Текст книги "Германия и революция в России. 1915–1918. Сборник документов"

На этот и без того уже сложный сюжет взаимоотношений накладывалась еще одна линия: коминтерновская. До прихода к власти в Германии нацистов, активизации правых политических сил во Франции и попытки захвата власти фашистами в Австрии советское правительство видело угрозу главным образом и прежде всего в европейской социал-демократии. «Борьба против немецкой социал-демократии, как основной силы, которая в Германии сопротивляется реваншистской политике рейхсвера, – записал в заметках для себя Николаевский. – Плебисцит против правительства социал-демократа Отто Брауна (1931 г.), проведенный совместно коммунистами и гитлеровцами по указанию рейхсвера (борьба в этой связи в рядах немецкой компартии). Два основных течения в рядах немецких националистов и их отношение к России: рейхсвер – сторонник сотрудничества; наци – противники. Кризис 1932 г. в Германии и победа наци: поражение политики Сталина»[439]439
  АИГН, 510/24. Итоги русского эксперимента (Пути развития российского большевизма). 1917 – 1941. С. 7 – 8.


[Закрыть].

В целом того же мнения придерживался Абрамович:

«Весь ход событий в Германии после 31 января 1933 г. не совсем совпадал с предвидениями и желанием Сталина. […] Литвинову было дано распоряжение попытаться подготовить вариант международной изоляции Гитлера. Когда в Лондоне на конференции Лиги наций в июле 1933 г. было принято определение агрессора[440]440
  Конвенция об определении агрессора была подписана одиннадцатью государствами 3 – 5 июля 1933 г.


[Закрыть], то к нему присоединились и советская Россия и Румыния […] В связи с этой новой литвиновской линией внешней политики была изменена и линия Коминтерна. Французские коммунисты, на демонстрации 6 февраля 1934 г.[441]441
  6 февраля 1934 г. при поддержке французских коммунистов коалиция французских правых политических партий – националистов и организаций ветеранов – устроили демонстрацию у здания палаты депутатов в надежде вынудить правительство Даладье подать в отставку. Митинг привел к столкновениям с полицией, но свалить правительство Даладье не удалось. Поражение демонстрации 6 февраля привело к изменению политики советского правительства и Коминтерна во Франции. Начиная с этого времени французские коммунисты поддерживают тактику единого фронта.


[Закрыть] еще шедшие вместе с «огненными крестами»[442]442
  Groix de Feu (фр.) – «Огненный крест», военизированная правая и антипарламентская организация, состоявшая преимущественно из награжденных ветеранов. Просуществовала с 1927 по 1936 г., когда была запрещена правительством Народного фронта.


[Закрыть] французских фашистов и роялистов на штурм Бурбонского дворца, уже 12 февраля получили другие инструкции – присоединиться к антифашистским демонстрациям профессиональных союзов и социалистов. В июне было выдвинуто Москвой предложение о едином фронте с социалистами и поддержке всех тех пацифистских организаций, которые тогда под искусным руководством Мюнцбергера[443]443
  В. Мюнцберг – один из руководителей германской компартии, вместе с В. Пиком, В. Ульбрихтом, Ф. Далем и В. Флорином организовывал затем в Германии подпольный Народный фронт, к которому примкнула и часть социал-демократов. В декабре 1936 г. Народным фронтом было издано обращение к немецкому народу, которое вместе с коммунистами подписали социал-демократы В. Брандт, Р. Брейтшейд, а также писатели Л. Фейхтвангер, Г. Манн и А. Цвейг.


[Закрыть] и др. московских агентов явились коммунистическими «фронтами» и вели работу по заданиям Москвы. […]

Он [Сталин] считал большим триумфом, когда Германия согласилась в 1934 г. возобновить торговый договор с Россией. В этих экономических переговорах он всегда давал инструкцию представителям Советского Союза не останавливаться перед уступками Германии. Главное – достигнуть соглашения. Одно время Сталин надеялся добиться соглашения с Польшей. Для обсуждения этого вопроса […] было созвано специальное заседание Политбюро с представителями заинтересованных ведомств. […] Польша действительно не пошла на сближение с Советским Союзом, и Сталин окончательно убедился, что Кремлю необходимо добиться соглашения с Гитлером.

[…] Польша и Румыния упорно отказываются от соглашения, при котором в случае войны Советский Союз имел бы право ввести свои войска на польскую или румынскую территорию. Этот отказ был мотивирован тем, что советские войска, вошедшие на известные польские и румынские территории, никогда уже оттуда не будут выведены и это будет означать раздел Польши и Румынии.

[…] Наступили события 30 июня 1934 г., когда Гитлер одним ударом расправился и с группой Рема[444]444
  Эрнест Рем (1887 – 1934) – один из первых соратников Гитлера. В Национал-социалистическую рабочую партию вступил в начале 1920-х гг. Занимался военным обучением штурмовиков. Участник «Пивного путча» 1923 г. С 1931 г. – начальник штурмовых отрядов. После прихода фашистов к власти – имперский министр. Примерно с этого момента у Рема и Гитлера обострились противоречия. Рем хотел создавать армию на основе штурмовых отрядов. Гитлер, заинтересованный в поддержке немецких военных, выступил против этого. 30 июня 1934 г, в «ночь длинных ножей», Рем и ряд других руководителей штурмовых отрядов были арестованы по обвинению в измене и аморальном поведении (в частности, гомосексуализме) и убиты.


[Закрыть], и с фон Шлейхером. На совещании Политбюро с участием представителей заинтересованных ведомств Сталин опять возвращается к своей заветной мысли о необходимости добиться соглашения. Сталин считал, что диктатура Гитлера не только не ослабела, а […] только стабилизировалась после уничтожения своей внутренней оппозиции […] и поэтому он является основной силой, и с ним надо войти в соглашение. В том же направлении явно действовал и провал попытки австрийских социал-демократов предотвратить приход австрофашизма к власти путем так называемого февральского восстания»[445]445
  АИГН, 602/19. Абрамович Р.А. Внешняя и внутренняя политика Сталина. В начале 1934 г. в Австрии вспыхнули рабочие волнения, которые, однако, были подавлены объединенными усилиями хеймвера, армии и полиции. В отличие от Франции, где антипарламентские выступления в результате привели к формированию объединенного Национального фронта и к блоку французских коммунистов и социалистов, в Австрии социалисты, отчасти из-за давления Италии и опасения спровоцировать Германию на оккупацию, предпочли блокироваться с правым политическим спектром. 15 февраля 1934 г. всеобщая стачка в Вене была подавлена.


[Закрыть].

Не провозглашенная формально, новая политика единения всех антифашистских сил требовала изменения старой подрывной по отношению ко всем европейским правительствам тактики Коминтерна. Первые попытки образования «единого фронта» относятся, видимо, к 1932 – 1933 гг. и связаны с именем Гейнца Неймана. Немецкий коммунист, сотрудник Коминтерна и представитель советского правительства в Германии, Нейман по указанию советского правительства изначально выступал в Германии за блок нацистов и коммунистов в деле борьбы за дестабилизацию и без того шаткого демократического германского правительства. Именно под его влиянием ЦК германской компартии принял решение голосовать вместе с нацистами во время плебисцита против правительства Северинга – Брауна в Пруссии (и так свалили его).

Вскоре Нейман понял ошибочность этой тактики и попытался было изменить курс германской компартии. Однако Сталин, личным эмиссаром которого был Нейман[446]446
  АИГН, 502/21. Николаевский – Суварину. 23 июня 1962. 1 лист.


[Закрыть], ему помешал. И очевидно, что решение о проведении политики единого фронта с социал-демократами в борьбе с фашизмом было принято Политбюро вопреки воле Сталина. Среди сотрудников Коминтерна общераспространенным было мнение, что Сталин – «левый». «Лозовский всегда защищал самую левую позицию, т. е. позицию Сталина, – писала Ф. Езерская-Тома в письме Николаевскому. – […] По германским вопросам […] Бухарин был всегда с примиренцами […] которые его считали своим человеком. […] О Германии Сталин в 1928 г. думал, что революция назрела, он верил в информацию о настроениях в Рурской области (помните забастовки 1929 г.). Бухарин знал, каково положение; он, поэтому, склонялся в нашу сторону, хотя гласно определенно не высказывался».

Против тактики единого фронта кроме Сталина выступали многие другие функционеры Коминтерна: С. Лозовский[447]447
  А. Лозовский (Дридзо С.А.; 1878-1952) – в партии с 1901 г. Участник первой русской революции в Казани. С 1921 г. – генеральный секретарь Профинтерна. С 1937 г. – директор Гослитиздата. В 1939 – 1946 гг. – замнаркома (министра) иностранных дел СССР. С 1939 г. – член ДК. Член ИККИ. В 1937-1950 гг. – депутат Верховного Совета СССР. Репрессирован.


[Закрыть], Б. Кун[448]448
  Бела Кун (1886-1939) – социал-демократ с 1902 г. В 1916 г. попал в Россию в качестве военнопленного. Тогда же вступил в партию большевиков. Организатор и руководитель венгерской группы при РКП(б). Нарком иностранных и военных дел в советском венгерском правительстве во время попытки коммунистического переворота в Венгрии в 1919 г. Арестован венгерским королевским правительством. Обменян на венгров, находившихся в Советской России и объявленных заложниками. После возвращения в РСФСР – член РВС Южного фронта. Член президиума ВЦИКа. С 1921 г. – член ИККИ. Расстрелян.


[Закрыть], В. Кнорин[449]449
  В.Г. Кнорин (Кноринын; 1890-1938) – в партии с 1910 г. В 1926-1927 гг. – в ЦК ВКП(б), в 1927-1937 гг. – секретарь ЦК КП(б) Белоруссии, в 1928 – 1935 гг. – в ИККИ. Расстрелян.


[Закрыть] и Ван Мин[450]450
  Ван Мин (Чэнь Шаоюнь; 1904 – 1974) – в 1931 г. исполнял обязанности генерального секретаря ЦК компартии Китая. В 1931 – 1945 гг. – член Политбюро ЦК и секретарь ЦК КПК. С 1932 г. и до роспуска Коминтерна в 1943 г. – член президиума ИККИ. Член ЦК КПК.


[Закрыть]. В руководстве ЦК КПГ группа Г. Шуберта и Ф. Шульца открыто саботировала новую установку большинства советского правительства, обвиняя В. Пика[451]451
  Вильгельм Пик (1876-1960) – в 1895-1918 гг. – член Социал-демократической партии Германии. Один из основателей компартии Германии в 1918 г. и СЕПГ (1946). С 1918 г. – член ЦК. С 1936 г. – председатель ЦК КПГ. В 1928-1943 гг. – член ИККИ. С 1949 г. – первый президент ГДР.


[Закрыть] и В. Ульбрихта[452]452
  Вальтер Ульбрихт (1893-1973) – в 1912-1918 гг. – член Социал-демократической партии Германии. В 1918 г. – член Союза Спартака. С 1923 г. – член ЦК КПГ, с 1935 г. – в Политбюро ЦК КПГ. В 1928 – 1933 гг. – депутат рейхстага, одновременно (1928 – 1943) – кандидат в члены ИККИ. В 1946 – 1949 гг. – заместитель председателя СЕПГ, с 1949 г. – член Политбюро ЦК СЕПГ.


[Закрыть] в оппортунизме. И в целом германская компартия продолжала в те месяцы придерживаться прежней ультралевой «линии Неймана», которую советское правительство поддерживало все эти годы – по аналогии с той политикой Коминтерна, которую Нейман проводил в Китае в 1927 году.

В тот год вместе с Ломинадзе[453]453
  В. Ломинадзе – секретарь ЦК компартии Грузии, затем на работе в Коминтерне.


[Закрыть] и сыгравшим роль провокатора на процессе эсеров 1922 г. Семеновым[454]454
  Г.И. Семенов (Васильев) – агент ЧК и провокатор внутри эсеровской партии. По должности в ПСР – руководитель центрального боевого отряда при ЦК ПСР. В феврале 1922 г., во время подготовки советским правительством открытого процесса против партии социалистов-революционеров, под авторством Семенова была издана в Берлине книга «Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917 – 1918 гг.» о шпионаже, диверсиях, саботаже и индивидуальном терроре эсеровской партии после большевистского переворота. Вместе с Л.В. Коноплевой, еще одним агентом-провокатором, Семенов выступал затем на процессе эсеров как свидетель обвинения, одновременно являясь, как и Коноплева, обвиняемым. Приговором Верховного революционного трибунала ВЦИКа все подсудимые, в том числе и Семенов с Коноплевой, были приговорены к расстрелу, однако по рекомендации того же трибунала, как осознавшие свою вину, были от наказания полностью освобождены. В довершение всего к моменту окончания процесса и выхода из тюрьмы оба оказались членами РКП(б), как если бы вступили в партию в камере. Именно этот Семенов и был послан в Китай организовывать революцию вместе с Нейманом и Ломинадзе.


[Закрыть] Нейман был послан в Кантон для организации там восстания. «Когда мы, т. е. оппозиционно настроенные товарищи, узнали, что эта тройка в Китае, мы были уверены, что там произойдут «революционные события», – писала в письме Николаевскому Езерская. – […] Сталин и его сторонники в Коминтерне тогда думали, что в Китае события назрели. […] Другие товарищи, еще менее доверявшие Сталину, считали, что он просто хотел отомстить Чан Кайши[455]455
  Чан Кайши (Цзян Цзеши; 1887 – 1975) – глава правительства Китая с 1927 г. После победы китайской коммунистической революции 1949 г. эмигрировал на Тайвань.


[Закрыть] за измену ему, Сталину. […] Расхождения между Сталиным и Бухариным впервые выявились на Шестом конгрессе Коминтерна, в зависимости от их расхождений в советских делах. […] Сталин был всегда с крайней левой, Бухарин склонялся к примиренческой позиции, но часто уступал. В Китае, как во многих других странах, Сталин считал положение непосредственно революционным, а Бухарин был уверен, что попытка восстания в тот момент приведет к путчизму».

Когда после подавления восстания Нейман, Ломинадзе и Семенов вернулись в Москву, в Коминтерне состоялась дискуссия о том, было ли это восстание или путч. Нейман и Ломинадзе доказывали, что была «революция». Сталин тоже утверждал, что было «настоящее массовое восстание, а не путч маленькой группки людей». Бухарин и другие «видели ясно, что ни о каком революционном движении речи быть не может». Но, продолжает Езерская-Тома, «все мы знали, что он [Сталин] на стороне Неймана и Ломинадзе»; «скоро после дискуссии мне случилось видеть письмо китайских товарищей, очень секретное, которое показывалось только членам Исполкома. В этом письме китайское ЦК очень ясно говорило о роли Неймана. Его упрекали в том, что он делал доклады в Китае, в которых он сознательно врал, что все его рассказы о подготовленности китайских масс – фантазия. […] Нейман в Кантоне врал относительно положения в Китае же. На докладах местных комитетов он врал о мощи ЦК, в ЦК он врал о положении в провинции, которое он как будто сам видел. В письме в ЦК все было в числах: количество приверженцев, членов, оружия, которое Нейман дал, и что было в действительности. ЦК считало, что все его рассказы – сознательная ложь. В момент опасности он будто бы скрылся. […] В конце письма китайские товарищи даже предложили расстрелять Неймана за его пагубную роль. На Сталина это не произвело впечатления, он продолжал считать Неймана вождем»[456]456
  АИГН, 478/43. Письма Ф. Езерской-Тома – Николаевскому. 14 и 22 сентября 1942.


[Закрыть].

Николаевский объяснял позицию Сталина следующим образом: «Говоря о кантонском восстании, Вы имеете в виду, конечно, события 11 – 13 декабря 1927 г. […] Почему Сталину они понадобились именно в это время? Были ли это только внутрипартийные соображения или же он руководствовался соображениями большой политики, т. е. желанием нанести удар намечавшемуся в это время сближению между группой Чан Кайши и англичанами и особенно американцами? […] Сталин был под большим влиянием геополитиков (не знаю, известно ли Вам, что Карл Хаусхофер в течение ряда лет писал особые секретные обзоры международного положения для Сталина). Последние в основном стояли за сближение Японии с Россией и Китаем против Англии и особенно Америки. Те же самые настроения, несомненно, имеются у Сталина. Острота его выступлений против Чан Кайши растет в зависимости от перехода последнего в ряды сторонников соглашения с англоамериканским блоком»[457]457
  Там же, 16 сентября 1942. 1 лист.


[Закрыть].

«Я уже не сомневаюсь, – писал Николаевский в другом своем письме, – что Сталин был под прямым влиянием геополитиков. Конечно, не полностью, а только приспособляя их к своим концепциям. Но именно то, что в этих концепциях его отделяло от Бухарина, – а именно антианглийская и антиамериканская ориентация в дальневосточных делах, было навеяно Хаусхофером»[458]458
  АИГН, 477/22. Николаевский – Ю.П. Денике. 16 сентября 1942.


[Закрыть].

О том, что Сталин в этот период занимал крайне левую позицию в вопросах Коминтерна, свидетельствует еще один документ: записка Н.И. Муратова[459]459
  Н.И. Муралов (1877-1937) – в партии с 1903 г. В 1918 г. – командующий войсками Московского военного округа. В 1920 г. – оппозиционер, троцкист. В декабре 1927 г. исключен из партии постановлением XV съезда и сослан в Тару. В 1937 г. расстрелян по делу «антисоветского троцкистского центра» (параллельного).


[Закрыть] Троцкому от 18 декабря 1927 г. Вот что писал Муралов: «В связи с последними сообщениями о восстании в Кантоне, а затем о подавлении этого восстания, о разрыве с СССР и пр. мне чрезвычайно ярко припомнился один имеющий к этому отношение разговор, который я имел еще 15 ноября сего года с замредактора «Известий ЦИК СССР и ВНИК» тов. Троцким. Уговаривая меня отказаться от оппозиционных выступлений, тов. Троцкий коснулся, между прочим, и китайского вопроса, утверждая, что сейчас он самим ходом вещей снят с обсуждения, так как там назревают совершенно новые события, которые отодвинут все прошлые неудачи на задний план. В частности, тов. Троцкий сообщил мне, что «в Кантоне готовится и скоро вспыхнет новое восстание, которое приведет к установлению советской власти»[460]460
  Разгром левой оппозиции в СССР. Письма ссыльных большевиков (1928). Публ. Ю. Фельштинского // Минувшее. Исторический альманах. Вып. 7. М.: Открытое общество «Феникс». С. 255.


[Закрыть].

Бухарин был в тот период главой Коминтерна, и организация Сталиным за спиной Бухарина восстания в Кантоне была связана, разумеется, еще и с фракционной борьбой внутри партийного руководства СССР. Так замыкался круг. Крайне левая позиция в Коминтерне – по отношению к Бухарину. Крайне правая – по отношению к Троцкому. Профашистская – по отношению к официальной идеологической линии советского руководства. И за всем этим – борьба Сталина за единоличное руководство партией и страной и советско-германское сближение для раздела сфер влияния, последовавшего в 1939 г.

1
Михаил Первухин – В.Л. Бурцеву[461]461
  АИГН, 151/12. (Примеч. Г.М. Каткова.)


[Закрыть]

Рим, 2 февраля 1921 г.

Секретное

Глубокоуважаемый Владимир Львович!

По-видимому, Вы стоите на пороге к тому, чтобы раскрыть вторую азефщину, только она будет носить имя «черновщины». Дело это – очень серьезное. На нем можно себе и шею свернуть… При этих условиях Вам может оказаться полезным даже самое малейшее указание, даже обрывочек ниточки от запутанного клубка. И, значит, нельзя пренебрегать решительно ничем, что может помочь выяснить истину.

Вот я и считаю долгом сообщить Вам то, что знаю.

Ни документов, ни более или менее определенных показаний у меня нету. Есть только намеки. Так и смотрите на то, что я сообщаю.

В 1916 г. в Риме около меня упорно кружились агенты итальянской политической полиции, стараясь незаметно выпытать сведения о наиболее видных представителях политической эмиграции. Игра была грубая, я держался настороже, и господам этим попользоваться от меня не пришлось. Но еще тогда меня поразило, что явно подосланные полицией люди все эти разговоры сводили к двум лицам: некоему Равенгофу, которого русская колония считала за «охранника» и который уже при Керенском был арестован в Париже по подозрению в шпионстве в пользу Германии, и о Викторе Чернове.

Из обмолвок итальянцев-журналистов, если не состоящих в полиции, то все же якшающихся с нею, – это здесь вещь обыкновенная, я убедился, что еще с весны 1915 г. у итальянцев было убеждение, что Чернов является агентом Германии. За ним была установлена самая бдительная слежка, и именно не как за русским революционером, а как за германским агентом. Когда Чернов с Ривьеры переехал в Швейцарию, где и занялся пораженческою пропагандой, то и там за ним следили итальянские агенты, чтобы «осветить» лиц, входивших с ним в контакт и потом пробиравшихся в Италию. Достаточно было считаться знакомым Чернова, чтобы попасть под подозрение в качестве немецкого шпиона. Из-за родства с Черновым под это тяжкое подозрение попал честнейший человек, молодой медик Александр Филипченко, живший в Риме; и полиция следила за каждым его шагом[462]462
  Эту слежку я видел сам. (Примеч. Г.М. Каткова.)


[Закрыть]. Любопытно, что в итальянской журналистской или, точнее сказать, хроникерской среде, по своей профессии механически осужденной якшаться с полицией, и сейчас циркулирует легенда, будто итальянское правительство наложило секвестр на дом и мебель Чернова, как германского шпиона, на Ривьере. Говорю «легенда», ибо, насколько знаю, своего дома у Чернова здесь не было, жил он на частной квартире.

Не мне судить, насколько обоснованными являются эти итальянские подозрения. Но они существовали, и даже больше – речь идет не о «подозрениях», а об «уверенности».

Я Вам писал уже для «Общего дела» об обвинениях, выставленных итальянским журналистом Армандо Занэтти (Armando Zannetti, «Жиорнале де Италиа») против Чернова. Занэтти, несомненно, очень осведомленный человек: он работал в Петрограде в теснейшем контакте с итальянским посольством и имел в своем распоряжении агентурный материал. Говорить много, откровенничать он отказывается. Но в своей среде отзывается о Чернове как о «товарище Ленина по предательству». По-видимому, речь идет о деятельности Чернова в качестве германского агента.

Знаю, что все это – очень неопределенно и очень похоже на сплетню. Но и в основе каждой сплетни обыкновенно есть зерно истины. А тут налицо не только «зернышко», но и целая глыба: пораженческая деятельность Чернова.

У Вас в архиве, вероятно, есть изданная за границею, кажется в Женеве, брошюра Рутенберга «Как был убит поп Гапон». Тряхните стариною – пересмотрите эту брошюру. Там Вы найдете нечто ошеломляющее. Диалог между Талоном и Рутенбергом – в изложении Рутенберга. Рутенберг упрекает Талона:

– Ты берешь деньги от Департамента полиции!

Гапон отвечает:

– А вы, социалисты-революционеры, – вы брали в дни войны деньги от врага России! Вы получали субсидии от японского посланника, поселившегося в Стокгольме!

Рутенберг оставляет это тяжкое обвинение в предательстве без малейшего возражения. Вспомните, что в это время Виктор Чернов уже играл выдающуюся роль в партии эсеров. Если японские деньги в самом деле играли какую-либо роль в революционных попытках того периода, то Чернов был причастен. Я говорю «если» только в силу того, что у меня нет никаких доказательств, но лично я непоколебимо убежден, что это было. Предательство совершалось и тогда.

Кончик ниточки, обрывочек:

В 1904 – 1905 гг. одним из близких к Чернову лиц был некий Всеволод Шебедев, родом из Симферополя, студент Одесского университета, член партии эсеров. Позже Шебедев под именем «Георга Христиана» жил в Италии. Я имел неосторожность держать его у себя в качестве личного секретаря. Скоро убедился, что это форменный прохвост: пьянчуга, хулиган и крепко на руку не чист. Но у меня никогда не было никаких подозрений политического характера против Христиана Шебедева.

Однако теперь Христиан Шебедев, неожиданно объявивший себя «украинцем», является тайным агентом или попросту шпионом на польской службе.

Я и сейчас думаю, что раньше он шпионом не был: просто был мелким негодяем, замешавшимся в революцию. Однако уже и тогда он был шпионом «в потенции», человеком, готовым за грош хоть родную мать зарезать. И этот человек целыми годами был близок к Чернову, пользовался его покровительством.

Вы заговорили о Циммервальде. Рано или поздно Вам придется попристальнее рассмотреть это дело. Тогда обратите внимание на ту темную роль, которую в Циммервальде и в Кинтале сыграли итальянцы. Все они сейчас ярые сторонники Ленина. Денежная связь их с Лениным – секрет полишинеля.

Кончики, кончики, кончики…

Какую роль сейчас играет Генрих Платтен, провезший Ленина в Россию? Какую роль играют Гримм и Грейлих?

Помните ли Вы следующий эпизод:

Накануне вступления Италии в войну (весна 1915 г.) сюда явилась специальная делегация швейцарских социалистов, с Грейлихом или Гриммом или с ними обоими во главе. Память мне изменяет: кажется, главную роль играл Грейлих.

Эти господа явились к итальянским «товарищам» с предложением весьма солидных сумм, «хотя бы и миллионов», для организации в Италии пацифистской пропаганды. Итальянцы смутились, потом оправились и будто бы «резко» отказались даже рассуждать на эту тему. Но все же спросили:

– А откуда же деньги? Кто вам их дал?

Швейцарцы ответили:

– Один американский пацифист-миллиардер!

Когда несколько месяцев спустя эта история разгласилась, указанный швейцарцами миллиардер, «дядя из Америки», заявил категорически:

– Никогда не собирался даже давать деньги швейцарцам на пропаганду в Италии!

Словом, речь шла опять-таки о германском золоте. Швейцарцы играли роль германских агентов.

Как Вы, вероятно, помните, все это дело было тогда же общими усилиями замято. Виновные в нем остались не наказанными. Социалисты не допустили до расследования вопроса: откуда шли деньги, на каком основании Грейлих (или Гримм) впутался в явно нечистое дело.

Зачем я вспоминаю об этом? А вот зачем: эти господа были личными друзьями Генриха Платтена – Ленина – Чернова.

Вы в моих советах, разумеется, не нуждаетесь. Но я скажу, что я сделал бы на Вашем месте.

Я спросил бы Гофмана и Людендорфа: кому еще, кроме Ленина и К°, давались германские деньги для организации революции в России через пресловутого Парвуса?

Не сердитесь, что я отрываю Вас от работы. Может быть, те кончики, о которых я говорю, помогут Вам «вытащить репку». Только эта проклятая репка сидит очень уж крепко в земле…

Михаил Первухин

2
Михаил Первухин – В.Л. Бурцеву

Рим. 19 сентября 1921 г.

Экстренно

Только что бежал от большевиков и добрался до Риги молодой генерал царского режима Виктор Николаевич Энгель, который, попав в руки большевиков, был вынужден служить у них, правда не в строевой службе. Он – авторитетнейший военный техник и великолепно осведомлен об истинном положении дел как в «Красной армии», так и вообще в России.

К сожалению, я адреса его не знаю, знаю только, что он в Риге.

Думаю, что следовало бы немедленно поручить нашему рижскому корреспонденту отыскать Энгеля и интервьюировать. При обращении к нему можно сослаться на меня: мы – старые знакомые. Энгель – человек честный и смертельный враг большевиков. Если он и служил им, то лишь в силу того, что в их руках была его семья в виде заложников.

Рим, 19 сентября

М. Первухин

3
В.Л. Бурцев – Михаилу Первухину[463]463
  Письмо на бланке газеты В.Л. Бурцева «Общее дело». (Примеч. Г.М. Каткова.) Здесь и далее письма, не подписанные авторами, даются по машинописным копиям, сделанным авторами под копирку. (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть]

Прежде всего большое, большое Вам спасибо за все Ваши корреспонденции. Большое и хорошее Вы дело делаете.

Очень мне хочется с Вами серьезно поговорить и даже побывать у Вас – надеюсь, что смогу побывать в Риме.

Я чувствую себя перед Вами без вины виноватым, но все-таки виноват. Вы понимаете, в чем дело.

Все последние месяцы моей заботой было главное: сохранить «Общее дело». Этой задаче я жертвовал всем остальным. Предо мной была дилемма: или закрыть «Общее дело», или маяться самому и вместе с собой заставить маяться своих сотрудников. Я выбрал второе. И вот маюсь сам и заставляю всех вас маяться с собой. Я решил маяться даже в том случае, если бы у меня не было никакого впереди просвета, – и стал бы маяться только для того, чтобы «Общее Дело» издавалось неделею больше.

Дело в том, что у нас дохода по изданию около 60 тысяч. Минимальные расходы в 90 тысяч. Недостающие 30 тысяч я должен ежемесячно где-то находить. Часто это мне не удается, и здесь происходит целый ряд трагедий, за которые отвечаете и Вы.

Вот почему я бесконечно виновен и лично перед Вами.

Но во-первых, я на этих днях надеюсь кое-что выслать Вам и затем буду постоянно выплачивать. А кроме того, я почти убежден, что в конце августа месяца мы заживем иной жизнью и тогда перестанем маяться и поставим прочно издание «Общего дела».

Быть может, Вы скажете, что Вам непонятно, чтобы такой орган, как «Общее дело», нуждался и бывал целые месяцы накануне закрытия. Незадолго до съезда и во время самого съезда четыре раза было так, что я думал, что «Общее дело» неизбежно должно прекратиться. Но, как видите, теперь июль месяц, мы существуем, и хотя нам по-прежнему тяжело, но закрываться и не думаем. Вы, как непарижанин, будете твердить, что это трудно понять и т. д. Друг Горацио! На свете много вещей, которые не снились и философам!

Я не возьмусь Вам объяснить, почему это могло быть.

Но объясните мне, как в России могли быть такими идиотами, чтобы дать возможность Ленину развить его большевизм. Объясните мне, как можно быть такими идиотами, чтобы дать возможность Керенскому быть и президентом-министром и главнокомандующим и т. д. А разве вся нынешняя история с Милюковым не идиотизм.

А на Западе. Разве Ллойд Джордж не идиот. А Вильсон не идиот. А у Вас в Италии разве идиот не сидит на идиоте и идиот идиота идиотом не погоняет.

Мы живем в идиотскую эпоху, когда и Ленин и Троцкий могут быть общественными деятелями (и какими!), а самые выдающиеся политические деятели, сознавая, что Ленин и Троцкий – предатели, во все горло кричат им «ура» и бегут за их колесницей!