Текст книги "Божественная охота"

Глава 6
Благородное дело

Будь мрачные, гневные мысли Нрэна металлом, их эквивалентом стал бы расплавленный свинец, который льют на головы атакующих защитники осажденной крепости. Свинец этот прожигал бы не только плоть, но и кости, камень, сталь. Бог сам чувствовал, что переполняющие его гнев и страсть кислотой разъедают мятущуюся душу. О! Если бы он мог выбросить Элию из головы, навсегда забыть о прекрасной богине, поработившей его сердце! Явись в этот миг Нрэну Великий Творец, бог знал бы, чего пожелать. Но никакого чуда не было даровано ревнивому принцу, даже милость забвения, и та бежала от него, вероятно, испугавшись мрачного вида мужчины.

Он выбирал для своего пути самые безлюдные, унылые миры, чтобы хоть как-то уравновесить пейзажем лютый огонь и холод, поселившиеся в душе. Скалы, крутые, узкие тропы в горах, бесконечный дождь осени, метель, неистовая буря – через что только не вез всадника бедолага Грем, у которого сроду не имелось никаких душевных терзаний, но тем не менее конь был обречен на каторжный путь непутевым хозяином. Даже если живые существа попадались на дороге Нрэна, они чуяли исходившее от бога молчаливое предупреждение и обходили его далеко стороной. Принц и сам не знал, куда, собственно, направляется, единственной целью его было – умчаться как можно дальше от Лоуленда, от изменницы Элии, готовой предпочесть ему любого, даже опаснейшую тварь из Межуровнья.

Ах если бы от расстояния зависел покой! Но боль только нарастала с каждой милей, и несчастный бог не знал, как от нее избавиться. Любую другую проблему – неугодный ли это был мир или неугодное существо – он решал взмахом меча, с Элией такой вариант не проходил.

Нрэн до сих пор обливался холодным потом, вспоминая давний кошмар, посетивший его в одну из ночей после серьезной ссоры с принцессой. Ему снилось, что он в приступе гнева убил богиню. Единственный краткий миг облегчения сменился поистине бездонными ужасом и пустотой, полной безнадежного отчаяния. Без нее Вселенная опустела, и бытие утратило всякий смысл. Убийце больше незачем было жить. Ушла любимая, но жажда ее видеть, обладать ею, знать, что Элия есть, осталась и не могла найти утоления. Бесцельные, черные дни неимоверных терзаний, бесконечные и столь же бесплодные поиски – вдруг ее душа уже облеклась плотью! – длились недолго. Бог не вынес груза терзаний и ушел вслед за любимой, мечтая о встрече и почти не смея надеяться на нее.

Этот кошмар, тем более страшный, что какой-то частью своей мудрой души мужчина сознавал – это не бред, рожденный воспаленным рассудком, а очень-очень старое воспоминание о бесконечно далекой инкарнации – навсегда пресек его робкие надежды на то, что жизнь без Элии станет лучше. Даже сегодняшняя мука не могла сравниться с той жуткой беспомощной болью от сознания непоправимого. Нрэну часто снились кошмары о проигранных сражениях, о падении Лоуленда, но тот кошмар был худшим и никогда, ни за что принц не хотел бы пережить его наяву.

Вот и оставались ему только ревность, бег от себя и несущиеся по замкнутому кругу мысли. С кем она сейчас, где, что думает о нем?

Очередная пустыня, иссушающая плоть, плавящая своим жаром даже камень, свивающая вихри из светлого песка почти такого же оттенка, как волосы принца, осталась позади. Теперь Нрэн ехал по мрачной осенней равнине. Высохшая трава хрустела под мощными копытами жеребца, справа жесткой щеткой стоял лес. Обнаженные деревья, безжалостным ветром лишенные остатков жалкого наряда, протягивали черные руки-сучья в безмолвной мольбе. Хрипло, надрывно кричала какая-то птица. Низкие серые с примесью свинцового оттенка тучи нависали над полем, будто пытались вжаться в него. Но дождя не было.

Бог направил коня ближе к лесу, туда, где его чуткий слух еще издалека уловил журчание ручейка. Пусть сам мужчина не нуждался ни в пище, ни в питье и чувствовал, что желания удовлетворить насущные нужды организма у него не возникнет еще несколько суток, но жеребца следовало напоить.

– Почему я такой идиот, Грем? – с мрачной безысходностью прошептал принц, когда взгляд его коснулся почти зажившей царапины на руке, которую оставила любовнику богиня несколько ночей назад. Память услужливо нарисовала принцу картины наслаждения и спровоцировала очередной острый приступ тоски и ревности.

– Не знаю, хозяин, – отозвался конь.

Принц слегка вздрогнул от неожиданности и поинтересовался с каким-то отстраненно безразличным любопытством:

– Так ты умеешь говорить? А почему молчал раньше?

– Ты меня ни о чем не спрашивал, – коротко ответил Грем и снова замолчал.

Нрэн кивнул, признавая справедливость слов животного, и продолжать разговор не стал. Но почему-то на душе у бога сделалось чуть теплее. Молчать вдвоем – это совсем не то, что молчать одному.

Подъехав к родничку, пробившему себе дорогу из груды камней у опушки леса и образовавшему маленькое, в полметра, прозрачное озерцо, воин спешился и подвел коня к воде. Оставив умное животное утолять жажду, мужчина прошел пару шагов вверх по течению и опустился на корточки, глядя, как выбивается из камней бойкая струйка студеной воды. Он любил смотреть на воду, ее вид обыкновенно успокаивал принца. Но вряд ли сейчас он мог надеяться обрести хоть каплю покоя, скорее, действовал по привычке, пытаясь скоротать время.

Нрэн опустил руку в воду и, не ощущая ни холода, ни тепла, зачерпнул пригоршню, пропустил ее сквозь пальцы, снова зачерпнул и снова проследил, как струйки просочились из его ладони. «Вот так и Элия, сколько ни старайся ее удержать, ускользает…» – мелькнула мысль, и бог глубоко вздохнул, в очередной раз признавая свое поражение. Что бы он ни делал, о чем бы ни пытался думать, все равно возвращался к мыслям о любимой.

Но как ни был бог погружен в свои проблемы, частью реальные, а частью, безусловно, надуманные, на одном из уровней восприятия он отметил странную особенность. С одной стороны Нрэну казалось, что за ним следят, а с другой – всеми своими органами чувств, включая слух, зрение, обоняние и интуицию, он понимал, что вокруг нет никого, кроме Грема и мелких насекомых, забившихся в щели среди камней в надежде переждать холода. Принц не слышал ничего, кроме поскрипывания деревьев, дуновения ветра, шороха травы и звуков, издаваемых пьющим жеребцом.

Хмыкнув, Нрэн решил, что начинает сходить с ума, и нимало этим не обеспокоившись, снова опустил руку в воду. И тут он расслышал зов:

– Адепт! Воин Света! Белый Командор! Услышь призыв! Отзовись!

Кажется, кто-то речитативом на два голоса снова и снова упорно повторял эти странные фразы. Нрэн по-прежнему молча прослушал «призыв» три раза кряду, и в нем проснулся слабый намек на интерес, включавший стремление выяснить: галлюцинация накрыла его рассудок приливной волной, или происходящее реально?

– Я слышу. Кого вы зовете? – отозвался мужчина, решив превратить странный монолог в диалог.

– Хвала Свету! Ты услышал зов! – удовлетворенно отозвались те, которые решились потревожить бога призывным речитативом, и где-то на периферии восприятия принц услышал, как некто не без самодовольства заявил: «Я знал, что он отзовется!» – и ему ответили: «О да, мудрейший!»

– Вы звали меня? – скептически уточнил принц.

– Да! Приди же, Рыцарь Света, дабы предстать перед Белым Советом, и внемли словам Мудрейших и Благих Посвященных! – вновь взяв возвышенный тон, который не вызывал у Нрэна ничего, кроме глухого раздражения, возопили его неведомые собеседники.

– Как?

– Отринь сомнения и с благословения Света с верой в него шагни навстречу судьбе и своему истинному предназначению! – дали мужчине странные инструкции.

Бог войны встал. Не исключая возможной ловушки, проверил, как вынимается из ножен его великий меч, пожинающий жизни врагов, словно серп спелые колосья, и сделал шаг вперед. Нрэн сильно сомневался в том, что сможет куда-нибудь прийти, если необходимым условием для перехода являются отсутствие сомнений и вера. Однако, рассудил скептик-воитель, все это могло быть обычным пустопорожним трепом, прикрывающим стандартное заклинание перехода, не требующее «очистительных процедур». Так оно и оказалось.

От скромной заводи у ручейка принц перенесся в овальную залу. Стены ее, сияющие белизной первого снега, помноженной на чистоту кристального сионского мрамора, были оформлены превосходными шпалерами с торжествующими изображениями восходящего солнца. Та же роспись украшала и высокий потолок, по замыслу неведомого дизайнера уподобленный небесному своду. Но, конечно, не реальному его изображению, а тому, что видит во сне романтик или неисправимый идеалист. Светлый паркет покрывал белый, точно шерсть единорога, роскошный ковер. В центре помещения стоял большой стол из скромного на вид и баснословно дорогого снежного дерева, инкрустированного золотом.

Вокруг стола на стульях, на первый взгляд достаточно аскетичных, но на деле более удобных по своей конструкции, чем многие кресла, восседали мужи разной комплекции в белых рясах, плащах и доспехах.

Все одеяния господ заседающих были белыми, что при всем отсутствии единообразия создавало впечатление общности мужчин, каких бы они ни были рас, возраста и внешности (эльфы, гномы, люди, оборотни, дриадады, крылатый эорланин и даже один кентавр). Медальоны из белой эмали с золотым изображением встающего солнца на груди ясно говорили о том, что все присутствующие (воины, маги, ученые, представители искусства или политики) принадлежат к какой-то секте. Мотив солнца и постоянное упоминание Света подсказали циничному Нрэну, что незнакомцы имеют отношение к некой разновидности Белого Ордена, иначе именуемого Белым Братством.

Принц возник в арке ложного входа у восточной стены, как раз между двумя мужчинами, явно магами (эту породу бог чуял под любыми одеждами). Словно привратники, они замерли рядом с пюпитром, на котором возлежала огромная книга, раскрытая примерно на второй трети своей толщины. Страницы ее покрывали мелкий бисерный почерк и разнообразные по форме закорючки. Больше всего текст походил на какой-то список. Может, перечень колдовских ингредиентов?

Глаза белых братьев с внимательной благосклонностью следили за гостем, но за кажущейся доброжелательностью взглядов Нрэн так же явственно, как холодный ветерок, подувший с гор в разгар летнего дня, чувствовал настороженность. Воина изучали, как блоху под микроскопом. Он в ответ с равнодушным хладнокровием разглядывал зал и всех присутствующих, машинально отмечая не только расположение дверей, потенциальных противников и виды оружия, находящиеся в их распоряжении, но и значительно возросшую силу мира. По всей видимости, его перенесли на несколько десятков Уровней вверх. Но ради чего? Принц невозмутимо ждал объяснений, и они последовали в таком изобилии, что немногословный бог вообще пожалел, что дождался.

– Восхвалим Свет Всеблагой, озаряющий все сущее, указующий тропы судьбы, которые и через жизнь, и через смерть протянулись к душе твоей, брат наш избранный! – торжественно произнес один из белых братьев, внешне почти ничем не выделяющийся среди коллег. Однако слова его подхватили с готовностью.

Белая хламида говорившего отличалась нарочито скромным кроем, но была сшита из поблескивающего мягчайшего шелка, тонкая вышивка по горловине и рукавам представляла собой истинное произведение искусства великой мастерицы, а небольшая фибула – золотое солнце – скалывающая снежно-белый плащ, являлась ювелирным изделием настоящего искусника (принц, и сам увлекавшийся работой с металлами, мог оценить ее по достоинству). Длинные белые волосы обрамляли лицо без возраста, красиво очерченные губы складывались в вежливую улыбку, голубые глаза смотрели приветливо и всепрощающе. Вот правда, если всматриваться в глубины этих глаз достаточно долго, не в меру проницательному собеседнику начинало казаться, что еще чуть-чуть, и ширма доброжелательности отодвинется в сторону, открыв ледяную бездну циничной расчетливости и фанатично-равнодушной пустоты. Будь сейчас рядом с Нрэном принц Энтиор, он мигом бы сообразил, чьи именно глаза напоминает ему взгляд белого брата – глаза Старца.

– Займи же, Белый Командор, почетное место приглашенного на Белый Совет, место среди верных слуг Света, предназначенное тебе по праву! – завершил в конце концов торжественный спич тот, в ком Нрэн опознал несомненного лидера Братства.

О, конечно, каждый член Белого Братства знал, что во главе его стоит Белый Совет достойнейших и мудрейших, избранных на свой пост не в силу знатности происхождения, богатства, а также магических, божественных и иных уникальных способностей, а исключительно за личные заслуги в Деле Света. Знал и, безусловно, верил, ибо без веры ни в одном ордене истинных фанатиков не сделаешь хорошей карьеры. Но даже среди равных всегда найдется тот, кто пусть и негласно, будет немножко (или «множко») равнее других. А низшим кругам иерархии ведать об этом вовсе не обязательно. Такое положение вещей вполне устраивает тот тип властителей, для коих важна истинная власть, а не игрушки-атрибуты, к ней прилагающиеся.

Театральным взмахом руки негласный лидер Белого Братства пригласил принца присесть на единственный пустой стул, еще два свободных быстро заняли мужчины, встречавшие воителя и, по всей видимости, ответственные за вызов бога. Однако Нрэн не спешил принять приглашение. Он чуть сдвинул брови и вопросил:

– Ты назвал меня Белым Командором. Почему? Я не состою в Братстве.

– О нет, брат мой! – патетически воскликнул мужчина, простирая к богу руки, словно собрался вскочить, обнять и облобызать его, как давно потерянного сына. А его сотоварищи, подтверждая каждое слово, мудро закивали со скоростью китайских болванчиков. – Пусть злая тень затмила твой ясный ум и память о прошлом, но мы знаем так же верно, как солнца восход прогоняет ночную мглу, что некогда ты носил этот титул, и он твой по праву, коль ты пожелаешь его принять вместе с тяжкой, но великой миссией служения Свету! Ни в часы радости, ни в дни гонений и тяжких испытаний мы никогда не забывали того, чье имя вписано в страницы истории нашего Братства. – Перст оратора указал на книгу, лежащую на пюпитре. – Твой светлый меч, будто молния, всегда готов был безжалостно разить тьму! Мы видим, ты, как прежде, верен пути аскезы… – Мужчина благосклонно улыбнулся лысине Нрэна.

– Понятно, – кивнул принц, сообразив, что речь идет о его предыдущей инкарнации на двести шестьдесят втором Уровне, известной богу только по рассказам Элии и Джея. Бог присел и, терпеливо дослушав до конца панегирик в свой адрес, регулярно подкрепляющийся возвышенными восхвалениями Света и образными, дающими представление о богатейшем словарном запасе ритора, проклятиями мраку, спросил коротко и по существу:

– Чего вы хотите от меня?

Кажется, лидер Братства слегка потускнел в своей белоснежности и коротко икнул, проглотив очередной ворох заготовленных словес. По кругу членов Совета прокатилась волна недовольного шепотка, сдобренного укоризненным ржанием кентавра. У оратора сквозь благой восторг умиления от встречи с «давно потерянным родственником» проглянул совершенно трезвый и циничный практицизм. Белый брат мгновенно просчитал новую линию поведения, основанную не на досье и свидетельствах очевидцев прошлой инкарнации принца, а на его нынешней манере держаться, совершенно не соответствующей прежнему духу верного адепта братства.

– Пути Света неисповедимы, ты покинул свою прошлую жизнь и высокий Уровень, не достигнув высшей степени духовного совершенства, но и это послужило Добру! Ныне именно в твоих мирах, Белый Командор Брианэль (позволь мне воспользоваться в разговоре прошлым званием и именем!), – глава Белого Братства глаголил по-прежнему красноречиво, но куда более конкретно, чем раньше, – мрак обрел силу, явившись в облике наимогущественнейшего адепта Тьмы. – У Нрэна мелькнула шальная мысль, что речь идет о Злате, но бог с ходу отмел ее из-за нелепости. Даже Белое Братство никогда бы не осмелилось всерьез мечтать о ликвидации Повелителя Межуровнья. Хотя, без сомнения, это стало бы весьма масштабным деянием, и слава о нем прогремела бы по всей Вселенной. – Славный рыцарь Каберт, подвергаясь испытанию в Бездне абсолютного Мрака, сошелся в героическом поединке с могучим демоном, вероломно напавшим на нашего брата. Доблестно рыцарь сражался, и Свет хранил его чистое сердце! Каберт изничтожил порождение Тьмы. Трофеем рыцаря стал демонический артефакт. Не убоявшись скверны, рыцарь отважился доставить сию черную вещь в орден. Мы показали ее ясновидцу Сибалу, озаренному вышним Светом. И блаженный изрек страшное предсказание. Виндалис, брат мой, не будешь ли ты так любезен повторить Командору слова Сибала.

– Конечно, мудрейший Гиаладар! – сидящий по правую руку от лидера полный мужчина с забавным коротким хвостиком волос, открывавшим замечательный вид на его громадные уши, энергично тряхнул головой и, опустив веки для лучшей сосредоточенности, заговорил с совершенно иными истерическими интонациями, изменился даже тембр его голоса:

– Скверна! Вижу скверну и Тьму! Пошатнется все Мироздание! Слышу гром величайшей бури Вселенной и хохот демонов, сотрясающий миры! Ветры! Ветры! Темная башня в Топях Тьмы! Он один из них, прислужник демонов! Чернокнижник! Плетет паутину чар! Только божественный меч избранного воина может разрубить их. Он низринулся вниз, Белый Командор из Альвиона, чтобы в назначенный час стать Стражем Розы Света, Воином и Защитником. Смерть чернокнижнику! Он должен умереть, может, хоть так удастся задержать это… Глаза как угли… Он смотрит на меня… Нет… Нет… Не могу!..

Виндалис замолчал, оборвав речь словно на середине, и размеренно задышал, восстанавливая нарушенное прямым «цитированием» чокнутого провидца равновесие. А мудрейший Гиаладар продолжил с проникновенной улыбкой, такой, что будь Нрэн моложе, зеленее и наивнее, непременно расчувствовался бы:

– Таково было предсказание! Теперь ты понимаешь, брат наш, почему мы воззвали к тебе?!

Театральная пауза – находка каждого стоящего оратора и лидера – была испорчена прозаическим, каким-то тусклым вопросом Нрэна, заскучавшего на Белом Собрании:

– Вы хотите, чтобы я убил какого-то черного колдуна, живущего в башне, стоящей среди болот. Хорошо, я согласен. Как мне его найти?

– Мы готовы вручить тебе ориентир, брат. Опасности скверны не избежать, но пусть твои высокие душевная чистота и отвага станут несокрушимой броней на пути зла. – Гиаладар снова полюбовался лысиной Нрэна (для явно дорожившего своими длинными волосами «мудреца» «прическа» принца являлась безупречным доказательством героизма). – Прими тот самый артефакт, который рыцарь вынес из тенет мрака. Если уж его сила столь велика, что вызвала у пророка видения, то ты сможешь по нему разыскать чернокнижника, несущего мирам погибель.

Коллеги сдержанно забормотали, выражая абсолютное согласие со словами Гиаладара. Мудрейший поблагодарил их за поддержку благосклонной улыбкой и звучно хлопнул в ладоши. Двое могучих рыцарей в доспехах из живой стали вошли через двойные двери в зал, словно стояли под дверью, прислушиваясь, не раздастся ли хлопок, призывающий их. Господа внесли большой и явно тяжелый сундук, покрытый белой, затканной золотыми солнцами тканью. Ткань (сосед Нрэна слева тихо шепнул принцу, что сие полотно есть плат с головы невинной мученицы Брунвельды) убрали. Ключом, что снял со своей груди Гиаладар, открыли замок на крышке, извлекли из сундука золотую с серебряными накладками шкатулку (всезнайка-сосед сообщил, что в серебряных накладках содержится прах святого Цитуса, а в золото вплавлен некий его собрат по несчастью Гамус) и поставили ее на стол. Лидер Белого Братства нажал на какие-то незаметные выпуклости и открыл шкатулку, чтобы извлечь из нее абсолютно черный полированный ящичек. Нрэн вяло понадеялся, что когда-нибудь этой занятной игре в пирамидки придет конец, и случится это раньше, чем принц пристукнет не в меру говорливого соседа. На девятой – священном числе истинного Света – емкости испытания бога войны закончились. Мудрейший Гиаладар протянул Нрэну что-то, более всего напоминающее белый с серебряной инкрустацией портсигар, и молвил, прежде чем сосед лоулендского бога смог вставить свой комментарий:

– Внутри ковчега блаженного мастера Сикомора лежит та вещь. Но молю тебя, Белый Командор, коли дорожишь ты душой, открывай его лишь в случае крайней нужды, дабы не пятнать миры черной скверной.

Нрэн едва заметно кивнул, дав понять, что услышал инструкцию, и забрал «портсигар». Едва руки принца коснулись холодного металла, как бог отчетливо понял: Гиаладар не лжет. Тяга между чем-то, помещенным внутри ковчежца, и целью, находящейся в невообразимой дали многими Уровнями ниже, где-то там, откуда прибыл и сам Нрэн, была подобна натянутой струне. И притяжение это казалось настолько сильным, что богу войны, способному определить, где находится враг и настигнуть его, не было нужды доставать и разглядывать вещь, находящуюся в священном серебре.

– Я найду его, – уверенно заключил бог и, сочтя беседу законченной, встал. – Как мне вернуться на свой Уровень?

– Войди в арку, и врата раскроются для тебя, брат наш. Но прежде чем ты покинешь Совет, прими от нас то, что твое по праву, рыцарь! Пусть медальон Братства станет тебе живым щитом от зла и искушений. Достоин ли сей муж носить знак солнца, братья? – попросил формальной поддержки у своей клики Гиаладар и тут же получил ее, выраженную покачиванием голов, одобрительным бормотанием и отдельными эмоциональными выкриками, сопровождающимися стуком ладоней по столешнице.

Один из носильщиков сундука торжественно преподнес Нрэну алую бархатную подушечку с эмалевым символом Братства. Понимая, что иначе от него не отстанут, воин небрежно нацепил себе на грудь цепочку и, попрощавшись коротким кивком с Белым Советом, решительно шагнул в арку. Он еще успел услыхать напоследок неприлично торопливое (надо же было успеть сказать все!) благословение:

– Ждем вестей о славной победе! Знак солнца поможет тебе избрать дорогу и разгонит мрак, брат, идущий на подвиг! Мы будем молиться за тебя! Да пребудет с тобою Свет!

Воззвания белых братьев еще звенели в ушах принца как жужжание надоедливого роя шершней, когда он снова оказался в благословенно-безлюдном и тихом мире поздней осени у маленького родника. Тут единственным мыслящим созданием был конь Грем, по счастью, не отличавшийся разговорчивостью. Нрэн довольно вздохнул и прислушался к звенящей тишине, нарушаемой лишь естественными звуками природы.

Белый Совет утомил бога. Принц даже порадовался тому, что в этой жизни не сподобился вступить ни в одну секту, ему вполне хватало поначалу любимой войны, а потом проблем с Элией. Но при всей их болтливой никчемности, и от белых братьев, как оказалось, мог быть толк. Они дали ему задание, и у одержимого черной меланхолией бога в прежде бесцельном путешествии появилась цель, которая, как он надеялся, должна была помочь сохранить рассудок или хоть какую-то его часть. Нрэн знал, как действует на него долгая разлука с любимой мучительницей, особенно если расстались они не по-хорошему, и принцу, не боящемуся никого и ничего во Вселенных, было страшновато. Но сделанного не изменишь, мужчина не привык ни о чем жалеть попусту. Что ждет впереди: смерть, безумие, покой – еще не известно наверняка, значит, надо идти вперед – этого фаталистического кредо принц придерживался издавна, и жизнь, вероятно, испуганная этаким мрачным упорством, одну за другой бросала победы под ноги богу, вот только с Элией ему не везло…

Убедившись, что Грем утолил жажду, Нрэн почти брезгливо сдернул с шеи эмалевый медальон и сунул его вместе с «портсигаром» в седельную сумку. Вскочив на коня, бог вслушался в свои ощущения. Чернокнижник, приговоренный к смерти Белым Советом в результате чьего-то пророческого бреда, пока еще был очень-очень далеко, путь предстоял неблизкий, но это нисколько не расстроило воина. Ждать он умел, поскольку знал, что рано или поздно обязательно добьется своего. Выбрав направление движения, принц тронулся в путь, предоставив жеребцу самому решать, с какой скоростью двигаться. Если расчеты бога были верны, то ехать предстояло не меньше десяти суток, конечно, при условии, что не случится никаких непредвиденных задержек.

– Ну как, все готово? – подскочил к Элии Связист, стоило ей появиться в одной из личных уединенных зал Повелителя Межуровнья, обставленной с той же вызывающей роскошью, как и тронная, но с несколько меньшими помпезностью, торжественностью и мрачностью.

По всей видимости, в планы Злата не входила демонстрация подданным Силы Посланника с Уровней в качестве домашней зверушки, поэтому Связисту предоставили помещение где-то в глубине Лабиринта, который некоторые несведущие тупицы именовали Замком Повелителя. Силы сменили блондинистую оболочку на жгуче-брюнетистую, даже глаза во избежание сходства с дичью Темного Братства окрасили в благородно-серый оттенок, и несколько поумерили привычную мускулистость, сделав тело чуть менее массивным. Словом, Связист замаскировался, предпринял все возможное, дабы не лишиться любимого телесного облика. И теперь это создание подскакивало вокруг Элии с нетерпением негра-баскетболиста, ждущего, когда же ему бросят мяч.

– Всего не просчитаешь, но Энтиор отправился с докладом… – пожала плечами богиня и скрестила пальцы, показывая, что теперь все в воле Сил Случая.

– Твой брат в безопасности. Мы предусмотрели главное – мое заклятие на медальоне. А оно безупречно, – счел нужным успокоить женщину Злат. Оторвавшись от огромной, снабженной яркими иллюстрациями и очень старой на вид книги, которую он до визита принцессы листал с широкой полуиздевательской, полуудивленной улыбкой, Дракон Бездны коротко глянул на красавицу.

– Благодарю, вас, о Повелитель, вы несказанно щедры в своем удивительном великодушии! Осмелюсь ли я умолять о чести облобызать ваши ноги, ибо царственные длани заняты сим великолепным фолиантом? – не без сарказма вопросила богиня, чуточку оскорбленная столь небрежной встречей.

– А не лучше ли выдернуть из дланей книжку и врезать мне по шее? – рассмеялся Злат, захлопывая и откладывая на стол толстенный том, под которым, пожалуй, могла бы с успехом спрятаться трехгодовалая Бэль.

– Тоже вариант, – милостиво согласилась богиня, подходя поближе, чтобы во всех подробностях разглядеть обложку зачаровавшего Повелителя Межуровнья творения. – Что тебя так заинтересовало?

Изукрашенная золотыми фигурными накладками с драгоценными каменьями книга носила весьма незатейливое название: «О Бездне Великой и Тварях, в ней таящихся».

– Это я ему раздобыл, – гордо похвастался Связист, выпятив грудь. – Редкая вещица!

– Воистину столь пестрое собрание вранья, перемешанного с бредом безумцев, встретишь не часто, – чистосердечно подтвердил Злат. – Прости, дорогая, никак не мог оторваться!

– Пусть вранье, зато какие картинки! – не остался в долгу Связист и гордо ткнул пальцем в одного из демонов на обложке, отличавшегося особенно глумливой ухмылкой и гипертрофированными признаками пола.

– Потрясают, – снова согласился Повелитель, и Элия невольно отметила, что нелюдимый одиночка Злат рад столь неожиданно навязанной ему компании Вольной Силы, пусть и скрывает свои чувства под маской едкой иронии. – Особенно если учесть, что это портрет азждабриса, вовсе не имеющего того, что здесь изображено, в таких подробностях.

– Бедолага! – от души посочувствовал демону Связист.

– Скажите лучше, как вы тут поживаете? – обратилась богиня к собеседникам.

– У него тут здорово! И еда всякая есть! А вин коллекция – закачаешься, даже с вашими погребами поспорить может! Лиенский с Риком от зависти сдохли бы! Артефактов столько, что Клайд душу бы запродал, чтобы хоть глазком глянуть! Одежду мне из шелка арадов дали, мягкая, почти невесомая. – Связист нежно погладил дорогую и очень красивую материю глубокого синего цвета и, вздохнув, неожиданно печально закончил: – Вот только баб нет, а так хорошо, небось лучше, чем твоему брату Энтиору. Никогда мне его надменная рожа не нравилась, но чтобы пойти и в глаза Темному Братству сбрехать, мужество и наглость нужны изрядные.

– Он выстоит, – уверенно заявила богиня. – Энтиор может быть очень разным, и отнюдь не каждая сторона его личности приятна окружающим, но у него душа принца Лоуленда. Если надо, мой брат будет гибким и прочным как живая сталь.

– Мы говорим именно о том самом манерном вампире, который домогался меня на Новогодье? – с высокомерным пренебрежением удивился Злат.

– Вот тебе еще одно доказательство его мужества, – рассмеялась Элия, а в сознании принцессы мелькнула мысль: «Если серьезно, кажется, пока даже сам Энтиор не знает того, каков он настоящий, без всей этой наносной шелухи изысканных извращений».

– Жаль, нельзя за ним посмотреть, – снова нервно заходил по зале Связист, волнуясь за того, кто, может быть, уже в эти минуты из-за него подвергал себя опасности.

– Мы решили не подвергать принца лишнему риску, – слегка сожалея о пропущенном развлечении, согласился Злат. – Даже на Уровнях есть существа определенного сорта, которые чувствуют мой взгляд.

– Кстати, ты еще не показывал Связисту свою «особую» коллекцию? – уловив, что в разговоре речь ни разу не зашла о Картах Колоды Джокеров, полюбопытствовала у Повелителя принцесса.

– Нет, – отозвался Дракон Бездны, задумчиво хмурясь. – Только процитировал пророчества. Я решил подождать тебя, дорогая, дабы рассказ о Колоде сопровождался пояснениями очевидицы событий, способной рассказать о путях появления каждой Карты. Вся полнота представления очень важна для Сил, тем более для этой.

Весьма удивившись терпеливости Связиста (тот ответил ей жалобным взглядом из серии «Мне очень хотелось, но у такого типа попробуй попроси того, чего он дать не хочет, вообще забудешь, как слова произносятся!»), Элия весело объявила:

– Тогда, дорогой, тащи из захоронки Карты, будем сплетничать!

Он шел, печатая шаг, по бесконечному коридору Тьмы, такой бездонной и холодной, что без труда можно было разувериться в существовании тепла и света. Призрачные тени вставали за его спиной, плясали по стенам, потолку, забегали вперед, и ни одна из них не была похожа на его отражение. Его то окутывало безмолвие, поглощавшее любой звук, то четкий звук шагов и перезвон шпор на высоких сапогах становились слышны совершенно отчетливо или даже преувеличенно громко. Но никогда нельзя было угадать, в какую секунду безмолвие снова накроет его своим крылом. Впрочем, он нисколько не боялся, ибо давно привык к фокусам замка Темного Братства, поражающим впечатлительных неофитов и подневольных «гостей», которым никогда не суждено было отыскать выход наружу. Но Энтиор давно усвоил, что сама по себе Тьма безвредна, бояться следует не призрачных видений, а живых созданий, прикрывающихся мраком, словно плащом. Он и сам был из тех, кто призван рождать благоговейный ужас пред ночью и сладкую дрожь предвкушения ее неисчислимых соблазнов.