Текст книги "Волшебство обмана"

Глава 20
Княжич

– Жги, – прохрипела я и зажмурилась.

Жар приблизился к моему лицу, а затем вдруг отступил.

Я осторожно открыла глаза. Опыт опытом, но, когда твоя храбрость основывается на портрете, составленном за пару дней весьма поверхностного знакомства, риск ощущается в непередаваемых оттенках.

Ратко сидел на полу напротив меня, опустив лицо в огромные ладони, и едва заметно раскачивался.

– Не станешь жечь? – на всякий случай спросила я.

Он отнял руки от лица: взгляд волшебника больше не казался ни угрожающим, ни темным. Я вдруг увидела растерянного юношу, который прятался в этом большом и сильном теле, прежде не позволявшем мне рассматривать Ратко как ребенка, которому может потребоваться моя или чья-то еще помощь.

– Прости, прости, прости… – начал быстро наговаривать великан. – Я не знаю, что на меня нашло… Это все неправильно…

Он встал и в одно прикосновение освободил мои кисти от сковывавшего их холода. Я потрясла руками, проверяя, не потеряли ли конечности подвижность.

– Что у тебя случилось? – прохрипела я, задавая вопрос, ответ на который уже знала, затем поморщилась и указала на свое горло.

– Прости, – снова пробормотал Ратко, коснулся моей шеи, но через секунду помотал головой. – Прости, с этим теперь только к Весеню.

Ну конечно, ломать не строить!

– Тогда прекращай извиняться и наслаждайся звуками. – Будь мой облик хоть на пять лет старше, в хрипотцу можно было бы добавить чувственности и вышло бы славно, а так оставалось только давить на жалость. – Так что там у тебя стряслось?

Богатырь посмотрел на меня растерянно, на секунду позабыв о самобичевании.

– Разве ты не должна сейчас пойти и пожаловаться Олегу?

– Что должна, а что нет, это я и без тебя решу. Рассказывай, – уже потребовала я.

– Нельзя мне здесь больше оставаться… Нюта замуж за другого собралась. – Ратко снова закрыл лицо руками.

– Это та девушка, которую я видела с тобой на Солнцевороте?

Богатырь опустил руки и горестно кивнул.

– Любишь ее?

Снова кивок.

– Что угодно для нее сделаю, лишь бы моя была! – с неожиданной страстью и горячностью воскликнул парень.

Вот тебе и ветреный гуляка! В который раз убеждаюсь, что слухи и наговоры надо просеивать через мелкое сито.

– Тогда почему не расскажешь Олегу и не уйдешь из этого дома?

Богатырь начал смеяться, и я на секунду испугалась, что этот смех перерастет в истерику.

– Ты до сих пор так и не поняла? Мы не можем просто так уйти отсюда! Все, кто сюда попал, останутся до тех пор, пока не отпустит Олег.

– Так я и говорю, расскажи ему, – действительно не поняла я.

– Не отпустит, – покачал головой Ратко.

– Но почему?

– Я здесь давно, и он выпускает только тех, кто точно знает, что будет делать со своим волшебством. А я не знаю. – Волшебник снова посмотрел на меня извиняющимся взором. – Я только сейчас понял: даже если бы ты мне рассказала, кто ты, мне бы не помогло. Вся эта проверка только предлог, чтобы посмотреть, как мы себя поведем.

Да, надо признать, в сообразительности ему не откажешь… а Вольге в коварстве.

– Как так не знаешь? – удивилась я. – С огнем и холодом можно столько всего сотворить!

– Ну на что я гожусь? Лед на речке топить? Даже палач или пыточных дел мастер из меня не выйдет!

– А рану прижечь? А смерч?

– Рану можно и каленым железом прижечь, да и смерчи не каждый день над городом пролетают, – вздохнул волшебник.

За дверью кто-то заскребся, и мы с Ратко замолчали и переглянулись.

– Пойду посмотрю, – поднялся с места богатырь.

Стоило ему приоткрыть дверь, как в щель юркой меховой молнией проскользнула куница, взбежала по ноге волшебника и вонзила зубы ему в голень.

Я вскочила на ноги и кинулась на помощь, не сразу сообразив даже, кого буду спасать.

Ратко выругался и замахнулся рукой на агрессивного зверя, уже явно вознамерившегося лезть дальше. Одного удара великана хватило бы, чтобы куница оставила свои выкрутасы и продолжила существование в этом мире прекрасным и дружелюбным меховым воротником.

– Феня, фу! – Я схватила бесстрашное создание за шкирку и оторвала от Ратко.

Зверек повис в моих руках, как нашкодивший кот, и что-то запищал.

– Что на него нашло? – Волшебник потирал укушенную ногу.

– Не знаю. Отнесу баронессе. Жди. Никуда не уходи, – погрозила я пальцем великану, и тот неуверенно улыбнулся в ответ.

Стоило мне закрыть дверь в комнату Ратко, как куница заверещала и стала ко мне ластиться. На всякий случай я сделала несколько шагов по направлению к собственной комнате, затем скептически посмотрела на Феню и, сама не веря, что произношу это, спросила:

– Ты меня спасать, что ли, примчался?

Куница запищала.

– Поздновато… Еще бы немного – и быть бы тебе куницей-поводырем, – я сама содрогнулась от того, как это прозвучало, а Феня заверещал пуще прежнего. – Давай так: я тебя отпускаю, но ходить хвостом ты можешь только за баронессой. Когда я в этом облике, разрешаю быть поблизости, но не слишком близко. Ясно?

Зверек пискнул. Не знаю, что это было – согласие, возражение или слишком разыгравшаяся фантазия пожилого человека, но, когда я опустила куницу на пол, она отбежала от меня на некоторое расстояние и обернулась, словно спрашивая, будет ли этого довольно.

Чувствуя себя сумасшедшей, я кивнула. Стыдно признаться, но, похоже, Феня понимал меня гораздо лучше, чем я его. Надо непременно поговорить по поводу этого со Жданом. Было что-то пугающее в том, как порождение его волшебства относилось ко мне.

Я вернулась в комнату Ратко. Открыла дверь без стука и вошла решительным шагом. Волшебник сидел на кресле и, закатав штанину, рассматривал следы от укуса.

– Она не бешеная?

– Это ты у Ждана с баронессой спроси, бешеная или нет, – отмахнулась я.

– А ты почему не боишься?

– Я вообще мало чего боюсь.

– Заметил уже, – горько усмехнулся неудачливый похититель.

– Я тебе помогу, – без всяких предисловий заявила я. – Вернее, найду способ, как тебе помочь.

– Ты?

«Ну а почему бы и нет?» – подумала я. Иногда мне приходилось браться и за бесплатные задания, из личной симпатии или в порядке благотворительности. Тем более внутреннее чутье подсказывало, что у этой проблемы было решение, может быть, не совсем легкое и безболезненное, но парень же сказал, что готов на все… Вот и посмотрим.

– Да, я. Ты только проследи, чтобы твоя зазноба в ближайшие дни замуж не выскочила или еще какой глупости не сотворила. А с остальным разберусь.

– Призвание мне найдешь или побег организуешь? – откровенно потешался Ратко.

– Побег – только в крайнем случае, – серьезно заявила я.

Волшебник недоверчиво усмехнулся.

– Больно шустра! А от меня что еще потребуется?

– Небольшая услуга в ответ, – ответила я, следуя внезапному наитию.

– Лель! – Ратко постучался в соседнюю дверь. – Выйди на секунду.

Стоило только двери приоткрыться, богатырь бесцеремонно схватил меня за шкирку, втолкнул в комнату друга и, пока тот не опомнился, послал вслед интригующее напутствие:

– Только ты, малая, с ним полегче. Он у нас парень скромный.

На этой восхитительной фразе дверь за моей спиной закрылась.

«Скромный парень» быстро убрал руки с вышивки на моей рубахе, под которой должна быть грудь. То, что ее там практически не было, не отменяло неловкости ситуации.

– Я просто инстинктивно поднял ладони, – неуклюже попытался оправдаться Лель, будто я не имела возможности лично наблюдать за ходом событий, предшествовавших сему казусу.

– Оправдывайся… – протянула я, скрещивая руки в защитном жесте. Не то чтобы меня смутило происшествие, но для девочки-подростка больше подходил именно этот ответ.

– Что у тебя с голосом? – удивился волшебник.

– Дрожит от смущения, – огрызнулась я. Надо было, наверное, сначала идти к Весеню лечиться. У целителя на сегодня образовалась целая очередь из пациентов: сначала Вольга с Чингисом, сейчас вот наверняка Ратко еще со своим укусом пойдет, а потом я.

– Э-э-э… – протянул парень, будто вовсе не он, а кто-то другой строил из себя томного красавца.

– Простудилась, – на ходу начала выдумывать я, – когда ты меня из хоровода вытащил и в снегу искупал.

Лель попятился.

Я наступала, чувствуя, что поймала азарт за хвост, и не собираясь его отпускать.

– Неужто так понравилась?

– Не ты, твоя личина, – был неожиданный ответ. Оказывается, этот юноша умел сбивать гонор с оппонентов не хуже некоей излишне самоуверенной пожилой дамы.

– Что? – на секунду опешила я, заподозрив, что наш с Вольгой обман был раскрыт.

– Личина или иллюзия там на тебе, не знаю, но она здорово держится, – немного восхищенным, немного извиняющимся тоном сказал Лель.

– И что ты хотел сделать?

– Изучить тебя. – Волшебник наконец-то опустил руки, но вместе с тем отвел и потупил взгляд. – Ты же видела?

Я кивнула:

– Кажется, да.

– Моя иллюзия не выдерживает прикосновения. А твоя личина выдерживает все.

«Потому что ее создал твой наставник», – подумала про себя я, а вслух сказала другое:

– Ты у Олега спрашивал, как сделать так, чтобы твоя иллюзия держалась?

– Он считает, что мне вообще не нужно никакой иллюзии. – Лель оперся спиной о стену, и я восприняла это как знак, что и мне пора искать местечко поудобнее: разговор обещал быть долгим.

Я заприметила уютное кресло в углу и под удивленным взглядом хозяина оккупировала самую выгодную позицию в комнате.

– Ты что делаешь? – Голубые глаза Леля стали огромными.

– Готовлюсь слушать твой рассказ, – не стесняясь, призналась я.

– Но я не собираюсь тебе ничего рассказывать!

– Значит, изучать ты меня собираешься, а рассказывать мне о причине такого изучения – нет? Странная сделка…

Интересно, как в таком случае он планировал уговаривать меня раскрыть свои секреты – тоже силой? Какое такое опасное волшебство припасено в рукаве у «северного принца»? Или молодые люди в этом доме вообще ничего не планируют?

Лель замялся. Потом произнес:

– Ты меня не боишься? Я тебе не противен?

Я фыркнула; когда-нибудь и он поймет, что самое страшное и противное у человека не снаружи. Вот Ратко недавно – да, испугал… немножко.

– Ты меня больше напугал тем, что вытащил из хоровода. А потом все так неожиданно… Покажешь свое лицо?

– Нет!

Лель вскрикнул так резко и внезапно, что я поневоле вздрогнула.

– Ты его вообще кому-то показывал? Ратко, Весеню?

– Нет.

– Зря. Твой друг – целитель, может быть, сможет помочь.

– Чем тут поможешь?

Я пожала плечами.

– Вам, волшебникам, лучше знать. Ты давно эту иллюзию носишь? Что у тебя с лицом?

– Если я не стану отвечать на твои вопросы, ты не станешь отвечать на мои?

– Ты такой сообразительный, – протянула я, хотела добавить «для красивого парня», но вовремя прикусила язык. – Располагайся, я готова слушать.

Мой широкий жест, охвативший всю комнату, явно насмешил Леля: кроме кресла, которое я заняла, сесть было больше некуда. Волшебник пристроился на край собственной кровати и посмотрел на меня уже более расслабленно и с хитринкой.

– Прав был Ждан, ты слишком наглая.

Я улыбнулась и дала фразе зависнуть в воздухе, словно неожиданному комплименту, а затем перешла прямо к делу.

– Ты рассказывать будешь или я пошла?

Лель глубоко вздохнул.

Его история была похожа на сказку, может быть, потому, что он рассказывал ее девочке, а может быть, так рассказывали ему самому. Но мне показалось, что где-то я ее уже слышала, только с другим концом.

В некотором царстве-государстве жил-был князь, и больше всего на свете желал он рождения сына и наследника. Поэтому, когда жена объявила ему, что ждет ребенка, правитель обрадовался и возблагодарил всех богов. Вот только в решающий час предали его изменчивые боги: решили погубить и мать и ребенка. Почти сутки не могла разродиться княгиня. Никакие лекари и врачи не помогали.

Послал тогда несчастный князь за простой бабкой-повитухой, что жила в лесу в его владениях, но к людям выходила редко. Пришла на зов бабка. Что делала она с роженицей, никто доподлинно не знает, только вынесла вскоре из княгининой горницы мальчика, и было прекрасное его личико обезображено с одной стороны. Разгневался князь, закричал, ногами затопал: «Ты что сделала, старая ведьма, с моим сыном и наследником? А ну как прикажу сейчас тебя на воротах за теремом повесить!»

Не испугалась повитуха: «Напрасно хулу возводишь, князь. Красоту твоего сына я сторговала на три жизни». Сказала и снова скрылась в горнице, а когда вышла, был у нее на руках второй младенец, ровненький да гладенький, не в пример прежнему. Так получил князь вместо одного желанного сына двух.

Мальчики были бы похожи как две капли воды, не обезобразь повитуха лицо первого из них. Этот первый по обычаям своего рода и должен был стать наследником князя, дали ему имя Лель. Второго нарекли Ледом. Но чем больше подрастали сыновья, тем больше хмурился князь, тем чаще слышал за спиной шепотки: «Негоже калеке править!.. А старший княжич-то не иначе оборотень»…

На этом сказка для Леля заканчивалась и начиналась быль.

– Очень рано я почувствовал, что ко мне относятся не так, как к брату: отводят глаза, стараются не смотреть. Я и сам стал все чаще поворачиваться к людям только одной стороной лица. А Лед рос как ни в чем не бывало, на радость родителям, обучался верховой езде, ратному делу и везде сопровождал отца. Я же старался как можно меньше показываться людям на глаза, предпочитал прятаться в своих комнатах и учебном классе. Частенько рассматривал собственное лицо в зеркале, гадал, как бы все вышло, будь та повитуха более умелой или аккуратной. И в один прекрасный день после такого любования обнаружил, что дворня вдруг стала мне улыбаться, а отец внезапно поманил рукой, подозвал к себе: «Лед, поди сюда! Ты чего такой хмурый, не заболел ли?» Я тогда подумал, что он просто имена перепутал, редко меня звал. Но потом понял, что путает не только он. При первом удобном случае я вернулся к зеркалу и не поверил своим глазам: оттуда на меня смотрело гладкое, ровное лицо, очень похожее на лицо брата, но я-то видел разницу – это было мое лицо. Стоило мне коснуться левой стороны, как наваждение прошло. Снова была изуродованная кожа, смещенные кости и мышцы. Я убрал руку, и на меня опять посмотрело целое лицо. С тех пор я частенько стал притворяться братом, пока внимательная челядь не донесла об этом отцу. Я не был достаточно осторожен, поэтому некоторые слуги видели нас с братом одновременно в разных местах. За спиной меня стали называть оборотнем, чудовищем. И отец сделал вид, что уступил настроениям подданных – или, скорее, собственным желаниям – вызвал Олега, чтобы тот забрал меня.

– И что Олег? – Я не стала удивляться рассказу, хотя Лель, наверное, этого ждал.

– Сказал, что мне не нужно больше носить личину.

– Но ты все равно носишь.

Волшебник пожал плечами.

– Ну и дурак, – разочарованно бросила я.

– Зато ты больно умная, – разозлился Лель.

– Олег легко может создать личину, которая тебе так нужна. А знаешь, почему не делает этого? Чтобы ты, дурак, начал наконец жить собственной жизнью, а не жизнью брата! Знал бы, что окажешься таким трусом, посоветовал бы князю сослать тебя в какой-нибудь дальний скит, да и дело с концом!

Лель вскочил с кровати и сжал кулаки, но я того и добивалась. Жестокость тоже инструмент – действенный и острый.

– Это я-то трус?! А ну посмотри! Как с этим жить?! Смотри и не отворачивайся! – Он коснулся своего лица, и иллюзия распалась так резко, будто и не было ее никогда.

– И посмотрю! – Я тоже встала, уставилась ему в глаза, которые, что с иллюзией, что без, оставались редкого сине-голубого цвета. Рассматривать обезображенную часть лица мне не хотелось, не потому, что это было неприятно, а потому, что так сделали бы те, кто считает шрамы уродством. – Только все равно ты трус! Легко показаться тому, кто тебя уже видел и кто наверняка скоро исчезнет из твоей жизни. А ты попробуй показаться тем, кто будет жить с тобой в одном доме, каждому встречному на улице и каждому новому знакомому!

– Зачем мне это? – Лель вглядывался в мое лицо, пытаясь высмотреть какие-то намеки на ужас или отвращение, что-то из тех чувств, с которыми я от неожиданности не совладала в первый раз.

– Ты еще не понял? Затем, что иначе ты проведешь в этом доме всю жизнь. Даже выполни ты сто таких заданий, как мое, Олег тебя не отпустит, пока не прекратишь прятаться за своим волшебством, пока ты без него никто!

Я постучала в дверь Ратко. Богатырь открыл практически сразу – видно, не спалось после всех происшествий.

– А, стрекоза… Поговорили? – подмигнул он мне.

– Ты можешь собрать всех в столовой? – сразу перешла к делу я. – Лель хочет кое-что сказать.

– Так быстро сговорились? – притворно удивился волшебник, немного повеселевший после того, как смог поделиться с кем-то своей бедой. – Может, и до свадебки недалеко?

Я ткнула насмешника в бок и чуть не сломала палец.

– Так можешь или нет? – Ратко даже примерно не представлял себе, до чего мы с Лелем договорились, вернее доругались.

– Да могу, конечно. Если кто уже и спит, из любопытства все равно спустится. Не намекнешь?

Я покачала головой.

– Ну и ладно, принцесса интриг. Только к Весеню сама зайди, а то я когда тебя слышу, у меня на сердце все равно что та куница скребет. Вылечит, я договорился.

– Вот спасибо, благодетель, – издевательски поклонилась я.

– Лихо ты нас всех обрабатываешь, – вдруг сказал Ратко.

– Что?

Обрабатываю я их, видите ли. За мою обработку люди деньги платят, а этим юнцам ценные услуги достались даром – в комплекте, так сказать, – и то ерничают.

– Ничего. Беги давай. Олега с Чингисом тоже звать?

– Ни в коем случае. – Мне было очевидно, что взрослые в таком деле только помешают.

Весень тоже еще не спал; открыл дверь, пропустил меня внутрь.

– Как голова? – первым делом спросил он и потянулся руками к моей скуле, покрытой зеленой мазью.

– Все хорошо. Не трогай – испачкаешься, – проскрипела я, уклонилась и подняла подбородок. – Я из-за горла.

– Как вы так с Ратко умудрились? – подозрительно спросил волшебник.

– Дурное дело нехитрое. Зато он теперь властелин не только холода и огня, но еще ангины, бронхита и воспаления легких.

Целитель нахмурился, не оценив шутки, и с явным удовлетворением положил мне руку на горло.

– Я больше не буду, – хрипло пообещала я.

Неожиданно уголок бледных узких губ Весеня слегка приподнялся вверх – это была даже не тень улыбки, а только намек на ее возможность.

– Молчи уж, – без былой неприязни посоветовал парень.

И я замолчала, ощущая, как приятное тепло разливается по моему горлу и словно бы начинает покалывать. Когда покалывание прошло, целитель удовлетворенно кивнул и на всякий случай взял меня за запястье. Я уже успела привыкнуть к этому жесту, понимая, что так юный волшебник оценивает состояние человека.

Брови Весеня снова начали сходиться на переносице, обозначая какую-то трагическую и в то же время недоуменную складку.

– Можно мне тебя кое о чем спросить?

– Можно, – благосклонно разрешила я, – только давай не сейчас. Лелю нужно, чтобы ты спустился в столовую. Все уже должны были собраться.

– Для чего? – с подозрением спросил целитель.

– Вот у него и узнаешь.

В столовой, несмотря на поздний час, собрались все. Сонных лиц не было, любопытство бодрило не хуже имбирного чая. Мы с Весенем зашли последними.

– Что происходит? – строго спросила Белоника.

Я огляделась в поисках Леля, но, не обнаружив его в комнате, попятилась к двери.

– Сейчас…

Представляю, насколько сложно мальчику выйти к своим сверстникам с ошеломляющим признанием. Не хотелось бы и дальше играть на мужском самолюбии, но, очевидно, презрительный взгляд такой малявки, как я, действует куда убедительнее, чем все советы Вольги.

Выскочив за дверь, я уперлась носом прямо в рубаху Леля. Похоже, «мальчик» и не думал идти на попятный – зря я назвала его трусом, дело было не в трусости или не совсем в ней.

– Довольна? – попытался пристыдить меня он.

– Очень, – призналась я, хотя в душе волновалась так, будто раскрываться перед всеми предстояло вовсе не ему.

– В их жалости будешь виновата ты.

Хитрый ход и попытка сыграть на чувстве вины.

– Это твое решение, я только подтолкнула…

Лель сердито отодвинул меня и вошел в столовую. Я поспешила следом.

То, что я была за спиной юноши, дало мне возможность увидеть остальных волшебников его глазами: повернутые вопросительные лица, недоверчивые глаза, любопытство, сомнение и прочие эмоции, в которых уже не было времени разбираться.

Я не знала, как начнет говорить Лель, какие слова подберет. Поведает ли ту же сказку или она предназначалась только для меня? Но он с мальчишеской категоричностью и поспешностью вовсе не стал ничего говорить: прикоснулся к своему лицу, убирая иллюзию, и стал ждать реакции остальных.