Текст книги "Архив Смагина"

16
Зёрна

Той ночью, летней и душной, не спалось. Сокольникова Мария Ивановна несколько раз просыпалась и, дабы избежать сухости во рту, делала один–другой глоток воды из гранёного стакана, предусмотрительно поставленного на стол. Глубокой ночью она в очередной раз открыла глаза. В комнате было необычно светло, но через занавески уличный свет не просматривался, это она точно помнит. Состояние полусонное – что только не покажется или не привидится. Протёрла глаза, протянула руку к стакану и замерла.

В углу комнаты сидел племянник. Лица не видно. Она его признала, но как, до сих пор объяснить ни себе, ни кому-либо другому не может. Может, по фигуре, может, по жестикуляции, может, по голосу… Трудно теперь сказать, но признала. Выглядел он как китаец. Почему как китаец, объяснить не может.

Илья сидел в углу, вроде, как на корточках. Угол освещался ровным светом, не ярким, словно лунным. Ужас охватил Марию Ивановну. Она много думала, после визита образованного незнакомца, известившего её о смерти племянника, о визитах покойника. Сон, воспаление мозга? Ничего на ум не пришло. Но позднее и Илья перестал её навещать, и думы тяжёлые незаметно рассеялись. И вот опять.

Если ранее, после смерти, заходил он к ней… живой, бодрый, настоящий, то на этот раз сидел в углу, писал что-то в тетрадку или книжку, да ещё бубнил вещи не совсем вразумительные.

Откуда шёл свет? Из угла и шёл – мягкий такой, ровный… Не электрический – это точно. Но и не колыхался – как от керосинки. Не как в кино, но похоже, немножечко. И лица как бы нет, но видно – он, Илья.

Мария Ивановна не уверена, но, скорее всего от страха и удивления ахнула. Племянник даже не посмотрел в её сторону – сидит себе пишет. И бубнит. И время от времени рукой, в которой карандаш, отмахивается от чего-то невидимого – как от мухи назойливой. И пишет.

Женщина замерла. Закрыла глаза и долго так лежала – может, сон этот страшный уйдёт, и она проснётся, чтобы сделать глоток воды, облегчённо вздохнуть и порадоваться – мало ли что бывает – привиделось! Она закрыла глаза. Илья не исчезал – было слышно. Она невольно полностью переключилась на слух и даже запомнила набор слов: «Какие тут сланцы, кораллы–минералы… Событие мировое, великое…. Никому дела нет. Врут, скрывают…» Что-то вроде этого. И пишет.

Затем голос стал как бы удаляться, затихать. Мария Ивановна решилась – открыла глаза, и развернулась новая картина. Видит она племянника со спины. Он спускается с покрытого высокой травой холма… Трава ещё зелёная, но снег виден – странно. Припорошило слегка. Он идёт быстро, чуть не вприпрыжку, а она как бы вслед ему с вершины холма смотрит. Он не оглядывается и слово какое-то твердит, то ли «рама», то ли «нары», «нора» или что-то другое похожее. И одет – как… старец или странствующий монах… Такая вот картина.

И тут она хотела закричать, но дыханье перехватило, дальше ничего не помнит. Проснулась, когда уже дневной свет до настенных часов дошёл – поздно, то есть. Ну, испугалась, ну, в церковь сходила… Позже не удержалась – соседке сболтнула, сначала одной, потом другой, по большому секрету, конечно.

Такой была последняя «встреча» Марии Ивановны с племенником Ильёй. По поводу «посмертных» визитов родственника Смагин Марию Ивановну просветил и даже приложил к своему объяснению необходимые документы. Женщина поняла, что и даты попутала, и рассказы Ильи о сибирских и других приключениях не совсем поняла, да и как тут понять… И незнакомец тот, сослуживец племянника, толком ничего не объяснил, а втолковать надо было.

«Ну а последний раз, когда ночью? Ну, а в углу кто ж сидел? Может, не он – похожий?» – задала она тогда невинный вопрос, просвещая Смагина по поводу племянника, посетившего её в образе китайца.

Смагин тогда не стал вслух рассуждать на эту тему. Даже если «в углу сидел похожий», легче, во всяком случае, ему, от этого не становилось. Марье Ивановне – возможно: уж лучше похожий, чем покойник, тем более родственник. Но ему – нет.

Он уже полчала беседовал с гражданкой Сокольниковой – ясности никакой: покойник пишет, бормочет, гуляет по зелёным холмам… Голова шла кругом. Он не заметил, как открылась дверь, и когда посмотрел в ту сторону, то увидел заглядывающего в кабинет Сеулина, производящего странные манипуляции. Михаил держал в левой руке пачку бумаг, а пальцами правой настойчиво водил по лицу. Судя по живому блеску глаз, которые он замысловато очерчивал указательным и большим пальцами, преследовалась цель донести до начальника что-то большое, важное, тайное и им обоим понятное. Смагин не понял.

Он жестом пригласил войти. Сеулин подошёл к столу, положил перед начальником управления стопку фотографий и ловко разложил их веером. Смагин глянул на фотографии, присмотрелся к нескольким, покачал головой и облегчённо вздохнул. Взял одну и, уже было, протянул Марье Ивановне, но передумал. Спросил её:

– А вы китайцев видели?

– Видела, давно, правда, – спокойно ответила женщина.

– Добровольцев в гражданскую? – задал наводящий вопрос Смагин.

– Не… Тех видела – красноармейцев китайских. Но они другие, не настоящие, даже в будёновках…

Смагин не случайно задал этот вопрос. Китайцы служили в Красной армии. Хорошо был известен 1–й крестьянский коммунистический полк «Красных орлов», воевавший в основном на Урале, и другие формирования китайских товарищей. Жизнь как-то свела Смагина с Николаем Толмачёвым, пламенным революционером и талантливым агитатором. Он ему рассказал, в начале 1918 года в Перми был создан союз китайских рабочих, позднее активно включившийся в боевые действия. Николай проповедовал в рядах китайских революционеров марксистско-ленинские идеи. Как он сам отметил, работа была адова, даже простые истины, которые наш российский пролетарий усваивал влёт, приходилось вдалбливать часами, днями, неделями, словом, аудитория – сложная.

В более узких кругах Смагину уточнили: китайцы не всегда и не везде служили в Красной армии добровольно, за революционную идею. Большей части платили неплохое жалованье, и были они, по сути, наёмниками. Но воевали исправно, жизнью не дорожили, зачастую отличались чрезмерной, даже по меркам войны, жестокостью, особенно в карательных акциях, учёт потерям вели неохотно, и начальство их предпочитало получать деньги на весь штатный состав, без вычета убитых. Немало китайцев служило в частях Красной армии, воевавших в Украине. Немало их волею сложных судеб оказалось и в столице.

Начальник УРР как-то раз лично столкнулся нос к носу с китайским товарищем. Был он по пояс обнажён, обмотан пулемётными лентами, потен и грязен, что в бою неудивительно. Смагин надолго запомнил безумный взгляд и звериный оскал. Возможно, нечто похожее пришлось встретить его собеседнице, человеку мирному и потому более впечатлительному, и это воспоминание, деформированное и дополненное новыми впечатлениями и фантазией, могло превратиться в навязчивый образ, её преследующий. Похоже, он был не прав. Мария Ивановна выдержала паузу и продолжила без напоминания:

– Кухарила я. А дворником был китаец. Сядет, бывало, на скамейку в шапке своей чудной… с ногами, ругали мы его ещё, за ноги ругали, и трубочку такую небольшую курит… Чудной, но добрый… Чистоту любил…

– И почему вы того… что ночью вам привиделся китайцев называете? Что общего? – спросил Смагин.

– Не могу сказать, вот похож и все, а почему… Спаси и сохрани… – женщина вконец растерялась.

Странно, подумал Смагин.

Смагин решился и протянул ей фотографию.

– Он?

– Кто он? – не посмотрев на снимок, вздрогнула Мария Ивановна.

Затем повертела фотографию в руках, внимательно оглядела. Глаза наполнились удивлением и страхом.

– Он! – выдохнула женщина.

– Кто он? – попытался уточнить Смагин.

– Тот, что ночью, тогда, но не Илья, не он… И на того, что дворником… не похож, тоже.

Ответ был явно не исчерпывающим, но Смагина вполне устроил. Он осторожно забрал карточку и спросил:

– А что такое сланцы?

– Как? – переспросила женщина.

– Сланцы, – повторил Смагин. – Это слово произносил тот, что в углу сидел, вы мне только что рассказывали.

– А… Слова я такого не знаю… – растерянно сказала Мария. – Только помню: какие тут сланцы, кораллы-минералы…

Она вновь слово в слово процитировала бормотанье, услышанное той ночью. Смагин даже сверил по записи. Странно – помнит, просто набор слов помнит, смысл её не интересует. И такие случаи были. Он вежливо распрощался с женщиной, заверил, что «непременно разберёмся, на этот раз окончательно» и поручил дежурному проводить её до выхода. Мария Ивановна ничего не поняла, но было видно: ей стало легче.

– Кто это? – спросил Смагин Сеулина, показывая на фотографию.

– Трудно сказать. Кто-то из экспедиции товарища Обручева. Даже в сухую погоду комаров там и нечисти всякой мелкой – тучи, едят заживо. Это шапка, панамой ещё называется, с марлевой маской. Обручев сказал, что сам Кулик посоветовал изготовить такие – настрадался он сам и его люди в первой экспедиции. Вот к такому решению и пришли. А руки – керосином, иначе – смерть.

Смагин просмотрел ещё несколько фотографий. Если бы его спросили, кого он на них видит, он бы ответил: «Китайских крестьян». Но если бы дополнительно спросили, почему он так думает, он бы не смог объяснить. Во всяком случае – быстро объяснить: долго бы пришлось ковыряться в памяти в поисках то ли страницы из забытой книги, то ли газетного снимка, то ли реально виденной когда-то картинки…

Беседа с Сеулиным заняла почти сорок минут. Михаил иногда сбивался, заглядывал в блокнот. Когда Сеулин дошёл до названия сибирской фактории, Смагин хлопнул ладонью по столу, затем себя по затылку:

– Как же я сразу не догадался, ведь читал отчёт, читал… Рама, нары…рама–нора…

Сеулин посмотрел на него, не скрывая удивления и озабоченности.

– Ванавара! – выпалил Смагин. – Вот что он говорил!

Воцарилась тишина. Смагин вызвал дежурного и попросил кипяточку. Закурил, подошёл к окну, приоткрыл форточку. «За рекой Ляохэ загорались огни…» – услышал Сеулин. Смагин несколько раз глубоко затянулся и ткнул папиросу в пепельницу. Сеулин продолжил доклад, изредка бросая на начальника беспокойный взгляд.

17
Четвёртый элемент

Группа, впервые в полном составе, в сопровождении милиции и криминалистов прибыла, как указал Иван, к подъезду, где проживала гражданка Z, через полчаса после получения СМС-ки. Пока собирались, вызывали машину, перебросились несколькими короткими фразами. Прошло несколько минут, прежде чем они одновременно и с удивлением отметили странный факт: не сговариваясь, они все пришли к единому предположению о месте совершения третьего преступления – подъезде, где проживала гражданка Z. Надо признать, что Иван подыгрывал ребятам. Интуитивное единодушие молодых коллег его порадовало.

«Времени мало, трудно все разложить по полочкам, – объяснял мне позднее Иван. – Если даже в голове торжествует сумбур, и векторность поиска только-только зарождается, интуиция не спит и шагает более уверенно. А что такое интуиция?» Я не стал отвечать на вопрос, подумав при этом: это ещё что за умствования, кто здесь спрашивает, в конце концов? Иван ответил без моей неоценимой помощи: «Интуиция – это совокупность неуправляемых логических операций!»

Я согласился с определением, но, откровенно говоря, оно меня не окрылило. Я понял его примерно так: если несколько человек упорно размышляют в одном и том же направлении, то и приходят они к одним и тем же выводам. Только высказывать своё мнение не спешат – по той простой причине, что оно, мнение, сырое, и вразумительно обосновать его пока трудно. Но если кто-то из размышляющих видит поползновение своего единомышленника в какую-то сторону, то понимает его без слов, ибо сам мысленно движется туда же. Расшифровав тезу Смагина об интуиции, я даже вспотел.

Все трое, разрисовывая и анализируя график входа–выхода жителей и посетителей подъезда, в разное время пришли к одному выводу: этот подъездное уравнение плюс ко всем имеющимся неизвестным содержит ещё одно. Какое – не понятно, но содержит. Пока ехали в микроавтобусе, Ирина ещё раз глянула на содержание послания. Что такое «навер.», спросила она попутчиков и ещё раз показала каждому их них приличных размеров экран.

– Наверняка? – предположил Демьян.

– Вряд ли, – без особого энтузиазма сказал Иван. – Злодей наш грамотный, хитрый, слово, тобой предложенное, большой нагрузки не несёт. Не стал бы он… Но согласен – любит он, когда все наверняка.

– Наверное? – высказалась Ирина.

– Не думаю, – буркнул Иван, подумал и неожиданно спросил: – А вы, господа, куда едете?

Демьян внутренне напрягся и приготовился выслушать поясняющее продолжение. Ирина растерялась и не скрывала своего состояния. Пауза затянулась.

– Понятно, куда, – сказал Иван. – Вы и водителю адрес назвали – по месту жительства гражданки Z.

На лице Ивана нарисовалось разочарование: все иллюзии по поводу бесструктурного взаимопонимания улетучились. Он хлопнул себя ладонью по колену и криво улыбнулся.

– Так вы полагаете – это нашу пострадавшую…того?

Молодые коллеги согласно кивнули.

– То есть, если упомянута квартира – это непременно наша ограбленная. А если бы речь шла о доме? Тогда куда ехать?

Мгновенных ответов Демьян и Ирина дать не могли. Но позднее в личной беседе они признались один другому: именно упоминание в СМС–ке квартиры натолкнуло их на мысль о возможном убийстве упомянутой дамы. А кого ж ещё? Уж слишком много непонятных фактов и событий было связано с этим злополучным подъездом. Чего-то в этой цепочке явно не хватало. Из серии ограблений третье как бы стояло в стороне и своим граничащим с нелепым содержанием буквально кричало: будет продолжение!

Самое интересное, что Иван, как он мне позднее пояснил, рассуждал также и пришёл к выводу о наличии в подъезде дополнительного пока не заметного звена. Но гражданку Z таковым не считал, вернее считал, но отчасти. Цельный недостающий элемент он чувствовал, но вычислить не успел. Он не стал тянуть время и выдвинул свою версию:

– Слово это «наверху», – сказал он. – Думаю, что преступник поначалу набрал текст без него – мол, и так догадаются. Но затем решил: а вдруг совсем тупые? И подсказал – поспешно и с ленцой. Дегенерат!

Ирина знала много бранных слов и при случае без особых эстетических угрызений могла их употребить. Однако данный отзыв о личности преступника показался ей слабоватым. Иван заметил несогласие в её взгляде и почти через силу скороговоркой пробормотал: «Человек, обладающий неординарными умственными способностями и использующий их во зло, – это и есть дегенерат. Во всяком случае – в моём понимании».

Ирина согласилась с формулировкой, но осталась при своём первоначальном мнении: слабо!

Иногда фортуна показывает тыл, иногда встречает аверсом. На этот раз получилось последнее, если, конечно, в описываемых событиях вообще уместно говорить о фортуне. У подъезда было довольно многолюдно. Полицейский, скорее всего, участковый, был явно рад прибывшей поддержке. Полную готовность к действиям демонстрировал разухабистый парень, готовый в любой момент ко всему, начиная от взятия штурмом федерального банка США до вскрытия двери в указанной начальством квартире. Рядом с ним пребывала мощная и решительная женщина, представляющая, бесспорно, начальство невольного медвежатника. И конечно, столь серьёзная драма не могла разворачиваться без несколько озабоченных обитателей подъезда.

Не надо обладать большой фантазией, чтобы догадаться о содержании оживлённого разговора: они говорили о специфическом запахе, исходящем из квартиры, расположенной этажом выше ограбленной. Ивана эта информация не удивила. Его молодые коллеги выглядели слегка шокированными, так как до последнего момента рассматривали версию шефа как маловероятную.

Пострадавшая – хозяйка квартиры, одинокая, тридцати шести лет, убита одним ударом колющего предмета в темечко. По весьма и весьма предварительным данным, преступление было совершено в день взлома сейфа Z. Признаки ограбления отсутствовали. Следами пребывания в квартире посторонних позанимались, как и анализом прочих прямых и косвенных свидетельств, всерьёз.

Иван уехал с места преступления на такси. Вышел, не доехав до офиса, и прошёлся пешком. Добравшись до кабинета углубился в бумаги. Вскоре прибыли Демьян и Ирина.

Когда Демьян доложил Ивану об отпечатках пальцев на орудии убийства – крупной отвёртке, реакция была более, чем сдержанная. Не впечатлило Ивана и известие о том, что эти же отпечатки имеются на двери убитой. Казалось бы, однозначный вывод о том, что убийца ни кто иной, как директор антикварного магазина Антон Маркович Зайд, должен был разбудить Ивана, настроить его на креативный лад. Однако из уст Ивана прозвучала скомканная и неожиданная фраза: «Понятно, а кто же ещё?»

Были основания предположить, что чашу философского покоя должно было наклонить и опрокинуть ещё одно абсурдное известие: на двери убитой женщины обнаружены отпечатки пальцев Косолапова… Иван был нем и могуч, как одинокий утёс.

Убитая – опытная и авторитетная в своём кругу массажистка, некогда даже обслуживала солидную спортивную команду пловчих. Последнее время работала в оздоровительном салоне. Ирина разбирала собранные бумаги, Демьян с привлечёнными айтишниками «потрошил» в лаборатории компьютер.

Иван занялся просмотром подъездного диска. Он довольно долго пялился в экран и затем негромко сказал: «Стыдно, как стыдно! Никакой культуры мышления, мать её!» Ирина посмотрела на него с опаской, промолчала. Иван отметил заинтересовавшие его точки на записи, вышел в коридор и позвонил Машке.

Художница отреагировала живо. Прошло полчаса, и она перезвонила. Иван не ожидал такой быстрой реакции и уже корил себя за поспешность и недальновидность. В голову лезла навязчивая мысль: нежелательно сводить Ирину и Машку. Почему нельзя, он объяснить вразумительно не мог. Машка была уже в двух минутах ходьбы от конторы. Надо было или идти встречать или придумать повод и отменить деловое свидание. Решил – встречать.

Он встретил Машку недалеко от входа, перед этим согласовал визит с охранником. Задача художнице в общих чертах была поставлена раньше в телефонном режиме, теперь необходимо было её конкретизировать, что он и сделал по пути следования в кабинет. Они вошли. Ирина слегка приподняла брови. Иван вёл себя сурово. Дамы словно не замечали друг друга, лишь косили глазками.

Иван, не говоря ни слова, разложил фотографии Косолапова и запустил просмотр. Как ни странно, взбалмошная Машка, проникнувшись чувством большой ответственности, сосредоточилась на записи. Ирина занималась своими делами и заметного любопытства не выказывала. Иван корил себя за дурость и в очередной раз напоминал себе: пора повзрослеть! Миновали кадры, где Косолапов входил в подъезд. Машка почти прилипла к экрану. Но ещё более оживилась, когда предполагаемый злоумышленник покидал место преступления.

– Останови! – скомандовала Машка.

Иван остановил.

– Увеличить можно?

Иван увеличил.

– Чёткости можно прибавить?

Иван прибавил.

Машка по-дурацки захихикала, несколько раз ткнула пальцем в экран.

Иван быстро проводил Машку к выходу. Затем они вернулись, уединились в углу за рабочим столом Ивана. Машка что-то энергично рисовала на листке бумаги и шёпотом поясняла. Иван слушал молча, неуверенно разводил руками и недоумённо пожимал плечами. Иван проводил Машку до проходной, в коридоре она ему почему-то сказала на прощанье: «Ванюша, ты ж умненький мальчик… Голову только не теряй. И – время тоже не теряй…» Иван сделал вид, что ничего не понял.

Когда он возвратился в кабинет, Ирина сидела за столом и просматривала бумаги. Она явно скрывала волнение, уши пылали. Оценив этот фактор, Иван мудро рассудил: «Шанс есть. А шанс – это всегда надежда! Но… такая слабая… Тоска!»

Он заставил себя отвлечься от фривольных мыслей. Отметил: как мало времени, ни на что не хватает. Расследование, проведённой Ириной в окружении мажордома, со всей ясностью показывало: этот Косолапов не так прост, как казалось… Получается он – ниточка к Третьей стороне. Упоминание пресловутой «стороны» пробудило в его памяти мимолётный разговор с Демьяном.

Иван вспомнил, что в незначительном разговоре опять навязчиво упоминал Третью сторону и давил на необходимость её поиска. Демьян соглашался, но попутно задал странный вопрос:

– А нет ли над нами другой Третьей стороны.

Иван не понял и допустил продолжительную паузу. Демьян пояснил:

– Мы все время говорим о Третьей стороне, предполагая существование реального эффективного криминального организатора. Логично. Но ещё мы говорим о нелогичности, маниакальности поведения этого преступника. Мы, наша группа, не являемся причиной этих странностей. Во всяком случае, мы так думаем… – Демьян посмотрел на Ивана, в его взгляде был вопрос.

Иван прочёл вопрос и ответил:

– Я помню свой несуразный монолог о странностях в поведении преступника.

– Может, рядом с нами также существует некая Третья сторона, неизвестный фактор, вызвавший все эти несуразности? Просто мы его не замечаем?

Иван был впечатлён разговором.

«Есть о чём подумать – толковый парень!» – подумал он, машинально глядя на пустой экран. Он нажал кнопку, панель дисковода выехала. Он её слегка толкнул – диск скрылся. Иван вновь нажал кнопку – диск выехал. «Какой же я идиот!..» – прошептал Иван. Он посмотрел на Ирину, понял – услышала. Это была уже вторая за день грубоватая реплика. Решил отрегулировать ситуацию:

– Это я о своём… о себе.

– Понимаю, понимаю, – с улыбкой сказала Ирина. В глазах плясали чертенята.

«Дал Бог помощничков!» – подумал Иван.