чаще всего употребляется «всуе». Используется поверхностное сходство процессов повторения и самоподобного воспроизведения, в результате чего аналогия теряет много полезных и познавательных характеристик, присущих фрактальным структурам и процессам.

Понятия фрактал и фрактальная геометрия, появившиеся в конце 70-х, с середины 80-х прочно вошли в обиход математиков и программистов. Слово фрактал образовано от латинского fractus и в переводе означает состоящий из фрагментов. Оно было предложено Бенуа Мандельбротом в 1975 году для обозначения нерегулярных, но самоподобных структур, которыми он занимался. Одним из основных свойств фракталов является самоподобие. В самом простом случае небольшая часть фрактала содержит информацию о всем фрактале.

Мандельброт был поражен богатством картин, получавшихся из простейших рекурсивных уравнений и их сложностью и непредсказуемостью. Это был один из первых примеров «детерминированного хаоса» – зарождения хаоса из детерминированных уравнений. Обычно выделяют геометрические, алгебраические и стохастические фракталы. Нашему случаю больше подходят алгебраические, на них и сосредоточимся.

Это самая крупная группа фракталов. Получают их с помощью нелинейных процессов в n-мерных пространствах. Наиболее изучены двухмерные процессы. Интерпретируя нелинейный итерационный процесс, как дискретную динамическую систему, можно пользоватся терминологией теории этих систем: фазовый портрет, установившийся процесс, аттрактор и т. д.

Известно, что нелинейные динамические системы обладают не-солькими устойчивыми состояниями. То состояние, в котором оказалась динамическая система после некоторого числа итераций, зависит от ее начального состояния. Поэтому каждое устойчивое состояние (или как говорят – аттрактор) обладает некоторой областью начальных состояний, из которых система обязательно попадет в рассматриваемые конечные состояния. Таким образом фазовое пространство системы разбивается на области притяжения аттракторов. Если фазовым является двухмерное пространство, то окрашивая области притяжения различными цветами, можно получить цветовой фазовый портрет этой системы (итерационного процесса). Меняя алгоритм выбора цвета, можно получить сложные фрактальные картины с причудливыми многоцветными узорами. Неожиданностью для математиков стала возможность с помощью примитивных алгоритмов порождать очень сложные нетривиальные структуры [18].

Рис. 13. Изображение так называемого множества Мандельброта.

Алгоритм построения множества Мандельброта достаточно прост и основан на простом итеративном выражении:

Z[i+1] = Z[i] × Z[i] + C,

где Zi и C – комплексные переменные.

Я привел это уравнение с двоякой целью – показать, насколько оно несложное и обратить внимание на то, что оно основано на комплексных переменных. Как известно из школьного курса математики, комплексные числа содержат две части – действительную и мнимую. Здесь самое время вспомнить рис. 1 в главе 2.2. Именно там впервые было высказано предложение о том, что главная цель фирмы обосновывает себестоимость продукции (действительную часть), а миссия фирмы – прибыль (мнимую часть). И далее, по механизму рекурсии, от сотрудника к сотруднику, от сотрудника к клиенту, от клиента к клиенту миссия будет распространяться, образуя фрактальную структуру или вирусный механизм.

Вторая важная особенность фракталов заключается в необычной трактовке размерности пространства на их основе. Одной из идей, выросших из открытия фрактальной геометрии была идея нецелых значений для количества измерений в пространстве. Конечно, мы не можем осознать четырехмерные вещи, хотя Lucky Tesseract и активно работает в этом направлении. Мандельброт назвал нецелые измерения такие как 2.76 фрактальными измерениями. Обыкновенная евклидова геометрия утверждает, что пространство ровное и плоское. Свойства такого пространства такого пространства задают точки, линии, углы, треугольники, кубы, сферы, тетраэдры и т. д.

Мандельброт верил, что действительный ландшафт пространства не ровный и что в нашем мире нет ничего, что было бы совершенно плоским, круглым, то есть все фрактально. Следовательно объект, имеющий точно 3 измерения невозможен. Вот почему концепция фрактального измерения была нужна для измерения степени неровности вещей.

Например посмотрите на лист бумаги (предположим, что он двумерный), скомканный в шар. Разве он двумерный? Нет, так как у него есть длина, ширина и высота. Но он не может быть и трехмерным, потому что он сделан из одного бесконечно тонкого листа и, к тому же, он не полностью однородный. Итак, его фрактальная размерность приблизительно равна 2.5. Но его нормальная размерность, так же называемая Евклидовой размерностью будет равна 3. Все фракталы, особенно фрактальные кривые, имеют фрактальные размерности.

Это имеет прямое отношение к видению будущего фирмы. Очень важный вывод о том, что переход от двумерного к трехмерному представлению может быть более плавным – через дробные измерения.

Резюме

Вирусный механизм распространения миссии фирмы может носить фрактальный характер.

Переход от линейного к двумерному и от двумерного к трехмерному мышлению может быть плавным – через дробные размерности.

Притча 3.1. Как возникло предание

Давным-давно существовал город, состоявший из двух параллельных улиц. Однажды один дервиш перешел с одной улицы на другую, и жители этой, второй улицы обратили внимание, что его глаза полны слез.

"На соседней улице кто-то умер!" – закричал один из них, и все дети, игравшие поблизости, тут же подняли крик.

На самом же деле дервиш плакал оттого, что незадолго до этого чистил лук.

Но крик все разрастался, и его вскоре услышали на соседней улице. Жители обеих улиц были так опечалены и испуганы, вообразив, что у соседей несчастье, что не решились даже поинтересоваться друг у друга о причине переполоха.

Правда один мудрый человек, пытаясь успокоить их, посоветовал тем и другим спросить друг у друга, что случилось, но слишком возбужденные, чтобы внять его совету, они отвечали: «Мы все и так знаем: наших соседей постигло большое несчастье».

Известие это распространилось со сверхестественной быстротой, и вскоре уже ни один из жителей каждой улицы не сомневался, что у соседей стряслась беда.

Собравшись с мыслями, и те, и другие решили немедленно покинуть эти места, чтобы таким образом спасти свои жизни.

И вот обе общины снялись со своих насиженных мест и направились в противоположные стороны.

С тех пор прошли века; город тот по-прежнему безлюден.

Недалеко друг от друга, по обе стороны от него, располагались два селения. Жители обоих селений из поколения в поколение передают предание о том, как когда-то население бежало из обреченного города, спасаясь от неизвестного бедствия.