Текст книги "Во льдах и подо льдами"

И вот наконец названа дата начала похода «К-3» к Северному полюсу.

Как и полагается перед дальним походом, состоялся контрольный выход (он продолжался пять суток). Затем на лодку погрузили продовольствие, другие запасы. И… теплое обмундирование, хотя о зимовке в ледяной пустыне никто, конечно, и не помышлял.

Наступило 11 июля. Несмотря на позднее время (выход из базы намечен на 00.00), проводить корабль пришли командиры и офицеры с других атомных лодок, находившихся в базе, командование объединения и соединений. Никаких торжественных речей не произносилось. Все прошло строго, по-деловому. Вспоминает Герой Советского Союза вице-адмирал А.И. Петелин: «Стояла летняя заполярная ночь, тускло освещаемая огромным солнцем, когда на «Ленинском комсомоле» прозвучал сигнал боевой тревоги. Получив доклад от командира лодки, что корабль готов к походу, я дал "добро" на отход…»[352]352
  На страже Заполярья. 1971. 9 янв.


[Закрыть] После короткого перехода в район погружения личному составу объявили, что плавание будет особо ответственным, так как предстоит выполнить специальное задание советского правительства.

Не успел атомоход миновать Баренцево море, как в центральный пост поступил тревожный доклад с пульта управления ГЭУ (главной энергетической установки. – В.Р.): «Греется опорный подшипник главного циркуляционного насоса»[353]353
  См.: Масленников Б. Морская карта рассказывает. М, 1986. С. 128.


[Закрыть]. Это означало, что придется выключить один из важных механизмов и что данное происшествие ставит под угрозу поход под арктическим льдом и выполнение правительственного задания.

В центральный пост на «военный совет» прибыли командир БЧ-5 и «главный электрик» корабля инженер-капитан-лейтенант A.A. Шурыгин.

Поступило одно единственно возможное предложение: до подхода к ледовой кромке заменить подшипник – хотя он и новый, незадолго до этого установленный на заводе, – на старый, который, к счастью, электрики запасливо оставили на корабле. Предложение корабельных специалистов поддержал флагманский инженер-механик флотилии инженер-капитан 1-го ранга М.М. Будаев (впоследствии адмирал, доктор технических наук).

В ремонтную бригаду, которой руководил командир электротехнического дивизиона, вошли опытнейшие старшины Н. Воробьев и А. Метельников, матросы А. Ильинов и В. Вьюхин. В неудобном положении, без отдыха они работали много часов подряд, пока не ввели насос в строй. На корабле все облегченно вздохнули – угроза возвращения в базу отпала.

Увы, осложнения в походе вызвала не только ненормальная работа главного циркулярного насоса, потребовавшего столь сложного ремонта.

Серьезные опасения внушало одно немаловажное обстоятельство. К началу похода вследствие нарушения плотности (растрескивания) тепловыводящих элементов активные зоны обоих реакторов находились в таком состоянии, что радиоактивность воды в первом контуре во много крат превышала допустимую.

Недостаточно надежные еще в то время парогенераторы за сравнительно непродолжительное, но очень интенсивное время эксплуатации (напомним еще раз, что «К-3» была первой, опытной атомной подводной лодкой) выработали уже две трети положенного срока службы. Поэтому существовала опасность их выхода из строя. Надежное же отключение потекшего парогенератора не обеспечивалось конструктивно, что грозило небезопасным для жизни людей значительным повышением радиоактивности в турбинном и других отсеках.

По просьбе экипажа в экстренном порядке перед самым выходом к Северному полюсу к парогенераторам установили отсечные клапана, исключавшие распространение активной воды первого контура в турбинный и жилые отсеки. Однако при проверке оказалось, что клапана в случае опасности могут не выполнить своего предназначения. Это и другие обстоятельства заставили искать приемлемый выход из создавшейся ситуации.

Было принято решение ограничить мощность работы обоих реакторов до 30 %, что уменьшало риск радиационной аварии, но полностью ее не исключало…

О том, что угроза действительно существовала, говорит такой факт: когда «К-3» отсчитала уже не один десяток походных миль, на борт поступила радиограмма от главного энергетика проекта Г.А. Гасанова, категорически требовавшего… запретить выход атомной подводной лодки в море. Но, как говорится, «поезд уже ушел»…

Знаменательно, что почти одновременно шифровальщик доложил командиру корабля текст еще одной радиограммы – обращение Военного совета ВМФ с пожеланиями успехов в выполнении почетной и ответственной миссии и выражением уверенности, что каждый подводник с честью выполнит свой долг перед Отчизной. И действительно, цель похода рождала в людях небывалый энтузиазм.

С первого дня плавания на корабле развернулось соревнование между боевыми сменами[354]354
  В море весь основной личный состав подводной лодки несет специальную походную вахту на боевых постах. Люди, несущие вахту одновременно, объединяются в боевую смену – их обычно три. Возглавляет ее вахтенный офицер. Когда лодка в подводном положении, он находится в центральном посту.


[Закрыть]. Кроме того, на лодке шла упорная борьба за звание лучшего отсека. Результаты подводились ежесуточно и объявлялись по корабельной трансляции и в боевых листках. А итоги соревнования за лучшую боевую смену и лучший отсек определили уже на полюсе.

Особенно придирчиво оценивали действия рулевых: при плавании в высоких широтах крайне важно точно и плавно удерживать корабль на заданном курсе. Проверяли работу каждой смены рулевых по курсографу[355]355
  Курсограф – прибор для непрерывной автоматической записи на бумажной ленте курса корабля в течение всего похода.


[Закрыть], который являлся наиболее объективным и беспристрастным судьей. Огромную роль играло также безукоризненное управление горизонтальными рулями. При неумелом, ошибочном управлении идущая с большой скоростью лодка способна быстро погрузиться на критическую глубину или, наоборот, рвануть вверх, навстречу ледяному панцирю, удар о который мог бы оказаться роковым.

Пройти в Арктический бассейн «К-3» предстояло по нулевому меридиану между Гренландией и Шпицбергеном. 13 июля около полудня лодка всплыла в Гренландском море в определенной планом похода точке рандеву с тральщиком. Он должен был дежурить у кромки ледяных полей. Но его не оказалось на месте. Начали поиск. Виной оказались неточности в счислении. И вот встреча состоялась. Руководители похода к полюсу получили свежие данные о ледовой обстановке по курсу движения и скорости распространения звука в воде в районе стоянки кораблей.

И вот, наконец, «К-3» погрузилась под кромку льда. Заработали приборы, предназначенные для обнаружения льдов, определения их формы, толщины, направления дрейфа. Вначале плавание осуществлялось по гирокомпасами гироазимутам – гироскопическим навигационным устройствам, дававшим возможность осуществлять автоматическую стабилизацию курса корабля: в то время на наших атомоходах инерциальных навигационных комплексов еще не имелось. Заметим, что, на удивление корабельных навигаторов, они в этом походе позволили получать курс от гирокомпасов значительно дольше, чем предполагалось. И только после 88° северной широты плавание проходило уже только по гидроазимутам.

Члены научной группы, сформированной из представителей институтов и промышленности, которые участвовали в походе (ею руководил капитан 2-го ранга A.B. Федотов, впоследствии контрадмирал), – ученые, инженеры и гидрографы – круглосуточно контролировали и вели анализ работы всех технических средств навигации, а на отдельных участках помогали штурманам вести навигационную прокладку.

Эхоледомер неутомимо вычерчивал на непрерывно движущейся ленте причудливые линии, фиксируя форму нижней поверхности льда. Помимо наблюдений по приборам решили следить за поверхностью льда и визуально. По инициативе А.И. Петелина ввели, как это сделали ранее на «К-21» В.Н. Чернавина, боевой пост у опущенного вниз зенитного перископа. В функции «вверхсмотрящего» входило наблюдать за нижней кромкой льда. Доверили этот пост опытным старшинам – связисту И. Десятчикову, радиометристам В. Федосову и В. Булгакову, оказавшимся подо льдом «безработными». Руководил ими старший помощник командира корабля капитан 3-го ранга Г.С. Первушин.

Отсчитывая милю за милей, атомоход приближался к району, откуда руководителю похода подводной лодки предписывалось передать по радио донесение в штаб флота и в Москву. Сделать это можно было, лишь всплыв на поверхность или подвсплыв на перископную глубину, чтобы поднять антенну. Над кораблем же, как показывали приборы, тянулся сплошной лед. Решили искать полынью. На поиск ушло немало времени. Первая попытка всплыть в обнаруженной с помощью эхоледомера и «вверхсмотрящего» полынье не увенчалась успехом. Оказалось, что это узкое разводье – щель. Когда корабль с глубины 80 м стал подниматься вверх, старпом, наблюдавший в перископ, успел разглядеть, что у края расщелины плавают огромные ледяные торосы и большая льдина в центре. Всплытие приостановили, но корабль по инерции продолжал еще двигаться вверх. Так как удар о лед не сулил ничего хорошего, пришлось срочно заполнить цистерну быстрого погружения. Маневрирование в поисках чистого ото льда пространства воды продолжили. Наконец в окуляре перископа показалось темно-зеленое пятно со светлыми блестками – рябью. Наверху разводье! И опять неудача: носовая часть корабля оказалась подо льдом, и над кормой нависла льдина – всплыли поперек трещины.

Набравшись терпения, все начали снова. Третья попытка также не помогла. Как потом выяснилось, в этом районе происходила сильная подвижка льда.

Но вот подводникам удалось найти подходящую, размером 220x750 м, полынью. Вытянутая в широтном направлении, она позволяла без особых опасений всплыть на поверхность. Лодка несколько раз прошла под ней, чтобы точно замерить длину и ширину и определить конфигурацию. Затем прозвучали обычные команды. И наконец последняя: «Отдраить рубочный люк!» Первыми на мостик поднялись капитан 2-го ранга Л.М. Жильцов, за ним контр-адмирал А.И. Петелин. Их взору открылись бескрайние ледяные поля, обрывающиеся у среза воды остроконечными изломами светло-голубого оттенка. Солнце пряталось за облаками. И все же штурманской группе, возглавляемой флагманским штурманом флотилии капитаном 2-го ранга Д.Э. Эрдманом, удалось шесть раз определить поправку курсоуказателей и уточнить место «К-3». Подводная лодка находилась в 360 милях от полюса. Полностью подтвердилась надежность работы навигационной системы атомохода: расхождение между счислимым и обсервованным местом оказалось минимальным. Радисты быстро установили связь со штабом флота. В эфир полетела радиограмма о том, что поход проходит успешно, в ней также содержалась просьба разрешить идти прямо на полюс. Квитанцию получили мгновенно. А через короткое время пришло «добро» от главкома, встреченное всеми с восторгом.

Учитывая благоприятную погоду, с разрешения руководителя похода для производства научных наблюдений на лед высадилась специальная группа из 12 человек под руководством старшего помощника. Первое всплытие продолжалось четыре часа. А потом, проверив гирокомпасы, различные системы, решили продолжить плавание, тем более что свежий (до четырех баллов) ветер и течение вызвали подвижку льда. Необходимо было быстрее «свертываться».

Над атомоходом снова сомкнулись льды. Он погрузился на глубину 80 м (здесь столкновение с ледяными препятствиями маловероятно и в то же время можно хорошо наблюдать за обстановкой над кораблем) и лег на курс, ведущий к Северному полюсу. Как и прежде, шли строго по меридиану. Лаг неутомимо отсчитывал мили. Вахта сменялась вахтой. Жизнь экипажа текла по обычному походному руслу.

Точка пересечения земных меридианов неуклонно приближалась. Штурманы не скрывали своего удовлетворения: навигационная система работала надежно, без каких-либо сбоев. Наконец до полюса осталось 60 миль. В вахтенном журнале появилась запись: «Пересекли 89-ю параллель. Над лодкой сверху тяжелый лед с подсовами толщиной 12–15 м. Температура забортной воды —2°, глубина океана – 4000 м…»

И вот – полюс! В сознании каждого из участников похода тогда еще не укладывалось, что им первым из советских моряков удалось воплотить в жизнь давнюю мечту подводников, хотя достижение этой заветной точки ничем особым, собственно, не характеризовалось: подо льдом – везде подо льдом. Ведь только штурманы могли подтвердить: да, вот он – полюс!

Напомним, что на календаре значилось: 1962 г., 17 июля. День для советского Военно-морского флота поистине исторический.

При прохождении полюса вновь произвели необходимые наблюдения: глубина составила 4115 м, толщина льда – 4,5 м. По данным, полученным экипажем американского «Наутилуса» в 1958 г., глубина здесь равнялась 4087 м. Расхождения, как видим, самые минимальные. Еще около часа «К-3» не меняла курса. А затем повернула на 180° и вторично в 9 ч 55 мин пересекла точку Северного полюса.

Не обошлось, конечно, без шуток. Несущему в те незабываемые минуты вахту на руле старшине команды рулевых-сигнальщиков мичману М. Луне советовали перед полюсом чуть свернуть с курса, чтобы не погнуть могучим телом атомохода земную ось.

Всплыть непосредственно на полярной «макушке» планеты не пришлось: подходящей полыньи не оказалось, просматривались лишь извилистые трещины, щели в мощном многолетнем паковом льду. И только утром 18 июля, когда атомоход лежал на курсе возвращения в базу, представилась возможность подышать морозным арктическим воздухом – в ледяной броне появился просвет. Корабль находился тогда на широте 84°53′С. «Окошко» во льду, в котором всплыла «К-3», точнее было бы назвать «форточкой»: ее размеры составляли 120x150 м. Когда капитан 2-го ранга Жильцов после всплытия посмотрел в перископ, то обнаружил, что корма наполовину находилась подо льдом. Последовала команда и за ней короткий толчок одним электромотором, после чего нос лодки замер у самой кромки льда. Атомоход оказался, как в кольце, со всех сторон обжатым льдами. Можно было прямо с корабля подать сходню на ледяной «причал».

Контр-адмирал А.И. Петелин одобрил предложение командира пропустить через «увольнение» на ледяной берег весь экипаж. Объявили по трансляции посменный порядок схода на лед. Одна за другой спускались с корабля партии подводников. Предусмотрительный заместитель командира по политчасти еще в базе подумал о возможности провести в Арктике спортивные мероприятия. Погоняли футбольный мяч и просто поиграли в снежки.

На одном из торосов водрузили небольшой флагшток с красным полотнищем. Сфотографировались у флага на фоне лодки и около ледяной глыбы весом не менее тонны, оказавшейся на надстройке. Ее в шутку окрестили «подарком полярного Нептуна».

Во время очередного сеанса связи получили поздравительные телеграммы: правительственную и от командования Северного флота. Время пролетело незаметно, наступил момент прощания с заветным местом. Вахтенный офицер подал в мегафон команду: «Всем на корабль!» Что и говорить, восприняли ее без особого энтузиазма. И каждый поднявшийся на корабль, прежде чем нырнуть в рубочный люк, еще раз окинул взором суровый ледяной простор.

При дальнейшем плавании, когда «К-3» снова вошла в зону действия навигационной системы, уточнили по ее сигналам место, оказалось, что корабль следует на 20 миль западнее счислимых координат. Произведенные во время нового всплытия на широте 79°30′ определения места астрономическим способом подтвердили, что гироазимуты при длительном плавании все же дают погрешности, требующие необходимой коррекции.

На следующий день, 20 июля, в 13 ч 40 мин. «К-3» миновала границу ледяных полей и через 20 мин. всплыла на чистой воде. За кормой атомохода осталось 1294 подледных мили, пройденных за 178 ч.

Само собой разумеется, достижение Северного полюса подо льдом для «К-3» не являлось самоцелью. Главное заключалось в проверке надежности работы всех корабельных систем при длительном подледном плавании, в дополнительном испытании точности и эффективности навигационной аппаратуры. Поэтому поход носил, по существу, исследовательский характер.

Продолжено было в ходе плавания и изучение всех особенностей подледной обстановки, а также батиметрические наблюдения (батиметрия – измерение глубин специальными приборами), для чего велось непрерывное попутное эхолотирование дна Центрального Арктического бассейна. Ранее нанесенные на карту глубины в большинстве своем не подтверждались. Однажды, когда под килем предполагалось около 4 тыс. м, эхолот зафиксировал резкое повышение дна В центральном посту, естественно, заволновались. Высказывалась даже такая, почти фантастическая, мысль: а вдруг оправдаются предположения некоторых полярных исследователей прошлого о существовании в Арктике гипотетической земли? Командира, конечно, беспокоило другое: не столкнулась бы лодка с каким-либо подводным препятствием – подводной горой например. Скорость движения пришлось уменьшить, усилить наблюдение за приборами. Но кривая наленте эхолота продолжала фиксировать изменения глубины. Стало ясно, что подводники обнаружили неизвестные ранее отличительные глубины, существование которых предсказывали ученые из Арктического и Антарктического научно-исследовательского института и специалисты Гидрографической службы Военно-морского флота. Так экипаж внес свой вклад в полярную гидрографию. Наука тоже не осталась в долгу. Спустя несколько лет одна из вершин хребта Гаккеля, проходящего через Центральную Арктику, получила название подводная гора «Ленинского комсомола»^⁷⁷.

В заключение арктического похода экипажу атомохода предстояло провести важный эксперимент: еще раз уйти под лед и залпом из нескольких торпед попытаться пробить полынью для всплытия. Для этого торпеды были снабжены усиленным боевым зарядом. Однако эксперимент пришлось оставить, так как по радио поступило приказание срочно направиться в базу, причем не в свою, родную, из которой лодка вышла в нелегкий поход, а в Иоканьгу, расположенную в северо-восточной части Кольского полуострова на берегу Святоносского залива.

Переход проходил, как водится, в подводном положении. А поскольку прибыть наместо предписывалось к определенному сроку, а расстояние было довольно значительным, двигаться предстояло форсированным ходом. С этой целью пришлось поднять на обоих бортах мощность до максимальной, введя в действие отсеченные парогенераторы. Конечно, это немало обеспокоило не только специалистов из электромеханической боевой части, но и руководство походом. Но подводникам опять повезло…

В точку всплытия прибыли вовремя. Однако удовлетворения не испытали: над морем стоял сплошной туман. Ждать, пока белая пелена спадет, не представилось возможным, поэтому двинулись дальше, руководствуясь показаниями радиолокационных приборов. На подходе к базе лодку встретил на торпедном катере вице-адмирал В.Н. Иванов и сообщил, что там находится Н.С. Хрущев. За лидирующим катером лодка полным ходом направилась в Иоканьгу Ни А.И. Петелину, ни Л.М. Жильцову было, естественно, невдомек, с чем конкретно может быть связана такая встреча.

Непосредственно в бухте метеобстановка оказалась не лучше, чем на дальних подступах к ней: отжимные ветер и течение. Как вспоминал позже командир «К-3», ему ни до, ни после этого не приходилось швартоваться на лодке подобным образом: «Иду на пирс полным ходом, узлов под 15. Те, кто встречал нас на пирсе, шарахнулись, думали, лодка разнесет его в пух и прах! В последний момент даю двигателям задний ход. А дальше команды следуют каждые несколько секунд: «Полный передний! Полный задний! Полный передний внешним бортом»[356]356
  Осипенко Леонид, Жильцов Лев, Мормуль Николай. Атомная подводная эпопея. С. 155.


[Закрыть]. Контр-адмирал Петелин, с тревогой наблюдавший за действиями командира, в сердцах бросил ему: «Ну ты и хулиган!..»

Выслушав доклад руководителя похода и командира «К-3», командующий флотом В.А. Касатонов приказал свободным от вахты подводникам и всем прикомандированным на поход немедленно отправиться в спортивный зал, где их ждали высшие руководители страны.

Сделаем небольшое отступление. Н.С. Хрущев, возглавлявший в то время Центральный Комитет партии и советское правительство, не раз собирался посетить Заполярье, где ему раньше не приходилось бывать, и вот эта возможность представилась наконец в 1962 г. Готовились к визиту высокого гостя и мурманчане, и североморцы. Руководство Военно-морского флота решило продемонстрировать Хрущеву и другим высокопоставленным гостям новейшую технику, и притом в действии. Специально подготовленное мероприятие, рассчитанное на два дня, нарекли «Касатка». Н.С. Хрущев вышел в море на крейсере «Мурманск». По ходу движения гость и другие руководители наблюдали сначала старты зенитных и ударных ракет с надводных кораблей, а затем надводные и подводные залпы ракет с подводных ракетоносцев, в том числе пр. 658М. Старт из-под воды, который выполнила ракетная лодка, произвел на всех наблюдавших огромное впечатление. После демонстрации боевых возможностей Северного флота крейсер проследовал в Иоканьгу.

Здесь все уже было готово к чествованию покорителей Северного полюса. В соответствии с поступившей командой подводники и научная группа, участвовавшая в плавании, направились в спортивный зал – единственное в тех местах большое помещение. Моряки вынуждены были идти в походном спецобмундировании (что, кстати, было сделано в нарушение инструкций, но переодеться не представлялось возможным – обычная одежда находилась на берегу в родной базе).

В спортзале, набитом людьми до предела, состоялось вручение государственных наград всем участникам похода, а перед этим был оглашен Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза командующему флотилией подводных лодок Северного флота контр-адмиралу Петелину Александру Ивановичу, командиру атомной подводной лодки капитану 2-го ранга Жильцову Льву Михайловичу и командиру электромеханической боевой части атомной лодки инженер-капитану 2-го ранга Тимофееву Рюрику Александровичу. (Очередное воинское звание Тимофеев получил непосредственно в походе.)

В указе говорилось о том, за что подводники удостоились этого высокого звания: «За успешное выполнение специального задания правительства».

Итак, «специальное задание правительства». Впрочем, на торжестве об истинной цели похода говорилось открыто. В печати же о походе атомной лодки к Северному полюсу не упоминалось ни слова. По горячим следам пребывания Н.С. Хрущева на флоте вышла небольшая книга «Сердечные встречи» (ее оперативно подготовило политуправление Северного флота). В ней имелись заметки и А.И. Петелина, и A.M. Жильцова, и P.A. Тимофеева, и заместителя командира «К-3» по политической части А.Я. Штурманова, и ряда других членов экипажа атомной лодки. Но в этих публикациях также не указывалось, в чем же состояло «специальное задание правительства»[357]357
  Сердечные встречи (Пребывание НС. Хрущева у трудящихся Заполярья и на Северном флоте). Североморск, 1962.152 с.


[Закрыть].

Потом, как водится, в кают-компании эсминца, ошвартованного неподалеку от атомохода, с участием высоких гостей состоялся торжественный ужин. На следующий день на том же эсминце Н.С. Хрущев убыл в Архангельск. А чествование героев в базе продолжалось еще два дня. А между тем в Западной Лице нетерпеливо ждали героев-подводников, или, как их тогда стали называть, победителей «подледного космоса»: подводников часто и не без основания сравнивали с космонавтами.

Провожаемый моряками Гремихи (так назывался поселок в базе) атомоход отошел от пирса и взял курс на запад. Приготовить корабль к этому небольшому переходу не составляло особого труда, благо атомная энергетическая установка не выводилась. Руководство переходом в родную базу поручили старшему помощнику командира капитану 3-го ранга Г.С. Первушину. Прошел переход спокойно: глубина 60 м (айсберги не угрожали), скорость 20 узл. – стабильно до точки всплытия.

«Мне хорошо запомнилось возвращение «Ленинского комсомола», – вспоминал много лет спустя адмирал В.Н. Чернавин. – Наш корабль во флагах расцвечивания на рейде встречал подводную лодку Жильцова. Я приказал… салютовать с мостика ракетами. На сопках – плакаты, транспаранты, флаги. Тоже взлетают ракеты. На стенке выстроились экипажи, сводный духовой оркестр. И впервые на причале – женщины с цветами. Праздновал прибытие «Ленинского комсомола» весь гарнизон.

Этот поход знаменовал собой новый этап в освоении атомоходами океанских глубин. И действительно, плавания начались – новые по своим масштабам, сложности, задачам. «Ленинский комсомол» открыл им путь – и это всегда будет памятно, дорого как лично пережитое всеми подводниками первых атомоходов… Вообще корабль заложил множество новых замечательных традиций»[358]358
  Красная звезда. 1982. 20 июля.


[Закрыть].

Как и повелось, после швартовки и соответствующих докладов состоялся митинг. А в матросской столовой в присутствии офицеров штаба и командиров других кораблей – банкет, на котором командующему флотилией, командиру «К-3» и ее механику – трем новым героям-североморцам – по установившейся с времен войны традиции вручили по жареному поросенку.

Прошло совсем немного времени, и «К-3» вновь пришлось отправиться в плавание, но на этот раз уже для выполнения обычных учебно-боевых задач. В походе на лодке «полетел» парогенератор, тот самый, который подавал тревожные сигналы еще перед отправлением к Северному полюсу. В турбинном отсеке произошло повышение радиоактивности. Пришлось отсечь парогенератор одного борта. Через некоторое время заметили течь в парогенераторе другого борта. Отсекли и его. А затем вынуждены были и вовсе вывести из действия одну за другой обе энергоустановки. В базу лодка возвращалась в надводном положении, запустив дизель-генератор и вызвав на помощь буксир[359]359
  Тимофеев P.A. К Северному полюсу на первой атомной. СПб, 1995. С. 84.


[Закрыть]. Случилось это в сентябре.

Авторитетная комиссия вынесла приговор: обычным ремонтом отделаться невозможно. И «К-3» отправили на буксире у спасательного судна на завод № 893 («Звездочка») в Северодвинск.

О выполнении так называемого специального задания правительства одной из атомных подводных лодок Северного флота страна узнала из газеты «Правда», опубликовавшей 21 июля 1962 г. Указ Президиума Верховного Совета о присвоении трем подводникам звания Героя Советского Союза и сообщение о награждении всех членов экипажа. В затруднительном положении оказались сами герои, которых стали приглашать на встречи и с личным составом флота, и с молодежью. Сказать правду было нельзя, а врать им не хотелось. И пришлось изворачиваться. Но время шло, и народ должен был все-таки узнать правду и о лодке, и о «специальном задании правительства». Первые публикации о походе появились в «Красной звезде» и в «Известиях»[360]360
  Жильцов ЛЛ4. Под Северным полюсом. Беседа с командиром атомной подводной лодки капитаном 2-го ранга Л.М. Жильцовым: Красная звезда. 1963. 27 января; Гольцев В. Ледовая Одиссея. Поход советской атомной подводной лодки: Известия. 1963. 27, 29 января.


[Закрыть]. Заметим, что при этом было допущено известное нарушение «субординации»: военная газета выступила одновременно с общесоюзной. Последовало даже разбирательство с участием главкома ВМФ. Уже первая беседа с Л.М. Жильцовым, помещенная в «Красной звезде», не осталась незамеченной за рубежом. На следующий же день, 28 января 1963 г., кратким сообщением о походе «Ленинского комсомола», как к тому времени стала называться «К-3», откликнулась и американская газета «Нью-Йорк тайме».

В том же 1962 г., когда состоялся поход «К-3» на полюс, ходили под лед еще два атомохода. Одно подледное плавание совершила подводная лодка «К-16». Этот атомный ракетоносец в июле участвовал во флотском учении «Метеор-2». При возвращении из Северной Атлантики в районе Датского пролива и южной части Гренландского моря лодка на протяжении 680 миль следовала подо льдом. При всплытии для передачи на флагманский командный пункт донесения о своем месте и ледовой обстановке «К-16» передней частью ограждения рубки ударилась о лед и повредила при этом антенну акустической станции. Затем она еще несколько раз всплывала в разряженном льду. Полученные наблюдения и сделанные выводы послужили предметом обсуждения с командирами других подводных лодок соединения.

Другое подледное плавание, но уже экспериментальное, выпало на долю экипажа «К-21». Старшим на борту лодки в этот поход отправился начальник штаба дивизии капитан 1-го ранга Н.Ф. Рензаев. Атомоходу предстояло выполнить задачу, стоявшую еще перед «К-3» на заключительном этапе ее похода к Северному полюсу, но отмененную по известным нам обстоятельствам. «К-21» предстояли испытания «противоледных» торпед. Правда, это были обычные САЭТ-50, но с усиленным зарядом. Необходимо было определить, сможет ли подводная лодка в аварийном случае образовать с помощью взрыва торпед полынью для всплытия? Само собой разумеется, такая полынья могла потребоваться и для стрельбы ракетами с подводных ракетоносцев, когда природной полыньи нет, а время не ждет.

8 августа лодка пришла в назначенный для испытаний район. Учитывая толщину льда, достигавшую 2–3 м, от одиночной стрельбы отказались. Решили выполнить два двухторпедных залпа. Затем необходимо было произвести обмеры образовавшихся «пробоин» и оценить возможность всплытия в них подводной лодки.

В результате стрельбы образовались две полыньи: одна – диаметром 80 м в торосистом льду, другая – размером 120x70 м в более ровном ледяном поле. Осматривать их отправилась группа подводников во главе с командиром «К-21» капитаном 2-го ранга В.Н. Чернавиным. «Четверо смелых» несколько часов блуждали по безмолвной ледяной пустыне, обходя трещины и торосы, пока не нашли то, что искали. Замерили «пробоины» во льду, тщательно их осмотрели. В образовавшихся полыньях плавали огромные глыбы серо-желтого льда, резко отличавшиеся от первозданной белизны окружающих ледяных полей. Забрав выброшенные взрывом детали торпед, подводники двинулись в обратный путь и… заблудились. Прошло немало времени, пока незадачливые полярные путешественники услышали наконец тревожные звуки тифона и сирены и увидели рассыпавшиеся в полярном небе звездочки сигнальных ракет[361]361
  Чернавин Владимир. Атомный подводный… Флот в судьбе России. Размышления после штормов и походов. М, 1997 С. 396, 397


[Закрыть].

Анализ полученных данных показал, что применение торпед для создания искусственных полыней возможно, но требуется увеличить заряд и с помощью эхоледомера находить более благоприятные для этой цели, менее торосистые участки ледяных полей.

Между тем «Ленинский комсомол» находился в ремонте. Как же сложилась его дальнейшая судьба? После того как на заводе № 893 на лодке вырезали пятый, реакторный отсек, предварительно демонтировав оборудование, к декабрю 1962 г. ее носовую и кормовую оконечности передали «Севмашпредприятию» – заводу № 402, которому предстояло завершить сложнейшую технологическую операцию по установке нового отсека. Все работы закончились лишь к 1965 г. И «К-3» – «Ленинский комсомол» – снова вернулась в строй и продолжала служить флоту и Родине, с честью неся нелегкое бремя заслуженной славы. Положение обязывало ее экипаж и впредь быть примером в боевой учебе. Ему принадлежала инициатива в развертывании в Военно-морском флоте многих патриотических начинаний. В июле 1964 г. подводники «К-3» обратились ко всей армейской и флотской молодежи с призывом начать эстафету боевой славы в честь 20-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне.

В дни празднования юбилея Великой Победы они отрапортовали стране, что выполнили взятые на себя обязательства. Подводная лодка с честью удерживала звание отличного корабля, а все члены ее команды стали отличниками боевой и политической подготовки, классными специалистами[362]362
  Красная звезда. 1965. 6 мая.


[Закрыть]. Продолжали удерживать они свои передовые позиции и в дальнейшем. В ноябре 1968 г. комсомольская организация заслуженного корабля в связи с 50-летием комсомола удостоилась награждения Почетным знаменем Министерства обороны СССР и Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота.