Текст книги "Знак свыше. Иронические рассказы"

Единственный выход

Александр Васильевич Кизилов впервые в жизни не знал, что делать. Вот уже больше десяти лет он руководил издательством «Суть», которое специализировалось на классике для детей. А вчера к нему в кабинет пришёл коммерческий директор и сказал:

– Надо останавливать издание книги «Сказка о рыбаке и рыбке»…

– Это ещё почему?!

– Резко изменилась конъюнктура. Продажи книги «Сказка о царе Салтане» почти остановились. Дети ушли в интернет и уже не хотят никакой классики. Аналитики считают, что книга продаваться не будет…

– И что ты предлагаешь? «Сказка о рыбаке и рыбке» заявлена во всех планах…

– Единственный вариант – сменить название книги…

– Ты в своём уме?! Это же Пушкин!!!

– Нам нужно современное название только на обложке, а на титульном останется всё по-старому…

– Но это же дикость какая-то… Так никто никогда не делал…

– Нет другого выхода, иначе продажи встанут. Дети идут с родителями по книжному магазину, и те спрашивают их елейным голосом: «Хочешь, я куплю тебе сказку о рыбаке и рыбке?» «Нет», – уверенно отвечает малыш. И всё, они идут мимо.

– И что, у тебя есть вариант нового названия?

– Откуда? Я же коммерсант. А название – дело творческое…

* * *

И вот со вчерашнего дня Александр Васильевич неотступно думал над названием. На глаза попался сын Андрей, который спешно собирался в институт.

– Сынок, – обратился к нему Александр Васильевич, – может, поможешь?

– А что надо сделать?

– Да вот необходимо придумать современное название для сказки Пушкина о рыбаке и рыбке.

– Папа, может, тебе отдохнуть съездить? Чувствую я, ты вконец замотался на своей работе.

– Сынок, бизнес под угрозой. Аналитики говорят, что со старым названием покупать книгу не будут. Вот коммерческий директор и предложил поменять название, а заодно и обложку…

– Ну, если вы так считаете… А о чём сказка?

– Ты разве в детстве её не читал?

– Я много чего читал… Ты вкратце расскажи, в чём там суть, а то мне в институт надо…

– Ну там старик поймал золотую рыбку, а потом по её просьбе отпустил. Рассказал жене, а та ну его пилить. Мол, почему ты то не попросил, почему ты другое не попросил. Ну и несчастный старик каждый раз после скандала с женой идёт к морю и кличет золотую рыбку…

– Что делает?

– Кличет… В смысле зовёт…

– Уверен?

– Конечно, у Пушкина это так и звучит: «Стал он кликать золотую рыбку…»

– И сколько раз он её кликает?

– Раза три—четыре…

– Всё, есть название! И только потом попробуй не сказать, что у тебя сын – гений!

– Ну не томи, какое название?

– ЗОЛОТАЯ РЫБКА В ТРИ КЛИКА.

– Думаешь, дети поймут?

– Гарантирую, книгу с руками оторвут.

И что вы думаете, сын оказался прав…

Я бы никогда не ввязался…

Просто тупо нужны были деньги. Иначе я никогда бы не согласился писать сценарий мюзикла.

– Старик, для тебя написать такой сценарий – сущая ерунда, – уговаривал меня знакомый продюсер Глеб Аравийский. Вообще-то у него была фамилия Пустырников, но, по его мнению, от пустыря до пустыни – один шаг, а если уж пустыня, то обязательно Аравийская. Поэтому он взял себе такой запоминающийся псевдоним.

– Так вот, – продолжал он, – напишешь ты такой сценарий за один день, максимум за два. Огребёшь нехилые бабки. А потом ещё будешь получать отчисления с каждого спектакля. Условия шоколадные. Соглашайся. У меня и контракт готов…

– Глеб, ну во что ты меня втравливаешь?! Я ни разу в жизни не писал сценарий мюзикла.

– Да что там писать при твоих способностях? Мюзикл планируется для семейного просмотра, ближе к детскому. Идея должна быть простенькая, всем понятная. Обязательно со счастливым концом. Вот ты мюзикл «Анна Каренина» смотрел?

– Ну, там не очень счастливый конец…

– Зависит от угла зрения. Симпатичная баба замужем за стариком, любит молодого, семейные проблемы, поезд, всеобщее облегчение, лёгкая грусть. И вот из этого простенького сюжета драматург соорудил крутой мюзикл. И ты тоже не заморачивайся, возьми что-нибудь примитивное, типа «Преступление и наказание». Хотя нет, мюзикл планируется для семейного просмотра, а тут топор, кровища… Ладно, сам что-нибудь придумаешь.

– Но ведь мне придётся писать тексты и для музыкальных композиций…

– Ничего тебе не придётся. Сейчас век специализаций. От тебя мы ждём идею и основные действия. Под него поэты и композиторы создадут музыкальные номера, хореографы поставят танцы, художники нарисуют декорации и костюмы, потом всё это соберёт режиссёр. Несколько репетиций и вуаля! – занавес открывается.

– И когда я должен принести готовый сценарий?

– Сегодня у нас что, суббота? К среде успеешь? В среду у нас в офисе будет и генеральный продюсер, и режиссёр. Так что сможем сразу и утвердить.

– Так быстро?

– А чего тянуть?

Короче, я подписал контракт, получил небольшой аванс и уехал домой думать.

Три дня пролетели как один миг. Ничего путного мне написать не удалось. Я было совсем отчаялся, но где-то за час до назначенного времени мне в голову пришла совсем дурацкая идея, которую я и превратил в сценарий.

В большой переговорной собралось много народу, включая всё руководство продюсерского центра. Глеб Аравийский вышел с небольшой вступительной речью, затем слово предоставили мне. Я начал читать сценарий:

– На театральный занавес проецируются цифры. Закадровый голос чётко произносит: «РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ, ВЫШЕЛ ЗАЙЧИК ПОГУЛЯТЬ!» Занавес открывается, и зрители видят большой экран и сцену, декорированную под лес с очаровательной опушкой. На экране идёт видеоролик, в котором зритель тоже видит лес, пронизанный солнцем, и полянку. Звучит позитивная мелодия. На полянку выбегает симпатичный зайчик, он резвится там и как бы с экрана появляется на сцене. Это главный герой в костюме зайца. Он продолжает резвиться, на поляне появляются актрисы-бабочки, птички, белочки, актёры-ёжики. Все они, друзья зайчика, танцуют и поют.

– И долго это продолжается? – спросил будущий режиссёр.

– Довольно долго. У меня даже запланирован шутливый баттл, когда каждая зверушка выступает с сольным танцем. Мол, у кого круче. Короче, танцы, песни, всеобщая любовь. Но вот картина меняется. Мы видим зал охотничьего домика, стены украшены головами животных. В середине зала деревянный стол, за которым сидят охотники. Они пьют и рассказывают охотничьи истории. Каждая история – это музыкальный или хореографический номер. Затем в пьяном угаре они хором исполняют песню «Все охотники – братья». Занавес. Антракт.

– Я не понимаю, куда вы клоните? Я сам охотник… – поинтересовался один из продюсеров.

– Немного терпения… Второе действие начинается с той же лесной полянки. Появляется заяц. На этот раз совсем невесёлый. Его окружают друзья, пытаются подбодрить. Заяц поёт о том, как трудно быть зайцем. Мол, зайчиха выносит мозг, зайчата хулиганят и никого не слушают, «Волкбанку» нечем отдавать кредит, лиса грозится его съесть, а тут ещё, говорят, в лесу появились охотники. В этот момент из-за деревьев действительно выходит охотник. Он несколько помят, руки дрожат после вчерашнего. Он поёт о том, что не хочет никого убивать, но это не он такой, это жизнь такая. Тут он замечает зайца. Все друзья зайчика из-за деревьев кричат: «Заяц, беги!» Но тот застыл от ужаса и не может двинуться с места. Охотник трясущимися руками поднимает ружьё, прицеливается в зайца и… «ПИФ-ПАФ, ОЙ-ОЙ-ОЙ, УМИРАЕТ ЗАЙЧИК МОЙ». Охотник тоже расстраивается, что ни за что ни про что убил зайца. Он огорчённо машет рукой и уходит, даже не забрав добычу. Ёжики с белочками поднимают зайца и несут его домой. При этом они исполняют композицию «Заяц убит охотником, а мы убиты горем!».

– Ну и где же здесь счастливый конец, который просто необходим любому мюзиклу? – поинтересовался генеральный продюсер.

– Так я не дочитал… «ПРИНЕСЛИ ЕГО ДОМОЙ – ОКАЗАЛСЯ ОН ЖИВОЙ!» Естественно, всеобщее ликование, танцы, запредельная любовь.

– А что, неплохо! – сказал после паузы генеральный продюсер. – Свежо, ново и, что главное, никакой политики.

– И заметьте, – поддержал меня Глеб Аравийский, – очень доступно для понимания. Как вы и хотели.

– Как назовём мюзикл?

– Предлагаю «ЗАЙКА МОЯ», – поднялся режиссёр.

– Ми-ми-мишно, конечно, но пипл это любит.

Короче, гонорар я получил, скоро премьера.

Сказка для совсем взрослых

Иван-царевич попал в камеру под вечер. Она была большой, и в ней уже сидело полно нечисти. Как и положено, он поздоровался с порога и прошёл к свободной шконке. Когда глаза привыкли к полумраку, он увидел в камере много знакомых.

– Бабушка яга, привет! За что тебя замели?

– Ой, Ванюша, и не спрашивай… Издеваются над пожилым человеком. Шьют мне дело об уклонении от налогов. По их версии, я специально к своей избушке приделала курьи ножки, чтобы налоги не платить.

– А при чём тут курьи ножки?

– Дык они говорят, что я из недвижимого имущества с помощью ножек сделала движимое. А за движимое, как известно, платить налог не надо…

– Понятно. А тебя, Кощей за что посадили?

– А ни за что!

– Так уж и ни за что?

– Ну сам посуди: вызывают меня в Пенсионный фонд и говорят: «Это что же ты, старик, удумал – бессрочную пенсию у государства хочешь получать?!» А что же мне делать, спрашиваю, если я бессмертный? Значит так, говорят, либо ты от пенсии добровольно отказываешься… Тебе деньги всё одно не нужны – и так целыми днями над златом чахнешь…

– А ты им?

– Сказал, что от пенсии ни в жисть не откажусь. Ситуация сейчас в мире нестабильная… А они тогда говорят: «Ну, раз ты по-хорошему не хочешь…» Короче, вызвали ментов…

– Полицейских…

– Во-во, они меня сюда в момент пристроили. Говорят, ты пока, старик, здесь посиди, а мы поищем волшебное яйцо с иголочкой внутри. Ну а коли найдём, ты у нас не только от пенсии откажешься, но и злато нам всё отдашь. Это уж будь уверен…

– Горыныч, а ты здесь с какого перепугу?

– Да я, Вань, политический…

– В смысле?

– Какие-то пираты выпустили водку «Горыныч», а мне отчислений шиш. Ну, обидно стало, вот я и пошёл к Думе с плакатом «Деньги на бочку!». Стою себе один, ничего не боюсь, так как по закону у меня одиночный пикет. Тут меня и повязали, а в отделении объяснили, что поскольку три головы, то это уже не одиночный пикет, а несанкционированный митинг.

– Да, не повезло тебе… А вот скажите мне, друзья, что здесь делает Серый Волк?

– Что делает, что делает… Дрыхнет…

– Это я вижу, но как он здесь оказался?

– Пытался чиновнику дать взятку, чтобы его включили в Красную книгу как исчезающий вид…

– Зачем это ему? Для понтов, что ли?

– Да ты чо?! Если волков внесут в Красную книгу, так на них же охота будет запрещена… Да, видно, мало дал, вот чиновник его и сдал полиции.

– Кстати, касатик, ты нас всё расспрашиваешь, – вступила в разговор Баба яга, – а сам-то ты как на кичу попал? Ты же всё-таки царевич, у тебя и положение, и связи… Не то что мы, голь перекатная…

– Эх, Яга, у меня по нынешним временам самая страшная статья. Тут уж царевич – не царевич, а отвечать придётся…

– Убийство?! – охнула Баба яга.

– Хуже, гораздо хуже… Сексуальные домогательства… На меня заявила Царевна-лягушка…

– Так столько же лет прошло…

– Здесь нет давности… Короче, она написала, что я её запугал стрелами, потом набросился на неё и поцеловал. Якобы она была тогда резко против, так как состояла в серьёзных отношениях с ёжиком…

– Так она же потом превратилась в красу-девицу…

– Да сказки всё это! Ни в кого она не превратилась… Как была жабой, так жабой и осталась.

– А чего ты к ней тогда с поцелуями полез?

– Да не лез я ни с какими поцелуями. Сама подумай, чтобы я жабу целовал… Просто стрелу поднял и к отцу вернулся. Остальное наши сказочные журналисты выдумали…

В этот момент дверь камеры приоткрылась, и конвоир гаркнул:

– Иван, который царевич, к следователю…

Три желания

В осеннем парке было почти безлюдно. Даже несмотря на то, что погода стояла хорошая и день был воскресный. На одной из скамеек сидел мужчина лет сорока с полиэтиленовым пакетом, в котором проглядывалась бутылка кефира. Одет он был скромно: в видавшую виды ветровку и джинсы с лейблом «Егорьевская швейная фабрика» на заднем кармане. Мужчина сидел, низко опустив голову, и время от времени вздыхал.

Он даже не заметил, как к скамейке подошёл некий человек неопределённого возраста и сел с другого конца. Этот прохожий был на удивление невыразителен. Среднего роста, с правильными чертами лица, с зачёсанными назад русыми волосами. Одет он был в безликий серый костюм и в такую же серую рубашку. В руках кроме обычного чёрного зонта-трости у него ничего не было. По такому скользнёшь случайным взглядом и сразу забудешь.

* * *

Когда мужчина в очередной раз горестно вздохнул, незнакомец повернулся к нему и участливо спросил:

– Вздыхаете? Что-то произошло?

– В том-то и проблема, что ничего не произошло. Абсолютно ничего. Я больше так жить не могу.

– Может, познакомимся? Меня зовут Феодосий Федулович. Иногда меня называют ФФ.

– А меня Вова. Иногда друзья зовут Вовчиком.

– Вам же, наверное, около сорока?

– Сорок два.

– Почему же у вас только уменьшительное имя? Даже без отчества…

– Вот оттого и вздыхаю. Жизнь у меня просто беспросветная.

– Неужели всё так плохо?

– А вот я вам расскажу, если не задерживаю. Закончил Политехнический, имею с десяток изобретений. Сейчас работаю в компании, которая занимается инновационными разработками. Женат, сыну тринадцать лет…

– Пока звучит более чем привлекательно.

– Это пока. Разработал я навигатор для женских сумок.

– Простите, для чего?

– Для женских сумок. Общеизвестно, что женщины ничего не могут найти в своих сумочках. Мой навигатор сканирует любые предметы, брошенные в сумку, и запоминает их местонахождение. Дама открывает сумку, достаёт из маленького кармана навигатор и произносит, например, «Ключи!». Навигатор ей тут же показывает на экране местоположение ключей в сумке.

– Очень интересно! А если сам навигатор свалится на дно сумки?

– Всё продумано. В этом случае она произносит «Ты где, милый?» и в ответ слышит фрагмент арии «Я здесь, моя королева!» из оперы Верди «Трубадур». Ария звучит тихо, но до тех пор, пока дама его не найдёт.

– Умно.

– Прихожу я с этой идеей к своему непосредственному начальнику, рассказываю, а он смеётся и говорит: «Вовчик, не занимайся ерундой. Ты и так от графика отстаёшь». Тогда я пошёл к коммерческому директору. Он тоже выслушал и говорит: «Вова, уймись, это на фиг никому не надо. Бабы без нас со своими сумками разберутся».

– И что, так и не заинтересовались?

– Представьте себе, нет. А ведь на таких умных сумках можно миллионы заработать. Каждая уважающая себя женщина считала бы необходимым иметь сумку с навигатором.

– Но жена хоть вас поддерживает?

– Какое там. Она-то мне мозг и выносит. Мол, у всех мужья как мужья, а я, мол, в свои сорок два года до сих пор на десятых ролях, зарабатываю мало, за порядком не слежу, вещи разбрасываю. Да мне, если честно, особо разбрасывать нечего – вещей почти нет.

– Да, безрадостная картина…

– Вообще-то она женщина хорошая, но как начнёт меня жизни учить, то хоть в петлю лезь. И то я делаю не так, и это не так, и сыном вдобавок ко всему не занимаюсь. А как я им должен заниматься? Когда я с работы возвращаюсь, его уже и след простыл. То он на площадке в футбол гоняет, то с приятелями за гаражами сидит. Одному богу известно, что они там делают. А бывает, и дерутся, с фингалом под глазом приходит. Не учится совсем, двойки сплошные.

– Но вы с ним разговаривать пробовали?

– Пробовал, и не раз. Только он меня спрашивает, типа учиться ему зачем? Чтобы потом жить вот такой беспросветной жизнью? А мне и ответить нечего…

– Жалко мне вас, Вова. Прямо помочь хочется!

– Да не заморачивайтесь, как тут поможешь?

– Есть способ. Видите мой зонт? Так вот, он в некотором роде волшебный. Стоит мне его открыть, а вам – произнести желания, как они обязательно исполнятся. Есть ограничение: не более трёх на особь.

– Это вы что же, всем желания исполняете? – с горькой иронией спросил Вова.

– Мало кому. Люди в большинстве своём не знают, чего хотят. То есть думают, что знают, а на самом деле в полном неведении. Да и потом, зонт общие желания не выполняет. У него нельзя просить здоровья, любви, удачи. Только конкретные просьбы. Я так понимаю, что вы, Вова, хотите другую работу, другую жену…

– Нет, нет, нет! Всё не так! Ладно, открывайте свой зонтик. Я точно знаю, чего хочу. У меня и все желания приготовлены. Я, может, о таком чуде всю жизнь мечтал. Бред, конечно, сказка, ну а вдруг…

Феодосий Федулович, не торопясь, открыл зонт. Вова кивнул и начал:

– Перво-наперво хочу, чтобы запустили в производство умные сумки с навигатором. И чтобы все знали, что я его изобрёл.

– Принято!

– Во-вторых, чтобы жена начисто лишилась своей стервозности и стала мягкой и послушной.

– Есть!

– И наконец, сын. Хочу, чтобы он стал отличником и по музыке выучился.

– Выполнено, – сказал Феодосий Федулович, в последний раз закрывая зонт.

– И что, теперь у меня будет другая жизнь?

– Всё как вы задумали. Идите домой и не сомневайтесь.

* * *

С того памятного вечера прошёл год. Местные жители уже привыкли к тому, что по выходным в парке появляется мужчина средних лет, который быстрым шагом ходит по дорожкам, цепким взглядом всматривается в прохожих. Создавалось впечатление, что он кого-то разыскивает.

И вот однажды он увидел вдалеке прохожего, с которым, по всей видимости, и искал встречи.

– Фома Фролович! Феоктист Фёдорович! Феликс Ферапонтович! – кричал он на бегу.

Прохожий остановился, подождал кричащего мужчину и спокойно сказал:

– Меня зовут Феодосий Федулович.

– А меня Вова. Неужели не помните? Мы здесь случайно встретились примерно год назад…

– Да, что-то припоминаю… Вы, кажется, воспользовались услугами моего зонта. И что, какое-то желание не выполнено?

– Да нет, выполнены все до единого, но… Но стало ещё хуже. Присядем?

Мужчины сели на лавочку. По какому-то невероятному совпадению на ту самую, на которой и познакомились.

– Понимаете, – начал Вова, – после нашей встречи мой сумочный навигатор сразу запустили в производство. Все мной восхищались, прочили большие деньги и отличную карьеру. В продаже появились умные сумки, оснащённые моим навигатором. Но… но спросом почти не пользовались. Во-первых, дорогие, заразы, оказались. А во-вторых, даже навороченные навигаторы не смогли справиться с женской безалаберностью и показывали далеко не все предметы. Вынужден признать, руководство было право. Короче, навигаторы утилизировали, расходы списали, а меня перевели в дальний филиал с ещё меньшей зарплатой. Да и кличка ко мне приклеилась: Тулуза…

– О, как прекрасный город во Франции.

– Да, только кличка не в честь города, а расшифровывается как «тупой лузер».

– Прискорбно, конечно. Но жена, надеюсь, не скандалила по этому поводу?

– С женой тоже всё нездорово. Она сейчас вообще не скандалит, а во всём поддерживает меня. Если честно, это так раздражает. Я ей рассказываю, что мой проект провалился, а она мне говорит, что и без проектов люди могут жить счастливо. Я ей говорю, что мне зарплату урезали, а она мне говорит, что деньги не главное, главное в человеке душа… Бесит…

– Но с сыном, надеюсь, полный порядок?

– Какое там. Отличником стал. Из школы приходит и сразу за уроки. Потом ещё музыкальная школа. Бледный, измученный весь. Я ему говорю, сынок, отдохни или сходи на улицу с ребятами погуляй. А он мне говорит, не могу, мне ещё Третий концерт Глиера для фортепьяно с оркестром надо разучить.

– Сочувствую, но я ничего сделать…

– А мне много и не надо. Просто верните всё как было. Ведь раньше мне жена шага самостоятельно ступить не давала, сын на улице пропадал, здоровым мальчиком рос. А изобретение… да тьфу на него. Зато раньше коллектив был хороший, все меня ласково Вовчиком звали…

– Понимаю, но ничем помочь не могу. Иначе это будет нарушать условия эксперимента…

– Какого ещё эксперимента? – насторожился Вова.

– Мы проверяли, что произойдёт, если человеку доверить распоряжаться своей судьбой. Как видите, результаты неутешительные.

– Вы не имеете права подвергать меня опытам! – взвизгнул Вова.

– Зря вы горячитесь. Всё равно исправить ничего нельзя. И потом, если бы не эксперимент, вы всю жизнь чувствовали бы себя несчастным.

– Да как вы можете решать…

Но Феодосий Федулович дальше слушать Вову не стал и прямо на его глазах медленно растаял в воздухе.

Нет, ну это вообще как?!

Много ещё в нашей жизни такого, чему нет научного объяснения. Стал я тут свидетелем уникального случая. Играем мы вечером во дворе нашего огромного сталинского дома в пинг-понг. Играем на выбывание, поэтому я жду своей очереди. И вдруг вижу: по дорожке идёт Катя Ермилова, вся из себя красотка. Нарядная одежда, макияж, укладка… Это я потом узнал, что у неё в этот день был день рождения.

В этот момент из припаркованного «лексуса» появляется Мишка Елисеев, в прошлом тоже наш сосед. В руках у него шикарный букет, он подходит к Кате, целует её в щёчку и начинает ей что-то говорить. Не проходит и пяти минут их общения, как из подъезда вылетает муж Кати Игорь Ермилов с бейсбольной битой в руках. Я вообще не помню, чтобы Игорь бейсболом интересовался. Он бежит к Мише и Кате и что-то кричит, но звука не слышно. То есть рот он раскрывает и видно, пытается орать во всё горло, но звука нет. Не добежав до жены, он вдруг сгибается пополам и падает на дорожку, как будто его кто-то подстрелил.

* * *

Ну тут, конечно, началось! Все, кто был во дворе, собрались вокруг Игоря, все пытаются ему помочь. Игоря подняли и положили на скамейку, он был без сознания. Кто-то сразу вызвал реанимацию, кто-то старался сделать искусственное дыхание, кто-то – дать лекарство…

Скорая приехала уже через десять минут. Началась интенсивная терапия, но все усилия врачей были тщетны. Минут через пятнадцать они, к нашему ужасу, констатировали смерть. На Катю было страшно смотреть, они с Игорем ещё в институте познакомились. У них была настоящая любовь, но при этом Игорь ревновал Катю к любому фонарному столбу. Реанимобиль уехал, сказав, что у них за жмуриками приезжает специальная перевозка. Миша ни на шаг не отходил от Кати, пытаясь её как-то успокоить.

Так в ожидании перевозки прошло примерно полчаса. Игорь лежал на скамейке, одна рука его свешивалась плетью. Рядом на земле лежала бейсбольная бита, будь она неладна. Вокруг скамейки к тому моменту собралась большая часть жильцов нашего дома, многие плакали.

Вдруг я вижу что-то невероятное. Свисающая рука Игоря сжалась в кулак. Я протёр глаза, но видение не исчезло. Рука Игоря разжалась и начала тянуться к бите. Потом Игорь, не открывая глаз, тихо, но чётко сказал:

– Если эта сволочь не оставит Катю в покое и не уберётся отсюда, то я и вправду проломлю ему голову.

Во дворе стало так тихо, как не бывает даже в три часа ночи. На смену мёртвому Игорю пришла мёртвая тишина. Потом пространство взорвалось. Кто-то смеялся, кто-то плакал, верующие интенсивно крестились… Катя упала в обморок, и её положили на соседнюю скамейку. Знакомая девочка побежала за нашатырём.

Игорь медленно, но самостоятельно встал со скамейки, взял биту, но покачнулся… Его тут же подхватили и усадили обратно. Народ, видя, что Игорь окончательно ожил, стал расходиться. Женщины приводили в чувство Катю. И тут Паша из 20-й квартиры спросил Игоря:

– Ну как там, на том свете?

Вопрос был бестактным, но, если честно, интересовал всех.

– Да я толком и не понял. Сначала душа отделяется от тела. Я видел сверху, как вы над этим моим телом хлопотали. Потом как бы подул ветер и меня понесло…

– А туннель был? – продолжал интересоваться Паша.

– Был… Меня именно по нему и несло…

– Дядя Игорь, – спросила девятиклассница Вика из третьего подъезда, – а как выглядит душа? Так же, как вы, только маленькая-маленькая?

– Нет, душа никак не выглядит. У неё нет тела… Это просто сгусток энергии, если по-научному… Но она всё видит, чувствует и понимает.

– А был свет в конце туннеля? – не унимался Паша.

– Да, было сияние…

– А когда кончился туннель, что вы увидели? – поинтересовалась Маргарита Павловна, учительница из второго подъезда.

– А ничего, просто белый свет… Правда, я особо не присматривался – был страшно зол на Мишку Елисеева. Ну вот чего он, гад, к моей Кате подкатывает при тогда ещё живом муже?

– Да ты не отвлекайся, рассказывай! Когда мы ещё туда попадём… – подал голос Лев Львович, которому было за девяносто.

– Ну, в общем, вылетел я в это освещённое пространство и вдруг слышу такой густой голос: «Жди!»

– Апостол Пётр! – охнул глубоко верующий Фёдор из второго подъезда. – Не иначе он!

– Если честно, мне в тот момент всё равно было. Я говорю голосу: «Не могу я ждать, мне срочно вернуться надо!» А он мне типа: «В смысле вернуться? Вы, милейший, если что, умерли». А я ему говорю: «Да я всё понимаю, но тут такая ситуация…» Ну и рассказал ему про подлеца Мишку и другие обстоятельства смерти. Голос помолчал, а потом говорит: «Доложу…» И вот я здесь опять с вами…

– Круто! – восхитилась девятиклассница Вика. – А как же в аду грешников мучают, если у них, у душ, тела нет?

– Ну этого я не знаю! Я до ада, впрочем, как и до рая, не успел добраться…

Тут к Игорю на шею бросилась жена Катя, которую женщины наконец привели в чувство. Они стали обниматься-целоваться, и пресс-конференция сама собой закончилась.

* * *

Вот такой странный случай произошёл у нашего дома. Нет, ну должно же быть всему этому какое-то объяснение?