Текст книги "Царское прошлое чеченцев. Политика и экономика"

Подавление восстания

Чтобы вынудить население сдать главарей мятежа, начальник области ужесточил репрессивные меры. Уничтожение аулов, хлебов, скота – по мнению Свистунова являлось справедливым возмездием восставшим и лишало их средств к существованию. Кроме того, для обеспечения спокойствия подозрительных аулов, начальникам отрядов, в случае необходимости разрешалось брать заложников. Алибек-Хаджи скрывался до 27 ноября, однако после того, как были арестованы все его родственники, сдался властям. К отцу Алибека Алдану приходил генерал Арцу Чермоев и просил, чтобы сын добровольно явился к властям. Алибек под давлением всех уговаривавших решил сдаться, чтобы из-за него не страдали родные и народ. Сдались властям и 12 наибов имама³⁰². Поверив княжескому слову, с повинной к князю Меликову явилось 274 человека, в том числе Ума Дуев с сыном и братья Залмаевы³⁰³. Ума Дуев был заключён под стражу 2 ноября 1877 года на территории Дагестанской области. Султан – Мурад и Сулейман (Цонтороевский) успели благополучно перебраться в Турцию.³⁰⁴

В середине октября 1877 года восстание в Чечне было окончательно подавлено. 16 октября начальник Терской области генерал-адъютант Свистунов телеграфировал Главнокомандующему на Кавказе: «Область очищена от мятежников, военные действия прекращены»³⁰⁵. Следующее сильное волнение в Чечне произошло только в 1886 году, но оно не шло ни в какое сравнение с мощным восстанием 1877 год³⁰⁶. При правильной организации восставшие могли, прежде всего, порвать во многих местах телеграфные провода из Петровска и Темир-Хан-Шуры через Хасав-Юрт и Грозный во Владикавказ; прекратить безопасный проезд по почтовым дорогам и сообщение между административными центрами; а затем, спустившись на плоскость, прервать железнодорожное движение. Руководители восстания, несомненно, понимали выгоды своего положения, но они не учли всех деталей обстановки, не выработали ясного плана действий, а главное, не сумели захватить в свои руки переправы и связь, чего так боялось царское командование³⁰⁷.

В конце XIX века власти жалели о том, что при усмирении восстания 1877 года был упущен самый удобный шанс к всеобщему разоружению горцев и к отмене тех щедрых льгот и привилегий, которые столь «неосторожно» даровал чеченцам в своей прокламации князь Барятинский в 1859 году³⁰⁸. В связи с подавлением восстания в Чечне и Дагестане у царского правительства появилась возможность усилить действовавший в Турции корпус освободившимися войсками с Северного Кавказа, русская армия пошла в наступление по всей линии фронт³⁰⁹.

Военно-полевой суд

4-6 марта 1878 года в Грозном состоялся военно-полевой суд над руководителями восстания³¹⁰. Из 18 человек, привлечённых к суду, 13 было приговорено к смертной казни «через повешение», остальные – к 20 годам каторжных работ³¹¹. На вопрос, признают ли они себя виновными перед законом России, лидер восставших Алибек-Хаджи от имени своих соратников ответил: «Мы признаём себя виновными только перед Богом и чеченским народом, что мы не сумели восстановить законы шариата и свободу, дарованные нам Богом»³¹². Когда суд объявил Уме – Хаджи о том, что он приговорен к смерти, он ответил: «Всё равно я должен когда-нибудь умереть. Умру ли оттого, что вы меня повесите, или умру от какой-нибудь болезни, – какая в том разница»³¹³. Осуждённым предлагали подать ходатайство о помиловании на имя царя, но они отказались. На 6 году ссылки многие из них были амнистированы императором Александром III³¹⁴.

К месту казни впереди на «позорной» колеснице везли Уму, за ним на двуколке – Алибека. Остальные шли пешком в кандалах, со связанными руками. Один из усмирителей восстания, присутствовавший на казни, писал: «Меня поразило спокойствие, с которым эти люди умирали»³¹⁵. 9 марта 1878 года в 6 часов утра на ярмарочной площади в Грозном приговор суда был приведён в исполнение. Вместе с Ума-Хаджи Дуевым был повешен и его сын – офицер конной сотни императора³¹⁶. Видя, как сын теряет свои последние силы и готов вот-вот от слабости повалиться на землю, обратился к старшему офицеру с просьбой, чтобы его повесили первым: «– Пусть ягнёнок научится у старого волка, как надо умирать. Мы умели драться, мы должны показать, как надо отдавать жизнь за свободу». И он бесстрашно вступил на эшафот³¹⁷. Тела казнённых, зарытые первоначально в общей яме недалеко от места казни, были затем тайно перезахоронены в Тыртовой роще между Грозным и станицей Петропавловской. Своё название роща получила по фамилии её владельцев: атамана станицы Петропавловской П. Тыртова и его брата, купца второй гильдии Е. Тыртова. Особый цинизм этой акции состоял в том, что Тыртова роща была в то время излюбленным местом отдыха грозненцев³¹⁸. Несмотря на поражение восстания 1877-78 гг., тарикаты не только не утратили своего влияния, а, наоборот, приобрели ещё больший вес и распространились на запад от Чечни – в Ингушетию³¹⁹.

Репрессии и выселение горцев в северные регионы России

Подавление восстания сопровождалось широкими репрессиями не только против его непосредственных участников, но и всего населения восставших округов. Тысячи жителей горных селений были переселены на плоскость, земли их конфисковывались³²⁰. Сотни чеченских и дагестанских семей были навечно высланы во внутренние губернии России, свыше 500 чеченцев приговорены к бессрочным каторжным работам. До 1877 года для жизни горцев, высылаемых с Кавказа в Европейскую Россию, назначались губернии средней полосы и преимущественно: Тульская, Псковская, Рязанская и Калужская; там их находилось свыше 400 человек. В июне 1877 года более 500 семей были направлены на поселение в Новгородскую, Олонецкую и Вологодскую губернию³²¹. Олонецкая губерния была одной из самых северных губерний Европейской России, она граничила с Архангельской губернией, а в годы советской власти вошла в состав Карельской АССР³²².

В Сибири находилось до 1000 высланных горцев. Министр внутренних дел возмущался таким положением дел: «Я не могу не выразить, – докладывал он руководству, что остаюсь при убеждении в необходимости прекращения дальнейших высылок с Кавказа горцев»³²³. Министерство внутренних дел из-за большого количества умерших и бежавших из Сибири на родину ссыльных, предложило организовать на Кавказе Центральную каторжную тюрьму. В 1886 году, в виде опыта, некоторое количество каторжан из уроженцев Кавказа стали направлять на остров Сахалин. По мнению министра внутренних дел опыт этот, оказался неудачным, т. к. начальник о. Сахалин возбудил ходатайство об ограничении высылки на остров кавказских уроженцев, «как дающих значительный процент неспособных к труду». В виду этого, решено было отправлять на Сахалин только преступников здоровых и годных к работе³²⁴. Весной и летом 1878 г. во внутренние губернии России были высланы еще 660 семей коренных жителей Терской области и около 300 горцев без семей. Местные власти старались обеспечить бывшим мятежникам приемлемые условия для переезда. Им выдавались «кормовые» деньги, предоставлялись подводы. Показательно, что для наиболее опасных арестантов власти не могли найти кандалы, число которых было ограничено. Видимо, ранее их применение практиковалось редко, а потому потребности в них не возникало³²⁵.

Многие горцы смогли вернуться на родину только после амнистии, объявленной в 1883 г. участникам восстания правительством Александра III (1881–1894). Политическая ссылка с Северного Кавказа во внутреннюю Россию практически не изучена. Только начинают вводиться в научный оборот яркие первоисточники, рисующие жизнь, ощущения и связи, ссыльных северокавказцев в дореволюционной России. Эти источники показывают, что, несмотря на существовавший языковой, культурно – религиозный барьер и полицейский надзор, многие чеченцы и дагестанцы смогли выжить и адаптироваться к жизни в разных немусульманских и мусульманских регионах России, таких как Северная Россия, Урал, Южное Поволжье, Украина³²⁶.

Тем не менее, для многих чеченцев выселение в Россию означало смертный приговор. Так, из 1625 горцев, выселенных в 1878 году в Новгородскую губернию, в первые месяцы умерли 429 (из них 118 мужчин, остальные – женщины) и 74 были признаны безнадёжно больными³²⁷. В Новгородской области горцев поселили в уездных города: Белозерске (на берегу Белого озера), Череповце, Кириллове. В «Северном Вестнике» была опубликована корреспонденция из Новгородской губернии, в которой Ю. Полуянский описывает как очевидец положение, в котором находятся кавказские переселенцы, высланные в северные губернии за участие в восстании 1877 года. «Я видел, – пишет Ю. Полуянский, – поселенцев в трех городах: Череповце, Кириллове и Белозерске; в числе их: молодых мужчин почти нет, по большей части все старики, женщины и дети. В Череповце горцы помещены в полуразвалившейся, давно необитаемой лачуге, состоящей из трех коморок…. Из пятидесяти человек уже умерло до тридцати, преимущественно дети, от чахотки и брюшного тифа. При всем том эти горцы имеют какой-то добродушный вид; со времени их прибытия не было ни одного буйства, несмотря на то, что незнание языка и обычаев легко могло породить не одно недоразумение. На пропитание взрослым отпускают ежедневно по 6 копеек, детям по 3 копейки. Когда я раздал больным и детям несколько денег, то между детьми поднялась веселая возня и хохот, а старшие подступали ко мне, спрашивая: начальник, завтра будет лето?»³²⁸.

В основном людей высылали на чужбину без суда. Разбор виновности принимавших участие в восстании 1877 г. и решение дела судебным порядком, по мнению наместника на Кавказе, привели бы, во-первых, к большему отягчению участи этих людей, и во-вторых, к замедлению дела и крайнему обременению военно-судебных учреждений вследствие необходимости разбирать слишком большую массу дел, поэтому он предлагал наказывать их административным порядком. В своей докладной записке он писал: «… вопреки соображениям человеколюбия, я прибегаю и, к сожалению моему, нередко, к означенной мере, или по Высочайше предоставленной мне власти, или с предварительным испрошением на то особых Высочайших соизволении, то это объясняется только важностью и настоятельностью тех причин, которые побуждают меня к такому образу действий. Необходимо дело расправы за мятежные восстания против правительственной власти поставить так, чтобы наказание распространялось не на одних только ищущих подвига самопожертвования фанатиков, а и на окружающую их среду, чтобы страхом неизбежного общего наказания участников мятежных нарушений общественного порядка побудить массу противодействовать успеху преступных возбуждений отдельных личностей»³²⁹.

Министерство внутренних дел разместило часть высланных семей в уездном городе Опочке Псковской губернии в пустующих казармах. Несмотря на четкую организацию приема и размещения горцев, вспышки массовых заболеваний предотвратить не удалось. Около 10 % прибывших заболели тифом. Местными властями предпринимались меры по оказанию медицинской помощи, организации правильного питания и быта переселенцев. Не осталась в стороне и общественность. Для улучшения надзора и ухода за больными, приготовлением и разнообразием их пищи в Опочке «составился особый попечительный дамский комитет с ежедневным дежурством». Постепенно быт ссыльных наладился. К октябрю 1878 года 11 мальчиков – горцев обучились русской грамоте. В казармах открылись мастерские по изготовлению серебряных и медных изделий, сапожного дела, что способствовало получению дополнительных заработков переселенцами. Ссыльные горцы пробыли в городе около 3-х лет. Многие из них умерли от холодного климата и тоски по родине. Если на 16 февраля 1878 года их насчитывалось 830 человек, то на 1 января 1882 года – 332 человека. По некоторым источникам, горцы получили свободу и были возвращены на родину по ходатайству Опочецкой помещицы княгини Дондуковой-Корсаковой, жены Кавказского наместника князя А.М. Дондукова-Корсакова. Горцы оставили заметный след в Опочке. В память об их пребывании городская Дума в 1910 году назвала одну из улиц Кавказской³³⁰.

Для участников восстания каторжный приговор являлся самым суровым наказанием, связанным с лишением свободы в перечне наказаний, предусмотренных законодательством за тяжкие преступления, он следовал сразу после смертной казни. В Уголовном Уложении устанавливалось, что приговоренные к каторге содержатся в каторжных тюрьмах «в общем заключении и подвергаются принудительным тяжким работам». После перевода на поселение каторжные зачислялись в ссыльные, а при освобождении записывались в городское или сельское состояние. В течение двух-пяти лет на них распространялся полицейский надзор, им запрещалось покидать места приписки без разрешения полиции, а также прибывать и проживать в особых, указанных законом, местностях³³¹.

Международное право XIX века – о восстаниях

Согласно юридическим норам XIX века, из неограниченности верховной власти следует, что восстание против верховной власти, как таковой, никогда не может быть правом. С юридической точки зрения, это может быть только фактом, нарушающим право, то есть преступлением. Поэтому, восстания против верховной власти всегда наказывались справедливо, ибо они нарушали право в самом высшем его проявлении. Если верховная власть не имеет юридических границ, то она, имеет границы нравственные, хотя, юридически, она сама остаётся судьёй своих поступков, хотя сам нравственный закон требует повиновения во имя высшего порядка, однако были крайние случаи, когда нравственно извиняли восстания³³². Субъектом восстания может быть всякое дееспособное лицо, объектом – законное действие власти. Восстания бывают вооружённые и невооружённые, с применением насильственных действий и без явного насилия. Сопротивления также различались на физические (вооружённые и невооружённые), и психические³³³.

Международное право XIX века имело свою точку зрения на народные восстания, особенно если они происходили на территориях, занятых во время военных действий, т. е. оккупированных. Учёные, подавшие в Брюссельской конференции свои отзывы на Конгрессе института международного права в Гааге, в 1875 году считали, что если после оккупации население продолжает борьбу, которую они начали при вторжении в страну врага, даже без разрешения на то правительства, без сомнения, продолжают быть честными воинами, которые в случае попадания в плен, пользуются правами военнопленных. Оккупант не имеет права требовать от населения присяги верности, даже на время оккупации (Брюссельская Декларация (ст.37) оккупанту прямо отказывает в подобном праве). Население имеет право восстать против оккупанта. Совершённые при таких случаях преступления наказываются уголовным законом³³⁴.

Руководство в исламе по отношению к власти и «смутам»

Однако в то время для чеченского населения руководством действий являлось не государственное право, а только исламские каноны. Руководители восстания, якобы борясь за веру, нарушали её первоосновы и заставили преступить законы ислама всех, кого вовлекли в борьбу.

Самым дурным качеством считается в исламе возбуждение среди народа всякого рода смут. Зачинщиков подобных волнений народных Магомет проклинал, а в Коране это считается даже тяжелее убийства. Самым грозным, самым тяжёлым грехом считается возбуждение восстания против власти, даже в случае, если бы сама власть притесняла народ и тем самым давала повод к подобным восстаниям. Это объясняется тем, что последствия восстания гораздо хуже и тяжелее для народа чемто зло, которое причиняется притеснением власти³³⁵. В Коране сказано: «Ты не перестаёшь открывать некоторые вероломства с их стороны, кроме малого числа все они грешны, но прости им и иди далее; ибо Бог любит тех, которые поступают благородно. Зло и добро не могут идти рука об руку. Воздавай добром за зло и увидишь, что враг твой превратился в покровителя и друга; но никто другой не достигнет этого совершенства кроме постоянного». Когда Абухрайна спросил, в чём состоит благонравие, то Магомет сказал: «Посещение тех, которые прекратили с тобой отношения; прощение, извинение тому, кто причиняет тебе притеснения; воздаяния щедростью и милостью тому, кто оставляет тебя без милости»³³⁶.

Ислам придаёт особое значение договору как установленной свыше форме социального бытия. Сам Пророк заключал договоры и соглашения с многобожниками и неверующими³³⁷. Нарушение договора, – будь он заключён между правоверным и иноверцем, – без предварительного уведомления о том противной стороны запрещено как Кораном, так и Магометом. Девиз Пророка: совершенство религии состоит в желании добра друг другу. Запрещается как преданиями Магомета, так и Аль – Кораном: заочно хулить и злоумышлять на других, заочно злословить, выпытывать о недостатках других, быть дурного мнения о других. Магомет говорил, как передают его мнение собеседники: «Не быть вам истинными мусульманами, пока у вас не будет любви к ближнему. Совершенство религии состоит в доброжелательстве другим». По учению Пророка притеснения иноверца более страшны и более ответственны, чем своего единоверца. Тарикат пишет: радость при несчастии врага

– весьма позорна, особенно же если сочтёшь это несчастье за успех своих молитв против врага, точно говоришь: вот моя молитва была услышана, силою моей молитвы враг мой наказан. Напротив, рекомендуется молитва об освобождении от постигшего несчастья, чтобы Бог послал благ лучше прежних³³⁸.

Государство и его законы рассматриваются в исламе как форма общественного договора, в котором достигается максимально возможный компромисс и устанавливается баланс интересов различных социальных групп и религиозных организаций. Неисполнение своих законных гражданских обязанностей, призывы от имени верующих и религиозных общин к участию в каких-либо акциях гражданского неповиновения и мятежах считаются в исламе недопустимыми³³⁹. По преданию Тыбрани, Магомет говорил «Гнев портит веру, как горькое растение вредит мёду». Тарикат так объясняет этот вред: человек в порыве сильного гнева теряет самообладание и бывает готов произнести преступные и обидные слова, а также способен отомстить лицу, причинившему ему гнев, что, конечно, служит причиной к обоюдному усилению вражды. По словам Анаса, Магомет говорил: «Если кто укротит гнев свой, то Бог в дни страшные отгонит от него муки страшные. Кто же сам не милосерден, к тому и Бог не милосерден, не будут милосердны и другие; кто не прощает, тому тоже не простят; кто, не смотря на возможность отомстить, прощает и извиняет и кто отклоняет свой гнев – того Бог возьмёт под свою защиту»³⁴⁰. Мусульманские писатели говорят, что гордость (такаббер) есть первое зло на земле, что она была причиной отриновения сатаны (иблис) из лика ангелов, к которым он прежде был причислен. «Я удивляюсь, – говорил Магомет, – гордому славолюбцу, знающему из чего он создан». Арабские философы всегда предостерегали мусульман от зависти и говорили, что это есть первое преступление на небе и на земле. Гнев уничтожает разум, зависть уничтожает религию, заочная хула – благие дела и корыстолюбие уничтожает стыд и совесть³⁴¹.

Немалую роль в том, что восстание не поддержали многие чеченские общества, сыграла не военная, а идеологическая борьба, т. к. большая часть чеченского духовенства, глубоко знавшая Коран, выступила против воззваний и действий восставших, за что некоторые из мулл и духовных лидеров поплатились жизнью. Их заслугой является то, что они до конца соблюдали ключевые нормы ислама и своими действиями сохранили от разорения и уничтожения целые районы Чечни. Муллы, улемы много раз в ходе восстания собирались у начальника Грозненского округа, полковника Николая Богдановича Эристова, приходили на переговоры и к начальнику Терской области³⁴². Беседы велись на почве Корана. «Да будет проклят тот, кто, во вред своим ближним поднимает руку против сильного» – провозглашали духовные авторитеты. Вскоре по всей Чечне, с высоты мечетей, распространилась мощная, горячая проповедь слова Пророка, осуждавшего восстания против власти. Князь Н.Б. Эристов не угрожал чеченцам силой, он прямо ставил дело на практическую почву материальных выгод и нужд, побеждал не эмоциями, а здравым смыслом. Реальные перспективы охлаждали многие горячие головы³⁴³.

Предводители восстания оправдывали свои поступки тем, что они считали себя обязанными, хотя им и жилось хорошо, пожертвовать личным благом для оказания помощи своему законному религиозному главе (имаму), а потому и нарушали заключённый с русскими мир, хотя это и не положено делать по шариату, т. к. договор должен быть священен. Главной задачей они считали не свержение власти, что также противоречит нормам ислама, а желали только возвратить отнятые у них земли, часть которых отдана казакам³⁴⁴. Соблюдение обещаний или договоров так выражается в Коране: «Если вы заключили мир с язычниками и они не нарушали его и не подали против вас никому помощи, соблюдайте верно, в отношении их, условные обещания в продолжение всего их срока. Бог любит тех, которые его боятся»; «Бог накажет за важные обещания, которые бы вы нарушили…. Соблюдайте ваши обещания». Таким образом, руководители восставших сознательно нарушали исламские законы ради текущих интересов³⁴⁵.

Предательство и измена – категории морали, в которых фиксируется, прежде всего, отношение вероломства, т. е. обмана доверившегося лица или общества, совершенно сознательно и с целью получения преимущества или какой-либо выгоды. Политическое предательство возникает там и тогда, где появляется гражданин, а вместе с ним права и обязанности человека – живущего не просто в государстве, а ощущающего себя гражданином государства, а не просто подданным. Оно зависит от сложившихся отношений личности и государства, от полученной выгоды, влияния на политическую карьеру и т. п. Данный феномен не осуждается, безусловно, а в некоторых случаях оправдывается, ввиду сложившихся обстоятельств и др. Христианская этика связывает предательство с бесчестием, вероломством и клятвопреступлением. В православном государстве (Российской империи) предательство в политике оценивалось крайне негативно и не оправдывалось никакими практическими соображениями: достижением успеха, нанесенными обидами, оскорбленным самолюбием и пр. Политик, администратор выступал как воплощение интересов государства и считал предательство – предательством интересов государства³⁴⁶.

Включение региона в состав иного государства обрекало его на болезненный, противоречивый процесс, когда сочетаются добровольные и принудительные методы при широком использовании во втором случае военной силы³⁴⁷. Лишенные доступа к административным постам, местные сообщества имели различные способы реагировать на политику властей и довести до них свое мнение, будь то лояльные и нелояльные формы протеста, легальные и нелегальные формы сопротивления правительственным решениям и их саботажа. Все эти методы мы можем наблюдать на территории Терской области во второй половине девятнадцатого века, и как реакция на них – нелегальные формы сопротивления установившейся власти³⁴⁸.