Текст книги "Жди, за тобой придут"

Глава семнадцатая. Бельгия, Гент-Ремушан, июль 2006.

Элегантная серая бэха плавно остановилась у тротуара в двадцати метрах от зеленеющей границы Южного Парка и, подождав несколько секунд, издала короткий, но мощный гудок, чтобы привлечь внимание трёх сонных ротозеев с большими сумками и заплечными мешками.

Ротозеи – две девушки и один молодой человек – категорически отказывались воспринимать пятьсот пятидесятый экзекьютив как потенциальное средство их будущего передвижения.

Видя лёгкое замешательство своих пассажиров, Костя выглянул из окна и приветливо помахал им рукой. Эвелин тут же бросила сумки, подбежала к нему и торопливо чмокнула в щёчку. Белый топик и короткие джинсовые шорты эффектно подчёркивали идеальную фигуру девушки, а улыбка на её красивом лице действовала мощнее любого гипноза.

– Привет, Константин! Мы, честно говоря, ожидали «карету» поскромнее…

– Я уже понял… – ответил Костя, всё ещё пребывая в волнующем оцепенении. – Салют пионерам мистических глубин! И доброе утро.

– Знакомься, это моя подруга Жаклина, я про неё тебе рассказывала. А это Флорис – он тоже едет с нами в Ремушан.

Жаклина оказалась высокой шатенкой с плоским, маловыразительным, конопатым лицом, обладавшей развитыми, неженственными плечами, характерными для профессиональных пловчих. Облегающая красная футболка, эластичные чёрные шорты, кроссовки Reebok и кепка Nike лишь только усиливали физкультурные ассоциации. Чуть-чуть дискредитировало образ мелкое подёргивание левой щеки, в духе семёновского Мюллера.

Главным достоянием Флориса были карие глаза, длинные, вьющиеся волосы до плеч, тёмные, как смоль, а также «латиноамериканский» загар. Светлая рубашка, застёгнутая у солнечного сплетения, небрежно подвешенные на пуговице очки Polaroid, длинные шорты болотного цвета и элегантные кожаные сандалии, делали из парня европеизированную копию мексиканского мачо.

– Рад познакомиться! – вежливо улыбнулся Костя и пожал протянутые ему руки.

Когда последние единицы багажа были уложены в машину, он подошёл к своей дверце и непринуждённо плюхнулся на водительское сиденье.

Перспектива двухчасовой поездки рядышком с Эвелин отозвалась сладким покалыванием в позвоночнике. «Давненько я не испытывал этих милых вибраций. Ну, что ж, пришёл час тряхнуть стариной!»

Каково же было его удивление, когда на переднее пассажирское кресло рядом с ним уселась конопатая «пловчиха» Жаклина, а Флорис и Эвелин расположились сзади.

«Это ещё что за номер? Мадам желает немного поиграть?».

Эвелин заняла место по правому борту, и в зеркале заднего вида Костя мог видеть её лицо: некоторая едва уловимая озабоченность, не являющаяся, впрочем, каким-то особенным знаком во фламандской мимической культуре, бегающий взгляд и чуть рассеянная улыбка. «На тонкий флирт это не похоже. Поглядим, что будет дальше…».

Он завёл машину, снялся с ручника и плавно тронулся с места. Эвелин и Флорис тихо заговорили между собой на заднем сиденье. Настолько тихо, что за уличным шумом и звуками работающего двигателя их воркотню не было слышно.

– Константин, а это твой BMW? – поинтересовалась Жаклина.

Разговаривать с «пловчихой» Косте совершенно не хотелось, но приличия обязывали.

– Нет, не мой, – ответил он ровным, лишённым эмоций голосом. – Auto van de zaak (голл. машина от конторы).

– Ты, должно быть, высокую позицию занимаешь? И, наверное, в очень престижной компании работаешь?

Костя засмеялся.

– Что, выгляжу как американский яппи с рекламы модных бизнес-школ? Никогда таковым не был и даже не стремился. Я обыкновенный бельгийский senior manager, работаю в консалтинговой фирме.

Жаклина умолкла на несколько секунд, видимо, пыталась выбрать правильную тактику разговора, а Костя, тем временем, усиленно пялился в зеркало, надеясь поймать взгляд Эвелин, увлечённо шептавшейся с Флорисом.

– Быть менеджером – это, мне кажется, очень не просто, – выкарабкалась, наконец, из своих размышлений Жаклина. – Руководить другими – дело ответственное. И к тому же, оно требует много знаний и опыта.

Эвелин упорно не хотела поворачивать голову в сторону зеркала.

«Да что же это такое?! – мысленно вознегодовал Костя, стараясь никак не показывать своих чувств. – Дался тебе этот бразилопитек!»

Смутное подозрение неожиданно зародилось в его голове.

– Чепуха! – сказал он вслух, выезжая на брюссельский автобан. – «O, tempora! O, mores!», как часто говорит в таких ситуациях один мой приятель. (О времена! О, нравы!)...

Немного подождав реакции с задних трибун на этот громкий «лозунг с подтекстом» и так и не дождавшись её, он заговорил снова:

– Любой студент театрального училища может без всякой переквалификации сделаться менеджером. Здесь всего-то нужно самую капельку лицедейского таланта. Менеджер – это человек, способный в режиме автомата производить на калькуляторе четыре арифметические действия, более-менее приличным языком излагать свои мысли, в письменной и устной форме, печатать на компьютере, пользоваться аутлук экспрессом (или лотус ноутсом), а также вордом, экселем, пауэрпоинтом и, в зависимости от обстоятельств, либо кого-то ругать, либо кому-то льстить. Короче говоря, для меньших по званию и посторонних это должен быть человек трезвомыслящий, даже циничный и властный, а для тех, кто стоит выше по иерархии – забавный, добрый и старательный верный пёс. Ну и, конечно, самое главное для менеджера – это всегда изображать глубокую серьёзность и увлечённость.

Теперь Жаклина была в явном замешательстве, а её щека, из-за приступа тика, превратилась в беззвучный метроном.

Костя вновь попытался наладить контакт с Эвелин. Для этого он начал поправлять зеркало, стучать по нему пальцем, хмыкать и, в конце концов, сумел поймать взгляд столь подчёркнуто игнорировавшей его белокурой феи на заднем сиденье.

– Эвелин! Кто-то, если мне не изменяет память, обещал рассказать о двухнедельном отпуске в горах Тибета. Ты случайно не знаешь этого человека?..

Костина игривая улыбка, открытая, естественная и потому обезоруживающая, хоть и смутила Эвелин до нежного румянца, но всё-таки заставила её улыбнуться в ответ. Он лукаво подмигнул девушке, призывая её оторваться от своей приватной беседы, но тут же увидел, как в глазах Эвелин мелькнула едва уловимая, скрытая мольба.

Нет, скорее, это было отражением непонятной пока для него душевных борений. Девушке как будто бы хотелось одного, а сложившиеся обстоятельства требовали от неё совсем другого, и переступить через них было абсолютно невозможно.

– Давайте-ка я вам сначала новенький анекдот расскажу, а то, не ровён час, забуду, – быстро сказал Костя и увидел, как в глазах Эвелин появилось выражение благодарности. – Мне эту байку один немец недавно пересказал и выдавал, кстати, за вполне реальный случай. Молодая компания сидит в кёльнском баре, выпивает. Вокруг только свои, никаких иностранцев, и, как это нередко бывает в такие минуты, разговор плавно переходит на тему Второй Мировой Войны. Кто-то сообщает, что его дед погиб в Африке, ещё кто-то упоминает восточный фронт. Обнаруживаются внучатые отпрыски героев-подводников, лётчиков, танкистов. Выясняется, что у пары человек дедушки и бабушки погибли 14-го февраля во время знаменитой американской бомбёжки Дрездена. А один парнишка сидит и помалкивает, становясь после каждой новой исповеди всё печальнее и печальнее. «Ганс, что с тобой такое?» – наконец спрашивают его обеспокоенные товарищи. «Да ничего… – тихо говорит им чувак. – Просто мой дедушка умер в концлагере…» «Как?!» – восклицают ошеломлённые собутыльники и принимаются всячески утешать своего приятеля. «Да так, – объясняет им Ганс через какое-то время. – Пописал с вышки на колючую проволоку, а она под током была…».

После того, как бельгийцы натянуто посмеялись над этой шуткой, первым заговорил Флорис:

– С последней войной вообще много приколов связано. Я, помню, хохотал, когда услышал историю одного немецкого аэродрома. Фашисты на протяжении нескольких недель, или даже месяцев, успешно прятали его от союзников в голландских лесах, и однажды им пришло в голову выставить для отвода глаз другой аэродром, не настоящий. Быстренько сляпали пару десятков самолётов из фанеры, натянули маскировку, но так, чтобы с воздуха всё было видно, и сидели, потирали руки. Англичане, как полагается, провели сначала разведку, а потом выслали на точку эскадрилью бомбардировщиков. Но ни одного взрыва немцы в тот день так и не услышали: бомбы, градом сыпавшиеся на деревянные самолёты, при ближайшем рассмотрении, тоже оказались деревянными…

В этот раз девушки смеялись более активно. Да и сам Костя вдруг почувствовал к «латиноамериканцу» неожиданную симпатию. Под благотворным действием юмора, общий разговор стал потихоньку завязываться, и на подъезде к Брюсселю Эвелин решила, наконец, поведать товарищам о своих непальских приключениях:

– Всё, что касалось организации, условий проживания и самого места, было top of the class: пятизвёздочная гостиница в непосредственной близости от ашрама, изысканная восточная кухня в ресторане, любые варианты спортивного отдыха, ну и, конечно, экскурсии, занятия…

– А правда, что этот просветлённый из Индии, ученики которого создали непальский ашрам, был, кроме всего прочего, известнейшим секс-гуру всех времён и народов? – в лоб спросил Костя, желая без проволочек выяснить главный волнующий его вопрос.

Ответом ему были звонкий хохот Флориса, пунцовые щёки Эвелин и неожиданная серьёзность Жаклины, которая тут же посчитала своим долгом просветить невежественного иностранца:

– Западные спецслужбы и медиа навешали огромное количество ярлыков на этого святого человека. Он постоянно говорил о любви и свободе, а злые языки перевернули всё с ног на голову, заявили, будто отдельные моменты в его лекциях были завуалированной пропагандой свободного секса. Да, люди, жившие с ним и учившиеся у него, сбрасывали с себя ложные комплексы, навешанные родителями и общественной моралью. Они исследовали свои желания, пытаясь понять их механизм. Ошо преподавал им главную науку, ради которой человек приходит на эту землю – науку счастья. И не мудрено, что обыватели и ханжи предпочли сделать из него «великого развратника». Ведь для них понятие счастья всегда казалось надуманным,

«Во даёт пловчиха! И кто бы мог такое подумать...».

– А умер «святой человек» всё-таки от СПИДа… – ухмылкой ответил Флорис.

– Его отравили американцы за пять лет до смерти! – взвилась ещё больше Жаклина. – Подсыпали вещество в еду, которое медленно разрушает весь организм и не обнаруживается при медэкспертизе. А потом сами же бросили утку с ВИЧ-инфекцией. Это было официально доказано.

– Давайте не будем ссориться по поводу тех, кого давно уже нет в нашем мире, – тактично предложил Костя. – Одиозность этой, бесспорно, великой фигуры конца прошлого тысячелетия мне понятна, и, сказать по правде, сейчас она меня мало интересует.

– Если ты хочешь узнать, проводятся ли секс-оргии в непальском ашраме, куда ездила Эвелин, спроси у неё прямо! – посоветовал Флорис, и в его интонациях нетрудно было различить некоторый ехидный подтекст.

«Ах ты, жмурик латинский! Вы только посмотрите на него: это загорелое чудо ещё и дерзить умеет!.. Однако что-то здесь не так...». Увидев отражение Эвелин в зеркале, Костя ещё больше укрепился в этой мысли.

– Прекрати немедленно! – с явным раздражением в голосе буркнула девушка и легонько пихнула туземца в бок.

– О, какие мы сердитые! – хохотом отозвался Флорис. – Ладно, не обижайся! Наш русский друг, кстати, до сих пор так и не услышал рассказа о твоём непальском отдыхе…

– Извини, Константин! – Эвелин принуждённо улыбнулась. – В ашраме мне действительно очень понравилось! Мы каждый день занимались по пять-шесть часов, делали кучу групповых и индивидуальных медитаций, в том числе голосовых и двигательных. Много пели, танцевали и, конечно же, общались друг с другом…

– Так, так, так… – снова подначил её Флорис.

– Заткнись!.. Единственное, что меня немного напрягало, – это наши «гуру». Может быть, я не успела до конца переключиться на духовный ритм, но все они казались мне какими-то странными, а точнее сказать, одержимыми: глаза у некоторых были мутные, с поволокой, у других, наоборот, безумные, как у маньяков; каждая мысль повторялась по десять раз, точно на церковных службах, а вместо «Господи, спаси нас грешных» и «аминь», то и дело поминали «великого Ошо». Под конец у меня вообще сложилось впечатление, что всё это предприятие – одна сплошная коммерция, хоть и весьма неплохо организованная.

– Понятно, – сказал Костя, хотя то, что происходило на заднем сиденье, было для него как раз-таки не очень понятным.

Столицу Бельгии они уже оставили к этому моменту позади, и ехали теперь по А3 в направлении Льежа. Костя подключил круиз-контроль, в результате чего, убаюканные монотонным шумом колёс и неизменной скоростью движения, трое его спутников притихли и начали подрёмывать.

Он задумал, было, тормознуть в Льеже и посетить Водре – уникальный паб с самым большим ассортиментом пива в мире (около 1000 наименований), но потом отбросил эту идею: «Потеряем часа два, как минимум, да и неизвестно одобрят ли такую инициативу пловчиха и туземец. Последний так, скорее, по разным мохито и кайперини должен западать…».

Усмехнувшись этой догадке, Костя решил глянуть в зеркало, чтобы «примерить» её на живом образе… и увидел картину, мигом уничтожившую весь его сатирический настрой.

Хорошенькая головка Эвелин покоилась на груди у бельгийского «латиноамериканца», а тот, сидя к девушке вполоборота и немного откинувшись назад, по-хозяйски обнимал её за плечи. Его собственная черногривая тыква лежала на подголовнике, глаза были прикрыты, а на губах застыла лёгкая, насмешливая улыбка.

«Какой же я идиот! – мигом пронеслось у Кости в мозгу, и от мощного ледяного импульса, пронзившего всё его тело, бэха едва не вылетела на обочину. – Вот вам и разгадка. Боже мой, как просто! И каким же дебилом надо было уродиться, чтобы не прорюхать эту мазу с самого начала...».

Нахлынувшая, подобно океаническому цунами, дисфория была тотальной. Хотелось сыпать проклятиями, вопить о том, как несправедливо с ним обошлись, махать руками и ногами, развернуться назад и треснуть по этой самодовольной латинской физиономии. А когда Эвелин проснётся, гневно бросить ей в лицо, как это подло и гадко использовать человека, поступаясь его чувствами и душой.

Однако ничего подобного, естественно, не произошло. Вся буря в течение пяти минут перекипела в Костином сознании, и на фоне эмоционального отлива возникло долгожданное спокойствие. Теперь он снова мог трезво оценивать ситуацию и выработать оптимальную стратегию.

«Коли уж я позволил обвести себя вокруг пальца, сделавшись дармовым извозчиком, нужно хотя бы развлечься вволю и немного полезного опыта выжать из этого вальпургиева уикенда. А для высоких чувств… ну, для них я, видимо, годами не вышел. Не старпёрское это дело – как в двадцать лет за красавицами бегать».

Проехав по касательной город Льеж, Костя взял, было, курс на немецкую границу, но тут GPS указал ему приятным женским голосом, что необходимо поворачивать на двадцать седьмую дорогу и ехать в сторону Вервье.

– Где мы? – спросила Жаклина, мигом разомкнувшая глаза.

– Спи, спи! Ещё километров тридцать, и будем съезжать с автобана. Штурман мне сегодня не требуется.

Пловчиха тут же провалилась обратно в сон.

Второе напутствие GPS, озвученное спустя пятнадцать минут, плавное торможение и последовавшая за ним цепочка поворотов заставили проснуться не только Жаклину, но и парочку на заднем сиденье.

– О, как мы чудесненько вздремнули: шесть километров до Спа (Spa)! – довольным тоном сообщил Флорис, глядя на дорожный щит, и позволил Эвелин выпутаться из его мохнатых объятий.

Костя, наблюдавший в зеркале эту процедуру, невольно хмыкнул, и так получилось, что именно в этот момент Эвелин подняла на него свой взор.

Нет, он не стал изображать смущение. Напротив! В свою лёгкую, широкую улыбку он постарался вложить всё то безразличие и весь тот холод, которые испытывал теперь, как ему думалось, к этой хитрой обольстительнице. Девушка стыдливо потупила очи и зарделась.

Имя этого маленького городка, притулившегося в зелёной арденнской лощине, стало известно, благодаря бутылкам с минеральной водой, каждому человеку в мире, хотя о существовании курорта с названием Spa мало кто слышал за пределами Бенилюкса.

Огромное казино, термальные бани, несколько курхаузов, а также масса питейных заведений придавали этому местечку праздничную атмосферу. Костина бэха выглядела тут весьма заурядно на фоне лоснящихся ягуаров, мустангов, поршей, бентли и ламборджини.

– Может, прогуляемся? – закинул удочку ободрённый местными пейзажами Флорис.

Но девушки останавливаться не захотели, и Костя без лишних споров выполнил их пожелание, к явному, и потому приятному, неудовольствию туземца.

Через пятнадцать минут езды по узеньким тропам, ведущим сквозь цепь невысоких гор, Костин экипаж подъехал к посёлку с лирическим названием Ремушан. Жаклина выудила из кармана детальный план местности, начерченный синим фломастером на тонком белом ватмане, и, сориентировавшись по нему, Костя медленно повёл машину вдоль реки.

Палаточно-трейлерный кемпинг, уже под завязку набитый шаманами и прочей публикой, неравнодушной к оккультизму, располагался на симпатичном плато в нескольких километрах от деревни и занимал всё пространство между речкой и возвышающимися на заднем плане горами.

– Место выбрано со вкусом, ничего не скажешь! – заметил Флорис и первым вылез из машины.

Костя открыл багажник, помог своим пассажирам вытащить сумки и, не говоря ни слова, пошёл обратно к водительской двери. Немного задетая этой подчёркнутой деловитостью, Эвелин вопросительно поглядела на него.

– Нужно найти хорошее место для парковки, – спокойно ответил он на её осуждающий взгляд. – Вы пока идите, столбите угол. Я вас догоню.

Возвращаться к своим попутчикам Костя не спешил. «Мавр сделал своё дело, мавр может погулять». Этой мыслью он цинично скрепил себе вольную и, кинув BMW под опеку мощного, столетнего вяза, неторопливо пошёл обследовать лагерь.

На площади около трёх гектаров деловито шуровало взад-вперёд несколько сотен любителей мистических пикников. Их лица буквально светились глубокой причастностью к великим тайнам Земли, и этот факт тотчас настроил мятежную Костину душу на весёлый и даже благостный лад.

Кроме внушительной базы трейлеров, а также кучи маленьких, двух-трёхместных палаток, разбитых там и тут, в черте лагеря имелся ряд капитальных построек. В дополнение к ним, стояли большие тенты, наподобие армейских, украшенные цветными плакатами и рекламой того, что вскоре должно было здесь происходить.

Закончив свой обход, Костя вышел на каменный плёс у дальней границы лагеря, достал из рюкзака бутылку Rochefort и фирменный стакан, налил его верхом и, опустившись на валун размером с автомобильное колесо, гордо провозгласил: «Не везёт мне в любви – повезёт в науке. Ну-с, за учёбу!».

Когда, наслаждаясь зелёным фоном, ласковым журчанием воды в реке, пением птиц и горными красотами, он почти уже допивал свой первый бокал, его безмятежное уединение внезапно нарушилось.

– Константин! – прозвучал обиженный и немного нервный голос Эвелин за его спиной. – Мы тебя уже битых полчаса по всему лагерю ищем. Какого чёрта?!

Он даже не повернулся в её сторону.

– Сударыня. Если вам недостаточно той милой компании, в которой вы сюда приехали, в ближайших окрестностях вы легко найдёте ещё несколько сотен потенциальных «единомышленников».

– Как тебе не стыдно!.. – оторопела девушка. – Ты что вообще такое говоришь?!

На сей раз Костя решил обернуться, чтобы увидеть гневную мину на её хорошеньком лице. Жаклины и Флориса поблизости не было.

– Если вы намекаете на то, что необходимо принести воды или поколоть дрова, то не извольте беспокоиться! Я человек работящий и ответственный. Вот только отдохну пару минут и обратно к станку. Между прочим, готовить неплохо умею. До магазина хоть сейчас влёгкую смотаюсь. Вам не нужно чего-нибудь из магазина?..

Смотреть на ее искреннее недоумение пополам с негодованием было приятно до щекотки в носу.

– Константин!! Ты… ты по какому праву так со мной разговариваешь?! Я, что, давала тебе какие-то обещания?

– Перестаньте, мадам! Вы невинны как дьявол в трёхлетнем возрасте, – ответил он приглушённым голосом и отвёл в сторону глаза. – Мне абсолютно не на что и не на кого обижаться, поверьте.

– Глупый! Глупый, слепой мальчишка!

– О, да! И отнюдь в этом не раскаиваюсь.

– Но ты ведь ничего не знаешь!

– «Куда уж мне до длинных флейт...».

– Ну, и сиди здесь, как дурак, хлебай своё пиво!

Не дожидаясь ответа, Эвелин резко отвернулась и пошла прочь.

В груди у Кости неприятно защемило. Наблюдать эту точёную, идеальную фигуру и понимать, что ты связан по рукам и ногам, было сущим мучением. Хотелось наплевать на все приличия и условности, догнать ее, круто развернуть за плечи, сдавить в своих объятиях и целовать до потери пульса.

«Мудрые люди говорят, что в каждой ситуации заключено совершенство, и даже если тебя обманывают и используют, происходящее с тобой подчинено высшему божественному закону, а Бог ошибаться не умеет… Конечно, приятно сознавать, что ты, Боже, никого не наказываешь и ни над кем не издеваешься – только учишь. Но скажу тебе как на духу: кое-что из твоих уроков выглядит как самая настоящая пытка!..».

Костя вымыл в речке свой бокал, протёр его гигиенической салфеткой и положил вместе с пустой бутылкой в рюкзак. Через пять минут он разыскал Жаклину, Эвелин и Флориса, пытавшихся закрепить на свободной поляне новенькую двухместную палатку при помощи железных прутьев, входивших в комплект, и, мигом сообразив, что опыта в подобных вещах никто из них не имеет, пришёл бедолагам на помощь.

– Эх, что б вы без меня делали! – сказал он после того, как закончил работу.

– У нас ещё одна палатка есть… – виновато сообщила ему Жаклина.

Надутая Эвелин сидела чуть поодаль на траве, глаз в Костину сторону не поднимала и на вялые попытки Флориса заговорить с ней отвечала тихо и односложно.

– Константин, это не ты случайно девушку обидел? – поинтересовался утомлённый её некоммуникабельностью туземец.

«Я сейчас тебя, рожа мексиканская, так обижу, что ты до конца своих дней помнить будешь!» – едва подавил всплеск закипающей агрессии Костя.

– Не ищи у других причины своих невзгод! – ровным голосом ответил он вслух.

Неявная диатриба слегка озадачила туземца, и губы Эвелин тут же дёрнулись в лёгкой, но вполне различимой усмешке.

– Давайте быстрее заканчивать с приготовлениями. Есть хочется, а в двенадцать часов тренинги пойдут, – миролюбиво сказала Жаклина. – Вон в том домике, кстати, ближе к вечеру будет мастер-класс по тантре…

– По тантре?! – оживился Флорис. – Эвелин, ты слышишь?

– А вот в этом «домике» – по камасутре! – вмешался Костя, указывая на только что разбитую палатку.

Эвелин тут же осчастливила его взглядом, исполненным праведного негодования и брезгливости.

– А ты, Константин, оказывается, – парень с чувством юмора! – беззлобно и по-дружески подмигнул ему Флорис.

– Так! Мне всё это уже надоело! – снова прервала их диалог Жаклина. – Вы как хотите, а я буду завтракать.

При этих её словах Эвелин нехотя встала, подошла к брошенным в кучу сумкам с едой, и они на пару с Жаклиной принялись вываливать на газету обильный провиант, захваченный с собой из Гента. Костя тоже открыл свой рюкзак и выудил оттуда большой пакет со всяческой кулинарной снедью, от магазинных салатов до полукопчённых немецких сарделек и банок с овощными консервами.

Полуденное июльское солнце начало слегка припекать. Ели, почти не разговаривая. Эвелин сидела боком ко всей компании и смотрела куда-то вдаль. Флорис и Костя временами поглядывали друг на друга, но ввиду миролюбивого настроя туземца ни во что более серьёзное эти поглядывания так и не вылились.

«Ну что ж, латинос, характер у тебя золотой! Эмоциями не пробьёшь. Видимо, за это красивые девки тебя и ценят. Лермонтову или Пушкину бы твой нрав – глядишь ещё лет по семьдесят бы прожили…».

– Константин, а ты случайно тантрой никогда не занимался? – полюбопытствовал туземец.

– Нет, а что?

– Могли бы сходить, поучаствовать в тренинге. У нас ведь как раз две пары…

– Я не пойду! – резко ответила за Костю Эвелин.

– Почему, солнышко? – нежным голосом спросил латиноамериканец, и от такого обращения Костя невольно сжал кулаки.

– Идите втроём, если хотите. Там, наверняка, будут свободные партнёры.

Тут Жаклина взяла её за руку, что-то шепнула на ухо, и через пару секунд обе подруги, извинившись, скрылись за ближайшим трейлером.

– А ты вообще чем занимаешься, Флорис? – благожелательно спросил Костя, едва только они остались наедине.

– Ты имеешь в виду, чем я зарабатываю на хлеб? Даю уроки сальцы по вечерам. Мой дедушка был родом из Венесуэлы, так что это у нас семейное. Ещё немного рисую, хожу с Эвелин на тантру. А ты, как я понял, специалист по менеджменту и финансам?

– Ну, что-то в этом духе. Точнее, управлять финансами и общей экономикой предприятий я больше учу других. А сам… впрочем, какая разница? Слушай, а вы с Эвелин давно знакомы?

– Давненько...

– И что, пожениться так и не собрались?

– Пожениться?! – удивлённо спросил Флорис и почему-то захохотал. – Мне говорили, что вы, русские, – очень странный народ: логика жизни у вас другая, по каким-то своим, не понятным для нас, европейцев, канонам мыслите.

– Чего же тут непонятного? – раздражённо глянул на него Костя и вновь ощутил, как к горлу подступает липкая неприязнь.

– Да нет, я не имел в виду ничего обидного! Просто вы… – однако закончить фразу туземец не успел: девушки вернулись из-за трейлера, и их «оперативка», судя по всему, прошла удачно. Эвелин, по крайней мере, выглядела теперь намного бодрее и даже чуть-чуть улыбалась. А вот взгляд пловчихи, устремлённый на Костю, был полон немого осуждения и укоризны.

«Вот только не надо выставлять на роль подлого обманщика и забияки меня! Если уж на то пошло, я никаких тайных конкубинок не содержал и содержу».

Тут он вспомнил о походе в секс-музей и вынужден был признать, что кое-какую нечистоплотность ему можно было инкриминировать.

«Ладно, не хочу я играть в жертв и обидчиков. Если провидению было угодно вылепить ситуацию именно таким образом, пусть всё идёт своим чередом…».

– Жаклина! – сказал он вслух. – По-моему, твои шаманы уже заскучали без нас…

Они быстро покидали объедки в целлофановый мешок, и отправили Флориса на поиски ближайшей урны. Когда туземец вернулся, девушки и Костя были полностью готовы к выходу в эзотерическую действительность, и четвёрка двинулась в путь.

– Ну, в общем, ясно, – заявила пловчиха после короткой рекогносцировки. – Новозеландцы – у реки; индейцы и североамериканцы – вон в том домике; кельты – в большой зелёной палатке; а буряты, монголы, тувинцы и дауры – в пяти круглых тентах, наподобие сибирских чумов. Остальной народ к шаманизму никакого отношения не имеет. Если хотите, могу познакомить вас с моими друзьями – Эвелин кое-кого из них уже знает – думаю, они будут, в основном, у алтайцев тусить.

– А может, ты, как бывалая шаманка, расскажешь нам вначале, в чём суть дела? – вежливо попросил её Костя. – Чтоб мы совсем чайниками не выглядели.

– Рассказать можно, – великодушно согласилась Жаклина. – Вот только не знаю, на каком уровне вы находитесь сейчас. Я имею в виду тебя, Константин, и Флориса.

– А считай, что на нулевом. Толкуй, как для новорожденных папуасов, короче.

– Ну, ладно. Начну тогда с самых азов. Шаман – это не профессия и не хобби. Никто не может обучиться шаманизму, если не имеет такого предназначения. Шаманов выбирают духи, причём от рождения. Очень часто какие-то приметы во внешнем облике человека говорят о его избранности. Это могут быть родимые пятна, лишние пальцы на руках и ногах, склонность к эпилепсии и многое другое. Избранники духов, как правило, любят подолгу уединяться в лесу, в обыкновенной жизни нередко бывают очень замкнуты. Уже в детстве их преследуют неконтролируемые видения будущего, эти люди могут разговаривать с животными и деревьями, а также с сущностями из потустороннего мира. На Западе почти все верят, что физическая вселенная есть высшая и единственная реальность. Многие эзотерики, напротив, полагают физический мир иллюзией, а реальным считают лишь единое пространство духа. Шаманы уникальны в этом смысле, поскольку умеют одинаково воспринимать и физическую, и духовную реальность. Их главное правило – не позволять этим реальностям перевешивать одна другую. Ну, что ещё?.. Шаманы придают большое значение специальным предметам, используемым в их обрядах. Эти предметы духи нередко наделяют особой силой.

– Погоди, Жаклина! – прервал её вдохновенный монолог Костя. – Ты всё время говоришь «духи», «духи». Не знаю, как Флорис, но я, к примеру, не совсем понимаю, что конкретно ты имеешь в виду.

– Духи? Ну, это просто души тех людей, которые когда-то жили на земле. Сейчас они находятся в потустороннем мире, и шаманы могут с ними контактировать, чтобы черпать от них силы для реализации своих намерений. Похоже на ченнелинг, только намного глубже.

– Но так ведь можно чёрте чего нагородить! – ухмыльнулся Флорис. – Кто его знает, какая блажь этим духам на ум взбредёт…

– Нет, фокусы со стороны духов полностью исключены, – уверенно заявила Жаклина. – У каждого шамана есть несколько духов-помощников, и с каждым из них он устанавливает тесный контакт, примерно как с самым дорогим и близким человеком в нашем мире. Кроме этого, всякий шаман неразрывно связан со своим удхой. Удха – это душа человека, жившего многие сотни, а то и тысячи лет назад. С момента перехода в иной мир она только тем и занимается, что работает с шаманами по цепочке и накапливает знания от сотрудничества с каждым из них. Поэтому истинный шаман никогда не будет служить только себе. На его плечах лежит ответственность за благополучие рода, о котором он заботится, а также за поддержание равновесия во всём мире. Когда духи видят, что в шамане начинает проявляться заносчивость, или он пытается злоупотреблять дарованными ему силами, они могут покинуть его. И тогда этому человеку не позавидуешь.

– М-да… – с натужным глубокомыслием изрёк Костя. – Среди обыкновенного народа о жизни шаманов ходят несколько иные мнения…

– Естественно! Людям без соответствующего опыта невозможно понять, что конкретно делает шаман, когда выполняет тот или иной обряд, и что происходит при этом во внешнем мире. Люди видят только пляшущие фигуры в странных одеждах, курящийся дым, непонятные движения, слышат удары бубна, звук трещётки и ту абракадабру, какая может слетать у шамана с языка в момент экстаза. Конечно же, они воспринимают всё это или как первобытную дикость, или как шоу.