Текст книги "Архив Смагина 3"

Юрий постарался взять себя в руки. Что это? Кессонка? С чего? Тут глубина-то смешная. Что-то попало в воздушную смесь? Что? Может, просто пищевое отравление, а давление усугубило?

Водолаз, как несколько мгновений назад, явно слышал голоса, но уже смог взять себя в руки. Он медленно, настолько медленно, насколько смог себя заставить, повернулся и лёгкими движениями ласт придал плохо подчиняющемуся телу ускорение. Мгновенно наступила тишина, сознание воспринимало только реальные и ставшие привычными звуки. Инструкция – превыше всего: даже при самых простых погружениях должен быть страхующий. Ветеран водолазной службы Михалыч заметил недоброе, но промолчал. И в глазах его Юрий прочёл намного большее, чем беспокойство.

И вот теперь Юрий Нестеров сидел в рабочем вагончике, курил и пытался осмыслить происшедшее: неужели и ему довелось услышать в этой луже реквием бездны? Михалыч поступил дипломатично – не стал досаждать вниманием и расспросами. Он тщательно покашливал на улице, явно выказывая готовность к диалогу.

12

Живец на живца

Сеулин покинул городской рынок наполненный впечатлениями, вызванными шумом, многолюдностью, разнообразием и необычностью товаров. Там было всё, что он мог только представить. Богатый рынок, живой темпераментный народ, обаятельная хитрость, лёгкое мошенничество, ловкие воришки. Пребывая в лёгкой растерянности, он остановился возле бочки с вином, не будучи другом алкоголя, пропустил стаканчик – обстановка навязчиво способствовала и двинулся в сторону горотдела милиции.

На парапет, окружающий подвального окошко старого дома присел подросток-торговец. Одет бедно, на шее висели большие связки сухофруктов. Он снял предмет торговли и аккуратно уложил на прохладный кирпич. Связки большие, часть из них свесилась вниз. Подросток устало вздохнул, вытер пот со лба, посмотрел на Солнце, зажмурился и громко чихнул.

Связки сухофруктов шевельнулись и поползли вниз. Подросток заметил движение, отчаянно схватился за бечёвку и тупо смотрел в подвальное окошко, куда стремились «убежать» лакомства. Он неуверенно потянул связку – не тут-то было, кто-то её надёжно удерживал. Мальчишка не хотел расставаться с товаром, но и в надёжности бечёвки сомневался. Потянул, но без чрезмерных усилий. Но таинственный воришка рассудил иначе: сильный рывок, и связки исчезли в подвальном окошке.

Сеулин не видел начала сцены, он стал свидетелем продолжения. Подросток поднял шум, его окружила ничего толком не понявшая искренне сочувствующая толпа. Мальчишка громко жаловался, возмущался, показывал рукой на подвальное окошко и даже подпрыгивал на месте от возбуждения и возмущения. Сеулин оценил обстановку, быстро обошёл дом, заскочил в старый неухоженный подъезд. Вниз в темноту вела лестница. Несколько тупенек и – полумрак. Остановился, надавил себе пальцами на глазные яблоки и решительно шагнул в темноту.

Подвал большой, разделён старыми перегородками из ракушечника. Через несколько подвальных окошек пробивался свет. Видимость слабая. Остановился, прислушался. Шорох. Крыса? Хотя, похоже, нечто большее. Замер – тихо. Осторожно двинулся в сторону звука. Опять шум. Важно первое впечатление – напоминает нетерпеливое звериное урчанье. Затем – резкий визг и какое-то чёрное существо с огромной скоростью пронеслось через подвал. Сеулин – за ним. Что-то крупное, чёрное на мгновенье закрыло подвальное окно и исчезло, освободив дорогу дневному свету.

Быстро покинул подвал, подъезд, обогнул дом. Яркий свет слепит, люди что-то громко обсуждают, показывая руками в сторону крыши. Ничего не видно – пусто там. Но было. Мальчишка пропал? Нет – вот он в стороне, уже смеётся, размазывая по щекам недавние слёзы.

13

Пересечения

Носаря вычислили и обложили. Преступник был ярким подтверждением истинности высказывания о том, что некоторым землежителям ум заменяет хитрость, являющаяся концентрацией инстинктов. Носарь был жесток, хитёр и убог одновременно.

Как и любое существо, ведущее всю сознательную жизнь далеко не праведное существование, он много и упорно думал о собственной безопасности.

Физическая сохранность обеспечивалась банальным набором, состоящим из неповоротливых мордоворотов, ограничения информации о маршрутах передвижения, борьбы с возможной прослушкой и пресечением или ограничением опасных связей. Охрана требовала немалых средств, и Носарь не скупился. Но была ещё одна сторона персональной сохранности, которая исключала любые варианты, требующие привлечения третьих лиц или излишней засветки. Это была безопасность финансовая.

Трудно сказать, где и сколько было распихано Носарем денег. Но одно место стало его ахиллесовой пятой. Банк, посещаемый Носарем, стал тайной анекдотической. Вместо того, чтобы посещать оный наряду с другими, возможно, легендируемыми финансовыми учреждениями, преступник решил поиграть в суперагента. В гордом одиночестве, с элементами внешней маскировки он посещал банк, как ему казалось, втайне от всех.

Так ему только казалось. О тайных визитах знал Глота – по той тривиальной причине, что банк принадлежал именно ему. Мало того, именно Глота в своё время ненавязчиво рассказал подельнику об удобстве использования банковских ячеек и даже привёл проверяемый положительный пример, коим Носарь, выждав конспиративную паузу, воспользовался. Со временем «тайна века» стала известна операм.

То ли Носаря тупо сдали свои, то ли «ахиллесову пяту» выявила слежка – подробностей Иван не знал. Он помнил о разговоре со Стасом, где были упомянутые неконтролируемые отлучки Носаря. Но маловероятно, что Стас мог дать мимолётному и неофициальному выводу формальный ход

Единственным источником закрытой информации был Степан. Иван столкнулся с ним в коридоре, решили заскочить в кабинет перекурить. Помещение, закреплённое за волонтёрами, пустовало – спокойно, уютно. Степан посетовал: людей не хватает, и потому нет возможности взять под колпак всю ОПГ, а всё эти «бои местного значения» – как горох в стену. Иван понимал, что в его приятеле проснулся, если не волкодав, то гончая, почуявшая добычу. Знакомый настрой – понятный и близкий. Но не стал подливать масла в огонь и подзадоривать и без того возбуждённого опера – пассивно поддакивал, согласно кивал и многозначительно разводил руками. Вот тогда Степан, не раскрыв никаких деталей, обронил мимоходом:

– Носарь привязан в банку «Аксиома» коротким поводком. Сколько вокруг не бегай, а к блюдечку с голубой каёмочкой прибежишь, придёшь, приползёшь… – это уж как получится.

– Беречь его надо – ценный фрукт, – высказал своё мнение Иван.

– Само собой – чернозём вселенной, – сказал Степан, слегка выматерился и добавил: – Как же без этого. Он же конспиратор – без оружия, без охраны, парик какой-нибудь нацепит. Возьмём, надеюсь, без стрельбы и царапин. Главное, что б его свои не замочили.

– Есть предпосылки? – спросил Иван.

– Если есть мотивы, то есть и предпосылки!

В том, что мотивы устранить Носаря были, Иван не сомневался. Но на зачистку вся эта катавасия не походила. Криминальная структура по его данным оставалась незыблемой. Речь, скорее, шла о дворцовом заговоре и внутреннем переделе. И если Носарь, нарушив «правило паузы» – буквально через пару дней после гибели шефа решил высунуться, тому были веские основания. Выводы: Носарь – не заговорщик, причина засветки – паника и горячее желание сделать ноги. И всё же что—то здесь не вязалось. Интуиция подсказывала: есть ещё какой-то фактор, двигающий Носаря на непродуманные поступки. И это не алкоголь, не наркотики и даже не страх.

– Ты будешь брать? – спросил Иван.

– Нет, и без меня специалистов хватает. И это к лучшему – пристрелил бы гада на месте.

– А информация?

– Сомневаюсь, – пожал плечами Степан. – Носарь – не та фигура. Сдаётся мне, Глота своего подельника к серьёзным делам не подпускал. Так что информации там пшик, а возни и вони – «цельный вагон». Испортил законников финансовый вопрос.

– И где же ниточки? – поинтересовался Иван.

– Ниточки шли от Глоты, расползались по многим направлениям и где—то замыкались в клубок. Получился сбой, где—то Глота споткнулся… Пошла перезагрузка.

– Ты тоже не веришь в зачистку? – спросил Иван.

– Почём «тоже»?

– Потому что я в это не верю, – пояснил Иван.

Степан устало улыбнулся, сунул окурок в пепельницу и, не скрывая снисходительности, подарил Ивану краткий комментарий:

– Значит мы с тобой единомышленники. Я не верю в зачистку. Но признаки локализации конфликта имеются. Структура перезагружается. И вряд ли такое возможно без заранее подготовленного формата. Каков он, этот формат, и кто нажимает на кнопку перезагрузки – вот это меня интересует в первую очередь.

Вечно спешащий Степан покинул кабинет, Иван затушил оставленный им окурок, окинул быстрым взглядом помещение, пару минут подождал, стараясь привести мысли в порядок и последовал к выходу.

Во второй половине дня Иван узнал, что Носарь был убит. У входа в банк на глазах десятка оперов, охраны и посетителей банка, случайных прохожих снайпер всадил ему разрывную пулю в затылок. Его силуэт в своей верхней части был весьма схож с последним следом Глоты. И ещё Иван подумал о том, что после двух таких мощных ударов криминальная структура должна была, если не развалиться, то хотя бы серьёзно зашататься. Информация, полученная из различных источников, утверждала обратное: она не падала и не сыпалась.

14

Живец на живца

Скляр Вера Андреевна.

Год рождения 1905.

Сотрудник управления

режимных расследований.

Служит в отделе с 1931 года.

Форточку опять прикрыло сквозняком. Смагин встал и зафиксировал её первой попавшейся под руку книгой и продолжил разговор:

– И что говорит медицинская наука? Как можно объяснить такую скорость разложения тканей?

– Наука затрудняется ответить на этот вопрос, – ответила Вера. – Пока могу только сказать, что это – не разложение. В общепринятом смысле. Это видоизменённая ткань. Словно её подвергли воздействию сильного химического препарата.

– Яд?

– Любое сильнодействующее вещество в больших дозах можно рассматривать как яд. Но здесь – такое мощное воздействие. Словно в жертву влили несколько литров агрессивной жидкости. Кислоты, например.

Смагин вспомнил разговор в морге, где упоминалась тогда ещё совсем непонятная инъекция кислотой или другим агрессивным веществом, но сказал другое:

– Залезть в окно через крышу, напоить насильно жертву кислотой. Не проще ли как последнего – придавить подушкой. И унести всё ценное… И что же тогда? Заболевание? Инфекция?

– Маловероятно.

Смагин открыл ящик стола, достал и развернул большую схему города. Указал карандашом на отмеченные на схеме места. Достал из кармана пиджака отчёт Арсентьева, развернул. Пробежался глазами по тексту, поглядывая на схему.

– Занятно. Ещё как занятно, – пробормотал Смагин. Задумался и изменил направление беседы: – Вера, вы у нас человек новый. У нас в отделе. Ваша предшественница решила посвятить себя науке. Достойное решение. Но не знаю, легко ли ей там будет – с таким багажом. Не знаю…

– С каким багажом? – Вера растерялась.

– С нашим багажом, с нашим. Ничему не удивляйтесь. И не сторонитесь самых смелых, самых абсурдных предположений. Вы с кем беседовали? С медиками?

– Да. Люди авторитетные.

– Краткий отчёт, – мягкость руководителя улетучилась. – В письменном виде. Попытайтесь осмыслить и изложить версию. Версии. И почему только с медиками? Поговорите с зоологами.

Скляр согласно кивнула.

И ещё… – Смагин говорил медленно, явно испытывая неловкость. – Инструкции, собеседования были. Вы – не случайный человек. Вы один из немногих, кто допущен к нашей работе. Будьте осторожны. Пожалуйста. И смотрите на вещи шире. И смелее. Мы не занимаемся простыми вопросами. И ответы, которые мы находим, тоже не просты.

И замолчал. Вера была уверена, что напутственная речь будет продолжена. Она даже подумала, что он скажет что-то важное – для неё лично. Но Смагин молчал. Он поколдовал над картой, отчётом, протянул руку к телефону, взял телефонную трубку, передумал и положил её на место, тихо сказал: «Лучше с глазу на глаз». Поднялся и вышел из кабинета.

Скляр бросила ему вслед взгляд, полный недоумения и беспокойства, вздохнула, открыла свои записи.

15

Пересечения

Я несколько раз предпринимал попытки связаться с Иваном по телефону. Разговора не получилось. Естественно представилось недоброе – обратился за разъяснениями к Глебу. Он пытался затащить меня к себе домой, но я довольно удачно выкрутился, сославшись на несуществующую занятость, скорую важную встречу и необходимость безотлагательно решить раз и навсегда жизненно важный вопрос. «Ясно, – сказал тогда Глеб, – тоже шифруешься! Чем же тебе поведение Ивана не нравится? Вы что одной беленой питаетесь?»

Вопрос о белене я вежливо пропустил, но отметил про себя, что веду себя не самым достойным образом. Но у меня было оправдание. Мне надо было поговорить тет а тет. А когда Глеб сказал «жду дома», перспектива встречи в моём сознании исказилась. Во-первых, я не знал, какой дом имеется в виду – Глеба или Машки. Во-вторых, писатель-фантаст и друг Ивана – это одно, а художница и волею превратной судьбы подруга Ивана – это другое. Словом, я не хотел, чтобы Машка узнала о возникшей напряжёнке.

Мы встретились в парке, присели на скамеечку. Я вкратце сообщил о причинах моего беспокойства, на что Глеб заверил меня, что «это беспрецедентное свинство» нервирует его не меньше. Он предположил: влез Иван в очередной раз туда, куда его не просили, и теперь мужественно выкручивается, не желая обратиться за помощью к друзьям.

Я заметил, Глеб раздражён. Не мог я не заметить и другое – он реально встревожен. Глеб, как правило, позволял себе только обтекаемые высказывания, на этот раз он нарушил неписанную традицию и позволил себе резкость. «Я его предупреждал, даже просил – занимайся своим менеджментом – и интересно, и доходно, не лезь туда, где тебя не ждут. И тем более туда, где тебя рассматривают как бесплатное приложение…» Покосился на меня, оценивая, насколько прямолинейно я воспринимаю его мысли и добавил: «Эти ребята используют и… спишут. И медаль не дадут. Игры предлагаются нечестные, но по пионерским правилам. Мы, – он так и сказал «мы» – это уже проходили».

Если сопоставить факты и время, то приблизительно в тот момент, когда мы с Глебом вели понятный по настрою и довольно пустой по содержанию разговор, Иван приближался к уже известному нам по началу этой истории открытому кафе. Иван не относился к любителям праздного времяпрепровождения, к которому он, в числе прочего, относил посещение всякого рода забегаловок. Тем не менее, он уселся за пустой столик, заказал кофе и рюмку ликёра.

Настроение было не ахти. Сегодняшняя встреча с Корнеевым опять преподнесла неприятный сюрприз. Генерал – ну, прямо святая простота! – поинтересовался, ненавязчиво так, обладал ли Иван информацией о готовящейся операции по задержанию Носаря. Что мог ответить Иван? Конечно, знал. В детали посвящён не был, но в общих чертах о том, что Носарь на хорошем крючке, знал.

В основном Иван терпимо относился ко всякого рода полицейским штучкам, но были моменты, за которые он ненавидел фискальный формат. Это был тот случай. Ибо знал – это одно, а кто помог узнать – это другое. Иван хорошо помнил совет старого полицейского из кино: «Если не знаешь, как поступить, поступай по уставу». Столь строгому документу Иван не подчинялся, но рабочая специфика налагала недетские обязанности. Он назвал Степана и ещё пару человек, с которыми перебросился несколькими словами о злосчастном Носаре.

О пересечениях Стаса он, конечно, помнил, но говорить об этом не было смысла. Да, Стас упоминал о периодических исчезновениях Носаря. Да, скорее всего, эти тайные пассы были связаны с банковской ячейкой. Иван ещё раз мысленно подчеркнул: это был неофициальный разговор, в ходе которого было высказано ничем не подтверждённое предположение, не более. Попутно промелькнула и затерялась в общем потоке суетливая мысль: мог ведь Стас с кем-то ещё делиться своими достижениями и планами…

Генерал не мог не понимать, что такие или близкие к ним разговоры не могли не состояться. К чему тогда эти несерьёзные вопросы? Иван даже прогнал в своей памяти мимолётные обмены мнениями, сравнил их. Информация, полученная из трёх разных источников, ничем не разнилась. Единственное отличие – Степан говорил больше, что, впрочем, вполне объяснимо, ибо именно с ним у Ивана сложились приятельские отношения. Иван задал себе вопрос: не подставляет ли он своими откровениями уважаемого опера? Вывод: нет и ещё раз нет – обычное служебное общение. Возникал другой вопрос: к чему вся эта возня?

На последний вопрос Иван и пытался найти ответ после рюмки крепкого апельсинного ликёра. Сладкий добротный напиток быстро разбежался по крови и также быстро добрался до пребывающего в весьма разбалансированном состоянии мозга. Полегчало, но вектор поиска не просматривался. Иван понимал, чувствовал, что он стал предметом повышенного внимания. И это внимание не могло быть вызвано только лишь случайной встречей с курьером, скорее всего, уже неживым.

Проверка? Бессмысленно, так как он не намеревался связывать свою судьбу с силовыми структурами. Внутренняя интрига? То же самое – он ни для кого не был конкурентным. Составная часть игры? Это уже теплее. Только игра какая-то хромая, неуклюжая. Это ему так кажется. А может, это и есть высший пилотаж?

После такого пилотажа навернуться можно прилично, подумал Иван. И скорее почувствовал, чем увидел боковым зрением, вырванную из контекста общей кафешно-кофейной идиллии картинку. Молодая особа привлекательной наружности, сидящая за соседним столиком справа и чуть сзади, вела себя явно неадекватно. Всё люди как люди, а она выглядела как человек, неожиданно оказавшийся на вокзальном перроне и спешащий уехать в любом направлении без билета.

Незнакомка несколько раз лихорадочно шарила в довольно объёмной сумке, два раза проверила карманы джинсов. Иван повернулся и, пренебрегая нормами приличия, прямо посмотрел на девушку. Они столкнулись взглядами. В её глазах он увидел зарождающиеся слёзы и прочёл растерянность. На мгновение у него мелькнула мысль, что эти глаза он где-то видел. Калейдоскоп памяти бешено закрутился, но нужный файл не нашёл – показалось.

Должен отметить, что Иван не был перманентным альтруистом, хотя бы по той простой причине, что мало впустую смотрел по сторонам, постоянно мечтая хоть что-то в этом несовершенном мире подправить. У него была налажена достаточно содержательная и увлекательная жизнь, которая не требовала каких-либо вливаний – ни эмоциональных, ни эмпатических, ни алкогольных. Но иногда на него находило. Возможно, подвернулся именно тот случай.

Иван видел – к девушке направился официант с блуждающей улыбкой наметившего жертву мелкого хищника. Скорее всего, он заметил состояние клиентки и встревожился по поводу её возможной неплатёжеспособности. Мой друг глянул на таинственную незнакомку. Её паника усилилась, и она замерла в ожидании неизбежного.

Иван принял решение, и неизбежное не состоялось. Он привлёк движением руки внимание официанта, изящно показал на девушку и гордо ткнул пальцем в свою довольно мощную грудь. Официант послушно изменил направление движения, развернул блокнотик со счётом и подошёл к нашему благородному герою. Иван щедро рассчитался за даму и за себя. Официант проникся и туманно, умелым шёпотом прокомментировал событие:

– Не из постоянных, не из девочек. Не знаю даже, что порекомендовать.

– Спасибо за информацию – она, зараза, правит миром, – ответил тихо Иван.

Официант плохо понял мысль моего драгоценного приятеля, ни перечить, ни переспрашивать не стал и величаво удалился. При этом служитель сервиса на всякий случай окинул оценивающим взглядом кафе и близлежащую территорию, пытаясь выяснить, не прячется ли где-нибудь зараза, претендующая на управление миром.

Надо было продолжать. Иван понимал, что рискует, но, насколько смог, доброжелательно указал девушке на место за своим столиком. Он не решился разыграть дешёвый фарс – с наглостью победителя подсесть к незнакомке. Она встала и быстро пересела. Паническое беспокойство её покинуло, но тот факт, что особа пребывала явно не в своей тарелке, был очевиден.

– Иван, – представился мой друг.

– Маргарита… Рита, – после короткой паузы отрекомендовалась новая знакомая.

Иван понимал: надо сломать возможное банальное продолжение. Человек в беде, и играть на мелком благородстве, требующем благодарности хотя бы в виде принудительно общения – верх свинства.

– Вы меня извините, Рита, – начал Иван.

– Что вы… вы о чём? – спросила слегка сбитая с толку девушка.

– Возможно, я нарушил ход драмы, которая не требует дополнительных авторов и персонажей.

Рита задумалась. В её умных глазах возник интерес. Иван повернул голову в сторону скучающего у стойки официанта и зафиксировал – он наблюдал за ними и ждал развития. Иван кивнул ему, и официант быстро принёс два кофе, рюмку ликёра и коктейль. Последний был преподнесён Маргарите. Никаких договорённостей по этому вопросу не было. «Парниша – неплохой психолог!» – подумал Иван.

Рита отложила трубочку и отхлебнула из высокого бокала. Напиток, скорее всего, слабоалкогольный, подумал Иван. Значит, резкой экзальтации или истерики не будет, но разговор, следует надеяться, оживится. Так оно и получилось:

– Одно к одному… Ещё и кошелёк потеряла…

– Украли, возможно, – предположил Иван и отметил про себя: собеседница не склонна к поиску сторонних виноватых, объективна.

– Вряд ли – я пешком шла, это в транспорте обычно…

– Да и чёрт с ним, Маргарита, – перемелется, – выдал свою оценку Иван. – Что-то ценное было – документы, фотографии?

– Нет, только деньги.

– Понятно. Возможно, я ошибаюсь, но средства на карманные расходы – не главное содержание подлунной драмы, потеря, как я понимаю, стала каплей, переполнившей чашу.

Иван не стал дожидаться ответа и продолжил в довольно решительно форме:

– Будем расхлёбывать?

Рита слегка опешила, отставила бокал.

– Расхлёбывать чашу! – уточнил Иван.

– Расхлёбывать, говорите? Быстро вы… как-то. А я думала вы начнёте с мастера…

– Не понял, – слегка растерялся Иван.

– Ну, Маргарита… Мастер…понимаете?

– Понимаю, – твёрдо сказал Иван. Отхлебнул ликёра и добавил: – Филфаков не заканчивал, стихи не пишу, на улицах с дамами не знакомлюсь. – Подумал и закончил мысль довольно смело: – Даже с очень красивыми.

Маргарита бросила на Ивана оценивающий взгляд, потянула коктейль. Ивану на мгновенье показалось, что поспешно, возможно, коряво сотканная нить сейчас порвётся. Он осознавал неловкость ситуации и понимал: надо или решительно действовать или спасаться бегством. Тут же ему вспомнилась сакраментальная фраза, выданная Глебом во времена их далёкой и другой жизни: «Убежать мы уже не успеем – придётся защищаться». Момент тогда сложился патовый – патроны почти кончились, а светлый день превратился в вечность и не подпускал спасительную ночь, секунды превратились в минуты, минуты в часы…и во всей своей красе сформировалась глубокая и ёмкая мысль: похоже, кранты…

– Возвращаться туда не надо, – сказал Иван, сам не понимая, вопрос это или утверждение.

– Куда – туда? – широко открыв глаза, и не без удивления спросила Рита.

– Туда, откуда вы так поспешно… – Иван несколько секунд подбирал слово, – отступили.

– Отступила? Вряд ли. Бежала. Послав всё к чёртовой матери.

– И его тоже?

– И его тоже.

Иван попытался нарисовать в своём воображении «его». Не получилось. Но расклад был понятен.

– Теперь надо начать новую жизнь, а любая великое начало требует передышки, – задумчиво сказал Иван, допил ликёр, отхлебнул кофе и закончил мысль в стиле, достойном моего бесценного друга: – Допивайте этот паршивый коктейль – у нас мало времени.

– У нас? – удивлённо спросила Маргарита.

– Главным образом – у вас, но и у нас – тоже, – «чётко» разъяснил Иван и изложил предложение в виде готового решения: – Едем ко мне.

– А там? – спросила Рита.

– А там – спокойно, там нет опостылевших рож, есть стены, которые помогают, есть возможность подумать, отоспаться, привести себя в порядок и принять мудрое решение.

– Насчёт порядка… Что совсем? – с беспокойством спросила Рита и обвела взглядом свою то ли фигуру, то ли одежду, а скорее всё вместе взятое.

– Нет, здесь – всё нормально и даже более, – поспешил разъяснить Иван. – Я больше образ мыслей имел виду. Только новый образ позволит расхлебать старую чашу.

– А вам это зачем?

– Я действую чисто из эгоистических соображений.

– Интересно…

– Мне будет не очень комфортно жить, если я буду часто вспоминать о том, что оставил человека… немного поскользнувшегося… в таком большом городе и… в полном одиночестве.

– Речь идёт о любом человеке? – спросила Рита.

– Речь идёт о человеке, а таковым является не любой.

16

Живец на живца

Бывший полицмейстер Шухарев имел аристократический вид, производил впечатление умного цельного человека. Явно было видно, что он не рад новому знакомству, но и не был незаметным живой интерес в глазах. Кресла удобны, на столе чай, печенье. Смагин не стал тратить впустую время на ненужные любезности, витиеватые предисловия и почти полностью раскрыл карты. Почти. Разговор с первых слов принял приемлемое русло и получил деловое продолжение.

– Бывших сыскарей, уважаемый коллега, не бывает. Кто побывал в роли гончей, тот кротом-отшельником не станет.

– Что верно, то верно, – усмехнулся Шухарев. – Только вот обстоятельства иногда складываются так, что даже суть человеческая, натура нам присущая отступают. Гончая, она существо сообразительное, проворное. Но – не свободное. Нет у неё выбора. А у человека есть.

– Не могу с вами не согласиться. Но порой бывает так, что человек думает, что он свободен, сам выбирает, а на самом деле это его натура подталкивает, поправляет, как кошечка лапой. Это с вашей-то школой и полностью отойти от дел? После Московского уголовного сыска? И стольких лет здесь, в этом удивительном городе?

– Да, уж… МУС – это не фунт изюма. Там школа изрядная, на годы. Иногда такое случалось. Не обо всём знали наши граждане, ох, не обо всём. Вы угощайтесь. От души. А касаемо вопроса вашего, имею честь довести до сведения службы, кою вы представляете, что был в городе нашем шустрый малый. Тогда ещё, до того, так сказать.

– Понимаю, понимаю. Это ж сколько годком минуло…

– Тогда он молод был, а значит, и сейчас не стар. Но есть здесь одно «но», большое «но». Не убивал тот малый. Воровал лихо, с фантазией, с размахом. Но не убивал. Даже пальцем не тронул.

– Время меняет людей. Месть, обида, зависть, судьба не сложившаяся – вещи страшные.

– Ваша правда, страшные. Особенно, если духом ущербен. Я тут и адресок припас, где он раньше проживал. Вряд ли вы его там застанете, но зацепочки найдёте.

Шухарев достал из кармана халата листок бумаги и положил на стол.

– Ну, удивили. Выходит, сразу поняли, господин Шухарев? Приготовили?

– Сейчас, вроде, уже всё товарищи.

– Вроде, вроде. Товарищем вы не стали. А господином остались. Что ж тут поделаешь. Это жизнь. И школе вашей завидую. В точку вы попали. Сразу поняли. Опыт – дело незаменимое.

– Что ж тут не понять. Я не на Луне – здесь живу. Я думал, вы раньше загляните – на огонёк к старику. Чердаки, крыши. Город знать надо. Не так много вариантов. Словить душегуба надо. Но есть у меня сомнения. Хотя сколько воды утекло… И крови людской. Меняются ценности, меняется облик наш. Сноровка у него могла остаться, но разумом он точно тронулся. А звали его в лихом народе, да и среди нашего брата Шило – и пролезет везде, и уколоть может. Вы пощупайте, что он сейчас за человек, если жив он вообще. Но сдаётся мне, что не человека вы ловите!

– Как знать, как знать.

– Какие вопросы будут – в вашим услугам. А вообще – поздно уже…

17

Пересечения

Рита временно поселилась у Ивана. Он ей выделил одну из своих двух комнат. Помог приобрести необходимый, как он выразился, девичий минимум. С вопросами приставать не стал и даже «не заметил» осторожную попытку странной гостьи поведать свою таинственную стопроцентно романтическую историю.

Иван, когда излагал мне эту странную запутанную историю, так прокомментировал свою неконтактность по отношению к Рите. Любовь-морковь, охи-ахи и большие надежды, суровая правда жизни, разрушение иллюзий, жизнь дала трещину, непобедимая гордыня, разбежались, как в море корабли – типичный пассаж. Фигуранты таких историй часто страдают склонностью к субъективному легендированию. Выслушивать этот бред – дело неблагодарное. Проще подождать – пусть человек успокоится, разберётся в себе, наметит планы, а потом можно и дельно поговорить. Я с Иваном согласился.

Знакомя Риту со своим несколько подзапущенным жилищем, Иван в шутливой манере поставил три условия: песни не орать, мужиков не водить, голой не ходить. Рита заверила, что не нарушит «устав рыцарского замка». Иван не питал иллюзий по поводу того, что это спонтанное приключение перетащит его в оптимистический формат. Однако признал – окружающие тона посветлели.

Уединившись в своей комнате, Иван копался в бумагах, мудрил с компьютером, анализировал события последних дней, словом, погрузился в свой привычный мир. По привычке для разрядки он оторвался от земных дел и швырнул несколько дротиков в мишень. Получилось неплохо. Воодушевлённый результатом, Иван попробовал поразить объект обстрела 200-миллиметровым гвоздём. Здесь результат тоже был неплохой. Удары в самодельную мишень, закреплённую на стене, были мощными. И тут он услышал из соседней комнаты настойчивое покашливание.

Мой друг начисто забыл о своей гостье и на мгновенье растерялся. Понял свою оплошность и прекратил лихую тренировку. На мгновенье он пожалел о своём благородном поступке, так как разместившаяся в соседней комнате особа ломала ему сложившийся годами формат жизни. Но такой настрой длился секунды. Иван жёстко напомнил своему капризному эго вечную истину о том, что мы в ответе за тех, кого приручили, и решил больше не безобразничать. Утром он ушёл рано.

Прибыв на службу, Иван первым делом заскочил к Стасу. Визит был ему необходим, так как он уже второй день хотел поделиться с компьютерным корифеем гениальной идеей. Заключалась она в следующем. Стас, выстраивая свои пересечения, пользовался в основном данным, которые ему предоставляли оперативные службы. То есть, имеем некий объём – чем больше, тем лучше – информации, который необходимо систематизировать, формализовать и «запихать» в комп. Получаем огромное количество упорядоченных определённым образом объектов анализа. Вроде, всё ясно.