Текст книги "Архив Смагина 3"

Иван не был ни знатоком, ни поклонником теории относительности, и его представления об этом фрагменте человеческих знания сводились к тому, что в окружающем мире нет основных и второстепенных объектов – они всё равны. Такая постановка вопроса ему нравилась, и он не раз утверждал, что длительное пребывание определённой части тела на стуле и замедленный удар стулом, пардон, в зад – процессы совершенно равнозначные. Эту странную аналогию Иван попытался перенести на креативный процесс, коим был увлечён Стас.

Оперативные службы наружного наблюдения, прослушки, технического сопровождения в системе, создаваемой Стасом, вообще были не обозначены. Данные есть, но источников этих данных нет. Многочисленные генераторы информации не введены в систему анализа даже как единый объект. Получается: зад есть – стула нет.

Как всегда, занятый Стас великодушно уделил Ивану внимание и даже предложил выкурить презентованную кем-то сигару. Она жутко воняла. Иван мужественно похвалил умение кубинских мастеров и затушил табачный свиток. Теорию свою он изложил быстро, и, как ни странно, Стас его вполне понял. Так произошло, по моему разумению, по той простой причине, что у Стаса, как и у Ивана, мозги – набекрень. Стас замер на пару минут, глаза его округлились, губы слега шевелились, казалось, он медитирует. Иван терпеливо ждал. Наконец Стас вернулся в земной мир и сказал:

– Светлая голова, чугунный зад – вот основа… Но ещё надо уметь оторваться от любимой игрушки и посмотреть на неё со стороны. Ты, дружище, прав! Я – полный идиот.

– Стас, только без этого – без пепла, самобичевания. Скажи кратко и прямо – моё предложение принимается.

– Да.

– Оно сильно усложнит твою задачу? Может, забудем наш разговор? Сколько этой жизни?..

– Ванюша, отвечаю: задачу – усложнит. Но это уже другая задача, другой подход. Это же… суперово… две равнозначные системы… ведь генератор информации тоже имеет свою математическую манеру поведения… алгоритмику… закономерности, существует обратная связь… а конфликт… конфликта при равнозначности быть не может…

Иван понял тщетность своего дальнейшего пребывания в замке волшебника—романтика и тихонько удалился. В коридоре он чуть не налетел на вечно спешащего Степана Волошина, который буквально тащил за рукав полицейского, капитана. Судя по направлению движения, Степан пытался императивно переместить собеседника в сторону выхода.

Слегка приобняв капитана, Степан приговаривал: «ну, не сейчас, ну, не сегодня… Завал полный, времени, сам понимаешь…» Офицер понимающе кивал, но не желал войти в положение и проявлял слабеющее с каждой секундой упорство. Он подчинился могучей воле сотрудника элитного подразделения и не сопротивлялся его «гостеприимному» напору, однако в унисон Степану бормотал что-то несвязное: «Ну, напились, ну, перебрали… круговую оборону… дело нешуточное… работа такая, водолазы сам понимаешь…не стать же… и этот, как его, хор, что ли…» Иван ничего не понял, но Степан, видимо, более глубоко изучивший обстоятельства спорного дела, дал свой краткий комментарий: «Так пить! Не то что пение – крокодилы… прилетят… зелёные». Иван не стал вмешиваться в столь содержательный диалог и последовал своим путём.

Его путь лежал к генералу. Хотел он совсем немногого: во всём разобраться, расставить всё точки над «i» и покончить с мучившей его непоняткой. Цель он поставил себе, безусловно, великую, и был к ней близок.

Но зазвонил телефон. Номер незнаком. Иван ответил и был премного удивлён. Звонил участковый инспектор. Удивление получилось двойным. Во-первых, Иван долго не мог сообразить, откуда у участкового номер его телефона. Вспомнил, сам давал пару месяцев назад в связи с пустяковым делом. Успокоился. Во-вторых, не мог понять, каким образом его персона может быть связана с каким-то мужиком, выпрыгнувшим из окна. После разъяснений понял: речь идёт об окне в его подъезде. Не успокоился. Домой? А как же генерал, суровые разборки? Sic transit gloria mundi…

Иван смотрел на разбитое окно и ещё раз убеждался в справедливости оперативных методик. Он никак не мог вспомнить, как звать участкового – то ли Игорь, то ли Олег. Именно эти непохожие имена свидетели, подследственные и прочие участники фискальных процессов путают чаще всего. Наконец он вспомнил – Олег. Участковый проводил поквартирный опрос. На звонок в дверь Ивана никто не ответил, и он не нашёл ничего более простого, как позвонить в рабочее время хозяину квартиры. Видимо, он решил, что именно так можно и даже нужно поступать с людьми, с коими имело место шапочное знакомство.

Мужчина лет тридцати, среднего телосложения, шатен, с чёрными усами, в бомжеватой одежде и такой же спортивной шапочке уже был отправлен по месту назначения – в морг. При нём ничего интересного обнаружено не было – во всяком случае, по словам активного Олега. Третий этаж – не так уж высоко, пострадавший имел шанс остаться в живых. Но неудачно приземлился и свернул шею. Сиганул он мощно – выбил невысокое окно и – в вечность.

– Пьяный? – спросил Иван.

– Несло прилично какой-то сивухой…

– Депрессия?

– Кто его знает… Выясним личность – появится какая-то ясность… Сейчас не поймёшь: может он и бомж, а может, известный художник-передвижник.

Насчёт «передвижника» Иван уточнять не стал. Ответил на несколько протокольных вопросов, заверил: не знаю, не видел, никаких мыслей по поводу этого трагического случая не имею, – и пошёл домой. Рабочий день близился к концу, и возвращаться на работу у него не было никакого желания – статус позволял.

У Риты был комплект ключей, возможно, она пошла по своим таинственным делам. Иван открыл дверь. Тишина. Дверь в комнату гостьи была закрыта. Разулся и, что естественно, прошёл в туалет. Затем, что не менее естественно, зашёл в ванну. Вернее не зашёл, а хотел зайти.

Он довольно резко открыл дверь, и его взору предстало ослепительное в своей неожиданности и красе зрелище. В пенной ванне возлежала Рита. Она буквально обожгла его взглядом, при этом не шевельнулась, ни слова, ни полслова. Иван опешил и поспешил ретироваться. Он пожалел, что не обладает возможностью растягивать время – неожиданно подброшенное судьбой мгновение стоило продлить хотя бы до минуты. Он пробормотал что-то вроде «пардон, не знал» и, не будет преувеличением сказать, трусливо бежал в свою комнату, отметив при этом необычный запах шампуня.

Бесспорно, он был смущён. Ему было неудобно перед Ритой. Он корил себя, что за многие годы не удосужился снабдить ванну хоть каким-нибудь паршивым крючком. Постепенно успокоился и пришёл к мудрому выводу, что никогда не надо спешить фундаментально обустраивать своё жилище, ибо никто не знает, во что может вылиться бытовая небрежность. И опять мелькнула мысль: «Где-то я видел эти глаза…» Он не стал тормошить память, так как романтизм истории уже зашкаливал: «Где-то видел… глаза… судьба…» Перебор.

Иван включил телевизор – пусть бубнит. На журнальном столике лежали бумаги, связанные с «гражданским» заказом: Иван не был перегружен предложением генерала и не прекратил консалтинговую практику. Посмотреть? Бесполезно. Он хотел метнуть дротик в мишень – нельзя, смешно как-то. Сел в кресло. Послышались шаги, стук в дверь. Иван вскочил, открыл. Перед ним стояла Рита, одетая в длинную футболку. Мокрые волосу были зачёсаны назад, лицо открыто, глаза полны смешинки.

– Я не виновата, – сказала Рита, – дверь…

– Да, дверь, эта дверь, она зараза, я непременно… – начал свой спич Иван.

– Я бы и сама могла… – осторожно вмешалась Рита.

– Что? – не понял Иван.

– Ну, дверь…

– Не, не, я сам… эта дверь… – возразил Иван.

– А я ужин приготовила, – диаметрально сменила тему Рита.

Иван понял, что он в ауте. Но нельзя же вот так просто суровому мужчине сдаваться.

– Я перекусил, – сказал он и сам себе не поверил.

Рита тоже не поверила и поступила дипломатично:

– Можно просто посидеть поболтать.

Такая дипломатическая альтернатива никак не могла устроить голодного Ивана. Он явно заволновался. Но быстро выяснилось, что поболтать можно на кухне, за обеденным быстро и недурственно накрытым столом.

18

Живец на живца

Сеулин кивнул знакомому милиционеру, быстро прошёл по коридору. Крайняя левая дверь. Осторожно открыл. То, что ещё вчера было весьма неряшливой кладовой, превратилось в чистое помещение, где размещались большой шкаф, два простых стула, изящный трельяж. На одном стуле прикрытый большой белой салфеткой восседал Арсентьев. Его обслуживал парикмахер, немолодой мужчина в белом халате. На втором стуле лежали приборы цирюльника, небольшая чашка с водой, красивый большой флакон с одеколоном. У окна стоял Смагин и курил в приоткрытую форточку. Он приветливо улыбнулся и даже подмигнул вошедшему. Последнее могло показаться – яркий свет из окна слепил.

Парикмахер закончил стрижку. Арсентьев после его манипуляций бесспорно преобразился. Молодящийся солидный брюнет со щегольскими усиками и аккуратной стрижкой критично рассматривал себя в зеркале, чувство неловкости разбавилось блеском глаз, говорившими: а ведь можно и так…

Парикмахер отступил от своей жертвы, осмотрел работу и вопросительно глянул на Смагина. Тот одобрительно кивнул. Мастер изящно сдёрнул салфетку. Открылся добротный костюм, окончательно унёсший Арсентьева в сказочный мир сытости и благополучного эстетизма. Парикмахер поработал грушей пульверизатора, и комнату наполнил тонкий запах дорогого одеколона. Арсентьев встал, сделал несколько шагов по комнате, приосанился, посмотрел по сторонам, заглянул, нагнувшись, в зеркало и произнёс: «Не ожидал…» Парикмахер деланно поправил костюм и демонстрируя незнание обстановки тожественно произнёс:

– Надеюсь, начальство одобрит.

– Уже одобрило, – отреагировал Смагин и добавил, обращаясь к новоявленному денди: – Освободится машина – покидаешь эту обитель и действуешь по плану. – Повернулся к парикмахеру: – Ни одна душа. Понятно?

– В лучшем виде понятно. Понятней не бывает.

Смагин втянул носом воздух, оценивая аромат парфюма, задумался, посмотрел на флакон одеколона, на автора действа:

– А лучше есть?

– Красная Москва. Корни этого удивительного эликсира – французские. Знаменитый парфюмер Брокар создал, императорский дом приветствовал. И сейчас не хуже Франции.

– Надеюсь, – тихо сказал Смагин и перенёс внимание на Сеулина: – Что у тебя?

19

Пересечения

Нельзя сказать, что пребывание Риты в квартире сильно смущало или стесняло Ивана. Он не их тех людей, которые намного лет вперёд разложили всё по полочкам и знают всё наверняка. Непредсказуемость в поступках, бытовая непрактичность постоянно сопровождали его. Так что можно говорить о необычности, пикантности, волнительности и прочих романтических атрибутах сложившейся бытовой конфигурации, но не об ущемлении или стеснении обширных жизненных интересов нашего героя.

За ужином Рита поведала Ивану о своих попытках трудоустроиться и намеченном на следующий день собеседовании. Она достаточно прозрачно намекнула о своей высокой квалификации ландшафтного дизайнера, что позволяло сделать вывод о серьёзности и даже судьбоносности предстоящего мероприятия. Из получения достойной работы автоматом вытекала возможность решить проблему жилья. А, если есть работа и крыша над головой, мысли о будущем становятся более дерзкими.

Мог быть и отказ. «Отказ – не провал», – так прокомментировал ситуацию Иван. «Переживём!» – сказал он, не особо задумываясь о многовариантном понимании сказанного. Иван сам несколько раз по жизни «тонул и выплывал» и потому смотрел на драматические коллизии здраво и с юморком. Человек, не понимающий такой формат мировосприятия, мог бы увидеть в его кредо цинизм, равнодушие, эгоизм. Но Ивану было глубоко наплевать на такого рода психологов и моралистов, в чём я его полностью поддерживаю. Поэтому, если Иван сказал «переживём», значит, на него можно положиться. Поняла это Рита и поняла ли именно так, сказать трудно.

Поужинали, мило поболтали и разбежались по своим комнатам – таков итог культурного общения. Во всяком случае, такова была версия Ивана. Человек, его не знающий и не понимающий, что такое искренность намерений, бескорыстие, синдром юбочника, вполне может предположить, что события того вечера развивались несколько иначе. Но это лишь безосновательное предположение.

Рано утром Иван наметил себе довольно содержательный план действий. В числе прочих дел, в список которых входили скандал с генералом, превратившим серьёзное служебное разбирательство в оскорбительную игру – то ли поддавки, то ли кошки-мышки, дружеская беседа со Стасом, разбор свежей информации, было посещение торгового Центра. Иван не любил игры в шпионов, но иногда следовал их правилам. В Центре должна была состояться встреча. Нет, не с секретным агентом – с известным специалистом по психотропным средствам, не пожелавшим афишировать свои контакты с силовым ведомством – это его право. Профессионал с большой буквы подготовил папку с документами по проекту «Нирвана».

Встреча в торговом Центре была намечена на 14.00. И тут Иван, пребывавший с утра в ещё не испорченном настроении, решил «убить двух зайцев». Дело в том, что затащить его даже в мелкую торговую точку, кроме рыбацкого магазина, было равносильно подвигу. А что касается посещения торгового Центра, то эту задачу можно смело назвать невыполнимой. Но работа есть работа.

Раз уж так получилось и пришлось следовать условиям консультанта по наркотикам, почему бы не извлечь из обыденности приятное? Так рассуждал Иван. Огни, витрины там всякие, безделушки яркие, продавщицы улыбающиеся, слегка навязываемый сервис – это ж мечта женщины, и Рита не исключение, подумал Иван. И почему бы благородному джентльмену не доставить романтической гостье небольшую радость? Идея трансформировалась в решение. Оно было непростым.

Вламываться к Рите в комнату было бы верхом неприличия. Разговаривать через дверь – увольте. К тому же Иван даже не удосужился у неё поинтересоваться по поводу времени проведения собеседования, что не позволяло ему проявить свободу выбора. Иван тихонько вышел и направился на работу, строго обозначив себе задачу: в десять позвонить Рите и предложить ей «поболтаться» по Торговому центру. Согласится – хорошо, не согласится – тогда можно принять самостоятельное решение.

К удивлению Ивана генерал оказался на месте и сразу его принял. Иван был готов высказать свои претензии к начальнику, но не успел. Корнеев упредил его.

– Я не могу предоставить вам исчерпывающую информацию, по той простой причине, что вы не являетесь штатным сотрудником. Мало того, даже штатные сотрудники – всё без исключения! – имеют пределы должностной компетенции.

– Я это понимаю. Но… как непосредственный участник прецедента, надеюсь, имею право на минимум вводных. Хотя бы на тот минимум, который позволит дать полезные для общего дела разъяснения.

Корнеев молча кивнул.

– Как фотографии попали к вам? Надеюсь это не самый строгий оперативный секрет.

– Пришли по электронке на мой личный адрес, – ответил генерал, достал пепельницу, закурил и добавил: – Официальный адрес – его знают многие.

– Уверяю вас, отправил не я.

– Охотно верю, – усмехнулся Корнеев.

– Почему смазан фон фотографий?

– Чтобы затруднить или исключить определение места события.

– Но ведь после беседы со мной всё сразу выяснится…

– Выяснится. Но пауза между событием и беседой может быть разной, очень разной – опять начал темнить генерал.

– То есть – дополнительная проверка, опросы… Время?

– Безусловно, – чётко подтвердил генерал, но в его тоне и взгляде промелькнуло сомнение. Иван это заметил и расценил по-своему:

– Проверка, опросы дали основания меня в чём-то подозревать, сомневаться в лояльности моей драгоценной персоны? – спросил он, повысив тон.

– Поберегите нервы, – генерал заговорил жёстко. – Я не живу в мире сомнений. Вас волнует собственная персона. Меня – большее. У меня не вызывает сомнения тот факт, что некто фотографирует вас, и вы этого не видите. Меня крайне беспокоит тот факт, что некто фотографирует секретного агента, и он этого тоже не видит. Даже если бы фотография – монтаж, это уже ЧП. Но это не монтаж. Вы сфотографированы вместе. Курьера нет. И нет, скорее всего, нет в живых. Сорвана операция. Притом начата она, эта операция, нашими руками, а завершена этим таинственным некто. Как вы полагаете, под моими сомнениями есть основания или они плод моего воображения?

– Основания есть, – согласился Иван. – Что касается выводов или предположений… у меня их нет.

– Их и быть не может. Всю известную информацию по понятным причинам я вам предоставить не могу. Не ищите вдохновение в безвестности.

Генерал встал, прошёлся по комнате, остановился, глядя в окно. Резко развернулся и спросил:

– Хоть какая-то зацепка, деталь, нюанс?.. Он говорил, куда идёт, делился планами, настроением?

– Нет, сущая безделица: «здрасьте—до свиданья».

Скандальное настроение улетучилось. Иван пытался прокачать ситуацию. У него возникло несколько вопросов. Озвучил он один:

– Где человек, передавший телефон Глоте? Он хотя бы жив?

Генерал тяжело посмотрел на Ивана. Мой друг не смог прочесть этот взгляд.

– Хотя бы жив, – ответил Корнеев и добавил: – Телефон взят в тайнике, известном только курьеру и тому, о ком у вас душа болит. С учётом слежки, фотографирования, возможно, известного не только им.

– А курьеру кто передавал телефон? – спросил Иван, не надеясь получить ответ. Но он прозвучал:

– Телефон передавал я.

Остальные вопросы Иван задавать не стал. Генерал дал понять, что аудиенция закончена, и Иван был этому рад – у него напрочь пропало желание продолжать разговор. Настроение – препаршивейшее. Тем не менее, покинув начальственный кабинет, Иван позвонил Рите. Как и предполагалось, она не приняла предложение «поболтаться», сославшись на занятость. Утро только началось, а судьба уже преподнесла несколько затрещин разной тяжести.

20

Живец на живца

Смагин открыл дверь в кабинет и пропустил Сеулина. Спешно зашли и без слов сели за стол. Смагин достал из сейфа потолстевшую папку, большой свёрнутый лист бумаги. Разложил документы на столе:

– Какие светлые мысли тебя посетили?

Сеулин вынул из кармана пиджака несколько свёрнутых исписанных карандашом листков. Из другого пухлого кармана достал несколько аккуратно свёрнутых газет. Развернул одну, показал рукой нужное место, передал Смагину. Начальник управления быстро пробежал глазами заметку и удовлетворённо произнёс:

– Однако!

– Как раз два месяца назад – дата имеется, – уточник Сеулин.

– Но мы же не в лесу. Что ж никто не видел, не слышал?

– И видели, и слышали. Только не всегда понимали, – победно заявил Сеулин.

– Кровожадность не вписывается. Здесь садов, огородов предостаточно, – выразил сомнение начальник УРР.

– То-то и оно. Вегетарианство, конечно, вещь хорошая. Но – я в местной библиотеке посмотрел кое-что… И птицы, и кролики.

– Но человек? – выразил сомнение Смагин.

– Ещё как. Времени было мало, я вот только четыре случая выписал. И это далеко не всё. Вот это – в Париже, это в Берлине. Хоть руку, хоть голову. Силища неимоверная.

Смагин закурил папиросу. Устало посмотрел на бумаги:

– Сдаётся, что фигурантов у нас два. Один грабит по-зверски, другой беснуется по-зверски. – Помолчал, сделал пару глубоких затяжек и добавил: – А может, и не два. Действуй, Михаил. Арсентьев будет занят. Привлекай Веру. И поосторожней с ней, пусть привыкнет.

Смагин уткнулся в схему. Водил по ней пальцем, бормотал что-то невразумительное и наконец заговорил:

– Город немалый. Посоветуйся со специалистами. Сети, хлороформ, Васадзе стрелков хороших выделит. На всякий случай.

Обида во взгляде Сеулина была очевидной. Смагин улыбнулся и сгладил ситуацию:

– Знаю, знаю. Умеешь. И призы почётные имеются. На всякий случай, повторяю. Шума не поднимай, всё подготовишь – доложишь. И ещё. Встретишь где Арсентьева, ты его не знаешь. Понял?

– Понял.

– Вас, товарищ Сеулин, случаем не Эдгаром зовут? – иронично спросил Смагин.

– Каким ещё Эдгаром? – Сеулин явно удивился.

– Который Аллан По.

Сеулин попытался сообразить, вспомнить:

– Не понимаю, Андрей Викторович.

– Это я так – о своём, – небрежно бросил Смагин, подумал и продолжил: – Как знать, как знать… Печаль в том, что всё так просто. Слишком просто.

21

Пересечения

Иван понимал, что оказался в положении дурака в польском преферансе. Он любил работать, умел работать, хотел работать, но не так, как в последние дни. Недомолвки, намёки, игра, крайний дискомфорт… И главное – он попал в трясину без возможности выскочить из неё гарантированно чистым. В такой ситуации уже не хлопнешь дверью, не перейдёшь на другую сторону улицы, сославшись на гордость и принципиальную позицию. Игра завязалась взрослая.

Мой друг набросал некоторые схемки, составил небольшой список «белых пятен». Далёкий свет в конце тоннеля замаячил, но свет был настолько тусклым, что рассчитывать в ближайшее время даже на стабильные сумерки не было оснований.

Торговый центр слепил Ивана, тяготил многолюдностью, суетой. Встреча состоялась за барной стойкой, под пару чашечек ароматного кофе. Вчерашний кандидат, будущий доктор передал Ивану подборку материалов. Его попытки завести учёную беседу успехом не увенчались и даже слегка обидели внештатного сотрудника силового ведомства.

– Ознакомьтесь с материалами, там вы найдёте ответы на многие мучащие вас вопросы, – доброжелательно сказал консультант. – Молекулярная химия, воздействие синтетических препаратов на структуру ДНК – это не всемирная история, бытовая медицина или методика обучения и воспитания детей. Здесь специалистов меньше. Но получить определённое представление об интересующем вас вопросе, безусловно, можно. Требуется, – он перевёл озорной взгляд на папку, – совсем немного – внимательно изучить содержимое.

Иван проглотил пилюлю, отхлебнул кофе, выяснил, что собеседник рыбалкой не интересуется и погода его не волнует. В общем, беседа состоялась содержательная. Будущий доктор быстро расшаркался и удалился, а волонтёр-детектив, бережно подхватив драгоценную папку, последовал к своей очередной цели.

Он довольно быстро разыскал нужный отдел и покорил миловидную продавщицу решительностью и невзыскательностью. Иван визуально изучил руки своей романтической квартирантки и путём сложных умозаключений и сравнений «вычислил» размер покупки. Решение принял почти мгновенно, так как полагал: первое впечатление – безошибочное. Его выбор пал на весьма недурственный перстенёк – с завитушками, оригинальностью формы и камушком.

Приобретение было исследовано с разных сторон, и если верить словам торгового менеджера, сулило его предполагаемой обладательнице море счастья и завидную судьбу. Иван был удовлетворён таким прогнозом и, положив покупку в карман пиджака, величаво удалился. Он уже устал от необычной обстановки и спешил к выходу. Здесь было более многолюдно – народ ещё не рассосался по намеченным направлениям. Пару раз спешащие навстречу своим планам покупатели ощутимо его толкнули.

Взору уже предстала желанная улица, как позади, буквально за спиной возникла сумятица: отдельный вскрик, поддержанный тревожным, переходящим в паническое многоголосьем, небольшое столпотворение, отрывочные советы и рекомендации специалистов по оказанию первой помощи. Иван развернулся и приблизился к месту события.

Советы и рекомендации не выполнялись, на полу, скрючившись в позу боксёра, лежал прилично одетый гражданин средних лет и размеров. Народ напирал. По закону жанра некоторые практичные граждане спешно покидали место события. Иван присмотрелся – пострадавший что-то прикрывал или удерживал руками. Рискуя быть сбитым с ног любопытными покупателями, Иван присел – мужчина удерживал правой рукой ручку ножа, торчащую из живота. Крови не было. Рука его выглядела нелепо. Наконец сбежалась охрана, беспорядка прибавилось. Иван пошёл к выходу. Час от часа не легче, подумал он, выйдя на улицу и вдохнув свежего воздуха.

Жизнь продолжалась, но всё корявей. Иван хорошо осознавал превратности жизнеустройства. Резкая смена чёрных и белых полос его не удивляла. Мало того, жизненную полосу, выпавшую на его долю в данный период времени, он упрямо-оптимистично рассматривал как бесспорно белую. Он интуитивно чувствовал: события только разворачиваются, и посему можно прозорливо и стойко напевать врезавшийся в память полный веры в светлое будущее припев: «То ли ещё будет, то ли ещё будет…»

Именно внутренняя готовность к очередным неприятностям позволила ему не сорваться в ходе беседы с клиентом по так называемым гражданским делам. Владелец предприятия, представлявшего собой приличный механосборочный цех, провалил выгодный контракт. Сказать, что полностью провалил, нельзя – удалось выкарабкаться, но желаемые дивиденды растворились в авралах и вытекающих из них трудовых подвигах. Производство было новое, станочный парк наращивался, хозяин мечтал о долгожданной стабильности, и тут такой облом.

Когда в начале сотрудничества пострадавший бизнесмен вручил Ивану килограммы складских и бухгалтерских документов, кучу мудрёных экселевских распечаток с ручной правкой и цветными пометкам, мой друг пришёл в уныние. Отказаться неловко, а изучить весь этот архив – нужен целый штат усидчивых до занудства работников. Несмотря на неоднократно высказанную просьбу описать вкратце, схематично драматические события, пострадавший владелец производства, добросовестный и квалифицированный технарь, буквально засыпал кризис-менеджера огромным количеством второстепенных фактов. Иван уже подумал об отказе от заказа, но тут его внимание привлекла одна деталь. Клиент несколько раз повторил фразу «в среднем».

За эти слова Иван и уцепился. Выбрал и бегло глянул помесячные производственные показатели. Попросил заказчика расшифровать, что означает «в среднем». И тут нарисовалось блюдечко с голубой каёмочкой. Удалось выяснить: предприятие новое и не могло с колёс развернуться на полную мощностью. Темп набирали поэтапно. Ситуация была проста, но именно обширная номенклатура и связанная с ней детализация сбивали с толку.

Иван поначалу попытался объяснить проблему в реале, с привязкой к ситуации – предприниматель не понял. Тогда он предложил рассмотреть задачу в общем, по основным параметрам. Хозяин согласился. Иван взял листок бумаги и набросал простой пример. Хозяин надел очки.

– Предположим, контракт предполагает изготовление 1200 деталей, – начал Иван.

– Сборочных единиц, – снисходительно поправил хозяин.

– Хорошо, сборочных единиц, – согласился Иван и продолжил: – Вы прикинули и решили, что по 100 единиц в месяц потяните, то есть за год контракт отработаете. Так?

– Так, – осторожно подтвердил владелец цеха.

– Однако цех не был готов к такой производительности – станков не хватало, бытовки не готовы. Так?

– Так.

– И вы решили половину заказа отработать при имеющихся мощностях – где—то по 80 изделий в месяц. А затем запустить дополнительное оборудование, нарастить сменность, увеличить производительность до 120 сборочных единиц и «на ура» покончить со второй половиной заказа. Так?

– Так.

– А теперь считайте, – предложил Иван.

– Что считать? – слегка опешил предприниматель. – Здесь и так всё ясно.

– Ясно – в среднем, – уточнил Иван.

– Да, в среднем, – согласился собеседник, внимательно посмотрел на листок бумаги, и его глаза округлились.

Он без калькулятора обработал базовые числа и кратко выразился непечатно.

– Получается расхождение в полмесяца, прошептал новоявленный управленец и громко заявил: – Этого не может быть! Это школьная задачка, развлечение.

– Вы же только что подтвердили развитие событий? – попытался его урезонить Иван.

– Да.

– С выводами согласны?

– Нет! – твёрдо заявил заказчик, в его глазах горел ярким огнём вопрос: «Где же здесь подвох?»

Видимо, вопрос этот мучил его настолько, что он его озвучил.

– Подвох здесь – в средних числах и неуважении школьных задачек. Вы, как инженер, допустите, чтобы техпроцесс описывался в средних числах?

– Конечно, нет! – не без гордости заявил заказчик.

– А почему же вы в элементарной задачке подменяете конкретные показатели средними числами?

Заказчик помолчал, осознавая в полной мере свою ошибку, не удержался и задал, по сути, риторический вопрос:

– И как я сразу не заметил?..

– Потому что вы всю свою энергию, опыт и внимание направили на вот это! – сказал Иван и показал рукой на кипы бумаг. Вы просчитали всё деревья, но не приняли во внимание состояние леса…

Заказчик долго смотрел на листок бумаги с простенькими расчётами, удовлетворённо вздохнул и не без лихости размашисто подписал акт выполненных работ. Иван был доволен итогом сотрудничества. Уходя от заказчика, забыл на столе бесценную папку. Вернулся, извинился, забрал.

Клиент усмехнулся и бросил ему вслед:

– Ещё тут проблемка – банк мой зашатался.

Иван остановился возле двери.

– Ваш личный банк? – спросил он и подумал: «Бедный банк…»

– Нет, до этого я не дорос. Банк, где у меня счёт, – пояснил бизнесмен.

– Откуда информация?

– Из газеты, вроде издание серьёзное.

– Чем серьёзней, тем подлее, – сказал Иван. – Возможно, статейка заказная. Но кто знает – неисповедимы пути. Подумайте о яйцах и корзине.

Клиент явно смутился:

– Простите, какая корзина?

– Та самая единственная, в которой нельзя хранить всё яйца.

Заказчик смешался.

…Голова гудела. Шум в ушах преследовал Ивана и в тот момент, когда он открывал дверь своей квартиры. В полумраке дотянулся до выключателя, стало светло. Выключил, присмотрелся: не пробивается ли из ванной полоска света. Он был бы не прочь повторить вчерашний казус, но в памяти ещё был свеж пронзительный взгляд, которым одарила его Рита, застигнутая врасплох. Ванная была пуста. В комнате Риты тоже было темно. Иван включил свет. Разделся, прошёл в свою комнату.

Заниматься документами не было сил. Иван заставил себя открыть папку и бегло просмотреть несколько листов. Формулы, сложная терминология – кранты. Лучше – на свежую голову. Уставший хозяин квартиры решил не дожидаться Риту и лечь спать. Зазвонил мобильный. Иван чертыхнулся и посмотрел – Стас. В такое время? Иван принял вызов и после первых слов компьютерщика сонливость как рукой сняло.

22

Живец на живца

Казалось, всё столики в ресторане уже были заняты. Однако посетители прибывали и прибывали – в европейской и национальной одежде, в военной форме. Негромко играл оркестр. Франтоватый Арсентьев неплохо сошёлся и вёл неспешную беседу с соседом по столику – приезжим, командированным по торговой части одесской организацией с очень замысловатым названием. Цветы, ваза с фруктами, богатая выпивка, закуска уже не смущали – он вошёл в роль: