Текст книги "Царское прошлое чеченцев. Политика и экономика"

Сравнительный контекст проведения национальной политики в европейских государствах

В конце XIX – начале XX в. образцовыми демократиями Европы считались Великобритания и Франция. В то же время по сравнению со многими странами мира Франция уже несколько столетий отличалась строгостью и целенаправленностью языковой политики. Активные меры по распространению литературного (стандартного) французского языка принимались уже в XVI в., а в эпоху Великой Французской революции, в 1794 г., был принят весьма жесткий закон, в соответствии с которым на всей территории страны во всех официальных сферах мог употребляться только этот язык. Языки меньшинств и диалекты не пользовались никакими правами. И в колониях делопроизводство и образование (в школах европейского типа) долгое время осуществлялось лишь на французском языке. Такая ситуация сохранялась более полутора веков, и лишь с 1951 г. языковое законодательство начало становиться более либеральным. В конце XIX в. во Франции и Великобритании политика была направлена на полную языковую ассимиляцию меньшинств, нередко даже в это время в школах детей били за общение на родном языке. И ко всем этим условиям представители национальных меньшинств вынуждены были приспосабливаться¹⁷. В Австро-Венгрии национальные меньшинства могли в довольно широких пределах пользоваться родным языком, получать на нем школьное и даже университетское образование, а на половине территории империи официальным языком, помимо немецкого, являлся венгерский.

Если кратко охарактеризовать политику царской России, в целом она была направлена на распространение по всей территории империи единого государственного языка – русского. В эпоху «великих реформ» Александра II действовали наибольшие ограничения в правах ряда языков, что вполне объяснимо: эти реформы усиливали централизацию страны, распространение единого рынка и единой административной системы, а также и единой системы образования (основанной на русском языке) и единой, т. е. русской культуры. А вот либерализация после Манифеста 17 октября 1905 г. была связана с расширением прав языков национальных меньшинств. Языковая политика царской власти в XIX столетии вызывала недовольство и протесты не только у национально ориентированной знати соответствующих народов, но и у оппозиционной к власти русской интеллигенции¹⁸

Причины многих межэтнических конфликтов своими корнями уходят в далёкое прошлое. Не будучи разрешёнными или будучи решёнными не до конца, в момент своего возникновения, национальные проблемы, усугубляясь, развиваясь по принципу «снежного кома», постоянно актуализируют национальный вопрос. К концу XIX века национальная проблематика превращается в абсолютно доминирующую тему кавказского политического дискурса. Через нее выражаются все ключевые социальные противоречия. Болезненное внимание к этнодемографическому («национальному») балансу овладевает не только умами имперских администраторов, но начинает пронизывать идеологию самих местных элит, все более осваивающих идеи социального равенства с представителями других народов 1⁹.

Проявление исторической несправедливости оставляют глубокий след в сознании и незаживающую рану в памяти народа²⁰. В различного рода «Прокламациях», обращённых к кавказским народам, царские военачальники обычно обещали свободную и вольную жизнь под скипетром «августейшего российского монарха», одновременно угрожали жестокими наказаниями за всякое ослушание и набеги на русские укрепления, сёла и станицы. Однако данные «Прокламации» на деле не осуществлялись и горцы оказывались обманутыми в своих ожиданиях, а наказывались они сполна, даже за малейшие нарушения²¹.

Анализ политики царизма конца 50-х гг. XIX в. в Чечне показывает, что главными задачами Кавказского командования на тот период являлись: строительство новых военных коммуникаций, расширение сети казачьих станиц на бывших чеченских территориях, укрупнение чеченских сел за счет насильственного переселения горцев на равнины, для чего уничтожались горные аулы и запасы продовольствия²². Действиям царской власти горцы оказывали упорное сопротивление, неоднократно подвергаясь при этом различным преследованиям и, нередко, физическому насилию²³.

Насильственные, волевые формы решения национально-территориальных вопросов, усугублённые политикой двойных стандартов – когда, например, одних выселяют, а других заселяют – порождают череду несправедливостей, развивая чувства национального притеснения, формируя комплекс национальной ущемлённости. Особенно остро это ощущают те, кто неоднократно пострадал со времён Кавказской войны, неся на себе тяжёлую печать исторической несправедливости. С 30 сентября по 2 октября 1850 г. 150 семей чеченских сел Гарчагой, Эшкалой, Начхой и Терлой были переселены в окрестности укреплений Закан-Юрт и Казах-Кичу. Генерал Слепцов особо отмечал перед вышестоящим командованием заслуги в содействии к переселению чеченцев этих сел старшин: Закан-Юрта – Саадулы Османова, Казах-Кичу – Баташа Булучуева, Алико Цугова и ачхоевского старшины Эльтемира Уцыгова. Политика выселения жителей горной Чечни на равнину продолжалась и в последующее время. Так, 21 декабря 1852 г. в крепость Грозную было выселено 350 жителей аула Хан-Кала. Начальнику войска на Левом фланге было дано право расселять горцев по его собственному усмотрению²⁴.

Внутренние миграции носили в основном принудительный характер. Об их проведении, а также отношении к ним самих горцев военный советник В.А. Франкини, работавший во втор. пол. XIX века при Российском посольстве в Константинополе, писал, что «у северокавказских народов к началу массовых миграций второй половины XIX века уже существовал страх перед миграционной политикой России и недоверие в испытанных уже бедственных последствиях системы переселений, давно уже применяемой русскими, в разных местах Кавказского края, т. е. системы, составляющей отрицание всякой личности, всякой самостоятельности и превращающей население в стадо». Внутренние миграции горцев рассматривались военным руководством в качестве одного из ключевых механизмов завоевания Северного Кавказа. А.А. Вельяминов подчеркивал, что «главное и надежнейшее средство к прочному овладению горами и к покорению обитающих в оных народов состоит в занятии укреплениями важнейших в топографическом отношении мест». Одним из видов внутренней насильственной миграции стало расселение горцев, попавших в плен к русским властям в ходе военных операций Кавказской войны. Согласно разработанным главнокомандующим Отдельным Кавказским корпусом генерал-адъютантом князем М.С. Воронцовым, наместником царя на Кавказе (1844–1854) «Правилам о поступлении с пленными и добровольными выходцами из горцев» (1847), горских пленных главным образом поселяли на Дону или во внутренних губерниях Российской империи²⁵.

Исторические несправедливости «держат» народы в постоянном напряжении, играют не последнюю роль в усилении этноконфликтности. Большую опасность представляют их «невидимые» следствия, выражающиеся в глубинном изменении национального самосознания, чутко и остро реагирующего на малейшие изменения национального статуса. Накопившиеся обиды требуют выхода и находят его, проявляясь по-разному²⁶. Всем известно стремление горцев к свободе и независимости. «Страна сия всегда была убежищем многочисленных, смелых и дерзких народов с различными племенами и наречиями», – отмечал Данилевский, русский публицист и естествоиспытатель²⁷.

В период крушений люди возвращаются к коллективной идентичности, которая придает им чувство безопасности. Во время социальных конфликтов «иные» кажутся угрозой status quo, местные жители апеллируют к нации, стремятся создать свое государство, чтобы оно являлось гарантом их традиционных прав. В ряде случаев предшествующая напряженность в межгрупповых отношениях, недостаток информированности друг о друге, отрицательные социальные установки по отношению друг к другу и т. п. в результате непосредственного общения лишь усугубляют взаимные негативные оценки. Этот эффект может быть снят лишь при соблюдении определенных условий организации контакта: признания безусловного равенства сторон, наличия обстановки открытости и доверия, принятия общих, значимых для обеих сторон целей, уважения к традиционным нормам, ценностям, правилам поведения, образу жизни друг друга и т. д. Только при соблюдении всех этих условий непосредственный межличностный контакт представителей различных групп будет плодотворен, и можно будет рассчитывать на положительный политический и психологический эффект²⁸.

Российская империя находилась на стадии формирования культурного единства народов и наций, входивших в её состав. Ряд из них были включены в состав империи вопреки их желанию. Поэтому в сознании этих народов отсутствовало чувство единства с Россией, и они были готовы вести борьбу за национальное освобождение и сохранение самобытности. Поскольку в этот период сохранялась глубокая связь между национальным и религиозным, религия сохраняла роль носителя базовых ценностей и самосознания народов империи. Борьба за национальное освобождение шла под религиозным знаменем. Осмысление религиозного фактора исторического процесса актуально для оптимизации многих сторон общественной жизни и практики государственного и военного строительства, поскольку религия является неотъемлемым компонентом человеческой истории, зачастую определявшим ход общественного развития²⁹. В условиях межэтнической, политической, социальной, экономической, религиозной «конкуренции» степень этнотолерантности значительно снижается: если в местах компактного проживания славян проявляется нетерпимость по отношению к представителям неславянских народов, то в национальных регионах, соответственно, наоборот. Таким образом, эскалация межэтнической напряжённости происходит практически повсеместно и ведёт к появлению и распространению национальных и религиозных движений. Возникнув на волне защиты национально-культурных интересов, они постепенно политизируются, становятся средством и орудием достижения политических целей. Прочность позиций национальных движений основывалась на апеллировании, во-первых, к высоким национальным чувствам, во-вторых, на эксплуатации чувства национальной ущемлённости и чувства привязанности к исторической «малой» территории, потерянной как в ходе, так и после Кавказской войны³⁰.

Определение понятия «восстание»

На территории Северного Кавказа неоднократно вспыхивали восстания. Что же понимала власть под определением «восстание?». Понятие «восстание» разделялось по той среде, где оно вспыхивало. Восстание («возмущение») среди военных чинов считалось воинским преступлением, «составляющим тягчайшую форму коллективного нарушения подчиненности». В теоретической конструкции восстание не требовало неизбежно активной формы противодействия воле начальства, а допускалась и пассивная форма сопротивления власти. Восстанием считалось возмущение, в котором участвовало не менее 8 человек. Участников восстания в мирное время ссылали на каторжные работы, а в военное время – подвергали смертной казни³¹.

Восстание среди мирного населения – это один из видов преступлений против порядка управления, который представляет собой посягательство на государственную власть. Восстание – это активное сопротивление установившейся власти, поднятое для этого толпой («скопом»). В отличие от бунта, восстание не направлено ни на ниспровержение власти вообще, ни на изменение существующего государственного порядка, у него цель – единичное сопротивление власти, противодействие ей, в лице ее органов, в отдельном конкретном случае. Восстание, поэтому – не государственное, политическое преступление в узком смысле, а только посягательство на порядок управления. В статьях 263–269 Уложения о наказаниях говорится о явном противодействии властям, правительством установленных (восстаниях). Не считается восстанием: 1) одно неповиновение власти; 2) сопротивление, даже с насилием, но совершенное не многими, а лишь двумя или тремя (или одним) человеком. Для наличия восстания не требуется, чтобы насилие было совершено над самими представителями власти, достаточно насилия против мирного населения. Главные виновники, зачинщики восстания (не отягченного обстоятельствами) должны были подвергаться каторжным работам от 4 до 6 лет³².

В начале 1822 г. один из чеченских кадиев Абдул-Кадыр пытался поднять восстание в Чечне, уверяя соплеменников, что через 4 месяца войска турецкого султана прогонят русских с Кавказа. Осенью 1822 г. Ахмед-хан Аварский сообщил чеченцам, что султан будто бы уже начал войну против России и что следующей весной он пришлет свои войска на помощь кавказским мусульманам, борющимся против «гяуров» – русских. Однако помощи турок чеченцы так и не дождались³³. Известно, что во время Кавказской войны среди черкесов вели пропаганду турецкие агенты, подстрекавшие их к враждебным действиям против России и к продолжению неравной борьбы. Турция давала советы, как друг, но хуже не мог посоветовать и злейший враг. Горцы воевали, т. е. умножали свои страдания, не зная ни силы России, ни планов, ни намерений ее относительно себя и своей родины. Все это истолковывали им «дальновидные» турецкие агенты и их английские друзья, принимавшие даже депутатов от Кабарды в Лондоне³⁴. В 1828 году, в условиях начавшейся очередной русско – турецкой войны, турецкие эмиссары именем своего султана Махмуда II активно призывали чеченцев, дагестанцев и других горцев подняться против русского владычества. В чеченском селе Майртуп состоялся по этому поводу съезд чеченских старшин, который решил не выступать в поддержку турецкого султана: «…сие совещание не имело успеха для турок. Чечня осталась спокойною…»³⁵. Зная о силе воздействия слухов на психологию масс, еще имам Шамиль в годы Кавказской войны пользовался этим оружием широко и эффективно. В 1850-е гг., когда уставшие от войны и ослабленные хозяйственным уроном чеченцы выказывали желание заключить мир с Россией и переселиться в ее пределы, Шамиль каждой весной объявлял, что турецкая армия идет ему на помощь³⁶.

Восстание под руководством Байсунгура Беноевского

Не прошло и двух лет после пленения Шамиля, как в Чечне вспыхнуло восстание под руководством Байсунгура Беноевского, одного из наибов Шамиля. В годы Кавказской войны он руководил одной из провинций имамата³⁷. Эпицентром восстания стало одно из крупнейших горных обществ Чечни – беноевское. Зимой 1861 года, чеченцы выступили, под предводительством наиба Байсунгура (в боях еще при Шамиле, назвавшего его «человек-камень», он потерял глаз, руку и ногу) и Султан-Мурада Беноевских³⁸. Повод к восстанию дала администрация Терской области, начав с осени 1859 года переселение беноевцев. Что именно заставило терские власти прибегнуть к применению репрессивных мер против беноевцев, не известно, но в мае 1860 года первые полсотни беноевских семей, переселённых в аул Даттых, самовольно вернулись в Беной. В течение месяца вернувшиеся крестьяне через посредников просили разрешения остаться на своих землях, а власти, в свою очередь, требовали немедленно оставить Беной. В первых числах июня против восставших были посланы войска и местная милиция. Беноевцы, разбившись на мелкие группы, ответили нападениями на воинские команды в разных местах Веденского округа³⁹.

Андрей Михайлович Фадеев, много прослуживший на Кавказе, отмечал, что большинство восстаний в Чечне вспыхивали в результате беспорядочных и безрассудных действий местного руководства⁴⁰. По свидетельству наместника на Кавказе Н.Н. Муравьёва – Карского, во всех набегах на военные укрепления участвовали преимущественно «удальцы» с плоскостной части Чечни. Это объяснимо, ведь горным чеченцам в этом случае пришлось бы проделать огромный путь по пересечённой местности в условиях почти полного отсутствия дорог, по районам, наводнённым русскими войсками. Таким образом, участие беноевцев в военных набегах на равнинные гарнизоны было практически исключено⁴¹.

Первым начальником Терской области был генерал – адъютант Н.И. Евдокимов (1856–1861). В период его правления политическая обстановка в области резко осложнилась, что в определённой степени являлось результатом его консервативно – реакционных взглядов на умиротворение горцев только путём применения жёстких мер, репрессий и военных экспедиций⁴². Для того, чтобы наделить казаков землёй, граф Евдокимов, будучи командующим войсками Терской области, выдвинул план, по которому часть чеченцев и карабулак должна была переселиться в Малую Кабарду, жители которой в то время изъявили массовое желание уйти в Турцию⁴³. Согласно с этим планом, в 1860 году в предгорья Малой Чечни были водворены казачьи станицы 2-го Владикавказского полка.

Результатом введения указанной системы являлось вооружённое восстание в Ичкерии и Аргунском наибстве⁴⁴. Безусловно, представители властных структур понимали, что чеченцы весьма восприимчивы к несправедливости и в силу своей активности, могут взорвать спокойствие в крае в любой момент⁴⁵. Дабы предупредить народные волнения и технически к ним подготовиться, областное руководство временно остановило инженерные и дорожные работы и под видом учебных лагерей собрало два отряда в Среднем военном отделе⁴⁶.

Уклоняясь от прямого столкновения с направленными против них войсками, восставшие прибегали к тактике партизанских действий, которая первоначально принесла им успех, – к восстанию быстро присоединились другие селения Ичкерии, кроме аула Центорой. Байсунгур написал воззвание к жителям Чечни и тайно разбросал свои письма по мечетям⁴⁷. Примечателен и тот факт, что во время восстания в Ичкеринском округе в 1860 году русские поселенцы проявили сочувствие восставшим чеченцам. Более того, о совместном нападении беноевских крестьян и беглых солдат на воинскую команду в Хулхулаусском ущелье сообщал в июне 1860 года начальник Ичкеринского округа в своем письме на имя командующего войсками Терской области гр. Евдокимова⁴⁸.

Восстание распространилось и на соседний Аргунский округ, где во главе восставших стояли Атабай Атаев и Ума Дуев. Это позволило Бай-сунгуру Беноевскому приступить к организации собственного управления и планомерному очищению района восстания от российских войск.

В ряд селений были посланы в качестве старшин представители Байсунгура, а в ночь с 28 на 29 июля восставшие внезапной атакой выбили из селения Дышни – Ведено расквартированный там войсковой отряд. Развивая этот успех, Байсунгур захватил перевал Гамар – Дук, блокировав тем самым сообщение между укреплением Эрсеной и крепостью Ведено, а затем предпринял неудачную попытку захватить Ведено⁴⁹.

Крестьянское восстание длилось в Аргунском наибстве с первых чисел мая 1860 года по 1862 год. В продолжение этого времени между восставшими и царскими войсками происходила непрерывная ожесточённая борьба. Аргунские повстанцы использовали тактику «отступления». Они изматывали преследовавшие их царские войска, а затем сами нападали. В Аргунском округе восставшие блокировали все располагавшиеся здесь укрепления, в том числе самое крупное из них

– укрепление Евдокимовское (оно находилось в селении Итум-Кале), сообщение с которым долго не удавалось восстановить. Новая тактика восставших оказалась более удобной для российских войск, которые, наконец – то, обрели видимого противника, который вступал в открытый бой. Быстро вернув контроль над перевалом Гамар – Дук, российское командование приступило к планомерному захвату восставших аулов, постепенно продвигаясь к Беною. В Аргунском округе была снята блокада укреплений Башин – Кале и Евдокимовского.

Отступление восставших сопровождалось непрерывными боями и перестрелками, однако перевес был явно на стороне регулярной армии – 26 сентября 1860 года захвачен аул Беной, после чего восставшие вернулись к тактике партизанской войны. Ответные репрессии были направлены на всё население восставших округов⁵⁰. В наказание за неповиновение, целые чеченские общества в массовом порядке стали выселяться на плоскость. Особенно тяжёлым для чеченцев было переселение, предпринятое в декабре 1860 года, во время сильных морозов. 120 семей горцев, не имевших возможности укрыться в лесу зимой, были переселены в течение 2-х дней на плоскость, их жилища разорены войсками. В течение зимы 1861 года на Чеченскую равнину было выселено 1500 горных чеченцев. С начала весны и до глубокой осени 1861 года на территории Чечни, от реки Ассы до аула Гехи, оперировала военно-карательная экспедиция полковника Йедминского, силой оружия выселявшая чеченцев в предгорья и на плоскость⁵¹. В ноябре 1860 года основные усилия российских войск были направлены на то, чтобы вернуть контроль над основными коммуникациями Аргунского округа.

После того как удалось рассеять действовавшие здесь крупные отряды восставших, было принято решение возобновить наступление на селения Чеченского округа.

В январе 1861 года против восставших выступили три отряда под общим командованием нового начальника округа генерала Муссы Кундухова. Кроме того, была сформирована чеченская милиция общей численностью до 700 человек, во главе с полковником Арцу Чермоевым. Военная карьера Чермоева началась ещё в Крымскую войну, когда он отличился в боях против турок⁵². Экспедиция М. Кундухова, в ходе которой разрушено было 15 аулов, сопровождалась также массовым переселением населения – частью в крупные селения горной части Чечни, частью на равнину. В частности, на равнину было выселено 1218 беноевцев.

Мусса Кундухов, объезжая оставленные чеченцами сёла, всюду взрывал старинные башни, служившие укреплениями для восставших крестьян, сжигал дома. Солдаты угоняли скот и увозили хлеб. «Все постройки, как в аулах, так и хуторах, сожжены до основания, – докладывал он, – сено не только в аулах, но даже на самых вершинах гор истреблено огнём, чему жители сами удивлялись, увидев, что в неприступных трущобах и на высотах сено горело». 29 ноября 1860 года генерал Баженов докладывал помощнику начальника Терской области генерал – майору Кемпферту: «Нынче с термоевцами окончил. Все аулы уничтожены. В Эзи и места нельзя узнать, как хорошо разобрали»⁵³. Таким образом, начиная с ноября 1860 года и в продолжение ряда месяцев, вся Чечня находилась в огне. Население выселялось с насиженных мест и водворялось в местах, вполне доступных оружию царских войск. Военные в ходе карательных экспедиций угоняли скот, увозили хлеб и домашний скарб крестьян в царские крепости, взрывали башни, уничтожали хлеб на полях и аулы сравнивали с землёй. В результате переселенческой политики царизма, в Чечне в конце 1860 года из населения 7 выселенных на плоскость чеченских обществ: Нашхоевского, Терлоевского, Дышниевского, Мулкоевского, Чинхоевского, Хачароевского и, наконец, Чантинского возникли следующие новые аулы: Хайбах, состоявший из 60 дворов; Бауло – 48 дворов; Бечик -35 дворов; Тусхорой -70 дворов; Итум-Кале -70 дворов; Гучум – Кале – 70 дворов и др.

В Шатоевском районе оперировали князь Туманов и Штанге, которые также чеченские аулы предавали огню, а население переселялось в другие районы или расселялось в стратегических целях по определённому плану. Так аулы: Сатты, Бекум – Кале, Киелло, Пашете и Гюэлише составили одно село – Сатты с населением в 100 дворов; Хали-Кале и Соно были объединены в один аул Хали-Кале и т. д. После ликвидации крестьянского восстания, руководимого Байсунгуром, беноевцы, как наиболее неспокойный элемент, были расселены по всем плоскостным сёлам Чечни с таким расчётом, чтобы на каждый аул приходилось не более 10 семей беноевцев⁵⁴. Н.Ф. Грабовский, посетивший в 1868 году Чечню, отмечал, что «…в Аккинских горах все башни, служившие убежищем абрекам и людям, вообще преследуемым правительством, были взорваны русским отрядом в 1860 году. От них остались одни лишь развалины…»⁵⁵.

17 февраля 1861 года восстание в Ичкерии, руководимое Байсунгуром и Султан – Мурадом Беноевским было подавлено. Жёсткие репрессивные меры царского правительства позволили в конечном итоге сломить сопротивление. Раненого Байсунгура вместе с семьёй и сподвижниками пленили недалеко от аула Беной в местечке Бена-Дук. После недолгого разбирательства и скорого военно-полевого суда Бай-сунгур в марте того – же года был повешен на одной из площадей Хасав-Юрта. Чеченская устная традиция сообщает, что, когда Байсунгуру накинули петлю на шею, никто из окружающих виселицу солдат и казаков не согласился выбить табуретку из-под него. Только после того, как распоряжавшиеся проведением казни офицеры предложили денежное вознаграждение добровольному палачу, эту роль взял на себя один из стоявших в толпе дагестанцев⁵⁶.

Восстание в Аргунском округе продолжалось до конца 1861 года и военной администрации Терской области пришлось принимать дополнительные меры, чтобы не допустить его распространения на соседние области Дагестана. В Дагестанскую область была направлена военная колонна для сдерживания жителей Ункратльского общества в оказании помощи восставшим чеченцам, через передвижение дагестанцев в Андийский округ и горы Верхнего Дагестана⁵⁷. Для окончательного подавления чеченского восстания осенью 1861 года в Аргунский округ было стянуто большое количество войск, а также грузинской, осетинской, кабардинской, ингушской, дагестанской и чеченской милиции и конно-иррегулярных сотен. Войска были размещены на постой у местных жителей, которым было объявлено, что солдаты не уйдут до тех пор, пока руководители восстания не сдадутся властям. В это время графа Евдокимова назначили командующим войсками Кубанской области, а вместо него во главе Терской области поставили генерал-лейтенанта Д.И. Святополк-Мирского.

Любопытно, что по поводу волнений 1860 года Д.А. Милютин не разделял мнения генерала Н.И. Евдокимова о том, что смута произошла «только от какого-нибудь внешнего подстрекательства»: «Нет ли тут более существенной причины, кроющейся в нашей администрации…. Вообще, мы не можем похвалиться разумною, искусною и строго-бескорыстною администрацией». Искать причины волнений не вовне, а в себе предлагал, прежде всего, высокопоставленный царский чиновник⁵⁸.

После подавления восстания начался усиленный отток горцев в Турции. Дмитрий Иванович объявил чеченцам, что земли, которые предназначались для казачьих станиц Евдокимовым, останутся у них. Озадаченные крутым поворотом политической системы, чеченцы были обрадованы новым ходом истории и многие отказались от вооружённого сопротивления власти, восстание сошло на нет. Эти обстоятельства в немалой степени способствовали тому, что в середине декабря 1861 года вожди восстания сдались. Атабай Атаев сдался 14 декабря в укреплении Шатой, а Ума Дуев явился туда же на следующий день, с готовностью умереть, но, прося помилования у власти за тех, кого он увлёк в вооружённом сопротивлении⁵⁹.