Текст книги "Скользящий по лезвию"

Не веря своим глазам, андроид смотрел, как дверь дома открывается, и на порог выходит Дженис в своем бордовом пальтишке. Новых перчаток девушка так и не купила, поэтому комм держала в голой руке.

Батти снова оглянулся на монитор. Та же картина – камин, кресло, мирно читающая девушка.

– Он хакнул наш видеолинк, – зло прошипел маршал. – Заменил трансляцию записью. И, похоже, не только. Какого хрена ты не сказал мне, что парень сечет в технике?

Дверца джипа распахнулась, и снова на мгновение показался рукав красной лыжной куртки, такой же, как у Батти. Девушка, прикрывая лицо от снега, сделала пару шагов к машине.

– Он хочет выдать себя за меня? – выдохнул сержант.

– Он уже это сделал, – откликнулся маршал. – Позвонил ей с твоего номера. Нацепил такую же куртку. Выманил наружу, не подставляясь нам. Сучий выродок.

Говоря это, Мэттьюс поспешно набирал полицейский участок. Когда на экране комма появилось заспанное лицо О'Брайана, маршал прокричал:

– Большой черный внедорожник «Тойота Ленд Крузер», номера 710-WRT. Наш псих взял заложницу.

О’Брайан на экране выпучил глаза и отвесил челюсть, но ответа его андроид уже не услышал, потому что пулей вылетел за дверь.

* * *

Машина прорывалась сквозь снег, как батискаф сквозь морскую воду. Обдув стекла не помогал, и пришлось по старинке включить дворники. Красные огни светофоров выныривали из бело-серой заверти и скрывались за кормой. Маршал включил полицейскую частоту и внимательно слушал переговоры копов, ведущих погоню за черной «Тойотой».

– Заглушите его, – орали в одной из патрульных машин. – Седьмая, вы ближе всего, включайте стек. Вырубайте ему двигатель.

– Кретин, – отозвалась седьмая. – На дороге лед. Его занесет к чертям. Угробим заложницу.

По улице хлестнул свет галогеновых прожекторов – это прогудел наверху вертолет. Легко было представить, как штормовой ветер бьет ему в правый борт, снося к реке.

Перед бампером метнулся ошалелый пешеход. Андроид успел разглядеть его белое перекошенное лицо и апельсины, оранжевыми солнцами посыпавшиеся из пакета. Маршал резко выкрутил руль. «Форд» долбануло о столбик пожарного гидранта, и они понеслись дальше. Вслед летел свист метели и возмущенные вопли. Рождественские гирлянды слились в разноцветные полосы в окнах машины. Их то и дело стирал очередной снежный заряд.

«Ленд Крузер» скрылся далеко впереди. Маршал тихо и непрерывно ругался сквозь зубы. Андроид, как всегда дотошный, спросил, не обращая внимания на дикие рывки машины:

– Вы говорили об ошибке, сэр. Вы знали, что так будет?

Мэттьюс обернул к нему бешеное лицо:

– За кого ты меня принимаешь, дро? Если бы я знал, не подставил бы девчонку.

– Смотрите!

Они чуть не налетели на вынырнувшее из пурги ограждение. Машина уже выехала за город и мчалась по Ниагара Паркуэй. Слева опять была река. Впереди маячили задние габариты патрульной машины.

– Семерка, что у вас?

– Веду преследование. Лейтенант, уберите чертовы «Команчи», от них в такую метель никакого толка.

– Вижу цель, второй, повторяю, вижу цель…

По дороге снова ударил свет прожекторов, на мгновение вырвав из черно-белого месива силуэты двух полицейских машин. Похоже, они висели на хвосте у беглеца. Пронзительно завывали сирены, лаял громкоговоритель, но слов нельзя было разобрать. Батти хотел опустить боковое окно, но тут маршал резко ударил по тормозам, и андроид чуть не влетел головой в ветровое стекло.

– Ошибка, – сказал Мэттьюс, стеклянно глядя на белую кишку шоссе. – Ошибка.

Тут же радио разразилось проклятьями.

– Сэр, черт, он пробил ограждение. Машина падает в реку.

– В бога душу мать…

– Остановите преследование, повторяю, остановите преследование.

Хлопнула дверца – это маршал выскочил из «Форда» в снежную заметь. Батти последовал за ним с полусекундным опозданием. Мэттьюс стоял, вцепившись в ограждение и глядя на невысокий, но крутой склон, поросший деревьями. Внизу мчалась черная река в оторочке пены. Над ней кружил вертолет. Два прожекторных луча столбами света падали в бешеный поток. В двух сотнях футах впереди по шоссе выстроились несколько патрульных машин, толпились люди в черной полицейской униформе. Батти поспешно зашагал туда. В железной ленте ограждения виднелась большая уродливая дыра с загнутыми краями. Кустарник ниже по склону был смят, небольшое дерево выворочено с корнем. Внедорожник стоял, зарывшись капотом в воду. Соскользнуть в реку полностью ему не дал завал из стволов под передними колесами. Черные фигурки осторожно перелезали через ограждение, держа оружие наизготовку, но Батти, даже не подумав вытащить пистолет, первым спрыгнул вниз. Он покатился с обрыва, больно натыкаясь на искореженные кусты и загребая ботинками снег. Достигнув реки, затормозил, чуть не рухнув на тонкую кромку льда у берега, и двумя прыжками очутился у «Тойоты». Водительская дверца была распахнута, сиденье пустовало. Дверца с противоположной стороны тоже была открыта. Девушка лежала в трех шагах от машины. Кто-то отстегнул ее ремень безопасности или даже не потрудился пристегнуть. Она лежала лицом к небу, жадно вдыхая смесь морозного воздуха и колких снежинок. Бордовое пальтишко в пронзительном свете прожекторов казалось черным, как и кровь, медленно пропитывающая снег между ее раскинутыми ногами.

Глава 6
Красное на белом

Кроме дежурного персонала, по праздникам в городском госпитале трудились монашки ордена Святой Урсулы. Это было весьма кстати, потому что большинство медсестер и медбратьев предпочитали справлять Рождество не на работе, а в кругу домашних.

Вьюга прекратилась еще ночью. Бледное утреннее солнце озарило подернувшийся льдом залив, заиграло в каждой снежинке и сосульке и, наконец, желтыми, как масло, квадратами легло на линолеум больничного пола. В этом ликующем свете сестре Агнессе явился ангел. Ангел, принявший обличье молодой светловолосой женщины, легко шагал к родильному отделению. Впоследствии сестра Агнесса не могла припомнить ни лица ангела, ни его одежду. У нее осталось лишь впечатление переливчатого сияния, неземной красоты и грации – чудесное видение будто не шло, а скользило в больничном воздухе, пропитанном острым запахом дезинфекции.

Сестра Агнесса, забыв про свои обязанности, невольно повлеклась за ангелом. Возможно, ей хотелось воспеть хвалу Господу за столь неслыханный дар или пасть ниц и целовать следы ангела на линолеуме – если, конечно, небесное создание оставляло следы. Нянечка, дежурившая у реанимации, распахнула рот – она тоже сподобилась Явлению. Ангел беспрепятственно миновал ее пост и остановился у стекла, отгораживающего небольшой зал с барокамерами. В одной из барокамер лежал недоношенный младенец, девочка. Сестра Агнесса знала, что доктор Грант ночью принимал экстренные роды. На ум урсулинке пришла мысль, что ангел явился за невинной душой. В глубине сердца Агнесса всегда считала, что несправедливо обрекать некрещеных младенцев на адские муки, и вот теперь перед доброй монашенкой предстало доказательство ее правоты. Молитвенно сложив руки на груди, сестра Агнесса уже вознамерилась опуститься на колени и как следует возблагодарить Господа, когда райское видение открыло рот и пронзительно заорало:

– Если эта маленькая мерзавка думает, что я буду выхаживать ее нищенское отродье, то она крупно просчиталась! Крупно, крупно просчиталась! И не смейте предъявлять мне счет за барокамеру! Покрывайте из страховки! У нее ведь есть страховка?

Крошечная девочка под стеклом прижала кулачки к груди и жалобно скривилась, как будто услышала слова ангела. Сестра Агнесса совсем не благообразно отвесила челюсть. Проходивший мимо медбрат, иммигрант из Конго, сочувственно хмыкнул и вполголоса спросил:

– Что, сестричка, никогда раньше не видела Бессмертных?

* * *

– Мама заберет ее.

В стерильном боксе палаты лицо Дженис отсвечивало мертвенной бледностью. Раскинувшиеся по подушке волосы, напротив, казались слишком темными. На скулах девушки залегли синие тени, но она улыбалась.

– Покричит и заберет. Они вызвали Александра. Сделали ДНК-тест и прогнали по базе. Когда мама увидит его, тут же пойдет на попятную. Не позволит, чтобы ее внучку растил какой-то грязный плебей.

Сержант Батти не понимал, как после всего случившегося Дженис может улыбаться. Вздохнув, андроид подошел к кровати и взял в руку ледяные пальцы девушки. Пальцы чуть дрогнули, но Дженис не отняла руки.

– Мне очень жаль.

Больная долго и пристально смотрела на него, а потом ответила:

– Верю. Тебе верю. Какая же я была дура… Думала, что люди чем-то лучше вас.

– Люди лучше нас, – сухо улыбнулся сержант.

– Неправда. Это ты вынес меня на руках оттуда.

– Из-за меня ты попала туда. Из-за меня и из-за такого, как я.

Прикрыв глаза, Дженис глухо сказала:

– Он не так плох, как ты думаешь. В машине… когда мы начали падать, у меня порвался ремень. Я бы ударилась головой о стекло, но он выставил руку…

Отвернувшись к стене, она продолжила:

– Я почти сразу поняла, что это не ты. Он не так дышал. Он боялся.

– Это вряд ли.

– Боялся, я знаю. Кажется, боялся даже меня. Я где-то читала…

Тут девушка подняла веки и смерила Батти еще одним долгим взглядом. Андроид с горечью подумал, что совершенно бессилен. Он легко мог сломать это тонкое запястье или шею, но понятия не имел, как вернуть краску на запавшие щеки Дженис.

– …или смотрела, – громче проговорила девушка, – в старом фильме. «Солдат». Да, «Солдат». Страх и дисциплина, да? Это то, что вами движет. Нарушив дисциплину, он сошел с ума. Ему надо кому-то подчиняться. Но ты не такой.

Сержант покачал головой.

– Такой же. У меня был приказ – уничтожить Си-двадцать пять. Я должен был сразу начать преследование…

– Но вместо этого поднял меня и понес наверх. Видишь? – торжествующе улыбнулась Дженис. – Ты не такой.

Она ободряюще пожала руку Батти, и тот чуть не рассмеялся: эта пичужка, побывавшая ночью на грани гибели, еще и утешала его.

– Мне нужно идти, – мягко сказал он, высвобождая ладонь. – Маршал Мэттьюс не справится в одиночку.

– С ним вся полиция округа. К тому же маршал Мэттьюс производит впечатление человека, способного позаботиться о себе.

Андроид нахмурился. Дженис оперлась о локоть и приподнялась, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Что? Тебя что-то тревожит?

– Это неважно.

Девушка покачала головой.

– Помнишь, ты сказал мне, что я могу говорить тебе все? Это работает в обе стороны.

Батти присел на край кровати, стараясь не причинить Дженис боль неловким движением.

– Маршал Мэттьюс сумасшедший.

– Почему ты так решил?

– Он помчался за Мар… Си-двадцать пять. Остальные поехали к мосту Квинстон, подняли тревогу на американской стороне. А он пошел через реку. По завалу из обледеневших бревен. В темноте. Он мог погибнуть.

Дженис пожала плечами и тихо охнула – кажется, потревожила шов.

– Он цепкий. Не хочет выпускать добычу, как злой и упрямый пес.

Сержант медленно покачал головой.

– Дело не в этом. Он не упал – вот в чем дело. Обычный человек на это не способен.

– Но Мартин там перешел.

– Си-двадцать пять, – с оттенком раздражения перебил ее Батти. – Он не человек. И потом, маршал говорил странные вещи. Что-то о чудовищах. О белых медведях. В этом нет логики.

– Может, ты просто ее не видишь? – улыбнулась Дженис.

Андроид не нашелся с ответом. Он уже собирался встать и выйти из палаты, но слабая, влажная от пота ладонь вновь сжала его пальцы.

– Посиди еще чуть-чуть. Ты теплый. С тобой мне тепло…

Когда Дженис уснула, сержант все-таки поднялся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

* * *

…Он забыл, как все теряется, когда приходят Голоса. Как исчезает все человеческое, все, что привязывает к живому, теплому, случайному миру. Он больше не был тем, кто любит зимними утрами сидеть в кофейне, потягивать черный кофе, чувствуя, как скользит по щеке солнечный луч, пробившийся сквозь заиндевевшее стекло, и поглядывая на экран тиви. Он забыл даже, что ценит эти минуты из-за нечастых детских воспоминаний – так сидел за кухонным столом приемный отец, сначала в Техасе, потом, после пожара, в Небраске, сидел, проглядывая бумажную тогда еще газету со свежими новостями и неторопливо потягивая кофе перед работой.

Он забыл, что любит ковбойские сапоги, их запах, особую упругость натуральной кожи под пальцами, забыл, как легко различает все сорта кожи: телячьей, яловой, бычьей, лосиной и оленьей, способы выделки и мельчайшие оттенки цвета. Забыл, что предпочитает рыжевато-коричневый, в масть каурой кобылке Нэнси из сгоревшей конюшни. Забыл, что ему нравятся длинноногие брюнетки – особенно полукровки, мулаточки или метиски, хоть это и странно для реднека, и что по пышногрудым блондинкам его взгляд скользит равнодушно и немного презрительно. Забыл вкус бурбона и цвет рассветного неба над Сьерра-Невадой. Он рассыпа́лся, терялся, поддаваясь гремящей в голове разноголосице, и не рассыпаться окончательно ему помогало лишь одно. Цель. Она маяком горела перед глазами и под веками, когда он закрывал глаза. Песье упрямство и песья цепкая хватка. Инстинкт, настолько глубинный, поднимавшийся из такой первобытной тьмы, что даже Голоса перед ним оказались бессильны. Он Охотник. Всегда был Охотником. Он не упустит добычу.

* * *

Беглец изобразил ухмылку заледеневшими губами. Вьюга хлестнула его по лицу и тут же, как будто осознав свою ошибку, отступила, подобострастно взвыв и превратившись в целующую армейские ботинки поземку.

Беглец легко избавился от погони, сначала нырнув под лед у американского берега и обманув тепловизоры, а потом перебравшись обратно на канадскую сторону. Человечки с винтовками, человечки с собаками, человечки с рациями, на вертолетах и джипах искали его совсем не там. Брат остался с раненой девушкой. И только одно беспокоило беглеца. Одно существо, которое не было ни человечком, ни братом. Существо с упрямством машины переползло за ним на американский берег. Даже из-подо льда, выгнувшегося над корнями старой ольхи туннельной аркой, беглец услышал, как оно оступилось у самого конца завала и ухнуло в стремительную ледяную воду. Человечка это добило бы, но существо сумело выбраться. Поблуждав немного в путанице вьюжного леса на той стороне реки, оно снова взяло след и сейчас шло за беглецом.

Он облизнулся, ощутив на губах вкус колкого, с ледяным крошевом снега. Вьюга путала его планы, однако к рассвету должна была успокоиться. А рассвет близко. Человечкам не дано было этого ощутить, но беглец чувствовал первые лучи ультрафиолета, пробивающиеся сквозь тучи над американским берегом. Тучи, подсвеченные снизу огнями Ниагара Фоллс, прорезанные лучами прожекторов. Бесполезные вертушки все еще кружили там, как слепые пчелы над болотом. При желании беглец мог вычленить вой их двигателей из замирающего хохота пурги, лая собак и рявканья мегафонов. Почему существо не связалось с ними, не направило погоню по верному следу? Неужели оно надеялось в одиночку завалить андроида боевой модификации «С»? Беглецу не нравилось так о себе думать, но он верно оценивал собственную силу. Даже брату не удалось бы. А существо было куда слабее брата. Оно едва тащилось в своей обледеневшей одежде, упрямое, как пес с перебитым хребтом. До рассвета оставалось чуть больше полутора часов. За это время следовало достичь озера и отвязаться от преследователя.

Беглец легкими скачками спустился по склону к воде. Река катилась к озеру. Особого плана у коммандо не было – его создали тактиком, а не стратегом, и в своих действиях он всегда полагался на импровизацию. Углядев у берега подходящее бревно, наполовину вмерзшее в ледяную корку, беглец, натужившись, высвободил его, столкнул в воду и спрыгнул следом сам. Он не стал отключать рецепторы, и поэтому кожу ожгло морозом, но внутрь холод не пошел. Широко улыбнувшись, беглец оттолкнулся ногами от дна и поплыл, придерживаясь одной рукой за древесный ствол и загребая другой. Здесь река расширялась, уже почти вливаясь в озеро. Можно было не бояться завалов, а тьма, буруны и переохлаждение не страшили беглеца. Существо наверняка отвяжется. Оно не посмеет последовать за ним и не узнает, куда река унесла несостоявшуюся добычу. Беглец ощутил, как разгоревшийся было огонек любопытства медленно гаснет, скованный тяжестью зимней воды.

И все же андроид ошибся.

* * *

Моторная яхта, пришвартованная у самого конца причала, болталась, как поплавок, хотя волнение на озере успокаивалось. Она осталась последней у этого пирса. Все остальные, со снятыми мачтами, давно отдыхали в корабельных сараях. Странно, что буря не унесла яхту и не разбила о доски причала. Лед, тянувшийся от берега, сковывал озеро футов на пятьдесят, а дальше начиналась черная вода с редкими белесыми рыбинами отколовшихся льдин. Пирс был завален снегом, но вьюга улеглась. С рассветного неба спускалась редкая серая кисея, последнее напоминание о ночной буре.

На пирсе стояли двое. Точнее, стоял один, в красной лыжной куртке и с непокрытой светловолосой головой. Он с легким изумлением глядел на приближавшегося второго. Второй смахивал на облезлую медвежью шкуру, непонятно зачем вставшую на дыбы. Его кожаная куртка прорвалась на спине, там, где он соскользнул по склону и напоролся на острый сук. Штаны обледенели. Лицо, исцарапанное и почерневшее, не выражало ничего, кроме мучительного усилия и тупого упорства. Перчатки он где-то потерял, и распухшие, растрескавшиеся кисти рук торчали из рукавов. И у него не было оружия. Совсем никакого. Однако человек в продранной куртке упрямо пер вперед, на беглого андроида.

Си-двадцать пять покачал головой и неуверенно рассмеялся. Этот смех дико прозвучал на пустынном озере и, докатившись до цепочки погасших фонарей на набережной, растаял.

Тогда андроид спросил:

– Зачем ты идешь за мной? Я не сделал тебе ничего плохого. Из-за денег? Но разве твоя жизнь стоит этих денег? Или ты хочешь отомстить мне за тех убитых женщин?

Заворчав, как пес, человек поднял потрескавшуюся верхнюю губу. Зубы его были розовыми от крови, сочившейся из десны.

– Ты не сможешь повредить мне, – терпеливо объяснил андроид, и ветер, согласный с ним, бросил в лицо человеку пригоршню снега.

Тот мотнул головой и снова шагнул вперед.

– Ты хочешь умереть? – вкрадчиво предложил беглец. – Я могу это устроить. Но сейчас мне надо спешить…

Он оглянулся через плечо на длинный узкий корпус прогулочной яхты.

– …пока меня ищут на той стороне.

Всхрапнув и подволакивая ногу, человек сделал еще шаг.

На секунду показалось, что андроид отступит, растворится в серой кисее вместе со своей яхтой. Но, поколебавшись, коммандо скользнул вперед. Он сбросил с плеч красную куртку и толкнул ее ногой под ограду пирса. Куртка упала в воду и начала плавно оседать в черноту.

Затем андроид очутился у человека за спиной. Он собирался сделать то, что делал обычно с этими тщедушными тварями – захват, рывок, хруст сломанных позвонков. Однако на сей раз жертва повела себя неожиданно. Рука андроида схватила лишь воздух, потому что человек присел, с неожиданной скоростью вырвал из-за голенища сапога нож и всадил его в бедро противнику.

Коммандо пошатнулся. На снег выплеснулась струя темной крови. В следующую секунду ботинок андроида уже врезался в копчик человеку. Тот без крика рухнул на доски пирса и успел перекатиться на спину, прежде чем коммандо навалился сверху. На сей раз андроид не стал использовать никаких приемов, а просто врезал кулаком в грудину противнику. Раздался влажный треск. Человек захрипел, изо рта у него потекла пузырящаяся кровь. Андроид, скривив лицо в недоброй усмешке, разодрал куртку и рубашку на груди раненого и скрюченными пальцами провел по бледной коже, оставляя пять красных глубоких полосок.

Издалека, от берега, послышался стрекот вертолетных винтов. Нагнувшись над задыхающимся человеком, Си-двадцать пять проговорил:

– Я добью тебя. Ты ведь этого ожидаешь? Может, скажешь перед смертью, что ты за тварь?

Человек промолчал. По его обмороженному лицу текла кровь. Он смотрел на рукоятку ножа, торчащую из бедра андроида. Нахмурившись, коммандо резким движением выдернул нож. Обломившийся кончик лезвия остался в ране. Си-двадцать пять покачал головой и с размаху всадил нож в живот человеку. Затем, не обращая внимания на корчащуюся жертву, он развернулся и поспешил к лодке. Через минуту глухо закашлял, а затем ровно загудел мотор. Яхта отошла от причала, оставляя за собой грязный пенный след и качающиеся на поднятых волнах льдины. Но всего этого человек уже не видел. Он метался на пирсе, поливая снег собственной алой кровью и тем спасая себя, потому что яркое пятно легко было увидеть с летящего от берега вертолета даже сквозь сыплющееся сверху белое крошево. Двумя руками раненый придерживал рукоять засевшего в животе ножа. В обломанном кончике, оставшемся в большой берцовой кости андроида, был датчик слежения. Этот пес никогда не упускал добычи и не делился ею с другими.