Текст книги "Историкум. Мозаика времен"

Пока на «Сибири» прорабатывали тактику и стратегию диалога с космической находкой, контакт с «Электросталиным» решил установить лёгкий туристический бот, на обшивке которого оптимистично флюоресцировали звёздно-полосатый флаг и реклама подгузников «Baby Star Warrior».

– Товарищ вице-адмирал, всеобщая тревога в секторе! Опасность для гражданских!

Комаров стряхнул дремоту, одолевавшую его уже вторые сутки нервных бдений, и потянулся к космическим картам, разложенным на огромном, бесконечном столе главной рубки. На них уже был отмечен цветными булавками курс какой-то гражданской бестолочи – стопроцентно буржуазной.

– Кого там принесла нелёгкая?

Вряд ли пионеры на учебном катере решились подойти к неизвестному космическому объекту, не запросив разрешения у Земли… Хотя… В детстве самого вице-адмирала Комарова, конечно, бывали прецеденты, о которых он умалчивал на встречах с младшим поколением… Нет, всё-таки какие-нибудь туристы, обнаглевшие от вседозволенности мирного космоса, привыкшие к безопасности Солнечной системы и сотням международных конвенций, охранявших жизнь и здоровье «космических путешественников», взявших кредит на покупку или аренду частной яхты.

Вот только товарищи на «Электросталине», подозревал Комаров, не имели представления об этих международных конвенциях.

– Американский туристический бот, товарищ вице-адмирал! Дрейфовал в экстремальной близости от астероидной зоны, сменил курс по направлению к объекту!

– Провокация?

– Никак нет, товарищ вице-адмирал! Согласно секретной депеше разведцентра, Пентагон ещё не успел подготовить «азефа».

Значит, в самом деле путешественники-экстремалы… Туристы… Идиоты… С американским флагом на весь борт!

– Какова расчётная дальность поражающей мощи объекта?

– Через две минуты бот войдёт в зону теоретического поражения.

Звук сирены, оповещающей «Сибирь» об угрозе гражданским лицам в ближайшем секторе космического пространства, наполнял палубы тревожным прерывистым пульсом.

– Группа истребителей – к взлёту! – скомандовал Комаров. – Огонь – на себя!

Международный инцидент набирал обороты. Туристический бот, столь вовремя появившийся в опасной близости от «Электросталина», сэкономил Пентагону целых три часа: пока в обители мирового зла и международной агрессии прорабатывали детали буржуазной провокации, мирные граждане управились сами. Это сообщила советская разведка, неусыпно контролирующая все поползновения гидры империализма, – так что, к большому огорчению дипломатов Советского Союза, нельзя было даже ноту протеста подать. Любопытство мирного населения – не порок. Разве что умственного развития.

Туристам повезло, что на «Сибири» ждали буржуазную провокацию и были готовы к её отражению. Звенья «Соколов» и «Беркутов» находились в полной боевой готовности, пилоты дежурили в кабинах, шлюзы стартовых палуб были раскрыты. Так что когда туристический бот приблизился к опасной зоне, дурьи головы экстремалов оказались под защитой советских ВКС.

Пентагону тоже повезло, что капиталистическая действительность воспитала такую активную, хоть и неразумную, породу хомо туристикос. «Ястребам» оставалось только воспользоваться случаем и выдвинуть «в целях спасения американских граждан» космическую армаду.

– Никогда ничем не удивят, засранцы, – бормотал Комаров, наливая «Арарат» в одинокий стакан.

Отлучившись в кабинет, чтобы организовать себе взбодряющее «чаепитие», он остро жалел о том, что не с кем посоветоваться, – где сейчас Хвыля и Николаенко? Что случилось с друзьями, почему молчат вместе с этой проклятой громадиной?

Он уже отдал приказ снять маскировку с крейсера и кораблей поддержки. Звенья истребителей стартовали с палуб. Туристическому боту было приказано немедленно развернуться и отойти на безопасное расстояние. Теперь он дрейфовал поодаль, а энтузиасты космояхтинга передавали «super news» в свои дурацкие «блоги», средство погружения масс в виртуальную реальность, а проще говоря – засирания мозгов пролетариата в мире капитала.

А вот «Электросталин» удивлял – он по-прежнему хранил молчание, не реагируя на звенья истребителей, выстроившихся вокруг. Но с «Электросталина» не раздалось ни одного выстрела. Было что-то мистическое в молчании этого колосса. Ни одного радиосигнала, ни одного выстрела. Быть может, космический Моби Дик мёртв? Но где же тогда Хвыля и Николаенко? Комаров не любил мистические явления, как и всё, что не мог объяснить. Но «Электросталин», вынырнувший из глубин космоса и истории, нёс в себе неразгаданную тайну.

Махнув стакан «Арарата», Комаров прошёл в главную рубку.

– Товарищ вице-адмирал! Эскадра НАТО вошла в сектор. Давать запрос в штаб?

– Нет времени, – ответил Комаров. – Отсюда сигнал на Землю идёт восемнадцать минут. Значит, директива четыре… Принимаю полное командование в секторе.

С той минуты, как прозвучали эти слова, зафиксированные свидетелями в рубке, магнитофонной записью и чёрным ящиком, на вице-адмирала Комарова возлагались все полномочия по принятию в секторе любых военных решений. Впрочем, брать на себя такую ответственность командиру «Сибири» и эскадры сопровождения было не впервой.

– Товарищ вице-адмирал, американский флагман вышел на связь. Он требует немедленной атаки на объект во имя мирного космоса и обеспечения безопасного пролёта гражданских транспортов в данном секторе.

«Во имя мирного космоса…» Знаем мы эти формулировочки. Но что же предпринять?

Свои – или чужие?

Защищать корабль, который себе на уме, или освободить пространство для атаки американской эскадры?

«Страна своих не бросает», – всплыло в памяти огненными буквами главное кредо советского офицера.

– Истребительным звеньям – сформировать заслон вокруг объекта. Быть готовым к отражению двойного удара.

Через центральный иллюминатор командной рубки Комаров наблюдал, как «Беркуты» и «Соколы» перестраиваются в защитный порядок. Им грозила двойная опасность: и от орудий «Электросталина», и от натовского огня.

– Товарищ вице-адми…

– Включи динамики, – махнул рукой Комаров. – Послушаем.

– Выносим последнее предупреждение, – в радиоэфир ворвался голос командующего американским «Грифоном». – Вы не имеете права препятствовать мирной демократической акции по устранению военной угрозы в секторе. Предоставьте доказательства того, что корабль «Электросталин» является советской боевой или гражданской единицей, иначе мы будем вынуждены…

– Тьфу ты, пропасть, – выругался Комаров. – Мне б сюда эти доказательства!

Космические истребители уже перестроились в «двойную сеть», сплочённо охраняя покой древнего немого бога космических глубин. Энергетические поля натовских штурмовиков и эсминцев медленно наливались багровым свечением, накапливая ударную мощь.

И тут заработали бортовые орудия «Электросталина».

Вице-адмирал Владимир Комаров многое повидал на своём веку: и кражу Мавзолея во время плановой экскурсионной телепортации, и атаку клонов-камикадзе в облаке Оорта, и наркотическую туманность на туристическом маршруте «Крыжополь – Гадес», и столкновение Титана с углеводородным айсбергом, и тахионный взрыв контрабандной партии жидких алмазов с Нептуна, и бешенство биопротогенной матки на верфях Тефии, и империалистическую чёрную дыру близ Меркурия, и разумные солнечные протуберанцы, и неразумных участников Большой трансплутоновой эстафеты под эгидой Премии Дарвина. В космосе случается поистине невероятное, и поэтому Комаров почти не удивился, когда в залпах с древнего, вынырнувшего из глубин истории корабля различил сначала сигналы SOS, а затем – международный опознавательный сигнал «Миру – мир!». Сигнал был неизвестен двадцатому столетию, породившему эту грандиозную махину. Но старинные пушки били с «Электросталина» узнаваемой морзянкой, и ошибиться было невозможно.

Империалистические силы вынуждены были остановить запланированное наступление. А когда залпы электросталинских пушек сложились в родной для Комарова советский гимн, всем вокруг стало ясно, что ловить тут империалистической сволочи нечего. Это был наш, советский корабль! На нём были наши советские люди! И они заставили страшные, могучие орудия мирно исполнять гимн. Но не старинный «Интернационал», а тот великий, известный всей Солнечной системе, что заставляет трепетно отзываться сердца всего угнетённого люда. По космосу беззвучными всполохами неслись величественные строки: «Союз нерушимый республик свободных…»

– Сплотила навеки единая Русь… – вполголоса, не в силах противиться охватившему ликованию, отозвался Комаров.

– Да здравствует созданный волей народа… – подхватила рубка.

– Единый, могучий Советский Союз! – единым порывом зазвучали голоса на всех палубах крейсера «Сибирь».

Три столетия молчаливо, как толпа по залу Мавзолея, плыл по космосу циклопический ковчег, и вот теперь он обрёл голос. Немой корабль в вечной тишине космоса салютовал XXII веку великим гимном Страны Советов.

Затем распахнулся гигантский зев центрального шлюза, и в проёме появились сверкающие бронзо-титановой бронёй «сибиряки»-десантники. Во главе десантной бригады возвышалась мощная, узнаваемая фигура подполковника Хвыли с ледорубом в руке.

А рядом стояли несколько человек в старинных скафандрах с алыми звёздами.

За пару часов до этого

– Рапорт напишу, рапорт напишу, – бормотал Лавр Хвыля, растирая руки, освобождённые от проволоки. – Ох и шкура ты, Николаенко, и фантазия у тебя дурацкая.

Туго впившаяся проволока оставила глубокие багровые следы на коже. Единственный глаз, оставшийся у подполковника, недобро посверкивал в полутьме камеры, а движения могучих лап, массировавших друг друга, были слишком многозначительны.

– Неправильно ты, Лавр, массаж делаешь, – заметил Николаенко. – Ты сразу кожу растираешь, а надо…

– Ах ты, пиявка спелёнутая!..

Политрук змеиным движением мгновенно переместился в угол, и приподнявшийся было Хвыля вернулся к своему медитативному занятию.

– Ползи сюда, мозг операции, и тебе культяпки развяжу… Не бойся, в глаз не дам. Наверное…

Подача политруком Николаенко рапорта на подполковника Хвылю было традиционным развлечением командной триады «Сибири». Проводилась забава под председательством вице-адмирала Комарова, с зачитыванием пассажей под армянский коньячок. Но товарищ Эскос принял всё за чистую монету. Видимо, доносы так близки были представлениям товарища о человеческой искренности, что он полностью проникся доверием к Николаенко. Космическому гостю, чьи нравы столь соответствовали привычной этике электросталинцев, настоятельно рекомендовали выступить с публичным раскаянием. Прямолинейному Хвыле ничего, кроме расстрела, предложить не могли, а вот Николаенко, по мнению товарищей с «Электросталина», вполне годился для показательного выступления в качестве разоблачённого шпиона. В обмен Николаенко пообещали сохранить жизнь. И дать печенья с вареньем.

Насчёт второго и третьего его, кстати, не обманули. Печенье в литерный паёк ответственных товарищей входило суховатое, но съедобное, а варенье, хотя и непонятно было, из чего оно делалось на «Электросталине», по виду напоминало яблочное повидло. На последующие подковырки Хвыли на тему, как он мог жрать, пока его товарищ корчится в камере с выжженной глазницей, Николаенко неизменно отвечал, что было вкусно.

С первым обещанием вышла загвоздка. Неизвестно, собирались ли товарищи-электросталинцы сдержать обещание, но Николаенко не дал им ни малейшего шанса осуществить акт помилования.

Выйдя в ложу над площадью, где волновалась толпа, он на мгновение замер. В ложе напротив сидели ответственные товарищи. Сзади, понуро повесив голову и шепча всякие нехорошие слова типа «шкура» и «гнида», скалой возвышался подполковник Хвыля. На плече политрука жмурился котёнок. Николаенко взял слово:

– Товарищи, я глубоко раскаиваюсь… Я раскаиваюсь, что мы слишком поздно нашли вас, чтобы распахнуть братские коммунистические объятья!

У ответственных товарищей поползли вверх брови. Боевики в кожанках рванулись к Николаенко, но удар Хвыли пришёлся одному в челюсть, другому – в ноздри, третьему – под дых. Могучая фигура подполковника преградила путь к худощавому телу политрука. Приёмы советского самбо и стальные мышцы Хвыли встали волнорезом на пути эскосовцев. Выхватив из затылка вживлённый микроаккумулятор, подполковник активировал силовой щит, вовремя укрыв Николаенко от пуль. Сам Хвыля обходился без щита: пули разрывали его кожу, но наталкивались на вшитую под эпидермис стальную десантную бронесеть. Вживлённые капсулы десантного медпакета мгновенно растворялись, активируя регенерацию тканей. Неуязвимый одноглазый титан расшвыривал врагов, наводя вокруг суеверный ужас.

А Николаенко всё говорил и говорил. Впрочем, чувствуя ответственность момента, политрук проявил рекордную для себя лапидарность, поэтому трёх минут, которые выиграл для него подполковник Хвыля, вполне хватило, чтобы вчерне обрисовать современное политическое положение в Солнечной системе.

– Товарищи! – гремел голос политрука Николаенко. – Добро пожаловать в лоно коммунистического общества! Ваш подвиг был не напрасен – вы открыли космос для советских людей! Теперь мы, благодарные потомки революционеров и героев индустриализации, зовём вас в эпоху коммунистического изобилия и безкарточной системы! Да здравствует интернационал! Да здравствует Советский Союз! Да здравствует коммунизм!

На этих словах Хвыля повалил его на пол. Действие щита закончилось, над офицерами засвистели пули. Не сориентировавшись, что щит больше не поглощает кинетическую энергию, снайперы с соседних лож и эскосовцы, прорывавшиеся в ложу со стороны коридора, дружно начали укладывать друг друга. Эскос, перекрикивая шум, требовал взять шпионов живыми.

Под срывающийся голос народного обвинителя, вопящий о провокации иностранных разведок, на друзей навалились боевики из НКВО.

…В камере подполковник дал волю конструктивной дружеской критике с элементами лингвистических изысканий.

– Ну и на что ты рассчитывал, козявка коллаборационистская? – вскрывал коренные недостатки применённой тактики Хвыля, растирая синяки.

Николаенко молчал, поглаживая котёнка под лохмотьями космической гимнастёрки.

Вдруг тихий, едва различимый голос раздался из коридора:

– Слева – молот, справа – серп…

Николаенко подскочил, приник губами к двери:

– …это наш советский герб!

– Хочешь жни, а хочешь куй…

Подполковник Хвыля открыл было рот, но политрук был быстрее:

– На работу дружно дуй!

Тонкий, захлёбывающийся от радости девичий голос пропел:

– Гудит как улей родной завод…

– К станкам вредитель не проползёт!

Дверь распахнулась. На пороге стояли несколько молодых людей в скрипящих кожанках поверх рабочих роб. Кое-где куртки были порваны, а присмотревшись, на чёрной коже можно было заметить неподсохшие потёки. Похоже, на «Электросталине» назревала очередная смена поколений.

– По реке плывёт топор… – Девушка в красной косынке выжидающе замерла.

Политрук выдал мгновенно:

– …из села Кукушкино! Много стали дал народ к юбилею Пушкина!

Стэля расцвела в счастливой улыбке. «Свой, наш!» – читалось во взгляде.

– Значит, вы там, на Земле, достойно отметили юбилей поэта в 1937 году? Вы ведь воздвигли высоченный памятник Сталину, который читает труды Пушкина?!

– Нет, – сказал Хвыля. – Мы воздвигли памятник Пушкину, который читает труды Сталина.

Политрук с одобрением посмотрел на друга и, улучив подходящий момент, наклонился и прошептал:

– Вот можешь же, когда захочешь!

Дальше всё было просто. Освобождённые десантники освободили, в свою очередь, простых электросталинцев от ревизионистского диктата. Товарища Эскоса захватил лично товарищ Хвыля. Ледоруб он реквизировал – на память.

Локомотив, управляемый Стэлей и её товарищами, быстро домчал по корабельным туннелям советских бойцов к узловым, стратегически важным объектам. Действуя по заветам Октябрьской Революции, десантники действовали быстро, слаженно и почти бескровно. Вскоре внутрикорабельный телеграф и телефон, арсенал, дизельная электростанция и центральная пищевая раздаточная перешли под власть Советов. Всего за пару часов главные опорные пункты были очищены от оппортунистической сволочи.

Сломив короткое сопротивление эскосовцев, комсомольцы переключили дизельные резервуары на обеспечение орудийных расчётов, и преобразованная в смертоносные лучи энергия потекла в артиллерийские башни «Электросталина». А затем советские бойцы взломали рубку огневого управления. Раскрылись броневые щиты, освобождая иллюминаторы, и, словно гоголевский Вий, прозревший «Электросталин» грозно взглянул на просторы Вселенной. Как раз вовремя, чтобы пресечь буржуазные инсинуации слаженным орудийным исполнением гимна СССР.

Старшина Василько, сверяясь со списком, аккуратно отбирал плёнки диафильмов для новой лекции. Добровольным посетителям лектория предстояло в принудительном порядке ознакомиться с очередным культурно-просветительским сочинением политрука Николаенко на тему «Карточное питание в эпоху индустриализации и трудовой подвиг советского народа при минимуме килокалорий». В зале пока было пусто, но постепенно ряды кресел заполнялись. К началу лекции должна была подтянуться вся команда – за исключением счастливцев, отбывающих вахту или томящихся на гауптвахте.

«Сибирь» всё ещё дрейфовала около «Электросталина», облепленного научно-исследовательскими кораблями с историками, лингвистами, технологами, медиками и психологами, но на самом крейсере уже воцарилась мирная обстановка, располагающая к культурным лекциям и дебатам.

Советские специалисты начали бережную работу с электросталинцами. Передовые обитатели древнего корабля уже начали выход из саморезервации. Им ещё придётся многое узнать о современной жизни в коммунистическом обществе, многое осознать, ко многому привыкнуть, но самое главное уже случилось – Советский Союз протянул руку дружбы и встретил хлебом-солью блудных сынов родного космоса.

И, как собирался подчеркнуть политрук Николаенко в кратком обзоре ситуации (часика на три, не больше), не только хлебом-солью, но и тушёнкой, перловкой, килькой, пшёнкой, хлебным шницелем, макаронами, сметаной, сгущёнкой, яйцами с зелёным горошком под майонезом, а также киселём и компотом из сухофруктов. Такая вот кулинарная пропасть лежала между строителями коммунизма карточной эпохи времён великой индустриализации и современными посетителями советских столовых эпохи развитого коммунизма.

Вице-адмирал Комаров корпел над формулировкой заказа интендантам, размышляя, как максимально благообразно мотивировать необходимость доставки на «Сибирь» трёх-четырёх ящиков хорошего армянского коньяка, дабы пополнить запасы, изрядно опустошённые во время празднования воссоединения электросталинцев с советским народом, а также воссоединения командной триады крейсера.

Подполковник Хвыля ходил по палубам, посверкивая новым, двадцать четвёртым по счёту глазом.

Котёнка Хвыля забрал себе, потому что у Николаенко по возвращении на «Сибирь» обнаружилась стойкая аллергия на кошек. Да и белые крысы плюс рыбки политрука не слишком бы обрадовались новому другу.

Товарищ Эскос был под конвоем препровождён в психиатрический центр на Плутоне. Его тонкая, ранимая психика потребовала длительного восстановления после соприкосновения с реальностью XXII века и ледорубом, которым завладел подполковник Хвыля.

Неблагодарные туристы опубликовали в своих империалистических «блогах» всякие пакостные пасквили.

Пользуясь так называемой свободой слова, а попросту говоря – аморальной вседозволенностью, измышления «очевидцев» подхватили реакционные издания мира капитала. Пришлось и советской печати вступить в полемику, которая вошла в историю под названием «электросталинского блогоСраЧА» (сражения чрезвычайной актуальности).

Американские «ястребы» снова поймали птицу обломинго. Это, естественно, никого не удивляло.

В Солнечной системе вновь воцарилось спокойствие в ожидании новых буржуазных провокаций.

А «Сибирь» вернулась к своей обычной жизни.

Старшина Василько заряжал диафильм в проектор, искоса наблюдая за неслышным разговором политрука и девушки в красной косынке. Она была одета в современный серебристый комбинезон, но в облике её было что-то нездешнее, возвышенное, революционно-романтическое. От беседующих старшину отделяло несколько метров, но ему показалось, что в глазах девушки блестели слёзы.

Краем уха старшина уловил фразу: «…металлургический вуз». Затем, отсалютовав красивым и чётким движением, девушка развернулась и, закусив губу, быстро вышла в коридор.

Толпа «сибиряков» заполняла лекторий. Политрук Николаенко приготовил свой чёрный блокнот.