Текст книги "Волшебство обмана"

– Добрейшего утречка! – прокричал он самым жизнерадостным голосом, но это приветствие было направлено в основном к Весеню. – Господа волшебники, не зайдете ли ко мне? Уж я вас угощу.

Я хмыкнула; такое ощущение, будто местное население всерьез верит, что Вольга морит ребят голодом. На моей памяти это уже второе предложение накормить начинающих волшебников.

– Сила Силыч, чем ты нас собрался угощать? – хохотнул Ратко. – Ты ж аптекарь.

– Так что, аптекари не люди, что ли? Не едят, не пьют? – не унимался мужик и тем временем тащил Весеня к своему дому.

– Но не за наш же счет! – полушутя возмутился великан, хватая друга за вторую руку и перетягивая к себе, как канат.

Видимо, чтобы усугубить нелепость ситуации, внезапно открылась дверь в доме на противоположной стороне улицы, и на пороге появился другой мужчина, худощавый, очень аккуратный, но с виду злой как черт.

– Сила Силыч, зачем тебе понадобился этот неуч и шарлатан? – не слишком громко, но отчетливо спросил новый участник сцены. – Ты посмотри, у него еще усы не пробились, а все туда же. Покалечит тебе покупателей, что делать станешь?

– Что происходит? – недоуменно спросила я, глядя, как Весень снова наливается злостью. Получается, не только я способна вывести из себя нашего надменного целителя.

– Пройдоха-аптекарь пытается заставить нас поволшбить над лекарствами, – пояснил богатырь. – Ну а местный лекарь терпеть не может волшебников и в особенности Весеня.

– Могу его понять, есть за что, – одобрила я.

Наконец разозленному Весеню надоело это перетягивание каната, и он, на удивление легко стряхнув с себя обоих, повернулся к аптекарю и холодно пригрозил:

– Лишу силы.

Сила Силыч немного опешил от неожиданного каламбура и спросил:

– Какой такой силы?

– Мужской, – мстительно пояснил Весень.

Я восхитилась его находчивостью, но на всякий случай шепотом спросила:

– А он может?

– Не знаю, – усмехнулся Ратко. – На мне не пробовал.

Глава 8
Серьезно о целительстве

– А что у вас дальше по плану? – поинтересовался Лель, когда мы убрались из-под перекрестного огня лести и оскорблений.

Я хотела съязвить про острые случаи икоты и священную борьбу с бородавками, но под многозначительным взглядом Ратко прикусила язык.

– Перелом на Ольховой улице, да и все. После можем идти в трактир, если тебя это интересовало. – Весень наконец-то вернул себе былое спокойствие и даже снизошел до шутки над товарищем.

– Значит, он хотя бы переломы лечить умеет? – шепотом спросила я у Ратко.

– Не совсем, – смутился великан и перешел на еще более тихий шепот. – Собирает, вправляет и бинтует лекарь, а Весень помогает их сращивать… но не за один раз, конечно.

Мне показалось, что целитель все-таки нас услышал, потому что кожа его вновь приобрела розоватый оттенок. Не успела я поинтересоваться, сколько сеансов и денег необходимо, чтобы срастить перелом, как где-то на соседней улице послышались крики. Звуки были пугающими.

– Что это?

Парни тоже как по команде повернулись к источнику шума, а затем поспешили вперед. Навстречу нам уже бежала девочка-подросток, бледная, с широко раскрытыми от ужаса глазами. А за ней дородная тетка, прижимающая руку к сердцу.

– Что? Куда? – наперебой спрашивали волшебники, поравнявшись с девушкой, но та лишь отмахнулась и припустила дальше по улице.

Зато остановилась тетка, видимо наконец-то поняв, что такие скорости и дистанции уже не для нее.

– Потап руку себе… руку себе… отрубил! За лекарем… бегите… – сквозь сбивчивое дыхание сообщила она и затем сразу же без перехода ударилась в слезы.

– Какой двор? Показывай! – рявкнул на нее Ратко.

Сил у тетки осталось только на то, чтобы мотнуть головой в нужном направлении. А дальше проводник нам был уже не нужен – крики пострадавшего и всех пытавшихся оказать ему помощь были слышны издалека.

Ворота во двор оказались открыты нараспашку. Там по снегу метались испуганные красные следы, и чем дальше, тем больше их становилось. Виновник суматохи уже не кричал, сознание пощадило и оставило его. Зато кричали все вокруг: плакали дети, причитали женщины. Лишь один мужик оказался достаточно хладнокровным, чтобы попытаться оказать помощь пострадавшему. Он старался зажать обрубок какой-то тряпицей, уже насквозь мокрой от крови.

По старой привычке я приготовилась кинуться в бой: приказать поднять кровоточившую руку над головой владельца, отобрать у Леля ремень, наложить жгут… Но Весень успел раньше меня. Он вырвал пропитанную кровью тряпку у опешившего мужика и раскрыл обрубок руки несчастного. Одного прикосновения волшебника оказалось достаточно, чтобы кровотечение постепенно унялось.

– Ратко, мне нужен огонь, – подозвал целитель приятеля.

– Что вы собрались делать?! – пораженная внезапной догадкой, воскликнула я.

– Прижечь рану, – буркнул Весень. – Отойди, не мешай.

– Совсем себе мозги отморозили, волшебники хреновы?! – заорала я на парней (которые даже отшатнулись от столь радикальной смены лексикона). Затем повернулась к родственникам пострадавшего. – Где рука?!

Отрубленная конечность обнаружилась тут же, рядом с отброшенным топором. Ее протянули мне брезгливо, но вместе с тем благоговейно. Вопросы о том, как произошло несчастье, можно было оставить на потом.

– Не мне, ему! – безапелляционно указала я на Весеня.

Целитель замахал руками, пытаясь отказаться от подношения.

– Бери! – прорычала я. – Бери, очищай и приживляй! Срез ровный – у него еще есть шанс!

И если у пострадавшего был шанс, то у Весеня отвертеться от этой сомнительной процедуры – уже нет. Услышав мое заявление, люди вокруг оживились. Теперь волшебник мог уйти отсюда, только попытавшись приживить конечность, иначе пришлось бы убегать, спасая свои от того же топора.

Я не была уверена, что у него получится, но точно знала: подобная операция вполне по силам хорошему хирургу. Так почему целитель должен быть хуже?

– Если он умрет от дурной крови, в этом будешь виновата ты, – процедил Весень сквозь зубы и брезгливо взял отрубленную кисть.

– Это называется заражением, – со знанием дела ответила я. – Чем больше ты тянешь…

– Заткнись!

Я заткнулась. Действительно, совсем не время, чтобы блистать познаниями в медицине.

Кисть, по счастью, отлетела в свежий снег и на первый взгляд была чистой. Весень повертел ее перед глазами и то ли погладил, то ли ощупал срез. Видимых изменений после этого действия не последовало, но почему-то кожа у меня покрылась мурашками.

– Красное с красным, желтое с желтым, белое с белым, – тихо, как заклинание, шептала я присказку знакомого хирурга.

Знаю, Весень все прекрасно слышал, только виду не подал. Он медленно присоединил отрубленную конечность к тому месту, где она должна была быть, немного сдвинул, словно выбирая абсолютно правильное положение. По его бледным до голубизны вискам ручейками тек пот, губа была прокушена от слишком сильного сосредоточения и кровоточила. Вокруг висела абсолютная тишина: никто не осмеливался даже дышать. На секунду мне стало жаль паренька. Но он должен был понимать меру ответственности, которая кроется за званием целителя.

Я стояла очень близко, и поэтому мне удалось заметить маленький серебряный огонек, что проскочил на месте среза. В этот момент Весень вздохнул и расслабился. Кажется, только теперь целитель поверил, что все кончится хорошо. Через несколько тягостных минут волшебник аккуратно опустил покалеченную руку пациента (конечность не выглядела здоровой, но, по крайней мере, была целой) и поднял голову, чтобы посмотреть на собравшихся вокруг.

– Пусть сутки проведет в покое. Руку перебинтуйте, но двигать ею пока нельзя. Я завтра приду проверить, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– И лекаря пусть все же позовут, больному нужно какое-то питье против воспаления и после потери крови, – добавила я.

Весень посмотрел на меня волком, но снова ничего не сказал, просто встал и пошел прочь от толпы. Мне показалось, что он стал еще худее и еще бледнее, чем был.

Ратко и Лель хотели пойти за ним, но, повинуясь инстинкту, я преградила им путь.

– Лучше помогите перенести больного в дом. Я его догоню.

Не знаю, почему они меня послушались, но вслед за целителем побежала я одна – как раз вовремя, чтобы заметить его фигуру, скрывшуюся за дверью одной из дворовых построек. И это была вовсе не маленькая будочка с вырезанным окошком наверху (вполне объяснимое укрытие после пережитых волнений). Но что ему делать в сарае?

Я осторожно заглянула внутрь. Волшебник стоял посредине небольшого помещения и дышал так тяжело и прерывисто, будто пытался и не мог набрать достаточно воздуха в легкие. Взгляд его был прикован к хищному лезвию косы, оставленной здесь до лета вместе с остальными инструментами.

– Не смей! – приказала я, заходя в сарай.

– Ты не понимаешь, я мог лишить его руки! – Весень все еще задыхался.

– Он и так ее почти лишился… – Мне пришлось приложить усилие, чтобы смягчить тон. – Имей в виду, если ты сделаешь хоть одно неверное движение, я позову Олега.

– Напугала!

– А разве нет?

«Ты ведь больше всего на свете боишься, что кто-нибудь узнает, что ты не так спокоен, не так хладнокровен и не так искусен, как хочешь казаться», – могла бы сказать я. Но это бы вконец разрушило мою пошатнувшуюся легенду.

– Тоже мне страдалец неприкаянный, – фыркнула я вместо этого. – Давай без глупостей, выматывайся отсюдова. А то люди подумают, что мы инвентарь воруем.

– Если только на тебя, замарашка, – огрызнулся Весень и вылетел из сарая. Но все лучше, чем то отчаяние, в котором он находился минутой ранее.

Удовлетворенная, я пошла следом за целителем.

– Будешь много выступать, скажу, что мы здесь целовались! – крикнула я вдогонку. То-то Лель и Ратко поёрничают.

На дворе уже почти никого не было, только несколько мужиков собирали лопатами розовый снег. Трое юных волшебников стояли кружком и что-то с жаром обсуждали. Хотя тут и гадать не надо что. Вернее, кого.

Когда я подошла, неразлучная троица резко умолкла.

– А я-то думаю, чего у меня уши горят. Ладно, не смущайтесь, можете и дальше обсуждать. До сих пор мое присутствие вам не мешало.

– Дяденьки волшебники! Дяденьки волшебники! – прервал мое поддразнивание выскочивший из какой-то подворотни чумазый мальчонка. Ребенок вцепился в полы куртки Весеня не хуже давешнего аптекаря. – У моей сеструхи младенчик помирает!

Парни разом посерьезнели.

– Веди, – скомандовал Весень.

Я лишь успела ужаснуться: неужели он еще и младенцев лечит? Может, лучше послать за лекарем? Тут же недалеко совсем!

Неразлучная троица тем временем устремилась за маленьким проводником. Мне ничего не оставалось, как только последовать за ними. Ни секунды покоя с этими волшебниками!

Улица, на которую вывел нас мальчонка, выглядела тускло и уныло по сравнению с остальным городом. Северяне любят яркие цвета, они белят стены, а ставни расписывают всевозможными узорами: синими, красными и желтыми. Здесь же дома имели какой-то серовато-коричневый оттенок, краска с окон облупилась и свисала лохмотьями. Даже сугробы по сторонам дороги казались не совсем чистыми, на многих валялись какие-то тряпки и щепки.

Постреленок бежал впереди и при этом успевал оборачиваться, чтобы проследить, не отстаем ли мы, а также сообщить все необходимые, по его мнению, подробности.

– У сеструхи дочка мелкая. Не ест, не спит. А горячая вся, как печка. Лекарь приходил, да только толку с него… Вас велел позвать. Иди, говорит, в дом на Калиновой. Я – туда. Говорят – нету. В городе где-то ходит. Уж я расспрашивал-расспрашивал. Насилу нашел. А тут еще крики. Здорово вы ему руку взад приделали! Не отвалится, нет?

– Не взад, а на место, – серьезно буркнул Весень. – Не отвалится. Надеюсь…

Я же задумалась. Уж не тот ли противный мужик, который переругивался с аптекарем через калитку, посоветовал обратиться к Весеню? Так ли уж он терпеть не может волшебников, как все считают? Над этим стоило поразмыслить.

Домик, куда привел нас бойкий малец, выглядел ветхим, под стать округе. Но на тот момент дивиться подозрительной ветхости строений времени не было.

– Ты иди, мы здесь подождем, – сказал Лель целителю. – Все равно вчетвером не поместимся.

– Ага, – поддержал Ратко, – только девчонку с собой возьми, нам так спокойнее будет.

– Себе оставь, – беззлобно огрызнулся Весень, но, когда я шмыгнула вслед за ним в дом, возражать не стал.

На пороге нас встретил молодой мужчина с осунувшимся от тревоги лицом.

– Так проходите, – пресек он все наши попытки снять в сенях обувь. – Лекарь наказал вас звать, и как можно быстрее.

В голосе хозяина слышались сомнения, и, честно говоря, я их разделяла.

– Зачем? – Видимо, молодой волшебник тоже.

– Сказал, что наша дочка слабенькая и сама с такой хворью не справится. – С лавки поднялась женщина с ребенком на руках, глаза были заплаканные, в синей обводке от бессонной ночи.

Мог ли лекарь доверить неопытному подростку неизлечимо больного ребенка? Я с беспокойством покосилась на бледного целителя: он и без того с трудом справлялся со своими эмоциями, а это может стать и вовсе не подъемной ношей.

Но пока я придумывала, как вмешаться и разрешить ситуацию, Весень, закусив губу, взял из рук матери младенца, развернул пеленки и чуткими длинными пальцами ощупал тельце. Даже мне было понятно, что у девочки сильный жар.

– Я возьму ее с собой, – внезапно сказал волшебник.

Женщина всплеснула руками и что-то запричитала сквозь слезы, мужчина крепче сжал пальцы на ее плечах и уже собрался что-то возразить…

– Завтра утром придете и заберете, – сухо отрезал Весень.

Я отметила, что он не уточнил – живую ли, здоровую ли. Ох, мальчик-мальчик, не много ли на себя берешь?

– Ну же, решайтесь! – поторопил родителей больной малютки Весень. – Зачем за мной посылали?

Женщина выхватила у целителя дочку и прижала к себе, как драгоценность, но муж властно разжал ее руки и передал ребенка обратно.

Надо было видеть лица парней, когда мы вышли из дома со свертком, в котором был младенец. Я бы пошутила, что Весень взял работу на дом, но не была уверена, что здесь, на Севере, поймут мою шутку.

– Это что? – поднял соломенные брови Лель.

– Кажется, кто-то стал кормящим отцом, – рассмеялся Ратко. И тут юмор не поняла уже я. Наверно, по моему лицу это было заметно, потому что богатырь с гордостью похлопал целителя по костлявому плечу и объяснил: – Он со своими пациентами делится жизненной силой, потому такой бледный и тощий.

– Вот теперь точно в трактир! – не терпящим возражений тоном заявил Лель. – Тебе надо восстановить силы, а нам выпить и успокоиться. Перелом на Ольховой улице подождет до завтра – никуда не убежит.

Глава 9
Красные бусы

– Это бедный район? – решила задать я вопрос, хотя никаких признаков бедности у жителей не заметила, но уж больно неухоженной выглядела часть города, где мы незапланированно посетили уже два двора.

Троица переглянулась.

– В городе, конечно, есть бедняки, – ответил за всех Ратко, – но на целую слободку их не наберется.

– Тогда почему эта улица выглядит так, будто здесь была чума?

Весень три раза плюнул через плечо и гневно посмотрел на меня, чтобы больше не каркала.

Ратко пожал плечами.

– Ну давай спросим, – кивнул он на мужичка, пытавшегося вернуть в петли покосившийся ставень. Богатырь подошел к трудяге, подхватил ставень одной рукой снизу, второй сбоку и с первой попытки поставил на место.

– Спасибо, подсобил, добрый человек!

– Да не за что, – расплылся в дружелюбной улыбке Ратко. – Ты лучше скажи, что такое с вашей улицей стало? Что за беда?

– Да леший его знает! – Горожанин, совсем как Весень минуту назад, три раза сплюнул через плечо и сделал какой-то охранный знак. – Сыпется все, будто сглазил кто-то. Я этот ставень уже третий раз поправляю. Краска на крыльце облезать стала, а красили летом. Плетень вот вдруг покосился. Оно, конечно, может, краску мне на базаре негодную продали и на плетень снегу навалило. Да только если бы у одного меня такое происходило, а то вся улица, почитай, разваливается. Ей-богу, старостиха с соседнего проулка порчу навела.

– А почему она?

– Да ходит тут, бродит, языком мелет. А баба-то злая, и глаз у нее недобрый.

Я пожала плечами. Если бы от каждой злой бабы начинали разваливаться дома, скоро бы ни города, ни деревеньки на земле не осталось. Доброта в число и моих-то достоинств никогда не входила.

– А вы кто такие будете? – вдруг очнулся говорливый мужик и с подозрением посмотрел на Весеня, который укачивал на руках ребенка.

– В гости ходили, – туманно ответила я. А то тоже в колдуны запишет, и не отопрешься, ведь со мной их трое.

– Что за баба-то? – громко спросил Лель, не желая развивать щекотливую тему. – Где живет? Как выглядит?

Я едва удержалась, чтобы не зашикать на него – втянет нас в беду!

– А вам на што? – насупился мужик.

Я мысленно присоединилась к нему в этом вопросе. Зачем нам знать, где живет и как выглядит какая-то злая баба?

– Ты что, старый, не видишь? Это детки с Калиновой улицы. Сдать им змеищу, да и дело с концом! – На крыльцо высунулась хозяйка двора и стала с грохотом выставлять за порог пустые ведра.

Мужик оглядел нас из-под мохнатых бровей.

– Я на охоту на ведьм не подписывалась, – прошептала я так, чтобы слышала только неразлучная троица.

– А у нас ведьмы и не водятся, – попытался успокоить меня Ратко.

Ага, я и поверила. То-то тут все о ней так ласково отзываются, дай только шанс – веток в костер под пятки мигом подкинут.

– Да что ты тянешь! Вон за тем углом живет она, господа волшебники. Дом с коваными воротами, – подтвердила мою догадку женщина с крыльца. – Варварой зовут. Ей уж полвека минуло, а в последнее время ходит павой в бусах и расписном платке!

Интересно, что бы она сказала о некой баронессе Зоненштадтской, которой минуло семьдесят и которая при этом не подумала отказаться от жемчуга и бриллиантов? Я посмотрела на женщину, мягко говоря, неодобрительно.

Неразлучная троица, не сговариваясь, развернулась в указанном направлении.

– Вы серьезно? – едва поспевала я. – Прямо вот совсем серьезно?

Почему-то было смешно и в то же время досадно. Парни поверили одной злоязычной бабе, которая клеветала на другую такую же, и теперь мы дружной толпой идем в неизвестном направлении.

Поневоле задумаешься о сглазе и колдовстве, когда на две ближайшие улицы и переулок всего один дом в приличном состоянии. Жилище старосты стояло как новенькое, будто только что срубленное, обтесанное и покрашенное. Забор дощечка к дощечке, тогда как соседний напоминал зубы во рту старика.

– Что мы здесь делаем? – продолжала канючить я. – Да еще младенца с собой притащили.

Хотя как раз ребенок за пазухой у Весеня вовсе не возражал против долгой прогулки, наоборот, мирно спал, только иногда слегка покряхтывая, когда волшебник перехватывал его поудобнее.

– Здесь пахнет волшебством, ты же сама внимание обратила, – сказал Ратко, без тени смущения колотя по основательным воротам старосты.

Пока он колотил, за нашими спинами что-то протяжно заскрипело. Мы обернулись вовремя, чтобы увидеть, как за два дома от нас поперек проулка рухнуло дерево, под которым мы прошли буквально пару минут назад.

Ратко выругался и удвоил свой натиск.

– Эй, хозяева! Открывайте, поговорить надо!

Я же, не веря своим глазам, продолжала смотреть на улицу. Либо мы все сходим с ума, либо упавшее дерево действительно становится все трухлявее, заборы по обеим сторонам проулка накреняются все больше, усеивая сугробы мелкими чешуйками облетающей краски.

– С кем говорить-то? Вы кто такие будете? – раздался требовательный голос с высокого крыльца.

Мы отступили на шаг и задрали головы, чтобы получше рассмотреть, кто говорит. На крыльце стояла крепкая баба в накинутом на плечи полушубке и синем платке. На шее у старостихи, как и говорила ее завистница, красовались ярко-красные крупные бусы – словно вишни, нанизанные на нитку. Тетка была дородная, сбитая и никак не старше сорока лет.

– Волшебники мы, тетушка, с Калиновой улицы. Дозволь во двор войти!

– С чего это? – резонно возразила тетка. – Я вас не звала.

– У вас на дворе опасный волшебный амулет. Хотим найти, пока от него людям худа не вышло.

Тетка на миг испугалась, потянулась к горлу рукой, но затем все с тем же упорством ответила:

– А вам откуда знать? Соседушки наклепали? Они от зависти еще и не такого понарасскажут.

Только после слов про амулет до меня стал доходить смысл происходящего. Пока Ратко был занят переговорами, я дернула за рукав Леля.

– Что за амулет-то?

Красавец повернул ко мне свое нахмуренное лицо и кивнул в сторону старостихи:

– Да вон, его и искать не надо – на шее у нее висит.

Я пристальнее присмотрелась к красным бусам на шее у тетки. Шарики сверкали слишком ярко – неудивительно, что соседка обратила на них внимание.

В это мгновение снова раздался скрежет, и хорошо утоптанная дорога у нас под ногами внезапно треснула. В узком, с палец толщиной, разломе показалась черная промерзшая земля.

– Откройте, пока никто не пострадал! – вновь заорал Ратко.

– Еще угрожать мне вздумали? Пошли прочь! И без городового не показывайтесь! Ишь, пусти их на порог – пол-избы вынесут!

– А вышибить ворота конечно же нельзя? – решила удостовериться я, оглядывая могучую фигуру горе-переговорщика.

– Нельзя, – остудил меня Лель. – Нас Вольга за репутацию своего дома потом в ступе в кашицу истолчет.

Какие все щепетильные! Пока я оглядывалась по сторонам, трещина у нас под ногами стала в два раза длиннее. Этак мы скоро во тьму подземную провалимся. Надо что-то срочно предпринимать.

– Ратко, подсади-ка меня! – Я потянулась к великану, словно маленькая девочка, просящаяся на ручки. Волшебник поднял брови, но просьбу исполнил, усадив меня к себе на плечо.

Наконец-то моя макушка оказалась над забором.

– Тетенька, вам бусы краденые достались! – уцепилась за штакетины я.

– Ничего не краденые, я их честно на базаре за тридцать копеек купила! Сгинь, сопливка, мала еще поклеп наводить!

– Тетенька, их у ведьмака украли, он ведьмачке хотел своей подарить! Не губите себя! Высосет вас это ожерелье досуха-дочиста! Вон все окрестные дворы уже страдают! – Я покосилась вниз на Леля и прошипела: – Что стоишь? Волшбуй давай!

– Брешешь, малявка! – побледнела тетка.

– А вы на руки свои поглядите. Ноготки-то желтеют, кожа морщинится уже. Да и пятна темные, вон они. Всю как есть высосет!

Не знаю, что там делал Лель – я на него не смотрела, – но чем больше тетка разглядывала свои руки, тем больше ужаса проступало на ее лице.

– И это только начало! – на радостях от удачной импровизации пообещала я.

Старостиха завизжала и попыталась сорвать с себя украшение, но замок не желал поддаваться трясущимся рукам.

– Спасите! Помогите! Ломайте ворота!

Ага, как же! А потом скажут, что все мы просто кучка юных вандалов.

– Ратко, подсади выше!

Волшебник без лишних слов поднял меня выше, и я оттолкнулась пяткой от его плеча. К несчастью, грациозно перемахнуть через забор не получилось. Гигантские валенки и тяжелый полушубок этому нисколько не способствовали. Остатки гордости я все же сохранила, чудом не упав лицом в сугроб. Правда, это стоило мне одного валенка. Второй я скинула уже сама, потому что смысла в нем не было, и босыми пятками по утоптанному снегу понеслась к крыльцу.

Ну, молодое тело, выручай! В ближайшие дни мне будет не до простуд!

Пропрыгав по ступенькам крыльца, я подскочила к старостихе и с помощью тонких ловких пальчиков живо расстегнула застежку на бусах.

– Ребят, что с ними теперь делать? – Я помахала ярко-красной низкой в надежде на дальнейшие указания.

– Ворота сначала нам отопри, коза, – беззлобно рассмеялся Ратко.

– Слышали? Отпирайте, – велела я тетке, которая за две минуты без волшебного украшения словно бы вылиняла.

– Я?

– Ну я же не пингвин, босиком по снегу бегаю только в крайних случаях. – Мне уже удалось усесться на скамейку, что была прибита на крыльце, и подобрать под себя начавшие замерзать ступни.

– Пин-вин? – не поняла старостиха, но послушно направилась отпирать ворота.

– Из нашего хранилища бусы. – Вольга задумчиво повертел в руках низку. – Хозяйка-волшебница неизвестна. Украшение подпитывает жизненные силы носящего, а энергию берет из окружающей среды. Если его не контролировать – а обычный человек этого делать не может, – недалеко и до беды – вон как улица уже пострадала.

Я выразительно показала северянину на его воспитанника, склонившегося у моих ног. Выходило подозрительно. С чего хозяину дома на Калиновой рассказывать о волшебных предметах совершенно посторонней девчонке?

– Ну все, теперь не захвораешь. – Ратко выпустил мои ступни из ладоней и аккуратно опустил в валенки. Было ощущение, что я погрела ноги у камина. В ладонях волшебника будто скрывалось по угольку.

– Спасибо. Зачем тебе дубленка, если ты и так теплый? – наивно спросила я.

– Чтобы девкам нравиться, – улыбнулся Ратко.

– Иди лучше со всеми вместе улицу подлатай, – заметил Вольга. – Так ты девкам больше понравишься.

– Да какой с меня толк?

– Ну, может, лед где растопишь, – двусмысленно ответил наставник, и Ратко ушел.

– Вот теперь можно и делом заняться, – удовлетворенно сказала я. – Пойдемте спросим у хозяйки, где она такие бусы взяла.

– Ну пойдем, – вздохнул Вольга. – Только не думаю, что из этого выйдет толк.

В ужасе от всего пережитого старостиха заперлась в доме и еле слышно подвывала из-за двери. Я посмотрела на волшебника и деликатно постучала.

– Уйдите, – протяжно донеслось в ответ.

Пришлось вновь пойти на обман.

– А остатки чар кто с вас снимет?

На минуту в доме воцарилась тишина, затем дверь открылась, и на пороге появилась опухшая и заплаканная хозяйка. К счастью, Вольге в отличие от его учеников не надо было объяснять, как обманывать доверчивых горожан. Он живенько и с самым серьезным видом стал размахивать над пострадавшей руками, делая виртуозные пассы. Так что тетенька прониклась.

– А где вы взяли эти бусы? – не теряла времени я.

– Купила, – с вызовом ответила старостиха, хотя у меня и в мыслях не было обвинять ее в воровстве.

– Как купили? – удивилась я, потому что бусы скорее подходили молодой девушке.

– Как-как! На базаре! Мешок крупы купила неделю назад, дома пересыпать стала, а там, глядь, бусы эти.

– А у кого купили?

– У Никифора, у кого ж еще?

– То есть вы его знаете?

– Его весь город знает, – перебил меня Вольга и покачал головой в знак того, что эта ниточка никуда не приведет. – Ну все, вот и готово. Сегодня поспите, а завтра как новенькая будете.

Едва мы вышли за ворота, волшебник возобновил прерванный разговор:

– Подкинули ему эти бусы в товар. Никифор на базаре каждый день торгует.

– А до этого пропавшие волшебные вещи вот так в городе не объявлялись?

– До этого нет.

– А почему? Если предположить, что они в городе?

– Видимо, потому, что ни один волшебник не приводил их в действие. – После каждого моего вопроса Вольга мрачнел все больше.

– А для этого волшебник должен был просто оказаться рядом с этой вещью или подержать ее в руках?

– Чаще всего надо прикоснуться.

– И как давно, судя по состоянию улицы, кто-то прикоснулся к бусам?

– Думаю, не больше недели назад.

– То есть, скорее всего, прямо перед тем, как они попали к старостихе?

– Скорее всего.

– Тогда почему до сих пор не нашлись остальные предметы? Или их действие не так заметно?

– Не знаю. – Вольга пожал плечами. – Один из предметов точно опасен. Кольцо Радогаста мы бы не смогли не заметить. Значит, их просто не включали.

– Но и бусы в мешке с крупой не похожи на случайность, – задумчиво произнесла я. – Думаю, самое время для эксперимента. Вернее, с него надо было начинать.