Текст книги "Шея жирафа"

А откуда, собственно, эта монстера? Может, подарили? Но кто? Времена, когда учителям дарили подарки, давно прошли. Рук не хватало, чтобы удержать все букеты в День учителя. Двенадцатого июня. Чудесное время. Все цветет. Больше всего пионов. В учительской – море цветов. Предписанные жесты тоже чего-то стоили.

А вот и Якоб, этот изнеженный очкарик. Прямая, как свеча, спина. Как у конфирманта. Первое же задание пропустил. Это даже не наглость, это провокация. Ему абсолютно все равно. Он покончил со своей жизнью еще до того, как она началась. Смирился со всем, с контрольными без предупреждения и со строгими оценками. Его все это совершенно не волнует. Он в точности, как его отец, уютный господин, с бородкой правозащитника и. в очках без оправы. Не только близорукость передается по типу доминантного наследования. Демонстрация характеров на каждом родительском. собрании… Главное правило наследования: если дети ужасны, значит, родители еще ужаснее. У них уже в полной мере оформились те качества, которые в их потомках пока еще тихо дремлют. Сумасбродная мать Табеи. Само собой, мать-одиночка. И какая только муха ее укусила. Постоянно всех перебивает. Утверждает, что каждый ребенок – это совершенно особый индивидуум, но прежде всего – ее ребенок. Да что вы говорите! Жалкая попытка повысить значимость собственной неудавшейся жизни за счет менее неудавшегося потомства. Вперед, в атаку. Ребенок – это ее капиталовложение. Наследственный капитал – единственная инвестиция в будущее. Все надеются, что новая комбинация собственных генов окажется более удачной и свет этого успеха озарит дарителей. Особенно если второй носитель наследственной информации сделал ноги.

В воздухе в буквальном смысле слова пахло сосредоточенностью. Потоотделение. Попытка вспомнить забытое. Память может быть обманчивой. Память обманчива. Мозг полон белых пятен. Horror vacui[2]2
  Боязнь пустоты (лат.).


[Закрыть] Природа не терпит пустоты.

Какие растерянные у них лица. Какие несчастные. «Назовите четыре рецессивных признака и четыре доминантных наследственных заболевания!» Они же все это проходили. Это же так просто. Таких заболеваний сколько угодно. Взять хотя бы пальцы рук: полидактилия, брахидактилия, арахнодактилия. В следующем задании даже приводится генеалогическое древо семьи с полидактилией, а рядом – черно-белая фотография. Отец и трое детей, демонстрирующие свои вампирские пальцы, тыльной стороной кисти вперед, взгляд прямо, в камеру. Из старого учебника биологии. Тридцатых годов. Добавить немного комнаты ужасов не помешает. Ярмарочное веселье. Экзотические уроды. Сморщенные существа в собственном соку. Альбиносы, волосатые люди, девочка, покрытая шерстью, женщины с бородой, дама без нижней части тела. Мальчик с ее улицы, ее детские воспоминания. Кривой Решке. Он жил вместе с матерью в развалившемся фахверковом доме. Маленький горбун в обносках. Обтрепанные манжеты винно-красной шелковой рубашки. На горбе рубашка натягивалась. Он был похож на обезьяну. Шеи нет, согнут вперед, плечи задраны. Видимо, из-за горба. В огромной руке – авоська, волочащаяся по брусчатке. Сколько ему лет, определить было невозможно. Могло быть сколько угодно. Огромный ребенок. Или старик с мальчишеским лицом. Что такое норма, понимаешь, лишь когда сталкиваешься с отклонениями. Уродства необходимы, чтобы распознать, что есть здоровье. Слово «монстр» происходит от слова «monstrare»[3]3
  Показывать (лат.).


[Закрыть]. Наглядность – это главное.

А что показывают сегодняшние учебники биологии? Абстрактные картинки. Гладко отполированные модели двойной закручивающейся спирали. Изображения, полученные при помощи растрового электронного микроскопа. Черно-белое групповое фото двадцати трех пар хромосом-сосисок, из которых мы все состоим. Сморщенные горошины. Монаха Менделя в тонких очках и с толстой цепью. Тупую овцу Долли. И пару пожилых близнецов в синих фраках, демонстрирующих свою однояйцевость. Природные клоны. Потомство с одинаковой наследственностью, может, и. полезно для науки, но ей такого счастья не надо. Кормить одно и то же наследственное вещество дважды? Этого еще не хватало. А ведь гинеколог сначала предполагал, что у нее будет двойня, потому что живот был таким огромным. Хотя, если бы у Клаудии была сестра-близнец, может, она бы не уехала? И естественно, в каждом учебнике – муха дрозофила, гербовое животное всех генетиков. Уж эта-то никогда не вымрет. Легко разводить, легко содержать. Гнилые фрукты есть в каждом доме. Модельный организм – Drosophila melanogaster[4]4
  Дрозофила чернобрюхая (лат.).


[Закрыть]. Смена поколений каждые две недели, огромное потомство, всего четыре хромосомы. И наследственные признаки легко определяются. При помощи лупы, на усыпленных животных. Тогда, на семинарском занятии, на каждом столе стояли колбы Эрленмейера, закрытые ватной пробкой. Внутри – бесчисленные дрозофилы, разнообразнейшие мутанты. Исследователям требовались порой годы, чтобы их вывести, но процесс можно было и ускорить с помощью рентгеновского облучения. Глаза, как у инопланетян. Красные или белые. Тело, как шахматная доска. Рудиментарные крылья. Крошечные волоски. Они должны были усыпить мушек и на белом листе бумаги рассортировать их по признакам. Но если дать слишком много эфира, мушки гибнут. Слишком мало – просыпаются раньше времени и улетают. Потери были большими, и это испортило ей результат. Ее подопытные животные или умерли, или дезертировали. Менделю с его горохом было проще. Природа хочет говорить с нами посредством эксперимента. Но каждый эксперимент живет своей собственной жизнью.

В разделе о наследственных заболеваниях было одно-единственное фото. На нем – улыбающийся монголоидный ребенок, на руке сидит бабочка. Похожа на капустницу. Не могли найти другой фотографии. К чему это? Вредитель и урод. Раньше это заболевание еще называли монгольским идиотизмом… Но сегодня, так говорить запрещено. И чего только не запретили говорить: негры, азиаты, цыгане, карлики, калеки, умственно отсталые. Как будто это кому-нибудь поможет. Язык ведь и существует для того, чтобы называть вещи своими именами. Беспозвоночных же тоже называют беспозвоночными. Всегда существовало что-нибудь, о чем запрещено было говорить. Например, о том, что в Советском Союзе были люди разных национальностей. Нет, ведь это все советские люди. Недавно выяснилось, что не должно быть человеческих рас. Только слепой может отрицать их наличие. Очевидно же, что негр отличается от эскимоса. Если существуют породы коров, то существуют и человеческие расы. Даже законы Менделя теперь стали просто правилами. Все заболевания теперь – только синдромы, названные именами тех, кто их открыл. Как острова. Знамена, водруженные в больных телах. Бессмертие благодаря диагнозу. Даун, Марфан, Тернер, Хантингтон. И никакого намека на то, какой это ужас: слабоумие, карликовость, плоскостопие, бесплодие. Наследственная пляска святого Витта. Ранняя, смерть. Жизнь, закончившаяся в сорок лет. Как будто в других случаях она заканчивается позже. Это правило действительно для всех. По крайней мере, для всех женщин. Треть всей жизни разбазаривается просто так. Пострепродуктивное выживание. Характерно только для человека. Гены перезимовывают в нашем теле до лучших времен. До нового начала, которое однажды, может быть, наступит. Дефекты, которые мы таскаем с собой. Генетика – вещь драматическая.

Интереснее всего – рецессивный тип наследования. Наследство есть, но его не видно. А потом вдруг возьмет и обнаружится. Как в детективном романе. Открытые раны. Кровь не свертывается. Раньше она заставляла учеников срисовывать генеалогическое древо европейских династий… Начиная с Виктории, и почти, до настоящего времени. Разветвленные линии. Фантастический пример гоносомного наследования. Ей приходилось раскладывать доску, чтобы уместить всех. Первую носительницу, ее дочерей и внучек. Все они были здоровы. Но с хорошеньким «наследством». По всей Европе наследили. Виноватые матери и их рано ушедшие сыновья. Выделены красным мелом. Половина мальчиков из-за этого умерла. Безобидные падения. Небольшие автомобильные аварии. Легкие царапины. Внутренние кровотечения. Консервированной крови не было. Последний царевич. Жизнь, висевшая на волоске. Даже без революции.

Слухи об этой схеме распространились по школе, и ее вызвали к директору школы Хагедорн. Пришлось выслушивать обвинения в том, что она якобы агент классового врага. Приспешница контрреволюции, реваншизма. Это нужно было видеть! Как будто она прилюдно размахивала знаменем Померании. Ну, разумеется: свежие гены могут быть только у коммунистов. Но Хагедорн ничего не мог с ней сделать. Ведь она представила биологическое доказательство того, что аристократия истребила себя намеренными инбридинговыми браками. Она же не знала тогда, что короли все еще существуют. Сказочные персонажи. Герои чехословацких детских фильмов. Но прогрессирующая редукция предков – это факт. Скаковых лошадей они умеют разводить, а вот с престолонаследниками у них не складывается. Такая вот генетическая наивность. Они же всегда следили за чистотой крови, а не за геномом. Говорили, что кривой Решке тоже был родом из католической деревни, где все спаривались между собой, до войны. Усиление нежелательных признаков. Инбридинговая депрессия, всегда проявляется сначала в области, рта. Вот у Габсбургов была абсолютно деформирована нижняя челюсть. У страусов дряблые клювы. Просто в стране пока еще недостаточно племенных производителей. Не знаешь, какие птицы тебе достаются. Приходится спаривать животных неизвестного происхождения. Игра в жмурки. Это не селекция. Селекция возможна, только когда известно, какое яйцо от каких родителей. По крайней мере, самцы еще способны покрывать самок. Пусть даже в присутствии Вольфганга. Вольная случка. У каждого самца – по две самки. Жена главная и жена дополнительная. Вечное трио. Страусы живут по трое. Самцы высиживают птенцов ночью, самки – днем. Как просто все можно устроить.

Перед ней лежало генеалогическое древо семьи с арахнодактилией. Мужчина и женщина. Круги и квадраты, которые производили на свет новые круги и квадраты. Тонкие линии, разветвляющиеся все дальше. В расчет брались только родившиеся дети.

У Вольфганга тоже были две самки. Двойной приплод. Две жены, три ребенка. Квадрат между двумя кругами – Илоной и ней. При этом ее ничего не связывало с этой женщиной. Но родственников выбирать не приходится. Если это бывшая жена твоего мужа, или седьмая вода на киселе. Ведь даже детей нельзя выбрать. Можно только выносить. Кровное родство ни к чему не обязывает. На заботу генов полагаться не стоит. Даже на их эгоизм. Надежды на внуков мало. Линия в пустоту. Тупик. Конец развития. Клаудии уже тридцать пять. Но страусы своих цыплят тоже никогда не видят. В мире животных не принято заглядывать в гости по воскресеньям. Не стоит ждать благодарности, и права на возврат тоже не существует. Ни близости. Ни понимания. Даже никакого сходства. Распределение хромосом при мейозе происходит произвольно. Никогда не знаешь, что получишь. Большинство детей непохожи на своих родителей, может, есть один-два одинаковых признака. Все остальные – разные. Наследование цвета глаз – полигенно. А с наследованием цвета волос еще сложнее. Это все невозможно предсказать. Можно только старательно идентифицировать постфактум. Клаудия получила свои каштановые, непослушные, как собачья шерсть, волосы от Вольфганга, а светло-зеленые глаза – от его матери. Признаки Инги в этом ребенке, очевидно, пробиться не смогли. «А я красивая?» – спросила ее однажды Клаудия. Что прикажете на это ответить? Ты выглядишь забавно. Широкое лицо, темные веснушки, небольшой перекрывающий прикус. Забавно – это же хорошо. Морщинистый кусок, страшный, как послед. Кто это сказал? Ее мать. Инга все еще не могла поверить, что эта женщина ее родила. Не было достаточных доказательств. Или это она сама сказала Клаудии? Иногда она думала, что Клаудия вовсе не ее дочь. Хотя она же присутствовала при ее рождении. Схватки длились тридцать шесть часов. Полтора суток. Через двадцать часов она уже не верила, что действительно родит ребенка. Была уверена, что это все неправда. Обман. Надутый живот, а в нем – ничего. Возможно, опухоль, но не ребенок. Мальчик, говорили все, потому что живот был таким огромным. Она переходила две недели. Прежде чем пустить ее в родильный зал, медсестра в душевой засунула ей в задний проход красный резиновый шланг. Два туалета за дощатой перегородкой. Черно-белая плитка, как в мясной лавке. По ногам текла холодная вода. Теплой не было. Якобы перебои с электричеством. «Сжимай», – рычала сестра и поднимала сосуд с водой все выше. Все снова и снова: «Сжимай!» Ей страшно хотелось избавиться от всего: от воды, от дерьма, от ребенка. Наконец-то вернуть свое тело себе. Кто-то сказал: «Три сантиметра». А потом: «Еще не скоро. Давайте капельницу». А. когда она почувствовала, что начинается, рядом никого не оказалось. Ни медсестры. Ни врача. Все столпились вокруг женщины, лежащей через две кровати, – у нее во время родов случился эпилептический припадок. И она совершенно отключилась. А Инге пришлось лежать одной. Эпилептичка потом своего ребенка принимать не хотела.

Какая Эрика серьезная. Внимательная. Проверяет свои ответы еще раз. Беспокойно пробегает глазами по строчкам, шевелит губами, произнося отдельные слова. Поду мала и еще что-то дописала. Красива даже с открытым ртом. Люминесцентная лампа снова замигала. Погасла. Эллен теперь сидит почти в полной темноте. Достаточно. Время все равно вышло.

– Заканчивайте. Начался обратный отсчет.

Финишный рывок. Иначе они только все испортят.

– Еще десять секунд.

Обычное дело. В конце они все время пишут еще какие-нибудь глупости. Просто так. Чтобы что-нибудь написать.

– Ручки и руки убрали.

Снова начался скулеж, но они подчинились. Делают вид, что безумно устали, будто занимались тяжелой работой. Во всяком случае, они сейчас податливые. Самое время озадачить их новой темой. Она водрузила большой рулон на подставку. Закрепила за черную ручку. Ламинированное полотно, которое можно было протирать; поверхность несколько потрескалась, но представленная схема была подкупающе ясной и прекрасной. Самая простая и впечатляющая иллюстрация классических менделевских законов наследования. Схема скрещивания двух гомозиготных пород коров. Доминантно-рецессивный тип наследования. Веселые картинки. Черно-белый бык и рыжая корова. Потомство – черные телята. Но затем, через поколение, происходит удивительное, закономерное расщепление признаков: шестнадцать телят, четырежды четыре варианта. Пестрые гибриды.

– Исчезновение и повторное появление признаков можно предсказать, этот процесс подчиняется определенным законам. Записывайте: при скрещивании двух гомозиготных организмов, различающихся более чем по одному признаку, во втором дочернем поколении происходит рекомбинация наследственных признаков, сохраняющаяся и далее.

Во втором дочернем поколении все проявляется вновь. Возврат к родительским типам. К бабушкам и дедушкам. Ребенок Клаудии будет больше похож на свою бабушку, то есть на нее, чем на саму Клаудию. Трезвучие. Три поколения под одной крышей. Раньше это было обычным делом. У ее внука могли бы быть ее голубые глаза. Светлые, без пигментов. Она даже не знает, какого цвета глаза у этого типа. На фотографии было не разглядеть. Искаженное улыбкой лицо.

Какой-то мужчина. Разговаривает на другом языке. Чужак. Клаудия не вернется домой. Не построит дом. Ни на польдерных лугах. Ни в Зауэрланде. Ни в предместье Берлина, куда переехал сын Бернбургши. Ожидание ни к чему не приведет. Усилия не окупятся. Нечего было за дочь планировать. А может, у нее все-таки будет ребенок? Она ведь вышла замуж. Внук на другом континенте. Двенадцать часов лету. Они не смогут друг друга понять. Ведь она знает всего несколько слов. Каша во рту. Мультяшный английский. Клаудия всегда над ней подшучивала. Это стремление убежать досталось Клаудии от Вольфганга. Он тоже сбегал всякий раз, когда ситуация накалялась. Вот и тогда он просто ушел. Оставил Илону и детей. Ради нее. Сегодня трудно в это поверить.

– Госпожа Ломарк?

– Да, Пауль.

– А почему вы говорите «дочернее поколение»?

– А как же нужно говорить?

– Ну, – он потеребил свой капюшон, – например, сыновье поколение.

На объяснение уйдет много времени. Она встала, прислонилась к столу.

– Вклад мужчины в продолжение рода в целом незначителен. Что значат миллионы сперматозоидов по сравнению с большой яйцеклеткой, созревающей всего один раз в месяц?

Что значит торопливый половой акт на охотничьей вышке по сравнению с девятью с половиной месяцами беременности?

– Мужчин рожают женщины. Не существует ни сыновьих клеток, ни сыновьих поколений. Продолжение рода – дело женское.

Девочки захихикали. Ну, такого она им может много порассказать.

– Например, как вы думаете, почему у мужчин есть соски? Ведь им не нужно кормить грудью.

Растерялись.

– Эрогенная зона?

Кевин. Кто же еще.

– Потому что в процессе эмбриогенеза сначала происходит формирование женских признаков. Несмотря на то что пол ребенка известен уже в момент оплодотворения. Y-хромосома нужна лишь для того, чтобы подавить развитие по женскому типу. Мужчины – это недоженщины.

Вот теперь они слушали внимательно. Только теперь до них наконец-то дошли ее объяснения. Все получилось. Они заглотнули наживку, которую она забрасывает вот уже несколько недель. Если страусу надеть на голову мешок, он без проблем позволит себя увести и с ним можно будет делать все, что угодно. Я вижу то, что ты не видишь. Теперь главное не суетиться, спокойно затянуть лассо.

– Большинство наследственных заболеваний сцеплено с Х-хромосомой. Поэтому у мужчин нет никакого противовеса. Они чаще болеют и раньше умирают.

Их даже можно пожалеть. Им и правда есть что компенсировать. Поэтому приходится попотеть. Все эти изобретения и войны. Надзор спецслужб. Выступления с речами на школьном дворе. Переименование улиц. Разведение страусов.

На ветках каштана расселась стая ворон. Птицы сражались за лучшие места. Но дерева никто не покидал. Умные. Отличают друзей от врагов. Хотя птицы и вынуждены экономить на весе мозга, чтобы не потерять способности летать. Ворон ворону глаз не выклюет. У страусов мозг маленький, но летать они все равно не могут. Вольфганг по Клаудии не скучал. Он привык ничего не знать о своих детях. Его старшие дети тогда подписали бумагу, что не хотят поддерживать с ним контакт. Он, может, и не узнает их, если на улице встретит. Да и зачем. Сказать им друг другу нечего. С его братом было то же самое. Сын от первого брака. Вылитый отец. И жесты, и все повадки. Как он тер нос, слегка наклонившись вперед. Мужчины просто иначе устроены. Потомство их не интересует. У них есть работа и хобби: компьютер, машины, прыжки с парашютом, скат, страусы. Ее отец, например, ходил в лес. Был охотником. Только вот ее мать роль собирательницы никак не устраивала. Долго этот брак продержаться не мог. Мать была ограниченной женщиной. Холодной. В молодости, может, и привлекательной. Но в зрелом возрасте было большим преувеличением утверждать, что она красивая. В лучшем случае ухоженная. Даже в больнице прихорашивалась. Восковой блеск. Снежная королева.

Глаза, как богемское стекло. Искусно сработанные, прозрачные, бездонные. Хорошо, что ее больше нет.

– Как называется, исходная форма крупного рогатого скота?

Одна рука.

– Да, Эллен?

– Тур.

– Правильно.

Внимание уже начало спадать.

– А где сегодня обитает тур?

Неуверенность.

– В Баварии, – подал голос Кевин.

Видимо, решил, что это смешно.

– Тур вымер! Мертв! Исчез! Навсегда… Еще раньше стеллеровой коровы. Запомните это!

Давление. Пришлось сесть.

– Корова – самое старое и самое полезное домашнее животное. Это мясо, молоко и рабочая сила. Именно с одомашнивания крупного рогатого скота примерно десять тысяч лет назад началась цивилизация. Можно сказать, что цивилизованный человек сосет вымя одомашненной коровы.

Удачный образ. Философию она тоже могла бы преподавать. Столешница вся в мелу. От него невозможно избавиться. Сколько не мой руки.

– Селекция – это особая наука. Своего рода воспитание. Воспитание хороших качеств. Нужные признаки усиливают. А плохие – подавляют. Отбирают высокопродуктивные и выносливые породы и скрещивают их между собой. Например, черно-пеструю молочную корову, раньше распространенную в нашем регионе, скрестили с датским джерсейским быком, чтобы повысить жирность молока. А их потомство скрестили затем с голштинской породой, чтобы повысить производительность. Хотели вывести новую породу крупного рогатого скота.

Даешь социалистическую корову. Плодовитую, выносливую и живучую. Поймаем разом трех зайцев. Тугое вымя, сильные мышцы. Несколько лет откорма с прицелом на молоко. И совершенная корова двойного направления продуктивности готова! Несущая яйца шерстно-молочная свиноматка.

– Культура берет начало от культивирования! От скотоводства и земледелия. Запишите это себе. А домашние животные – это культурные ценности. Живые памятники. Если порода вымрет, она будет утрачена навсегда. В отличие от зданий. Здания всегда можно восстановить, если сохранились чертежи.

Она любила ходить во дворец. Там было так светло. Свет лился щедро, по-настоящему аристократично. Белый мрамор. Тонированные медью стекла. И прекрасный ресторан на третьем этаже. Деревянные стулья с мягкими сиденьями, столики на четверых. Официанты все в одинаковой одежде, настоящей униформе. Когда-нибудь его восстановят. А вот коровы ее детства, черно-пестрые молочные коровы, вскоре исчезнут. Осталось совсем немного замороженной спермы. Генофонд израсходован. Скрещивать больше некого.

– Пород двойного направления продуктивности больше не существует. Сегодня на пастбищах встречаются только голштинские коровы. Они производят лишь молоко. Настоящие коровы-рекордсменки.

Разделение труда теперь повсюду. Даже коровы стали узкоспециализированными.

Но класс уже потерял нить. Чуть посложнее – и они уже не справляются.

Как всегда, поднялась одна рука.

– Да, Анника?

– Коровы же даже больше не спариваются по-настоящему, так ведь?

Тон выдал ее. Вопрос был риторическим. Она знала. Знала ответ, просто хотела заработать еще один бонус.

– Анника, коровы в принципе не спариваются.

Самки прыгают друг на друга максимум для того, чтобы показать быку, что они готовы к спариванию.

– Так что, Анника, как правильно сформулировать вопрос?

Наморщила лоб. Открыла рот. Вот так-то. Ей было неловко.

– Э-э-э… Я имею в виду, конечно, крупный рогатый скот. Они же больше не спариваются по-настоящему.

– Нет.

Становится все интереснее.

– Сегодня вольная случка практически не применяется. Транспортировать быков на место слишком дорого. Коров оплодотворяет техник-осеменатор, используя замороженную сперму.

– Коровотрах.

Тонкий голосок с последнего ряда. Фердинанд. Значит, теперь и его настигло. Медленно пройти в конец класса, прямо к нему.

– Нет… Бык с рюкзаком!

Он ведь не виноват. Как только половые железы начинают функционировать, возникает потребность в сексе. А если ее невозможно удовлетворить, она прокладывает себе путь вербальным способом.

По проходу назад к доске.

– Правой рукой техник через анальное отверстие находит маточный зев коровы, в то же время левой рукой он осторожно продвигает шприц со спермой по влагалищу в направлении матки.

Она показала, как это происходит. Несколько намекающих движений. Оплодотворение – это ремесло. А роды – это работа.

Девочки слушали с отвращением. Мальчики – с недоверием.

Вот оно – настоящее просвещение. А не вся эта глупая болтовня о прелюдии, и слиянии, тел. Ласки, эрекция, семяизвержение. Строение и. функции, половых органов, эрогенные зоны. Гигиена, заболевания, контрацепция. Сексуальность – это функция человеческого организма, пубертатный период – фаза ее развития. Койка – ячейка общества.

– Для получения спермы быка-производителя трижды в неделю отводят в манеж для садки. Его ведут при помощи палки-водила, прикрепленной к кольцу в носу.

Кевин не подал вида. Молодец. Хорошо справляется. Даже ноздри не раздулись.

– В манеже находится подставной партнер для садки. Спокойное животное, на которое бык несколько раз вскакивает. Но это не корова, а бык.

Для коров это слишком опасно. Могут крестец сломать. А быку это ничем не грозит. Племенные быки все равно вскакивают на все, что хотя бы отдаленно напоминает круп. Даже на чучело на колесах, если поместить его на нужную высоту.

– Два, три холостых прыжка необходимы быку для стимуляции и высвобождения пениса. Его берет техник и вводит в искусственную вагину.

Подогретая резиновая поверхность, нужная температура, оптимальное давление, немедленная эякуляция. Это суперпроизводители. И заработки, там что надо. По-настоящему ценных племенных животных мало. Остальных отправляют на скотобойню.

– Сперму разжижают в сотни раз, замораживают и отправляют в разные концы света. Одной эякуляции достаточно более чем для сотни осеменений. Это эффективная эксплуатация цепочки ключевых раздражителей.

Обнимательный рефлекс. Тактильное стимулирование благодаря холостым прыжкам, когда голова и грудина соприкасаются, со спиной стоящего быка. И кульминация – совокупительный рефлекс.

– Чувства для этого не нужны. Все происходит автоматически.

Смотрят ошарашенно. Да, мы много чего не контролируем. Думаешь, это настоящие чувства, а на самом деле – реакция на ключевые раздражители. Икота, например, жидкость, которая при зевании непроизвольно брызжет из глотки, или активация каких-нибудь желез, или неактивация. Функционирующие машины. Гормональные колебания. Химические реакции. Сохранение вида. Процесс родов – это не что иное, как управляемое гормонами разделение матери и ребенка.

– Они голубые, что ли?

Пауль. Сказать, что он ухмыляется – ничего не сказать.

– Сам ты голубой.

Кевин, конечно.

В новом учебном плане гомосексуализм назван одним из вариантов сексуальной функции. Как будто половой жизни нужны варианты!

– При размножении человека наследственная информация передается следующему поколению только одним путем. Вспомните инфузорию-туфельку! Как это происходит у нее? Двумя путями. Бесполым поперечным делением. И продольным делением, при котором одноклеточные располагаются рядом друг с другом и через цитоплазматический мостик обмениваются крошечными ядрами клеток. Можно сказать, что инфузории-туфельки изобрели секс. А зачем он нужен? Чтобы освежить геном и исправить возможные ошибки. Рекомбинация! Генетическое многообразие! Это решающее преимущество. Девственное размножение и самооплодотворение годятся только для низших существ. Все более-менее сложные организмы размножаются половым путем.

Можно выключить свет. Уже достаточно светло.

– Важнейшей задачей всех организмов является зачатие как можно большего числа потомков. Главное – передать наследственную информацию.

От клетки к клетке, от поколения к поколению. Передача информации при помощи нитей нуклеиновой кислоты, макромолекул, которые стремятся любой ценой обеспечить свое дальнейшее существование. Телеграммы с описанием функций, отправленные будущим поколениям. Все живое хочет жить. Даже самоубийцы в последнее мгновение сожалеют о своем поступке.

Все-таки поразительно, что каждый вид порождает себе подобных. Что из быков получаются быки, а из пшеницы – пшеница. И что из похожего на личинку фетуса развивается живое существо, подобное своим производителям, будь то страус, улитка или человек. Вид – это половое сообщество. Инстинкт продолжения рода силен. Даже тигр и лев подчиняются ему в неволе и зачинают друг с другом бесплодные гибриды.

– Наличие анатомических различий между полами делает неизбежным их контакт: ключ должен войти в замочную скважину.

Прямая кишка – это все же не половой орган. Болезнь голубых. Все-таки это умнейший из всех вирусов. Его тактика прямо-таки гениальна. Нападает именно на иммунную систему, которая как раз и призвана защищать тело от инфекции. Триллер. В постели с врагом. Это логично: вместе с сексуальностью в мир пришла смерть. Специально для уроков она училась натягивать презервативы на черенки метел. Резину на дерево. Сегодня она могла воспроизвести эту манипуляцию с поразительной сноровкой. Сама она никогда ничего такого не использовала. Да и зачем? Раньше она принимала таблетки. А с какого-то момента в этом уже не было необходимости… Это же все гормоны, они отравляют грунтовые воды и делают мужчин женоподобными.

– А теперь откройте учебники, страница восемьдесят девять, задание двенадцать. Том, читайте.

Анника надулась. Упряжная лошадка обиделась.

– Определи, какое из следующих изменений…

Что он так спотыкается.

– …признаков является му-та-ци-ей…

Трудное слово.

– …а какое – модификацией…

Да уж, какие тут навыки чтения.

– …и обоснуй свое решение.

И почему это учебник обращается к ним на «ты»?

– Спасибо. Теперь каждый самостоятельно. Решения запишите в тетрадь.

Веснушки, зимний мех животных, мускулы культуриста, морские свинки. Мутации или модификации? Генетическая программа или влияние окружающей среды? Внутренние изменения или внешние?

Восторженный писк.

– Ой, морские свинки.

Прозвучало искренне. При упоминании этих глупых грызунов всегда кто-нибудь принимается верещать. На этот раз Лаура.

Неестественно расположенные завитки. Ненормальные прядки. Бессмысленная селекция. Мутанты. Для них не предусмотрено места ни в одной экосистеме Земли. Клаудия получила морскую свинку на двенадцатый день рожденья. Подарок подруги. Хороша подруга. Это был шантаж. Фредди. Якобы самец. А потом Фредди начал толстеть и в конце концов родил двух детенышей. Не у всех млекопитающих пол определяется так легко, как у человека. Но что можно ожидать от животных, у которых не поймешь – где перед, где зад? К счастью, все потомство было женского пола. Эти существа уже через три недели становятся половозрелыми и не знают табу на инцест. Фредди был бежевым с темно-коричневыми пятнами. Типовое исполнение. Малыши демонстрировали еще несколько признаков, ослабленных селекцией. Светлые прядки. Темный мех сзади, длинные, напоминающие шлейф локоны, в которых запутывались комочки кала. Эта вонь. Загаженная детская. К счастью, Фредди скоро умер от опухоли мозга. Они похоронили его за высоткой у гаражей. Малышей раздали.

Ребенок и домашнее животное. Ничего хорошего от этого не жди. Дарить детям питомцев, значит, особо коварно издеваться над животными. Какое там развитие социальной компетенции? Речь идет о жизни и смерти. Животное целиком и полностью отдано на откуп ребенку. А дети вовсе не невинные существа. При всей любви к ним. И никогда такими не были. Они непритворно честные, непритворно брутальные. Как природа. Животное обречено, рано или поздно. В большинстве случаев рано. Улетевшие волнистые попугайчики. Хомяки, раздавленные сильными детскими ручонками. Остатки меха в трупном окоченении. А потом этот ор. Игрушка сломалась. Траур выглядит иначе. Околевшие аквариумные рыбки на ковровом покрытии. Мухи с выдернутыми лапками. Четвертованные лягушки. Об этом в газетах не пишут. Зато пишут о пожирающих младенцев ротвейлерах. Хотя это же совершенно естественно. Охотничий инстинкт. А что им осталось от природы, от инстинктов? Что их тащат на поводке. Осипший лай в ночи.