Текст книги "Проблемы истории права и государства. Книга 1. Проблемы истории права и государства Древнего мира. Проблемы истории государства и права России"

Тема 2. Проблемы истории государства и права России в эпоху Московского государства

3. Одной из ключевых проблем, касающихся образования Русского централизованного (Московского) государства, является поиск ответов на два взаимосвязанных вопроса: во-первых, каковы были причины и предпосылки центростремительных процессов на территории Руси и, во-вторых, почему именно Московскому княжеству удалось сплотить разрозненные русские земли в единое государство.

Отвечая на первый из указанных вопросов, большинство ученых, двигаясь в русле марксистской исторической концепции, делает акцент на социально-экономических факторах. Утверждается, что преодолению удельной (феодальной) раздробленности, замкнутости отдельных земель и созданию централизованного государства как закономерному этапу в развитии феодализма прежде всего способствовали: интенсификация сельского хозяйства, а также сопряженные с ней увеличение феодального землевладения и включение феодального хозяйства в торговые связи; развитие ремесла, рост товарного производства и общественного разделения труда; появление новых и укрепление старых городов как центров торговли и ремесел; расширение экономических взаимосвязей и товарно-денежных отношений, складывание единого национального рынка. Названные экономические изменения в свою очередь с неизбежностью порождали соответствующие социальные последствия, заключавшиеся в усилении эксплуатации крестьянства, его закрепощении и, как следствие, существенном обострении классовой борьбы. В этих условиях создание централизованного государства с сильной властью, способной эффективно подавлять классовое сопротивление угнетаемых трудящихся масс, полностью отвечало интересам господствующих классов. В то же время такое государство было выгодно и самим крестьянам, которые тем самым рассчитывали найти у Верховной власти защиту от притеснений местных феодалов. Поддерживали объединительные устремления и горожане, надеявшиеся, что прекращение феодальных междоусобиц приведет к развитию торговли. Таким образом, все слои населения, хотя и по разным причинам, были заинтересованы в образовании единого государства. Внешним фактором, ускорившим процесс централизации, являлась необходимость объединения русских земель для освобождения от монголо-татарского ига.

Что касается второго вопроса, то ответы на него в основном даются в рамках тех представлений, которые сложились еще в дореволюционной науке. В качестве причин «возвышения Москвы», как правило, называются такие факторы, как: ее выгодное географическое положение, заключавшееся в нахождении Москвы на пересечении важнейших сухопутных и речных торговых путей и в центре территории, на которой шло формирование великорусской народности; удаленность и защищенность Московского княжества от вражеских набегов, что способствовало увеличению численности его населения, в том числе за счет переселенцев из других, менее безопасных в военном отношении земель; политические таланты московских князей, проводивших умелую внутреннюю и внешнюю политику и среди прочих успехов добившихся особого покровительства со стороны ордынских ханов; перенос митрополичьей кафедры в Москву, что превратило ее в религиозный центр Руси. Все эти преимущества Московского княжества позволили ему одержать победу в военно-политической борьбе с другими претендентами на роль «собирателя земель русских».

Оценивая даваемые большинством историков ответы на вопросы о причинах образования единого Русского государства под главенством Москвы, следует признать их крайне спорными. Некоторые из предлагаемых учеными объяснений выглядят явно искусственно, другие представляют собой смешение причин и следствий, третьи во главу угла ставят обстоятельства, которые в действительности имели не более чем второстепенное значение, четвертые же вообще не выдерживают критики.

Так, классическое утверждение марксистской историографии об особенностях экономического развития русских земель в XIII–XV вв. как ключевой причине возникновения централизованного государства со всей очевидностью опровергается сравнением процессов, происходивших в России, с тем, что имело место, в частности, в средневековых Германии и Италии. По всем экономическим показателям, которые якобы лежали в основе и предопределяли объединительные тенденции (развитие городов, общественное разделение труда и др.), обе эти европейские страны существенно превосходили Россию, а следовательно, должны были преодолеть раздробленность гораздо раньше ее. Однако и в Германии, и в Италии образование единого государства произошло на несколько столетий позже, чем на Руси. Кроме того, если признать, что экономические параметры являются главенствующими, то тогда совершенно непонятно, каким образом объединение русских земель удалось возглавить именно Москве, а не Новгороду, который (в лице его элиты) был неизмеримо богаче, имел прочные торговые связи с Европой и к тому же, в отличие от Москвы, вообще ни разу не подвергался татаро-монгольским нашествиям. Последнее обстоятельство, кстати, наглядно демонстрирует полную научную несостоятельность еще одного распространенного аргумента в рамках обсуждаемой проблемы – об «удачном» географическом положении и «удаленности» Москвы от районов вражеских набегов. Одного лишь взгляда на историческую карту вкупе со знанием фактов истории противостояния Руси и Орды достаточно для того, чтобы убедиться в том, что в тех конкретно-исторических условиях Московское княжество никак не могло восприниматься в качестве главного прибежища от врагов.

Гораздо более вероятная причина создания, а точнее, воссоздания общерусского государства – сначала в границах Великороссии, а затем и в масштабах всей России – заключалась не в неких экономических, классовых или иных внешних факторах, а в особенностях политической психологии русского народа, одна из важнейших черт которой заключается в том, что начиная с первых сказаний и первых летописей и заканчивая современностью, через всю историю России красной нитью проходит стремление к национальному и государственному единству. При наличии такой психологической «доминанты» преодоление удельной раздробленности и восстановление единого государства были совершенно неизбежны, не взирая ни на какие неблагоприятные для этого внешние условия. Вопрос состоял лишь в том, где именно русский народ рано или поздно сможет воплотить в жизнь свои чаяния и создать общественный и государственный строй, который в наибольшей степени будет отвечать его интересам.

Такой организующий центр был найден в Москве. В отличие от Новгорода, Киева, Вильны или Галича, где прочно укоренился чисто аристократический строй, закрепивший господство верхушки общества за счет всего остального населения, в Московском княжестве была реализована идея подлинно народной монархии как сильной независимой общенациональной надклассовой власти, которая, стоя на страже общенародных интересов, указала каждому сословию его место и тягло и ставила жесткий предел своекорыстным вожделениям «сильных людей». Подобное положение вещей естественным образом выделяло Московское княжество среди других русских земель, делало его крайне привлекательным в глазах их населения, порождало в нем симпатию к Москве и ее князьям, высшим проявлением которой был широкий поток переселенцев в Москву. Опираясь на поддержку Церкви и народных масс как внутри княжества, так и за его пределами, московские князья неуклонно повышали свой политический вес и авторитет, наращивали могущество, все чаще выходили победителями в борьбе со своими политическими конкурентами и в конечном счете смогли выполнить возложенную на них народом историческую миссию объединения русских земель в единое Русское государство и освобождения Руси от чужеземного владычества.

4. Естественной, органичной и жизненно необходимой в суровых материальных условиях хозяйствования формой социальной и трудовой организации русского крестьянства являлась поземельная соседская община[14]14
  О решающей роли природно-климатического фактора в экономической, социальной и политико-правовой истории России см.: Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998.


[Закрыть]. Крестьянская община:

1) базировалась на принципах выборного самоуправления, общинного землевладения и круговой поруки при несении тягла;

2) обладала такими видами власти, как учредительная, исполнительно-распорядительная и судебная;

3) членами общины являлись крестьяне-дворохозяева, самостоятельно несшие полное тягло;

4) правовой основой деятельности общины выступало обычное право;

5) принимаемые ее членами решения имели не только внутриобщинное значение, но и признавались государством.

Крестьянские общины как административно-юридические единицы существовали как в черносошных и дворцовых волостях, так и на владельческих землях, при этом никаких организационных различий между ними не было. К компетенции общины относились следующие вопросы:

1) владение, пользование и распоряжение землей и угодьями;

2) разверстка государственных и владельческих податей и повинностей между крестьянами в соответствии с имевшимися у них земельными участками. Традиционной являлась практика периодического частичного земельного передела с учетом изменений в составе тяглецов. Государство в эти внутриобщинные вопросы не вмешивалось, ограничиваясь лишь общей раскладкой тягла, приходившегося на конкретную волость или общину;

3) пополнение общинной казны и расходование мирских денег на общие нужды общины;

4) внутриобщинное правотворчество, регламентировавшее различные аспекты общинного быта, и хранение в коллективной памяти мира норм местного обычного права;

5) судебная и полицейская деятельность в масштабах общины;

6) участие в засвидетельствовании земельных и других сделок крестьян;

7) представление и защита интересов общины и каждого ее члена во взаимоотношениях с государством, другими социальными группами и лицами.

Органами общинного самоуправления являлись мирской сход (совет) и выборные должностные лица общины: староста, «лучшие люди», сотские, пятидесятские, десятские, земский дьячок. Все наиболее важные вопросы, затрагивавшие интересы всей общины, рассматривались на мирском сходе, в котором участвовали крестьяне-дворохозяева. Решения мирского схода принимались единогласно и если были письменными, то подписывались земским дьячком, приходским священником и несколькими участниками совета. Неисполнение мирского «приговора» квалифицировалось как «насильство». Текущее управление делами общины осуществляли староста с выборными, избиравшиеся, по общему правилу, на 1 год. Староста являлся главным должностным лицом общины, которое, с одной стороны, выполняло внутриобщинные управленческие функции, а с другой стороны, представляло общину «вовне». Сотские, пятидесятские и десятские следили за исполнением общинниками Государевых указов, занимались поддержанием правопорядка, присутствовали при межевании земель, совершении купчих, меновных и прочих сделок и т. д. Земский дьячок (секретарь заведовал письмоводством общины. Мирские «лучшие люди» привлекались для решения текущих вопросов, например, наряду со старостой присутствовали на суде наместников и волостелей. В тех случаях, когда в состав волости входило несколько общин, они могли организовывать волостной мирской сход, в котором участвовали выборные представители волостных миров.

Общинная организация крестьян, равно как и посадских жителей, у которых она имела аналогичные структуру и функции, была выгодна не только им самим, но и государству: во-первых, связывая всех членов общины круговой порукой, она тем самым обеспечивала исполнение ими своих тягловых обязательств перед государством, а во-вторых, реализуя публично-правовые функции, общинные власти, по сути, являлись низшим элементом публичного управления.

5. В условиях господства аграрной экономики с минимальным объемом прибавочного продукта и, как следствие, отсутствия у государства достаточных денежных средств для казенного содержания служилых людей естественной формой их вознаграждения за военную службу и единственным способом обеспечения служилым людям возможности ее исправно нести являлось их наделение землей. Причем служилым людям «требовалась не просто земля, а земля, удобная для хозяйства, т. е. хорошая по качеству почвы, лежащая в тех именно местах, где по соображениям стратегическим и политическим должен был жить служилый человек, и самое главное – земля населенная, систематически обрабатываемая»[15]15
  Греков Б. Д. Главнейшие этапы в истории крепостного права в России. М.; Л., 1940. С. 41.


[Закрыть]. Поэтому предоставляя служилым людям землю с крестьянами и обязывая последних работать на них, государство тем самым создавало служилым людям необходимые материальные условия для несения ратной службы. Таким образом, и служилые люди, и крестьяне, работавшие на предоставленных им землях, служили государству, но каждые по-своему: служилые люди напрямую путем несения ратной службы, а крестьяне опосредованно, через обеспечение служилым людям материально-финансовых условий для исполнения воинских обязанностей. Со второй половины XV в. установилось правило о том, что любой служилый землевладелец, будь то вотчинник или помещик, был обязан отбывать военную службу. Жестко привязав право владения землей к обязанности служить, московские Великие князья, а затем цари последовательно и неуклонно проводили это требование в жизнь.

6. Назначение на важнейшие государственные должности базировалось на нормах «местничества», которое представляло собой институт, регулировавший взаимные служебные и иные отношения между членами служилых фамилий при несении ими военной, придворной, дипломатической, административной и судебной службы и вне ее, в основе которых лежало понятие «отеческой чести» как критерий определения места соответствующих лиц в служебной иерархии. Местнические правила стали формироваться с начала XV в. в связи с активным переходом на службу к Великим князьям Московским других князей и бояр и возникшей вследствие этого необходимостью определения их места при особе Государя и великокняжеском Дворе, а также соотношения всех этих пришлых лиц как друг с другом, так и со старинными московскими боярами. Местничество способствовало упорядочению пестрого персонального состава аристократических слуг Великих князей Московских не только на момент перехода конкретных лиц на московскую службу, но и на будущее, применительно к их потомкам.

Никаких писаных правил «местнической арифметики» первоначально не существовало и местнические дела решались конкретно-ситуативно, пока в середине XVI в. не появились некоторые четкие нормы-ориентиры. Правила местнического счета были призваны способствовать сокращению поводов к местническим спорам и облегчению их разрешения.

Отеческая честь как фундамент местничества складывалась из двух элементов: генеалогического (родословного) и служебного. Представление о чести конкретного лица носило не индивидуальный характер, при котором оно оценивалось само по себе, с учетом исключительно его личных качеств, а родовой, когда восприятие лица напрямую связывалось со статусом и почетом того служилого рода, к которому оно принадлежало. В силу своей природы «отечество» не могло быть пожаловано Государем и передавалось лицу по наследству лишь по факту рождения. Однако одного лишь знатного происхождения, как правило, было недостаточно для того, чтобы автоматически претендовать на занятие соответствующих должностей. Унаследованную от предков отеческую честь требовать поддерживать постоянной службой. При этом важно было не просто нести службу, а занимать такие должности, которые соответствовали месту лица как внутри своего рода, так и по отношению к представителям других родов.

При возникновении местнических споров они рассматривались Государем, назначенным им боярином вместе с дьяком, специальной думской комиссией или Боярской (Государевой) думой в полном составе. Проигравший местнический спор челобитчик подвергался наказанию. Право местничать изначально являлось привилегией исключительно высшей аристократии, но впоследствии оно распространилось и на менее знатных лиц.

Местничество имело весьма сложное политическое и административное значение, характеризовалось своими плюсами и минусами как для великокняжеской власти, так и для служилой аристократии. Однако в целом оно было выгодно и Государям, и их ближайшим слугам, поскольку отвечало интересам и тех, и других: с одной стороны, местничество защищало членов родословных фамилий от худородных конкурентов, а с другой, оно позволяло московским Государям с учетом былых заслуг соответствующих лиц, их сословного «веса» и прочих факторов грамотно и без произвола распределять имевшиеся в их арсенале аристократические кадры и стимулировать их к верной потомственной службе Великим князьям Московским. Институт местничества сыграл, безусловно, важную роль в образовании централизованного Московского Государства.

Однако в последствии, по мере развития государства и общества он все менее соответствовал новым реалиям и даже противоречил им, превращался в анахронизм, а потому должен был сойти с исторической арены. Ключевые причины отмирания местничества заключались в следующем.

Во-первых, возбуждение местнических споров или отказ назначенных на определенные должности лиц от исполнения служебных обязанностей под предлогом защиты отеческой чести от «порухи» наиболее пагубным образом сказывались в «святая святых» Государевой службы – в военной сфере. В целях предупреждения вреда от подобных действий военачальников предпринималась такая мера, как введение временного запрета местничества, что, по сути, свидетельствовало о все более отрицательном отношении Верховной власти к этому институту и его восприятии как помехи в государственном управлении.

Во-вторых, если изначально местничество регулировало взаимоотношения лишь между высшими слоями служилых людей и тем самым являлось сугубо аристократическим институтом, то впоследствии оно распространилось и на менее знатных лиц из служилого сословия и даже на гостей, подрывало сами исторические основы данного института.

В-третьих, со временем количество местнических споров существенно возросло, а сами они стали гораздо более запутанными и сложными. Разрешение этих споров требовало от Государей или назначенных ими думцев достаточно много времени и отвлекало их от решения гораздо более насущных дел.

Наконец, главная причина отмены местничества состояла в том, что с течением времени личные качества служилого человека стали признаваться ценнее его «породы». Государи все настойчивее пытались приближать к себе пусть и неродовитых, но при этом талантливых, исполнительных и ответственных слуг, но это их стремление упиралось в «ценз породы», введенный в государственную службу местничеством. В конечном счете в 1682 г. местничество было официально отменено, хотя его следы сохранялись еще долгое время.

7. В плане соотношения между законом и обычным правом как источниками права в период образования Московского государства правовое регулирование могло осуществляться различным образом.

Во-первых, определенные правовые нормы в законе могли отсутствовать, и соответствующие отношения в этом случае регламентировались обычным правом. Это была наиболее типичная ситуация для рассматриваемой эпохи, о чем свидетельствуют весьма небольшое количество законодательных актов и относительная бедность их содержания в сравнении со сферами общественных отношений, которые подлежали правовому регулированию.

Во-вторых, закон мог предусматривать конкретные правовые нормы, но при этом их содержание определялось не законом, а обычным правом. Примерами таких законодательных норм, в частности, могут служить уголовно-правовые постановления Судебника 1497 г. о «ведомых лихих людях» и об ответственности за различные преступления, которые в законе лишь назывались, но не раскрывались.

В-третьих, сформулированные в законе правовые нормы могли являться воплощением обычно-правовых воззрений народа на те или иные жизненные ситуации. В этом случае нормы обычного права, сохраняя свое содержание, фактически меняли только форму, приобретая законодательно утвержденный статус. Статьи же закона в свою очередь, по сути, являлись не чем иным, как теми же обычно-правовыми нормами, но зафиксированными в письменном виде. Именно такой характер имели, в частности, постановления Судебника о сроках крестьянского отказа и об обязательном присутствии на суде наместников и волостелей представителей местного населения.

Отмеченное бережное отношение законодателя к правовым обычаям, впрочем, вовсе не означало, что в правотворческом процессе он играл исключительно пассивную роль, всегда и во всем безропотно подчиняясь «народной воле» и не проявляя решимости отстаивать свое мнение. Если законодатель полагал, что определенный правовой обычай шел вразрез с интересами государства и общества, то он объявлял его вне закона и вводил наказание за следование ему. В частности, Судебник 1497 г. запретил судьям и другим судебным чиновникам брать взятки, а населению – давать их.

8. Если период образования Русского централизованного (Московского) государства в целом можно назвать временем становления и заложения основ социальной структуры, государственного строя и правовой системы Московской Руси, то «царская» эпоха отечественной истории может быть без преувеличения охарактеризована как период их полного расцвета и окончательного раскрытия. Вторая половина XVI в. и XVII век стали временем наиболее энергичных попыток воплощения в жизнь в политико-правовой и прочих сферах христианских заповедей и идеалов, построения подлинного «государства правды», базирующегося на непоколебимом фундаменте Вечного и Абсолютного и стремящегося к подчинению временных, преходящих, мирских интересов Христовой Истине. И хотя реализовать до конца этот высший идеал, разумеется, не удалось, именно в «царскую» эпоху, как ни в какую другую, русский народ и его властители смогли, насколько это вообще возможно, приблизиться к его осуществлению.

Фундаментальной основой правового положения населения являлся «принцип государственной пользы», исходя из которого социальная структура характеризовалась четкой дифференциацией большинства населения на две обособленные категории: на служилых людей, несших военную, административную, придворную и дипломатическую службу, и на тяглых людей, выполнявших комплекс натуральных, денежных и иных повинностей в пользу государства. В основе общественного деления лежали не права и привилегии, предоставленные конкретным социальным группам, а совокупность определенных обязанностей по отношению к государству, возложенных на каждую из них. Именно эти сословные обязанности предопределяли набор прав и привилегий, имевшихся у соответствующих лиц, и их наличие обеспечивало им возможность исполнения обязанностей, вытекавших из факта принадлежности к конкретному чину. Иными словами, сословные права, например, право служилых людей на владение землей с крестьянами, вытекали из сословных обязанностей и предоставлялись именно для реализации последних.

Еще одной важной характеристикой общественного устройства являлось то, что его сословная структура не представляла собой сплошной иерархической лестницы чинов, по которой можно было бы, начав с социального низа, двигаться вверх вплоть до самой вершины. Вместо единого, общего для всех социального «лифта» вся «лествица московских чинов распадалась на несколько отделов, и иерархическое движение было возможно для лица известного происхождения только на пространстве ступеней известного отдела… У каждого общественного слоя была своя чиновная карьера, свой ряд доступных ему чинов»[16]16
  Ключевский В. О. История сословий в России. М., 2002. С. 439.


[Закрыть].

В целях надлежащего исполнения своих обязанностей и минимизации возможностей уклонения от их отбывания служилые и тяглые разряды «московского» общества были, условно говоря, наследственно прикреплены к роду государственной службы, а право свободного перехода из одной социальной ниши в другую было ограничено или отменено. Подобное «закрепощение» социальных групп было обусловлено как религиозно-нравственными факторами, нашедшими выражение в идее особого служения каждого сословия, так и о особенностями исторического развития России, прежде всего ее геополитического положения, и было направлено на решение ключевой стратегической задачи – совместными, соборными усилиями всего общества сохранить и укрепить суверенную государственность России как политического центра православного мира.

Сущность государственного строя Московского Государства во второй половине XVI в. – XVII в. составляла самодержавно-народная монархия, которая начала формироваться еще на этапе образования Русского централизованного (Московского) государства, а в «царский» период была реализована во всей полноте. Суть «московской» монархии в эпоху расцвета Московского Государства заключалась в совместном участии Царя и народа в управлении делами государства и общества, в создании такой системы власти, при которой широкие народные массы были непосредственными субъектами государственного и общественного строительства, оказывавшими прямое влияние на ход и содержание политико-правовых процессов, а Государи не только не видели в этом народоправстве никаких угроз для собственной самодержавной власти, но напротив, всячески прислушивались к «гласу народа» и стремились как можно активнее привлекать своих подданных к «Государеву и земскому делу». Именно эпоха торжества Самодержавия стала временем наиболее впечатляющего развития народовластия, выражавшегося в функционировании соответствующих властных институтов: как на низовом, местном уровне – в виде выборных общинных, губных и земских органов, так и на высшем – в лице Земских соборов, смысл которых и сводился к тому, чтобы напрямую, без бюрократических «средостений» донести «голос земли» в лице ее лучших представителей до Великого Государя. Другой, не менее важной формой влияния народа на государство была широчайшая практика подачи челобитий, которые никогда не ограничивались ни с точки зрения круга затрагиваемых в них вопросов и проблем, ни по составу лиц, имевших право их подавать, и которые практически всегда удовлетворялись. Постоянное участие населения в делах государства не только обеспечивало столь необходимую живую связь между Царем и вверенным ему Богом народом, не только повышало качество государственного управления, но и способствовало приобретению народом бесценного политико-административного опыта.

9. Предусмотренное Уложением 1649 г. прикрепление крестьян к земле, будучи, по задумке правительства, чисто фискальной мерой, не предполагавшей коренного пересмотра характера взаимоотношений между землевладельцами и крестьянами, тем не менее имело далеко идущие последствия, способствовав значительному расширению власти вотчинников и помещиков над крестьянами и приобретению ею невиданных ранее черт. Прикрепление крестьян к земле начало трансформироваться во второй половине XVII в., особенно в последней его четверти, в их прикрепление к землевладельцам, и в статусе владельческих крестьян с течением времени все явственнее стали проявляться признаки холопской зависимости.

Главным показателем данного процесса являлось возраставшее количество сделок землевладельцев в отношении крестьян, аналогичных сделкам с холопами. Но, пожалуй, наиболее зримым доказательством расширения власти землевладельцев над крестьянами в результате прикрепления стало право телесного наказания крестьян. Если в эпоху свободного перехода помещик или вотчинник мог просто согнать нерадивого крестьянина со своей земли, то после прикрепления такое наказание утратило смысл. В новых условиях землевладельцам требовались другие меры принуждения к крестьянам, и самой радикальной из них стали телесное наказание. Правда, в рассматриваемый период телесные наказания крестьян еще только начинали входить в обиход и не были общераспространенной практикой.

Несмотря на отмеченные обстоятельства, свидетельствовавшие о существенных сдвигах в положении владельческих крестьян во второй половине XVII в., они тем не менее и юридически, и фактически по-прежнему отличались от холопов и продолжали оставаться свободными лицами.

10. В основе концепции «московского» Самодержавия лежали несколько источников, сведенных воедино, а именно народные представления об идеальном Государе и его обязанностях и правах, теоретические построения русских книжников о монаршей власти и ее пределах, ранее сложившиеся и постепенно эволюционировавшие политико-правовые обычаи, определявшие статус и прерогативы Великого Князя, а также византийская доктрина Верховной власти, скорректированная с учетом того, что на Руси «не столько подражали действительной Византии, сколько идеализировали ее, и в общей сложности создавали монархическую власть в гораздо более чистой и более строго выдержанной форме, нежели в самой Византии»[17]17
  Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. М., 1998. С. 218.


[Закрыть].

Царская самодержавная власть мыслилась и воспринималась как сакральная, как устроение Божие, поэтому базировалась на таких фундаментальных началах, как, во-первых, подчиненность Царя земного по отношению к Царю Небесному, во-вторых, политический суверенитет (Самодержавие) Государя и, в-третьих, наследственный характер его власти.

Божественная природа Самодержавия, его религиозное освящение находили выражение в следующих ключевых ипостасях.

Во-первых, христианская сущность, содержание и предназначение Верховной власти Государя прямо подчеркивались его новым официальным титулом – Царя, который был принят Иваном Грозным в 1547 г. Царский титул в качестве главного Государева имени ставил русского Царя в один духовный ряд с царями библейскими, бывшими первыми царями в истории человечества, и, что особенно важно, уподоблял его Самому Царю царей.

Во-вторых, Царь являл собой помазанника Божия, видимый образ Самого Царя Небесного, земное воплощение Божественной Правды. Власть Царя имела надмирской характер, ее источником выступала Воля Божия. Согласно народным воззрениям, Царь представлял собой сакральную ценность высочайшего значения, уступавшую лишь Богу. При этом сакрализация Царя и царской власти вовсе не означала обожествления монарха как личности. Вместо обожествления конкретной персоны Государя народному сознанию были присущи сакрализация Царя как символа, возвеличивание его исключительного статуса – носителя высшей власти в государстве и средоточия правды, справедливости и прочих идеальных атрибутов.

В-третьих, предназначение Царя, вытекавшее из принципа богоявленности его власти, смысл его служения заключались в утверждении Евангельской Правды на земле, построении и охранении Православного царства как преддверия Царства Небесного, защите вселенского Православия, приуготовлении человеческого рода ко Второму Пришествию Христову. Как Божий слуга, Царь нес свою Государеву службу как послушание сродни иноческому, во славу Божию и во благо вверенного ему Богом народа. Данная самодержцу власть являлась не самоцелью, а лишь орудием для осуществления тех идеалов, которыми жила нация. Власть Царя – это подвиг, крест, миссия, возложенная на него свыше, от исполнения которой он был не вправе отказаться, какой бы непосильной ни была монаршая ноша.