Текст книги "Колесница (сборник)"

Глава седьмая

Они шли втроем: Серега, его брат Миша и Леня Корнилов. Улица была обычной, с проезжей частью и тротуарами по обеим сторонам дороги, ведущей к школе. Они не пошли по дорожке между заборами: это выглядело бы как вызов кому-то. Здесь же в конце концов и произошла та злополучная стычка с Гешей. В середине пути, у заброшенного и почти развалившегося, но когда-то большого и красивого дома, стояло человек семь-восемь взрослых парней. Знакомыми среди них были только Геша и Фанера. Поравнялись с домом. Отступать было некуда, да и поздно было об этом думать. Михаил успел сказать Лене, чтобы тот пока только держал все под контролем. А он сам попробует переговорить с двумя самыми взрослыми парнями.

– Миха, ты живой? Тебя разве не уделали наши ребята у футбольных ворот? – как-то даже радостно заговорил один из взрослых парней. – А я вот только с зоны… Весело провел пятерик. Слушай, а давай опять, как раньше: улица на улицу, сыграем в футбол?

– Я уже не играю, – сказал Михаил, – была серьезная травма. Еле выкарабкался…

– Так это тебя, значит, сучонка, не добили тогда? Лобановский, хё-хё-хёёёх, падло… – вмешался в разговор еще один парень, с золотой фиксой во рту.

– В футбол надо играть по-честному, – сказал как бы всем присутствующим Михаил. – Даже если кто-то и делал какие-то ставки…

– Да мы на той игре кучу бабок потеряли! Тебя же просил Ризван: уймись! Делай красивые финты, доходи до ворот и отдыхай. А ты? Ладно, много времени прошло. Забыли. Но ты ведь и брата таким же козлом упертым растишь. Старших по яйцам бьет… А, Геша, ты как, отошел?

– Дай, я его порежу! – завопил Геша.

– Успеешь. С каждого дела надо брать максимум навара, – сказал старший, начавший этот разговор.

Михаил подошел к нему почти вплотную, тихо сказал:

– Это – дети, им надо в школу. Пусть топают пионеры… О наваре будем со мной говорить. Идёт?

И без перехода, развернувшись вполоборота, твердым голосом сказал:

– Леня, Сережа, марш на уроки! Пошли, пошли! Опоздаете – снова родителей будут вызывать в школу…

Ребята опешили. Первым сделал шаг Леня, постоял минуту, как бы раздумывая, идти или остаться, и, развернувшись вокруг своей оси, пошел к школе. Серега стоял и мотал головой из стороны в сторону. Он не мог бросить брата. Он готов был встать рядом с ним и биться до конца.

– Сережа, ты мне мешаешь, – холодно сказал брат. – Иди, ничего не бойся! Иди в школу. Здесь с малолетками не воюют…

Сергей сорвал с головы шапку, зажал ее зубами, чтобы не закричать, и тихо побрел к концу забора. Он не мог идти дальше: на углу забора он сполз по его шершавым доскам в глубокий снег, затих, перестал дышать. Услышал обрывки разговора:

– Я потерял тогда два куска… Они за тобой, Миха! – это говорил старший банды.

– Мне твой сучонок нанес вред! – это детский фальцет Геши. – Я его хотел уделать – и уделаю, если кусок не выложишь!

– Меня он уронил! – это пропищал Фанера.

– Заткнись! Двое мудаков не смогли с пацаном справиться! Козлы вы, а не урки… – старший страшно выматерился и замолчал.

Потом снова заговорил:

– Но ущерб твой брат нанес. Это ему не должно сойти с рук. Вину его откупишь ты, Миха, еще на одну штуку.

– Сильвер, я только начал работать, женился… Мне не достать три тысячи. Это же равноценно машине!

– Вот и купи нам машину, хё-хё-хё-хёёёх! – заржал фиксатый.

– Я куплю машину! Я такую машину куплю, что у всех жо… будет от езды красная! – брат почти кричал, выговаривая только отдельные слова и не складывая их в предложения. – А ну, пошли отсюда, шавки поганые! Всех перешмаляю, только притроньтесь к брату или к моей семье! По одному каждого выслежу и прикончу, как бешеную собаку… Пошли вон! Пошли!

Серега едва смог выбраться из глубокого сугроба, дополз до угла забора и высунулся из-за него. Увидел стоящего, словно разъяренный волк, брата с наганом в руке. От него в разные стороны расходились люди, которые только что унижали его и были готовы порезать на куски.

«Он победил их! – подумал Серега, и его сердце наполнялось счастьем. – Он сильнее всякой шпаны!»

– Ура-а-а! – донеслось с середины улицы, ведущей к школе.

Серега повернул голову и увидел ватагу пацанов во главе с Леней Корниловым. Они неслись во весь дух на выручку Михаилу. Толпа мальчишек – кто с палками, кто с кольями, выдернутыми из заборов, в руках – настолько быстро приближалась, что урки, делавшие вид, что они всего лишь прогуливаются, вдруг, как по команде, бросились врассыпную. Фанера несся первым, от крика его лицо перекосилось, словно у паралитика. Карлик Геша был настолько мал, что сам понимал, что сейчас попадет под ноги ребят. Он остановился, поднял обе ручонки вверх, по его желтому морщинистому лицу бежали слезы. Мальчишки окружили Михаила. В руках у него, естественно, никакого нагана не было.

– Ну, Леня, ну стратег! – искренне говорил Михаил. – А они думали, что настоящие пацаны – это не сила! Сила, да еще какая!

Брат обнимал по очереди всех ребят, жал им руки.

– Вы не только меня и Серегу спасли. Вы этой швали показали, что настоящих людей гораздо больше. Им только надо иногда объединяться и показывать свою силу!

В это время к Михаилу подвели Гешу:

– С ним-то что делать? – спросил Леня.

– Пусть готовиться к милиции, – сказал брат. – За холодное оружие дадут лет пять, не меньше.

Геша плакал натурально, размазывая маленькими ручонками слезы по щекам.

Михаил подумал и спросил:

– Как вы сказали: не надо вам скандалов в выпускном году? Давайте вот что сделаем. Пусть этот гаденыш на коленях просит у всех прощения!

Геша рухнул на колени и запричитал:

– За что я такой несчастный урод?! Это улица сделала меня таким…

Ребята его прервали, сказав:

– Говори по делу!

Чего они тут ни услышали! И Бога вспомнил вояка с ножом, и всем пожелал хорошей учебы, и так далее. Леня Корнилов не выдержал, поднял его с колен, встряхнул как следует и дал ему такого пенделя под зад, что тот буквально пролетел метра два. Но не упал, приземлился на свои кривые ножки и бросился наутек.

Пацаны смеялись до слез.

– Несколько дней вам придется ходить в школу и обратно всем вместе, – рассуждал Михаил. – Начинайте с того, кто живет ближе всего к школе. Заканчивай, Леня, Серегой. Я несколько дней постараюсь встречать вас, вместе дойдем до твоего дома…

– Я не боюсь их! – запальчиво бросил Корнилов. – И ножей их не боюсь!

– Верю, Леня. Ты самый настоящий спортсмен! Это тебе кандидат в мастера спорта говорит, искренне. Но у них – стая. Отбиться от них бывает невозможно. Поэтому давай немножко подстрахуемся, а?

– Хорошо. Только пусть и Серега пройдется с нами до моего дома. Вам же вдвоем-то спокойнее возвращаться!

На том и порешили.

Глава восьмая

История с трофейным наганом не получила огласки. Серега знал, что в тот же день брат выбросил оружие в сточный канал ТЭЦ, где такой поток, так вихрится вода, что может шкаф унести и спрятать на глубине реки навеки. Мауриха, умирающий поселочек с домами частного сектора, из которого в основном и были участники недавней разборки, затихла. Реально наган они видели, и это уже сила. Донести в милицию через стукачей и подставных шавок они, конечно, могли. Но как докажешь, что наган был? Школьники его не видели, а реальной банде, о которой милиция знала, вера была одна: через тюрьму.

В округе всех взбудоражило другое: бывший футболист Мишка Серов создал отряд спортсменов-мстителей. Это тебе уже не народная дружина: пойди туда, не знаю куда. Это реальная сила в борьбе со шпаной.

А все получилось как-то само собой. Целую неделю ходили мальчишки из Серегиного класса по улицам, провожая друг друга из школы. И создалось впечатление, что улицы стали патрулировать крепкие ребятки: там только официальных перворазрядников было четверо. Леня – боксер, Юрка-Рудольф имел первый разряд по волейболу, акробатикой по первому разряду занимались братья-близнецы Севка и Валька Даниловы. Да на лыжах около первого разряда ходило человек пять, не меньше. Все ребята высокие, жилистые, крепкие. Серега в упорных трудах получил значок «Турист СССР», но как тот котировался, он не знал. Остальные – компанейские ребята из кружков: авиаконструкторского, морского моделирования, радио и так далее.

Часто прямо ватагой они шли к дому Сереги, где их поджидал Михаил, его старший брат. Стояли, разговаривали, в основном о футболе, о том, как хорошо было тогда, когда Михаил был лучшим нападающим лучшей футбольной команды области – «Металлурга»…

В конце недели Михаил вдруг сказал им, что сейчас кое-что покажет. Они прошли сто метров до здания районной больницы, Миша свистнул – и в заборе открылась незаметная калитка. Возле нее стоял пожилой человек – наверное, сторож. Пошли дальше, ориентируясь на высоченную трубу. Многие из ребят поняли, что идут они к старой кочегарке. У дверей их встретил второй человек, уже молодой, в красивой куртке с капюшоном. Завел всю ватагу в помещение кочегарки, где было холодно и неуютно от остывших котлов. Включили дополнительное освещение.

Дав ребятам осмотреться, Миша произнес несвойственную его характеру длинную речь:

– Вот, исполком отдал нам это шикарное помещение для оборудования клубов по интересам. В основном, для создания спортсекций. А я бы вот что предложил: давайте создадим юношескую мореходную школу – ЮМШ! Живем, можно сказать, на второй по величине реке России, а многие не только не знают, что такое ялик, – плавать не умеют. Я уже поговорил с бывшими моряками: есть специалисты по азбуке Морзе, по моторам, по навигации аж трое, и, наконец, все хотят научиться ходить под парусом… Я понимаю, что у вас выпускной класс, многим сдавать экзамены дважды – и за школу, и в техникумы. Да и свои секции у многих, работаете вы как волы, по первому спортивному разряду. Но пройтись по реке под парусом на собственном яле или мини-яхте, сделанными, к тому же, своими руками, – это дорогого стоит!

– Стоит! – заорали ребята, особенно те, кто занимался в прикладных кружках. – Можно с мореходкой Речфлота связаться. Они наши соседи, их по ошибке отнесли к соседней области. У них старья, неликвида – горы в сараях хранится! Попросим в порядке шефской помощи. А на замену что-нибудь придумаем: концерты им будем давать раз в учебную четверть, приезжать к ним будем вместе с нашими девчонками…

– Это кто у нас такой умный и дальновидный? – спросил Михаил.

– Шишов Стас, по кличке Архимед, – ответило сразу несколько голосов. – Занимается в радиоклубе, между прочим. Свой радист будет. Ну-ка, дай, Стас, свой позывной!

– «У», «А», три «К», «Щ», «З»… Что означает: «Ульяна, Анна, Тройка, Константин, Щука, Зинаида. Кто меня слышит, прием, прием!» – Стаса распирала гордость, что и он пригодился.

– Надо для всех одинаковую форму пошить!

– Попросим неликвид в мореходке, за копейки отдадут…

– Оборудование неплохо бы достать, одной теорией сыт не будешь!

Предложения сыпались со всех сторон. Михаил выждал паузу, сказал:

– Вот этот молодой человек, который встретил нас, работает старшим инженером на обувной фабрике. Предлагаю, чтобы вы подумали: можно избрать его временно капитаном-директором ЮМШ. Когда полностью укомплектуемся, создадим отделения – или еще как назовем, – то проведем полноценное голосование за все руководство, вплоть до старшин отделений. Как, согласны?

– А заместителем его давайте тоже временно назначим Стаса! – сказал Леня-боксер.

– Стаса, Стаса! – поддержало несколько голосов.

– Как, брат, справишься? – спросил Михаил. – Возражений нет. Вот тебе и первое поручение. Продумай систему прохода в ЮМШ, с паролями и так далее, а также – чем можно помочь сейчас школе, чтобы хотя бы минимально оборудовать помещение, создать три-четыре классных комнаты. Имейте виду: здесь прекрасные душевые комнаты, умывальники, уборные, даже мини-кухня есть! Слава богу, что поставили помещение под охрану да порядочный человек заступил сторожем и сохранил все в целости и сохранности.

Все вспомнили старичка, который открывал незаметную калитку в заборе.

Расходились по домам, когда уже темнело. Разговоров было только о новом подразделении, которое предстояло не просто родить и наполнить содержанием, но, главное, сагитировать знакомых, родных и друзей, чтобы как можно больше ребят туда пришло.

О бандитах всерьез уже никто и не вспоминал. Но тем не менее Михаил напомнил, что надо разбиться на группы и домой идти по тому же принципу, как ходили из школы и раньше. Они с Сергеем проводили инженера до трамвая. Михаил спросил:

– Ты служил, Костя?

– Да, в морской пехоте, три года.

– Вот это здорово! Приемы знаешь?

– Есть немножко. Так, по первому разряду боксирую, самбо до сих пор занимаюсь, бегаю на средние дистанции…

– Я к чему тебя терзаю? Я лишен всего этого удовольствия. Придется вам с Сергеем серьезно заниматься с ребятами. Вполсилы не получится, дурочку валять никто не любит.

– Так мне это в удовольствие! Смена на фабрике – и полдня свободен. Вот и работай с ребятами, лишь бы у них желание было.

В это время к освещенной остановке подошел красно-желтый трамвай, распахнулись дверцы, принимая скопившихся на остановке пассажиров. Вдруг Константин сказал:

– Давайте-ка я вас провожу до дома! Так будет правильно – в свете последних событий.

– Кость, да меня здесь каждая собака знает! – сказал Михаил. – И до дома идти ровно полтора квартала. Вон наши окна светятся.

Дверцы в трамвае захлопнулись, колеса закрутились, увозя в ночь нового капитана – директора ЮМШ.

Братья потихоньку пошли к своему дому.

Глава девятая

Зима в этом году выдалась снежная. Дворники не успевали очищать пешеходные дорожки, по проезжей части несколько раз прогоняли грейдер. Чтобы не начерпать снега в сапоги, братья решили идти по шоссе. Шли медленно, почти обнявшись.

– Как Лу? – спросил Серега у брата. – Слушай, ведь ей скоро год исполнится! Первый в ее жизни год… Надо отметить подарком на память. Чтобы через много лет она вдруг нашла этот подарок и вспомнила, что тогда ей был всего лишь один год…

– Ну, ты и фантазер! Вот сейчас бабушка сидит с ней, а настоящая мама занимается на вечерке в институте и приедет к нам после десяти часов вечера. Я думаю, стоит ли Луизу везти домой, чтобы завтра снова тащить к бабушке?

– Так-то оно так, – рассудительно сказал Сергей, – но до обеда бабка будет на работе. И хоть это у нее один из самых легких дней в неделе… А кто с Лу будет?

– А ты на что создан? Сделай уроки сегодня и побудешь с дочкой до прихода мамы. А Лиза пусть хоть немного отдохнет, ей завтра снова на занятия до десяти часов вечера.

– Она не доверит мне Лу, – сказал Сергей.

– Она и знать не будет. И я на подстраховке. В обед заскочу, после работы я в полном твоем и мамином распоряжении…

– По-мо-ги-те! – донеслось с пруда, который располагался слева по их движению и почти не был виден, настолько сильно завалило его снегом.

– Ты что-нибудь слышал? – спросил Михаил.

– Да, по-моему, детский голос… Давай постоим, прислушаемся! Даже непонятно, откуда он доносится…

Они остановились. В этом месте длинный-предлинный, но мелкий и заросший пруд упирался в дамбу проезжей дороги. Сквозь дамбу была проложена гигантских размеров труба, через которую весной, в половодье, происходил сброс лишней воды. Сейчас все это было засыпано снегом, который недобросовестные дворники валили на правую, сбросовую часть дамбы.

В левой части дамбы, рядом с трубой, мальчишки устроили своеобразный каток – расчистили снег до льда. А чтобы не набрасывать сугробы и не сужать тем самым территорию катка, лишний снег они закидывали в жерло сбросовой трубы. Площадка получилась немаленькая, метров двадцать. Одно плохо: все местные мальчишки знали, что рядом с трубой лед намерзает плохо, он в несколько раз тоньше обычного. Почему? Наверное, потому что днем движение по дороге интенсивнее, вибрация земли и самой трубы не давали льду возможности как следует намерзать.

Ноги сами погнали братьев в сторону пруда. В своеобразной полынье, практически у самой трубы, барахтались два маленьких тела. Миша, а за ним и Серега, не раздумывая, плюхнулись в глубокий снег и, помогая себе ногами, поехали с горки на лед. В полынье было двое мальчишек, не старше восьми-десяти лет. Один смог как-то повиснуть на кромке льда, что помогало меньшему, ухватившись за него, держаться на плаву.

– Дя… – хрипел тот, что постарше, – помоги… Я не удержу… Оба утонем…

– Во-первых, спокойно! – сказал как можно увереннее Михаил. – Здесь мелко, комару по колено… Серега ложись на живот и дай ему одну – запомни! – одну руку! Старайся притянуть его плотнее к кромке льда! Я лягу с другой стороны, буду ловить младшего.

Пацан так ухватился за Серегину руку, что только чудом не стащил его в воду. Сергей едва успел сделать упор из второй руки и стал своеобразным якорем для утопающего. Михаил подсунул ему острый осколок от хоккейной клюшки и крикнул:

– Заякорись!

И в это время, видимо, от всех телодвижений в полынье старшего мальчугана, младший пополз по его спине вниз. Оказывается, он держался не за карманы или за пояс одежды – он просто висел на плечах у старшего. Серега не видел всего этого: он, работая клюшкой, как упором, стал потихоньку вытаскивать парнишку из воды. Михаил пытался ухватиться хотя бы за что-то из одежды младшего мальчика. Тщетно: все промокло, покрылось ледяной корочкой. Малыш настолько устал, что даже не сопротивлялся. Он, словно маленький тюлень, сполз с пальто своего товарища и ушел под воду. На поверхности его не было уже с полминуты.

Михаил, приподнявшись на колени, стащил с себя куртку и свитер и буквально плюхнулся в воду.

Темень – первое, что он даже не увидел, ощутил. Потом уже тело пронзили миллионы иголочек. Удивительно, но он тут же нащупал дно. Попытался встать на ноги, и это ему удалось. Вода доходила до плеч. На поверхности никого не было. Он понял, что пацан в воде, сдался, утонул. Михаил начал шарить ногами. «Ерунда, – подумал он, – ногами здесь ничего не выловишь! Надо нырять по квадратикам и щупать руками».

В следующий момент он поднырнул под самую кромку льда, туда, где, собственно, мальчик и сполз в воду, пошел ко дну. Он чутко ощупывал руками водное пространство, ноги постоянно чувствовали дно. Левой рукой он ухватился за какой-то скользкий предмет, правая рука помогла понять, что это человеческое тельце. «Господи! – чуть не заорал он прямо в воде. – Это же малыш! Но почему, когда успел он так быстро сложиться в комочек?»

Михаил удобнее взял тело мальчика на руки и, чувствуя дно пруда, встал во весь рост. Здесь было даже мельче, чем у самой трубы, куда он уже нырял. Кромка льда была твердой, но скользкой от пролитой воды: это Серега, как танк, тянул старшего пацана на сухое место. Миша положил малыша на кромку льда, почти шепотом сказал:

– Серега… Нá мою куртку… Затащишь?

– А ты? А сам? Нá, набрось мое пальто, а то мне жарко!

– Не пришлось бы искусственное дыхание делать! Так что гони на проходную завода и вызывай по срочному «скорую помощь». Адрес помнишь?

Михаил рассматривал лицо мальчика, расположившегося на куртке. В свете уличных фонарей оно выглядело бледным с зеленоватым оттенком, безжизненным. Он уже приготовился к искусственному дыханию «рот в рот». И вдруг правая рука малыша дернулась, он наклонил голову набок, и его начало тошнить.

– Ожил, родной мой, ожил! – заорал Михаил. – Очнулся!

Он, как мог, стал ему помогать: приподнимал его тело, встряхивал, держал голову, чтобы тот не захлебнулся…

Миша видел, как к ним по льду на четвереньках ползет Серегин пацан.

– Витек, ты че? Как ты мог не заметить под трубой полынью-то? Ты чуть меня не утопил…

– М-м-мне… хол-л-лодно… – сказал мальчик, когда вода перестала вытекать из его рта.

– Вы да-да-леко… живете… отсюда-то? – спросил Михаил, у которого у самого зуб на зуб не попадал.

– Не-а, вон большой дом за забором! Это наш дом, – ответил старший из мальчиков.

«Теперь Серегу придется ждать, – думал Михаил. – Только бы воспаление легких не подхватить… Только, Господи, без осложнений, на мою-то голову!»

По верхней дороге бежало человек пять. Какая-то женщина голосила во всю силу легких:

– Утонули! Утопли, соколики мои!

«Как до них доходят слухи? Где там космосу с его техникой!» – думал Михаил, чувствуя, как сильнейший жар охватывает все его тело.

Какие-то люди кутали мальчиков в одеяла, пытались растирать их спиртом, кто-то бесконечно целовал Михаила, обдавая таким кислым запахом перегара, что его буквально чуть не стошнило. Наконец один крупный мужчина, поднявшись со льда во весь свой богатырский рост, сказал:

– Твою мать, мужик-то весь мокрый! Ведь он Витька с того света вытащил! Спирту сюда!

Второй мужчина подбежал со стаканом и полной бутылкой северного питьевого спирта, сорвал зубами пробку, налил полный стакан и протянул Михаилу. Тот практически одним глотком махнул этот стакан.

– Бабы, закусить! Мы спасителя лечим…

Кто-то принес несколько бутербродов, почему-то грелку с горячей водой, которую все пытались засунуть в штаны к Михаилу. Потом этот же мужчина налил второй стакан спирта и, держа его уже вместе с двумя бутербродами, увещевал спасителя:

– Надо выпить! Иначе воспаления не миновать!

Эта фраза так напугала Михаила, что он молча взял стакан, не спеша выцедил его, стал заедать выпитое бутербродами. Он почувствовал прилив тепла. Не того жара, болезненного, от которого умирают. А здорового, от которого становится весело и разбирает смех. В это время подбежал Сергей:

– Ну что, задышал? Все нормально?

Посмотрел на Михаила, моментально понял, что он пьян и, набросив на него свое пальто, которое почему-то валялось на снегу, сказал:

– Щас идем домой! Быстренько, пока не схватил воспаление легких!

А людям из толпы бросил:

– Дождитесь «скорую помощь»! Они по срочному вызову едут. Пусть посмотрят мальчиков.

После этого он привел Михаила в походный вид: поправил на нем куртку, поверх нее надел свое пальто, на голову повязал свитер – и повел к дому.

– Кого хоть нам благодарить-то? – кто-то крикнул в толпе.

– Михаила Ивановича Серова, с обувной фабрики, – сказал громко и внятно Серега.

– Это который футболист, что ли?!

– Он, он… – Серега уже почти вытащил брата из оврага.