Текст книги "Сфера влияния: Перехват"

– Могу ли я поинтересоваться, не применял ли противник в схватке с нашим Седьмым флотом чего-нибудь нового, неожиданного? – осторожно поинтересовался каперанг.

– Да нет, – пожал плечами адмирал. – Похоже, все неожиданности достались нам. Там всё происходило достаточно традиционно.

– Странно, – задумался командир «секретного» авианосца. – А Четвертый флот противника не пытается изменить курс?

– Пока нет.

– Гм, ладно, все их предыдущие действия можно объяснить как отвлекающий манёвр, призванный облегчить выполнение задачи «невидимками». А это… Там ведь тоже далеко не идиоты сидят. Значит, нам надо ждать ещё сюрпризов, – сделал вывод каперанг.

– С одной стороны, после этих «невидимок» можно ожидать чего угодно, но с другой – это «что угодно» очень трудно представить. Ну, хоть от «невидимок» мы теперь защищены.

– Тут есть некоторые проблемы, – озабоченно вздохнул собеседник адмирала. – Мне пришлось задействовать весь личный состав без остатка, для того чтобы перекрыть подходы к планете. И то остались небольшие «дыры». Но мои… – каперанг едва заметно запнулся, – люди не железные, так же как и все остальные. То есть неделю они продержатся без отдыха на стимуляторах, а потом… Надо будет организовывать посменное патрулирование, а значит, плотность контроля упадёт вполовину.

– А если я сделаю запрос наверх, чтобы к вашему секретному оборудованию допустили наших людей? С соответственным уровнем допуска, конечно.

– Не выйдет, – отрицательно мотнул головой капитан авианосца. – Слишком специфические требования и слишком длительная подготовка. Я уже сообщил своему начальству свои соображения относительно необходимости увеличения количества соответствующе подготовленных экипажей. Но там ответили, что это невозможно. По крайней мере, в ближайшее время.

– Жаль, очень жаль, – нахмурился адмирал.

– Кстати, в свете этого вопроса я бы хотел напомнить о том самом лейтенанте Белецком, который первый обнаружил «невидимок» и вступил с ними в бой. Я так и не смог добиться у спасательно-эвакуационной службы внятной информации о его судьбе. Хотя бы выжил он или нет? У меня каждый человек на счету.

– У меня информации не больше, чем у вас. Его спаскапсула взорвалась то ли при спуске, то ли при ударе о поверхность. Связь с высланным к месту катастрофы автоматическим спасательным ботом была потеряна при ядерном взрыве, уничтожившем промышленный комплекс неподалёку. Повторно выслать машину мы не можем. Спасатели и так разрываются. Срочная помощь нужна десяткам, сотням тысяч людей. Система спутникового контроля поверхности повреждена, и этот участок, как и многие другие, не контролируется. Мы вышлем ещё один бот при ближайшей возможности, но пока… – адмирал развёл руками. – Я подписал представление о награждении этого лейтенанта. Посмертно или нет, мы узнаем позже. Это всё, что мы на данный момент можем для него сделать. Кстати, – перевёл адмирал разговор с неудобной для него темы, – у вас есть какие-нибудь соображения о причинах того, что «Спруты» атакуют исключительно Вторую крепость и игнорируют все остальные цели?

* * *

Как-то, ещё в бытность второкурсником лётного училища, Белецкий согласился на предложение друзей принять участие в альпинистской экспедиции. И в принципе, об этом не пожалел. Было и интересно, и весело, и адреналина море… И вершину они покорили (пятитысячник, между прочим!).

Но, как высказался один из однокурсников Егора, карабкавшийся тогда рядом по крутым склонам, «рождённый летать – ползать не может. Пусть даже по горам». И парень с ним был полностью согласен: разве может ползанье по дну воздушного океана сравниться с полётом, а уж тем более с боем в открытом космосе?

Хоть оба друга тогда имели представление о космических схватках разве что по записям да симулятору, они единогласно решили, что нет – не может.

И вот теперь ему приходилось на своих двоих топать по местам, отдалённо напоминающим тот поход. Впрочем, нет. Скорее окружающая местность напоминала полигон, на котором в училище проходили занятия по выживанию. Да. Именно так. Не горы, а скорее предгорья. Каменистые холмы, высокие, но явно недостойные права гордо именоваться горами, пересекались глубокими расселинами не так уж часто. Изредка попадались следы ушедшей отсюда цивилизации: полуразрушенные опоры демонтированных транспортных магистралей, полузасыпанные где песком, где породой останки горнодобывающей техники… В одном месте даже попалась гладкая, как стол, площадка почти с гектар, на которой, очевидно, когда-то что-то располагалось. Что именно – жилые модули, ремонтная база или стартовая площадка грузового лифта, – кто знает?.. На карте Белецкого площадка была безымянной, а размышлять на эту тему, очевидно под влиянием монотонного рейда по негостеприимному Сварогу, совсем не хотелось.

Путешествие, на удивление, проходило без особых трудностей. Человек, скафандр с бесчувственным рысем внутри, а также импровизированный транспортёр медленно, но уверенно продвигались вперёд, оставляя за собой след из нанорейдмаркеров, по которому спасательная экспедиция или следственная группа, а то и обе вместе, должны были проследить путь группы от места крушения.

Пока что за всё время, проведённое в пути, серьёзные преграды в виде особо крутых склонов попадались только дважды. Тяжелее всего там приходилось транспортёру. Однако пока что он с честью выходил из трудных ситуаций, помогая себе манипуляторами. При взгляде на то, как гусеничный паучок натужно карабкается через очередное препятствие, пилоту иногда представлялось, что тот натужно пыхтит и про себя ругательски ругает человека, решившего двинуться в трудный путь, вместо того чтобы ожидать помощи на месте.

Несколько затруднял движение сильный порывистый ветер. Экзоскелет скафандров помогал смягчать его удары, но иногда, во время заката и рассвета, когда ветер усиливался, удержаться на ногах становилось почти невозможно.

Егор скорректировал график движения. Вместо одной длинной ночной остановки, во время которой можно было подкрепиться и отдохнуть, в том числе и поспать, он теперь делал две короткие. На время смены дня и ночи. А ночью продолжал движение так же, как и днём, благо темнота не была проблемой для ноктовизоров.

Попав однажды под кислотный не то что дождь, а скорее даже ливень, Белецкий теперь старался останавливаться на отдых в местах, хоть как-то защищённых от осадков. Удавалось это не всегда, особенно поначалу, но на второй неделе пути всё чаще стали попадаться зевы заброшенных шахтных разработок. Кроме вертикальных стволов попадались и горизонтальные штреки.

Их Егор и использовал в качестве укрытия, конечно, предварительно убедившись в том, что потрескавшийся свод не обрушится на голову.

На каждой вечерней стоянке молодой человек проверял, не вернулся ли рассудок к Пантелею. Он бы устраивал такие проверки почаще, но понимал, что пользы от увеличения частоты приведения рыся «в сознание» не будет никакой. Скорее даже наоборот. Потому скрепя сердце и решил «будить» друга не чаще чем раз в сутки, на вечернем привале. Предварительно, естественно, заблокировав его скаф.

Дни сменялись один за другим, и ничего не происходило. Состояние Пантелея не улучшалось, спасатели не появлялись. Ситуация становилась всё более и более тревожной. Если спасательная экспедиция не удосужилась появиться за такой срок, на это должны быть серьёзные причины. Весьма серьёзные. И весьма невесёлые.

Не самое лучшее настроение Егора помогал сгладить Вейтангур, с которым иногда удавалось побеседовать на отвлечённые темы. Хотя большую часть времени он отмалчивался. Как и сейчас.

Подошел к концу очередной день путешествия. Отряд оказался на краю глубокой и широкой котловины. Пора было искать место для ночлега. Белецкий уже имел опыт неудачных поисков, когда приходилось ночевать под открытым небом, поэтому, пока ветер не усилился, дал команду боту запустить беспилотник для облёта контрольных точек, выбранных по карте.

На этот раз, видимо для разнообразия, подходящее место нашлось буквально через пятнадцать минут. Это, как и в прошлую ночь, был зияющий зев уходящего куда-то вглубь планеты тоннеля. Скорее всего, через несколько сотен метров от входа тоннель был обрушен, однако своды у входа выглядели достаточно крепкими. Тут Егор и решил остановиться.

Чтобы укрыться от ветра, надо было пройти внутрь хотя бы метров на полсотни-сотню. Егор послал на разведку вглубь тоннеля облако микрозондов и в ожидании результата исследования решил проверить состояние друга. Тем более что делать это он предпочитал при естественном освещении, дабы не напрягать психику рыся, который неизвестно что мог подумать, очнувшись в темноте.

Привычно заблокировав пациента внутри его же скафа, молодой человек, как это он не раз уже делал, уселся, скрестив ноги, метрах в пяти вперёд-влево от него, так, чтобы не оказаться прямо перед напарником, а где-то ближе к периферии зрения. Возможность двигать головой Пантелею была оставлена, так что он мог повернуть голову в сторону интересующего его объекта, но Белецкому хотелось бы не попадаться на глаза рысю сразу. Пусть адаптируется. Такая тактика позволяла лишний раз не нервировать больного.

Замерев, Егор затаил дыхание и дал команду медсистеме рыся на пробуждение носителя. Вот шлем рысиного скафа чуть заметно дёрнулся… Ну, может, сейчас? Система диагностики начала тест. Результат ожидался через пару минут, а пока оставалось только ждать. Пантелей повернул голову вправо. Склонил её, словно к чему-то прислушиваясь. Поднял. Пристально посмотрел куда-то в сторону гребня убегающих в сгущающийся сумрак каменистых холмов. Повернул голову влево. За щитком клемма пушистую морду было не видно, но Егору показалось, что их взгляды встретились.

Внезапно неподвижно замерший рысь распрямился, словно стальная пружина, и прыгнул на опешившего от неожиданности человека.

* * *

Естественно, не ожидавший ничего такого Егор не удержался на ногах и опрокинулся на спину. Он даже и удивиться толком не успел.

Потому что одновременно с сильным толчком в грудь произошло много других событий.

Тактик скафа взвыл дурным голосом «Тревога!», по венам побежал «боевой коктейль», время начало привычно замедляться, посыпались доклады: «Зафиксирован выстрел из станкового нейропарализатора. Вектор луча… Расчетные координаты цели…», высветилась тактическая схема с этим самым вектором, упирающимся в одну из точек на каменной гряде километрах в трёх отсюда. Пантелей мявкнул: «Где моя пушка?!» И финальным аккордом прозвучало принятое радиостанцией сообщение: «Бродяга-три, ответьте. К вам идёт спасательный бот».

– Вовремя-то как, – скрипнул зубами Егор, рывком перекатываясь в укрытие и отдавая команды боту: «Сброс снаряжения! Боевой режим! Цель – по вектору огня противника! Первая-вторая – боевые. Пуск! Вторая-третья – разведобъём! Пуск!»

Бот дёрнулся, сбрасывая свой груз, лихо крутанулся на одной гусенице, присел и, уперевшись в грунт манипуляторами, выплюнул два сдвоенных залпа в указанном направлении.

После чего тут же был разнесён в куски ответным грави-импульсом.

– Ого! – Егор впечатлился скоростью реакции противника и, на мгновенье высунувшись из-за укрытия, послал короткую очередь из штурмовой винтовки вслед ракетам. Мощность, конечно, не та, зато скорость чуть больше – отвлечёт. Может быть.

Едва он спрятался за массивной каменной глыбой, как та едва заметно вздрогнула. И ещё раз… Однако мощности вражеской мобильной грави-пушки оказалось недостаточно, чтобы справиться с такой каменюкой.

Одна из отметок запущенных ракет погасла. Почти сразу вторая, третья…

– Твоя винтовка была у него, – пилот наконец выбрал время, чтобы ответить вернувшемуся к жизни другу, кивнув в сторону самой большой из куч дымящихся обломков, только что бывших разведботом. – Ты как?

…И четвёртая. Все ракеты были сбиты, не долетев до цели. Плохо.

– Не вижу ничего, – пожаловался рысь. – Глазами.

– А не глазами?

Егор ещё раз пальнул в сторону предполагаемого противника. Толку мало, но не сидеть же без дела. Кстати, о деле: пилот добавил к сигналу своего маяка, по которому его должны были обнаружить спасатели, сообщение о нападении.

– Так вроде вижу, – неуверенно отозвался рысь.

– Далеко? Кому мы там так не понравились, не видно? – поинтересовался Белецкий, снова ощутив лёгкие толчки каменной глыбы.

«Зафиксирован пуск ракет!» – доложил тактик. На таксхеме появились две быстро приближающиеся отметки с глифами, означающими «тактическая ракета класса „земля-земля”». Неведомый враг пока действовал асимметрично.

Егор, не глядя, выстрелил два раза из подствольника, поставив боеприпасы в режим «противоракета». От стрельбы обычными пулями тут толку было мало.

– Лови картинку! – мяукнул Пантелей.

На появившемся мутном зеленоватом изображении можно было различить в стороне, откуда велась пальба, десять… нет, двенадцать неярких точек. Живые люди. Оружия видно не было. На таком расстоянии оно сливалось с окружающим фоном. Можно было только засечь факт выстрелов по появлению быстро приближающихся ярких точек заряда. Это если стреляли из кинетического оружия. Лучевое рысь почти не воспринимал.

«Бродяга-3. Ответьте. К вам идёт спасательный бот».

– Да отвечаю уже! Услышите, как подлетите!

– Это ты кому? – поинтересовался Пантелей.

Отметки вражеских ракет на таксхеме погасли.

«Цели уничтожены. Анализ показывает наличие в боеголовках нанодеструкторов», – доложил тактик.

– Сам с собой, – буркнул Егор напарнику. – К нам спасатели летят. Ты передвигаться самостоятельно можешь? Тут злые ребята нанозвиздецом лупят. Уходить надо.

– Куда?

В «рысевидении» на гряде, с которой вёлся обстрел, вспыхнуло шесть ярких точек, и тут же тактик доложил: «Зафиксирован пуск ракет!»

– В тоннель, куда же ещё? На открытом месте нас живо в блин раскатают! Давай бегом, хоть на автомате! – Белецкий выпустил в сторону гряды весь оставшийся боекомплект подствольника и бегом припустил вслед за рванувшим в спасительную темноту тоннеля рысем. Прежде чем таксхема погасла, он успел увидеть, как с гряды взметнулись ввысь две зенитные ракеты. Мелькнувшее «Надеюсь, на спасботе успели принять моё сообщение» было быстро вытеснено лихорадочными размышлениями, насколько далеко он успеет отбежать от эпицентра разлёта нанодеструкторов. По всему выходило, что не очень…

Так и вышло. А стены тоннеля, по данным разведки, как назло были гладкими, без единого выступа или трещины. И не спрячешься…

Жахнуло!

– Ложись! – заорал Егор и рухнул на пол тоннеля. Над головой просвистели осколки. Что-то сильно ударило в спину. Мелькнул глиф «разгерметизация», за которым тут же последовал доклад тактика: «Пробоина затянута».

Не успел пилот облегчённо вздохнуть, как тактик снова заорал: «Инфильтрация нанодеструкторов противника! Очаг проникновения в системы скафандра локализован с вероятностью девяносто восемь и семь десятых процента! Очаг проникновения в организм локализован с вероятностью пятьдесят один и две десятых процента!»

– Ты как? – мысленно чертыхнувшись, поинтересовался Егор у напарника.

– Пронесло, – односложно отозвался тот.

– А меня зацепило слегка. Ходу! – Егор вскочил на ноги и рванул вперёд со всей мочи.

Не успели они с рысем отбежать даже шагов на сто, как послышался глухой удар. Последовавшее за ним сотрясение почвы сбило человека и рыся с ног. Чуть ли не над головой раздался громкий треск, и вслед за ним тряхнуло ещё раз. Послабее.

Это буквально в двух метрах за их спинами обрушился каменный свод тоннеля, наглухо закупорив выход.

* * *

Если кто-то думает, что работа спасателя – это сплошной подвиг, этот кто-то сильно заблуждается. Моменты, когда героический герой в полном боевом обмундировании с большой эмблемой спасательной службы на спине проходит сквозь огонь, воду или ещё какую-нибудь гадость, чтобы спасти уже полностью потерявших надежду несчастных пострадавших, в реальной жизни, в отличие от кинофильмов, очень редки. Ещё реже почему-то случается, что спасёнными оказываются длинноногие грудастые блондинки.

Основную работу по спасению подопечного персонала на стационарных объектах или в транспорте обычно выполняют автоматические спасательно-эвакуационные системы.

А уж прибывшим аварийно-спасательным службам чаще всего приходится лишь эвакуировать уцелевших, забрать трупы и, так сказать, «устранить последствия».

Чем последнее время и приходилось заниматься в режиме полного аврала.

Поэтому для экипажа среднего спасательного бота с красивым и романтическим названием «СТ-4-32» выполнение сегодняшнего задания оказалось чуть ли не равнозначным краткосрочному отпуску.

Во-первых, катастрофа спаскапсулы с истребителя – это вам не подрыв автономного промышленного комплекса. Масштабы не те. Прямо говоря, мелочь в сравнении с остальными бедствиями и разрушениями, обрушившимися на Сварог.

Во-вторых, сама катастрофа произошла довольно давно. Связи с потерпевшими аварию не было. Так что, как бы цинично это ни звучало, нервной и ювелирной работы по выковыриванию полуживых жертв из искорёженных обломков и доставки их в ближайший госпиталь не предвиделось. Скорее всего, все там были уже мертвы. То есть оставалось только обследовать место происшествия и собрать трупы, если таковые имели место быть. Случаи разные бывали… При взрыве реактора, например, тела людей, как правило, превращались в пар.

Однако в действительности всё оказалось не так, как ожидалось. По прибытии на место происшествия выяснилось, что при катастрофе никто не погиб, и группа в составе двух членов экипажа, один из которых находился в тяжелом состоянии, и чудом уцелевшего штатного разведбота не стала дожидаться спасателей, а направилась к одному из мест, где можно было получить помощь и установить связь со своими.

Нельзя было не признать такое решение логичным. Радиация в этом районе и сейчас была выше нормы, так что оставаться здесь было нерационально.

В общем, пока пилот спасательного бота, по совместительству являвшийся дознавателем СИБ, осматривал место происшествия для составления предварительного отчёта, а два малых беспилотника «взяли след» ушедших и пошли вдоль него, второй член экипажа – медик, бил баклуши.

Вскоре к нему присоединился и пилот. После сбора предварительных данных об аварии ему оставалось только сбросить «наверх» отчёт согласно инструкции и, согласно инструкции же, поднять спасательный бот на высоту два километра и дать ему команду следовать в автоматическом режиме за беспилотниками, нарезающими петли вокруг отчётливо видимых на участках с мягкой поверхностью, а на каменистых – россыпями различимых только с близкого расстояния по оставленным меткам, следов ушедшей группы.

Пока бот неторопливо двигался вслед за своими ищейками, монотонно посылая в пространство запрос на установление связи, пилот и медик решили вздремнуть. Грех было не использовать удобный случай хоть немного выспаться после нескольких суток на стимуляторах.

«Немного» растянулось почти на четверть суток. За более чем две недели потерпевшие крушение успели уйти далеко.

Но, к сожалению, ничто приятное не вечно, и в конце шестого часа полёта наконец-то был зафиксирован сигнал с тактического передатчика командира потерпевшей крушение машины.

Если говорить формально, именно отчёт бортового искина о приёме этого сигнала и пеленгации его источника и разбудил экипаж спасательного бота.

Однако люди не сильно торопились выныривать из полудрёмы. Бот лёг на пеленг маяка автоматически, пакет с отчётом об экспедиции был принят, квитанция о получении отправлена. Время подлёта позволяло понежиться ещё несколько таких длинных секунд.

Которых оказалось очень мало. Всего две. Именно спустя столько времени с момента входа в зону устойчивой связи искин получил сообщение Белецкого о бое с неизвестными и включил сигнал тревоги.

Тут уж экипажу стало не до сна. Особенно после того, как спустя ещё пару секунд последовали доклады искина об облучении радаром противника и фиксации пусков ракет класса «земля-воздух».

В связи с тем, что на поверхности Сварога в последнее время стало небезопасно – разведывательно-диверсионные группы Союза оказывались то там, то тут, – бот был вооружён. Вот только манёвренности у него, чтобы тягаться с гиперзвуковыми ракетами, было маловато.

Поэтому искин корабля принял единственно верное в данной ситуации решение: сбросил командованию доклад о нападении, катапультировал экипаж, выпустил противоракеты и дал залп по наземной группировке имеющимися ракетами класса «воздух-земля».

Противоракеты помогли слабо. Через несколько секунд люди, только что летевшие спасать других, а теперь нуждавшиеся в помощи сами, увидели, как тёмные косматые тучи в направлении, куда улетело их воздушное судно, озарила яркая вспышка.

Спасательный бот перестал существовать.

«Обнаружен экипаж потерпевшего крушение истребителя „Беркут”, бортовой номер… Ориентировочные координаты… Зафиксирована активность противника! Предположительно – разведывательно-диверсионная группа. Координаты… Потерян спасательный бот СТ-4-32. Экипаж катапультировался. Анализ доступных ресурсов для реагирования… Решение принято…» Дежурному оператору КП узла планетарной обороны, как обычно, оставалось только следить за докладами искина. Дежурный, конечно, мог отменить принятое решение, но такого, как правило, не случалось. До сих пор искин всегда выбирал оптимальный вариант. Так оказалось и сейчас.

Почти мгновенно после подтверждения приказа дежурным одно из грави-орудий Третьей крепости, уже к этому времени наведённое на цель, дало маломощный точечный импульс по указанным координатам.

Гравитационный импульс расплющил в тонкую лепёшку всё, что находилось в радиусе ста метров вокруг точки с указанными координатами. Разведывательно-диверсионная группа противника в буквальном смысле слова перестала существовать.

В то же время, как и предполагалось согласно расчётам искина, импульс никак не задел экипаж потерпевшего крушение истребителя. Свод тоннеля, в котором находились человек и рысь, был обрушен вследствие локального землетрясения, вызванного гравитационным ударом. О том, что экипаж находится не на поверхности, а под ней, информации у искина на момент принятия решения не было.

* * *

– Бегом! Бегом! Не останавливаться! – подогнал рыся Белецкий. От места обвала следовало держаться подальше. Свод тоннеля, конечно, мог обрушиться в любом месте, но вероятность такого события там, где скальный массив уже потерял прочность, была несравненно выше.

Егор скомандовал «Стой!», только отбежав от обвала метров на пятьсот. После чего тяжело опустился на покрытый толстым слоем песка наклонный пол тоннеля. Позади снова раздался громкий треск и гулкий удар, эхо от которого пошло гулять куда-то вглубь заброшенной выработки.

– Не рано остановились? – поинтересовался затормозивший всеми четырьма лапами Пантелей.

– Нормально, – мотнул головой Егор, вызывая сгенерированную системой контроля повреждений картинку пробоины в скафе. – Если не будет второго толчка, тут уже безопасно. Если будет – и через километр может завалить. Кстати, в ста метрах впереди – завал.

Пробоина, как и предполагалось, ничего особенного собой не представляла. Если бы не нанодеструкторы. Медблок до сих пор не смог произвести идентификацию проникшей в скаф и организм заразы. Это было плохо. Значит, система новая. Против неё старые, обкатанные методы могли (да что там «могли», если быть с собой честным, не «могли», а «должны были») оказаться неэффективными. Поэтому, по идее, как можно скорее следовало оказаться в госпитале с первокласным оборудованием, Вот только как это сделать?

– Может расскажешь, что это было? – улёгся рядом с Егором рысь.

– Чуть позже, – отмахнулся тот. – Сейчас важнее вопрос «что делать?».

– Вот для того, чтобы решить, что делать, и надо знать, что было, – резонно возразил Пантелей.

– Ты всё ещё не видишь? – поинтересовался Егор.

– Нет, – вздохнул пушистик, зачем-то повертев мордой.

– А что помнишь последнее?

– Мы летели… Или падали? Кстати, мы летели или падали?

– Вроде летели, – пожал плечами Егор. – А может, падали. Не суть важно. Главное, спаскапсула взорвалась. У меня повредило систему регенерации кислорода, и я потерял свой ложемент. А у тебя перестала работать компьютерная часть сознания. Потом рядом взорвался ядерный заряд. Радиация и всё такое… В общем, мало приятного. Особенно, если учесть, что высланный за нами спасательный автомат разбился. Сверху сказали, что следующего ждать придётся долго. Кстати, дальняя связь у нас только на приём. В общем, я решил добраться до одного из ближайших мест, где можно получить помощь и связь. И потопал с тобой, а точнее, твоим скафом на автопилоте и чудом оставшимся целым разведзондом. Ты без компьютерного блока превратился в зверя. – Егор вздохнул. – Я перевел тебя в бессознательное состояние. Оставалась надежда, что твой комп сам себя починит. Я каждый день проверял. И всё даром… Знаешь, как тяжело! И вот сейчас наконец к тебе вернулось сознание. И, блин, надо ж такому случиться, мы напоролись на диверсантов Союза. Или они на нас напоролись… Сомневаюсь, что они тут именно по нашу душу. Топали куда-то по своим делам, а тут такая странная группа… Вот и решили, скорее всего, по-тихому шарахнуть парализатором, а потом допросить с пристрастием. И если бы не ты… Кстати, спасибо тебе!

– Да не за что, – муркнул Пантелей. – Так что ты там говорил про спасателей?

– За нами наконец выслали спасательный бот. При любом раскладе, даже если он погиб, наверху теперь знают, что к чему. Между прочим, вот этот удар – это, скорее всего, наши. Или долбанули по вражеским диверсам из чего-то сверхмощного тактического с бота, или грави-импульсом с орбиты. В общем, скорее всего, диверсантов уже нет. А если есть, то скоро не будет. Сейчас подоспеет штурмовая группа и тщательно здесь всё зачистит. Вот только нам от этого может оказаться не легче…

– Почему?

– Я что-то не помню, чтобы в арсенале штурмгруппы числился горнопроходческий комбайн, – грустно улыбнулся молодой пилот. – А без него завал не разобрать. То есть следы-то они наши увидят, но пока доставят оборудование… Если доставят. Судя по скорости, с которой за нами выслали спасателей, нам придётся ожидать помощи минимум месяц. А я столько ждать не могу.

– Что, серьёзно приложило? – забеспокоился рысь.

– Да не только в «приложило» дело, – ушел от ответа Егор. – У меня регенерация кислорода накрылась. Шел на аварийных картриджах. Твоих, кстати. Израсходовал уже половину… Чуть больше. Кстати, вместе с ботом накрылись запасы воды, продовольствия и прочих полезных вещей. Так что отпущенный мне срок, мягко говоря, неколько сократился.

Пантелей помолчал, переваривая информацию.

– И что делать?

– Вот я и говорил, что этот вопрос сейчас важнее всего, – в очередной раз тяжело вздохнул Егор. – Вариантов, собственно говоря, два. Первый: оставаться на месте и ждать помощи. Второй: попробовать выбраться на поверхность самостоятельно.

– И как планируешь выбираться? – хмыкнул рысь. – Ты же говорил – впереди тоже завал?

– Впереди завал не сплошной. Можно пробраться. А там должны быть аварийные и технологические выходы, вентиляционные шахты, наконец…

– А сколько топать до ближайшего выхода? – оживился Пантелей.

– Если бы я знал, – пожал плечами Егор. – Плана здешних подземелий у меня нет. Кроме того, Сварог ковыряют уже давно. Шахта может быть заброшена уже сотни лет. Сам понимаешь, в каком она теперь состоянии. В общем, что скажешь? Какое твое мнение?

– Хуже нет ждать и догонять, – проворчал рысь. – А вообще, знаешь, подкинь монетку. Пусть Судьба сама решит.

– Судьба, говоришь… Хорошо. «Орел» – идём вперёд, «решка» – ждём на месте.

Егор вдохнул поглубже, как перед прыжком в холодную воду, и дал тактику команду запустить программу «подбрасывания монетки» – простенький код, основанный на генерации случайных чисел. Результат высветился мгновенно.

– «Орёл», – сообщил Егор другу вердикт Судьбы.

– Ну что, потопали? – подхватился на лапы Пантелей.

– Нет, – Егор даже не шелохнулся. – Перед тем как началась вся эта заваруха, я как раз собирался сделать привал. И сделать его придётся. Во-первых, все наши «сверхлимитные» медицинские запасы остались по ту сторону завала. Если остались… То есть надеяться мы можем только на свои аптечки. А там стимуляторов не так уж и много. Если сразу начнем расходовать – рискуем остаться без них в самый неподходящий момент. Так что будем идти по возможности без медикаментозной помощи, своими силами. Поэтому мне надо отдохнуть после дневного перехода. Да и ты, судя по телеметрии, не в лучшем состоянии. Во-вторых, я сейчас всё еще разворачиваю сенсорную сеть. Может быть, выход близко, и обидно будет пройти мимо него просто потому, что мы не дождались информации от зондов. Кстати, запас зондов у нас тоже ограничен, даже с учетом того, что ты свои ещё не расходовал. Постоянный разведобъем вокруг себя мы держать не сможем. Предлагаю разворачивать сеть только на спорных участках пути и во время привалов, да и плотность её надо уменьшить до минимума… И третья причина, по которой надо задержаться: я направил часть зондов на обследование завала позади нас. Если им удастся просочиться сквозь завал, мы получим канал связи с внешним миром. Но это тоже требует времени. Надо ждать.

– Ждать так ждать, – вздохнул рысь и снова улёгся рядом с другом. После небольшой паузы он с надеждой спросил: – Понимаю, что глупый вопрос, но… Радио на прием у тебя работало. Там ничего случайно не передавали, как там моя Василиса? Она уже должна была бы родить…

– Нет, не передавали, – разочаровал товарища Егор. – Сам говоришь – глупый вопрос. Никто не станет сообщать об этом в эфир, да ещё если неизвестно, жив вообще адресат сообщения или нет.

– Да я ж говорю – понимаю, что вопрос глупый. Но вот когда ты наконец разберёшься со своими девушками… Или они с тобой разберутся. В общем, когда тебя дома будет ждать беременная жена, я на тебя посмотрю, – повторив эту сентенцию, не единожды выданную ещё на Земле, Пантелей уткнулся мордой в песок и замолчал.

Егор представил себе описанную другом ситуацию. Любимая женщина и детвора, которые ждут тебя где-то там далеко… Тяжело, наверное. Одному проще. Отвечаешь только сам за себя. С другой стороны, родные сердца, которым ты нужен – дополнительный стимул выжить назло всему. Парень вздохнул. Кто знает, вспоминают ли его сейчас на далекой Земле девушки, с которыми его мимолетно свела судьба? И если вспоминают, то с какими чувствами? Елена вроде любит. Говорила, что любит. А может, даже и сама верила, что любит. Да и замок подтвердил… Вот только любовь – такая штука: с глаз долой – из сердца вон. Не всегда, конечно, так бывает, но частенько. А Настя? Там вообще полный мрак. В смысле, ничего не известно. Белецкий тихонько вздохнул и решил, что надо переключиться на другие мысли. И не только мысли. Например, неплохо бы было обсудить сложившуюся ситуацию с ещё одним умным челове… э-э-э, в смысле, с мечом. Но умным. Вот уж в чем, в чем, а в уме ему не откажешь. И в занудстве тоже, конечно, но кто у нас без недостатков?