Текст книги "Психиатрия в лицах пациентов. Диагностически неоднозначные клинические случаи в психиатрической практике"

Не считает себя дезадаптированным человеком, указывая на то, что в быту и со своими близкими бесконфликтен. Активной психопатологической продукции (бреда, галлюцинаций и др.) не выявляется.

Выводы по клинико-психопатологическому исследованию Павленского П. А. и обсуждение

В процессе обследования Павленского П. А. не обнаружилось признаков нарушения познавательных процессов (расстройств мышления, восприятия, памяти, внимания, интеллекта) и расстройств аффективной сферы. Выявлены особенности, приводившие его на протяжении жизни и в инкриминируемые периоды к эпатажному поведению, которое расценивалось правоохранительными органами как нарушение общественного порядка.

Вопрос о том, носило ли поведение П. Павленского в периоды совершения «акций» нормативный или патологический характер, является крайне неоднозначным и дискутабельным. Мнения психиатрической общественности разделились. Так, «психиатр-криминалист» М. Виноградов [52] утверждает, что «речь может идти о психопатоподобной вялотекущей шизофрении, которая время от времени дает всплески неадекватного поведения… Такие люди, как Павленский, опасны для общества, потому что однажды они могут перейти грань и совершить действия, которые причинят вред окружающим: напасть на кого-то или создать ситуацию, при которой может произойти катастрофа, автомобильная или какая угодно другая. Все его действия больше говорят о том, что он нездоров». «Православный психиатр» Д. Авдеев [37] констатирует, что «глубокое уродство души далеко не всегда есть следствие тяжелого психического заболевания, например, шизофрении. Это, может быть и скорее всего, является патологией личности… Раньше о психопатиях говорили как о «нравственном помешательстве», «душевной порочности», «моральном уродстве»… Конечно, это душевное заболевание, но заболевание особого рода. Павленский болен уродством души».

Выставлявшийся П. Павленскому психиатрами (в том числе, судебными) диагноз «эмоционально-неустойчивое расстройство личности» (F60.3) требует обоснования и научной аргументации. Известно, что для его диагностики необходимо обнаружение в клинической картине следующих критериев [27]: 1) ярко выраженная тенденция действовать импульсивно, без учета последствий, наряду с неустойчивостью настроения; 2) сниженная способность планирования; 3) вспышки интенсивного гневливого аффекта часто приводят к насилию, либо «поведенческим взрывам», они легко провоцируются, когда импульсивные акты осуждаются окружающими либо им препятствуют. Выделяются две разновидности этого личностного расстройства, и при обеих присутствует общая основа импульсивности и отсутствия самоконтроля.

Сравнение особенностей поведения П. Павленского с диагностическими критериями эмоционально-неустойчивого личностного расстройства показывает, что они не совпадают ни по одному пункту. П. Павленский всегда тщательно планировал свои акции, заранее все продумывал: «акции «собирались» по несколько месяцев: в голове копились впечатления, которые однажды складывались в простое и лаконичное действие» [33]. К акции «Фиксация» он готовился особенно долго и скрупулезно, тренировался с секундомером, изучал в интернете анатомические схемы, готовил инструменты (точил, подпиливал, дезинфицировал).

Таким образом, нет оснований говорить о наличии у П. Павленского признаков импульсивности, тем более что в обычной жизни он характеризуется как спокойный, тихий и уравновешенный человек, не склонный к агрессии, эпатажу или демонстративности. Нельзя также говорить о неспособности планировать и учитывать последствия своих действий. Павленский прекрасно понимал, к чему могут привести его художественные акции, и после их совершения ждал задержания полицией. Он ради воплощения в жизнь своих художественных замыслов был даже готов оказаться за решеткой.

Если оценивать особенности «патологичности» поведения П. Павленского по основополагающим диагностическим критериям личностных расстройств по МКБ-10, то обнаружится, что и по ним нет никаких оснований диагностировать какое-либо поведенческое расстройство.[16]16
  П. Павленскому, помимо диагноза «эмоционально неустойчивое расстройство личности», выставлялся диагноз «смешанное расстройство личности», который нередко используется судебными психиатрами для характеристики поведенческих особенностей представителей современного искусства (арт-активизма) – Надежды Толоконниковой, Марии Алехиной и Екатерины Самуцевич из Pussy Riot.


[Закрыть] Так, у П. Павленского отсутствуют:

а) заметная дисгармония в личностных позициях и поведении, вовлекающая обычно несколько сфер функционирования (аффективность, возбудимость, контроль побуждений, процессы восприятия и мышления, стиль отношения к другим людям);

б) хронический характер аномального стиля поведения, возникшего давно и не ограничивающегося эпизодами психической болезни;

в) аномальный стиль поведения является всеобъемлющим и отчетливо нарушающим адаптацию к широкому диапазону личностных и социальных ситуаций;

г) вышеупомянутые проявления всегда возникают в детстве или подростковом возрасте и продолжают свое существование в периоде зрелости;

д) расстройство приводит к значительному личностному дистрессу, но это может стать очевидным только на поздних этапах течения болезни;

е) обычно, но не всегда расстройство сопровождается существенным ухудшением профессиональной и социальной продуктивности.

Таким образом, клиническое исследование П. Павленского и анализ его «неадекватного» поведения по материалам судебно-психиатрических экспертиз и объективного анамнеза позволяют утверждать, что нет никаких оснований для диагностики у него каких-либо психических и/или поведенческих расстройств. Своеобразие поведения П. Павленского с элементами членовредительства и сексуальной провокативности не должно рассматриваться исключительно сквозь призму психиатрии. Данному феномену может и должно быть найдено иное объяснение. Ведь акционизм не вымысел, не «бред воспаленного воображения», а реальность современных художественных практик, «самая адекватная форма неклассического искусства» [22]. Специалисты убеждены, что «причастность к вечному, присущая большому искусству, реализуется в акционизме за счет близости акций к первобытным ритуально-магическим формам… на уровне бессознательных архетипических структур», вследствие чего сфера сексуального становится существенной частью искусства [39]. Неотъемлемым атрибутом акционизма становится феномен фиксации, «не важно какой: фотокинодокументирование, интернет-фиксирование или собственно объектная фиксация» [43]. Психопатология же со своим специфическим инструментарием и устоявшимися взглядами на норму и патологию, не учитывая архетипической сущности современного искусства и осознанного характера его представления обществу, неправомерно вторгается в недоступные ей сферы.

Свою лепту в дискредитацию психиатрии в общественном сознании вносит увлеченность многих психиатров патографией – исследованием жизни и творчества выдающихся личностей, ориентированным на поиск скрытых психопатологических мотивов их творчества. В теориях социального контроля патография рассматривается как инструмент медицинской стигматизации [46]. С развитием психиатрической профессии некоторые ее представители стали заявлять о психопатологичности любого современного искусства [1] и о том, что без их экспертизы в вопросе о творчестве обойтись нельзя. Существует даже точка зрения о том, что современное «искусство само по себе является психопатологией, [поскольку] мир метафор искусства практически един с метафорами психиатрии» [43]. С точки зрения В.П. Самохвалова, современное искусство питается творчеством душевнобольных («искусством аутсайдеров», «арт-брютом»). «По отношению к классическому новое искусство выглядит отчетливо регрессивно, – считает В.П. Самохвалов. – Творящий всегда воплощает в своих произведениях особенности своей личности, личную историю и анамнез, а также психопатологию» [43]. Специалистами, критикующими патографию за примитивизм и «профессиональный кретинизм», регистрируется иная закономерность: процесс психопатологического синдромообразования предстает как творческий акт, а не наоборот [31]. То есть изысканность или обыденность клинической картины болезни, богатство или бедность содержания и формы психической патологии признаются производными не от заболевания, а от творческих способностей пациента.

Обратим внимание на то, что в наши дни в России практически отсутствует критика лежащей в основе патографии идеи – объяснять особенности творчества характером психической болезни [46]. В связи с этим В.В. Гаврилов [8] справедливо отмечает, что маргинальное творчество следует рассматривать как своеобразную парапсихопатологическую экспрессию – результат смешения переживаний на грани психического заболевания и нормы.

Частный случай художника-акциониста Петра Павленского заставляет всерьез обратиться к проблеме общего для психиатрии порядка – анализу причин распространенности парадигмы медикализации (психопатологизации) общественной жизни и творческой деятельности. В идеале психиатрии не следует вмешиваться ни в процессы политического активизма, ни в метаморфозы современного художественного творчества. Пересмотреть существующую психиатрическую парадигму необходимо для того, чтобы избежать упреков в ангажированности и субъективизме, а также с целью утверждения психиатрии в качестве серьезной научной дисциплины. Анализ конкретного казуистического случая и предпринятые психиатрами попытки причислить его к кругу психиатрических диктует необходимость привлечения внимания специалистов к выработке четких и убедительных критериев дифференциации поведенческих расстройств, девиаций поведения и творческих актов.

Литература

1. Безносюк Е. В., Князева М. Л. Психопатология современной культуры // Психотерапия. 2003. № 9. С. 21-28.

2. Беспалов В. Петр Павленский: из огня в огонь. [Электронный ресурс] URL: https://www.zaks.ru/pda/archive/view/146595 (дата обращения: 4.02.2023).

3. Боязитова А. Н. Медикализация как социальный процесс: Дисс.... канд. мед. наук. Волгоград, 2007.159 с.

4. Брюханов А. В. Смена парадигмы в психиатрии: от неокантианства к метамодернизму// Таврический медико-биологический вестник. 2013. № 1. Ч. 3. С. 57-61.

5. Буянова Д. Петр Павленский: «Мои дети меня понимают» // Метро. 2014. Режим доступа: http://www.metronews.ru/ novosti/pjotr-pavlenskij-moi-deti-menja-ponimajut/TponjD– vTFMrNGlWah/ (дата обращения: 4.02.2023).

6. Власова О. Антипсихиатрия. Социальная теория и социальная практика. М.: Высшая Школа Экономики (Государственный Университет), 2014. 432 с.

7. Выгонский С. Психиатрический диагноз как феномен культуры // Медицина Юга России. 2001. № 12 (73). С. 12.

8. Гаврилов В. В. Границы аутсайдер арт /В Сборнике «Искусство аусайдеров: путеводитель». Ярославль, 2005. [Электронный ресурс] URL: http://www.medpsy.ru/science/science049.php (дата обращения: 4.02.2023).

9. Гниренко Ю. Перформанс как явление современного отечественного искусства. Арт-азбука современного искусства. [Электронный ресурс] URL: http://www.gif.ru/texts/txt-gnirenko-diplom/city_266/fah_348/ (дата обращения: 4.02.2023).

10. Гожее К. М., Юрков С. Е. Понятие «метанормативное поведение» и его границы // Известия Российского государственного педагогического университета. 2005. № 10. С. 268-272.

11. Гусарова Ю. «Петр Павленский: Тело человека гораздо прочнее, чем кажется». Интернет-издание «Сноб». 2013. [Электронный ресурс] URL: http://www.snob.ru/selected/entry/67704 (дата обращения: 4.02.2023).

12. Дельфинов А. Теперь любой полицейский, который сфотографируется рядом с Павленским, войдет в историю искусства. [Электронный ресурс] URL: http://7x7-journal.ru/item/71529 (дата обращения: 4.02.2023).

13. Денисова И. Революционный этюд. [Электронный ресурс] URL: http://www.svoboda.org/content/article/27380498.html (дата обращения: 4.02.2023).

14. Доброродний Д. Г., Черняк Ю. Г Медикализация как социокультурный феномен и предмет междисциплинарного исследования // Философия и социальные науки. 2012. № 1/2. С. 82-88.

15. Допрос Петра Павленского. Пьеса в трех действиях // Сноб. 2014. [Электронный ресурс] URL: https://snob.ru/selected/ entry/77648 (дата обращения: 4.02.2023).

16. Драгунский Д. Искусство – это «больно и противно»// Новая газета. 2013. [Электронный ресурс] URL: http://www.novayagazeta. ru/comments/60974.html (дата обращения: 4.02.2023).

17. Илюхин М. В чем художественная ценность акций Петра Павленского? [Электронный ресурс] URL: http://thequestion.ru/ questions/52119/v-chyom-hudozhestvennaya-cennost-akcij-petra-pavlenskogo (дата обращения: 4.02.2023).

18. Кандаурова Н. Если двери поджигают – значит, это кому-нибудь нужно? // Экономические известия. 2015. [Электронный ресурс] URL: http://eizvestia.com/life/full/752-esli-dveri-podzhigayut-znachit-eto-komu-nibud-nuzhno (дата обращения: 4.02.2023).

19. Короленко Ц. П., Дмитриева Н. В. Homo Postmodernus. Психологические и психические нарушения в постмодернистском мире. Новосибирск: Изд. НГПУ. 2009. 248 с.

20. Левкович Е. «Петр Павленский: «Моя цель – побудить людей к действию». [Электронный ресурс] URL: http://juliawinston.eu/ pavlenskiy/ (дата обращения: 4.02.2023).

21. Леке А. Миф, который сгорел. [Электронный ресурс] URL: http:// tools.t30p.ru/?http%3a%2f%2falbert-lex.livejournal.com%2f85181. html (дата обращения: 4.02.2023).

22. Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века ⁄ под ред. В. В. Бычкова. М.: Российская политическая энциклопедия. 2003. 607 с.

23. Лехциер В. Л. Эффекты медикализации и апология патоса // Вестник Самарской гуманитарной академии. Вып. «Философия. Филология». 2006. № 1 (4). С. 113-125.

24. Лимонов Э. Пособник врага. [Электронный ресурс] URL: http:// limonov-eduard.livejournal.com/740944.html (дата обращения: 4.02.2023).

25. Лукина Е. «Петр Павленский – «искусство» без дна и покрышки»// Политическая Россия. [Электронный ресурс] URL: http://politrussia.com/society/petr-pavlenskiy-605/ (дата обращения: 4.02.2023).

26. Медведева Л. М. Homo medicus как возможный результат медикализации // Историческая и социально-образовательная мысль. 2012. № 1 (11). С. 210-214.

27. Международная статистическая классификация болезней и проблем, связанных со здоровьем (МКБ-10). Психические и поведенческие расстройства. СПб., 1994. 304 с.

28. Менделевич В. Д. Поведенческие расстройства или девиации поведения // Психиатрия и психофармакотерапия. 2000. Т. 2. №6. С. 166-168.

29. Менделевич В. Д. Психиатрическая пропедевтика. М.: МЕД-пресс-информ, 2004. 528 с.

30. Менделевич В. Д. Психопатологизация наркологических расстройств как доминирующая парадигма отечественной наркологии // Независимый психиатрический журнал. 2010. № 3. С.21-27.

31. Менделевич В. Д. Психопатология как результат творчества // Практическая медицина. 2015. № 5 (90). С. 39-41.

32. Менделевич В. Д. Проблема диагностики психических и поведенческих расстройств в эпоху постмодернизма // Экспериментальная психология. 2015. № 3. С. 82-90

33. Михантьева М. Сдать свою позицию – это гораздо хуже. [Электронный ресурс] URL: http://www.furfur.me/furfur/heros/heroes-furfur/214021-Р (дата обращения: 4.02.2023).

34. Михель Д. В. Медикализация как социальный феномен // Вестник СГТУ. 2011. № 4 (60). Выпуск 2. С. 256-263.

35. Нестеренко В. Кто такой Петр Павленский, и почему его имя нужно знать каждому// Генплан. 2015. [Электронный ресурс] URL: http://genplanua.com/item/show/700 (дата обращения: 4.02.2023).

36. Огонь, иди со мной. [Электронный ресурс] URL: https://www. youtube.com/watch?v=91LnwWxJPsO (дата обращения: 4.02.2023).

37. Павленский болен уродством души. [Электронный ресурс] URL: http://ruskline.ru/news_rl/2014/10/23/pavlenskij_bolen_ urodstvom_dushi/ (дата обращения: 4.02.2023).

38. Петр Павленский о русском акционизме. М.: Ангедония, 2016. [Электронный ресурс] URL: http://www.theartnewspaper.ru/ posts/2549/ (дата обращения: 4.02.2023).

39. Попкова М. Д., Короленко Т.А. Акционизм в современном художественном пространстве // В сб. трудов конференции «XXI век – век дизайна». Екатеринбург, 2014. С. 126-132.

40. Преображенский Г. В чем художественная ценность акций Петра Павленского? [Электронный ресурс] URL: http://thequestion.ru/ questions/52119/v-chyom-hudozhestvennaya-cennost-akcij-petra-pavlenskogo (дата обращения: 4.02.2023).

41. Руднев В. Философия языка и семиотика безумия: Избранные работы. М.: Территория будущего, 2007. 528 с.

42. Савенко Ю. С. Психиатризация массового сознания // Независимый психиатрический журнал. 1996. № 2. С. 55-70.

43. Самохвалов В. ГД Кузнецов В. Е. Психиатрия и искусство. М.: Видар, 2015. 376 с.

44. Свиблова О. Что пропагандирует современное искусство: «культ порока» или свободу мысли? // Эхо Москвы. [Электронный ресурс] URL: http://echo.msk.ru/programs/kulshok/1488158-echo/ (дата обращения: 4.02.2023).

45. Сергеева М. А. Арт-акционизм в России и Украине: социальная и политическая проблематика в художественном пространстве // Творчество как национальная стихия: опыт России и Украины. Сборник статей, под ред. Г.Е. Аляева, О.Д. Маслобоевой. Санкт-Петербург, 2015. С. 194-202.

46. Сироткина И. Е. Патография как жанр: критическое исследование // Медицинская психология в России: электрон, науч, жури. 2011. № 2. [Электронный ресурс] URL: http://www.medpsy. ru/mprj/archiv_global/2011_2_7/nomer/nomerl0.php (дата обращения: 4.02.2023).

47. Скиперских А. В. Тело как поверхность политического письма: опыты протестного дискурса в современной России // Дискурс-Пи. 2015. № 1 (18). С. 31-36.

48. Современное искусство как инструмент влияния на политику Российской Федерации. Аналитический доклад РИСИ. [Электронный ресурс] URL: http://riss.ru/analitycs/22761/ (дата обращения: 4.02.2023).

49. Стадников М. Г., Щеглов А. А. Проблема исследования социально-психологических особенностей лиц, совершивших тяжкие и особо тяжкие насильственные преступления по идеологическим мотивам // Психологическая наука и образование psyedu.ru. 2014. № 1. [Электронный ресурс] URL: http://psyedu. ru/journal/2014/l/Shheglov.phtml (дата обращения: 4.02.2023).

50. Столяров Д. Правда ли, что художник Павленский – гений? [Электронный ресурс] URL: http://thequestion.ru/questions/52047/ pravda-li-chto-hudozhnik-pavlenskij-genij (дата обращения: 4.02.2023).

51. Сухоруков В. Милонов: Психиатры, которые отказываются признавать Павленского невменяемым, наверное, сами уже заразились. [Электронный ресурс] URL: https://nevnov. ru/28731-milonov-psixiatryi-kotoryie-otkazyivayutsya-priznavat-pavlenskogo-nevmenyaemyim-navernoe-sami-uzhe-zara (дата обращения: 4.02.2023).

52. Художник Павленский: психопат-поджигатель или герой нашего времени? [Электронный ресурс] URL: http://nsn.fm/ society/khudozhnik-pavlenskiy-psikhopat-podzhigatel-ili-geroy-nashego-vremeni.php (дата обращения: 4.02.2023).

53. Циркип С. Ю. Ревизия психопатологических категорий // Независимый психиатрический журнал. 2008. № 2. С. 9-14.

54. Bracken Р, Thomas Ph. Postpsychiatry: a new direction for mental health // The British Medical Journal. 2001. № 322. P. 724-727.

55. Conrad P. Deviance and Medicalization: From Badness to Sickness / P. Conrad, J.W. Schneider. Philadelphia: Temple University Press, 1992. P. 263-265.

56. Moynihan R., Smith R. Too Much Medicine? // British Medical Journal. 2002. № 324. P. 859-860.

57. Petho B. Recent crisis of psychiatry in the context of modern and postmodern science // Psychiatr Hung. – 2008. № 3 (6). P. 396-419.

58. Whitley R. Postmodernity and mental health // Harv Rev Psychiatry. 2008. N16(6). P. 352-364.

Альтруистический бред

Клиническое наблюдение, приведенное далее, привлекло наше внимание по двум причинам. С одной стороны, по внешним проявлениям случай психического расстройства больной Галии М. можно считать конгруэнтным обыденным переживаниям и представлениям о «неумирающей душе» и «жизни после смерти» психически здоровых лиц, у которых погибают близкие люди. С другой стороны, клиническое наблюдение представляет собой уникальный, малоизученный и практически не описанный психопатологический феномен – паранойяльный синдром с альтруистической направленностью бредовых переживаний. В настоящее время под «альтруистическим бредом» подразумевается либо бред мессианства, включающий в себя идеи избранности, особого предназначения [1, 3], либо альтруистические идеи, формируемые на фоне бреда самообвинения [5]. Традиционно в понятие «патологический альтруизм» включается вытекающая из бредовых переживаний забота психически больного об окружающих, готовность оказать им как страждущим свою помощь [1]. Рассматриваемый случай носит принципиально иной характер и выходит за рамки традиционных интерпретаций альтруистического бреда.

Больная Галия, 59 лет, пенсионерка. Обратилась в городской психоневрологический диспансер по собственной инициативе, чтобы «получить возможность встретиться с мужем», который умер за девять месяцев до обращения пациентки к психиатрам. Свое желание увидеться с мужем в психиатрической лечебнице и уверенность в том, что он жив, она обосновывала тем фактом, что «муж страдал душевным заболеванием, был инвалидом II группы и неоднократно лечился в данной больнице». При поступлении в отделение жалоб на состояние здоровья Галия не высказывала.

Из анамнеза. Родилась в г. Казани в семье рабочих первым по счету ребенком из четырех детей. Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. В детстве развитие без особенностей. Окончила восемь классов общеобразовательной школы, училась посредственно. После школы окончила кооперативный техникум по специальности «бухгалтер». Работала в Башкирии, затем вернулась в Казань. Стала трудиться кассиром, сочетая работу с учебой на вечернем отделении экономического факультета одного из институтов. В возрасте 22 лет вышла замуж и уехала в Приморский край по месту жительства и службы мужа. Продолжала в течение четырех лет учебу в институте, перейдя на заочное отделение. Сыновей родила в возрасте 33 и 36 лет. Вернувшись в Казань и закончив обучение в институте, в течение пяти лет работала бухгалтером. После этого трудилась в нескольких местах инженером. В связи с тяжелым материальным положением подрабатывала дворником. Вышла на пенсию по возрасту. Когда пациентке было 58 лет, от сердечной недостаточности умер ее первый муж.

Перенесенные заболевания: корь, грипп, простудные заболевания. На момент обследования утверждала, что «практически не болеет», связывая это с активными занятиями оздоровлением по системе Порфирия Иванова. Менструации с 15 лет, климакс с 50 лет (наблюдались тяжелые «приливы» с обильным потоотделением, сопровождавшиеся раздражительностью). Проживает в коммунальной квартире в соседней комнате с сыном.

Анамнез болезни (со слов пациентки). Состояние, которое Галия не считает болезненным, а относит скорее к «удивительным и непонятным явлениям», возникло почти через год после смерти второго мужа от самоубийства через повешение. Все годы совместного проживания Галия заботливо ухаживала за ним, помогала во всем, готовила еду, убиралась в его комнате («это была настоящая любовь, я и сейчас продолжаю его любить»). К болезненным высказываниям сожителя, его страхам относилась спокойно, с пониманием того, что он душевнобольной человек. Посещала его в психиатрической больнице, постоянно участвовала в его судьбе. Была убеждена, что он «был жизнерадостным», никогда не высказывал мыслей о самоубийстве, «осторожно переходил улицу» и призывал к этому окружающих, «вел себя как человек, который хочет жить». Знала, что у него ранее была подруга, которая приходила к ним в дом уже после того, как они «разошлись». Незадолго до самоубийства на этой почве произошла ссора, во время которой Эдик (муж) грубо обошелся с прежней подругой, вытолкав ее из своей квартиры. После этого случая прежняя подруга говорила Галии о том, что за грубое поведение по отношению к ней Эдика она собирается заявить на него в полицию. Впоследствии со слов сестры Галия узнала, что Эдик был в последние дни перед самоубийством обеспокоен этим фактом, однако сама она ничего не замечала.

Самоубийство мужа оказалось для Галии неожиданным. События развивались следующим образом. После совместной прогулки в предобеденное время Галия легла спать, а Эдик остался один в своей комнате и решил растопить печь. Когда через четыре часа она проснулась, то обнаружила, что дверь комнаты мужа закрыта изнутри на ключ. На стук из-за двери никто не откликался, при этом Галия слышала шум горящей печи. Возникла мысль о том, что может случиться пожар, и подумала, не следует ли вызвать пожарных. Была взволнованна. Позвав соседей, вместе с ними взломала дверь и увидела, что Эдик сидел на стуле, шарфом за шею подвешенный к крюку на потолке. «Близко к нему не подходила, поскольку ноги подкосились». Долго не могла прийти в себя, ушла к себе в комнату, пока соседи вызывали скорую помощь. Врачи констатировали смерть и отвезли труп в морг.

Впоследствии нередко возвращалась в мыслях к словам, сказанным соседом («не может быть, не может быть…»), истолковывая их как подтверждение собственных размышлений об отсутствии причин для самоубийства. Самостоятельно в тот же день отправила сестре мужа телеграмму о его смерти. Два дня после этого события «очень горевала, настроение было плохим, но не могла плакать». Через два дня вместе с родственниками и сестрой умершего поехала в морг за телом погибшего. В помещение морга было позволено войти только сестре, которая вышла оттуда без вещей брата, сославшись на то, что не взяла их из-за изношенности. В соответствии с традицией, покойник был завернут в саван, и окружающие не увидели лица умершего. Во время похорон Галия чувствовала себя плохо, настроение было подавленным.

Через некоторое время после смерти мужа и похорон у Галии «появилось ощущение», что он не умер, а остался жив. Объяснила это тем, что после вскрытия трупа в морге родственникам не отдали его одежду, а когда его хоронили, то «лицо все время в соответствии с мусульманским обычаем было закрыто». Говорила об этом родственникам и знакомым, которые соглашались с ней, имея в виду, что «душа, конечно же, осталась живой». Однажды по просьбе сестры умершего отнесла в мечеть религиозные книги, которые оставались в комнате умершего. В мечети почувствовала некоторое облегчение, появилось спокойствие, которого не чувствовала все дни после смерти близкого. Решила записаться на курсы по изучению арабского языка («для того чтобы читать священные книги»). Проходила на курсы недолго, что было обусловлено снижением интереса и слабым знанием ею татарского языка. После смерти сожителя стала увлекаться гаданиями, постоянно читала астрологические прогнозы, интересовалась гороскопами. Узнала, что она с Эдиком по гороскопу Водолеи и в соответствии с предсказаниями им «не следует упустить свой шанс».

Спустя четыре месяца после похорон, в течение которых была убеждена, что Эдик жив, случайно «встретила его на улице»: «Он прошел мимо в сопровождении двух женщин, не заметив». Дело происходило вечером, но, по словам больной, при ярком освещении. Вначале была удивлена случившимся, но, «взяв себя в руки», решила проследить, куда он направляется. Шла за ним по улице, оставаясь незамеченной, и увидела, что он зашел в один из неизвестных Галии домов. Подождав некоторое время его возращения, ушла домой. Отметила, что хотела зайти в дом и встретиться с мужем, однако «люди, проживавшие в этом доме, не подпустили к нему», а один из них назвал ее аферисткой. Постаралась запомнить номер дома, в котором скрылся муж. Поведение мужа и происшедшее с ней никак не объясняла, радуясь тому, что подтвердились ее догадки о том, что он жив.

Через два дня вновь «увидела» Эдика. На этот раз встретила его около библиотеки в тот момент, когда он туда заходил. Попыталась зайти вслед за мужем, однако на своем пути встретила сослуживца Николая (дворника, работавшего в районе библиотеки), который отвлек ее («забрал мысли»), что и «не позволило войти в библиотеку». Через 2-3 дня, слушая по радио песни, Галия поняла, что в песнях говорится о ней и о муже. Объяснила это тем, что в тексте песни говорилось о том, что если бы он услышал сплетни, то не поверил бы, но увидел все собственными глазами.

Еще несколько раз «слышала песни» про себя и про мужа по радио и телевидению. Однажды на рынке «нашла рубашку Эдика, которую в свое время штопала», а как-то раз услышала оклик по имени. Была убеждена, что ее окликал муж. Как-то раз услышала по радио программу, которую вел психолог. Посчитала, что его выступление касалось ее и Эдика. Решила, что «стоит съездить в Москву к психологу, который выступал по радио», и узнать от него («может быть, ему сообщают»), почему они с мужем не могут встретиться.

В течение года до обращения к психиатрам Галия «встречала Эдика на улице» около десяти раз, но постоянно какие-то «объективные ситуации» или препятствия не давали ей возможности с ним встретиться («сколько раз мы с ним виделись, но поговорить так и не удавалось, оставалось только надеяться на новую встречу»). Предполагает, что Эдик не подходил к ней потому, что «мог обидеться за то, что однажды отвернулась от него и спряталась за дерево», когда он направлялся к ней.

Анамнез (со слов сестры и сына). Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Галия по характеру с детства сдержанная, спокойная («Никогда не видела, чтобы она плакала», – сказала о ней сестра). В течение всей жизни практически не имела подруг, с которыми делилась бы тайнами и переживаниями. За последнее время Галия стала плаксивой, у нее снизилось настроение. Больная проживает с разведенным сыном в коммунальной квартире. Отношения в семье хорошие, и даже с бывшей невесткой отношения ровные. Периодически та приводит к Галии внучку. Увлекается чтением, склонна покупать книги различной тематики и иметь их дома. Несмотря на это, со слов сестры, назвать Галию начитанной нельзя. За год до обращения к психиатрам стала увлекаться религией. Впервые пошла в мечеть, стала заниматься на курсах арабского языка. Учеба давалась с трудом, так как Галия плохо знала татарский язык. Через три месяца после смерти мужа стала высказывать родственникам мысль о том, что он жив. Считала, что он проживает по другому адресу, доказывая это тем, что несколько раз «видела его на улице». На вопросы родственников, почему она ни разу не могла догнать его на улице, хотя он проходил рядом с ней, отвечала по-разному: «Голова не сообразила», «Да, я стояла за деревом, он меня не видел». Аргументы сестры о том, что Эдик мертв, парировала доводами о том, что «он жив, поскольку не видела его лица во время похорон, ведь хоронили его не из дома, а из морга». Считает, что ему надо помочь, так как «состояние его тяжелое, телохранители держат его взаперти». Сын считает мать «нереальной». Отмечает, что она никогда не понимала шуток, не имела чувства юмора, а анекдоты считала глупостью. После смерти мужа увлеклась религией, иногда читала намаз, «ее занимала черная и белая магия», стала верить в «чудеса и превращения», стала постоянно заниматься гаданием на картах, увлеченно читать гороскопы. Отмечает, что в последнее время «сильно сдала физически».