Текст книги "Германия и революция в России. 1915–1918. Сборник документов"

11
М.Н. Павловский – Р.А. Абрамовичу

Париж, 2 мая 1959 г.

Дорогой Рафаил Абрамович,

Ваше письмо от 16 апреля и пакет с фотостатами я получил в день своего отъезда в Париж. Большое спасибо. Т. к. фотостаты были посланы в незапечатанном конверте, я хочу перечислить полученные документы:

1) доклад бар. Ромберга канцлеру от 5 октября 1916 № 2216 (документ, помеченный А. 33400 – 140, 141, с приложением доклада Вейса – 142, 143, неоконченный);

2) расшифровка телеграммы № 516 от 15 декабря 1916 германского посланника в Христиании – министерству иностранных дел;

3) доклад канцлеру посланника в Берне, от 6 декабря 1916 г. (А. 33400);

4) сообщение секретаря Бернской миссии фон Шуберта от 30 декабря 1916 г. № 2978 (с приложением фотографии Цивина);

5) расшифровка телеграммы из Берна от 31 декабря 1916, переданной в Христианию 1 января 1917 за подписью Бетмана-Гольвега и

6) телеграмма Витгенштейна из Копенгагена от 10/11 ноября 1917 г. в министерство иностранных дел за № 1329.

Этот последний документ у меня уже есть – он приведен у Земана, и я просил разыскать не эту телеграмму, а телеграмму № 812 от 3 ноября 1917 г., на которую присланный Вами документ ссылается и которую Земан не приводит, указывая лишь, что речь в ней идет о планах Цивина (в конце октября 1917!). Я надеюсь разыскать эту телеграмму в Лондоне, куда я направляюсь отсюда через 8 – 10 дней и где я смогу получить доступ к документам через Royal Institute of International Affairs, с которым я возобновил связи свои 1937 – 1938 гг.

Что касается Вашего письма от 16 апреля 1959, то я готов согласиться с любой гипотезой, при условии, что она окажется «рабочей», т. е. способной помочь в получении ответа на единственный вопрос, нас интересующий, а именно – знал ли В.М. [Чернов] о происхождении денег, которые ему давал Цивин, вернее даже, что знал В.М. (и Бобров) о происхождении этих денег. Я так же, как Вы, не допускаю мысли о том, что «Чернов и Бобров существовали на деньги Цивина». Больше того, внутреннее чувство подсказывает мне, что В.М. не знал настоящего происхождения денег, а легкомысленно поверил (вместе с М. А[ндрееви]чем [Натансоном]) в какое-то другое их происхождение, которое придумал для них Цивин. Но это нужно доказать, а доказательств, к сожалению, я до сих пор найти не могу.

В Швейцарии я обследовал все, что мог, – до текущих счетов 1918 г. в нескольких банках на разные имена (эту исключительно трудную во всех отношениях работу мне удалось проделать благодаря содействию одного старого приятеля по Китаю, сейчас занимающему большой пост в одном из банков). Виделся в Женеве и с наследниками Е. Chalmontet, владельца типографии на rue des Rois, где издавалась «Жизнь», «Бюллетень объединенных групп ПСР» и «На чужбине».

Гонялся я повсюду и за Розенбергом, одним из членов Петербургского комитета с.-ров в 1917 г., присутствовавшим, по словам Гольдштейна, на «очной ставке» в Лозанне у Натансона летом 1916 г. Этот Розенберг, по некоторым данным, живет в Польше (мне удалось напасть на его след через одно лицо, ездившее несколько раз в Варшаву для переговоров о выезде оттуда евреев в Израиль). Розенберг должен был приехать в Швейцарию, но потом всякий след его затерялся… Делал я и другие попытки, о которых сейчас говорить не стоит.

Результата пока никакого нет, а отмахнуться от того, что утверждает Гольдштейн, мы просто не имеем права.

Разрешите мне откровенно сказать, что я совершенно не понимаю, почему Вы придаете такое значение свиданию с Левенштейном. Мне представляется, что, что бы ни сказал Левенштейн в интервью, оно не может быть принято на веру (одинаково, если он скажет, что Цивин давал деньги Чернову и Натансону, или будет утверждать, что не давал их им). Я знаю, что Вы интересуетесь этим делом не меньше моего, и, поверьте, очень это ценю. Знаю, что Вы, вероятно, знаете многое в связи с этим делом и ознакомились с документами в большей мере, чем я. И все же я не могу понять, почему показание Левенштейна является в Ваших глазах таким существенным.

Прежде всего, откуда следует, что Цивин и Левенштейн были двумя Аяксами, действовавшими совместно в этом деле? Мне кажется более вероятным, что Цивин вовсе не вводил Левенштейна в курс своих сношений с Ромбергом и почти несомненно не сообщал ему о размерах имевшихся в его распоряжении сумм. Только после революции и перед отъездом в Россию он представил Левенштейна Ромбергу, исключительно для поддержания через Левенштейна связи с последним.

Я совершенно не уверен, встречался ли Левенштейн когда-либо с В.М. или М. Андр[еевичем]. А если Цивин даже когда-либо что-либо говорил Левенштейну о суммах, которые он давал на «Жизнь» или на «На чужбине», почему мы должны думать, что он говорил Левенштейну правду. Наконец, почему, если считать, что Цивин держал Левенштейна в курсе своих отношений и расчетов с германской миссией, он не познакомил Левенштейна с австрийским бар. Hennet [Хеннетом], с которым он работал в течение предыдущих 14 месяцев (бар. Hennet, несомненно, упомянул бы о Левенштейне в своем разговоре в августе 1916 с бар. Ромбергом). Наконец, почему Цивин, лгавший решительно всем – Ромбергу, В.М. Гольдштейну и другим, должен был говорить правду Левенштейну, который ему совершенно не был нужен и для которого и правда, собственно, не была нужна.

Но раз Вы считаете интервью с Левенштейном необходимым, я не могу с этим не считаться. Лично, именно потому, что я не придаю ни малейшей меры каким бы ни было показаниям Левенштейна, я не в состоянии взять на себя миссию переговоров с ним. Но если бы среди Ваших знакомых в Европе нашелся подходящий человек, я бы взял на себя расходы по его поездке в Израиль и предварительно поставил бы его в курс всего того, что мы знаем до сих пор об этом деле. Вы можете мне писать по адресу: Hotel Continental, 3 rue Castiglione, Paris (1) – в Лондоне я пробуду неделю – десять дней и вернусь сюда.

Искренне уважающий Вас

М. Павловский

P. S. Не откажите осведомить В. Вишняка о содержании этого письма. От него я давно не имею писем. Все ли у него в порядке?

По поводу Вашего письма от 16 апреля я хотел бы сделать два замечания. Первое – тот факт, что некоторые доклады посланников адресованы канцлеру, отнюдь не означает, что канцлер этими вопросами занимался. Обычная бюрократическая практика – адресовать бумаги министру (а канцлер был министром иностранных дел, министерством же управлял статс-секретарь Ягов, потом Циммерман, затем Кюльман). Министр иногда (и то не всегда) визирует конфиденциальную бумагу, и она направляется в нужную инстанцию. Присланные Вами документы отчетливо показывают, что бумага (доклад или телеграмма) исходит, например, из Берна, датирована днем отправки из Берна, но копия снабжается подписью Бетмана-Гольвега и посылается в Стокгольм или Христианию. Такой порядок до сих пор существует и во французском министерстве иностранных дел.

Я совершенно согласен с Вами, что фактически этими делами занимался Берген в министерстве иностранных дел (мне кажется, Берген был в Ватикане уже после войны, при Веймарском правительстве и даже при Гитлере). В генеральном же штабе этими делами занимался Рицлер, впоследствии помощник Мирбаха и, после убийства Мирбаха, charge d'affairs [поверенный в делах – (фр.)] в Москве в 1918 г.

Второе – это то, что суммы, получавшиеся Цивиным, отнюдь не свидетельствуют, на мой взгляд, о том, что его рассматривали как мелкого осведомителя. Пресловутый эстонец Кескюла, член Эстонского национального комитета, связавший себя близким знакомством, если не дружбой, с Лениным, Кескюла, ведший работу в Союзе освобождения Украины (СОУ) и среди финских активистов, которые, по словам Шляпникова (Канун семнадцатого года. 3-е изд. Петроград, 1923 г.), «горели желанием помочь русской революции за счет германского штаба и были прекрасно организованы, снабжены деньгами, имели явки на пограничных со Швецией пунктах, паспортные бюро для снабжения документами немецких агентов», этот Кескюла, оказывается, только с мая 1916 г. стал получать регулярное жалование в 20 000 марок в месяц. Его непосредственным начальством был Штейнвакс, агент штаба и вместе сотрудник Бергена. Другие агенты Штейнвакса по той же линии работы, Литчев и Клейн, получали: первый 6000 марок, а второй 700 марок в месяц (см. доклад Штейнвакса Бергену от 8 мая 1916 – документ номер 12 у Земана). Владимир Футран, создавший в Голландии Русскую лигу мира и посылавший литературу (в том числе и «На чужбине») в лагери русских пленных в Германии и Австрии, получал всего 600 гульденов в месяц (см. доклад № 2026 фон Розена канцлеру от 18 мая 1917 г. – документ № 60 у Земана, а также письмо Красильникова, начальника тайной русской полиции в Париже от 5 октября 1915).

Наряду с ними Цивин получал 25 000 марок в месяц, т. е. больше всех известных нам до сих пор агентов, за исключением Парвуса, о котором ниже. Кстати, Цивин действительно получил, как Вы пишете, с октября 1916 г. три раза по 25 000 франков, но Вы упустили из виду первый платеж в 25 000, произведенный ему 30 августа 1916 г. Кроме того, по возвращении из Осло Цивин запросил еще 30 000 фр., в которых 6 марта 1917 г. ему было отказано, но уже через 10 дней, по получении сведений о революции в России, эта сумма ему была выплачена.

Таким образом, вряд ли Цивин мог рассматриваться немцами в качестве «мелкой сошки». Объяснил это сам Ромбах: ценность Цивина была в том, что он был единственным среди других агентов и посредников, активным членом ПСР (связь которого с Германией его партия не подозревает) и таким образом может приносить большую пользу.

Что касается затрат в миллионах, то они появились главным образом после февраля 1917, вернее, даже после отъезда Ленина в Россию. До февраля вряд ли немцы могли считать большевиков очень влиятельной партией, «организующей революцию», на которую стоило тратить миллионы. Правда, Парвус получал крупные суммы уже с 1915 г., отчасти и на большевиков. Но поле деятельности Парвуса покрывало не только русскую акцию. Парвус был формально германским социал-демократом, а к началу 1917 г. сделался и германским подданным. Деятельность его многообразна: он издает «Ди клоке», создает Институт изучения последствий войны, полунаучную, полукоммерческую организацию, в которой работают Ганецкий и несколько других большевиков. Он оказал Германии (и себе лично) большие услуги в Турции, вел пропаганду – через Раковского и др. в Румынии за удержание нейтралитета. Наконец, он оказал германскому правительству услуги в среде германских социал-демократов, среди датских и шведских профессиональных союзов (см. рекомендацию, данную Парвусу ст. секретарем Циммерманом в письме к германскому министру в Стокгольме от 9 мая 1917 – документ № 58 у Земана). А главное – это был человек совершенно иного калибра, не идущий ни в какое сравнение ни с кем из других «сотрудников», буквально завороживший Брокдорф-Ранцау и даже Циммермана (фон Ягов к нему относился осторожно).

Настоящие же миллионы все же пошли в Россию после февральской революции, и не только через Парвуса, но и непосредственно к большевикам. С.-ры, бывшие у власти, в средствах не нуждались ни для своих изданий, ни для поддержания своих профессиональных кадров.

М. Павловский

P. P. S. Мне вспоминается, что И. Троцкий, живущий сейчас в Нью-Йорке, был в 1915 – 1916 гг. в Копенгагене, где-то потом писал об этом времени, в частности о высылке из Дании Ганецкого. Тогда создался комитет для защиты Ганецкого, в который входил с.-р. Камков. Каким образом Камков мог проехать в то время из Женевы в Данию, не вызвав подозрений?

12
М.Н. Павловский – Б.И. Николаевскому[465]465
  АИГН, 496/3. (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть]

Лозанна, 26 ноября 1962 г.

Дорогой Борис Иванович,

получил Ваше письмо от 8 ноября и поражаюсь, как можете Вы справляться с такой перегруженностью работой…

Рубакин – я не знал, что он в свое время давал предательские показания. В конце 1880-х гг. ему было около 25 – 26 лет!.. Вместо фотокопий посылаю Вам для ознакомления в свое время приготовленные мною для печати копии, напечатанные на машинке. То, что у меня имеется, далеко не все. Рубакин, связь которого с немцами началась с октября 1915 г. и продолжалась почти до самой революции в Германии, обозначался в переписке псевдонимом Martel [Мартель]. При беглом просмотре документов я несколько раз встречал это имя, но полагал, что этот «Vertrauensmann»[466]466
  Агент (нем.). (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть] касается французской акции. Так как я не отмечал ни дат, ни номеров микрофильмов, теперь этих документов уже не найти. Совершенно случайно, разбирая архивные документы Бернского посольства, я наткнулся на микрофильмы, снятые с досье «Akten zu Martel (Rubakin), 2 Band in Russland»[467]467
  Документы по Мартелю (Рубакин). Т. 2. В России (нем.). (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть], L. 849/L. 244000-244.046. Часть копий этих документов я при сем посылаю. Надписи сверху означают: P.R.O. – Public Record Office, London; G.F.M. – German Foreign Ministry; номер «4» дан документам германского посольства, далее указан номер катушки микрофильма – «reel[468]468
  Катушка (англ.). (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть] 364» и номер каждой страницы, снятой на микрофильм (frame)[469]469
  Кадр (англ.). (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть] – в данном случае от L.244.000 до L.244.046. (Однако часть микрофильмов этого досье явно вырезана – их не хватает.) Таким образом, если указать Public Record Office – знаки, помещенные мною сверху каждого документа, можно найти соответствующий микрофильм документа и таким образом идентифицировать его. Главные из этой серии документов у меня имеются в фотостатах и могут служить доказательством подлинности документов, на случай их оспаривания заинтересованными лицами.

Далее, я хочу дать Вам некоторые сведения в качестве примечаний к каждому документу. Рубакин был связан с Ромбергом (немецким послом в Швеции).

а) Документ 244.001, 244.002, 244. 003 – обозначен датой 13 октября 1916 г. Это – несомненная ошибка: нужно читать 1915 г. Уже в последующих посылаемых документах год указан «1916», а в документе L.244.020 от 17 марта 1916 есть ссылка на доклад Ромберга «von 13 okt. v. J. Nr. 880»[470]470
  От 13 октября прошлого года (нем.). (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть], т. e. речь идет о первой встрече Ромберга с Рубакиным и где последний окрещен псевдонимом Martel. Что касается упоминаемого в докладе № 880 от 13 октября 1915 – «eine grosse Anklagenschrift gegen Russland»[471]471
  Важный обвинительный документ, касающийся России (нем.). (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть], то здесь имеется в виду предложение Рубакина издать на многих европейских языках работу, основанную на документах, имеющихся в распоряжении Рубакина, о виновности России в начавшейся войне. Об этом свидетельствует позднейший документ L.244.042 от 6 декабря 1916 – доклад германского консула в Берне (не знавшего о связи Рубакина с посольством) о живущем в Clarens'e «Ник. Рубакине, принадлежащем к русской революционной партии», который «Soil in Besitzen diplomatischer Aktenstucke Sein, die auf die Kriegsursache Bezug haben»[472]472
  Видимо, имеет в виду дипломатические документы, относящиеся к причине войны (нем.). (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть]. Связь с Руб[акиным] можно установить через поляка Пилсудского, брата «известного генерала».

Этот документ у меня имеется, но я его Вам не посылаю, т. к. он большого значения не имеет. Если нужно, можете сослаться на него в примечании, указавши на докум[ент] P.R.O.-G.F.M.-4-reel 364-L.244.042.

b) в приложениях к документу L.244.001 – L.244.001 дана под номерами L.240.005 – 244.013 биография Руб[акина], составленная им самим под заголовком «Quelques donnees biographiques sur la Dr. Nicolas Rubakin»[473]473
  Некоторые биографические данные о д-ре Николае Рубакине (#.)• (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть] – по-французски, а под номерами L.240.014 – 240.018 записка на нем. языке «Organisation einer Sozijlstischen (sic) antimilitaristischen Propaganda unter den russischen Kreigsgefangenen in Deutschland und Osterreich»[474]474
  Организация социалистической (!) антивоенной пропаганды среди русских военнопленных в Германии и Австрии (нем.). (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть]. В этой записке, напечатанной на машинке по-немецки (по-видимому, перевод с французского или русского, т. к. Руб[акин], кажется, недостаточно владел немецким языком), аппетиты Рубакина проявились сильнее, чем в личном разговоре с Ромбергом: здесь уже речь идет о 250 000 шв. франках. Эта записка у меня имеется в фотостате, я ее пока Вам не посылаю, т. к. предложение Руб[акина] было отвергнуто военным министерством и свидетельствует больше о намерениях Руб[акина], чем о его действиях.

c) документ L.244.020 – Циммерман Ромбергу – от 17 марта 1916 (вышеупомянутый) говорит об эксперте по русской литературе Cosack'e. В других документах этот Harald Cosack[475]475
  Гаральд Козак. (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть] идентифицируется как Altdorfer[476]476
  Альтдорфер. (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть]. Кто этот Altdorfer, я так и не доискался. Доклады (отзывы) Cosack'a о брошюрах Рубакина я не привожу. Они составляют документы L.244.021, L.244.022, L.244.023 и 244.026. Как курьез укажу, что в брошюре «Военная бюрократия» (в свое время появившейся в «Русской мысли», янв. 1916 г.) речь идет о коррупции военных бюрократов, «большая часть которых не русские, а немцы» («viele Nichtrussen, insbesonders Deutsche»[477]477
  Много нерусских, в особенности немцев (нем.). (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть]). Cosack эту брошюру забраковал, и ее вернули обратно Рубакину – Erlass[478]478
  Указ (нем.). (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть] от 1 марта 1916 г. и доклад 23 февраля № 330, на которые ссылается Циммерман, мною не разысканы.

d) Документ L.244.024, Циммерман Ромбергу от 27 марта 1916 – о покупке «авторских прав» Рубакина на брошюру «Воля Аллаха» – за 2000 frs.[479]479
  Здесь и далее имеются в виду швейцарские франки. (Примеч. Ю. Ф.)


[Закрыть]

e) Документ L. 244.025 – военное министерство канцлеру Бетм.-Гольвегу от 15 апреля 1916 – предложение Мартеля о пропаганде в лагерях военнопленных отклоняется, ибо эта пропаганда уже налажена самим министерством.

f) Документ L.244.037 от 23 мая 1916 г. – личное письмо пом. статс-секретаря Штумма – Ромбергу, в связи с отклонением военным министерством предложения Рубакина. Письмо Ромберга Штумму от 14 мая 1916 и Erlass от 15 мая № 286, на которые ссылается Штумм, мною не разысканы. Они находятся среди документов под номерами (микрофильмов) от L.244.026 до L.244.036, которые в микрофильм, катушке 364 не помещены (или, вернее, по некоторым признакам, вырезаны). В связи с тем, что Штумм пишет об особой газете для военнопленных, не следует заключать, что если здесь имеется в виду журнальчик «На чужбине», что он издавался на германские деньги. Среди документов Бернской миссии имеются 2 документа, которые устанавливают обратное, т. е. что «На чужбине» не пользовался никакой субсидией от немцев (при сем прилагаю копию). В свое время я просмотрел все вышедшие номера «На чужбине», издававшиеся с 1/14 января 1916 до 12/25 апреля 1917 г. ежемесячно (всего 15 номеров, у меня имеется их оглавление). Это был наивно-провинциальный журнальчик, из номера в номер тянувший скучнейшие статьи вроде «Крестьянство и земельный вопрос» или перепечатки из русских газет. Военнопленным было скучно, и они просили давать речи в Гос. думе Милюкова, Керенского и др. – В.М. Чернов поместил в этом журнальчике только одну статью «Болгария и Россия» во 2-м номере. Статья эта появилась во 2-м номере (февраль 1916 г.), когда Чернова уже не было в Швейцарии (он и Камков уехали в конце января 1916, когда прекратилась из-за недостатка средств «Жизнь»). Когда начались в июле 1917 нападки на В.М., гл. образом в «Речи», Чернов в своих объяснениях сам забыл название своей единственной статьи и указал статью «Руку протянул» (которой нет в журнале). Это дало повод к новым нападкам. Средства на издание «На чужбине» были ничтожные: даны отчеты с 1.1.1916 по 1.1.1917 – приход 6.851.93 фр., расход 6.394.52 и с 1.1.1917 по 1 апреля 1917 – 3.208.70. Доход составлялся из пожертвований в Швейцарии, Лондоне, Нью-Йорке, продажи картин, подписи, листов, лотереи и проч. Нужно еще добавить, что Цивин вступил в сношения с немцами в сентябре 1916, т. е. через 9 месяцев после того, как начало выходить «На чужбине».

g) Документ L.244.039 – 244.040. Это написанное от руки письмо Руб[акина] к Ромбергу от 5 окт. 1916. По-видимому, текст письма написан не Рубакиным, т. к., как я указывал выше, Руб[акин] не был особенно силен в нем[ецком] языке. Но подписан текст Рубакиным (письмо написано готическим шрифтом, а подпись «Dr. N. Roubakin» латинским), и, кроме того, по-немецки его фамилия пишется Rubakin, он же подписался по-французски «Roubakin». В письме для «конспирации» (довольно примитивной и у Руб[акина], и у немцев, где его часто именуют «Martel-Rubakin») он особенно подчеркивает, что книги «строго научные» (в своем докладе о пропаганде в лагерях военнопленных, отвергнутом военным мин[истерст]вом [Германии], он предлагал так назвать предлагаемые им библиотеки). Письмо устанавливает, что проект Ромберга в письме от 13.Х.1915 предложить за 5000 – 10 000 frs. создать 2 – 3 пробные библиотеки был приведен в исполнение.

Есть у меня еще неск. документов по этому делу, но и того, что я посылаю, вполне достаточно, чтобы определить, стоит ли их публиковать. В сущности, уже первый доклад Ромберга о его первой встрече с Рубакиным вполне обрисовывает то, чего искали обе стороны от их сотрудничества.

Кескюла – Вы, помнится мне, писали о том, что вышли воспоминания Кескюлы. Не откажите сообщить название и издательство, я бы хотел их приобрести.

Привет и всего лучшего.