Текст книги "Рождение и гибель цивилизаций"

Вера в возможность передела судьбы в пользу кочевого народа ярко отразилась в религии индоиранских кочевников – зороастризме. В соответствии с этим вероучением 12 тысяч лет борьбы Добра и Зла должны были увенчаться концом света, воскрешением мертвых и спасением мира спасителем из рода Зороастра. Впоследствии эта религия оказала большое влияние на развитие иудаизма, христианства и ислама.

Кочевники верили в неизбежность своей победы в ходе долгой и упорной борьбы. Контакты кочевников с оседлыми народами могли столетиями носить мирный характер. Наличие же у них указанных преимуществ не обязательно вело к победам кочевников над оседлыми народами. Тысячелетиями Египет успешно отражал нападения ливийцев из Северной Африки и семитских кочевников из Азии, пока они не добились успехов в покорении этой страны. Вавилон в течение трех столетий отражал нападения касситов, прежде чем они его одолели.

Порой, видя тщетность своих агрессивных предприятий, или по иным обстоятельствам, кочевники оседали на границах могучей державы, создавая параллельную оседлую цивилизацию. Часто кочевые народы оседали в верховьях рек, там, где некогда жили предки оседлых народов. Таким образом кочевые народы обретали те стартовые площадки, с которых начиналось развитие человеческих цивилизаций.

Вызревание новой державы, созданной недавними кочевниками на окраине более древнего государства, могло продолжаться не одно столетие. Потребовалось полтора века, чтобы сложившаяся на окраине Греции Македония покорила своего некогда более развитого соседа, а затем бросила вызов всему цивилизованному миру. Оседание на территории Ирана индоиранских племен, перекочевавших туда из степей Поволжья и Южного Урала, началось в конце II тысячелетия до н. э. Лишь в конце VIII века до н. э. эти племена объединились в племенной союз, именовавшийся Мидией. Потребовалось еще пара веков, прежде чем Мидия превратилась в мощную державу.

Словно дерево-дичок, выросшее на лоне природы от семечка культурной яблони, новое образование лишь отчасти обладало свойствами того общества, которое взяло за образец. Подражая цивилизованным соседям, государства-дички долго не могли обрести достаточную глубину культурных традиций, чтобы создавать оригинальные творения, равноценные более высоким образцам. Однако со временем этот культурный разрыв сокращался.

В то же время, как и дикое растение, новое государство, населенное полу оседлым, полукочевым народом, на первых этапах своего существования обладало большой жизнестойкостью. Такое положение позволяло периферийному народу легче перенимать опыт народа метрополии и накапливать потенциал для решающего удара.

Постоянно общаясь с оседлыми народами, кочевники приобретали и осваивали информацию об их жизни, их изделиях, которая могла бы оказаться им полезной. Готовясь к нашествиям на оседлые народы, они засылали своих шпионов, которые выведывали точные сведения о наиболее уязвимых местах оседлых соседей. Кроме того, подготовка к нападению на цивилизованные народы стимулировала новые технические и организационные решения, которые ставили кочевые народы выше оседлых в военном отношении.

Повторявшиеся из века в век крушения государств, в которых жили оседлые народы, под натиском кочевых народов, были результатом не численного превосходства «дикой орды» над малочисленными сынами высокой культуры. По подсчетам Л. Н. Гумилева, хунну (известные в Европе как гунны), наступавшие против Китая, «сражались в соотношении 1:20». Возможно, что численный перевес вооруженных сил оседлых народов над кочевниками был характерен и для других нашествий «варваров».

Как известно, кочевые народы не имели в своем распоряжении пулеметов, позволявших одному бойцу уничтожать десятки солдат вражеских войск. Достаточно ознакомиться с любым эпическим произведением, в которых описываются сражения Древности, чтобы понять, что их исход зачастую решался в рукопашных схватках один на один. Однако вряд ли можно предположить, что каждый кочевник мог повторить подвиги Ахилла и Гектора, побеждая по десятку врагов подряд. И все же если солдаты были сильнее и искуснее в бою, чем солдаты противника, то они могли одержать верх над равновеликим отрядом.

Отряды кочевников формировались либо из людей, с которыми они были знакомы с детства, либо с людьми, которые с детства привыкли жить и действовать в коллективе. Десяток здоровых, сытых и дружно действовавших кочевников скорее всего оказывались сильнее плохо сплоченного десятка солдат, набранных из полуголодных и нездоровых бедняков цивилизованного города. По аналогичным причинам сотня или тысяча солдат кочевого воинства могла одолеть сотню или тысячу воинов оседлого государства. При этом вовсе не обязательно было каждому бойцу убивать или тяжело ранить соперника. Хотя бы небольшой перевес в ходе боя мог привести к частичному отступлению противника, что, в свою очередь, могло спровоцировать бегство его войска с поля боя. Затем победителям даже не было необходимости одерживать подобные победы 20 раз. Преувеличенные рассказы бежавших с поля боя о мощи кочевников сеяли панику среди населения. Лавина слухов о фантастическом могуществе и беспощадности кочевых орд парализовала общественное сознание. Крушение веры в несокрушимость державы и страх заставляли людей думать прежде всего о том, как им самим уцелеть в ходе вселенской катастрофы.

Поэтому первостепенная задача кочевых народов состояла в том, чтобы нанести удары по армиям цивилизованных государств таким образом, чтобы те не могли бросить против кочевников всю мощь своих армий, превосходивших их в численном отношении. Если же кочевникам удавалось навязать условия военных действий, в ходе которых можно было разбивать мощную армию небольшими частями, то они добивались успеха. Как подчеркивал Лев Гумилев, монголы времен Чингисхана «вели войны небольшими, мобильными, плохо вооруженными, но прекрасно организованными отрядами».

Другая важная задача кочевников состояла в том, чтобы обрести самое совершенное оружие и лучшие методы ведения боя. Нередко они изобретали собственные оригинальные вооружения и придумывали новые боевые построения. Использование гиксосами боевых колесниц сделало их непобедимыми в боях с египетской армией. Сочетание более совершенной военной организации и передовых видов вооружений позволило мидянам, а затем персам разгромить армии Ассирии, Египта и других стран Древнего Востока. Впоследствии изобретение нового строя пехоты – «фаланги» – помогло Македонии, государству-«дичку», выросшему на границах Греции, победить воинов греческих городов, а затем персидские армии.

Оборонявшиеся цивилизованные войска оказывались беспомощными перед лицом конных армий кочевников. Четкость их боевых порядков, высокий боевой дух, сочетание коллективизма и индивидуальной находчивости позволяли «варварам» побеждать сложные, но неповоротливые общественные механизмы, составленные из формальных исполнителей чужих приказов, каждый из которых не мог мыслить и действовать самостоятельно.

Успех атакующим кочевникам был обеспечен, если для своего нападения они выбирали время, когда цивилизованная держава была ослаблена внутренними раздорами и войнами с другими цивилизованными странами. В этом случае война кочевых народов против цивилизованных стран длилась по тогдашним историческим темпам очень короткий срок. По некоторым сведениям, вторжение гиксосов в Египет в 1750 году до н. э. произошло, когда эта страна была охвачена народным восстанием. Вторжению гутеев в Месопотамию благоприятствовали дворцовые смуты в Аккаде и восстание в Уруке против центральной власти. Касситы, вторгшиеся в Вавилонию в 1518 гаду до н. э., воспользовались ослаблением этой страны междоусобицами и войнами с Эламом и хеттами. Чем больше были масштабы кризисов, поражавших цивилизованный мир, тем энергичнее «втягивались» кочевые народы на его земли. Разрушительные войны, которые вела Ассирия против всех стран и народов центральной части цивилизованного мира, в конечном счете привели к подчинению этого региона власти пришельцев извне.

Приход к власти в Мидии нового царя Киаскара в 625 году до н. э. сопровождался превращением племенного ополчения бывших кочевников, осевших на Иранском нагорье, в регулярное войско. В 615–614 годы до н. э., воспользовавшись тем, что главные сипы ассирийцев действовали против Вавилонии, индийцы захватили соседнее с Ассирией царство Мана. Затем они вступили на территорию самой Ассирии, приняв участие вместе с вавилонянами в штурме столицы Ассирии. Вскоре Мидия расширила свою экспансию, и в 585 гаду до н. э. под ее властью оказались все земли нынешнего Ирана, Туркмении, северного Ирака и восточной Турции до реки Кызыл-Ирмак. Продвижение Мцдин на запад было остановлено лишь в результате мира с Лидией, государством в западной части Малой Азии.

Восстание в 553 году до н. э. против индийского господства персидских племен, проживавших на юге Ирана и покоренных индийцами, привело к тому, что Персия стала наследницей Мидии, сначала овладев ее землями, а затем продолжив захватывать территории. В 546 году до н. э. персидский царь Кир захватил Лидию и греческие города Малой Азии. Захватив в 538 году до н. э. Вавилонию, Кир провозгласил себя «царем Вселенной, сильным царем, царем Вавилона, царем Шумера и Аккада, царем четырех стран света». Кир, а затем его сын Камбис овладели Бактрией и Хорезмом, государствами, образованными по берегам Аму-Дарьи. В 525 году до н. э. персы овладели Египтом, а в 519–512 годах до н. э. – северо-западной частью Индии, островами Эгейского моря, Фракией и Македонией.

Впервые под властью одной державы оказались все страны центральной части цивилизованного пояса, а также ряд земель Индии и Европы. Это привело к прекращению разорительных войн в этом регионе. Хозяйственная жизнь постепенно возрождалась. В то же время победа персов означала, что господству цивилизованных стран, властвовавших в течение нескольких тысячелетий в этом регионе, пришел конец. Процесс распада цивилизованных стран, начатый в результате войн между ними, привел к тому, что они сошли с мировой сцены, уступив место новым народам, долгое время обитавшим на периферии земледельческих государств. Эта победа была одержана бедными народами, отставшими от передовых стран мира по численности населения, уровню накопленных материальных и духовных богатств, уровню их общественной организации. Успех был достигнут потому, что эти бедные народы состояли из людей более здоровых и сильных в физическом и психическом отношении, более знающих, находчивых и предприимчивых, более организованных и дисциплинированных, чем население цивилизованных государств.

Нередко требовались многие десятилетия, а то и века, чтобы побежденные могли освободиться от гнета кочевых захватчиков. Так было, когда Египет оказался покорен гиксосами, Аккад и Шумер – гутеями, Вавилон – касситами.

В одних случаях цивилизованные народы продолжали оказывать сопротивление оккупантам, хотя бы на части своей территории, и в конечном счете добивались освобождения своих стран.

В других случаях победители постепенно смешивались с побежденными, а культура побежденных «прорастала» через культурную прослойку ее недавних разрушителей к гонителей. Обладавшие живым умом, наблюдательностью, открытостью к новым идеям кочевники быстро осваивали премудрости древних цивилизаций. В результате бывшие «дикари» превращались в носителей разрушенной культуры. Так было, когда семиты-скотоводы Аккада стали наследниками и продолжателями шумерской культуры, а израильтяне смешались с жителями страны Ханаан.

В третьих случаях победители создавали новую культуру, перенимая у побежденных многие элементы их цивилизации. Так было с ахейцами, а затем с дорийцами, пришедшими на юг Балканского полуострова. Оказываясь наследниками разрушенных ими государств, кочевые народы проявляли замечательную способность подняться на более высокую ступень развития.

Общим в этих вторжениях было то, что все они наносили цивилизации невосполнимый ущерб, и последующее восстановление разрушений не могло компенсировать утрату. Даже в тех случаях, когда цивилизованным народам удавалось освободиться от гнета иноземных захватчиков, память о многолетней оккупации надолго переживала ее время. Через сто лет после изгнания гиксосов из Египта, страна сохраняла следы разорения, а в народе жила память о учиненном погроме. Через столетия после нашествия гутеев на города Шумера и Аккада в жреческих песнопениях со скорбью вспоминали о разрушениях, причиненных этим вторжением.

Разрушение городов и сел, жилищ, технических сооружений, изделий и гибель их творцов зачастую закрывало доступ к достигнутым вершинам человеческих знаний на долгие годы, целые века, а то и навсегда. Захватчики далеко не всегда могли понять чужую для них культуру, и порой ее освоение осуществлялось по-варварски, вульгарно, когда смысл культурных творений воспринимался искаженно в соответствии с ограниченными представлениями пришельцев. Не являясь созидателями захваченных творений и в то же время убежденные в ценности трофеев, они часто видели в них не продукты разума, а магии. Варвары-захватчики переиначивали увиденное и услышанное о жизни покоренных народов в соответствии со своим мировосприятием, и их мифы становились собранием алогичных нелепостей. Они приспосабливали творения разума к своим несовершенным представлениям о мире и включали их в абсурдные церемонии, которые якобы должны были обеспечить им процветание.

В то же время, воссоздавая разрушенную общественную структуру и культуру, бывшие кочевники оказывались пленниками цивилизованных условий жизни, Которые не обязательно улучшали их личные качества. «Окультуриваясь», они утрачивали способность быть универсальными исполнителями различных профессиональных занятий, носителями основных знаний своего народа, разделяясь по родам занятий и классам. От их общинной демократии не оставалось и следа. Часто они бездумно перенимали чужие обычаи и верования и начинали с презрением относиться к тем заветам предков, которые составляли духовную основу их бытия и мировоззрения. Бывшие кочевники все больше полагались не на свою наблюдательность и свою память, а на исполнительность рабов и знания жрецов. Они приучались жить в более изнеженных условиях и питаться более изысканной, но менее витаминизированной пищей. Обретая в речных долинах комфорт, они подчинялись более ограниченному линейному мировосприятию, типичному для обитателей замкнутых пространств, и утрачивали то ощущение свободы, которое было характерно для обитателей степных просторов. В итоге они слабели физически, интеллектуально и духовно. В тех же случаях, когда ослабевших кочевников не изгоняли побежденные ими народы, они превращались в удобный объект для нападения очередных пришельцев с периферии – новых кочевников из степей или «народов моря».

Если победители проявляли больше жадности к чужим материальным и духовным богатствам, забывали свои традиции, утрачивали требовательность к себе и становились менее критичными по отношению к новому окружению, их быстрее постигала печальная судьба тех, кого они победили. Чем больше в культуре победившего народа сохранялись былые боевые и трудовые традиции, чем менее окружающая обстановка позволяла победителям расслабиться, тем больше была вероятность того, что новое государство оставалось долго на мировой сцене.

Нападения кочевых народов на цивилизованные государства происходили на всех континентах планеты. Видимо, последовательные смены культур ольмеков, тольтеков, майя в Северной и Центральной Америке в значительной степени связаны с нашествиями народов периферии на развитые державы трансамериканской магистрали. Во всяком случае историкам известно, что ацтеки были людьми периферии, покорившими Мексику и создавшими свою цивилизацию на обломках прежней. В Африке также постоянно происходили нашествия племен, разрушавших цивилизованные государства и создававшие на их обломках свои. Самой древней сценической площадкой, на которой в течение тысяч лет разыгрывались драмы со схожим сюжетом, была центральная сухопутная магистраль планеты, протянувшаяся от истоков Нила через Северную Африку и Южную Азию к Маньчжурии, Корее и Уссурийскому краю. Из века в век могучие цивилизации гибли под натиском кочевых народов, а их развалины превращались в новые стартовые площадки для развития человеческих культур.

Глава 19
Гибель и возрождение цивилизаций

Получалось, что история древних цивилизаций развивалась по замкнутому кругу: от создания и подъема к процветанию, а затем к застою, упадку и уничтожению. Так, может быть, все-таки были правы Шпенглер, Тойнби и Гумилев? Ведь в своих теориях они исходили из того, что история цивилизованных государств состоит из последовательной смены подъема, ровного движения вперед, замедления прогресса, спада и гибели? А может быть, правы расисты, и причиной гибели цивилизованных стран было постепенное проникновение крови «низшей» кочевой расы, «заражавшей» «высшую» расу цивилизованного народа? Или, напротив, победы кочевников объяснялись их «расовым преимуществом»?

Но может быть, победа кочевых народов над цивилизованными странами лишь случайно совпадала с революцией, уничтожавшей отсталый строй? Что если в результате крушения различных держав древности на смену исторически обреченному строю приходил другой, более прогрессивный?

Или, возможно, следовало обратить больше внимания на наводнения и другие бедствия, которые время от времени поражали Китай, Месопотамию и другие страны? Может быть, все-таки подобные природные катаклизмы виноваты в гибели древних цивилизаций?

И все же из вышеизложенного ясно, что предложенные в начале версии, объяснявшие гибель первых цивилизованных обществ, вряд ли можно признать исчерпывающими. За исключением сильных наводнений, землетрясений и прочих бедствий, которые до сих пор случаются на Земле, четырехтысячелетняя история не знает ни «встряхиваний земной коры», ни падений громадных астероидов или иных событий, разрушивших до основания древние цивилизации. Нет также никаких оснований считать, что строй, который устанавливался после восстаний, войн между цивилизованными странами и вторжений кочевников, был иным, чем существовавший до этих драматических событий.

Факты свидетельствуют и о том, что многие цивилизованные страны пали жертвой насильственных действий, а не медленно угасали. Даже Ассирия, которая перенапрягла свои силы в военных походах, отнюдь не пребывала в состоянии маразма и прострации, когда вела войны сразу против нескольких народов непосредственно перед своей гибелью. В то же время если исходить из того, что народы постепенно утрачивали способность к саморазвитию, как полагал Тойнби, то неясно, почему эта способность попеременно возвращалась к ним, как это свидетельствует неоднократное возрождение Египта с началом Среднего, а затем – Нового царства. То же самое происходило и в Китае.

Если же считать, как авторы расистских теорий, что египтяне, создавшие оригинальную культуру, были выше гиксосов по своим качествам, то почему они сдались под их напором? Если же исходить из того, что приток гиксосов «осквернил» кровь египтян, то почему последние смогли освободиться от власти кочевников?

Очевидные противоречия в объяснениях причин, почему умирали первые цивилизации, вызваны прежде всего тем, что авторы вышеприведенных версий отдают приоритет одному проявлению рокового кризиса. С точки зрения некоторых из них, причина гибели в ослаблении потенциала у руководящего ядра цивилизованного общества («творческое меньшинство» А. Тойнби, «пассионарии» Л. Гумилева и т. д.). С точки зрения других, цивилизации разрушались не только вследствие ослабления потенциала ядра («верхи не могут управлять по-новому»), но и усиления нежелания периферии общества мириться с существующим положением («низы не хотят жить по-старому»). С точки зрения третьих, цивилизации гибли из-за ослабления биологического потенциала одного народа в целом и усиления такого же потенциала у другого народа.

Между тем, как и при создании первых цивилизованных государств, их гибель была следствием не одного обстоятельства, а всех основных сил, влиявших на развитие человечества. Космические силы (солнечное излучение) влияли на состояние биосферы, либо способствуя богатым урожаям и приплоду скота, либо вызывая засухи или иные стихийные бедствия. Эти же силы могли усугублять внутренние и внешние конфликты в ноосфере. Состояние биосферы влияло на поведение людей, или состояние ноосферы, способствуя восстаниям и войнам. В свою очередь на состояние биосферы и неживой природы влияла хозяйственная деятельность людей. Различия в географических условиях определяли разные возможности стран в их развитии и борьбе друг против друга. Ухудшение биосферы, с одной стороны, притяжение цивилизованной части ноосферы – с другой, выталкивало кочевые народы из их географической среды и втягивало их в цивилизованную среду.

Во-вторых, авторы приведенных выше версий объясняли гибель древних держав либо вмешательством внешних сил (природные катаклизмы, примесь вредной крови), либо иссяканием сил внутренних (усиление противоречий между растущими производственными силами и производственными отношениями, прогрессирующая утрата способности давать ответ на новые вызовы, старение цивилизации). Таким образом они полагали, что в своем первоначальном, «неиспорченном» виде цивилизация была необыкновенно сильной и жизнеспособной. Вероятно, такое впечатление сложилось благодаря многотысячелетней истории первых цивилизаций. Однако известно, что срок жизни первых оседлых государств был различным и наряду с тысячелетними царствами существовали и страны со значительно более коротким периодом жизни. Представления о безмятежной жизни держав-долгожителей основаны на наших неполных знаниях об истории древнего мира, особенно о восстаниях, войнах и нашествиях кочевых народов. При всем различии во взглядах авторы вышеприведенных версий преувеличивали устойчивость цивилизации и одновременно недооценивали утраты, нарушившие прочность общества по мере его превращения из первобытного в цивилизованное.

Между тем сам процесс развития человечества от нецивилизованного состояния к цивилизованному сопровождался не только совершенствованием общества, но и огромными утратами. Как и любой биологический организм, несущий значительные потери по мере продвижения по эволюционной лестнице, человеческое общество, создав сельскохозяйственное производство, множество новых ремесел, ведя оседлую жизнь, построив города, создав сложные технические сооружения, понесло существенные потери. Общество утратило прочные связи с природой. Люди перестали свободно владеть «языками природы», понимать ее. Здоровый образ жизни сменился массовым нездоровьем. Оказавшись Зависимым от рынка, государства, храмов, отдельная личность утратила способность обеспечивать себя в материальном, умственном и духовном отношении.

Вместе с тем узы, связывавшие цивилизованное общество, оказывались менее прочными, чем разрушенная социальная ‘ ткань первобытной общины. Прежние отношения сотрудничества, взаимопонимания, поддержки сменились недоверием и антагонизмом. Ушла в прошлое личность первобытного общества, обладавшая Находчивостью, способностью к саморазвитию и творческим открытиям, огромным духовным и интеллектуальным потенциалом. Такую личность вытеснял бездумный исполнитель инструкций с ограниченным кругозором мышления.

Общество заплатило немалую цену за свой прогресс. Успехи в сельскохозяйственном производстве были оплачены разрушением окружающей среды. За кооперацию И специализацию в труде общество получило социальное неравенство, классовое угнетение и восстания, в ходе которых оно занималось самоистреблением. За объединение в пределах речных долин человечество приобрело постоянную борьбу между отдельными провинциями, разделение на народы, вечно уничтожавшие друг друга. Ценой высокого уровня развития стали нашествия кочевых народов. За подъем на вершины цивилизации общество заплатило своим разрушением и гибелью.

Утратив прочность первобытных общин, цивилизованное общество стало более уязвимым для разрушительных, сил и легче теряло собственные достижения. Восстания, войны и нашествия кочевником не были ниспосланы Немезидой. Механизм саморазрушения был заложен в общественный строй уже при его рождении. Он был предопределен и географическими условиями. Превращение реки или иных источников воды в географическую ось оседлого государства и потребность в трудовой кооперации в конечном счете приводили к концентрации общественных богатств в руках меньшинства наверху социальной пирамиды. Со– здание цивилизованных государств в долинах рек привело к неравному разделу сухопутных магистралей и неравенству между народами. Подъем цивилизаций происходил в окружении остальных народов, оставшихся на низком уровне материального развития. Продолжение этих процессов увеличивало существовавший разрыв в уровне материальных и иных возможностей между привилегированными меньшинствами и большинством людей в рамках общества, всех цивилизованных стран и ноосферы.

В то же время эти процессы способствовали тому, что обездоленные внутри общества, цивилизованных стран и всей ноосферы стремились к переделу богатств в свою пользу. Силы, аккумулировавшие богатства в центральном «ядре» цивилизации, уступали силам периферии. Полицейские силы, армии, крепостные стены, окружавшие дворцы, столицы и целые страны, не справлялись с напором жаждавших материальных ценностей. «Оболочка» общественных структур ломалась под натиском центростремительных сил, неудержимо рвавшихся к «ядру» цивилизации. Тогда происходили общественные катастрофы, подобные ядерным взрывам. Эти взрывы уничтожали созданные богатства, материальные и интеллектуальные. Разрушались здания, сгорали бесценные рукописи, гибли творения искусств. В ходе таких разрушений исчезали без следа знания древних ученых.

Каждый такой взрыв отбрасывал общество, его науку, технику, искусства далеко назад. Историки отмечают, что «среди памятников скульптуры времени Нового царства трудно найти такие, которые по силе и выразительности могли бы сравниться с некоторыми изваяниями царей Среднего царства». Поскольку со времен Древнего царства египтяне перестали строить гигантские пирамиды, то они постепенно утратили многие технические познания, позволявшие им сооружать конструкции из каменных блоков весом от 2,5 До 30 тонн.

Нам же достались лишь разрозненные осколки былого великолепного наследия, исчезнувшего вместе с ними. Многие из них пригодились бы и для современных людей. Ведь достаточно было сравнительно недавно расшифровать один древний египетский папирус, чтобы открыть эффективный способ борьбы с трудноизлечимыми кожными заболеваниями.

Многие ключи к пониманию древних технологий и наук утрачены. Уцелевшие записи дают далеко не полную картину той обширной литературы, которая имелась в. древних странах. Но׳ даже если бы мы имели в распоряжении все архивы и библиотеки первых цивилизаций, многое осталось бы для нас тайной за семью печатями, потому что значительная часть информации не записывалась, а подразумевалась. Древние же представления о мире, которые лежали в основе их культур, кардинальным образом отличались от наших. Вполне возможно, что за таинственными заклятиями и вздорными ритуалами скрываются знания и опыт, позволяющие лучше понять до сих пор нераскрытые загадки мироздания. Носители же этих знаний гибли в ходе восстаний, войн и нашествий.

Гибель цивилизованных государств наносила удары и по сотням тысяч простых тружеников. Правда, их теперь не обирали торговцы и ростовщики. Однако распад рынка сокращал до предела возможности для удовлетворения их потребностей, а их труд оказывался ненужным. Они избавлялись от налогов и государственных повинностей, но многие системы общественного хозяйства, обеспечивавшие их жизнь, переставали функционировать. Их не эксплуатировали верхи, но зато их грабили и убивали разбойники. Утратив же способность первобытных людей самообеспечивать себя на лоне природы, они оказывались беспомощными.

Однако описание крушений великих и малых государств древности не исчерпывает их истории. Общество не вращалось по замкнутому кругу. Хотя коэффициент полезного действия общественного механизма, запрограммированного на чудовищные разрушения, был ничтожно мал, человечество неуклонно двигалось вперед. Зачастую эти малозаметные продвижения также игнорировались авторами вышеупомянутых версий о причинах гибели цивилизаций.

Цивилизованное общество менялось не только под воздействием силовых потоков притяжения и отталкивания крупных социальных или этнических масс. Оно преобразовывалось и вследствие постоянного движения сравнительно мелких людских молекул и атомов (от небольших коллективов до отдельных личностей). Тяга людей к мощным источникам энергии или предметам, в которых эта энергия была овеществлена, была движущей силой в медленных, почти незаметных, но постоянных процессах, совершавшихся на различных уровнях; научно-техническом, социальном, этническом. Древнее общество было подвержено не только грандиозным и быстротекущим реакциям распада, но и медленным реакциям синтеза, происходившим на микроуровне. Синтез идей, эмоций, духовных течений, материальных творений, непрерывно происходивший в цивилизованном обществе, менял его облик не менее эффективно, чем великие катаклизмы.

Стремление людей выжить (или сохранить свой энергетический потенциал) или улучшить свое положение (то есть усилить свой энергетический потенциал) способствовало нововведениям в технике, активизировало обмен товарами, идеями, заставляло их менять место жительства и образ жизни. Даже во время грандиозных катастроф общество аккумулировало энергетические импульсы, выделившиеся во время распада. Оно развивалось даже в периоды смуты и раздора. Общество не могло уберечь от гибели сложные ирригационные системы, картины и скульптуры, рукописи жрецов и своды законов, но простые инструменты труда и предметы обихода, бытовые привычки и трудовые приемы, которые мог освоить почти каждый человек, уцелевали во время самых грандиозных катастроф. В дальнейшем эти скромные свидетельства погибшей культуры становились теми следами, по которым удавалось восстановить былую цивилизацию. Более того, разрушение косных общественных структур, которые сдерживали распространение знаний и навыков, стимулировало людей больше проявлять находчивость и предприимчивость в ходе восстановления цивилизаций из осколков разрушенного и создания новых творений.