Текст книги "Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 2"

Начало творческого пути

Ещё с гимназических лет Островский становится завзятым театралом. Он посещает Петровский (ныне Большой) и Малый театры, восхищается игрой Щепкина и Мочалова, читает статьи В. Г. Белинского о литературе и театре. В конце 1840-х годов Островский пробует свои силы на драматургическом поприще и публикует в «Московском городском листке» за 1847 год «Сцены из комедии “Несостоятельный должник”», «Картину семейного счастья» и очерк «Записки замоскворецкого жителя». Литературную известность Островскому приносит комедия «Банкрот», над которой он работает в 1846–1849 годах и публикует в 1850 году в журнале «Москвитянин» под изменённым названием – «Свои люди – сочтёмся!»

Пьеса имела шумный успех в литературных кругах Москвы и Петербурга. Писатель В. Ф. Одоевский сказал: «Я считаю, на Руси три трагедии: “Недоросль”, “Горе от ума”, “Ревизор”. На “Банкроте” я ставлю номер четвёртый». Пьесу Островского ставили в ряд гоголевских произведений и называли купеческими «Мёртвыми душами».

Влияние гоголевской традиции в «Своих людях…» действительно велико. Молодой драматург избирает сюжет, в основе которого лежит довольно распространённый случай мошенничества в купеческой среде. Самсон Силыч Большов занимает большой капитал у своих собратьев-купцов, а так как возвращать долги с большими процентами ему не хочется, – объявляет себя обанкротившимся должником. Своё состояние он переводит на имя приказчика Лазаря Подхалюзина, а для крепости мошеннической сделки отдаёт за него замуж свою дочь Липочку.

Большова могут посадить в долговую тюрьму, но он не унывает, поскольку верит, что Лазарь внесёт для его освобождения небольшую сумму от полученного капитала: «Свои люди – сочтёмся!» Однако он ошибается: «свой человек» Лазарь и родная дочь Липочка не дают отцу ни копейки.

На первых порах ни один из героев комедии не вызывает сочувствия. Кажется, что, подобно «Ревизору» Гоголя, единственным положительным героем у Островского является смех. Однако по мере движения сюжета к развязке в комедии появляются новые, не свойственные Гоголю мотивы.

В пьесе Островского сталкиваются два купеческих поколения: «отцы» и «дети». Различие между ними сказывается даже в «говорящих» именах и фамилиях, Большов – от крестьянского «большак», глава семьи – купец первого поколения, мужик в недалёком прошлом. Он голицами торговал на Балчуге, добрые люди Самсошкою звали и подзатыльниками кормили. Разбогатев, Большов порастратил народный нравственный «капитал». Став купцом, он готов на любую подлость по отношению к «чужим» людям. Но кое-что из прежних нравственных устоев в нём ещё теплится, он ещё верит в святость семейных отношений: свои люди друг друга не подведут.

Но то, что живо в купцах старшего поколения, совершенно не властно над детьми. На смену самодурам Большовым идут самодуры Подхалюзины. Для них уже ничто не свято, они с лёгким сердцем растопчут последнее прибежище нравственности – святость семейных уз. Смешной и пошлый в начале комедии, Большов становится в её финале почти трагическим героем. Когда поруганы детьми родственные чувства, когда единственная дочь жалеет дать гроши кредиторам и с лёгкой совестью спроваживает отца в тюрьму, – в Большове просыпается страдающий человек: «Уж ты скажи, дочка: ступай, мол, ты, старый чёрт, в яму! Да, в яму! В острог его, старого дурака. И за дело! Не гонись за большим, будь доволен тем, что есть… Знаешь, Лазарь, Иуда – ведь он тоже Христа за деньги продал, как мы совесть за деньги продаём…» Сквозь пошлый быт пробиваются в пьесе Островского трагические мотивы. Поруганный детьми, обманутый и изгнанный, купец Большов напоминает короля Лира из одноимённой шекспировской трагедии. Именно так исполняли его роль русские актёры, начиная с М. С. Щепкина и Ф. А. Бурдина.

А это значит, что, наследуя гоголевские традиции, Островский шёл вперёд. Если у Гоголя все персонажи «Ревизора» одинаково бездушны, а их бездушие взрывается изнутри лишь гоголевским смехом, то в мире Островского открываются источники живых человеческих чувств.

И здесь реализм Островского движется в общем русле историко-литературного процесса конца 1840-х – начала 1850-х годов. В этот период Тургенев своими «Записками охотника» добавляет к галерее гоголевских «мёртвых душ» галерею душ живых, а Достоевский в романе «Бедные люди», полемизируя с «Шинелью» Гоголя, открывает в бедном чиновнике Макаре Девушкине богатый внутренний мир.

Одновременно со своими литературными собратьями Островский возвращает на сцену сложные человеческие характеры, страдающие души, «горячие сердца». Конфликт «самодура и жертвы» даёт возможность драматургу психологически обогатить характеры персонажей. Комедия «Бедная невеста» (1851) перекликается, например, с «Женитьбой» Гоголя – и тут и там осуждение бесчеловечных браков. Но если у Гоголя бездушие всех персонажей взрывается изнутри лишь силой смеха, то у Островского появляется человек, страдающий от этого бездушия. Драматический конфликт в пьесе изменяется: происходит столкновение чистых желаний людей с тёмными силами, преграждающими путь этим желаниям. Характеры действующих лиц психологически усложняются, драма наполняется богатым лирическим содержанием.

Образ Марьи Андреевны – первый образ «бесприданницы» в драматургии Островского. Героиня становится предметом гнусного торга у людей, которые смотрят на брак как на коммерческую сделку. «Бедная невеста» открывает путь к «Воспитаннице», «Грозе» и «Бесприданнице».

В начале 1850-х годов эти тенденции в творчестве Островского ещё более усиливаются. Взгляд на купеческую жизнь в первой комедии «Свои люди – сочтёмся!» кажется теперь ему «молодым и слишком жёстким». «Пусть лучше русский человек радуется, видя себя на сцене, чем тоскует. Исправители найдутся и без нас. Чтобы иметь право исправлять народ, не обижая его, надо ему показать, что знаешь за ним и хорошее; этим-то я теперь и занимаюсь, соединяя высокое с комическим», – пишет Островский М. П. Погодину, редактору журнала «Москвитянин», пригласившему начинающего драматурга и его друзей к сотрудничеству.

При «Москвитянине» образуется «молодая редакция», душою которой оказывается Островский. Его окружают талантливые критики Аполлон Григорьев и Евгений Эдельсон, проникновенный знаток и одарённый исполнитель народных песен Тертий Филиппов, начинающие писатели и поэты Алексей Писемский и Алексей Потехин, Сергей Максимов и Борис Алмазов, Лев Мей… Кружок ширится, растёт. Живой интерес к народному быту, к русской песне, к национальной культуре объединяет в дружную семью талантливых людей из разных сословий. Само существование такого кружка – вызов казённому однообразию «подмороженной» русской жизни эпохи «мрачного семилетия», ознаменовавшей финал николаевского царствования.

В пьесах первой половины 1850-х годов «Не в свои сани не садись», «Бедность не порок», «Не так живи, как хочется» Островский изображает преимущественно светлые, поэтические стороны русской жизни, возвращая на сцену чистые чувства, «горячие сердца». В пьесе «Не в свои сани не садись» возникает конфликт между патриархальной купеческой семьёй и обедневшим дворянином Вихоревым, который хочет подцепить в этой семье богатую невесту. Казалось бы, перед нами социальный конфликт. Но Островский переводит его в общенациональный план. Вихорев – дворянин, оторванный от почвы. Это человек наносного, европейского образования, не считающийся с русскими традициями, поскольку он не знает их. Купец Русаков, напротив, лишён самодурства: в его строгом, основательном и заботливом отношении к молоденькой, неразборчивой в людях дочери Дуне проявляется отцовская любовь и оправданная наставительность. Оценив по достоинству торопливого жениха, Русаков вполне резонно заявляет Вихореву: «Она девушка простая, невоспитанная и совсем вам не пара. У вас есть родные, знакомые, все будут смеяться над ней, как над дурой, да и вам-то она опротивеет хуже горькой полыни… так отдам я свою дочь на такую каторгу!.. Да накажи меня Бог!..» Жених Дуни Ваня Бородкин, которого девушка едва не оставила, прельстившись внешним блеском вертопраха из благородных, находит в себе силы простить ей опрометчивое увлечение.

За социальными переменами в жизни купечества, теряющего связь с коренными устоями народной нравственности, встают у Островского национальные силы и стихии жизни. Речь идёт о широте русского характера, о двух крайних полюсах его натуры – кротком и спокойном, представленном в былинах Ильёю Муромцем, и хищным, своевольным, олицетворяемым в былинах Василием Буслаевым. В борьбе между этими полюсами правда, в конечном счёте, остаётся за первым: православный русский человек так устроен, что в нём рано или поздно пробуждается спасительное, светлое, умиротворяющее начало.

Счастливые развязки в «москвитянинских» драмах Островского мотивируются теперь не столько социальными, сколько общенациональными причинами. В русском человеке, вопреки всем внешним воздействиям, всем социальным обстоятельствам, есть глубинная опора, связанная с коренными православно-христианскими устоями национальной жизни.

Моральное решение социальных проблем существенно изменяет композицию пьес Островского этого периода. Они строятся по типу притчи, чёткого противопоставления добра и зла, светлого и тёмного начал. Примером этому являются народные драмы «Царь Максимилиан», «Лодка», «Мнимый барин», «Степан Разин», «Аника-воин», в которых дидактический, морализирующий элемент является преобладающим. Островский сознательно ориентируется в своих пьесах на вкусы демократического зрителя, на традиции народного театра.

В следующей комедии «Бедность не порок» (1854), на первый взгляд, те же герои, что и в «Своих людях»: самодур-хозяин Гордей Торцов, покорная ему жена Пелагея Егоровна, послушная воле отца дочь Любушка и, наконец, приказчик Митя, неравнодушный к хозяйской дочери. Задуривший отец хочет отдать дочь за московского фабриканта Коршунова, оставить провинциальный Черёмухин и уехать в Москву.

Но разгулявшейся своевольной натуре Гордея Карпыча противостоит вековой уклад русской жизни. Действие комедии протекает в поэтическое время святок: звучат песни, заводятся игры и пляски, появляются ряженые. Жена Гордея говорит: «Модное-то ваше да нынешнее… каждый день меняется, а русский-то наш обычай испокон веку живёт! Старики-то не глупей нас были».

Митя в пьесе совершенно не похож на Лазаря Подхалюзина. Это человек одарённый, талантливый, любящий поэзию Кольцова. Его речь возвышенна и чиста: он не столько говорит, сколько поёт, и песня его то жалобная, то широкая и раздольная.

Своеобразен и Любим Торцов, родной брат Гордея. В прошлом он был богат, но промотал всё состояние. Теперь он беден, нищ, но зато и свободен от развращающей душу власти денег, рыцарски благороден, человечески щедр и высок. Его обличительные речи пробуждают совесть в Гордее Карпыче. Намеченная свадьба Любушки с Африканом Коршуновым расстраивается. Отец отдаёт дочь замуж за бедного приказчика Митю.

Над разгулом злых сил торжествует народная нравственность. Островский верит в здоровые и светлые начала, которые хранятся в купечестве. Но в то же время он видит и другое: как буржуазное своеволие подтачивают устои вековой народной морали, как непрочно подчас оказывается их торжество. Гордей смирился и вдруг отказался от своего первоначального решения выдать дочь за фабриканта Коршунова. Вероятно, совесть ещё теплится в его своевольной душе. Но есть ли твёрдая гарантия, что он с такой же лёгкостью не передумает и не отменит завтра благородного и доброго решения? Такой гарантии, конечно, дать никто не может.

В последней пьесе этого периода «Не так живи, как хочется» действие относится к XVIII веку. Островский вообще уходит здесь от социальной коллизии, целиком переводя её в религиозно-этический план. Христианская народная нравственность сталкивается в душе главного героя Петра с тёмными сторонами народной психологии – с безудержным разгулом и своеволием.

Центральным образом в пьесе является «широкая масленица» – мир праздничного разгула, когда жизнь выходит из норм заведённого быта, из привычных берегов. «Вражья сила» зла особенно активна в эту пору всеобщего веселья и распущенности. Она олицетворяется в образе кузнеца-скомороха Ерёмки. Он подбивает Петра на пьянство и распутство, подговаривает его убить жену, является ему в виде призрака и уводит за собой на Москву-реку к проруби.

Но исконное моральное чувство одерживает в Петре победу. На краю проруби он слышит звуки церковного благовеста, которые пробуждают его от наваждения. Спасение от разгула злых сил Островский видит в христианской нравственности.

А. В. Дружинин считал пьесу «Не так живи, как хочется» одним из самых поэтических созданий Островского: «Содержание её взято из общеизвестных народных рассказов. Уже с детства мы окружены легендами про какого-нибудь удалого доброго молодца, загубившего свою душу загулами или дурной жизнью, увлечённого худым человеком от проступков к преступлению и, наконец, в последнюю минуту, на краю пропасти, удержанного какою-нибудь светлою силою, проявившеюся или в крестном знамении, или в случайно прочитанной молитве, или в слове Господнем, произнесённом устами гибнущего человека.

Пётр – есть истинно русский, сильный человек, равно способный на подвиги добра и на отчаянные преступления, не знающий границ в разгуле и заблуждениях, но точно так же не знающий границ в проявлениях огненного раскаяния. С той минуты, когда пробуждается в нём Божий страх и он видит пропасть, разверзшуюся под его ногами, он порывисто и навсегда сбрасывает с себя всё прошлое».

Долгое время принято было считать, что в пьесах москвитянинского периода Островский, идеализируя купцов, отступал от реализма. Но художественная ценность этих пьес заключается как раз в том, что в них Островский сделал решительный шаг в развитии реализма, уходя от заветов «натуральной школы». Герои его пьес перестают исчерпываться тем, что в них формирует «среда». Ни Русаков, ни Гордей Торцов, ни брат его Любим не умещаются в привычную социальную линию купеческих нравов. Они могут поступать неожиданно. Здесь Островский уловил новые отношения между личностью и средой, которые принесла в русскую литературу эпоха середины и второй половины XIX века. Несмотря на идеализацию быта купечества, в какой-то мере даже благодаря этой идеализации, Островский открывал в пьесах второго периода новый тип человека, не смиряющегося со средой, способного противостоять ей.

Третий период творчества Островского

Начало эпохи 1860-х годов было ознаменовано Крымской войной и падением Севастополя. Наступили новые времена, которые не могли не коснуться Островского. В 1856 году «молодая редакция» журнала «Москвитянин» распадается, а затем прекращает существование и сам журнал. 14 февраля 1856 года в редакции «Современника» Н. А. Некрасов даёт обед в честь приехавшего в Петербург Островского, которого он называет «нашим, бесспорно, первейшим драматическим писателем». Островский соглашается на постоянное и исключительное сотрудничество в «Современнике». А на другой день, 15 февраля, участники этого обеда направляются в фотографию С. Л. Левицкого. Так появляется знаменитый групповой снимок литераторов журнала «Современник»: Л. Н. Толстого, Д. В. Григоровича, И. А. Гончарова, И. С. Тургенева, А. В. Дружинина и А. Н. Островского.

В это время существенно расширяется тематический диапазон творчества нашего драматурга. Он обращается к историческому прошлому России, к помещичьему и чиновничьему укладу, касается жизни разночинцев. Комедия «В чужом пиру похмелье» (1856), например, уже лишена идеализации. С купцами-самодурами вступает в конфликт просвещённый разночинец – учитель Иван Ксенофонтович Иванов. В комедии этой одна из героинь впервые употребляет слово «самодур» и так объясняет его смысл: «Самодур – это называется, коли вот человек никого не слушает, ты ему хоть кол на голове теши, а он всё своё. Топнет ногой, скажет: кто я? Тут уж все домашние ему в ноги должны, так и лежать, а то беда…»

В эти годы публикует свои «Губернские очерки» М. Е. Салтыков-Щедрин, с лёгкой руки которого в литературе утверждается «обличительное направление». Оно неоднородно по своим мировоззренческим установкам. Либеральное его крыло полагает, что причины государственных бед и нестроений заключаются в нерадивых чиновниках: «законы святы, да исполнители лихие супостаты». Демократическое крыло, напротив, полагает, что корни общественной болезни лежат глубже, в самих основах бюрократической системы, нуждающейся в радикальном изменении.

В пьесе «Доходное место» (1857) Островский показывает, что надежды русских либералов на просвещённого чиновника прекраснодушны, что источники взяточничества и казнокрадства заключены не в отдельных «злоупотреблениях», не в порочных людях, а в самой общественной системе, порождающей бюрократию. Островский представляет в своей комедии бюрократический мир в вертикальном разрезе, как бы демонстрируя сам процесс формирования чиновника. В этой драме три героя воплощают три стадии административной карьеры.

Белогубов – бюрократ начинающий, бездарный и безграмотный подхалим, который «до хорошего местечка доползёт ужом».

Юсов – это следующая ступенька на бюрократической лестнице. Как и Белогубов, он поднимается из низов общества. Но Юсов имеет вес и положение. Это бюрократ растущий. Он уже не только стремится польстить начальству, но и урвать себе кусок. В отличие от Белогубова, он недурно начитан и сметлив.

Бюрократическую пирамиду увенчивает Вышневский, бюрократ, достигший цели, поднявшийся на вершину бюрократической лестницы. Это уже откровенный, смелый и бессердечный делец.

Миру старой бюрократии противопоставлен в комедии чиновник нового времени, племянник Вышневского, молодой человек с университетским образованием – Жадов. В отличие от Белогубова, Юсова и Вышневского, Жадов мечтает о честной и бескорыстной службе.

В бюрократических кругах Жадов выглядит гадким утёнком, вызывающим общую ненависть. В борьбе с ним чиновники готовы на любую подлость. Ситуация осложняется тем, что против Жадова выступают не только сослуживцы, но и лучший друг его, молодая жена Полина. Герой трагически одинок. В порыве отчаяния он не выдерживает, изменяет своим принципам и решается просить у дядюшки «доходного места».

Это происходит в момент, когда Вышневский за свои аферы попадает под следствие. Приход племянника вызывает в душе старого бюрократа злорадное торжество: «Не ты ли говорил, что растёт какое-то новое поколение образованных, честных людей, мучеников правды, которые обличат нас, закидают нас грязью? Не ты ли? Признаюсь тебе, я верил. Я вас глубоко ненавидел… я вас боялся. Да, не шутя. И что ж оказывается! Вы честны только до тех пор, пока не выдохлись уроки, которые вам долбили в голову; честны только до первой встречи с нуждой! Ну, обрадовал ты меня, нечего сказать!.. Нет, вы не стоите ненависти – я вас презираю!»

В свою очередь, Жадов, узнав, что дядюшка отдан под суд, произносит громкий оправдательный монолог. Но в искренность его слов после всего случившегося трудно поверить. Островский сочувствует этому герою, но подчёркивает его юношескую непрочность, наивную запальчивость. Трезвый реалист, Островский предостерегает либеральную молодёжь от наивной веры в то, что просвещённый чиновник может радикально изменить бюрократический мир.

Второй темой в творчестве Островского этого периода является тема мещанства. Ей посвящена знаменитая трилогия: «Праздничный сон до обеда» (1857), «Свои собаки грызутся – чужая не приставай» (1861), «За чем пойдёшь, то и найдёшь (Женитьба Бальзаминова)» (1861). Миша Бальзаминов – мещанин, незадачливый и чудаковатый искатель богатых невест – сватается поочерёдно сперва к купеческой дочке Ничкиной, потом к купчихе Антрыгиной, потом к сестрице лавочников Пеженовых и, наконец, женится на богатой купеческой вдове Белотеловой. Сквозной герой этой трилогии Миша Бальзаминов, «дитя великовозрастное», напоминает сказочного Иванушку или Емелюшку-дурачка. Последнюю пьесу трилогии Островский послал в журнал «Время». «Вашего несравненного “Бальзаминова” я имел удовольствие получить третьего дня, – писал Достоевский Островскому. – Что сказать Вам о Ваших “сценах”? Вы требуете моего мнения совершенно искреннего и бесцеремонного. Одно могу отвечать: прелесть. Уголок Москвы, на который Вы взглянули, передан так типично, что будто сам сидел и разговаривал с Белотеловой. Вообще, эта Белотелова, девица, сваха, маменька и, наконец, сам герой, – это до того живо и действительно, до того целая картина, что теперь, кажется, у меня она вовек не потускнеет в уме…»

Комедия «Не сошлись характерами» (1857) в чём-то повторяет сюжет «Не в свои сани не садись». Молодая купчиха с большим капиталом и её жених из обнищавших господ. Их брачный союз – коммерческая сделка. Серафима Карповна покупает молодого, не лишённого светского лоска и внешней красоты дворянчика, который охотно продаёт себя в надежде весело пожить на её капитал. Однако при первой же попытке он сталкивается с неожиданным и решительным сопротивлением супруги. Она сразу же уходит от мужа, оставляя ему циничную в своей простодушной откровенности записку: «Что я буду значить, когда у меня не будет денег? – тогда я ничего не буду значить! Когда у меня не будет денег, – я кого полюблю, а меня, напротив того, не будут любить. А когда у меня будут деньги, – я кого полюблю, и меня будут любить, и мы будем счастливы».

Островский даёт нам понять, что, в конце концов, они сумеют договориться. Недаром Серафима кончает своё письмо словами: «Твоя навеки…», а пьеса завершается фарисейской репликой её мужа: «Нельзя же мне от живой жены жениться в другой раз».

В «сценах из деревенской жизни» «Воспитанница» (1858) Островский уже впрямую обращается к теме помещичьего произвола не в купеческом, а в дворянском его варианте. Это пьеса о положении бедной девушки – воспитанницы в доме богатой дворянки Уланбековой. Бесчинство этой госпожи порождается её социальной практикой. «Дворовые» люди существуют для неё лишь постольку, поскольку они обслуживают её нужды. «Я смолоду привыкла, чтоб каждого моего слова слушались». «Я не люблю, когда рассуждают, просто не люблю, да и всё тут». «Когда я захочу что-нибудь сделать по-своему, уж я поставлю на своём, никого в мире не послушаюсь!»

Помещичье самодурство в трактовке Островского – самое бесчеловечное, потому что оно выходит за семейные рамки и распространяется на всех подвластных Уланбековой людей. При этом корни дворянского самодурства уходят не в невежество, как можно было подумать, наблюдая за ним в купеческом мирке. Своеволие Уланбековой – явление, порождённое многовековой русской историей.

Воспитанница Уланбековой Надя по происхождению из дворовых. И она разделяет общую с ними судьбу. Уланбекова решает выдать Надю замуж за пьяницу приказного. Но героиня не хочет мириться с участью рабы. В ответ на самодурство барыни она сближается с сыном Уланбековой Леонидом. Надя идёт на это сознательно. Она понимает, что безвольный Леонид погубит её. Однако лучше гибнуть по своей воле, чем по грубому произволу барыни.

Трагедия Нади не только в бесправии, но и в осознании этого бесправия. «Воспитанница» – шаг вперёд в изображении Островским женского характера. Если Маша в «Бедной невесте» с кротостью подчиняется жестокой необходимости и выходит замуж за нелюбимого и ничтожного человека, то Надя не смиряется: она готова отдать свою честь по собственному выбору, пусть для неё этот выбор тоже равносилен гибели.