Текст книги "Ночной шторм"

12

Конец ноября. Вечер.

Пасторский хутор располагался в полукилометре от деревни на краю леса. Этот хутор уже давно не имел отношения к церкви: Хенрик знал, что его купили пенсионеры из Эммабоды.

Хенрик с братьями Серелиус припарковали машину в соседней роще. С собой они взяли только пару инструментов и рюкзаки, чтобы было куда складывать награбленное. Перед выходом все запили белый порошок пивом. Хенрик нервничал, поэтому много пил. Все дело было в этой чертовой спиритической планшетке – причуде братьев Серелиус.

Они вызывали духов и этим вечером тоже. Хенрик выключил свет, а Фредди зажег свечи.

Томми поставил палец на стакан и произнес:

– Есть тут кто?

Стакан сразу начал двигаться по направлению к слову «Да». Томми взволнованно склонился вперед:

– Это Алистер?

Стакан двинулся к букве «А», потом к букве «Л».

– Это он, – тихо сказал Томми.

Но стакан передвинулся к букве «Г», а потом к «О» и «Т». После этого стакан замер.

– Алгот? – удивился Томми. – Это кто еще такой?

Хенрик застыл. Стакан снова задвигался по планшетке, и Хенрик быстро потянулся за бумагой и ручкой.

Алгот Алгот Нехорошо Одному Хенрик Неправильно живет неправильно Хенрик нет.

Хенрик прекратил писать.

– Я больше не вынесу, – сказал он, отодвигая бумагу в сторону.

Вскочив, он бросился к выключателю и, только когда вспыхнул свет, выдохнул.

Томми посмотрел на него с удивлением.

– Спокойно, – сказал он. – Планшетка нам помогает. Поехали.

В половине первого они были на пасторском хуторе. Пагода была пасмурная, и дом почти сливался с окружающей его темнотой.

У Хенрика перед глазами еще стояли слова на бумаге. Алгот. Так звали его дедушку.

– Они дома? – прошептал Томми в тишине. На голове у него, как и у Фредди с Хенриком, была черная шапка с прорезями для глаз.

Хенрик тряхнул головой. Ему нужно сосредоточиться на работе.

– Конечно дома, – сказал он. – Они спят на втором этаже. Видите, форточка приоткрыта для проветривания? – Он показал на окно угловой комнаты.

– За дело, ребята! – сказал Томми. – Хубба-бубба!

Он поднялся на крыльцо и склонился над замком.

– Выглядит очень надежно, – прошептал он Хенрику. – Может, попробуем через окно?

Хенрик покачал головой.

– Это же деревня, – прошептал он. – И тут живут пенсионеры. Посмотрим здесь.

Он протянул руку и потянул ручку вниз. Дверь была не заперта.

Томми, не говоря ни слова, прошел внутрь. Три человека на такой маленький дом – это слишком. Хенрик показал жестом Фредди, чтобы он оставался снаружи, но тот только покачал головой и пошел за ними.

Томми с Хенриком оказались в прихожей. Там было темно и очень жарко: старики любят тепло и включают обогрев на полную мощность.

Шаги заглушал толстый персидский ковер под ногами. Хенрик замер. На мраморном столике с зеркалом лежал черный кожаный кошелек. Хенрик сунул его в карман и, выпрямляясь, поймал свое отражение в зеркале: темная фигура в черной одежде, черной шапке с прорезями для глаз и черным рюкзаком на спине.

Выгляжу как вор, подумал Хенрик. Все дело в этой чертовой шапке: в ней кто угодно будет похож на преступника, сказал себе Хенрик.

Из прихожей вели три двери. Две из них были приоткрыты. Томми остановился перед средней дверью и прислушался. Покачав головой, открыл ту, что была правее. Хенрик пошел за ним, чувствуя за спиной дыхание Фредди.

За дверью оказалась гостиная, столы в которой были уставлены разным хламом. Тем не менее Хенрик углядел хрустальную вазу и бережно уложил в рюкзак.

– Хенке? – услышал он шепот Томми. Тот открыл бюро и, по-видимому, нашел там что-то ценное. Подойдя поближе, Хенрик увидел серебряные столовые приборы и золотые кольца для салфеток. Там были еще и ожерелья с брошками и пачки бумажных денег, в том числе иностранных.

Настоящий клад.

Не говоря ни слова, они начали опустошать ящики. Чтобы серебро не позвякивало, Хенрик завернул его в льняные салфетки. Теперь рюкзаки были почти неподъемными, а ведь он и братья только начали обчищать дом.

Картины на стенах им не подходили – были слишком громоздкие. Хенрик заметил что-то на окне и отодвинул штору в сторону. Это был старая стеклянная лампа высотой примерно тридцать сантиметров. Очаровательная безделушка. Если никто не купит, можно оставить себе. Она только украсит его скромную квартирку. Хенрик завернул лампу и опустил в вазу, уже спрятанную в рюкзак. Пожалуй, достаточно.

Они вернулись в прихожую, однако Фредди там не было. Дверь открылась, но Хенрик даже не обернулся – настолько он был уверен в том, что это Фредди. Но через мгновение Хенрик услышал, как Томми с шумом втянул в себя воздух.

Хенрик обернулся и увидел в дверях седого старика. Тот был в коричневой пижаме. И он как раз собирался надеть очки.

Черт. Их снова засекли.

– Что вы тут делаете?

Тупой вопрос, на который он не получит ответа. Хенрик почувствовал, как Томми напрягся рядом с ним, готовый броситься на старика.

– Я звоню в полицию, – сказал тот.

– Shut up![5]5
  Заткнись! (англ.).


[Закрыть] – процедил сквозь зубы Томми.

Он был на голову выше старика и без труда втолкнул его обратно в кухню, со злостью прибавив:

– No moves![6]6
  Не двигайся! (англ.).


[Закрыть]

Старик зашатался и рухнул на пол, теряя очки. Томми склонился над ним. В руке Томми что-то блеснуло. Нож? Отвертка?

– Хватит! – сказал Хенрик.

Он хотел было помешать Томми, но зацепился ногой за край ковра, пошатнулся и придавил ногой в тяжелом ботинке руку старика. Послышался треск сломанных костей.

– Прекрати! – крикнул кто-то, может быть он сам.

– Говори по-английски, – прошипел Томми.

Хенрик отпрянул, ударившись о мраморный стол в прихожей. Зеркало с грохотом рухнуло на пол и рассыпалось на тысячи осколков. Черт, все пошло наперекосяк. Ситуация вышла из-под контроля. И где, черт побери, Фредди?

– Убирайтесь!

Хенрик обернулся. Рядом с лежащим на полу стариком стояла женщина. Она выглядела смертельно испуганной.

– Гуннар? – Женщина наклонилась к старику. – Гуннар, я позвонила в полицию.

– Сматываемся! – крикнул Хенрик.

И бросился бежать, не проверяя, что делает Томми. Хенрик выскочил на веранду, потом на крыльцо, спрыгнул на покрытую инеем лужайку, завернул за угол и помчался прямо в лес. Ветки царапали ему лицо, рюкзак бил по спине. Не разбирая дороги, Хенрик бежал вперед. Внезапно нога его за что-то зацепилась, он потерял равновесие и рухнул во влажную листву. При падении он обо что-то ударился головой, и у него все перед глазами почернело.

Очнувшись, Хенрик обнаружил, что стоит на четвереньках перед темной впадиной – чем-то вроде грота. Голова раскалывалась. Хенрик пролез в узкое отверстие и свернулся клубком. Здесь им его не найти.

Прошло несколько минут, прежде чем к Хенрику вернулась способность ясно мыслить. Он приподнял голову и оглянулся.

Тишина. Где он?

Под ногами была холодная земля. Видимо, он попал в старый погреб неподалеку от пасторского хутора. Здесь было влажно, пахло плесенью.

Внезапно Хенрика осенило, что это не погреб… Это склеп рядом с кладбищем, где в старину держали покойников до похорон. Какое-то насекомое заползло ему на ухо. Паук. Хенрик быстро его смахнул. В склепе ему было не по себе. Медленно он выполз наружу и вдохнул морозный воздух. Поднявшись, Хенрик пошел прочь от хутора, окна которого светились в темноте. Дойдя до кладбищенской стены, он понял, что идет в правильном направлении.

Внезапно где-то хлопнула дверца. Хенрик прислушался. Мотор заработал в темноте. Хенрик бросился бежать. Деревья поредели, и он увидел грузовик братьев Серелиус. В последнюю секунду ему удалось добежать до машины и рвануть на себя дверцу. Фредди и Томми мгновенно обернулись.

– Поезжай! – крикнул Хенрик, падая на сиденье. Только теперь он мог выдохнуть.

– Где тебя черти носили? – спросил Томми, тяжело дыша. Руки его вцепились в руль, и видно было, что он чертовски зол.

– Я заблудился, – сказал Хенрик, снимая рюкзак. – И споткнулся о корни.

– О корни? – произнес Фредди со смехом. – Мне пришлось из окна прыгать. Прямо в кусты.

– Зато добыча солидная, – сказал Томми.

Хенрик кивнул. Старик, которого Томми избил, – что с ним? Хенрику не хотелось об этом думать.

– Поезжай на восток, – сказал он. – К сараю.

– Это почему?

– Полиция сейчас прибудет, – ответил Хенрик. – Они поедут по большой дороге из Кальмара, и я не хочу попасться им на глаза.

Вздохнув, Томми повернул на восток.

За полчаса они выгрузили все награбленное в сарай. Так было безопаснее. В рюкзаке у Хенрика остались только старая лампа и купюры.

По дороге в Боргхольм полиция им не встретилась. На въезде в город Томми снова задавил кошку – или это был заяц, – но у братьев не было сил радоваться.

– Надо сделать перерыв, – сказал Томми, сворачивая на улицу, где жил Хенрик. – Залечь на дно.

– Хорошо, – согласился Хенрик. – Займемся пока пересчетом денег.

Он не забудет, как братья Серелиус собирались бросить его одного в лесу.

– Созвонимся, – сказал на прощание Томми.

Хенрик кивнул и пошел к дому.

Только в квартире он обнаружил, что вся одежда на нем перепачкана грязью с налипшими листьями. Он разделся, швырнул вещи в корзину для белья, налил себе молока и устремил взор в темное окно.

Голова гудела от всего, что случилось ночью. И он не мог забыть треск костей, когда наступил на руку старика. Это вышло случайно, но он все равно не мог себе этого простить.

Погасив свет, Хенрик лег в кровать, но сон не шел к нему. Тело оставалось напряженным, голова раскалывалась, перед глазами плыл туман.

Через пару часов Хенрика разбудил странный стук.

Он оторвал голову от подушки и в растерянности обвел глазами комнату.

Снова послышался странный стук, он шел из прихожей.

Хенрик нехотя поднялся с постели и вышел в прихожую.

Стучало в рюкзаке. Три постукивания – и тишина. Потом снова пара постукиваний.

Хенрик нагнулся и расстегнул молнию. В рюкзаке лежала старая лампа, завернутая в скатерть. Наверно, обручи, скреплявшие лампу, замерзли в машине и теперь, отогреваясь, потрескивали.

Хенрик поставил лампу на стол в кухне, закрыл дверь и вернулся в кровать. Из кухни то и дело доносилось слабое постукивание. Это раздражало Хенрика. Он не мог спать даже при капающем кране, но в конце концов усталость взяла свое, и он погрузился в беспокойный сон.

13

Самое важное было никогда не забывать Катрин.

Стоило Йоакиму хоть на секунду забыть о Катрин, как она тут же напоминала о себе невыносимой болью в груди. И чем дольше он не думал о Катрин, тем болезненнее было вспоминать, что она когда-то была в его жизни. Вот почему Йоаким старался ни на минуту не выпускать Катрин из своих мыслей, как бы тяжело ему ни было о ней думать.

Спустя три недели после трагедии он повел детей на прогулку по окрестностям. Они пошли вглубь острова, прочь от хутора, но Йоаким все время ощущал спиной дом и убеждал себя в том, что Катрин не смогла пойти с ними, потому что должна была доклеить обои. Но скоро она нагонит его с детьми.

День был ветреный, но ясный, и с собой у них были припасены термос с какао и булочки. На встроенном в рюкзак Йоакима детском стульчике должен был сидеть Габриэль, но ему больше нравилось бегать по полю с Ливией. Выйдя к дороге, дети остановились и посмотрели сначала налево, а потом направо, как учил Йоаким. Только после этого он разрешил перейти дорогу.

Последнее время Ливия спала хорошо по ночам и утром была бодрой и полной сил, но сам Йоаким из-за постоянной бессонницы ощущал бесконечную усталость в теле. Днем ему еще кое-как удавалось бодрить себя работой по дому, но ночи превращались в мучительную пытку. Даже когда Ливия не кричала, он не мог заснуть. Только лежал в темноте и ждал.

Саму Ливию совсем не волновало то обстоятельство, что она почти каждую ночь кричала или говорила во сне. Но девочка начала приносить из сада странные рисунки. На них была женщина с желтыми волосами, то на фоне голубого моря, то на фоне красного дома. Сверху неровными буквами было начертано: «Мама».

И Ливия продолжала каждое утро и каждый вечер спрашивать, когда мама вернется домой. И Йоаким каждый раз отвечал одно и то же: «Я не знаю».

С другой стороны проселочной дороги шла старая полуразрушенная каменная изгородь, через которую они легко перелезли и оказались на широкой равнине, поросшей бледно-желтой травой. Прямо перед ними было озерцо, больше похожее на болото, с неподвижной темной водой.

– Это болото, – сказал Йоаким.

– Тут можно утонуть? – поинтересовалась Ливия, проверяя глубину прутиком. Она не заметила, как от ее вопроса Йоаким весь похолодел.

– Нет. Если умеешь плавать.

– Я умею плавать! – крикнула Ливия.

Она четыре раза посещала уроки плавания в Стокгольме прошлым летом.

Внезапно раздался крик Габриэля: у него один сапог застрял в глине у самой воды. Йоаким резко выдернул сына из глины и поставил на твердую почву, подальше от воды. Ему вспомнился рассказ агента по продаже недвижимости, когда тот вез его вокруг торфяника, и он сказал детям:

– Знаете, что тут было в железный век? Много-много тысяч лет назад?

– Что же? – с интересом спросила Ливия.

– Жертвенник. Люди делали пожертвования богам. Жертвовали вещи…

– Жертвовали? Это как?

– Это значит отдавали любимые вещи, – пояснил Йоаким. – Чтобы что-то получить взамен.

– И что же они отдавали?

– Серебро, золото, мечи. Просто бросали их в воду, как бы даря богам.

Агент сказал, что жертвовали еще животных и людей, но Йоаким не стал распространяться об этом при детях.

– Зачем? – задала очередной вопрос Ливия.

– Не знаю… Чтобы боги были рады и сделали их жизнь проще.

– Какие боги?

– Языческие.

– Это какие? – продолжала допрос Ливия.

– Ну… Наверно, это были злые боги, – ответил Йоаким, который не очень хорошо разбирался в истории религии. – Боги викингов. Один, Фрейя. И всякие там духи природы, в которых тогда верили. Но сейчас уже не верят.

– Почему?

– Просто потому, что не верят, – ответил Йоаким. – Пошли дальше… Хочешь на стульчик, Габриэль? – прибавил он.

Сын покачал головой и побежал за Ливией. Они шли по узкой сухой тропинке на север, которая вывела их сначала на поле, откуда было видно деревушку Рёрбю с ее белой церковью. Йоаким погулял бы еще, но видно было, что дети устали.

– Устраиваем привал, – объявил он, снимая рюкзак.

Присев на камни, они за полчаса опустошили термос с какао и съели все булочки. Йоаким слышал, что торфяник является заповедной территорией и что здесь особо охраняются птицы. Странно, поблизости не видно было ни одной птицы и даже их голосов не было слышно. Поев, Йоаким, Ливия и Габриэль отправились обратно по тропинке, идущей через лес к северо-западу от Олуддена. Лес был невысокий, сильно заросший кустарником, как все леса на острове. В основном он состоял из согнувшихся от сильных ветров сосен, под которыми тесно сплелись орешник и боярышник. Пройдя лес, Йоаким с детьми спустились к морю. Здесь было холоднее из-за ветра. Солнце уже садилось, и небо темнело прямо на глазах.

– Это остатки корабля! – крикнула Ливия, оказавшись на берегу.

– Корабль! – вторил ей Габриэль.

– Можно нам туда, папа?

На расстоянии это выглядело как остов корабля, но, подойдя ближе, Йоаким обнаружил только гору старых потрескавшихся досок. Хорошо сохранился только киль – мощная балка, наполовину увязшая в песке. Ливия и Габриэль обошли кучку досок и, расстроенные, вернулись к отцу.

– Его нельзя починить, папа, – пожаловалась Ливия.

– Нет, нельзя. Он свое отплавал, – сказал Йоаким.

– А моряки утонули?

Почему она все время говорит об утопленниках, удивился Йоаким.

– Нет, наверняка они выжили. Им помогли смотрители маяка.

Они продолжили путь на юг, ступая по мокрому песку. Волны заливали берег, и Ливия и Габриэль со смехом отбегали, стараясь не замочить ног. Через четверть часа все трое были у каменной дамбы. Ливия побежала вперед и начала карабкаться на камни.

Именно здесь была Катрин три недели назад. Она зашла на дамбу и упала в воду.

– Не ходи туда, Ливия! – крикнул Йоаким.

Она обернулась:

– Это почему же?

– Ты можешь поскользнуться.

– Нет.

– Можешь. Иди сюда немедленно.

Ливия нехотя слезла вниз, но настроение у нее резко ухудшилось. Габриэль недоуменно переводил взгляд с отца на сестру, не зная, кто из них неправ. Когда Йоаким с детьми проходили мимо маяков, Йоакиму внезапно пришла в голову идея, как вернуть Ливии хорошее настроение.

– Мы можем посмотреть, что там внутри, – сказал он.

Ливия оживилась:

– А можно?

– Конечно можно. Если нам удастся открыть дверь. Но я видел дома связку ключей, один из которых может подойти.

Они вернулись на хутор. Йоаким открыл входную дверь и, как всегда, подавил желание позвать Катрин. В одном из шкафов на кухне он нашел ящик, который им вручил агент, сказав, что там документы, связанные с историей хутора. Вместе с документами в ящике Йоаким и Ливия нашли связку с дюжиной ключей, один из которых был больше других. Габриэлю хотелось остаться в тепле и посмотреть мультик про пингвина. Йоаким разрешил. Включая телевизор, он пообещал:

– Мы скоро вернемся.

Габриэль едва кивнул, внимательно рассматривая пингвина на футляре диска.

Йоаким взял связку и вместе с Ливией вышел на холод.

– С какого начнем? – спросил он.

Ливия задумалась на мгновение и показала пальцем:

– С этого. Маминой башни.

Йоаким посмотрел на северную башню, ту, в которой никогда не горел свет, за исключением ночи накануне смерти Катрин.

– Хорошо, – сказал он наконец.

Они вышли на дамбу и пошли к северной башне. Маяк стоял на насыпном холме, вход закрывала тяжелая металлическая дверь, углубленная в стену. Отец с дочерью встали перед ней.

– Посмотрим, получится ли у нас, Ливия.

Йоаким осмотрел замок и выбрал подходящий ключ. Он оказался слишком большим. Другие удалось вставить в скважину, но они не поворачивались. Наконец один из ключей Йоакиму удалось повернуть, крепко сжав его руками.

Он взялся за ручку и изо всех сил потянул на себя дверь. У него получилось приоткрыть ее, но только сантиметров на пятнадцать – дальше помешала стена. Под действием волн и ветра проем сузился и теперь блокировал дверь. Йоаким взялся за дверь обеими руками и потянул, но безуспешно. Тогда он заглянул внутрь. У него возникло ощущение, словно он смотрит в горную пещеру.

– Папа, что ты там видишь?

– Ой, я вижу на полу скелет.

– Что?!

Он повернулся и улыбнулся дочери:

– Шучу. Там слишком темно. Ничего не видно.

Он отошел, давая Ливии посмотреть.

– Я вижу лестницу.

– Да, это лестница к маяку.

– Она винтовая, идет вверх.

Йоакиму пришла в голову новая идея. Он заметил неподалеку камень и сходил за ним.

– Отойди, Ливия, – попросил он. – Я хочу попробовать пролезть внутрь и толкнуть дверь изнутри.

– Я тоже хочу!

– Только после меня.

Он подставил камень, залез на него и, отогнув верхнюю часть двери, пролез внутрь. Йоаким порадовался тому, что все еще пребывает в хорошей физической форме. Пивной живот тут бы не прошел.

Внутри ветра не было. Его не пропускали толстые каменные стены. Йоаким ощутил под ногами цементный пол, глаза постепенно привыкали к темноте. Когда здесь в последний раз кто-то был? Может, лет двести назад. Все стены и пол были покрыты слоем серой пыли.

Винтовая лестница начиналась прямо перед ним и исчезала где-то высоко вверху. Там был виден слабый свет, вероятно идущий из окон.

На полу что-то стояло. Приглядевшись, Йоаким различил пару пустых пивных бутылок, стопку газет и красно-белую жестянку с надписью «Калтекс».

Под лестницей он заметил деревянную дверь; открыв ее, Йоаким увидел еще больше мусора – старые ящики, пустые бутылки, рыболовную сеть на стене. Там даже стояла старая прялка.

Они использовали маяк в качестве склада для старых вещей.

– Папа! – раздался крик Ливии.

– Да? – отозвался Йоаким и услышал гулкое эхо.

Между дверью и стеной показалось лицо дочери.

– Можно мне тоже войти?

– Давай попробуем. Вставай на камень, я тебе помогу.

Когда она попыталась пролезть внутрь, Йоаким понял, что не сможет одновременно отгибать дверь и втаскивать Ливию внутрь. Слишком велик риск, что девочка застрянет.

– Ничего не получится, Ливия.

– Но я хочу!

– Попробуем зайти в южную башню, – сказал он. – Может, получится…

Внезапно он услышал позади себя какой-то звук.

Йоаким повернул голову и прислушался.

Шаги. Звук был такой, словно кто-то спускался вниз по винтовой лестнице.

Звук шел сверху. Йоаким знал, что ему это только кажется, но звук действительно был такой, словно кто-то медленно спускался по лестнице.

И это была не Катрин.

Йоаким слышал мужские шаги.

– Ливия? – крикнул он.

– Да?

Йоаким вспомнил вдруг, как близко была вода и как опасно было дочери находиться снаружи одной. И Габриэль… Габриэль совсем один в доме.

– Ливия! – крикнул он снова. – Стой на месте. Я выхожу.

Он схватился за дверь и подтянулся. Дверь, казалось, не хотела его выпускать, изо всех сил старалась втянуть Йоакима обратно в башню, но он все-таки пролез в узкое отверстие. Со стороны это должно было выглядеть комично, но стоило Йоакиму больших трудов. Сердце в его груди колотилось как безумное. Ливия стояла под дверью, наблюдая за происходящим, и на лице ее был написан страх.

Йоаким вылез наружу и вдохнул свежий морской воздух.

– Стой на месте, – велел он дочери, закрывая за собой дверь. Нам пора идти к Габриэлю. Сходим на маяк в другой раз.

Он быстро замкнул дверной замок, ожидая протестов, но Ливия молчала. Она послушно взяла Йоакима за руку, и отец с дочерью пошли к дому. Уже стемнело.

Йоаким думал о шагах в башне. Наверняка он слышал, как шумит ветер или чайка клюет в окно, – это не могли быть шаги.