Текст книги "Волшебство обмана"

Глава 6
Поединок баронесс

Напомнив себе, что ранняя пташка всегда найдет червячка (если эту поговорку можно было перевести на язык северных варваров именно так), Лукреция проснулась засветло. Баронесса никогда не думала, что ей придется подниматься с зарей только для того, чтобы отвоевать право быть самой собой. Но место надо было занять до того, как этот въедливый волшебник разберется, в чем дело. Сейчас, когда у Лукреции в руках была волшебная брошка, задача значительно облегчалась. Баронесса встала, умылась и уложила волосы, но вместо того, чтобы начать утреннюю борьбу с корсетом и китовым усом, натянула поверх нижней сорочки шерстяное платье с вышитым подолом – одно из тех, что вчера принес Вольга.

Еще вечером Лукреция поэкспериментировала с волшебным артефактом, но, как бы она ни исхитрялась, дорогая рубиновая брошь всегда была видна на выдуманном ею наряде. А это означало одно: закаленная шпионка никак не могла ходить в собственной одежде, так как при превращении украшение будет красоваться на простеньких нарядах Мелании, что непременно вызовет вопросы не только у Ждана, но и у всех остальных.

Лукреция встала перед зеркалом и приколола брошь. Затем представила свое дневное лиловое платье и повернула рубин в сердцевине украшения. Вышло похоже. Только вот талия без корсета казалась немного широковатой, но кого это сейчас волновало?

Баронесса повернула камень обратно и, снова оказавшись в шерстяном платье, сняла с него брошь и спрятала в карман – туда, где уже наготове лежало небольшое ручное зеркальце. Превращаться в Меланию она уже натренировалась без особого труда, но все равно проделала этот трюк еще раз. День надо начинать во всеоружии.

Вернувшись к своему привычному облику, она вновь приколола брошку, представила лиловое платье, добавив к нему для разнообразия белый воротничок, и, довольная собой, вышла из комнаты. Проходя мимо комнаты Вольги, Лукреция неожиданно для себя скорчила проказливую гримасу, а затем чинно постучала.

– Кто это? – раздался сонный и недовольный голос из-за двери. – Если снова по поводу Буреслава, то пусть ждет, пока я позавтракаю.

– Вольга, простите, это всего лишь я. Хотела пожелать вам доброго утра, не думала, что вы еще спите. Подожду вас в столовой.

Дверь распахнулась очень резко, и на пороге показался взлохмаченный Вольга в штанах, рубашке навыпуск, но босиком.

– Вот, значит, как, – протянул он.

Баронесса улыбнулась со всей теплотой, на которую была способна.

– Вы же знаете, мы, пожилые люди, встаем рано. Не сердитесь, если я вас разбудила.

– Не буду, – загадочно ответил Вольга. – Ждите меня в столовой, сейчас спущусь, нам надо поговорить.

Дверь комнаты волшебника закрылась.

Пожилая дама пожала плечами: разговорами ее не напугать. А своего Лукреция уже добилась – Вольга видел, что она спустилась вниз в собственном обличье, и не сможет игнорировать этот факт, если только не собирается выдать их обоих с головой. Поэтому в столовой она сидела спокойно и даже добродушно подумывала, не помочь ли щекастой девочке на кухне готовить завтрак.

Все добродушие пожилой дамы испарилось моментально, когда через десять минут дверь отворилась и в столовую вошла вторая Лукреция Зоненштадтская, но только в сером платье. Подлинной аристократке, как бы она ни была удивлена и шокирована, оставалось только придержать свои чувства.

– Вольга, вынуждена вас расстроить: выходить в одном и том же платье два дня подряд неприемлемо для уважающей себя дамы. – Баронесса поджала губы.

– Боюсь, что здесь об этом знаете только вы. Да и я, строго говоря, не дама. – Вторая леди Лукреция закрыла за собой дверь.

– Вы с ума сошли! Сейчас сюда спустятся дети! Как вы собираетесь это объяснять?

– Я вас умоляю, чего только эти дети здесь не насмотрелись. – Усмешка Вольги довольно странно выглядела на холеном лице баронессы. – Но вы еще можете поправить ситуацию, не зря же я вчера разрешил вам пользоваться рубиновой брошью. Вижу, она даже сейчас на вас.

– Вы манипулятор самого низкого пошиба! – прошипела Лукреция.

– Спасибо. Я буду наблюдать за вами и совершенствоваться дальше, – самодовольно ответила лжебаронесса в сером. – Слышите шаги и смех на лестнице? На вашем месте я бы поторопился.

Лукреция умела признавать свое поражение без лишней аффектации. Она ловко повернула камешек в брошке, моментально оказавшись в шерстяном платье, сняла украшение и вытащила из кармана зеркальце.

Я несколько раз моргнула, покрутила головой, убедившись, что в зеркале отражается моя юная физиономия. Превращение прошло без изъяна.

Лже-Лукреция довольно улыбалась.

– Забыла сказать, что уже пообещала Морошке помочь накрыть на стол, – без зазрения совести соврала я. – Вольга, вам придется сделать это за меня.

– Неужели? – со вполне оправданным сомнением протянул волшебник.

– Надо же мне как-то завоевать доверие ваших подопечных.

«Да и проиграть будет не так обидно, если Вольга станет подавать мне завтрак», – подумала про себя я.

Северянин не успел ничего ответить, как распахнулась дверь и в комнату вошли Весень и Ратко. С другой стороны из кухни проскользнула Морошка, нагруженная пышными блинами.

– Доброе утро! – раздалось со всех сторон, из чего я сделала вывод, что положительно влияю на юные умы. Всего день нотаций о необходимости приветствий – и дети, включая Вольгу, научились здороваться.

– Милая, – неожиданно обратилась лжебаронесса к Морошке. – Я так хотела тебе помочь, но, к сожалению, плохо себя чувствую. Может, погода меняется. Зато вот эта девочка, Мелания, была так добра, что предложила меня подменить. Заодно и подружитесь.

Все это Вольга произнес тоном, за который можно было выдавать почетную грамоту «Образцовой бабушке». Я едва удержалась, чтобы не пнуть под столом самозванку, вовсю пользовавшуюся преимуществом моего возраста и статуса.

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, – запричитала Ягодка. – Сидите, я вам сейчас водички принесу. Мы и без вас справимся.

Волшебник наградил меня победоносным взглядом. Взглядом моих собственных карих глаз!

– Если хотите, я могу немного вас подлечить, – неожиданно предложил Весень, бледный настолько, что казалось, будто в медицинской помощи нуждается он сам.

Вольга вздрогнул и отстранился, явно не желая, чтобы ученик случайно раскрыл обман.

– Благодарю, но я всегда предпочитала более традиционные средства.

– Как знаете, – безразлично пожал плечами парень. – Но лучше бы я помог сейчас, чем… В общем, справляться с сердечными хворями у меня пока не получалось.

– Очень постараюсь не добавить тебе практики, – оптимистично ответил Вольга.

Всегда считала, что проигрывать надо достойно, а еще лучше извлекать из своих проигрышей пользу. Это так бесит победителей! Когда бы я еще попала на кухню и поговорила с девочкой? Сомневаюсь, что Вольга выберет ее мне в компаньонки сегодня или в любой другой день.

Кухня, находившаяся в полуподвальном этаже дома, была просторной, уютной да к тому же завлекательно пахла блинами и кашей. Только при виде громоздкой плиты, которая занимала большую часть одной стены, всех этих кастрюль и сковородок, круп, половников и скалок я впервые за два дня задалась вопросом: как со всем этим справляется хрупкая девчушка, едва дотягивавшаяся до верхних полок кухонных шкафов?

– Тебе кто-нибудь помогает?

– Нет, а зачем? – неподдельно удивилась Морошка.

– Так ты же кормишь десять человек каждый день, и это не считая гостей!

Я не стала упоминать, что в моем замке работает кухарка с помощницей, а за столом каждый раз собирается не больше четырех-пяти человек.

– А-а-а, так тут половина утвари из нашего хранилища. Даже плита должна была оказаться там, но просто-напросто не поместилась. Совсем забыла! – Юная волшебница подошла к огромному горшку, что стоял на столе, подняла его крышку и приказала, заглядывая внутрь: – Горшочек, не вари! Отнесешь кашу наверх?

– Конечно. – Я обняла теплый горшок и в состоянии легкого шока потащила в столовую. Когда вернулась, Морошка наливала стакан воды для лже-Лукреции; по воде прыгали красноватые искры, а в воздухе почти что кожей ощущалось присутствие волшебства.

– Что ты делаешь?

– Добавляю нашей бабушке немного бодрости.

Я поперхнулась, во-первых, при слове «бабушка», во-вторых, потому что бодрости Вольге было не занимать. Еще немного, и он станет абсолютно неуправляем.

– Мне кажется, если старушка себя плохо чувствует, это только повредит. Лучше ей выспаться как следует и набраться сил, – не без задней мысли предположила я.

– Да? – наивно спросила девочка.

– Ну, моим бабушкам становится легче. – Мои глаза светились подкупающей простотой. – Где тут тарелки?

– Раз уж ты уверена… – Морошка провела над стаканом ладонью, и искры внутри стали голубыми, а затем погасли. – Возьми вон в том шкафу. Я пока соберу ложки.

– Это, значит, так ты делаешь еду волшебной? – заметила я. – Без всяких там крыльев летучей мыши и кореньев мандрагоры?

– Откуда ты знаешь? – смутилась Морошка.

– Белоника рассказала, как вы разоблачили баронессу, – на голубом глазу продолжала врать я.

– Белка сама меня подговорила, я не думала, что все так обернется. – Уголки губ волшебницы опустились, и мне показалось, что она вот-вот заплачет. – Я думала, это будет только шутка. Мне так жаль старушку. Думаю, я должна извиниться.

– Мне кажется, она не обиделась. И этот стакан волшебной воды будет достаточным извинением, – заверила ее я, испытывая определенное удовлетворение оттого, что хотя бы часть фразы была правдой. Я действительно ни капли на нее не обиделась. У меня есть для этого Вольга.

Я отнесла посуду наверх и с удовольствием наблюдала, как Морошка влила в ту, что считала баронессой, свой заговоренный стакан воды. При этом у меня возникла шальная мысль: а что мешает этой умелице наколдовать, к примеру, какой-нибудь пирожок послушания? Скармливаешь его Вольге, приказываешь ему дать разрешение на вынос магических артефактов, а потом об этом забыть, и – оп! – преступление совершено. Следов нет.

Правда, пока нет и мотива.

– А как это у тебя получается – делать зелья без всяких лягушачьих лап? Никогда такого не видела, – решила узнать я, когда мы снова вернулись в кухню.

– А зачем они?

– Ну как… – растерялась я. – Есть же всякие книги по зельям, маги их варят по рецептам, разве нет?

– А если обычный человек сварит по рецепту? – спросила Морошка.

– У него ничего не получится, – с удивлением ответила я.

– Так в чем волшебство-то: в человеке или в ингредиентах? – как маленькую спросила меня девочка.

Я замерла как громом пораженная. Так эти шарлатаны веками скармливают народу жабью икру и толченые куриные лапки, вместо того чтобы просто помахать руками над водичкой?!

К тому моменту, когда мы подняли в столовую последнее блюдо, все обитатели дома были уже в сборе, лже-Лукреция забылась глубоким сном, а Ждан заботливо укутывал ее пледом.

– Ой, – испугалась Морошка, – наверно, надо было сделать это после завтрака.

– Так это твоих рук дело? – хмыкнул Ждан. – А мы уже подумали, что она совсем дряхлая.

Ценой неимоверных усилий мне удалось сдержаться и не ответить ему, как следовало. Вместо этого я предложила:

– Давайте будем говорить потише, пускай отдохнет.

– Нет, мы не будем говорить потише, – категорически и довольно громко заявил Лель. – Она должна была решить, кто сегодня сдает экзамен. Я не собираюсь ждать, пока она проснется, и терять отведенное время.

– Значит, надо просто решить это другим способом, только и всего, – ответила Белоника. – Почему бы вам не бросить жребий? Могу организовать, раз я уже использовала свой шанс.

Пока все гудели в знак одобрения этой идеи, красавица наклонилась к моему уху и прошептала: «Я тебе помогу».

Нет-нет-нет, не надо мне никакой помощи! Я не для того боролась с Вольгой, чтобы отдать право выбора этой девчонке! Но было уже поздно что-то исправлять. Белоника вышла и вернулась с пучком соломинок, зажатых в кулаке.

– Победит тот, кому достанется короткая, – объявила она.

Я едва не закрыла глаза. У меня не было ни малейших сомнений, что ее представления о помощи совершенно расходятся с моим желанием провести еще один день без разоблачения.

Все волшебники, кроме Морошки, сгрудились вокруг Белоники – попытать удачу.

– А ты почему не попробуешь? – спросила я девочку.

– Да я тут подумала, что мне здесь нравится, и я пока не хочу уходить, – ответила та.

Из толпы, окружающей Белонику, раздавались разочарованные возгласы, потом я увидела, как Весень вытянул короткую соломинку. При этом он так странно и удивленно посмотрел на Белку, что сразу стало понятно: жеребьевка не была честной.

Весь завтрак я искоса наблюдала за Весенем. Этот бледный тонкий юноша с не слишком приветливым выражением лица казался мне достаточно неприятным. На его фоне даже Лель выглядел вполне благожелательным.

Спустившись в кухню, чтобы помочь Морошке унести посуду после завтрака, я завалила ее вопросами.

– А чем этот Весень занимается? Какая у него магия? Он правда сможет меня расколдовать?

Девчушка только засмеялась, заталкивая грязную посуду в какой-то ящик с крышкой наверху, из-под которой раздавалось плотоядное урчание. Если бы у меня не было вопросов поважнее, я бы обязательно поинтересовалась, что там такое заперто.

– Он целитель. Лечит людей, ну или по крайней мере пытается. – Морошка лихо захлопнула крышку и, подпрыгнув, зачем-то уселась сверху. Внутри что-то всхрапнуло и стало пережевывать посуду.

– И он сможет мне помочь? – Я с удивлением смотрела, как ящик под ней дрожит и подскакивает.

– Вряд ли. Он и с насморком-то справляется через раз.

– Ну, тогда есть надежда, – мрачно сказала я. – Обычные доктора с насморком не справляются вовсе.

– В любом случае тебе придется иметь дело со всеми тремя. – Ящик перестал ходить ходуном, и Морошка спрыгнула, подняла крышку и достала из его недр абсолютно чистую и, что самое удивительное, целую тарелку. – Сполоснешь в чистой воде?

– С кем – с тремя? – спросила я, принимая тарелку и придирчиво разглядывая ее на свету.

– С Лелем, Весенем и Ратко – с неразлучной троицей.

Час от часу не легче!

Именно в этот момент дверь в кухню отворилась и в проеме показался очень бледный и очень раздраженный Весень.

– Почему я должен тебя искать? – нервно спросил он, обращаясь, по-видимому, ко мне. – Не отходи от меня сегодня.

Что-то подсказывало, что день будет долгим.

Глава 7
Несерьезно о целительстве

– Ну что ты так на нас смотришь? Не собираемся мы ему помогать – пусть все будет честно, – лениво тянул Лель, в картинной позе лежа поперек кресла. – Просто следим, чтобы ты не покусала нашего друга. Мало ли, с Олега действительно станется подкинуть нам лесную кикимору в человеческом обличье.

Ратко, уткнувшийся в книгу, фыркнул в ответ, но это был не смешок, а скорее выражение сомнения. Я покосилась на него: уж больно чудно выглядел могучий богатырь с пожелтевшим фолиантом наперевес.

– Заткнитесь все! – не выдержал Весень, и я бы его поддержала, если бы могла, потому что репликами о моей мнимой личности они перекидывались уже минут десять. Но так как бледный волшебник продолжал сосредоточенно щупать мой пульс, подавать голос было бы нетактично.

Неразлучная троица, как все называли их в этом доме, притащила меня в библиотеку (идти в комнату Весеня я наотрез отказалась, памятуя о приличиях).

Будущий лекарь отстранился и посмотрел на меня так, будто я только что съела при нем червяка.

– Она абсолютно здорова, – с разочарованием провозгласил он. – Не вижу никаких отклонений.

Я с облегчением выдохнула: каким-то образом удалось избежать шокирующего диагноза – старость. Ну что ж, это отличная новость. Можно сэкономить на посещении врачей в ближайшие несколько месяцев.

– И зачарованная, и больная – это было бы чересчур, – заметил Лель, рассматривая собственные ногти.

– Нет, ты не понял. С ней абсолютно все нормально, как будто это ее естественная форма!

Разговор велся так, словно меня не было в комнате, поэтому я радостно хлопала глазами и не встревала. Мою радость оборвал Ратко:

– Может быть, она уже давно в этом облике и привыкла? – Богатырь повернулся ко мне: – Давно ты так маешься?

– Олег сказал не отвечать на вопросы. – Я скрестила руки на груди.

– Бьюсь об заклад, тебя зачаровали не просто так, а за что-то конкретное, – не обиделся великан. – За упрямство, например.

– Ее прокляли! – вскричал Весень, и взгляд его блеклых глаз вдруг зажегся каким-то странным неистовством. – Тебя же прокляли, так?

– Не скажу. – Я попыталась отодвинуться, слишком уж пугающим было оживление на прежде бесстрастном лице.

– Не в твоих интересах упираться, девочка. Чем больше мы будем знать, тем быстрее снимем чары. – Странный юноша начинал раздражаться.

И я тоже.

– У меня есть имя. И Олег запретил мне говорить что-то еще.

– Так все упирается в Олега? – непонятно спросил Ратко. – Только представьте на секунду, что задача на самом деле в том, чтобы заставить ее говорить и при этом не попасться Олегу.

– Мудришь, – коротко бросил Лель.

И я выдохнула, потому что с меня хватило и одной порции салата, развязывающего язык.

– Ладно, – Весень вдруг встал, – займусь более тщательной проверкой после.

– После чего?

– После пациентов, – пояснил Ратко. – Ну, малютка, хочешь с нами прогуляться?

Конечно же я хотела! Может быть, эта троица забудется да и сболтнет при мне чего-нибудь лишнего.

Северяне были не сильны в географических названиях. Калиновая улица, на которой стоял дом волшебников, находилась за Калиновым мостом, перекинутым через реку Калиновую. Вот по нему-то мы и шли в направлении центра города. И добрую половину перехода Весень бросал на меня сердитые взгляды, потому что я в своих нелепых валенках изрядно тормозила троих парней.

– Если ты еще раз на меня так взглянешь, я попрошусь на ручки, – прокомментировала я после очередного взгляда. То, что из уст старушки воспринималось бы как легкое подтрунивание, в устах девочки прозвучало довольно злобно.

– Ратко понесет – это он тебя позвал. – Весень отвернулся.

– А и понесу! – откликнулся более легкий на характер богатырь. – Что мне такая былинка? На одном плече поместится – не заметишь.

Худосочный целитель насупился еще больше. Сразу стало ясно, кто тут душа компании, а кто хмурый озабоченный подросток, разобиженный на весь мир.

– Ратко, а Ратко, подсоби бабонькам! – словно в подтверждение моих мыслей крикнула нам с берега румяная молодка с закатанными по локоть рукавами (и как только не мерзнет?). Голос был игривый, глаза – черные, блестящие. – Хотели белье полоскать, а прорубь промерзла. Пока Игнатка с топором прибежит…

– А что мне за это будет? – Ратко упер кулачищи в бока.

– А мы тебе портки постираем! Хоть сейчас сымай!

Над берегом понесся дружный бабий хохот, но богатырь даже глазом не моргнул.

– Ты ко мне в комнату приходи за ними, тогда сниму. – Волшебник уже шел с моста к реке.

Я сделала несколько шагов вслед за ним – интересно было, о какой помощи идет речь.

Ратко спустился к самой воде, покрытой толстой коркой льда, присел, потрогал шершавую поверхность, а потом втянул в себя воздух и резко выдохнул. Сначала вокруг его ладони, а потом все дальше и дальше лед начал чернеть, трескаться, выпуская на свободу скованную реку. Скоро у той части берега, где стоял богатырь, образовалась огромная темная полынья, а над нею повалил белый пар.

– Ну хватит, хватит, расстарался! – закричала женщина. – Ты нам сейчас здесь уху сваришь, мужикам незачем будет на рыбалку ходить!

– Смотрите пальцы не поморозьте, хозяюшки, – добродушно улыбнулся Ратко.

– Ой, спасибо! Спасибо, касатик! – хором заголосили восторженные бабы и поспешили к реке со своим бельем.

Я лишь передернула плечами под тяжелой шубой: все этим северянам нипочем.

– Ратко, а Ратко! – не успокаивалась резвая молодуха. – Пойдешь вечером на игрища?

– А в честь чего это? Середина недели же.

– Так Солнцеворот сегодня, неужто забыл?

– Забыл. – Волшебник недоуменно почесал затылок, затем смачно хрустнул суставами пальцев. – Приду, как не прийти! Разомнусь!

– Ты смотри, я ждать буду! – крикнула игривая стиральщица и унеслась к реке, вздымая белые хлопья снега.

Я покосилась на Леля: что-то я рано записала нашего принца в главные сердцееды среди волшебников. Похоже, местное население было совсем другого мнения по этому поводу. Точеный красавец заметил мой пристальный взгляд и картинно закатил глаза, будто все это ему порядком наскучило.

– И кто у тебя сегодня первый на очереди? – полюбопытствовал Лель, когда река скрылась из виду.

– Прокофий Белояров, чтоб его волки утащили, – с неожиданной злостью ответил Весень. – Еще с утра прислал к нам в дом мальчишку.

– То-то ты так долго собирался, – одобрительно хмыкнул Ратко.

– Не понимаю, как можно так ненавидеть людей и при этом их лечить? – не выдержала я.

– Я их не ненавижу, я не испытываю к ним приязни. Ну а лечить… Тело же не виновато, что ему достался такой хозяин.

Я недоуменно моргнула.

– Настоящий лекарь сказал бы, что человек не виноват, что ему досталось такое тело.

При этих словах Лель неожиданно вздрогнул и странно посмотрел на меня голубыми, как зимнее небо, глазами.

– Сначала встреться с моим первым пациентом, а потом пеняй мне на мои слова, – парировал Весень.

Я приготовилась строить речь в защиту всего рода человеческого, но потом увидела белокаменные палаты, к которым мы направлялись, и сразу приуныла. Жизненный опыт подсказывал, что сейчас лекарь продемонстрирует мне такой образчик человеческого существа, вставать на защиту которого не захочется.

И опыт, как всегда, оказался прав.

Человек из дворни провел нас по темной лестнице в комнатку с низкими потолками и узкими окошками. То, что снаружи смотрелось белоснежным дворцом, внутри оказалось близким родственником тюремных подземелий. В затхлом каземате, абсурдно заставленном дорогой мебелью и увешанном душными коврами, томилось нечто большое и тяжко вздыхавшее. На пороге нас встретила женщина, закутанная в непривычно темные для северянки одежды.

– Что толпой-то? – неприязненно спросила она, почему-то обращаясь ко мне, будто эту толпу создавало именно мое тщедушное тельце. Но поскольку юные волшебники полностью проигнорировали ее недружелюбие, я подумала, что мне грех выделяться.

– Кто там, Зимка? Целитель? Проводи! Помираю! – приказал только что тяжко вздыхавший голос.

Женщина в темных одеждах схватила Весеня за рукав и потянула вглубь комнаты, где на огромной кровати, заваленной вышитыми подушками, возлежал толстяк невиданных размеров. Очертания его пуза наводили на мысли о беременной слонихе, которую мне однажды довелось видеть. Вот только вряд ли в этом доме ожидалось счастливое прибавление семейства.

– Что с ним? – прошептала я.

– Страдает после ночных утех, – пояснил Лель.

– Что?

– У боярина привычка к ночным пирам, – успел сообщить Ратко, пока я не начала додумывать.

Весень подошел к человеку-горе и ощупал его огромный, каменный на вид живот ловкими пальцами. Пациент заохал.

– Соблюдал ли ты режим, боярин? – сердито спросил целитель.

– А не твоего ума дело, – так же сердито между охами ответил толстяк. – Я тебя не для нравоучений вызвал, а для облегчения.

Волшебник смолчал, но явно надавил на какое-то очень чувствительное место, потому что владелец белокаменных палат взвыл так, что владения почти что затряслись.

В моей стране врач никогда бы не причинил боль пациенту без необходимости, поэтому я тихо спросила:

– И как часто вы сюда приходите?

Снова ответил Ратко:

– Да не меньше раза в неделю, иногда и чаще.

Я мысленно признала, что необходимость жестоких мер уже явно назрела.

– Так зачем он это терпит? – кивнула я на Весеня. – Пусть сделает так, чтобы лечение казалось гораздо хуже болезни.

– Мягкий он. – Мне даже не пришлось отвечать, потому что Ратко тут же добавил: – Совсем не с теми, с кем надо.

Я взглянула на Весеня – этот парень настоящий дичок. Разговорить такого непростая задача. А еще двое волшебников, постоянно околачивающихся рядом, отнюдь не облегчают мне работу. Если дело так пойдет и дальше, я проведу день в переходах от одного пациента к другому, периодически забиваясь в уголок, чтобы не путаться под ногами у целителя и его друзей. Ситуация требовала кардинальных мер! Присутствие здесь Леля и Ратко надо превратить из помехи в преимущество. Если я не могу понравиться Весеню, почему бы не попытаться понравиться этой неразлучной троице целиком. А кого уважают мальчишки? Конечно же дерзких девчонок! Девчонок, метко стреляющих из рогаток и способных покорить верхушку любого дуба.

– Это надолго. Может, прогуляетесь пока? – обреченно сказал Весень, отвернувшись от своего страждущего пациента.

Я фыркнула и безапелляционно заявила:

– Тут забот на три секунды!

Неразлучная троица уставилась на меня. Лица у них при этом были как у вытащенных из воды рыб.

– Да ладно вам, будто без великих волшебников не чихнуть! – И я бодро направилась к кровати болящего. – Смотрите и учитесь.

– Остановите ее! – нервно взвизгнул Весень.

Лель попытался ухватить меня за рукав, но я увернулась. Ратко же вместо того, чтобы держать меня, положил громадную ручищу на плечо приятеля.

– Пусть попробует. Ну не уморит же она его. Такими темпами боярин сам скорее управится.

Вот видите, как много дает уверенный тон! А ведь еще с утра они на полном серьезе обсуждали, не кикимора ли я.

К сожалению, пациент не столь много времени провел в моем обществе, поэтому доверием ко мне не пылал.

– Кто это? – с тревогой поднялся он над подушками и попытался заслониться от меня одеялом. – Зимка, убери девчонку!

– Вот не понимаете вы своего счастья! – Мне пришлось быстренько обежать кровать, чтобы та худая ворона, что здесь прислуживает, до меня не добралась. – Я, может, волшебница еще посильнее тех троих. Сейчас как пойдешь на поправку, боярин, – быстро, весело и зычно.

Пока пациент осознавал все сказанное, я ухватилась за край одеяла и содрала его с гигантского туловища. Самое время применить одно из тех умений, которые я освоила за предыдущие семьдесят лет. Хотя на человеке столь внушительной комплекции это будет не так уж и легко. Сильными и наверняка болезненными ударами указательных пальцев я нажала две точки на теле страждущего, одну под солнечным сплетением, другую над верхней губой. Боярин взвыл.

– Убили! Стража! – Затем голос неожиданно оборвался, захлебнулся, и пациент удивленно замер, бледнея с каждой секундой, но не шевелясь, будто опасаясь нарушить какое-то хрупкое равновесие.

Я сунула несчастному в руки таз для умывания и поспешила убраться к двери.

– Зимка, неси ведра! От последствий бурной ночи избавляются так же бурно.

Весень схватил меня за воротник и с бледным лицом прошипел:

– Что ты с ним сделала?

– Странный вопрос, особенно для целителя. Даже по звукам можно догадаться, что я с ним сделала, – с наглым спокойствием ответила я, стараясь игнорировать страдания боярина над тазиком.

– Будешь отвечать, если с ним что-то случится, – сказал Весень с презрением и отпустил мой ворот.

– Да ладно? Только не говори, будто не понял, что я с ним сделала. Вас в том доме вообще, что ли, кроме волшбы, ничему не учат? – удивилась я.

Каждый западный врач если не освоил, то хотя бы слышал о простом трюке с точками, нажатие на которые вызывает у человека рвотный рефлекс. Я много лет успешно использовала этот прием в своей профессии – очень помогает, когда надо кого-то отравить или подозреваешь, что отравили тебя.

– Нас и волшебству-то не учат, – усмехнулся Ратко, отводя меня в сторону, дабы я окончательно не вывела целителя из себя. – Похоже, нам пора уходить, пока боярин не закончил наслаждаться лечением.

– А гонорар? – лукаво взвыла я.

Ратко гоготнул и стал настоятельно выталкивать меня за дверь.

– Иди-иди, ведьмам гонорар не положен.

Ага, так вот где она – тонкая грань между северными волшебниками и остальным магическим сообществом.

Во дворе оказалось, что избавить человека от последствий неумеренного аппетита было гораздо проще, чем избавиться от разгневанного твоими действиями подростка. Я была вынуждена практически прятаться за спинами Ратко и Леля, чтобы не быть побитой вошедшим в раж целителем.

– Что ты с ним сделала? Кто тебе разрешил подходить к моему пациенту?! – трясся от злости Весень. И если бы его не держали друзья, непременно бы вцепился мне в плечи.

– На твоем месте я бы спросил у нее не что она сделала, а как она это сделала, – невозмутимо встрял Лель.

– Пациенту? – рассмеялась я. – Пациенты могут быть у докторов, что-то я сильно сомневаюсь, что ты знаешь хотя бы анатомию.

От такого обращения Весень закипел еще сильнее, даже бледная кожа порозовела.

– Будто ты сама знаешь!

Я промолчала, хотя мне было что сказать. Почти полгода я проработала медицинской сестрой, причем не где-нибудь, а в военно-полевых госпиталях. За это время мне удалось увидеть столько, что этому зеленому волшебнику и не снилось.

– Не смей больше приближаться к моим пациентам! – отрезал Весень.

– Тогда не надо меня за собой таскать.

– Можешь возвращаться в дом, если хочешь!

– Нет-нет-нет! – запротестовал Ратко. – Когда еще нам выпадет случай узнать столько нового о нашем задании-загадке! Дома ее так не расколешь!

Я мысленно заскрежетала зубами. Оказывается, не только мне в голову пришла идея присмотреться к подопечным Вольги, но и им тоже – присмотреться ко мне. Надо быть осторожнее в дальнейшем. Медсестринские навыки – это одна из тех деталей, которые могут выдать мою истинную личность.

– Что мы имеем на руках? – начал подводить итоги Ратко, не замечая моей досады. – Медицинские знания предполагают хоть какое-то обучение. На вид тебе лет пятнадцать.

Я скорчила рожу – на самом деле так мое тело выглядело в семнадцать. Но не переубеждать же этих доморощенных детективов.

– Следовательно, твой нынешний облик моложе твоего реального.

При этих словах даже разозленный Весень оставил свои попытки добраться до меня и с интересом посмотрел на своего друга.

– Я талантлива, – усмехнулась я.

– Обычно, – продолжал Ратко, игнорируя мою реплику, – людей наказывают обликом, который по каким-то причинам гораздо хуже, чем их собственный. Если тебе сняли возраст, значит, ты потеряла в чем-то другом. Возможно, это внешность. Возможно, пол. Либо какие-то физические данные. Я до сих пор не исключаю варианта, что на самом деле ты мужчина и, очень вероятно, врач.

– Это бы многое объясняло, – поддержал Лель.

Я снова скорчила рожу – уже в его сторону.

Не знаю, чем бы закончились такие рассуждения, но только в этот момент из лавки, мимо которой мы проходили, выскочил коренастый мужичок. Он всплеснул руками и залучился такой улыбкой, будто с самого утра только нас и поджидал.