Текст книги "Суд волков"

Повисла тягостная, напряженная пауза. Она спросила себя, нет ли у художника особых отношений с Жоашеном. Или же Местраль обеспокоен исчезновением подростка просто потому, что это нарушает нормальный ритм его домашней жизни?

– Видите ли, – осторожно заговорил Местраль, – Жоашен необычный юноша… Он очень добр, но порой совершает непредсказуемые поступки… и я боюсь, что человек, который с ним не знаком, может неловким жестом возбудить его… Он тогда становится страшен…

Жанна на мгновение задумалась. Из сада до нее доносился смех Франсуа, который беседовал с Жозефом, – стало быть, он ничего не заметил. Конечно, если что-то вообще произошло.

– Пойдемте! – сказала она Местралю.

Они вышли из дома через кухню, прошли по саду и пересекли пустырь, заросший кое-где кустарником. Небо еще светилось, розовое слева, цвета индиго справа.

– Куда мы идем? – спросил Местраль.

Она направлялась к большому лесу к северу от дома. Едва они приблизились к нему, как из-за деревьев кто-то выскочил и, раскинув руки, устремился к ним.

– Софи-Маргерит!

Ошеломленные Жанна и Местраль сделали несколько шагов навстречу. Молодая женщина бежала, спотыкаясь, на лице у нее застыло выражение ужаса. Узнав Жанну, она бросилась к ней на грудь, что-то лепеча и задыхаясь. Лицо и горло у нее были расцарапаны, одежда в беспорядке, волосы растрепаны. Она сотрясалась от рыданий.

– Sophie! Was hingeht?[62]62
  Софи! Что происходит? (нем.)


[Закрыть]

Но Софи, вне себя от отчаяния, не могла вымолвить ни слова. Местраль смотрел на нее с каким-то странно отрешенным видом.

Ответ на свой вопрос Жанна получила сразу: из-за деревьев возник Жоашен. Голый. В наступающих сумерках белизна тела делала его похожим на призрак. На дух леса.

Местраль ринулся к нему и обнял за плечи, чтобы успокоить. Жоашен смотрел на Софи. Из горла его вырывались животные звуки, почти рычание. Местраль сходил за одеждой Жоашена и помог тому натянуть штаны, затем рубашку.

Жанна повела Софи-Маргерит к дому, когда Местраль полностью одел юношу. Они разошлись без единого слова.

– Софи, – властно сказала Жанна, – необходимо, чтобы Франсуа ничего об этом не знал. Вы меня понимаете?

Молодая женщина кивнула.

– Возьмите себя в руки. Мы скажем, что вы пошли прогуляться в лес. Вас напугал олень, и вы кинулись бежать. Расцарапали себе лицо о колючки. Вы меня понимаете? Verstehen Sie mich, Sophie?

Молодая женщина кивала, продолжая всхлипывать.

Они прошли через кухню, к удивлению кормилицы и слуг, и поднялись в спальню Жанны. Та помогла невестке привести себя в порядок, смазала царапины целительным бальзамом и велела пойти переодеться. Потом спустилась в большую залу, где Жозеф, Франсуа и Деодат ждали, когда накроют ужин.

– Где Софи? – спросил Франсуа.

– Бедняжка, – сказала Жанна. – Она пошла прогуляться в лес. Ее напугал олень, и она кинулась бежать. Споткнулась и оцарапала лицо о колючки.

– О, я побегу…

– Не стоит, – сказала Жанна, – она сейчас сойдет вниз. Перепугалась, вот и все. Жозеф, ты не нальешь мне вина?

Появилась Софи. Она явно усвоила наставления Жанны. И вновь обрела шаловливый вид. Ей даже удалось улыбнуться.

– Ох, ну и история! – почти весело воскликнула она.

И кинулась в объятия Франсуа.

Ее заставили рассказать о своем злоключении.

На следующем сеансе позирования Деодата она отсутствовала. А Жанна пришла. Она украдкой поглядывала на Жоашена. В конце сеанса он с несчастным видом уставился на нее.

– Жоашен, – сказала она, – хотите вина?

Он кивнул. Она наполнила бокал, протянула ему и увидела, как у него увлажнились глаза. Он поблагодарил ее трогательным и незаметным образом: погладил ей руку. Она улыбнулась так, словно требовала ответной улыбки. И он заставил себя улыбнуться.

Жанна и Местрль восстановили последовательность событий, как только улучили момент поговорить наедине.

Софи воспламенила Жоашена. Они пошли погулять в лес. Она стала с ним кокетничать. Вполне определенным образом, с улыбкой уточнил Местраль. Она не знала, что Жоашен – не просто немой девственник.

– Я не говорил вам об этом, – тихо сказал Местрль, – но он обладает какой-то странной властью.

Жанна ждала продолжения.

– Он привлекает духов потустороннего мира. Я был свидетелем необъяснимых явлений, когда он пребывал в состоянии некой медитации… Это были удивительные существа.

– Дьявольские?

– Нет, не думаю, что дьявольские. Я не теолог. Однажды я увидел, как в углу мастерской возник какой-то старик. Он не выглядел злобным, но держался настороже и смотрел только на Жоашена. Словно хотел защитить его.

Жанна была изумлена.

– Я расскажу вам о нем больше в другой раз. Ваша невестка пробудила в нем звериный инстинкт. Не знаю точно, что произошло. Жоашен попытался рассказать мне об этом с помощью рисунка.

Он показал ей листок. Женщина с поднятой рукой лежит на земле в лесу. Перед ней стоит обнаженный юноша. Вокруг кружатся какие-то неясные тени, напоминающие людей и животных.

Несомненно, это были видения, вызванные Жоашеном. Софи-Маргерит смотрела на них с ужасом.

– Соитие произошло? – спросила Жанна.

Местраль кивнул.

– Первая близость Жоашена с женщиной. Надо полагать, это оказалось сильнейшей встряской для него. Отсюда и видения на рисунке. Для вашей невестки это должно стать решающим уроком, – весело заключил Местраль. – Она ведь из семьи охотников?

– Да, – сказала удивленная Жанна.

– Она приняла Жоашена за сексуальную дичь. Но он похож скорее на оленя святого Губерта[63]63
  По преданию, святому Губерту было видение распятия между рогами оленя, на которого он охотился.


[Закрыть].

Она рассмеялась.

– Это он ваш проводник в Арканах? Пришла очередь Местраля изумиться.

– Откуда вы знаете? – спросил он.

– Поняла сейчас, в свете рассказанного вами. Мне хочется задать вам один вопрос: каким образом вы узнали, что его зовут Жоашен, ведь он сам назвать себя не мог?

– Когда я научил его читать и писать, он однажды написал это имя и ткнул себя пальцем в грудь.

Жанна в задумчивости пошла к дому.

Войдя в сад, она увидела Франсуа и Софи-Маргерит. Они обнимались. Впервые после приезда. Измена принесла свои плоды. Поэтому Жанна сделала все, чтобы восстановить гармонию в семействе. Ради этого стоило пойти на ложь, не зря она строго-настрого запретила Софи даже упоминать о своей охотничьей вылазке с Жоашеном. Она знала Франсуа: тот был бы ранен в самое сердце. Пусть он рогоносец – лишь бы ничего не знал, черт возьми! Главное, чтобы у него не осталось горечи и ревнивой обиды.

Жанна завоевала заодно и преданность невестки. Впрочем, молодой графине не составило труда вернуть любовь Франсуа: она явно поняла, что гораздо лучше получать плотские наслаждения с красивым и нежным мужем, чем ужасаться видениям в момент оргазма.

Жанна посмеивалась. Но все же задавалась вопросом, не принесет ли авантюра Софи, помимо семейного мира, и другие плоды.

30 Встреча в Венеции

Карл Смелый, судя по всему, не имел астролога. Или не слушал его. Или советчик был бездарным. Как бы там ни было, от него отвернулись ангелы-хранители, утомленные постоянными попытками проглотить слишком большую добычу, ту самую Францию, которая никак не желала признавать его притязаний на нее. Завоевав Лотарингию, он осадил Нанси. Ибо этот город, как и все другие на востоке, был враждебен ему. Эльзасу, Швейцарии и Австрии надоел этот смутьян. Вдобавок Людовик XI разорил его, устроив торговую блокаду Бургундии.

Во время осады Нанси шел снег. Пятого января 1477 года Карл Смелый был убит стрелой. Его обмороженное тело нашли только два дня спустя. Людовик не стал терять времени и тут же ввел войска в Бургундию. В марте он захватил Пикардию и Артуа – на какое-то время с лигой принцев все было кончено. Что касается "всеобщего блага", о нем уже давно никто не говорил.

Итак, в королевство вернулся мир. Почти вернулся.

Через несколько дней после гибели Бургундца Жанна и Жозеф получили письмо от Франсуа, гораздо более веселое, чем предыдущее. Софи-Маргерит родила еще одного мальчика, крепкого и здорового, вынашивать которого ей было довольно тяжело. Назван он будет Франц Эккарт – второе имя в честь прадеда. Новость привела в восторг Жанну и Жозефа.

В марте мир позволил Феррандо приехать в Анжер. Он вел себя еще более экспансивно, чем обычно: в самом деле, Людовик XI подписал договор с Венецией, которую прежде подозревал – вполне справедливо – в тайном сговоре с Карлом Смелым. Отныне со Светлейшей[64]64
  Светлейшая республика – название Венеции в XV-XVI вв.


[Закрыть] можно будет торговать свободно!

Жозеф обрадовался этому известию: для суконных и шелковых мануфактур открывался новый рынок.

– И это еще не все, – продолжал Феррандо. – Венеция стала столицей печатного дела! Пятьдесят мастерских! Пятьдесят! А в Париже только одна! Посмотрите, какие иллюстрированные книги они выпускают!

Он положил на стол действительно роскошное издание, украшенное многочисленными гравюрами необыкновенно тонкой работы – это был трактат о зодчестве Леона Батисты Альберти. Все преисполнились восхищения.

– Я уверена, что Франсуа был бы счастлив это увидеть, – сказала Жанна.

– Едем в Венецию! – воскликнул Феррандо.

Соблазн был велик: Жанна столько слышала об этом бесподобном городе, где улицами служат каналы и по воде люди передвигаются так, словно по земле. Однако следовало известить Франсуа.

Переписка продолжалась две недели. Действительно, казалось немыслимым, чтобы повозка, нанятая в Анжере или в Страсбурге, добралась до границ Венецианской республики. Феррандо организовал сменные этапы: добравшись до Милана, путешественники прямиком отправятся в Венецию. Жанна решила, что возьмет с собой Деодата и оставит Об дома. Франсуа написал, что его сын Жак Адальберт, которому вскоре исполнится семь лет, тоже примет участие в поездке – мальчикам будет веселее друг с другом. Феррандо же собирался взять свою дочь Северину. Для девяти человек понадобятся две повозки. Все тот же Феррандо отправил послание жене, чтобы сообщить об их плане, и знакомому венецианскому банкиру, чтобы тот снял палаццо. В розовый город они должны были приехать в последних числах мая.

Начались приготовления к отъезду. Деодат пришел в возбуждение: его первое большое путешествие! Глядя на него, Жанна вспоминала, как некогда буйствовал Франсуа.

Остановка в Милане была праздничной. Столько лет прошло с последней встречи, что радость узнавания быстро сменилась изумлением от перемен.

Жанна обнаружила, что Анжела стала самой прекрасной женщиной, какую она только видела. Еврейская затворница прежних лет преобразилась в христианскую принцессу, блистающую зрелой красотой и великолепными украшениями.

Она влюбилась в Жака Адальберта, своего внука. Он был похож одновременно и на Жака, и на Франсуа, что тут можно добавить! И в это сочетание влилась немецкая кровь, придавшая ему важности, чуть приправленной шаловливостью матери.

Деодат был очарован кузиной Севериной и огорчен тем, что не говорит по-итальянски. Он, Жак Адальберт и Северина заполнили своими криками стены дворца Сассоферрато.

Что за семья! Французы, итальянцы, немцы – и при этом одна семья! А дети какие! – подумала Жанна с горделивой радостью, которая переполняла ее сердце.

– Как поживает мой новый внук Франц Эккарт? – спросила Жанна сына.

– Матушка, у него просто устрашающее здоровье! – ответил Франсуа. – У нас в роду есть предки-животные?

Она встревожилась.

– Мне кажется, я породил волка, – задумчиво продолжал Франсуа.

– Ну, хотя бы не обезьяну! – весело отозвалась Жанна.

Однако сама много размышляла об этом.

Путешественники с трудом вырвались из объятий любвеобильных родителей Феррандо и, включив в свой состав Анжелу и Северину, направились в Венецию.

Вся Ломбардия зеленела. Феррандо и Жозеф дружно решили сделать двухдневную остановку в Мантуе. Они воспользовались случаем, чтобы встретиться с двумя знакомыми банкирами. Жанна пошла прогуляться по пьяцца делле 'Эрбе и пьяцца Сорделло, купила сыновьям и внукам тонкие шелковые рубашки с вышивкой, а себе украшенный бисером шелковый чепец.

Венеция встретила их опаловым небом с рыжеватым отливом. Лагуна переливалась всеми цветами радуги. Колокольня на площади Сан-Марко отбрасывала суровые бронзовые блики на море. Мир сверкал в слиянии звуков и красок.

Жанна онемела от восхищения. Ее переполнял этот город, где небо было цвета воды, а вода – цвета неба.

Жозеф на радостях обнял ее. Софи-Маргерит прижалась к Франсуа.

Понадобилась целая флотилия гондол, чтобы отвезти путешественников и их сундуки во дворец Эрриго на Большом канале.

Первый этаж состоял из больших залов. Второй и третий были жилыми, последний предназначен для слуг. Три супружеские пары разместились на втором этаже, детям отвели третий.

Жанна открыла окна. По каналу скользили бесчисленные гондолы.

Слуги разогрели воду в чанах, все стали смывать дорожную грязь, а затем отправились ужинать в таверну. Появившиеся певцы очаровали путешественников переходами от самых высоких нот к самым низким в одной музыкальной фразе. Было подано превосходное рыбное филе, обжаренное под загадочным соусом и уложенное на лепешки. Запивали его винами Эмилии-Романьи.

Феррандо тоже запел.

Какая чудесная поездка! К черту Людовика и его покойного врага Бургундца! Да здравствует Венеция, город нежности и мира!

Феррандо, не желая портить им удовольствие, поостерегся напоминать, что тринадцать лет назад кондотьер Паоло Эрриго, владелец дворца, где они поселились, был распилен заживо по приказу султана Мехмеда II Завоевателя, который взял его в плен на острове Хиос.

Усталость после долгого пути исчезла сама собой. Ночью Жанна услышала знакомые крики Софи-Маргерит. Сама она научилась сдерживать себя, и они с Жозефом любили друг друга безмолвно, хотя Венеция была острой приправой для чувств. Как обстояли дела у Феррандо с Анжелой, им узнать не довелось.

Венеция радостно встречала французов, как, впрочем, любых других иностранцев. Она задыхалась. Феррандо объяснил это море после падения Константинополя, Светлейшая воевала с турками. Она потеряла не только Хиос, но все Спорадские острова, Скутари, остров Лемнос, Арголиду, значительную часть Албании. Ее торговым судам в Черном море и восточной части Средиземного постоянно угрожали не только турецкие военные корабли, но и пираты. Она лишилась рабов и мехов из России, которая поставляла также пеньку и коноплю, необходимые для судовых снастей. Чтобы сохранить плацдарм на Востоке, она прибегла к хитрости и сделала королем Кипра Якова II Лузиньяна, который взял в жены богатую венецианку, дочь банкира Корнаро. Дело, впрочем, приняло дурной оборот, и восстанавливать венецианские права на остров пришлось адмиралу Пьетро Мочениго, устроившему очередную кровавую баню.

Венеция жила торговым посредничеством, переправляя сукно и шелк из Фландрии в Африку, африканские же и восточные товары – за исключением пряностей, которые входили в сферу интересов Милана и особенно Генуи, – в северную Европу. Она торговала даже с турками, и один из самых известных ее художников, Джентиле Беллини, был приглашен – неслыханное дело! – ужасным Мехмедом II, который пожелал иметь… свой портрет! Ибо Венеция торговала отныне и искусством: она продавала муранское стекло, зеркала, золотую и серебряную парчу, ювелирные изделия и картины. И наживалась на банковском деле: ее банкиры соперничали с флорентийскими Медичи, ссужая деньги принцам и купцам для оплаты наемников, вооружения кораблей и снаряжения караванов.

В 1469 году городской Сенат даровал немецкому типографу Иоганну Шпиру, который стал называться Джованни да Спира, привилегию печатания посредством сменных литер. С тех пор появилось пятьдесят мастерских, которые издавали Один из друзей Феррандо показал венецианские печатни Франсуа. Феррандо и Жозеф проводили целые дни у банкиров. Предоставленные самим себе до ужина, Жанна, Анжела и Софи-Маргерит гуляли с детьми пешком или катались на одной из гондол дворца Эрриго. Они вновь и вновь любовались византийским великолепием базилики святого Марка, небольшими площадями с бесчислеными лавками, живописной толпой на мосту Риальто, безмятежной церковью Фрари и монументальным собором Петра и Павла. В Мурано они купили бокалы и вазы, которые им тщательно упаковали ввиду долгого путешествия, а на морской таможне пришлось удовлетворить шумную прихоть Жака Адальберта, углядевшего у одного из торговцев зеленого попугая. Птица так звонко пела и так забавно бранилась, что мальчик потребовал купить ее.

В Дзаттере их ожидало еще одно происшествие.

На набережной, перед караккой[65]65
  Каракка – большое парусное судно в XIII-XVI вв.


[Закрыть], вернувшейся из Морей, собралась толпа. Принесли носилки для больного пассажира. Несколько человек спросили, что за недуг у него, явно не желая, чтобы в город проникла чума или холера, и спустившийся с трапа капитан заверил таможенников, что пассажир этот не заразный и страдает от малярии. Все члены экипажа общались с несчастным, и никто из них не заболел.

Жанна, Анжела и Софи уже собирались сесть в гондолу, чтобы вернуться в палаццо, когда услышали произнесенное имя. Не сон ли это? С характерным венецианским сюсюканьем было сказано:

– Меззер де л'Эзтуаль.

Они оцепенели. Жанна схватила Анжелу за руку. Софи-Маргерит поняла, и даже дети, обычно шумливые, лишились дара речи.

Жанна бросилась выяснять: верно ли расслышала она имя? Да, именно так звали больного. Четверо матросов начали спускаться по трапу, держа носилки. Жанна устремилась вперед, и, когда больной оказался рядом, склонилась, чтобы рассмотреть лицо. Глаза у него были закрыты, он ужасно исхудал. Но это был Жак. Его била дрожь.

Жак!

Анжела, подошедшая к нему, тоже задрожала.

– Куда вы его несете? – спросила Жанна.

– В госпиталь на острове Сан-Джорджо, мадам.

– Нет, я забираю его. Они изумились.

– Куда?

– У нас есть гондола. Поезжайте с нами, – сказала она морякам. – Я вам заплачу.

Один из них спросил разрешения у капитана. Тот удивленно оглядел трех хорошо одетых дам и согласился.

– Куда вы его увозите? – спросил капитан. – Теперь вы отвечаете за этого человека.

– Мы едем в палаццо Эрриго, – ответила Анжела, – и я отвечаю за него. Этот человек – мой брат.

Зеваки начали проявлять интерес к происходящему. Матросы с великими предосторожностями спустили носилки в гондолу. Капитан спешно отдал приказание другим матросам: сундук! Сундук этого пассажира! Багаж тоже погрузили в гондолу. Прочие пассажиры, онемевшие от удивления, столпились на корме.

Носилки поставили в одном из залов первого этажа – в том, который можно было протопить. Несмотря на теплый день, Жака колотил озноб. Жанна велела разжечь огонь в камине и покрыла носилки меховым чехлом, снятым с дивана. Анжела послала за доктором.

Мессер Оттоне Дзорци явился довольно быстро.

Жак открыл глаза. Слабая, потусторонняя улыбка осветила его заострившиеся черты, когда он увидел лица Жанны и Анжелы.

– Рай… – прошептал он.

Жанна взяла его руку. Мессер Дзорци взял другую и помрачнел. Бросив красноречивый взгляд на Жанну, он покачал головой.

– Где ты был? – мягко спросила Жанна, поглаживая лоб Жака, на котором проступили крупные капли пота.

– У султана… Я был его советником… он не хотел меня отпускать… только когда я сильно захворал… тогда разрешил уехать … Значит, ты ждала меня…

Жанна подозвала Деодата и положила руку Жака на его голову.

– Жак, это Деодат.

Рука шевельнулась для ласки. Жак снова закрыл глаза. Анжела увела рыдающего мальчика.

Вошел Жозеф, изумленный похоронной атмосферой палаццо. С одного взгляда он все понял. Ринулся к носилкам и встал на колени. Назвал брата по имени. Жак вновь открыл глаза и бросил на Жозефа уже стекленеющий взгляд.

– Позаботься… о… Жанне.

Он содрогнулся в последний раз, тихонько вскрикнул и замер.

Мессер Дзорци вновь взял его за запястье, выслушал сердце и сказал:

– Лучше бы вы позвали священника.

Последними пришли Франсуа и Феррандо. Милостью неба трое самых близких Жаку людей приняли его последний вздох.

Жанна подумала о Жоашене и его непонятной жестикуляции.

Никто не плакал. Ни вечером того дня, ни на следующее утро, в церкви Сан-Джулиано. Ни на кладбище, на острове Сан-Микеле, куда похоронная гондола доставила гроб. Только когда тело опустили в могилу, горько заплакал Деодат.

За слезами Деодата последовали рыдания всех остальных.

Жозеф открыл сундук брата.

Он нашел в нем дневник и письмо Жанне.

Жак описывал свое пленение при дворе Мехмеда II и постоянную слежку за собой. Написать, однако, он мог бы. Но счел это слишком жестоким, ибо ей лучше было считать его умершим и продолжать жить.

"Мертвецы не должны тащить за собой живых", – писал он.

"Я хочу надеяться, что Жозеф последовал нашему древнему обычаю и принял кольцо. Ты была для меня прообразом небесного блаженства. Ты Сила, Жанна, и ты поддержала меня. Обнимаю тебя из другого мира, где уже пребываю".

Даже в смерти он излучал безмятежность духа.

Жозеф нашел также жемчужину неправильной формы, величиной с голубиный глаз, подвешенную на цепочку, и многие другие украшения, которые вручил Жанне. Она всмотрелась в жемчужину: Жак выгравировал на ней звезду.