Текст книги "Философия спорта и телесности человека. Книга I. Введение в мир философии спорта и телесности человека"

> развитие спортивной медицины, поддерживающей хорошее состояние здоровья, в дополнение к медицине, ориентированной лишь на лечение заболеваний или травм;

> популяризацию занятий спортом среди взрослых людей и уменьшение интенсивности спортивных занятий для подростков и т. д. [Кубертен, 1997, с. 173–175].

Важные рекомендации по решению проблемы гуманизации спорта Кубертен формулирует и в «Спортивной педагогике»: «Во-первых, это сочетание спортивной деятельности с другими сферами жизни человека. Спортивные упражнения, причем не только в процессе обучения, но и в обычной жизни желательно сочетать с умственными, с постоянной работой мысли. Физическое упражнение не должно расцениваться как просто нечто противоположное умственной работе, а, наоборот, должно стать ее постоянным и почетным спутником. Во-вторых, это эффективное взаимодействие ученика и учителя, сына и отца, опытного спортсмена и новичка. Только такое тесное взаимодействие и сотрудничество может открыть глаза начинающему спортсмену на подстерегающие его трудности, на всю серьезность стоящей перед ним задачи и закалить его морально. С другой стороны, для более опытного спортсмена это сотрудничество не менее плодотворно, так как дает ему возможность оставаться всегда молодым» [Coubertin, 1919, р. 238–239].

В связи с отмеченным выше вызывает удивление такое положение, которое Эльк Франке приписывает Кубертену в ходе критики его философской концепции олимпизма: «…Кубертен исходил из того, что мужество, храбрость, взаимоуважение, терпимость и чувство локтя как бы автоматически возникают в ходе физических упражнений» [Франке, 2006, с. 74]. Это ошибочное, на наш взгляд, положение повторяет и А.В. Кыласов: «Путая причинно-следственные связи, вождь олимпизма исходил из того, что мужество, храбрость, взаимоуважение, терпимость и чувство локтя естественным образом возникают в ходе физических упражнений. Иными словами, муштра создает добропорядочных граждан. А под влиянием образов спорта жизнь улучшается. Здесь можно продолжить ряд силлогизмов: большая голова свидетельствует о широте мысли, красивое оперение птиц – об их прекрасном пении и т. д.» [Кыласов, 2010 а, с. 276]. Если опираться на работы Кубертена и высказываемые в них положения (некоторые из них приведены выше), становится очевидно, что позиция Кубертена в данном вопросе прямо противоположна той, которую ему приписывают указанные авторы.

Продолжая обсуждение проблемы, отметим, что указанные меры Кубертен рассматривал как частичные, не способные в полной мере решить проблему использования спорта для целостного развития личности. Он фактически первый достаточно четко осознал, что социальное значение и социальные функции спорта, его реальная гуманистическая ценность самым существенным образом зависят от того, какие задачи ставят перед собой те, кто вовлечен в спортивную деятельность, каким образом и для каких целей они ее используют.

Поэтому в первую очередь, считал Кубертен, необходимо стимулировать гуманистическую ориентацию организаторов спортивной деятельности, их стремление содействовать реализации в спорте и посредством спорта гуманистических идеалов и ценностей, их активную деятельность по гуманистическому воспитанию спортсменов. Для решения этой важной задачи, по мнению Кубертена, необходимо особое социальное движение. Это должно быть социально-педагогическое, воспитательное движение, все субъекты которого (спортсмены, тренеры, организаторы спортивных соревнований и т. д.) ориентированы на реализацию в спорте и посредством спорта идеалов гуманизма, приобщение детей и молодежи к этим идеалам.

Увлечение Кубертена историей Древней Греции, знакомство с античной культурой [см.: Pierre … 1994 b] помогло определить характер этого движения: это должно быть движение на основе возрождения Олимпийских игр. При этом важно подчеркнуть тот факт, на который не всегда обращается внимание: Кубертен думал не просто о возрождении Олимпийских игр, а в первую очередь о том, чтобы включить спорт в систему образования и воспитания, в общественную жизнь в целом, согласно идеалам гармонии греческой античности [Coubertin, 1986 b, р. 361, 363].

Главный вывод, который он сделал на основании изучения истории Олимпийских игр, состоял в том, что древние греки культивировали эти Игры главным образом не для развития тела и не для создания спектаклей-праздников, а для воспитания человека. Культивируя тело в процессе соревнований и подготовке к ним, Игры развивали и оттачивали духовные качества, формировали человека, совершенного во всех отношениях – гармонично развитую личность. В своей речи в Афинах 16 ноября 1894 г. Кубертен так разъяснил свою идею возрождения Олимпийских игр: «Спортивное движение охватило весь мир и развивается быстрыми темпами, а нам необходимо помнить историю античного спорта, чтобы избежать негативного опыта наших предков. Современный спорт одновременно имеет и много преимуществ и недостатков по сравнению с античным. Появилось много новых видов спорта, а старые значительно усовершенствовались. В первозданном виде остались только плавание, борьба и некоторые виды гимнастики. Появились велосипеды, ракетки, мячи, коньки и великое множество других приспособлений и спортивных снарядов. Но почти исчезла философская база, возвышенные цели, вся патриотическая и религиозная атмосфера, которая окружала спортивные праздники. Перед соревнованиями атлет проходил через своего рода очищение, которое должно было сделать его достойным участником, чтобы никакие события и поступки в жизни не омрачали его участия в соревнованиях. Мы сейчас вряд ли можем себе представить, например, велосипедиста, которому перед соревнованиями надо пойти в мэрию и попросить справку о благонравии, или фехтовальщика, проводящего время в церкви, в бдении над оружием, как средневековый рыцарь. И в то же время мы знаем, что спорт может привести в тяжелым злоупотреблениям, утонуть в меркантилизме и низменной грязи, и от такой судьбы нам необходимо его уберечь. Если этого не сделать, разрушатся все надежды, связанные со спортом, и он не будет играть никакой роли ни в школьном воспитании, ни в общественной жизни, а, напротив, поможет коррупции, дав ей дополнительный шанс» [Coubertin, 1986 а, р. 369]. Предлагая проводить Олимпийские игры, Кубертен неоднократно подчеркивал свое желание «возродить не одну лишь форму, но и принцип этого тысячелетнего института», исходя из того, что это даст не только его стране, «но и всему человечеству необходимый воспитательный импульс». Для этого важно «восстановить те важнейшие опоры, которые его поддерживали в прошлом, – его связи с интеллектуальной, моральной и в определенной степени религиозной жизнью». «Современный мир, указывал он, добавил к этим опорам две новые: технические усовершенствования и демократический интернационализм» [Кубертен, 1997, с. 71].

Кубертен считал, что Олимпийские игры, которые по своему духу, по своей направленности должны быть образцом (с точки зрения своей гуманистической направленности, ориентации, гуманной атмосферы) для других спортивных соревнований, помогут решить задачу возрождения и усиления духовно-нравственных начал, воспитательной роли спорта, сделать его «чище и благороднее», повысят роль спорта в совершенствовании человека и социальных отношений [Coubertin, 1986 b]. В «Олимпийских мемуарах» он писал: «Почему я возродил Олимпийские игры? Чтобы облагородить и укрепить спорт, чтобы обеспечить его независимость и стабильность и таким образом дать ему возможность лучше выполнять ту воспитательную роль, которая выпала ему в современном мире» [см.: Anthony, 1994, р. 27].

По мнению Кубертена, олимпийское движение должно создать условия и стимулы для полноценной и эффективной реализации присущего спорту огромного культурно-воспитательного потенциала, а вместе с тем противодействия возможным негативным явлениям в сфере спорта. В письме французским и зарубежным спортивным обществам (15 января 1894 г.) Кубертен писал: «Важнее всего сохранить за спортом тот благородный и рыцарский характер, который отличал его в прошлом, чтобы спорт мог и далее играть ту блестящую роль в воспитании современных народов, какая была ему предназначена нашими учителями-греками» [цит. по: Адам, 1981, с. 58]. Ту же мысль Кубертен высказал в 1931 г. в своих мемуарах: «Почему я возродил Олимпийские игры? Чтобы облагородить и укрепить спорт, чтобы обеспечить ему независимость, долголетие, а также усилить воспитательную роль, которая отводится спорту в современном мире» [цит. по: Адам, 1981, с. 58]. По мнению Кубертена, выдвижение на передний план задачи воспитания посредством спорта определяет наличие «принципиального различия между Олимпийскими играми и обычными международными чемпионатами» [Кубертен, 1997, с. 68].

Исходя из этих же соображений, Кубертен категорически возражал против организации детских Олимпийских игр. По его мнению, они противоречат реализации воспитательных задач олимпийского движения. В «Олимпийских мемуарах» в качестве одного из важных результатов Конгресса в Париже (23 июня 1894 г.), на котором был создан МОК, он отметил решение о «недопущении детских соревнований» в программе Олимпийских игр. «Викелас и представитель Швеции Берг, – писал Кубертен, – хотели включить соревнования для детей, что, по моему мнению, было бы непрактичным и опасным» [Кубертен, 1997, с. 19].

Понимая олимпийское движение как социально-педагогическое, воспитательное движение, ориентированное на реализацию в спорте и посредством спорта гуманистических идеалов, Кубертен полагал, что к достижению этой цели должны стремиться все субъекты данного движения. В своих работах и выступлениях он неоднократно указывал на свое стремление «напомнить людям о философском и интеллектуальном характере» своей олимпийской идеи и «поднять роль МОК значительно выше уровня обычной спортивной ассоциации» [Кубертен, 1997, с. 42].

Чтобы акцентировать внимание организаторов Олимпийских игр на эту главную цель данных Игр по инициативе Кубертена проводились олимпийские конгрессы, в повестке которых на первый план он выдвигал спортивно-педагогические вопросы. Так, организованный по его инициативе в 1894 г. в Париже конгресс, названный впоследствии I Олимпийским конгрессом, официально назывался «Конгресс по возобновлению Олимпийских игр». Однако Кубертен постоянно подчеркивал на этом конгрессе, что в первую очередь речь идет о значении спорта для «обновления человечества через воспитание» [см.: Лотц, 1983, с. 17]. И на последующих Олимпийских конгрессах по инициативе Кубертена обсуждались в первую очередь не организационные, а социально-педагогические вопросы. Так, на II Олимпийском конгрессе в Гавре (1897 г.), который проходил под девизом «Восстановление единства мышц, воли и мысли», обсуждалось «влияние спорта на формирование характера молодежи», а на Олимпийском конгрессе 1913 г. в Лозанне – «физическое, интеллектуальное, моральное и социальное воздействие спорта». В программу конгресса в Гавре по инициативе Кубертена были включены вопросы о моральном влиянии физических упражнений на детей и подростков, а также о влиянии усилий на формирование характера и на развитие личности [Кубертен, 1997, с. 43].

В связи с изложенными выше идеями Кубертена никак нельзя согласиться с мнением А.В. Кыласова о том, что «Кубертен создал сказку для ―мускулистых христиан о ―благородных играх, в которых участвовали их предки – языческие атлеты. И сделал он это с вполне пристойной целью – развлечь таким шоу публику» и что якобы «изначально он задумывал Олимпийские игры как развлечение аристократов с их же участием и прославлением их заслуг» [Кыласов, 2010, с. 197].

Исходя целевой установки олимпийского движения, Кубертен считал, что идеалом личности этого движения должен быть олимпиец, homo olympicus, – атлет, который демонстрирует не только спортивное мастерство, но также полноценное и пропорциональное развитие физических, психических и духовных (нравственно-эстетических) качеств, т. е. представляет собой разносторонне и гармонично развитую личность.

Формирование посредством спорта целостной личности, для которой характерна эвритмия (гармония физических и духовных способностей), Кубертен считал главной воспитательной задачей олимпийского движения. По его мнению, «олимпийское движение может стать школой воспитания благородства и нравственной чистоты, равно как физической выносливости и силы», поскольку спортивные соревнования способны «формировать характер и укреплять нравственную силу», а также «инициативность, стойкость, энергичность, стремление к самоусовершенствованию и пренебрежению к возможным опасностям», а значит, содействовать не только физическому совершенствованию, но и «гармоничному развитию взрослого человека» [Coubertin, 1966 с, р. 57, 79, 100, 108]. Как отмечает Э. Хѐн, «эвритмия», которая в начале XX в. определялась как «регулярность, гармония и пропорциональность», а в толковом словаре, изданном в ГДР, как «красота, совершенство форм жизни и самовыражения», для Кубертена служила термином, обозначавшим содержание и проявления высококультурного, совершенного образа жизни, который должен быть достигнут не в последнюю очередь благодаря современному олимпизму [Хѐн, 1984, с. 52].

Для характеристики олимпийского атлета как гармонично развитой личности Кубертен использовал придуманный им и конкретизирующий его идею «эвритмии» девиз «Mens fervida in corpore lacertoso!» («Возвышенный дух в развитом теле!»). Этот девиз, на который впервые он указал в 1911 г. в статье под тем же названием [Coubertin, 1911], призван был заменить известное выражение Ювенала ―Orandum est ut sit mens sana in corpore sano (как правило, ему дается не совсем точный перевод: «В здоровом теле – здоровый дух»)[12]12
  Как отмечает Г. Ленк, у Ювенала сказано: «Желательно, чтобы в здоровом теле был здоровый дух» [Ленк, 1982, с. 2]. Дается и такой перевод этой фразы с оригинала: «Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом» [см.: Ювенал, 1994].


[Закрыть], за которым, по мнению Кубертена, скрывается «в высшей степени гигиенический», «слишком медицинский» идеал, «чтобы его можно было предложить амбициям молодых» [Кубертен, 1997, с. 100].

В соответствии с указанным идеалом личности, который Кубертен мечтал привить всему человечеству в качестве его raison d‘être (смысла существования), олимпийскому атлету должны быть присущи совершенные физические качества, здоровье, красота физически развитого тела и движений, а вместе с тем сила духа, интеллект, эстетический вкус, художественный талант, культура речи и общения, высоконравственные качества: честность, великодушие, бескорыстность и др.

Всякое соперничество, в том числе спортивное, предполагает стремление каждого из участников к победе. Ориентация на победу в соперничестве наиболее отчетливо сформировалась в условиях древнегреческой культуры и расцвета агонистики – достаточно вспомнить гомеровский девиз «всегда быть лучше и превосходить других», «всегда быть на голову выше всех остальных». Абсолютизация такой ориентации приводит к позиции, которую наиболее четко сформулировал футбольный тренер из США В. Ломбарди. Ему приписывают слова: «Победа – не самое главное, победа – единственное, ради чего стоит бороться» [см.: Макинтош, 1998]. В соответствии с таким подходом идеалом для воспитания в спортивной деятельности становится спортсмен высочайшего класса, рекордсмен, который в соперничестве с другими стремится только к победе и добивается ее любыми средствами.

Позиция Кубертена по данному вопросу иная и включает в себя два основных пункта.

Во-первых, по мнению Кубертена, олимпийские атлеты должны стремиться к максимально высокому результату. Кубертен категорически возражал против «чрезмерного сдерживания» спортивных результатов, видя в их постоянном росте «притягательность» спорта и его «право на существование» [цит. по: Daume, 1981, р. 67]. Мысль покончить с этим он считал утопией, взлелеянной неспортсменами [Coubertin, 1909 а]. Критикуя тех, кто призывал к «умеренности», к отказу от спортивных рекордов, Кубертен писал: «Спортивный рекорд является неизбежной вершиной всей спортивной системы, его неустранимость сродни неустранимости ―вечной аксиомы (так назвал закон Ньютона французский писатель Тэн). Вы не можете надеяться устранить ее, не разрушив все остальное. Поэтому, сторонники утопии умеренности, признайте свое поражение. Умеренность противоречит самой природе. Наблюдайте, как мы продолжаем воплощать в жизнь девиз Отца Дидона, который он имел привычку повторять своим ученикам и который стал девизом олимпизма: Быстрее, выше, сильнее!» [Кубертен, 1997, с. 176]. Такая позиция Кубертена определялась стремлением использовать спорт в качестве средства воспитания характера, воли и других качеств личности.

Во-вторых, Кубертен всегда подчеркивал, что, как бы ни была желанна олимпийскому спортсмену победа или установление рекорда, он не должен стремиться к победе любой ценой. В этом отношении его позиция принципиально отличается от упомянутой позиции футбольного тренера из США В. Ломбарди. Кубертен полагал, что только нравственные ценности способны придать спорту, спортивным соревнованиям и спортивным рекордам подлинно человеческую, гуманистическую направленность. По мнению Кубертена, спортсмен должен отдавать предпочтение честному, благородному, рыцарскому поведению в спортивных поединках, ибо только в этом случае спорт, спортивные соревнования будут выполнять свою воспитательную функцию. С таким представлением Кубертена об идеале поведения участников спортивных соревнований связаны и слова в его «Оде спорта»: «Трижды сладостна победа, одержанная в благородной, честной борьбе» [Кубертен, 1987].

Таким образом, идеалом для Кубертена является спортсмен, для которого на первом плане находится не успех, не победа в спортивном соперничестве, а поведение, адекватное нравственным нормам. Это означает, что прежде всего он должен стремиться к победе над самим собой, а не над соперником. В этом плане характерно название статьи Кубертена: «Победи самого себя!». На медали для участников Африканских игр по предложению Кубертена было начертано: «Athletae Proprium Est Se Ipsum Noscere, Ducere et Vincere» («Обязанность и сущность атлета – познать самого себя, контролировать себя и превзойти себя»).

Такое отношение Кубертена к победе на Олимпийских играх часто выражают неточно, ошибочно приписывая ему фразу: «Главное в Олимпийских играх не победа, а участие» (или: «На Олимпийских играх важно не столько побеждать, сколько участвовать») [Макинтош, 1998, с. 63]. На самом деле эту фразу использовал архиепископ Пенсильванский Э. Тальбот 17 июля 1908 г. в своей речи в соборе святого Павла в Лондоне, обращенной к участникам Игр IV-й Олимпиады. Кубертен, выступая 24 июля 1908 г. на торжественном обеде, который английское правительство дало в связи с Играми, оценил речь епископа как «высоко философскую» и дополнил выражение, использованное архиепископом, своим взглядом на ситуацию в спорте с учетом ее воспитательного содержания: «Запомните, господа, эти прекрасные слова: главное в жизни не триумф, а битва; важнее храбро сражаться, чем победить (выделено мной, – В.С.). Распространять эти заветы – значит, воспитывать более мужественное, более сильное во всех отношениях, более добросовестное и более великодушное человечество» [Coubertin, 1908, р. 19. Цит. по: Дьюри, 1974, с. 126]. Кубертену принадлежат и такие слова: «Бесчестие не в том, что ты будешь побежден, а в том, что ты отказываешься от борьбы» (Le déshonneur ne consisterait pas ici à être battu: il consisterait à ne pas se batter) [Coubertin, 1986 а, р. 372].

Значит, в отличие от архиепископа Кубертен на первый план выдвигает не «участие» в соревновании и борьбе, а отношение к соревнованию и борьбе. По мнению Кубертена, самое главное – не победа над соперником, а отвага, мужество, проявляемые в ходе борьбы за эту победу, сам дух борьбы, побуждающий человека к совершенству, к преодолению самого себя, своих слабостей и недостатков. Необходимо бороться, таким образом («храбро – well»), на основе таких принципов, которые воспитывают «более мужественное, более сильное во всех отношениях, более добросовестное и более великодушное человечество». Это существенное отличие в позициях архиепископа и Кубертена не всегда осознается. Так, например, А.В. Кыласов приводит указанные слова архиепископа, обращенные к участникам Игр IV-й Олимпиады, и пишет: «Интересно, что на сайте МОК в краткой справке о той Олимпиаде содержится разъяснение, что ―подлинный смысл этой фразы раскрыл Кубертен. И в этом проявилась его проницательность и чутье. Странно. Вроде бы и так все было понятно» [Кыласов, 2010 а, с. 91].

Таким образом, если опираться на работы Кубертена, то кратко его «олимпийскую позицию» в вопросе о поведении участников олимпийских соревнований, их отношении к победе в этих соревнованиях можно сформулировать следующим образом: олимпийское поведение в соперничестве предусматривает не просто участие, а проявление мужества, воли, настойчивости, стремление к достижениям, к максимально возможному результату, победе, но при этом отказ от желания победить любой ценой, за счет своего здоровья или причинения ущерба здоровью соперникам, посредством обмана, насилия, нечестного судейства и других антигуманных действий. Олимпиец должен отдавать предпочтение честному, благородному поведению в спортивных поединках.

Из необходимости ориентации олимпийского атлета в спортивном соперничестве на нравственные принципы следует, по мнению Кубертена, что прежде всего он должен стремиться к победе не над соперником, а над самим собой. В этом плане характерно название одной из статей Кубертена: «Победи самого себя!» [Coubertin, 1915]. На медали для участников Африканских игр по предложению Кубертена было начертано: «Athletae Proprium Est Se Ipsum Noscere, Ducere et Vincere» («Обязанность и сущность атлета – познать самого себя, контролировать себя и превзойти себя»).

Ошибочно приписывать Кубертену и олимпийский девиз «Быстрее, выше, сильнее». Такую ошибку допускают не только в популярной, но и в научной литературе [см., например: Vialar, 1962 b, р. 82]. На самом деле этот девиз сформулировал близкий друг Кубертена доминиканец (монах) Генри Дидон, префект Парижского колледжа д'Аркейль. Кубертен писал в «Олимпийских мемуарах», что девизом олимпизма «Быстрее, выше, сильнее» стал «девиз Отца Дидона, который он имел привычку повторять своим ученикам» [Кубертен, 1997, с. 176].

Кубертен, как следует из охарактеризованной выше его концепции современного олимпизма, в решении задачи использования спорта в целях не только физического, но и духовно-нравственного воспитания, рассчитывал прежде всего на гуманистическую ориентацию МОК и других руководящих деятелей олимпийского движения, организаторов Олимпийских игр, их стремление содействовать реализации в спорте и посредством спорта гуманистических идеалов и ценностей, их активную деятельность по пропаганде «олимпийского духа» в спортивном соперничестве. Кубертен постоянно призывал МОК «обратить серьезное внимание на воспитательную миссию» олимпийского движения и предложил в рамках этого движения создать институты для воспитания олимпизму, ориентируясь на конечную цель движения – «достижение нравственного совершенства человечества и отдельного человека» [Кубертен, 1997, с. 42].

В 1926 г. по его инициативе было создано Международное бюро спортивной педагогики с целью организации международного сотрудничества в области педагогики спорта. Кубертен мечтал о создании Олимпийского центра, который содействовал бы разъяснению и распространению олимпийских идей, особенно среди молодежи, воспитанию ее «в олимпийском духе», «в духе соблюдения принципов олимпизма». Ему принадлежит идея создания Международной Олимпийской академии. Она основана в Олимпии в 1961 г. «для поддержки и пропаганды олимпийского духа».

Важное значение он придавал развертыванию в олимпийском движении спортивного воспитания, которое ориентируется на идеалы олимпизма: «Олимпийское движение…, – писал он, – предполагает всеобщее спортивное воспитание, которое доступно всем, отличается мужественностью и рыцарским духом и в совокупности с эстетическими и литературными занятиями является движителем национальной жизни и очагом гражданственности. Вот идеальная программа» [см.: Mzali, 1979, р. 64].

Особое место в философской концепции олимпизма Кубертена занимает идея интеграции спорта с искусством и культурой в целом [см.: Хѐн, 1984; Coubertin, 1934 b; Landry, 1987; Nissiotis, 1987; Pierre… 1994 с].

Обсуждению этого вопроса посвящен специальный раздел «Искусство и спорт» работы Кубертена «Спортивная педагогика» [Coubertin, 1919]. Кубертен отмечает здесь, что «искусство должно соседствовать со спортом», «должно быть связано с практикой спорта»: «Спорт надо рассматривать как источник и как повод для искусства. Он порождает красоту, формируя атлета, обладающего великолепными скульптурными формами. Спорт является причиной красоты благодаря сооружениям, которые для него возводятся, спектаклям и праздникам, которые в его честь устраиваются» [Coubertin, 1919, р. 146]. В «Олимпийских письмах», которые были опубликованы в «Ла Газет де Лозан» 26 октября 1918 г., Кубертен писал: «Олимпийское движение… предполагает всеобщее спортивное воспитание, которое доступно всем, отличается мужественностью и рыцарским духом и в совокупности с эстетическими и литературными занятиями является движителем национальной жизни и очагом гражданственности. Вот идеальная программа» [цит по: Дьюри, 1974, С. 125; ср.: Mzali, 1979, р. 64].

Кубертен неоднократно выражал удивление по поводу отсутствия «интереса на протяжении целого ряда лет к идее объединения спортивных состязаний с хоровым исполнением на открытом воздухе. То, что скульпторы и художники колебались переступить забытый порог, еще можно было понять, а вот абсолютное нежелание людей соединить эти две красоты, дополняющие друг друга, – понять было невозможно» [Кубертен, 1997, с. 83].

Обсуждая вопрос о взаимоотношениях спортсменов с людьми искусства, Кубертен отмечает, что хотя античное искусство преданно и беззаветно служило атлету, но предметом искусства был атлет в состоянии покоя. Скульпторы и художники никогда не изображали атлетов в момент усилия и интенсивной работы мышц. По его мнению, это связано с тем, что физические усилия, особенно в момент своего максимума, искажают благородные черты атлета. Современная моментальная фотография не оставляет сомнений на этот счет. Конечно, существуют исключения из общего правила, к тому же даже искаженные черты вовсе не безобразны, а полны жизненной энергии, силы и мощи. Однако античный ваятель и художник считали, что в их произведениях должны присутствовать только благородные и правильные черты и линии [Coubertin, 1919, р. 147]. К сожалению, замечает Кубертен, в настоящее время произведения искусства, посвященные спорту, весьма редки. Спорт не входит в число тем, интересующих людей искусства.

Причину взаимного невнимания спортсменов и артистов (людей, занимающихся каким-либо видом искусства) Кубертен усматривает прежде всего «в отсутствии организованных контактов между ними, а также в условностях, касающихся выбора тем для творчества. Сегодняшние артисты с помощью ломаных, фантастических и незаконченных линий пытаются передать такие же несуществующие и фантастические впечатления, неопределенные, нереальные мечты. Спорт – это одна из самых конкретных реалий, это законченность и совершенство, классика. Каждое движение спортсмена выверено и отточено, и ни кисточка, ни скребок тут ничего не могут поделать». Вместе с тем Кубертен полагает, что события, происходящие в современном мире, активно способствуют возвращению престижа реальных ценностей, когда-то утраченных, а совершенное человеческое тело так прекрасно, что настоящий артист просто не может не обратить на него внимание [Coubertin, 1919, р. 147].

Кубертен настаивал на том, чтобы «между атлетами, людьми искусства и зрителями был заключен союз» [Coubertin, 1986 c, р. 17]. Он мечтал о том, чтобы спортсмены и деятели искусства совместно создавали красоту. Эстетическое восприятие красоты спортивного представления должно вдохновлять композиторов, художников, скульпторов и литераторов. Все дело, по его мнению, «сводится к одной проблеме: где могут встретиться артисты и спортсмены? Оружейные или боксерские залы для этого не подходят. Античная гимназия, возможно, была бы идеальным местом, но – увы… Однако теперь, когда у нас есть такие современные стадионы, туда вполне можно было бы пригласить людей искусства. Было бы очень своевременно пригласить их туда, облегчив тем самым им задачу, ободрить их. И наконец, почему бы не сопровождать соревнования – выставки достижений спортивного мастерства – художественными выставками, посвященными спорту?» [Coubertin, 1919, р. 147].

Для организации таких встреч спортсменов и людей искусства, по мнению Кубертена, необходимы современные проекты клубов верховой езды, водного спорта, гимнастики, наполовину открытых, наполовину закрытых, с возможностью расширения программы и присоединения других видов спорта: своего рода спортивные городки из камня, кирпича или дерева с большим количеством разнообразных спортивных площадок; практичные, отличающиеся оригинальным архитектурным решением и художественным вкусом. Необходимы и спортивные парки со всеми необходимыми сооружениями, открытые для всех и общедоступные. При этом особенно важно, подчеркивает Кубертен, использовать такие художественные формы, различного рода декорации, которые способны создать «гармоничную композицию» [Coubertin, 1919, р. 148–149].

Гармония, по его мнению, необходима и при решении вопроса о музыкальном сопровождении спортивных соревнований. Этот вопрос, указывает он, не нужно смешивать с вопросом организации музыкальных фестивалей на свежем воздухе. «Для фестиваля важны мощные оркестры и мощные хоры по той простой причине, что музыка является основной причиной собрания людей и должна сосредоточить на себе их основное внимание. При организации спортивных соревнований, наоборот, она является только вспомогательным средством. Поэтому более важным, чем громкость звучания и мощность звука, является ритм. Избегайте галопирующих, вульгарных или просто слишком часто звучащих ритмов. Ровный и размеренный ритм окажут больший эффект. Если у вас есть литавры, поместите их подальше, чтобы смягчить агрессивное звучание. Если у вас есть несколько певцов, наоборот, поставьте их ближе к зрителям и более того, разместите их самом центре трибун, если это необходимо. Длинным оркестровым пассажам лучше предпочесть хоровое пение. Если у вас есть возможность чередовать пение хора со звуками охотничьего рожка, как бы отвечающего хору, – не стоит раздумывать. Вы сумеете добиться самого гармоничного сочетания и превосходного эффекта» [Coubertin, 1919, р. 150–151]. Наконец, важное значение для художественного оформления спортивных соревнований имеет и правильная организация церемонии награждения победителей [Coubertin, 1919, р. 152].