Текст книги "Философия спорта и телесности человека. Книга I. Введение в мир философии спорта и телесности человека"

В.С. Родиченко, считая неправомерным противопоставление спорта и искусства, также прежде всего обращает внимание на то, что спортивное соревнование представляет собой творческий процесс, о чем свидетельствует эвристический характер принятия решений в присущих спортивному соревнованию тактических ситуациях. В спортивном соревновании как творческом процессе, по его мнению, существуют два главных аспекта, аналогичные двум аспектам в искусстве: «создание спортсменом новых спортивных ценностей для самого себя; создание творческих ценностей для получателя спортивной информации – любителя спорта» [Родиченко, 1983, с. 190–191]. Характеризуя общность спорта и искусства, В.С. Родиченко указывает также на то, что в спорте существует аналогичная искусству возможность подделки, например, такая форма подделки спортивных ценностей, как применение допинга для завоевания победы или достижения результата. Правда, в отличие от искусства, в котором подделка является уголовно наказуемым преступлением, в спорте, отмечает он, применение допинга квалифицируется лишь как дисциплинарный проступок и влечет за собой наказание, ограниченное рамками спортивных правил.

Обосновывая общность спорта и искусства в аспекте их творческого характера, В.С. Родиченко обращает внимание и на то, что продукт спортивного творчества заключается в спортивно-техническом результате и что важнейшим критерием творчества является то, насколько спортивное соревнование обогащает новым содержанием совокупность созданных ранее творческих ценностей. Для иллюстрации В.С. Родиченко предлагает сравнить прыжок в высоту на 2 м в 1912 г. и в настоящее время. В обоих случаях прыжок на 2 м является творческим актом. Однако в 1912 году этот прыжок как произведение творчества имел большее социальное значение, чем тот же прыжок в настоящее время, поскольку в 1912 г. он вошел в таблицу мировых рекордов, а нынешний прыжок входит лишь в список 500 (предположительно) прыжков лучших спортсменов года. Информация о нем доступна весьма ограниченному числу лиц, в то время как о прыжке 1912 г. знал практически каждый, кто интересовался легкой атлетикой. В первом случае этот прыжок характеризовал собой вершину возможностей человека в освоении такого упражнения, как прыжок в высоту, и в какой-то степени – в постижении возможностей человека в целом. В нынешнее же время этот результат является свидетельством того, что для большой массы спортсменов стала доступной современная методика развития скоростно-силовых качеств и обучения эффективным способам прыжка, а также о том, что в орбиту массового спорта вовлечено значительное количество людей. «Аналогично этому, – пишет В.С. Родиченко, – Сикстинская мадонна и Венера Милосская представляют собой ценности вечные, они воспринимаются такими в силу определенного приоритета этих произведений искусства перед всеми последующими. И несмотря на то что копия Сикстинской мадонны, написанная современным художником, будет таким же воплощением женственности и материнства, что и оригинал, она не будет той вершиной искусства, какой является оригинальное произведение Рафаэля» [Родиченко, 1983, с. 192].

При оценке спорта как искусства ссылаются также на то, что в спорте в самых различных формах выступает прекрасное, другие эстетические ценности, что спорт имеет активно-творческий характер, что здесь осуществляется, выступая в разнообразных формах, эстетическая деятельность – деятельность «по законам красоты», создается прекрасное, что в некоторых видах спорта, например в гимнастике, при оценке результатов выступления спортсменов используются эстетические критерии и т. д. Так, Э. Йокль в «Хрестоматии по эстетике спорта» Уайтинга и Мастерсона ставит следующий вопрос: «Существует ли резкое отличие красоты фигурного катания и танцев на льду, гимнастики и прыжков в воду, футбола, хоккея и верховой езды от прекрасного, например, в музыке или сценическом искусстве?» По мнению Йокля, на этот вопрос следует ответить отрицательно: «Эстетическое значение действий, созидающих красоту в спорте, в основе своей аналогично значению действий, которые порождают прекрасное в музыке или театре. Все они принадлежат настоящему… Подобно спортсмену в процессе соревнования, выступающий музыкант или актер на сцене полностью отдается своему искусству» [Jokl, 1974, р. 32].

Аналогичные мысли высказывает философ из Германии Г. Ленк. «Спорт и искусство, – отмечает он, – могут рассматриваться как аналогичные явления вследствие схожих реакций, которые они вызывают в людях, занимающихся ими; вследствие отсутствия цели, связанной с практической выгодой, которое характеризует обе эти сферы; вследствие влияния спортивного выступления на других людей, вследствие "культурной ценности" высоких спортивных достижений, которые создаются в "творческом действии"» [Lenk, 1972 b, р. 20; 1979, р. 20].

Особенно часто отмечается сходство спорта с театром. Ю. Власов писал, например, по этому поводу: «Соревнование – это спортивное зрелище. На стадионах и в спортивных залах независимо от желания выступающих автоматически вступают в действие вековые законы театра: умение вести себя на публике, умение установить с ней контакт и подчинить своему таланту» [Власов, 1955]. Сходство спорта с театром отмечает и английский ученый Ф. Кинан: «Театр – это форма искусства, которая развилась с расчетом на зрителя. Возможно, поэтому именно в сравнении с драмой спорт достигает наиболее близкого родства с искусством как процессом. На спортивных состязаниях публика ведет себя так же, как и на театральных спектаклях: она аплодирует тем из участников, кто обладает высоким мастерством, и не скрывает неодобрения по поводу плохого выступления. И в спорте, и в театре мы говорим об „игре“. Сходство нашего отношения к происходящему на сцене и на спортивной арене заключается в том, что мы получаем удовольствие и радость от волнующих выступлений, в которых перед нами предстает организованная последовательность мастерски выполненных действий» [Keenan, 1975, р. 41–42]. Э. Снидер и Э. Спрайтцер рассматривают спорт как театр на том основании, что спортивные поединки, как и театральный спектакль способны вызвать у аудитории сходные эстетические эмоции, ввергнуть ее в состояние катарсиса [Snydеr, Spreitzer, 1983, р. 20–22].

Таким образом, основным аргументом при обосновании вывода о том, что спорт – искусство, служит ссылка на сходство, близость, наличие общих моментов у спорта с искусством.

Но такая методология решения обсуждаемой проблемы несостоятельна.

Спорт и искусство действительно имеют много общего, сходного. Наличие существенных общих черт у спорта с искусством (в том числе с театром) и у спортсмена с артистом (актером) помимо указанных выше исследователей обсуждаемой проблемы отмечают и многие другие, в том числе автор данной работы [Сараф, 1978, 1981, 1994; Сараф, Столяров, 1984; Столяров, 1982; Столяров, Басин, 1989; Столяров, Лазарев, Самусенкова, 1996; Столяров, Самусенкова, 1996; Столяров, Сараф, 1982; Столяров, Сараф, 1984; Aaken, 1955; Arguel, 1994; Arnold, 1978; Černy, 1968; Frayssinet, 1968; Kovich, 1971; Miller, Russell, 1971; Parry, 1986; Stolyarov, 1984, 1985 и др.].

Однако из наличия у спорта и искусства сходства, общих черт вовсе не следует вывод об их тождестве, о том, что одно из этих явлений является разновидностью другого. Как справедливо заметил по этому поводу Дж. Пэрри, из общности спорта и искусства вовсе не следует, что спорт является искусством; из этого вытекает лишь, что спорт в определенных аспектах «сходен» с искусством. Торт с изюмом и печенье с изюмом содержат изюм, но это не превращает торт в разновидность печенья. Птицы и рыба (а также одно животное) откладывают яйца, но это не превращает птицу в рыбу [Parry, 1987, р. 157].

Но, может быть, есть какие-то другие основания для утверждения о тождестве спорта и искусства? И может быть, в каком-то аспекте действительно спорт можно рассматривать (хотя бы в перспективе) как разновидность искусства?

Ответ на этот вопрос во многом зависит от истолкования самих понятий «спорт» и «искусство», т. е. от того, чтó понимается под спортом и искусством. Заметим, что на эту сторону дела, очень важную в методологическом плане, в ходе дискуссии о соотношении спорта и искусства обычно не обращают внимания, вследствие чего сама дискуссия становится беспредметной и неразрешимой.

Понятие спорта было охарактеризовано выше. Важно уточнить и понятие искусства, так как не только в обиходном словоупотреблении, но и в научных работах встречается как минимум три разных подхода к пониманию искусства:

1) оно рассматривается как высокое мастерство в любом виде деятельности (например, мастерство хирурга, портного или футболиста);

2) под искусством понимается художественная деятельность, главной особенностью которой является творческое воспроизведение действительности в художественных образах;

3) к искусству относят не только художественную, но и другую деятельность «по законам красоты» (например, творчество ювелира, садовника, художника-конструктора, дизайнера и т. п.), т. е. отождествляют искусство с эстетической деятельностью.

Различные подходы к пониманию искусства отражаются и в словарях.

Так, в Толковом словаре Даля искусство определяется как «…знание, умение, развитая навыком или учением способность;…ветвь или часть людского образования, просвещения; наука, знание, прилагаемое к делу, рукоделие, ремесло, мастерство, требующее большого умения и вкуса. Изящные искусства, все художества. Искусство также противополагается природе и тогда означает всякое дело рук человеческих» [Даль, 1955, с. 52].

«Словарь русского языка», выпущенный АН СССР и Институтом русского языка, дает следующее определение искусства: «1. Творческое воспроизведение действительности в художественных образах, творческая художественная деятельность. 2. Отрасль творческой художественной деятельности. 3. Какая-либо отрасль практической деятельности с присущей ей системой приемов и методов // Умение, мастерство, тонкое знание дела» [Словарь… 1981, с. 680].

Как отмечает М.С. Каган, многозначность термина «искусство» связана с исторической эволюцией эстетического сознания человечества. Первоначально формы художественного творчества, ремесла и всяческого умения обозначались одним словом. У древних греков это было слово «техне» (от него произошло современное понятие «техника». В романских языках слова, обозначающие «искусство» и «ремесло», «художник» и «ремесленник», восходят к общему латинскому корню «ar» и т. д. Однако постепенно стало осознаваться существенное отличие художественного творчества как художественно-образного отражения действительности от других сфер практической деятельности [Каган, 1983, с. 222].

Разъясним понимание искусства как художественного творчества. В данном случае искусство понимается не только как особый вид духовно-практического освоения действительности, которое имеет своей целью формирование и развитие способности человека творчески преобразовывать окружающий мир и самого себя по законам красоты [Толстых, 1973, с. 411–412], но вместе с тем как особая форма общественного сознания и деятельности, отражающей действительность в художественно-образной форме [Борев, 1981; Зеленов, 1971; Зеленов, Куликов, 1982; Карпов, 1992; Киященко, Лейзеров, 1984; Кривцун, 1992; Матулявичюс, 1989 и др.].

К искусству, понимаемому таким образом, относят живопись, музыку, театр, художественную литературу и т. п. разновидности человеческой деятельности, «объединяемые потому, что они являются специфическими художественно-образными формами воспроизведения действительности» [Каган, 1983, с. 222].

При таком понимании искусства, которое чаще всего используется в эстетической литературе, его специфика связывается прежде всего с тем, что оно отражает действительность в художественных образах. Не случайно часто говорят, что художественный образ является как бы клеточкой произведения искусства. Значит, отличительный признак художественного творчества усматривается не просто «в создании красоты ради возбуждения эстетического удовольствия, а в образном освоении действительности, т. е. в выработке специфического духовного содержания и в специфическом социальном функционировании» [Каган, 1983, с. 222].

Каковы основные особенности художественно-образного отражения действительности?

Во-первых, в художественных образах осуществляется определенное осмысление действительности (отличное от других его видов, например, от научно-теоретического), и, во-вторых, эти образы выступают для человека не как «сама реальность, а как ее идеальная реконструкция, как „модель“, активно соотносимая с оригиналом» [Андреев, 1980, с. 19]. К искусству, понимаемому таким образом, относят живопись, музыку, театр, художественную литературу и т. п., объединяемые потому, что они являются специфическими, художественно-образными формами воспроизведения действительности [Борев, 1981; Зеленов, Куликов, 1982; Карпов, 1992; Кривцун, 1992; Матулявичюс, 1989 и др.].

В процессе художественно-образного мышления «мысль неразрывно связана с чувством, эмоциями, идея нерасторжима с образом, выражается в эмоционально насыщенном образе, обращенном не только к нашему разуму, но и к нашим чувствам» [Лукин, Скатерщиков, 1982, с. 63]. Причем речь идет о восприятии и познании окружающей действительности в таких формах человеческой чувственности, которые предполагают развитое творческое воображение. Именно силой творческого воображения художник преобразует реальный мир, реальные жизненные явления и ситуации в художественные образы, делая это свободно, по законам красоты.

Искусство формирует и организует сферу человеческой чувственности [Ильенков, 1960, с. 33]. При этом оно «оперирует не всякими чувствами, а именно высшими социальными чувствами», которые играют важную роль в развитии мотивационной, смысловой сферы жизнедеятельности личности [Толстых, 1973, с. 324–325]. В ходе исторического развития человеческой культуры искусство выступает как система конкретных видов искусства, в которых многообразие реального мира предстает во всем богатстве развитых форм человеческой чувственности.

Принципиальная особенность искусства как художественно-образного постижения действительности состоит и в том, что здесь все стороны и компоненты творческого процесса пронизаны личностным началом. Для искусства характерно заинтересованно-личностное отношение художника к окружающему миру, который он отображает согласно внутреннему смыслу отображаемого и в соответствии с определенным эстетическим идеалом. А.Н. Толстой писал по этому поводу: «Искусство – это опыт личной жизни, рассказанной в образах, в ощущениях, – личный опыт, претендующий стать обобщением» [Толстой А.Н., 1949, С. 408]. Специфические конкретно-чувственные и чувственно-воспринимаемые образы показывают типичное, общее через индивидуальное, т. е. через совокупность качеств, свойств, черт, которые характерны только для данного явления, данного человека.

Таким образом, при обсуждении проблемы взаимоотношения спорта с искусством последнее можно понимать по меньшей мере трояко:

1) как высокое мастерство в определенном виде деятельности;

2) как деятельность, в ходе которой предмет формируется «по законам красоты», создаются определенные эстетические ценности (эстетически совершенные явления), т. е. как эстетическую деятельность;

3) как художественное творчество, связанное с воспроизведением действительности в художественных образах.

Эти различные понимания искусства нередко недостаточно четко отличаются друг от друга. В частности, под художественным творчеством (искусством) часто понимают не только творческую деятельность по созданию художественных образов, но и просто творчество по законам красоты, любую эстетическую деятельность.

Первые два понимания искусства тесно связаны между собой. Как справедливо замечает М.С. Каган, искусство, «понимаемое как высокий уровень мастерства в любой области деятельности, нехудожественной и художественной, т. е. совершенное исполнение данной работы, приобретает тем самым непосредственно эстетический смысл, т. к. искусная деятельность, где бы и как бы она ни проявлялась, становится красивой, эстетически значимой» [Каган, 1983, с. 222].

В связи с этими уточнениями сам вопрос о том, является ли спорт искусством, следует разделить как минимум на три вопроса, которые необходимо четко отличать друг от друга, не смешивать между собой:

1) правомерно ли говорить о высоком уровне мастерства в спортивной деятельности;

2) каков эстетический потенциал спорта; какое место в системе различных явлений спорта занимают эстетические компоненты; является ли спорт, спортивная деятельность эстетической деятельностью, деятельностью, совершающейся «по законам красоты», создающей эстетические ценности (эстетически совершенные явления) и тем самым демонстрирующей высочайший уровень мастерства;

3) относится ли спорт к миру явлений художественной культуры, есть ли основания рассматривать спорт (хотя бы некоторые его виды) как художественную деятельность, как художественно-образное воспроизведение действительности.

Фактически не вызывает споров и дискуссий признание высокого уровня мастерства в спортивной деятельности (по крайней мере в спорте высших достижений и у определенных спортсменов), а также важной роли эстетических ценностей в спортивной деятельности: в ней заключены огромные возможности для формирования и развития эстетических способностей, эстетической культуры человека, и эти возможности во многом действительно реализуются (подробнее см. гл. 14 и 15).

Поэтому если искусство понимать в первых двух указанных выше значениях, связывая его с высоким мастерством и эстетическими ценностями, эстетической деятельностью, то спорт, без всяких сомнений, должен быть отнесен к сфере искусства, а спортсмен высокого класса рассмотрен как артист.

Причем анализ аргументов тех, кто рассматривает спорт как искусство, а спортсмена как артиста, показывает, что, как правило, они понимают искусство именно в первых из двух указанных выше значений – как высокое мастерство и/или как деятельность «по законам красоты», как то, что имеет определенную эстетическую ценность.

Так, например, Р. Мэйо пишет: «В действии и ритме, свидетельствующих о совершенном владении пространством и временем, спорт приближается к искусству, которое создает красоту [выделено нами – В.С.]». На этом основании он сближает спортсмена с артистом и считает, что его действия «нельзя отделить от самого изящного балета, самого блестящего отрывка прозаического или стихотворного произведения, самых восхитительных линий в архитектуре» [Maheo, 1970, р. 190]. Б. Лоу, рассматривая спорт как искусство, а спортсмена как артиста, также основывается на том, что искусство и артистизм – это высокое индивидуальное умение, «превосходная степень мастерства», деятельность, связанная с созданием прекрасного [Лоу, 1984, с. 95]. «Особый стиль бега, точность ударов по мячу бейсболиста и т. д. – вот те критерии, исходя из которых мы называем атлета артистом», – пишет он [Лоу, 1984, с. 96].

Но против такого истолкования спорта как искусства и спортсмена как артиста вряд ли кто будет возражать. Ведь в спорте, особенно в спорте высших достижений, можно постоянно наблюдать и высочайший уровень мастерства спортсменов, и связанную с этим демонстрацию эстетически совершенных, прекрасных по исполнению технических приемов, т. е. творческую деятельность «по законам красоты», а также проявление других эстетических ценностей – возвышенного, героического, комического и т. п. С этой точки зрения вряд ли серьезным аргументом против рассмотрения спорта как искусства является тот, на который обращает внимание П. Арнольд: «Поскольку конечной целью спорта является победа, а не красота, его нельзя считать искусством» [Arnold, 1978, р. 45].

На основе изложенного выше можно объяснить и само появление концепции спорта как искусства, идеи отождествления этих двух феноменов культуры. Как заметил однажды М.Я. Сараф, при объяснении попыток отнесения спорта к сфере искусства прежде всего важно учитывать, что поистине стремительное развитие спорта проявило и для узкого круга специалистов, и для многомиллионных масс зрителей и спортсменов его высокую эстетическую значимость, подчеркиваемую к тому же средствами массовой информации. Эстетические закономерности стали играть весьма существенную роль в функционировании и развитии спорта. Стремление познать их вызвало потребность в эстетической теории спорта, а ее не было. Поэтому стали обращаться к искусству и искусствоведению в надежде найти там объяснение эстетическим феноменам спорта. Старались привести в действие весь аппарат эстетики как науки об искусстве и весь аппарат искусствоведения для познания сущности спорта, раскрытия загадки его красоты и привлекательности.

Значит, главная проблема, требующая обсуждения, состоит вовсе не в том, «создает ли спорт красоту», проявляют ли спортсмены высочайшее мастерство, как это полагают некоторые участники дискуссии [см. например: Arnold, 1978; Best, 1974]. Вопрос о взаимоотношении спорта и искусства становится действительно проблемой, действительно дискуссионным в том случае, если искусство понимать в ином смысле: как вид эстетической деятельности, связанный с созданием художественных образов, т. е. как художественное творчество. В этом случае возникает вопрос, который и является предметом дискуссии: относится ли и спорт к миру явлений художественной культуры, есть ли основания рассматривать его (хотя бы некоторые виды) как художественную деятельность, как художественно-образное воспроизведение действительности.

На первый взгляд, особенно при обращении к таким видам спорта, как художественная гимнастика, фигурное катание на льду и т. п., на поставленный выше вопрос можно ответить утвердительно. Создается впечатление, что в лучших своих программах спортсмены создают яркие и запоминающиеся художественные образы, аналогичные тем, которые составляют сущность произведений искусства, только используют для этого специфические средства. Исходя из этого, некоторые исследователи отстаивают положение о том, что и в спорте, а не только в искусстве создаются образы [см., например: Roberts, 1975, 1986].

Однако это впечатление обманчиво. В строгом смысле слова у спортсменов – даже в указанных видах спорта – речь идет не о художественных образах, а об эстетической выразительности и эстетическом совершенстве их действий.

Тенденция к усилению эстетической выразительности и стремление к совершенству движений – характерная особенность современного спорта. Тенденция эта тем сильнее, чем более значимой в спорте становится его эстетическая сторона. И спортсмены высокого класса действительно добиваются эстетического совершенства в своих действиях. Для эстетически совершенного предмета обязательно наличие выразительной формы, которая адекватно выражает содержание, т. е. наиболее существенные качественные характеристики, основные функции предмета, или, как еще иногда говорят, его меру: «Под выразительностью формы, образующей эстетическое свойство явления, мы понимаем способность формы наилучшим образом выявить и раскрыть его качественные стороны» [Лукин, Скатерщиков, 1982, с. 15]; «Вещь, предмет, явление прекрасны тогда, когда они в высшей степени соответствуют как своей мере, так и мере человека» [Зеленов, 1971, с. 7].

Однако не всякое эстетически совершенное движение (как и вообще не всякий эстетически совершенный предмет) является художественным образом и относится к сфере искусства.

Как справедливо отмечает Дж. Столнитц, «за пределами искусства существует обширный класс действий, правильно названных умелыми, которые могут претендовать на то, чтобы считаться эстетическими» [Stolnitz, 1973, р. 7]. «Сфера эстетического освоения мира, – пишет Ю. Борев, – гораздо шире собственно искусства. Она охватывает и труд, и быт, и культуру, например, область садово-парковой культуры» [Борев, 1981, с. 18].

Чтобы уточнить это положение, заметим, что существуют многообразные так называемые конструктивные виды эстетической практики (например, художественное проектирование предметов, оформление садов и парков, аранжировка цветов, дизайн и т. п.), в процессе которой (в отличие от художественной деятельности в искусстве) создаются эстетически ценные предметы, но они не являются художественными образами, произведениями искусства и не оцениваются как таковые [Безмодин, 1975; Борев, 1981; Коломиец, 1987; Новикова, 1976; Саркисова, 1974].

Разъясним данное положение. Если речь идет о произведениях искусства (допустим, о романе, картине художника и т. д.), они, как правило, сопоставляются с той реальной жизнью, которую призваны определенным образом осмыслить. Их ценность не только в том, что это эстетически совершенные объекты, но прежде всего в художественном отображении действительности. Так, живописное полотно не только и не столько красивый предмет, который может быть использован для украшения интерьера, но прежде всего создание, в художественной форме отображающее определенную реальность. Точно так же персонажи литературного произведения создаются и оцениваются в первую очередь как образы, концентрирующие в себе качества реальных прототипов, отмеченных печатью определенных исторических условий [Андреев, 1980, с. 20–21].

Совсем иной подход к созданию и оценке продуктов «конструктивных» видов эстетической деятельности. Они (например, красивый букет цветов, спроектированный дизайнером автомобиль или созданный садовником живописный парк) создаются и оцениваются только как эстетически совершенные объекты и не соотносятся с какими-то другими предметами, отличными от данных, не рассматриваются как их художественные образы [Андреев, 1980; Безмодин, 1975; Коломиец, 1987; Саркисова, 1974].

Аналогичная ситуация присутствует и в спорте. В современном спорте (особенно в спорте высших достижений) спортсмены стремятся придать своим действиям эстетическую выразительность и эстетическое совершенство. Это особенно характерно для тех видов спорта, где эстетическое впечатление от выполняемых спортсменом действий прямо и непосредственно влияет на спортивный результат (через судейскую оценку).

Для усиления эстетического впечатления некоторые спортсмены (например, фигуристы в фигурном катании на льду, гимнасты в художественной гимнастике) прибегают и к созданию определенных образов с помощью движений.

Нередко это и дает повод для отнесения выступлений этих спортсменов и указанных видов спорта к искусству. Так, например, А.А. Френкин при решении вопроса об отношении спорта и искусства исходит из того, что «первым и необходимым признаком искусства является создание художественных образов». В связи с этим он не относит к сфере искусства такие жанры циркового мастерства (жонглирование, дрессировку животных, цирковую акробатику и гимнастику, высшую школу верховой езды, силовые номера, эквилибристику, мастерство канатоходцев и т. п.), которые «не поднимаются до уровня художественных образов». К искусству он причисляет «те жанры циркового мастерства, которые органично связаны с литературой, музыкой, театром» (клоунаду, характерные и комические танцы, музыкальные номера), «потому что лучшие мастера цирка создают в этих жанрах острые и яркие художественные образы».

С этих позиций А.А. Френкин подходит и к решению вопроса об отношении спорта, тех или иных видов спорта к искусству. По его мнению, «к искусству в точном значении слова относятся такие виды спорта, как фигурное катание на коньках и художественная гимнастика, но в тех случаях и в той мере, когда крупнейшим мастерам удается создать в этих видах спорта высокохудожественную произвольную программу и передать посредством художественных образов определенное настроение, чувства». В этом плане, считает А.А. Френкин, об элементах искусства можно говорить и в произвольной программе вольных упражнений спортивной гимнастики, особенно женской, в исполнении Л. Латыниной, П. Астаховой и др. «Об остальных же видах спорта, – полагает А.А. Френкин, – можно говорить как об искусстве лишь в переносном значении, как о совершенном мастерстве» [Френкин, 1963, с. 91–92].

Бесспорно, указанные виды спорта по сравнению с другими ближе к искусству. И все же между ними сохраняется определенное различие.

Во-первых, если в спортивном выступлении и создается образ, то весьма специфический и отличающийся от тех художественных образов, которые характерны для искусства. Как правило, это всегда обобщенный, символический образ. При этом он может заключать в себе определенную смысловую интонацию – мягкую, лиричную или мужественную, вызывающую. Обманное движение иногда имеет характер иронии.

Во-вторых, и это, пожалуй, главное, такие образы даже в указанных видах спорта (не говоря уж о других, таких как бокс, легкая атлетика, спортивные игры и др.) не являются органическим и необходимым элементом спорта. Если спортсмен и стремится создать какой-то художественный образ, это никак не диктуется логикой спортивного состязания. В силу самой специфики спорта, особенностей спортивной деятельности перед спортсменом не стоит задача – по крайней мере как главная и основная – создать такой образ, отразить в своих движениях какие-то другие явления, дать их изображение.

Во многих видах спорта (например, в спортивной и художественной гимнастике, фигурном катании, акробатике, прыжках в воду, синхронном плавании, батуте) – часто их называют «технико-эстетическими видами спорта» – при оценке выступления спортсменов учитываются эстетические показатели их спортивно-технического мастерства. Основные из этих показателей, выявленные на основе контент-анализа [Смирнов, Шарабарова, Дудкина, 1979], проанализировал Ю.И. Смирнов [Смирнов, 1991], опираясь на разъяснения и рекомендации специалистов [Вербова, 1967; Гавердовский, 1974; Коренберг, 1972; Лисицкая, 1984, 1987, 1988; Лобжанидзе, 1980; Максимова, 1980; Морель, 1971; Резников, 1974; Энтжес, 1965 и др.].

Приведем данную им интегративную характеристику наиболее важных эстетических показателей спортивно-технического мастерства, которые учитываются при судействе.

Красота – легкость, геометрическая точность, согласованность, ритмичность, последовательность, гармоничность сочетания движений и музыки и т. п. [Смирнов, 1991, с. 12–13]. Зрелищность, эффектность, яркость – оригинальность, широта движений, смена темпа, характер движений, эмоциональных нюансов, согласованность работы и высокое индивидуальное мастерство [Смирнов, 1991, с. 14–16].