Текст книги "Божественная охота"

Вероятно, «осознав» бесплодность попыток напугать принца Лоуленда, коридор внезапно свился в кольцо, словно живой, и вывел пришельца прямо к завесе мрака, полыхающей холодным черным огнем. Секунду полюбовавшись эффектным видением, бог решительно шагнул в пламя, только взметнулись полы его странно опаленного с одной стороны, но оттого не ставшего менее эффектным плаща. И вот уже адепт Ловчий, ничуть не пострадавший в черном огне, предстал перед Верховным маршалом Братства.

Бог боли с отчетливой настороженностью понял, что вторично удостоился величайшей чести – личной аудиенции у самого Старика. На сей раз Верховный маршал не сидел в кресле у огня, он разбирал свитки почты, аккуратной горкой лежавшие на левом краю стола в специальных держателях-змейках. Головки животных, злобно поблескивающие красными глазками, казалось, наблюдали за посетителем. Причем Энтиор не смог бы сказать наверняка, живые это создания, порабощенные могучей волей мага, или искусная безделица – творение настоящего мастера. Тонкие пальцы рук, как пара пауков, скользили по многочисленным документам, но при появлении визитера Старик поднял голову от бумаг и благосклонно кивнул адепту, показывая, что ждет доклада, после чего вставил в подставку ножик для вскрытия печатей, сделанный в форме миниатюрного атама.

Энтиор коротко поклонился и тут же гордо вскинул голову, как и подобает истинному созданию Тьмы, гордящемуся своими деяниями. Приблизившись к столу маршала на три шага, чтобы тот получше разглядел его орошенные едва подсохшей кровью кожаные одежды, вампир словно бы в невольной улыбке раздвинул губы и отчитался:

– Он мертв!

– Достаточны ли были его страдания? – уточнил Старик.

– Вполне, – уже откровеннее улыбнулся Энтиор, вспоминая жертву из своих подвалов. – Он ушел лишь тогда, когда я его отпустил. Ни один из моих инструментов не остался без дела.

Маршал поощрил старания адепта небрежным кивком и поинтересовался, не без удовольствия разглядывая кровавые следы на его одеянии и вдыхая запах свежих смертей, чужого ужаса и страданий, исходящий от Ловчего:

– Трудной ли была погоня?

– Нет, – ответил принц. – Я легко взял след, а дичь оказалась не из тех, что бежит от ловца. Наивный простак, слишком верящий в свет, чтобы разглядывать тени за спиной.

– Значит, тебе помог портрет?

– О да, маршал, – потупившись, согласился Энтиор с некоторым смущением. – Но, увы, я не в силах вернуть вам его.

– Почему же? – слегка удивился Старик и с едва заметной иронией, совсем не вязавшейся с жестким блеском глаз, вопросил: – Уж не хочешь ли ты сказать, что потерял вещь или оставил ее себе на память?

– О нет! Я никогда бы не допустил такой глупой оплошности! Я могу возвратить вам лишь то, что осталось от портрета в мирах, – уточнил вампир, не солгав ни словом, ни полусловом (ведь в мирах действительно более не было портрета Связиста, он вместе со своим прототипом пребывал в Межуровнье). – Вот!

Рука Энтиора нырнула в карман и извлекла жалкий комочек каурима, смятый безжалостной дланью Злата. Брови Верховного маршала невольно приподнялись. Старик многое видел на своем веку (вернее – не одном десятке веков), но никогда даже не слышал о том, чтобы над откованным кауримом можно было так надругаться. Ни яростный огонь дракона, ни лава вулкана не плавили стойкий металл.

– Перед тем как я убил жертву, вспыхнуло Темное Пламя, – пояснил вампир, снова говоря правду и только правду. Он даже совершенно честно содрогнулся, вспомнив дыхание всемогущего Повелителя Межуровнья и участь своей одежды и вешалки в будуаре Элии. – К счастью, оно не задело меня, пострадал лишь сам предмет, врученный вами, маршал, и еще плащ. – Энтиор печально продемонстрировал испорченную одежду.

– Стало быть, таков промысел Тьмы, – крутя в руках оплавленный каурим, задумчиво констатировал Старик, пытаясь объяснить даже не столько адепту, сколько самому себе загадку происходящего и не выглядеть при этом полным идиотом. – Мы перестали нуждаться в указующей длани возмездия, и мрак забрал то, что послал нам как знак и помощь в охоте.

– Преклоняюсь перед вашей мудростью, Верховный маршал. – Энтиор и в самом деле поклонился, погладив уцелевшей полой плаща багряный ковер.

– Мы довольны тобой, адепт Ловчий. – Старик холодно улыбнулся и протянул вампиру руку с сияющим на ней черным светом перстнем-печаткой Братства.

Когда-то и от кого-то принц слышал, что перстень маршала, протянутый для поцелуя, не только великая милость и честь, но и последнее средство проверки адептов. Стоило кому-то из них солгать в беседе со Стариком, и поцелуй выжигал губы неосмотрительному лжецу. Положив одну руку на медальон ордена, готовый в любой момент воззвать к Повелителю Межуровнья, вампир не без внутренней дрожи с демонстративной почтительностью коснулся губами камня.

Холодного камня! Замершее было сердце вновь ровно забилось в груди Энтиора: он выдержал испытание.

– Да пребудет с тобой Тьма, адепт, ступай, мы подумаем о награде, – благостно напутствовал маршал принца, отпуская его легким взмахом руки. Вторая все еще продолжала сжимать искореженный дыханием Злата каурим.

– Служение – уже есть лучшая из возможных наград, – пылко и с чистой совестью заявил вампир, не уточняя, служение кому и чему он имеет в виду, и покинул кабинет Старика. Энтиор не мог до конца поверить в реальность происходящего: ему не только удалось обмануть самого Верховного маршала и выжить, но и заслужить благодарность! Наверное, сегодня принцу покровительствовали не только все Силы Двадцати и Одной, но и сам Творец! А иначе чем можно было объяснить столь невероятную удачу? Элия, его умница-стради, оказалась права, все и в самом деле получилось, но все-таки где-то в глубине души богу было даже немного жаль, что не пришлось воспользоваться помощью Повелителя Межуровнья. Какой знатный переполох вышел бы в Братстве! Впрочем, принцесса была права и в другом: если уж Энтиор считался доверенным членом организации – это стоило использовать с пользой в настоящем и будущем…

– Элия! – Одна из нитей сложного заклятия, помещенного Златом в темный медальон на груди Энтиора, развернулась в экран связи, связав замок Гранд, где сейчас находился принц, и далекое Межуровнье.

Впрочем, понятия «далеко» и «близко» нельзя было применять к владениям Злата буквально, и маги оперировали ими скорее по привычке. Даже с точки зрения богатого, порой чересчур богатого воображения бога довольно часто возникали сложности с восприятием местоположения Межуровнья, обозначаемого парой прямо противоположных слов: «везде» и «нигде». Как знать, не было ли это наряду с бессилием стандартной магии одной из многих причин, затруднявших изучение сего не только неимоверно зловещего, опасного, но и очень интересного места.

– Поздравляю, дорогой, – моментально отозвалась Элия, перетаскивая брата в Межуровнье, как (вот ирония!) в наиболее безопасное место для того, чтобы переброситься словечком, не предназначенным для чужих ушек.

– Почему ты так в этом уверена? – заинтересовался Связист. – Он же еще ничего не сказал.

– Он жив, сохранил в целости все конечности и прочие не менее значимые части тела, значит, все получилось, – подвела логическую базу под свои дифирамбы богиня, крепко обнимая родственника.

И надо сказать, Ледяной Лорд с удовольствием ответил сестре на этот совершенно не вампирский жест. Выпустив Элию из объятий, Энтиор уважительно поклонился лорду Злату и промолвил:

– Именно так. Благодаря вашей помощи мне удалось ввести в заблуждение Верховного маршала. Он совершенно уверился в том, что я исполнил его волю и уничтожил Связиста. Кстати, остатки каурима и плащ стали одними из самых неоспоримых доказательств моей искренности!

– Но это не значит, что ты должен портить вещи каждый раз, когда приходишь в гости! – наставительно вставила принцесса, шутливо погрозив Повелителю Межуровнья пальчиком.

– Я учту, – покорно повинился Злат и, ответив на уважительный поклон Энтиора коротким, но вовсе не брезгливым кивком, признал:

– Рад, что наш обман удался. Впрочем, даже самые мудрые и осторожные из вас так любят верить тому, чему хотят поверить или чему поверить боятся…

– Мальчики, ну почему же обман? Уверена, Энтиор поведал Верховному маршалу правду и только правду, и вовсе не его вина, что эта самая правда оказалась превратно понята! – с лукавой укоризной покачала головой богиня. – Да и вообще, насколько я понимаю, устав их Братства сводится к одной аксиоме: «Кто всех умнее, коварнее и беспощаднее, тот и лучший», и каждый член общества должен стремиться к идеалу. Так что плохого в том, что мой дорогой брат превзошел маршала по этой части? Он совершил благородный поступок!

– Именно так, – довольно промурлыкал вампир.

– Значит, я могу вернуться в миры?! – возликовал обнадеженный Связист, подпрыгнув на месте от радости. Каблуки его туфель радостно щелкнули по гранитной плите пола.

– Нет!!! – Возгласы прозвучали одновременно, будто Элия, Энтиор и Злат много лет пели в трио.

– Ты совсем рехнулся? – рявкнула на Силы принцесса.

– Ну чего ты кричишь? – испугался Связист, на всякий случай отступая подальше от Элии и поближе к креслу, чтобы в случае чего было куда спрятаться. Источник Лоуленда как-то разболтал приятелю за бокалом вина, какова принцесса в гневе. С тех пор не то что становиться причиной подобных эмоций, но даже наблюдать стихийное проявление всесокрушающей мощи у Связиста не было ни малейшего желания.

– Безмозглый баран! – нахмурившись, выругалась женщина.

– И ругаешься! А еще богиня любви! Тебе не положено! – жалобно добавил Связист и на всякий случай все-таки шагнул за кресло. Правда, почему-то оно показалось Силам слабой защитой от гнева Элии.

Злат с Энтиором синхронно выгнули брови, переглянулись и отступили, предоставляя даме право вправить Тузу Сил мозги, поскольку признавали за богиней уникальный талант к этой процедуре.

– Что мне положено, а что нет, я как-нибудь сама разберусь, – огрызнулась принцесса, пронзив Связиста суровым и острым, как стилет, взглядом. – Как мне не ругаться, если одна глупая Сила готова засунуть в задницу все наши труды только потому, что ей не сидится на месте и в Межуровнье нет баб?

– Ну, не только из-за баб, – смутившись, потупился Связист и разве что пол туфлей не заковырял, потому что проницательная богиня попала в самое яблочко, вернее, в одно из них. – Я бы начал искать другие Карты в мирах. Туда, куда живому не пробраться, Сила спокойно проникнет. И вообще, я принял бы другое обличье, что я, совсем, что ль, ребс беспамятный…

– Именно так! Энтиор соврал ради тебя Верховному маршалу Темного Братства, – процедила принцесса, подступила к Связисту, схватила его за грудки и встряхнула с небрежной легкостью, как нашкодившего котенка. – Если его хотя бы заподозрят в дезинформации, за его жизнь и за его душу, а также за всех его родичей до седьмого колена никто не даст даже медяка. Понимаешь? Мы не знаем, кому и сколько раз показывали твое изображение! Скольких охотников пытались послать по твоему следу и какие характеристики смогли считать с твоей Карты те, кто зрел ее! И не внесено ли вообще твое имя в вечные списки врагов Тьмы? Из-за одной чокнутой Силы, которой приспичило прогуляться, под угрозой окажется вся моя семья. Но если тебе наплевать на нас, подумай о Джокерах и Колоде, которые готовятся явить себя миру после сотен тысячелетий ожидания. Ты можешь похерить весь замысел своего Творца! Уверена, ради того, чтобы сказать тебе большое спасибо, он даже вмешается в жизнь Вселенной! Если только Братство узнает о Колоде… Впрочем, что я тебе рассказываю! Ты и сам помнишь, что натворили Созерцающие и Плетущие на Новогодье, а Темные Рыцари посильнее будут! Соображаешь, о чем я толкую, Туз Сил, или, принимая плотское обличье, ты начинаешь думать яйцами и теряешь всякую способность к умозаключениям? А Карты подождут, тысячи лет ждали и еще немного потерпят, сами в руки попадутся, коли время придет.

– Ладно, ладно, не кричи, – придушенно прохрипел ошарашенный Связист, сраженный силой гнева богини. – Я все понял! Правда! Никуда не полезу, пока не разрешишь! Хочешь, Творцом поклянусь?

– Будет лучше, если ты сдержишь это слово, – остывая, резко произнесла Элия, отпуская Связиста. Выпав из ее рук, он не устоял на ногах и тяжело шмякнулся на пятую точку.

– Да, моя дорогая, ты страшна в гневе, – не то в шутку, не то всерьез констатировал Злат и протянул руку Связисту, возвращая бедную Силу в вертикальное положение, приличествующее мужественной оболочке, имеющей в данный момент весьма запуганный вид.

– Кто говорит о гневе, мой лорд? Я только слегка рассердилась, – мило улыбнулась принцесса так, словно не она минуту назад едва не разорвала на клочки Связиста, как Тузик грелку.

– Элия права, – спокойно подтвердил Энтиор в ответ на легкую тень недоверия, скользнувшую по лицу Повелителя. – Со стради лучше не ссориться. Если она гневается всерьез, то не опускается до предупреждений, убивает сразу. Она же принцесса Лоуленда!

– И не страшно вам жить под одной крышей с такой богиней любви? – усмехнулся Злат, невольно озвучивая вопрос Связиста, потирающего ушибленный зад и перетянутое минуту назад рубашкой горло. Прочная ткань арадов могла бы с легкостью пережать гортань.

– Нам это нравится, – ответил вампир, нежно улыбаясь дорогой сестре. – Да с нами по-другому и нельзя. Кроме того, если Элия находится в добром расположении духа, то пребывать в ее обществе – истинное наслаждение. Вам ли не знать, лорд Злат?

«Знать ли тебе?» – снова задумался Повелитель Межуровнья об отношениях, связывающих принцессу и ее брата-вампира.

– Ну, короче, ты не сердись, Элия, – снова заговорил Связист, переводя дух и робко поглядывая на суровую богиню, – я обещаю, что никуда не полезу! Буду сидеть в Межуровнье тихо, как мышонок.

– Очень рассчитываю, что тебе достанет на это благоразумия, – согласилась принцесса, готовясь к возвращению домой и мысленно гадая, будет ли сегодняшний вечер достаточно свободным для того, чтобы исполнить обещание и поужинать с кузеном Леймом. Юный воздыхатель терпеливо, ничем не выказывая своего разочарования, ждал обещанного похода в «Эльфийский вкус», и только молчаливая нежная мольба в его глазах говорила о том, чего стоит принцу это терпение.

Глава 7
Бредовое приключение

Временами он уже не замечал, день или ночь, не помнил, когда в последний раз пил, а тем более ел, смотрел, но не видел того, что его окружает, даже почти забывал, кто он, откуда, зачем и куда едет. Только какое-то чутье, почти инстинкт заставляли придерживаться выбранного направления. Бред, безумие накатывали на него волна за волной. Поначалу это были почти безобидные звуки: дыхание, нежный шелест одежд, тонкая нить знакомого аромата. Потом ему начало казаться, что она зовет его к себе, смеется, шепчет что-то жаркое, зажигающее привычный неистовый огонь в чреслах… Ее имени, в отличие от своего, он не забыл бы никогда и, слыша любимый голос, шептал в ответ пересохшими губами: «Элия, Элия, Элия…» Шептал, а ему казалось, что кричит во все горло. А она смеялась, звала, иногда даже показывалась на дороге, невидимый ветер раздувал ее пеньюар, намекая на обещанное наслаждение. Улыбалась, манила пальчиком, проводила язычком по губам, а когда он уже был готов, соскочив с коня, помчаться навстречу, исчезала. Показывалась между деревьями, дразнила призывной улыбкой и таяла в туманах, купалась в речке, шутливо обдавая брызгами, завлекала к себе и рассыпалась солнечными зайчиками, в горах оборачивалась туманом и растворялась в его изгибах… Она была всюду и нигде… То звала к себе, распаляя безумную жажду обладания, то проклинала, жестко гнала прочь или, что было еще больнее, и вовсе не замечала, с холодной надменностью проплывая мимо.

Какой-то еще здоровой частью рассудка Нрэн понимал, что сходит с ума, но не желал выздоравливать, если безумие помогало ему видеть ее и говорить с ней. Иногда сознание прояснялось, и тогда он в сердцах начинал проклинать свою мучительницу и несчастную любовь, сделавшую из воина сумасшедшего. Только как ни ярился Нрэн, и в бреду и в сознании он четко понимал, что единственным его спасением от яда страсти, разъедающей душу, будет новая встреча. Но злые слова, сорвавшиеся с губ в приступе ревности, сделали возвращение в Лоуленд невозможным. Элия была далека и недоступна, а впереди ждала только новая боль. Стиснув зубы, бог ехал вперед, его целью стало дурацкое поручение Белого Братства, но он совершенно не представлял, что будет делать потом. На одном коне с Нрэном ехало его безумие. Все более явственные и реальные в своей четкости галлюцинации преследовали истерзанного мужчину. Принцу снова начало казаться, что за ним кто-то неотлучно следит, преследует его. Пусть он ничего не слышал, не чуял и не ощущал, уверенность эта крепла с каждым мигом.

Грем только изредка поворачивал голову и сочувственно смотрел на своего несчастного всадника, но ничего не говорил, лишь встряхивал короткой гривой и продолжал нести его вперед. А что мог поделать с безумием седока конь, не кончавший психологических университетов и не имеющий никаких познаний в области медицины?

А Нрэн все глубже и глубже соскальзывал в пучину бреда наяву, засасывающего многоуровневое сознание бога с упорством гибельной трясины. Наконец в один из дней путешествия он увидел их. Враги обступали его со всех сторон, пытаясь взять в кольцо. Улыбнувшись с каким-то радостным облегчением, воин соскочил с коня в высокую, мокрую от росы траву, обнажил меч и бросился в бой. Теперь он четко знал, что должен делать, и никто не смог бы его остановить. Бог войны был в своей стихии. Могучий клинок со свистом рассек воздух.

Большая семья бога-короля Лоуленда, а по совместительству Хранителя Мира Узла, была гордостью Источника Лоуленда и его самой большой головной болью. Конечно, любой мог бы заявить, что раз у Сил нет головы, то по логике вещей и болеть-то нечему, но, наплевав на законы анатомии, этот несуществующий орган все равно болел, ибо шайка сумасшедших богов с непохвальной периодичностью всем скопом или поодиночке умудрялась влипать в переделки разной степени тяжести.

Пожалуй, меньше всех проблем Источнику доставляли принцы Тэодер, Ноут, Ментор (об их делах в мирах он вообще ничего не слышал) и Нрэн, чья слава гремела по Вселенной. Суровый и дисциплинированный бог войны быстро и четко исполнял все поручения Сил, в том числе те, которые касались увеличения подвластных территорий за счет завоевательных кампаний. Он никогда не попадал в переделки, из которых его требовалось бы выручать, не дебоширил, не позорил Лоуленд какими-нибудь сумасшедшими выходками, словом, был безупречным примером для всех. Правда, несмотря на все эти исключительно положительные моменты, Источник почему-то слегка побаивался сурового принца и старался общаться с ним лишь в официальных рамках. Силы никак не могли отделаться от подспудного ощущения, что Нрэн их молчаливо не одобряет. Но, как и за любым другим членом семьи, за богом войны продолжали осторожно присматривать – просто на всякий случай.

И вот случилось то, чего раньше никогда не случалось. Спокойный, предсказуемый Нрэн вдруг обрился налысо, сорвался и умчался прочь из Лоуленда, словно за ним по пятам гналась сама смерть. Потом вдруг принц неожиданно бесследно исчез из миров, через три часа, за которые Силы успели, фигурально выражаясь, поседеть от переживаний, появился вновь и поехал куда-то по направлению к Мэссленду. Силы встревожились и попытались вступить с богом в контакт, чтобы выяснить, где он пропадал, куда направляется и что собирается делать. Нрэн проигнорировал вызов Сил так, словно вовсе не слышал его. Не столько обиженный, сколько встревоженный Источник попытался вызвать Элию. Где именно в этот момент находилась богиня, он определить не смог (в последнее время у принцессы завелись такие тайны и знакомства, что Силы предпочитали держаться подальше), но на заклятие связи Элия ответила.

Запаниковавший Источник впопыхах сумбурно вывалил на богиню причины своего беспокойства и услышал в ответ подчеркнуто равнодушное:

– А при чем здесь я? Насколько я понимаю, принц Лоуленда совершеннолетний (не будем подсчитывать, на сколько тысяч лет он старше меня!) и дееспособный мужчина.

– Но вы ведь с ним… э… – стыдливо замялся Источник, не зная, как лучше охарактеризовать взаимоотношения Элии и Нрэна, за которыми с любопытством следил весь Лоуленд, а все их перипетии немедленно находили отражение в анекдотах.

– Мы с ним «э…», но я ему не нянька и не служанка, – сердито отрезала Элия (Источник хоть и не видел богиню, но почувствовал, как дивные дуги бровей, воспетые не одной сотней поэтов, сошлись на переносице). – Призови его к себе в грот и потребуй ответа по всем пунктам предъявленных претензий.

– Я понял, богиня, извини за беспокойство, – печально вздохнули Силы, в конце концов догадавшись, что Нрэн и Элия поссорились, а значит, помощи от принцессы ждать не приходится. Скорее всего, бог и чудить начал только потому, что разругался с возлюбленной. Даже Силы, далекие от логики существ из плоти и крови, понимали, что любовь – единственное уязвимое место в непробиваемой броне души стойкого бога.

Элия отключилась, а Источник поднапряг извилины и решил отправить по следу Нрэна одного из своих лучших агентов, обладавшего самым ценным для данного занятия качеством. Он был мертв уже несколько лет и, пребывая в форме призрака, мог не опасаться утратить бренную плоть, случись богу войны обнаружить слежку и разгневаться.

Элегор несся по бескрайним просторам миров свободный и беззаботный, легкий и столь же буйный, как грозовой ветер. Все его существо переполняла чистая радость движения, молодая, горячая сила, требующая выхода. От полноты чувств непоседливый бог даже запрокидывал временами голову к небесам и издавал ликующий клич. Ему вторило звучное ржание коня.

Жеребец под седлом герцога звался Огнем не из-за способности высекать копытами искры из мостовой или дышать пламенем. Такое имя конь получил за не менее буйный, чем у хозяина, темперамент.

В каком-то далеком от Лоуленда степном мире принц Рик прикупил для себя роскошного вороного коня, изменив своей любви к гнедой масти, уж больно красив был черный жеребец с огненными, просто бешеными глазами. Конь оказался всем хорош, да необъезжен. Принц, великолепный наездник, как и все его братья, решил лично заняться выездкой, не доверяясь магии. Только когда неистовая зверюга скинула его в пятый раз, рыжий бог с переломанными ребрами и рукой (синяков и вовсе было не сосчитать) понял, почему за коня редкой стати просили так мало и охотно уступили в цене. Дело было вовсе не в уникальном коммерческом таланте бога торговли! Когда же окаянная животина одного за другим скинула с себя цепкого Джея, любивших всякую животинку Кэлера и Элтона, а потом едва не затоптала самого Энтиора, каких только злобных тварей не укрощавшего на своем веку, Рик проклял жеребца. Рыжий в сердцах бросил, что отдаст его даром любому, кто усидит в седле хоть пять минут. Мимо как раз проходил герцог Лиенский и, зачарованный конем, остановился, не в силах отвести взгляда. Услыхав обещание принца, Элегор тут же возжелал испытать свои силы. Почти вся королевская семейка мигом собралась у конюшен, чтобы насладиться уникальным и единственным в своем роде зрелищем. Многие мечтали стать свидетелями того, как свернет себе шею неугомонный Лиенский, но… Гор пошептал что-то на ухо неистовому жеребцу, потрепал его по холке и вскочил в седло. Он продержался даже больше пяти минут. Правда, потом конь его все-таки скинул, да так удачно, что раздробил копытом ногу нового хозяина. Только вот назначенное Риком время уже истекло! Жеребец перешел в полное владение Элегора. И еще несколько недель весь Лоуленд развлекался, держа пари, когда же Лиенский сверзится с безумного скакуна. Только Элия, Лейм и Кэлер поставили на успех герцога, да и то последний сделал ставку скорее из жалости к шальному парню. Однако Элегор, как обычно, разочаровал недоброжелателей. Залечив ногу, молодой герцог энергично принялся приручать неистового жеребца.

Никто не знал, как это вышло, однако через три луны дворянин приехал в королевский замок на «жеребце-убийце». Конечно, конь вовсе не стал ручным и ласковым, как котенок, но вороной принял своего седока, они стали друзьями. Возможно, жеребец почувствовал внутреннее родство с Элегором? Герцог ведь и на двух ногах бегал не менее стремительно, чем иные иноходцы на четырех. Словом, два существа, не мыслящих жизни без скорости, нашли друг друга. Из непокорного узде строптивца Огонь превратился в верного напарника для долгих путешествий.

Быстрый конь нес Элегора вперед, навстречу новым мирам и впечатлениям, и пусть на этой дороге пока не попадалось никаких захватывающих приключений, герцог не унывал. В конце концов, приключениям, наверное, тоже надо было отдохнуть от неистового Лиенского и набраться сил.

А пока бог путешествовал без затей. Днем ехал, а вечером останавливался на ночлег. Он ужинал и в шумном зале таверны, и в хижине у простого пастуха, разделившего с гостем каравай хлеба, круг сыра да мех вина. Ночевал в пещере у веселых ребят-разбойников, вздумавших подшутить над проезжим дворянчиком, но запомнивших его ответную шутку навсегда, как-то раз ранним утречком бежал от пышных перин через окно замка, когда одна высокородная дама не пожелала расставаться с нежным возлюбленным…

Все это казалось забавным, однако более всего богу-страннику были по вкусу вольный простор, ветер и неистовое буйство стихий. Он нарочно выбирал такие миры и наслаждался вкусом ледяной воды, хлещущей с неба в грозу, яркостью молний и грозными раскатами грома. Лихая скачка вытряхивала из головы серьезные мысли, оставляла звенящую легкость, которую тут же заполняли тысячи идей и ощущений. Одним из ощущений, внезапно нахлынувших на Элегора, когда он был уже очень недалеко от цели своего путешествия, оказалось веяние хорошо знакомой божественной силы, прекрасно «читаемое» через несколько миров, словно тот, кто ее излучал, нарочито «громко» заявлял о себе.

Герцог озадачился и насторожился. Он сейчас находился на южной окраине миров, составляющих пояс владений, входящих в ближайший круг Мэссленда. Не то чтобы кому-либо из лоулендцев здесь воспрещено было находиться под страхом смертной казни или тюремного заключения. Вовсе нет. Такой запрет если и существовал, то негласно, не записанный ни в одном своде законов. Да и никому из нормальных лоулендцев (себя Элегор в расчет не брал) даже в голову не пришло бы лезть в пещеру к дракону, причем не только лезть, но и во всеуслышание объявлять о своих намерениях. Было в таком поведении что-то странное, странное даже для сумасшедшего Лиенского, вот он и решил немного отклониться от своего маршрута, чтобы разведать, что, собственно, происходит.

Съехав с лесной дороги (фиолетово-красные заросли колючего кустарника нехотя раздались, пропуская путника) Элегор направил Огня прямо к маяку знакомой силы. В очередной раз мысленно подивившись бесшабашности соотечественника, осмелившегося на окраинах Мэссленда так открыто объявлять о своем присутствии, заинтригованный герцог стрелой устремился вперед, сконцентрировавшись на цели. Молодой бог не обладал талантом ловчего, хотя и неплохо шел по следу благодаря доле эльфийской крови, но сейчас он даже не прилагал усилий, чтобы настигнуть знакомого незнакомца. Тот словно кричал о себе на все окрестные миры.

«А вдруг случилась какая-то беда?» – внезапно обожгла Гора мысль, и он еще сильнее погнал жеребца. Не прошло и получаса, как лоулендец оказался в том мире, откуда шел зов. Вот тут-то, под лиловым небом в коричневых облачках, среди травянистой равнины, перемежающейся рощицами невысокого кустарника багряных тонов, Элегор понял, кто находится рядом. Стальной вихрь силы бога войны нельзя было не узнать.

Герцог знал, что Нрэн, как и большинство дворян старого толка, его терпеть не может, считая либо прямой угрозой безопасности Лоуленда, либо просто мерзким хамом. Суровый взгляд бога войны не раз пытался пригвоздить Элегора к месту во время какой-нибудь проделки, правда, безрезультатно. Впрочем, в отличие от многих, Нрэн никогда не пытался убить молодого бога, и, как ни досадно было герцогу об этом думать, тут явно не обошлось без запрета леди Ведьмы.

Словом, Элегор был в курсе отношения Нрэна к его персоне. Но сам-то герцог, хоть и пытался всеми силами скрыть это под маской насмешек или безразличия, очень уважал строгого принца. Он благоговел перед его совершенным воинским искусством и ролью Защитника Мира Узла. Нрэн всегда вел себя безукоризненно, и пусть это не могло не раздражать, зато вселяло уверенность, давало ощущение чего-то незыблемого в постоянно изменяющемся мире. У циничного, как и все лоулендцы, Элегора оставалась какая-то почти детская уверенность в несокрушимости Лоуленда и непоколебимости его великого Стража.

«Так что же, демоны побери, понадобилось самому Нрэну близ Мэссленда?» – На этот вопрос у герцога не нашлось ответа, только сотни предположений вступили в бой за право уместиться в шальной голове бога.

«Если разведка, тогда почему такое явное, ничем не замаскированное присутствие? Если война, тогда где армия от края и до края мира? Если провокация, то для чего? Если беда, то какая? А вдруг Нрэна похитили?» – Последняя мысль показалась Элегору настолько нелепой, что он едва не поперхнулся собственным смешком, но все-таки тревога никак не желала покидать сердце герцога. Он решил, что должен увидеть Нрэна собственными глазами и проверить, все ли в порядке. Пусть принц окончательно зачислит его в когорту придурков, Элегор решил, что эту беду он как-нибудь переживет. А вот если окажется, что стратегу Лоуленда угрожала опасность, и герцог Лиенский не пришел на помощь… Тряхнув головой, дворянин поскакал прямиком по равнине, туда, где за рощицей багряных шипастых (и почему в Мэссленде повсеместно так любят колючки?) кустов должен был находиться Нрэн.

Бог войны (несмотря на новую «прическу» Элегор сразу узнал Нрэна) действительно был там. Он явно с кем-то бился, и пусть герцог не видел противника, зато двуручный меч в руках воителя явно доказывал, что враг имеется. Тяжеленный клинок молнией мелькал в воздухе с такой скоростью, что, казалось, Нрэна со всех сторон окружает сверкающий кокон. Не размышляя, дворянин соскочил с мчавшегося во весь опор коня и, на бегу выхватывая свой меч из ножен, устремился к воителю на помощь.