Текст книги "Философия спорта и телесности человека. Книга I. Введение в мир философии спорта и телесности человека"

Глава 10. Спорт и другие социальные явления: сходство и различие

Продолжая анализ центрального понятия гуманистической теории спорта – понятия «спорт», сравним спорт с другими социальными явлениями с целью выяснить их сходство и различие. Это поможет лучше понять природу и специфику спорта.

При определении спорта, выяснении особенностей спортивного соревнования часто фигурирует ссылка на игровой характер спортивного соперничества. Поэтому обсудим взаимоотношения спорта и игры.

Эта проблема вызывает особый интерес у философов, социологов и других ученых. В 1967 г. Международный комитет социологии спорта провел специальный семинар на тему «Спорт и игра – сравнительный культурологический анализ» [Lüschen, 1970 b].

Высказываются различные мнения по данной проблеме [ср.: Визитей, 1979, 1986, 2006, 2009; Головных, 1998; Исмаилов, 1997; Новиков, Гришин, 1973; Пономарев, 1972; Салариа, Барретт, 1994; Хѐйзинга, 1992; Loy, McPherson, Kenyon, 1978; Play, 1978; Play in Theory… 1973; Plessner, 1967; Rigauer, Robbert, 2000; Shmitz, 1988; Wohl, 1981 b и др.].

Иногда не только признается тесная связь спортивной и игровой деятельности, но и сам спорт рассматривается как игра, как разновидность игровой деятельности [см., например: Кайуа, 2007; Люшен, 1979; Пономарев, 1972]. Так, С. Мозер в статье «Исходные пункты философского анализа спорта» высказывает мнение о том, что спорт имеет все те компоненты, которые олицетворяют игру: свои правила, свободные, доставляющие удовольствие действия, определенное и ограниченное место игры, повторяемость, «порядок и ритм», «напряжение и разрядку», «неопределенность», «необычность, элементы приключений, экономическую бесполезность» и т. д. Даже альпинизм, по его мнению, является «игрой», однако «серьезной игрой» с риском для жизни: гора в этом случае выступает в качестве «гипостазированного противника», символизирующего задачу подняться на гору [Moser, 1960]. Вместе с тем широко распространена противоположная точка зрения, согласно которой спорт (по крайней мере современный) не является игрой, игровой деятельностью [см., например: Визитей, 1979, 1986, 2006, 2009].

Чтобы разобраться в этой дискуссии, уточним понятие «игра».

Трудность определения понятия игры состоит в том, что ему соответствует крайне сложное и многоплановое явление. Игрища древних, детская игра как ведущая форма жизнедеятельности ребенка, игра в искусстве, спорте, военная и деловая игры, математические игры – это далеко не полный перечень проявлений игры. Такая многоплановость игры порождает различные представления о ее сущности и различные значения самого термина «игра». В четырехтомном словаре русского языка отмечается, например, семь основных значений этого слова, в которых оно используется в обыденном языке.

Но и научных работах понятие «игра» истолковывается по-разному: «1) как самостоятельная деятельность, существующая в культуре наряду с другими видами деятельности (трудовой, познавательной, художественной и др.); 2) как элемент или аспект, а то и основа других видов деятельности (искусства, спорта и др.); 3) как внутренний план деятельности (проигрывание возможных жизненных ситуаций или преднамеренная постановка себя в определенную ситуацию, т. е. как структурная модель поведения)» [Устиненко, 1989, с. 147–148].

Выделим общезначимые аспекты игры.

Игра – это прежде всего определенная деятельность, т. е. совокупность осмысленных действий, объединенных единством мотива. Игровая деятельность имеет ряд особенностей. В данной деятельности человека интересует не столько ее результат, сколько те эмоции, которые она вызывает, удовольствие, получаемое от занятия этой деятельностью. В этом смысле принято говорить, что «мотив игрового действия лежит не в результате действия, а в самом процессе» [Леонтьев, 1959, с. 388], что «подлинная игра… содержит цель в самой себе» [Хѐйзинга, 1992, с. 238]. Игра способствует формированию и развитию разнообразных качеств (психических, физических и др.), необходимых в трудовой деятельности. Но в процессе игры человек не создает материальных ценностей: «Как правило, игра сама по себе не ведет к созданию новых материальных ценностей, хотя в некоторых формализованных играх или играх досуга, как, например, в покере, возможно перераспределение денег или другой собственности между игроками» [Loy, Kenyon, McPherson, 1981, р. 6].

В связи с этим Х.Г. Гадамер обращал внимание на то, что «для играющего игра не представляется серьезной; именно поэтому в нее и играют». Но вместе с тем он подчеркивал, что «тот, кто не принимает игру всерьез, портит ее» [Гадамер, 1988, с. 147–148]. Развивая эту тему, Ю.А. Левада подчеркивает, что «игровое действие как таковое (игровая структура) лишено какой-либо внешней полезности, ориентации на внешнюю цель и подчинение внешней норме… Замкнутость, или закрытость, структуры игрового действия означает, что его нормативные рамки и целевые ориентации (как внешние, так и внутренние, психологические), соответствующие мотивы и интересы ничем, кроме самой игры, не определяются… Негативным определением той же особенности игрового действия – замкнутости – является его неутилитарность…». «В этом смысле игра принципиально непродуктивна и тем отлична от функциональных или инструментальных форм деятельности… Конечно, любые реальные игры… многими нитями связаны с решением практических задач – с экономическими, педагогическими, карьерными, престижными интересами…», но вместе с тем «игровое действие отмечено как несерьезное, искусственное, свободное в противоположность серьезному, естественному, необходимому миру неигровой деятельности» [Левада, 1984, с. 274–275, 278].

Еще одну важную особенность игровой деятельности можно выяснить, сопоставляя ее с событиями реальной жизни. Игровая деятельность, особенно в начальный период своего возникновения, как правило, непосредственно связана с определенными ситуациями и формами поведения человека в реальной жизни. Но она не просто повторяет эти ситуации и формы поведения, а моделирует и модифицирует их определенным образом, приобретая такие характеристики, как «условность», «надуманность», «притворство» и т. п. Игровое моделирование предполагает переход из мира реального в мир «условный», создание искусственных, «мнимых» ситуаций. Касаясь этой стороны дела, Л.С. Выготский писал: «Мне кажется, что за критерий выделения игровой деятельности ребенка из общей группы других форм его деятельности следует принять то, что в игре ребенок создает мнимую ситуацию… на основе расхождения видимого и смыслового поля» [Выготский, 1966, с. 65]. А.Н. Леонтьев подчеркивал, что в игре всегда присутствует «воображаемая ситуация» [Леонтьев, 1959, с. 392]. В отечественной науке одним из первых на эту особенность игровой деятельности обратил внимание Ю.М. Лотман. Он обосновал положение о том, что игра выступает как «особого типа модель действительности. Она воспроизводит те или иные ее стороны, переводя их на язык своих правил». Весьма важно положение Ю.М. Лотмана о том, что игровая модель в каждую отдельную единицу времени включает человека одновременно в два поведения – практическое и условное. Игра связана с реализацией особого «игрового» поведения. Когда какая-либо жизненная ситуация преобразуется в игру, реальность подчиняется законам игры, причем организующий принцип реальной ситуации познается через моделирование его в условных категориях «правил» и «кодов» [Лотман, 1967, с. 132–133, 137].

Игра выступает как одна из форм преодоления человеком не только узко утилитарного отношения к реальности, но и зависимости от нее и тем самым обретения свободы. Ведь игра является добровольной деятельностью, так как никого не заставляют насильно принять участие в игре. Игра проводится в свободное время, может быть начата и закончена по желанию игроков. В играх соперники чаще всего ведут себя так, как будто все равны и находятся в равных условиях, и многочисленные аспекты «внешней реальности», такие как расовые различия, образование, профессия, финансовое положение, на время проведения игры не принимаются во внимание. Препятствия, с которыми люди встречаются в своей повседневной жизни, обычно заранее не предусмотрены и являются реальными в том смысле, что они требуют соответствующих ответных действий, обусловленных внутренними и социальными потребностями. Напротив, в играх препятствия, с которыми приходится бороться, создаются искусственно. И хотя иногда они приобретают жизненно важное значение, становятся вопросом жизни или смерти, как, например, у альпинистов при трудном восхождении, но эти трудности обычно не имеют существенного отношения к повседневной борьбе человека за существование. И, наконец, если во многих реальных ситуациях повседневной жизни под руками может не оказаться средств или возможностей для адекватного преодоления возникающих препятствий, в играх в силу их внутренней структуры всегда предусматриваются потенциальные ресурсы или пути преодоления искусственно созданных препятствий. В этом отношении отличие игры от реальной жизни наиболее ярко проявляется в наличии у нее: 1) свойства, которое можно охарактеризовать словами «как будто»; 2) искусственных препятствий и 3) потенциальных ресурсов для их преодоления [Loy, Kenyon, McPherson, 1981, р. 7–8].

Тем самым игровая деятельность позволяет моделировать такие ситуации, создание которых не зависит от воли обучающего, или такие, включение в которые неподготовленного индивида грозило бы ему гибелью. Это достигается на основе замены тех предметов, с которыми действуют в реальной жизни, на иные («игрушки»), приспособленные для указанных целей, а также введения определенных правил, уточняющих, что можно и чего нельзя делать. При замене реальной ситуации условной, то есть игровой, обучаемый имеет возможность исправить свою ошибку, «переходить», воспитать практически необходимую структуру эмоций. В игровой модели все ограничения, не обусловленные ее правилами, снимаются. У игрока всегда есть выбор, а действия его имеют альтернативу. В момент, когда у игрока не остается выбора, игра теряет смысл; определенные виды игр как раз в том и состоят, чтобы поставить игрока-«противника» в ситуацию отсутствия выбора. С этим связана и условность времени в игре, ее обратимость, возможность «переиграть» [Лотман, 1967].

Значит, игровое моделирование включает в себя такие формы поведения, которые, во-первых, обеспечивают безопасность человека, предохраняют его и других людей, с которыми он контактирует в ходе данной деятельности, от существенных негативных последствий, а во-вторых, вызывают повышенный интерес к самой деятельности. В этом смысле игра «представляет собой эмоциональное переживание удовольствия, наслаждения от процесса свободного проявления духовных и физических сил личности» [Формирование личности… 1983, с. 119]. «Сущность игр человеческого бытия – подчинение решениям и поведению, общим для всех правилам, с одновременным разрешением полного использования возможностей в пределах обозначенной области свободы игроков» [Lipiec, 1997, р. 102].

В качестве игровой в принципе может выступать любая деятельность, если она осуществляется «ради удовольствия» от самой этой деятельности. Однако формируются и специально игровые виды деятельности, структура которых предназначена именно для этой цели. Причем игровая деятельность существует – как исторически, так и в настоящее время – в разных формах. Не случайно в английском языке слово «игра» имеет два синонима – ―play и ―game. Когда ребенок болтает ручками и ножками беспорядочно и как будто бы для собственного интереса – это ―play, а когда имеются правила игры и довольно строгие, нерушимые – это ―game. Ж. Пиаже указывал на три стадии развития и формы детской игры: игры – упражнения, символические игры и игры с правилами [Пиаже, 1969]. В литературе выделяют и другие формы, разновидности игровой деятельности [Кайуа, 2007; Лебедь, 2002, 2005; Леонтьев, 1959; Портных, Фетисова, 2002; Эльконин, 1999; Eichler, 1983; Helanko, 1974 и др.].

Учитывая отмеченные выше особенности игры, нетрудно заметить, что спорт имеет некоторые общие черты с игровой деятельностью. В первую очередь речь идет о том, что спортивное соревнование, равно как и игровая деятельность, проходит в искусственно создаваемых условиях, подчиняется определенным правилам и тем самым носит гуманный характер. В этом смысле спортивное соревнование выступает как игровое соперничество, если понимать под последним такой вид соперничества, который характеризуется одним или несколькими качествами игры.

Игровой элемент присущ (в той или иной форме) всем разновидностям спортивной деятельности: все виды спорта, «профилирующие направления» социальной практики спорта и его конкретные исторические формы выступают как организуемое в искусственно создаваемых условиях и гуманное соперничество.

Но некоторые особенности игровой деятельности (причем существенные для нее) присущи не всем разновидностям спорта. Как подчеркивалось выше, мотив игрового действия лежит не в результате действия, а в самом процессе: в данной деятельности человека интересует не столько ее результат, сколько те эмоции, которые она вызывает, удовольствие, получаемое от занятия этой деятельностью. В этом смысле игра не имеет утилитарного характера. Эта особенность игровой деятельности присуща лишь некоторым разновидностям спорта – например, любительскому спорту, «спорту для всех». Но она отсутствует, например, у спорта высших достижений и профессионального спорта. Здесь главный интерес участников спортивной деятельности сосредоточен не на удовольствии, развлечении, которое доставляет соревнование, а на его результате и связанных с ним материальных благах, славе, престиже и т. п. Такая модификация связи спорта с игровой деятельностью наглядно видна на примере современного профессионального футбола или хоккея, если их сравнивать с любительской игрой (ради удовольствия) в футбол и хоккей.

Таким образом, неправомерно позицию автора относительно взаимоотношения спорта и игры сводить (как это делает в своих публикациях Н.Н. Визитей) к положению о том, что спортивное соревнование и спорт – это игровая деятельность. Авторская позиция по данному вопросу включает в себя два основных положения.

1. Всем разновидностям и видам спортивной деятельности присущи некоторые особенности игровой деятельности – прежде всего такие, что спортивное соревнование проходит в искусственно создаваемых (в этом смысле – в игровых) условиях, подчиняется определенным правилам и тем самым носит гуманный характер.

2. Некоторым разновидностям спорта (например, спорту для всех) свойственна и та особенность игровой деятельности, что мотив игрового действия лежит не в результате действия, а в самом процессе. Поэтому эти разновидности спорта можно оценивать как игровую деятельность. Но таким образом нельзя оценивать многие другие разновидности спорта (например, спорт высших достижений, профессиональный спорт, олимпийский спорт и т. д.).

Такую позицию относительно взаимоотношения спорта и игры автор излагал и ранее в своих публикациях [Столяров, 1984 г, 1997 г, 2004 д и др.]

Игру чаще всего противопоставляют той форме человеческой активности, которую обозначают термином «труд». Поэтому при рассмотрении специфики спорта как особого социокультурного феномена возникает вопрос о его взаимоотношении (сходстве и различии) и с трудовой деятельностью.

Данный вопрос обсуждается в ряде публикаций [Жолдак, 1982; Исмаилов, 1997; Кравчик, 1996; Плеханов, 1958; Пономарев, 1970; Соколов, 1928–1930; Хѐйзинга, 1992; Eichler, 1983; Heineman, 1980 а; Lenk, 1972 а; Rigauer, 1981; Wohl, 1981b и др.]. Выскажем нашу точку зрения по этой проблеме.

Труд – это сознательная, целесообразная деятельность, в процессе которой человек при помощи определенных средств (орудий труда) изменяет предметы природы, осваивает их, приспосабливает к своим целям и потребностям. Трудовая деятельность как специфическая сфера жизни включает в себя такие действия, которые: 1) предпринимаются для удовлетворения жизненных потребностей людей; 2) имеют целью производство определенных потребительских благ; 3) детерминируются определенной необходимостью.

При таком понимании трудовой деятельности нетрудно заметить не только принципиальное различие спорта с этой деятельностью, но и их определенную взаимосвязь. Трудовая деятельность создает условия для появления и развития спорта, а последний имеет важное значение для подготовки человека к трудовой деятельности.

Иногда принципиальное различие (прямую противоположность) труда и спорта усматривают в том, что первый носит принудительный и утилитарный характер, а второй выступает как бескорыстная, непродуктивная, неутилитарная, игровая форма активности. Так, например, К. Хайнеман и Г. Ленк полагают, что несмотря на внешнее подобие между ходом рабочих процессов и некоторыми спортивными формами тренировок, труд и спорт принципиально отличаются друг от друга: «Спорт представляет собой добровольно выбранную, личную и целеустремленную деятельность; спортсмен идентифицирует себя в особой степени своими достижениями; спортивные достижения являются личным действием, которое нельзя спутать ни с чем другим, которое предписывается только отдельному индивидууму; наряду с принципом достижений в спорте находится также множество других желаний и потребностей, которые могут быть осуществлены. Возможность достижений, но не необходимость их – это и отличает спорт от труда» [Heineman, 1980а, р. 221; Lenk, 1972 а, р. 29, 32]. Х. Плесснер, противопоставляя спорт и трудовую деятельность, считал, что спорт является протестом против фабрик и учреждений, против гнетущей рационализации труда, выражает стремление человека убежать от рутины каждодневной деятельности [Plessner, 1967].

Однако такое противопоставление спортивной и трудовой деятельности вряд ли правомерно. Спортивная тренировка в значительной степени определяется предписаниями технологического режима, осуществляется по правилам производственных процессов, а спортивная борьба часто почти совсем лишается своего символического содержания. Целью спорта, особенно в спорте высших достижений, нередко являются инструментальные ценности (например, социальное положение) и коммерческие, финансовые соображения. В профессиональном спорте эти цели спортивной деятельности становятся основными [Кравчик, 1996, с. 12–13].

Эти особенности спорта не отменяют, однако, положения о том, что он является относительно самостоятельной и автономной сферой деятельности, существенно отличающейся по указанным выше параметрам от других видов деятельности, в том числе от труда. В этом плане вряд ли можно согласиться с точкой зрения тех авторов [Habermas, 1958; Plack, 1968; Rigauer, 1981; Vinnai, 1972], которые все особенности производственного процесса переносят на сферу спорта и отождествляют их, по крайней мере с точки зрения влияния спорта и трудовой деятельности на личность человека, включенного в эти виды деятельности.

В плане взаимоотношения спорта с другими социальными явлениями наиболее сложной и дискуссионной является проблема его сходства и различия с искусством.

Данной проблеме посвящено множество научных публикаций [Лоу, 1984; Милеев, 1931; Полетаева, 1984; Праздников, 1981; Родиченко, 1974, 1983; Сараф, 1978, 1981; Френкин, 1963; Aaken, 1955; Arguel, 1994; Arnold, 1978; Bell, 1976; Best, 1974, 1980, 1988 а, b; Coubertin, 1934b; Frayssinet, 1968; Keenan, 1975; Kovich, 1971; Kuntz, 1974; Liponsky, 1974; Nissiotis, 1987; Parry, 1987; Pierre de Coubertin and the Arts, 1994 c; Pouret, 1964, 1968, 1970; Reid, 1970; Roberts, 1975; Stolyarov, 1984 b, 1985 a, b, 1991 c, d, 1993; Takacz, 1973, 1981, 1986; Ward, 1977; Wertz, 1984, 1988; Witt, 1982; Zuchora, 1976, 1980, 1981 и др.].

Проблема взаимоотношения спорта и искусства была избрана центральной темой дискуссии на 26-й сессии МОА [International Olympic Academy, twenty-sixth session, 1986]. Она обсуждалась также на специальной секции «Спорт и эстетика» на Олимпийском научном конгрессе в США в 1984 г. [Aggression/Violence – Aesthetics… 1984], на международной конференции «Искусство и спорт» в Лейпциге в 1983 г. [Kunst und Sport, 1983], на других конгрессах, конференциях, симпозиумах.

Отметим также опубликованную в 1974 г. «Хрестоматию по эстетике спорта» Уайтинга и Мастерсона [Readings… 1974] и два сборника статей исследователей разных стран по проблеме взаимоотношения спорта и искусства: «Спорт и искусство: альтернатива – единство – синтез?» [Духовность. Спорт. Культура, 1996], «Спорт, эстетика, искусство» [Спорт, духовные ценности, культура, 1998], которые подготовлены автором данной книги и опубликованы Гуманитарным центром «СпАрт» ГЦОЛИФК в 1996 и 1998 гг.

Собственную позицию по данной проблеме автор изложил в ряде публикаций, некоторые из которых написаны совместно с его учениками и коллегами [Сараф, Столяров, 1984; Столяров, 1991 в, 1998 н, о, 2006 б; Столяров, Басин, 1989; Столяров, Лазарев, Самусенкова, 1996; Столяров, Самусенкова, 1996; Столяров, Сараф, 1982, 1984 а, б]. Под его руководством В.И. Самусенковой написана кандидатская диссертация «Интеграция спорта и искусства как социально-педагогическая проблема» [Самусенкова, 1996].

Анализ дискуссий и опубликованных работ по проблеме взаимоотношения спорта и искусства выявляет обширный диапазон различных и даже противоположных точек зрения.

В последние годы все чаще высказывается мнение о том, что спорт не только может быть разновидностью искусства, но он уже является искусством, одной из форм искусства.

Вот лишь несколько иллюстраций такого рода взглядов.

Известный балетмейстер К.Я. Голейзовский [Голейзовский, 1966] на страницах журнала «Театр» прямо утверждал, что спорт, без всякого сомнения, является искусством. Французский ученый Г. Пуре в докладе на 4-й сессии Международной олимпийской академии обосновывал положение о том, что «искусство – спорт, а спорт – искусство; между ними нет никаких границ или отличий. Оба они являются выражением универсального языка» [Pouret, 1964]. Положение о том, что спорт является искусством, он обосновывал и в докладе на 10-й сессии МОА [Pouret, 1970]. По мнению М. Кович, «определение искусства должно быть расширено за счет включения в него высококлассных спортивных выступлений» [Kovich, 1971]. В предисловии к книге «Человек, спорт и бытие» [Slusher, 1967] Э. Фриденберг высказывает мысль о том, что «спорт – это род прикладного искусства». По его мнению, из специфических искусств спорт ближе всего к балету, где средством художественной выразительности также служит человеческое тело. В то же время он считает спорт самым «сухим» из исполнительских искусств, поскольку он якобы более всего регламентирован. П. Фрэйссине считает спорт таким же искусством, как музыка, поэзия или танец [Frayssinet, 1968].

Американский ученый Б. Лоу в своей книге «Красота спорта» подробно обсуждает вопрос о том, можно ли рассматривать спорт как искусство, а спортсмена считать артистом: является ли бейсболист, спринтер, футболист или боксер артистом, так же как скрипач, балетный танцовщик, дирижер?» Он дает положительный ответ на этот вопрос и, в частности, пишет: «…как живописцу краски и холст, так спортсмену для демонстрации искусства служит его собственное тело. И его искусство может существовать как ради самого процесса исключительно (процесс самовыражения), так и результата ради (включая общественное признание и материальное вознаграждение). А это значит, что оно ничем не отличается от художественной деятельности любого другого артиста. Разумеется, конечные результаты (произведения искусства) разнятся – живопись и скульптура остаются потомкам, а танец живет только пока исполняется – и в этом спектре "различий" есть место и для спорта. Точнее, он должен располагаться в этом спектре ближе к танцу» [Лоу, 1984, с. 92–93]. Правда, Б. Лоу непоследователен в таком понимании отношения спорта и искусства. Наряду с рассмотрением спорта как разновидности искусства иногда он высказывает мнение о том, что спортсмен использует не язык искусства, а язык эстетики движений, что «можно провести четкое различие между сферами спорта и искусства» и что «спорт и искусство в аспекте культуры – это два совершенно разных мира» [Лоу, 1984, с. 195, 202].

Член МОК, президент Международной олимпийской академии Н. Ниссиотис свой доклад на 26-й сессии МОА посвятил подробному обоснованию положения о том, что «спорт является искусством», а «атлет – артистом» [Nissiotis, 1987]. Известный ученый из Канады Ф. Ландри, подводя итоги дискуссии на этой сессии МОА о взаимоотношении спорта и искусства, в заключительном слове отметил, что «в ходе дискуссии все группы пришли к согласию о том, что хотя ―искусство не ―спорт, но ―спорт (спорт высших достижений) может рассматриваться как определенная форма художественной деятельности или как ―искусство» [Landry, 1987 b, р. 295].

Аналогичные взгляды высказывают и многие другие исследователи [см. например: Jeu, 1972; Kuntz, 1974; Miller, Russell, 1971 и др.].

Иногда спорт связывают лишь с некоторыми видами искусства. Особенно часто его отождествляют с такими разновидностями искусства, как скульптура, танец, театр [см., например: Лоу, 1984; Frayssinet, 1968; Keenan, 1975; Pouret, 1964, 1968, 1970, Snyder, Spreitzer, 1983 и др.]. Б. Лоу неоднократно проводит сравнение спорта с театром, а спортсмена с актером, рассуждает о «сценариях» для метания копья, бега на одну милю, удара по мячу или поднятия штанги и т. д. [Лоу, 1984, гл. 4]. В ходе дискуссии на тему «Спорт как искусство», которая во второй половине 60-х годов проходила на страницах журнала «Театр» [Голейзовский, 1966; Латынина, 1967; Прядеин, 1967 и др.], также неоднократно высказывалось мнение о том, что спорт – это театр.

Вместе с тем с искусством отождествляются нередко не все, а лишь некоторые виды спорта. Чаще всего имеют в виду так называемые художественные виды спорта: художественную гимнастику, фигурное катание, синхронное плавание и др. Такую позицию занимает, например, А.А. Френкин в книге «Эстетика физической культуры». Он возражает против отнесения к искусству, например, спортивной гимнастики и легкой атлетики, а вместе с тем относит к нему такие виды спорта, как художественную гимнастику и фигурное катание [Френкин, 1963, с. 91–95].

Часто как искусство рассматривают шахматы [Ботвинник, 1968 а, б]. Как искусство оценивается и футбол. Например, президент ФИФА Жоао Авеланж заявил в одном из своих интервью что, по его мнению, «футбол – это искусство» [см.: International Sport, 1982, N2]. Сходные мысли высказывал тренер сборной Италии, чемпиона мира по футболу 1982 г., Энцо Беарзот: «Футбол – это самый волнующий театр из всех существующих в мире. Любой, даже самый захватывающий, детектив не сравнится с ним, если все актеры на поле решили играть свои роли с полной отдачей… Это – театр, и его спектакли должны волновать и радовать людей» [Цит. по: Полетаева, 1978, с. 73–74].

Таков один подход к пониманию взаимоотношения спорта с искусством, при котором спорт (какой-то вид спорта) рассматривается как искусство (как определенная разновидность последнего). Как отмечает Г. Витт, такой оценке спорта в немалой степени способствуют спортивные репортеры, превозносящие художественные достоинства выступлений тех или иных спортсменов, а также широкое использование таких выражений, как «художественная гимнастика», «художественные виды спорта» и т. п. [Witt, 1982, s. 39].

Вместе с тем высказывается и другое мнение по данному вопросу: признается определенное сходство, наличие общих моментов у спорта и искусства, но они рассматриваются все же как существенно отличающиеся друг от друга феномены культуры [см. например: Сараф, 1978, 1981, 1994; Best, 1974, 1980; Parry, 1987; Takacz, 1973, 1981; Witt, 1982]. Такова позиция в этом вопросе и автора данной работы [Столяров, 1982; Столяров, Басин, 1989; Столяров, Лазарев, Самусенкова, 1996; Столяров, Самусенкова, 1996; Столяров, Сараф, 1982, 1984; Stolyarov, 1984, 1985].

Некоторые исследователи, анализирующие обсуждаемую проблему, отмечают трудности в ее решении, наличие оснований для различных ответов на вопрос о взаимоотношении спорта и искусства и считают, что данный вопрос пока остается открытым [см. например: Arnold, 1978; Best, 1974; Ward, 1977 и др.].

Наличие столь различных и противоречивых взглядов на обсуждаемую проблему побуждает поставить вопрос о методологии ее решения.

Обратимся к сторонникам оценки спорта как искусства и выясним, на каком основании они рассматривают спорт как искусство.

Ф. Ландри в упомянутом докладе, подводящем итоги дискуссии участников 26-й сессии Международной олимпийской академии на тему «Спорт, искусство и олимпизм», при обосновании положения о том, что спорт – искусство, также отмечает многие присущие им общие элементы. К числу таковых он отнес, в частности, следующие: обе формы человеческой активности предоставляют огромные возможности для обучения, совершенствования и самовыражения; обе они имеют древние традиции, исторические корни; и артист, и спортсмен ориентируются на творчество и индивидуальный стиль; для спортсменов и артистов характерно возвышенное состояние сознания и духа [Landry, 1987 b, р. 295–296].

Г. Пуре, по мнению которого, как отмечалось выше, спорт, без всякого сомнения является искусством, при обосновании этого вывода также ссылается на многие сходные, общие черты спорта и искусства. Свой доклад на 8-й сессии МОА он специально посвятил анализу сходства и различия между атлетом и артистом. В качестве общих для них черт он указывает высокий статус, специальную тренировку, регламентированную жизнь и др. [Pouret, 1968].

Г. Грин в своей книге «Футбол – игра всей планеты» писал: «Чтобы научиться ценить возможность эстетического наслаждения спортом, например простыми и красивыми движениями футболистов, необходимо обратить внимание на заметную близость спорта к искусству. Они схожи в трех важных аспектах. Их объединяет, во-первых, большой эмоциональный подъем; во-вторых, наличие законов и правил, которые так же серьезны и обязательны, как в философии или физике; наконец, в-третьих, созидательный и творческий характер спорта и искусства» [Green, 1953, р. 214]. Как считает польский философ З. Кравчик, спорт объединяет с искусством то, что он является сферой творчества, цель которого – экспрессия и сильное переживание как «актера», так и зрителей [Кrawczyk, 1990 b].