Текст книги "Откат"

Штерн

Свет полон дружбою такою.

Про нынешних друзей льзя молвить, не греша,

Что в дружбе все они едва ль не одинаки:

Послушать, кажется, одна у них душа, —

А только кинь им кость, так что твои собаки!

И. А. Крылов. 1815

Штерн сидел в своем кабинете и просматривал бумаги, которые утром принесла ему Лера в большой малиновой папке.

Настроение у него было прескверное.

Еще недавно вся душа Штерна была наполнена злым мстительным торжеством от осознания того, как ловко и жестоко он проучил своих недругов. Это уже не «око за око, зуб за зуб»: это, скорее, «голова за око и челюсть за зуб»! Он растоптал Корзинкина, унизил, уволил и разорил Трофимова, стер в порошок Стаса. Особое наслаждение Штерн испытал от мысли, что последствия его страшной мести жертвы будут ощущать на себе всю оставшуюся жизнь. Ну, еще бы: Трофимов – полный банкрот, который в лучшем случае до конца дней будет работать грузчиков или сторожем, Корзинкин теперь до конца своих дней будет трястись от страха, боясь хмурого взгляда Штерна – да еще, к тому же, до пенсии будет платить Штерну дань! Стас попадет в тюрьму законченным наркоманом и больным СПИДом. Кроме того, учитывая его сексуальную ориентацию, можно не сомневаться, что на зоне ему устроят «веселую» жизнь.

Но вся мстительная радость разом закончилось уже на следующий день.

Все началось со звонка Антона Исаева.

– Александр Леопольдович, – начал Исаев без своего обычного приветствия. – Сегодня к тебе подойдет один человечек. Его зовут Андрей Бодряков.

Обычно Исаев разговаривал со Штерном спокойно и вежливо, ничем не подчеркивая своего статуса. Стороннему наблюдателю, если бы он мог присутствовать при их встречах, могло показаться, что разговаривают старые добрые друзья. Если Исаеву что-то было нужно от Штерна, он всегда выражал свою просьбу в мягкой и не обидной форме. Но после того скандального размещения убийственного компромата на сайте института тон Исаева в разговорах со Штерном резко изменился. Теперь он разговаривал со Штерном сухо и официально: почти неприязненно. Он уже не просил: он приказывал, каждым словом подчеркивая вину Александра Леопольдовича.

Штерн сразу почувствовал эту перемену настроения, и его душа вновь наполнилась тревогой и неуверенностью.

– Приветствую, Антон Юрьевич, – ответил Штерн, стараясь изобразить в голосе радушие. – Как ты говоришь? Андрей Бодряков? Хорошо, я все понял, обязательно приму его у себя. И что он хочет?

И Штерн сделал пометку на календаре.

– Он будет работать у тебя системным администратором, – тоном, не допускающим никаких возражений, ответил Исаев. – Теперь запомни: в структуре организации и в штатном расписании ничего не меняй. Пускай он подчиняется твоему заместителю Корзинкину: так даже лучше. Но все ключевые распоряжения он должен теперь получать от тебя лично. Ты меня хорошо понял?

– Да, все понятно, – ответил Штерн. В его голосе звучала плохо скрываемая обида. – А когда…

Он хотел задать дежурный вопрос «а когда я смогу тебя увидеть». Эта фраза была выработана в нем уже практически до автоматизма.

– Тогда бывай, – перебил Исаев и, не дослушав Штерна, повесил трубку.

Штерн со злостью швырнул трубку и откинулся на спинку кресла, задыхаясь от бессильной злобы. Вот оно, начинается!

Власть была для Штерна чем-то вроде наркотика. Деньги, женщины, роскошь, красивая жизнь – все это для Штерна, конечно, имело важное значение. Но главным была Власть. Право вершить судьбы людей, право быть выше всех, право принимать только те решения, которые он считал правильными. И тот факт, что ему, словно сопливому мальчишке, указывают, кого ему принимать на работу, поразил Штерна в самое сердце.

Он почувствовал себя глубоко оскорбленным и униженным.

Вскоре подошел парень, которого Исаев представил Андреем Бодряковым. Это был невысокий молодой человек с невзрачной внешностью. Штерн сухо побеседовал с ним и затем вызвал к себе Корзинкина. Сухим официальным тоном он представил ему нового системного администратор и велел немедленно оформить Бодрякова на работу и ввести его в курс дела.

Впоследствии Штерн не мог особо пожаловаться на качество работы Андрея Бодрякова и предъявить ему какие-то претензии. Правда, почти сразу же произошел серьезный сбой в работе сети, и организация почти на две недели оказалась отрезанной от сети Интернет, но в дальнейшем такие проблемы больше не повторялись. В отличие от Сергея Гильмана, которого Корзинкин и близко не подпускал к Штерну и распоряжения генерального директора передавал Гильману лично – наверное, именно из-за этого и происходили те самые чудовищные и комичные недопонимания! – Бодряков сразу же занял место на планерках возле генерального директора. Он вел себя скромно и тихо, ничем не выделяясь в свите генерального директора. Он никогда не пытался завоевать расположение Штерна или показать свою значимость. Но Штерн, понимая, что Бодряков – это не его человек, а ставленник Исаева, сразу же испытал к новому системному администратору глубокую внутреннюю неприязнь. Бодряков в глазах Штерна был немым свидетельством его, Александра Леопольдовича, глубокого унижения. Он понимал, что теперь вся детальная информация о деятельности института регулярно – а, скорее всего, ежедневно! – оказывается на столе Антона Юрьевича Исаева. И совершенно неизвестно, какие выводы последний делает на основании этой информации.

Но на этом злоключения Штерна не закончились: напротив, они теперь только начинались. Через две недели после вышеописанных событий Штерну позвонил прокурор области Матвей Ильич Руденко.

Разговор получился почти аналогичным разговору с Исаевым, как под копирку: Руденко потребовал, чтобы Штерн принял на работу двух техников в помощь Бодрякову. Правда, надо отдать должное Руденко: в этом разговоре он не изменил своего ровного и добродушного тона и пощадил Штерна, разговаривая с ним мягко и уважительно.

Но это уже совершенно не меняло суть дела. Штерн понимал, что отныне и он лично, и вся возглавляемая им организация находится под полным колпаком у спецслужб и прокуратуры и любой его шаг становится известен и в ФСБ, и в прокуратуре.

Хотя сразу же после звонка Исаева Штерн самолично удалил с компьютера все свои файлы, содержащие личную компрометирующую информацию, а затем съездил в клуб «Инмэн» и за огромную взятку добился полного удаления компрометирующих его фотографий, это не добавило ему внутренней уверенности. Он прекрасно отдавал себе полный отчет и понимал, что все эти материалы уже давно находятся «там, где надо» и «у кого надо». Следовательно, обнародование этого компромата на него – лишь вопрос времени, не более.

Ну, и, разумеется, необходимости! Значит, теперь он, генеральный директор института Александр Леопольдович Штерн, будет вынужден плясать, как марионетка, под дудку Исаева и Руденко. И останется он на этом посту лишь до тех пор, пока он играет по их правилам. А как только появится тот, кто устроит их больше, чем он – его уберут в одно мгновение.

К величайшему сожалению, он в самом начале оказался совершенно прав: в арсенале Исаева и Руденко имелись такие методы воздействия, которые для него, Штерна, на поверку оказались пострашнее смерти.

Но морально добил Штерна не Исаев и не Руденко. В конце концов, Штерн понимал, что они выполняют свою работу и потому особых претензий ни к одному из них у Александра Леопольдовича не было.

А последний страшный удар ниже пояса Штерну нанес его старый друг Виталий Иванович Колотунин.

Колотунин прилетел в институт без предупреждения, свалившись в кабинет Штерна, словно снег на голову.

Их разговор – точнее, монолог Колотунина – оставил в душе Штерна самые тяжкие и неприятные воспоминания. Колотунин своим громоподобным голосом изливал душу, матеря Штерна последними словами. Словно, ему доставляло какое-то дьявольское наслаждение мешать Штерна с грязью под ногами.

Но дело было вовсе не в словах, а в том, что за ними последовало дальше и в тех оргвыводах, которые Колотунин сделал. Штерн не пытался оправдываться и молча слушал Виталия Ивановича, будучи морально готов даже к тому, что Колотунин объявит ему о том, что он уволен со своей должности.

Штерн даже приготовил лист бумаги и авторучку, когда-то подаренную ему Колотуниным. Но решение Колотунина вначале поразило Штерна: его никто не собирался увольнять, он просто формально отделался выговором. Но это было далеко не самое страшное.

– Отныне ты будешь находиться под нашим полным и всесторонним контролем, – жестко и бескомпромиссно говорил Колотунин, не испытывая ни малейшей жалости к своему бывшему другу. – Отсюда следует, что в нашу совместную работу мы внесем следующие изменения. Первое: любые денежные траты ты будешь согласовывать лично со мной. Тебе дано лишь одно право: одна тысяча рублей в месяц на хозяйственные расходы. Вот эту сумму ты можешь со мной не согласовывать. Ну, а уж все остальное… Это только после нашего утверждения! Второе: этот же принцип распространяется и на штатное расписание. Любые новые ставки ты будешь согласовывать со мной лично и вводить в действие только после моего личного утверждения. Кстати, отныне фонд генерального директора упраздняется, как класс: его больше не существует! Третье: все свои базы данных ты будешь ежедневно отправлять нам. Подчеркиваю: ежедневно! Дашь команду своим программистам, чтобы они с нами связались: мы согласуем формат и время отправки. Но отправлять ты их будешь ежедневно. И ежели не отправишь… Учти, Александр Леопольдович, мне даже подумать страшно, что мы тогда с тобой сделаем. Теперь четвертое. Вот тебе, Шура, диск.

Колотунин протянул Штерну компакт-диск.

– Что это? – машинально спросил Штерн.

– Это программа, которая позволит и тебе и нам анализировать твою работу, – криво усмехнувшись, ответил Колотунин. – Повторяю, теперь мы намерены полностью тебя контролировать. Эта программа содержит аналитические отчеты для проверки твоей деятельности. И, наконец, пятое, последнее. Отныне все указания о том, что делать, как делать, когда делать мы будем высылать тебе в письменном виде в форме директив. И упаси тебя Бог что-то сделать не так! Если вздумаешь самовольничать, то сегодняшний наш разговор тебе покажется невинной детской игрой в крысу!

– Виталий Иванович, да ты что же делаешь-то?! – с обидой спросил Штерн. Он был оскорблен до глубины души и поэтому сделал последнюю отчаянную попытку исправить ситуацию. – Зачем ты со мной так? Ведь мы знаем друг друга много лет! Я когда-нибудь тебя подводил? Ведь ты же знаешь, что я всегда был твоим человеком и за тебя глотку перегрызу кому угодно! Зачем же ты сейчас меня с дерьмом мешаешь?! Ты же знаешь, что в этом инциденте я не виноват! На моем месте мог быть кто угодно, и даже ты! Может быть, мне лучше вообще сразу уволиться?

Штерн говорил исключительно эмоционально, скорее, автоматически, ибо должен был что-то сказать. Голова у него кружилась от обиды и возмущения.

– Ой, я тебя умоляю, вот только не надо валить с больной головы на здоровую! – жестко и высокомерно ответил Колотунин, не обращая никакого внимания ни на душевное состояние Штерна, ни, тем более, на его слова. – Со мной такого не может случиться хотя бы потому, что лично я всегда держу ситуацию под контролем. Ну, хорошо, допустим, я тебе верю: ты просто попал под раздачу и злые хакеры пополам с ворами тебя подставили! Ладно, допускаю. Но разве ты не виноват в том, что эти убийственные материалы оказались доступны еще кому-то, кроме тебя?! Что молчишь? Нечем крыть? Правильно, нечем: это только твоя вина – и ничья более! Поэтому хватит мне тут бабушку лохматить, втирать очки и заливать про свою невиновность! Короче говоря, эту тему мы закрываем. А теперь насчет твоего последнего замечания. Уволишься ты только тогда, когда я сочту это нужным! Не забывай, что тот материал, который был у тебя на сайте, у меня тоже имеется в полном объеме. И ежели ты вздумаешь брыкаться – я передам этот материал кое-куда. И вдобавок еще и опубликую. Это, во-первых. А, во-вторых, ты не забывай, родимый, что про твои художества с откатами я уже знаю. И мы все проанализировали. И не только то, что творили твои заместители Корзинкин с Трофимовым – с этими клоунами можешь поступать так, как тебе угодно, я в это вмешиваться не стану, это не мое дело. Но мне известно и то, что вытворял лично ты! И про твои оффшорные компании на Кипре я тоже знаю! Мне всю известно. Вот что я тебе скажу, Александр Леопольдович: ты не по чину хапаешь! Так что, если ты мне решишь сейчас свой гонор показывать, то не просто вылетишь отсюда, как пробка из бутылки шампанского, а уйдешь отсюда голым: как Адам из райского сада уйдешь! Ты камнем на дно пойдешь: эти деньги тебя в омут утянут! Короче говоря, хватит об этом. Все, мое решение окончательное, бесповоротное и обжалованию не подлежит!

Было совершенно очевидно, что это свое решение Колотунин предварительно согласовал с Исаевым и Руденко.

Штерн опустил руки.

Нет, он был еще достаточно умен и силен, у него было много денег и формально в его статусе ничего не изменилось.

Но все события последних дней сломали Штерна, лишив его остатков некогда железной воли.

У него уже не было сил сопротивляться, что-то доказывать, отстаивать свою правоту, взывать к голосу разума собеседника. Одним жестоким ударом его из значительного человека, обладающего деньгами, властью, положением и связями превратили в полное ничтожество.

Фактически он становился «свадебным генералом»: без реальной власти, без какого бы то ни было влияния, без малейшего авторитета.

Это был конец.

Распилы и откаты

Завистники, на что ни взглянут,

Подымут вечно лай;

А ты себе своей дорогою ступай:

Полают, да отстанут.

И. А. Крылов. 1813—1814

– Вот, братцы, так и закончилась вся эта история, – закончил свой рассказ Сергей.

Ребята сидели на кухне Сергея, пили пиво и внимательно слушали его рассказ. После последних слов воцарилось молчание.

– Честно говоря, у меня просто в голове это не укладывается! – воскликнул Игорь Симаков. – Я вполне допускаю, что не только Стас, но и любой из нас может пойти работать куда-нибудь по совместительству: деньги ведь лишними никогда не бывают! Ну, ладно, я могу, в конце концов, понять, зачем Стасу понадобилось заниматься промышленным шпионажем! Но вот на кой ляд ему понадобилось еще и мошенничать в Интернете? Ведь есть же какой-то предел!

– Ты не прав, Игорек, – покачал головой Мамонтов. – Я тебе так отвечу – хотя, несколько издалека. Ты слышал такое понятие: смертный грех?

– Ну, слышал, – недоуменно ответил Симаков. – А это ты к чему?

– А вот к чему, – сказал Мамонтов, чрезвычайно довольный реакцией Игоря. – Смертным грехом в христианстве именуют грехи, ведущие к смерти души. Кстати, большинство людей ошибочно считают, что под этим термином предполагается физическая смерть, однако на самом деле подразумевается духовная смерть. В Библии нет конкретного списка смертных грехов: там есть десять заповедей, через которые она предостерегает от их деяния. Впервые упоминание «смертных грехов» встречается у римского папы Григория Великого в седьмом веке. Вот перечень всем известных грехов: гордыня, жадность, зависть, злоба, похоть, лень, чревоугодие. Но мало кто знает, что он не опирается на библейские тексты. Этот «джентльменский набор» стали считать общепринятым только с тринадцатого века, когда крупнейший христианский теолог Фома Аквинский слегка его переписал. Причем конкретные пороки были выделены из всех прочих не потому, что они самые тяжкие, а потому, что они неизбежно влекут за собой другие грехи, которые уже исчисляются десятками. Так вот, друзья мои, обратите внимание на такой порок, как жадность. Или алчность, если хотите. Это мать всех пороков. Согласитесь, что мы все работаем за деньги, но ведь мы живем-то не ради денег! Нет ничего плохого в том, что ты не хочешь ни с кем делиться всем своим нажитым и заработанным. Но если у человека нет внутренних тормозов, то тогда страсть к богатству, рабство перед богатством уничтожает душу человека. И тогда человек, сам того не замечая, становится рабом богатства, а оно становится его богом. Богатство, деньги, земные блага – это ни хорошо, ни плохо. Сами по себе деньги нейтральны. Но если страсть к деньгам овладевает человеком, то тогда берегись! На самом деле такой человек становится глубоко несчастным, поскольку эта страсть не может быть утолена! Чем больше такой человек имеет, тем он больше хочет иметь. И Стас на самом деле – человек глубоко несчастный. Он потерял всякие ориентиры. Ему просто хотелось все больше и больше!

– Тогда я только одного не понимаю, – произнес Симаков. – Зачем Стасу понадобилось после всего этого размещать на сайте института компромат на Штерна и все высшее руководство института? Что он с этого имел? Ведь Серега уже уволился, он на тот момент был вне всяких подозрений. Единственно, кому это было выгодно – так это руководству «Град-Проджекта». Но ведь для Стаса это был огромнейший риск! Сколько же ему заплатили в «Град-Проджекте» за это? На мошенничестве в Интернете Стас «заработал» двести тысяч долларов! Не может такого быть, что за размещение – пусть даже такой убийственной информации! – Стасу заплатили даже десять процентов от этой суммы! Быть такого не может! Тогда на кой ляд он это делал? Вот ты, Саня, как опытный психолог и педагог, можешь мне объяснить этот феномен, а?

– На самом деле, Игорек, это не совсем Стас разместил эти материалы на сайте, – улыбнувшись, вмешался в разговор Сергей. – То есть, конечно, это формально сделал Стас. Но не совсем он.

– Не понял, – недоуменно протянул Симаков. – Как это так: он, но не совсем он? Ты растолкуй поподробнее.

– Просто Стас не знал, что он это делает, – весело ответил Сергей. – Он работал вслепую.

– Это как же? – растерянно промолвил Мамонтов.

– Ладно, не стану вас мучить, – произнес Сергей, на сей раз уже серьезно. – На самом деле это сделал я. Просто мною были написаны две маленькие программы. Первая программа автоматически копировала все эти файлы с компроматом на сайт организации. И размещена она была в автоматической загрузке операционной системы. Я сделал это в тот момент, когда приходил увольняться. Следовательно, никаких следов внешнего проникновения в систему не было, да и быть не могло. Как я и предполагал, Стасик подтвердил свою крайне низкую квалификацию, как специалиста: он даже не потрудился сменить пароль администратора. Впрочем, если бы он даже его и сменил, то не смог бы меня остановить. Но вот то, что он все оставил так, как есть – ну, братцы, это просто было подарком свыше! Таким образом, как только Стас просто включил компьютер и вошел в сеть под своей учетной записью, произошла подмена файлов на сайте. А вторая программа модифицировала первую таким образом, что любой антивирус указал бы на нее, как на носитель старого – и кстати, совершенно безобидного и общеизвестного вируса. Но первая программа после модификации удалила вторую, а также все следы ее пребывания на компьютере в служебных папках и в системном реестре. Следовательно, уже при следующем включении компьютера антивирус определил, что на компьютере Стаса находится зараженная программа, и просто-напросто ее удалил, но не тронул следы ее пребывания и результаты ее действия. Таким образом, все системные журналы показали, что это злодейство сделал именно Стас. Вот почему эксперт сделал однозначный вывод о том, что виновник этого злодейства – именно Стас и никто кроме него. Учитывая то, что именно Стас воровал информацию в институте, я предположил, что эксперты будут либо из ФСБ, либо из МВД. А, значит, информация о том, что против Стасика возбуждено уголовное дело, у них была. Далее работала простая логика, основанная на особенностях человеческой психологии: если человек виновен в одном преступлении и есть следы его участия в другом аналогичном преступлении, то в этом случае глубоко копать никто дальше не станет: всех собак повесили именно на Стаса. Я же остался ни при чем. Вот и вся технология. Так сказать, обе программы были одноразового действия. Ну, а то, что Штерн придет в бешенство, узнав про художества Корзинкина и Трофимова, я нисколько не сомневался. О том, что Штерн чрезвычайно мстителен и злопамятен, знал весь институт. Как он расправится с Корзинкиным, Трофимовым и Стасом, я, разумеется, не знал, но предполагал, что это будет нечто ужасное и чрезвычайно болезненное. Так что, подводя итог сказанному, могу сказать, что я сполна расквитался и отплатил Корзинкину его же оружием, но не своими руками, а руками Александра Леопольдовича Штерна.

После этих слов Сергея на кухне наступила тишина.

– Н-да, – протянул Кулагин после того, как Сергей замолчал. – Знаешь, Серега, теперь я начинаю тебя просто бояться. Ты, оказывается, опасный человек. Не хотел бы я оказаться в числе твоих врагов.

Все засмеялись.

– Но все-таки, несмотря на то, что Стас на поверку оказался порядочной сволочью, с моей точки зрения он не заслужил такой участи, – заметил Симаков. – Ведь я уверен, что это Штерн подсадил его на иглу! А ведь, как известно, бывших наркоманов не бывает! Неужели Штерну было мало того, что на тот момент Стас уже был «под колпаком у Мюллера»? Сколько он еще на свободе проходит? Ну, месяц, возможно два или три месяца… Но ведь, как говорится, сколько веревочке не виться… Его ведь скоро посадят. Насколько же надо ненавидеть человека, чтобы не удовлетвориться этим?!

– А что ты хочешь? – вопросом на вопрос ответил Сергей. – Я уже неоднократно говорил, что Штерн – это чрезвычайно мстительный человек. А подобные люди, как известно, не удовлетворяются судом Божьим. Ему было до смерти обидно, что в процессе наказания Стаса он не примет никакого участия и «отсидка» Стаса от него никак не зависит. И поэтому решил сам внести в это дело свою лепту. Ну, хорошо. Виталя, ответь мне: что грозит Стасу за его подвиги, если даже оставить за скобками промышленный шпионаж и размещение компрометирующей информации на сайте? Я имею в виду мошенничество.

– Ну, если рассматривать только мошенничество, то Стасу за это грозит срок от пяти до десяти лет, – пожав плечами, ответил Кулагин. – Вообще-то, парни, само по себе «мошенничество», то есть хищение чужого имущества путем обмана или злоупотребления доверием, наказывается лишением свободы на срок до двух лет. Но это по минимуму. В этой статье уголовного кодекса есть некоторые тонкости. Все зависит от обстоятельств дела и от размера ущерба. Учитывая то обстоятельство, что в данном случае мы имеем мошенничество в особо крупном размере, то эта невинная шалость наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей. Только я, Серега, с тобой не согласен! А почему ты не рассматриваешь промышленный шпионаж? Это ведь тоже статья уголовного кодекса. И она имеет номер: статья сто восемьдесят три: незаконные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну. То, что сделал Стас, также наказывается лишением свободы на срок до трех лет. Так что, господа гусары, за все свои подвиги Стас получит по максимуму. И я с Игорьком полностью согласен: это немало! Очень странно, что Штерн этим не удовлетворился.

– Так ведь, Виталя, даже через десять лет Стас бы все равно вышел на свободу, – заметил Толстов. – А если попадет под амнистию, то и еще раньше. А вот Штерн искалечил парню всю оставшуюся жизнь. Серега прав: Штерн хотел лично расправиться со Стасом. А что еще он мог ему в такой ситуации сделать? Уволить его? Для такого кренделя, как Стас, это весьма слабое наказание, если наказание вообще: Стасу всего-то двадцать лет. Он пока что в таком возрасте, что плевать хотел на свою трудовую книжку. Ему пока что на все плевать. Убить его? С точки зрения Штерна это тоже слабое наказание: раз – и все! Видимо, Штерн хотел сделать так, чтобы Стас мучился всю оставшуюся жизнь. И он это блестяще осуществил.

– Во всей этой истории меня больше всего поражает не Стас, – вставил Сергей. – А удивляют меня Корзинкин с Трофимовым. Ну, ладно, я ведь сам не святой: пробовал кое-что послаще варенья и имел кое-что и помимо зарплаты! Но ведь надо же меру знать! Казалось бы: ну, ладно, стал ты начальником, сел на теплое место – так успокойся! Остынь! Живи – и давай жить другим! Так нет ведь! Кажется, что теперь все позволено: мол, ну, как же, право имею! Это же просто беспредел какой-то! Я недавно где-то прочитал, что в администрации губернатора какого-то крупного города приобрели восемь мангалов для приготовления шашлыков. Так вот, господа гусары, там каждый мангал по документам обошелся области почти в сорок тысяч долларов! Это же вообще трындец какой-то! Хапают и ртом и задницей одновременно! И другим жить не дают!

– Ну, судя по тому, что ты рассказал, Корзинкин с Трофимовым получили вполне по заслугам, – заметил Бочкарев. – Но, кстати, Виталя, а что стало с теми тремя клоунами, которые в Серегу стреляли и которых мы на квартире Санька взяли? Я имею в виду Философа, Беспалого и Татарина.

– Да я тебя понял, – проговорил Кулагин. – А что с ними станется? Пока еще ничего: сидят в камере предварительного заключения, суда ждут. Но скоро получат они за свои подвиги немалые сроки за милую душу.

– Теперь, когда все стало ясно, меня больше волнует чисто философский вопрос, – заметил Симаков. – Это даже не размер откатов, которые получали Корзинкин и Трофимов и, наверняка, получает и сам Штерн, и все остальное руководство института. Я думаю вообще об откатах.

– Расстраиваешься, что тебе взятки никто не дает? – ехидно спросил Кулагин.

– Нет, – засмеялся Симаков. – Я о другом подумал. Просто ребята, вы поймите, что взятка, или, как сейчас стало модно говорить «откат», или стыдливое «скидка» – это самая натуральная зараза! Это ржавчина, которая разъедает экономику страны! Это раковая опухоль, которая – если ее не вырезать! – уничтожит страну! Если представить себе утопическую ситуацию, при которой взятки неожиданно исчезли, то все розничные цены в стране снизятся минимум вдвое! А то и больше!

– Ты прав, – кивнул головой Бочкарев. – Я недавно услышал одну забавную фразу. Если какой-нибудь человек, назвавшийся бизнесменом, станет утверждать, что он понятия не имеет об откатах, никогда в этом не участвовал, то можно с уверенностью называть его лжецом. До тех пор, пока он не предъявит убедительные доказательства того, что говорит правду. Но если он такие неопровержимые доказательства предъявит, то в этом случае можно с уверенностью утверждать, что это не бизнесмен.

Все опять засмеялись.

– А вы, парни, зря смеетесь, – сказал Бочкарев серьезным тоном. – Откаты являются проблемой для собственников, и для руководителей коммерческих организаций. Получение отката снабженцем приводит к тому, что закупка товара или сырья идет далеко не на самых выгодных для компании-покупателя условиях. А это, как правильно заметил Игорек, в итоге приводит к росту себестоимости и, в конечном счете, к снижению рентабельности бизнеса. А платим за это мы все: потребители. До идиотизма доходит: в стране даже организуются семинары, на которых бизнесменов учат, как надо правильно давать взятки! Я балдею, дорогая редакция! Даже книги на эту тему выходят – полный абзац! Кстати, я лично не так давно такую книгу в продаже видел.

– О, как! – удивился Толстов. – И что, эту книгу того… покупают?

– Еще как! – воскликнул Бочкарев. – Можно сказать, бестселлер! Кстати, я однажды наблюдал за любопытной реакцией крупных государственных чиновников на эту книгу. Один такой «прыщ на ровном месте», скорее всего, имеющий отношение к закупкам, дергался, как червяк на крючке. Увидев эту книгу, на обложке которой крупными буквами было написано слово «Откат», он отдернул руку, словно увидел змею. Словно в Средневековье при виде еретической книги, честное слово! Не поручусь за истину, но в тот момент мне показалось, что он даже убрал руку за спину. А когда узнал от продавца, что там есть глава о том, как с этой заразой бороться, он наконец-то соизволил взять ее в руки. Но – парни, я тут чуть не свалился от смеха! – первое, что он посмотрел, была глава, посвященная не борьбе с откатами, а технике отката. То есть тому, как эти откаты надо правильно давать! Цирк – да и только!3333
  Речь идет о книге Дмитрия Ткаченко, автор бестселлера «О. Т. К. АТ.– Особая Техника Клиентской АТтракции» (Прим. Автора)


[Закрыть]

– Только нам-то, простым гражданам, от этого не легче, – заметил Толстов. – Откаты предлагают только государственным чиновникам. А мы платим за это!

– На самом деле откаты предлагают не только чиновникам, – возразил Бочкарев. – Их предлагают очень многим. Практически всем, кто имеет отношение либо непосредственно к закупкам, либо к принятию решений о закупке. В той же самой книге об откатах, я прочитал, что существует даже классификация «откатополучателей»: «девочка», «женщина», «жена» и «проститутка».

После этого неожиданной классификации взяточников все ребята весело засмеялись.

– Ну, и что, спрашивается, вы ржете, как кони? – улыбаясь, спросил Бочкарев. – Это, кстати, очень метко подмечено. Первый из этих типов, «девочка» характеризуется полным отсутствием опыта в вопросах получения и дачи откатов, незнание схем и все такое прочее. Откаты такие «девочки» получают случайно и в очень малых размерах. Практического ущерба это не наносит, но беда вся в том, что в «девочках» закупщики засиживаются на весьма непродолжительное время и становятся «женщинами». А вот следующий тип, «женщина» – о, эти знают все об откатных схемах! Такие «женщины» прекрасно понимают намеки и двусмысленные фразы! И если они иногда делают вид, что не понимают, о чем идет речь, то только для подстраховки или для пользы дела. Такие никогда не рискуют понапрасну. Но и у «женщин» доходы от откатов, как правило, случайны. Закупщик типа «женщина» не делает из откатов основного источника своих доходов. Такая «женщина» может взять откат, а может и не взять. Но, как известно, рано или поздно женщина выходит замуж и становится женой. Но уж если закупщик стал «женой», то тогда для продавца понадобится весь его арсенал. Тут уже дело ставится на широкую ногу: ведь «жена» требует от «мужа» и деньги, и внимание, и хорошее отношение, и подарки. Но при этом имейте в виду, парни: обычно «жена» берет откаты только у проверенных людей. Как правило, если «жена» довольна текущей ситуацией, то она постарается отказать новым претендентам. Отказать любым удобным способом. Но вся беда в том, что рано или поздно в мире коррупции «жена» становится «проституткой». Для такой «проститутки» откаты – это основной источник существования. Такой закупщик зарабатывает на откатах. И с таким без отката дальнейшее сотрудничество просто становится невозможным. «Проститутке» не нужны подарки, букеты, неформальные отношения: только откат в чистом – то есть денежном! – виде.