Текст книги "Революция чувств"

Голосуй, не голосуй, все равно получишь…

Вот и настал самый важный день, который с таким нетерпением ждали закраинцы – 21 ноября 2004 года. Медленно просыпается любимый, родной город Задорожье. Осыпается последняя листва, наглый ветер рвет провода, сильный туман. Природа красноречиво иллюстрирует происходящие события в Закраине, материализовались желания потенциальных избирателей, не видеть, не слышать политиков, которые надоели. Делать нечего, нужно идти на избирательные участки и голосовать. Время. Самый невосполнимый ресурс на свете. На что закраинцы его тратят? На очередные выборы.

Николай Кузьмич Пузиков, начальник жилищно-эксплуатационной конторы хмурым утром особенно сосредоточен, он брился. Держать в руках острую бритву в день выборов, дело опасное.

– Коля, суп разогревать? – поинтересовалась жена, заглянув в ванную, где ее муж совершал привычный утренний ритуал, уничтожал свежевыращенную щетину на своем лице.

– Нет, я кофе выпью, крепкий завари мне, – отозвался Пузиков и продолжил монотонно царапать бритвой по щеке.

Ой, не к добру это, подумала жена. Николай Кузьмич любит по утрам завтракать горячим супом, если отказался, значит, сильно расстроен. Кофе варить жена не любила, и к его вкусовым качествам относилась скептически, так как пила исключительно индийский чай.

Из ванной послышались характерные хрюкающие звуки, указывающие на то, что хозяин дома завершает утренний ритуал, обливаясь холодной водой. Николай Кузьмич надел чистую белую майку, штаны на подтяжках, зачесал на лысине остатки выцветших рыжих волос, брызнул себе на лицо любимый одеколон «Шипръ». Теперь к столу. Жена привычно суетилась на уютной кухне, помимо кофе она выставила на стол бутерброды, печенье, варенье, яичницу, котлеты, успела нарезать салат из свежей капусты.

– Буди их, – распорядился Николай Пузиков и сел на руководящее место за семейным столом.

– Может, пусть поспят, еще рано, – заискивающе попросила жена.

Пузиков сурово посмотрел на главную хозяйку кастрюль и сковородок, жена без слов поняла, спорить бесполезно. Из комнаты долго доносились протестные лозунги и возмущения. Через десять минут на пороге кухни появился сын Николая Кузьмича с любимой девушкой. Обе жертвы родительского деспотизма сильно дезориентированые в пространстве, с трудом стояли на ногах. С помятыми лицами, и в такой же измятой одежде, они, словно маятники на старых кухонных часах, двигались вне точного времени, но с чувством собственного достоинства.

– Па, ну ты даешь, спать хочется, – возмутился Петька.

Его девушка угловатым движением убрала с лица сильно слипшиеся от лака волосы.

– Утро доброе, – промычала невнятно Люся.

Пузиков испугался. Тушь на ресницах у потенциальной невесты сына осыпалась, под глазами образовались черные круги, а растертая красная помада на заспанном лице, очертила контуры губ до самых ушей.

– О господи, – занервничал Николай Кузьмич, – Люся, иди, умойся, а то я инфаркт получу.

– О, кофе, – Люся схватила чашку Пузикова и дрожащими руками стала пить хозяйский кофе.

Петька сел рядом с отцом на жесткую деревянную табуретку. Он демонстративно тряс головой, в надежде на перезагрузку системы мышления. Винтики и шурупчики в его голове тарахтели и только, а вот голова, как главный центр управления системы мужского организма, отказывалась работать.

– Пиво есть? – жалобно спросил у матери Петька.

– Вот, кофе и бутерброды, сиди тихо, папа идет голосовать, – прошептала на ухо Петьке его ангел-хранитель и по совместительству родная мать в пестром отглаженном фартуке.

– Значит, так. Вы сейчас завтракаете, умываетесь, хорошенечко подмываетесь, и через полчаса мы с вами торжественно идем на избирательный участок. Берем бюллетень и дружно, но каждый в своей кабинке, голосуем за нынешнюю власть, за «Партию Губерний», за кандидата в президенты Закраины Виктора Федоровича Япановича. Чтобы круглый год в ночных клубах отдыхать, оплачивать учебу, одним словом, жить, как люди. Голосуем за стабильность!

– Батя, это слишком! – возмутился Петька.

– Слишком, – тявкнула Люська и откусила бутерброд с маслом и сыром. – Лично мне нравится Юля Тигрюленко, она стильная телка, мужики ее оттеснили, а потому я голосую против всех. За кого в этой убогой Закраине голосовать! Виктора Юбченко подпортили, не поцелуешься, Япанович хорош собой, но я его как-то побаиваюсь. Девчонки с окружной трассы предупреждали, с пацанами из Гонецка лучше в контакт не вступать.

Пузиков злобно глянул на Люську.

– Что у тебя общего с девками с окружной трассы, а ну рассказывай! – взорвался Николай Кузьмич.

В ответ Люська удавилась большим куском бутерброда, стала неподдельно кашлять и задыхаться. Петька и мать наклонили протестный электорат вниз головой и колотили по нему кулаками. Застрявший в горле кусок с большим трудом, но выпал. У Люськи из глаз ручьем потекли слезы, смывая на своем пути засохшую черную тушь под глазами. Теперь она выглядит еще страшнее.

– Вы можете давиться бутербродами, вешаться и даже топиться. Но я решение не изменю. Не проголосуете за Виктора Япановича, пеняйте на себя, – категорично заявил детям Николай Кузьмич Пузиков.

– Ладно, батя, только ради тебя, – задавив самолюбие на корню, сказал Петька, чтобы успокоить отца. Он взрослый, скажет за Япановича, а проголосует за Юбченко. Делов-то!

Люська, прибывающая в коматозном состоянии, есть могла, а думать – нет, искренне удивилась неадекватному решению Петьки. Она доподлинно знала, за кого собирался сегодня проголосовать ее парень. Петька, увидев в глазах невесты смятение, стал демонстративно ей моргать, мол, молчи дура, потом объясню. Провести старого, закаленного в коммунальных боях начальника жилищноэксплуатационной конторы непросто. Николай Кузьмич сделал вид, что нашел с сыном полное взаимопонимание. За кухонным столом переговоров установилась доброжелательная атмосфера, дальше в семье Пузиковых говорили о погоде, хвалили хозяйку дома за вкусный и сытный завтрак. Наполнив пищеварительный тракт энергией жизни, Николай Кузьмич Пузиков встал из-за стола.

– Ну, спасибо, мать, спасибо. Пойду на избирательный участок, и вы дети мои собирайтесь, приведите себя в порядок, не позорьте нас с матерью. А ты, мать, обед свари и на участок, голосовать.

– Мг, – отозвался Петька, доедая вкусный салат.

– Да, и на мобильный телефон сфотографируйте мне ваши бюллетени, чтобы я точно знал, за кого вы проголосовали, а иначе, пусть вас мама финансирует.

Мать у Петьки домохозяйка, поэтому в кухне на секунду повисла зловещая тишина, как перед бурей. Но только на секунду…

Петька удавился капустой, он стал громко кашлять и биться в эмоциональных конвульсиях. Люська и мать самозабвенно принялись спасать ценный голос избирателя, который согласно Конституции и свободному волеизъявлению граждан, принадлежал Виктору Андреевичу, но, похоже, сегодня достанется Виктору Федоровичу.

– И вам доброго здоровья, Петр Николаевич, – сказал на прощание сыну Пузиков, он громко хлопнул входной дверью и вышел из собственной квартиры безоговорочным победителем.

Щенок, хотел меня провести, злился на сына Николай Кузьмич, он шел по городу и одновременно инспектировал участки подчиненных. В день голосования не должно быть политической агитации. Дворников он еще вчера проинструктировал, чтобы никакой самодеятельности не проявляли на своих участках, а иначе административный штраф. В худшем случае за пособничество в распространении политической агитации в день голосования им грозит командировка лет на пять в места не столь отдаленные. На этом участке порядок, так хорошо, здесь чисто, успокаивал себя Николай Пузиков.

– Доброе утро! Рад вас видеть Исаак Маркович, – любезно поздоровался Николай Кузьмич Пузиков с уважаемым в городе человеком, главным врачом кожно-венерологического диспансера.

В чем полезность выборов, подумал Николай Кузьмич, так это в массовости политического мероприятия. Сколько хороших людей встретишь за один день.

– Здравствуйте, как ваше здоровье? И вас. Да, голосуем за стабильность страны, нашей любимой Закраины. И вас Павел Антонович, – искренне отрапортовал Николай Пузиков давнему приятелю, начальнику коммунального предприятия в сфере ритуальных услуг ГКП «Земля пухом». Втайне Николай Кузьмич завидовал главному гробовщику города Задорожье. Дело у него сверхприбыльное. Прогноз на ритуальном рынке услуг для населения оптиместичекий, имеет позитивную тенденцию к росту, и в ближайшие двадцать лет не измениться. Контингент тихий, не спорит, не скандалит. Везет ритуальщикам, не то, что коммунальщикам, подумал Пузиков. Вот у меня – скандал на скандале и скандалом погоняет. Всё почему, живые люди. И хочешь, не хочешь, коммунальный негатив достается мне. А кому захочется на покой, к Павлу Антоновичу пожалуйте. Деньги заплатил, и спи спокойно, а если денег нет, вторым ярусом в старую могилу определят усопшего. Кому хочется, чтобы его папа лежал на том свете с незнакомой женщиной? Вот родственники и суетятся, бьют челом главному гробовщику города Задорожья. Уважаемый человек! Дом у него хороший, машина престижной марки, дети в Англии учатся. Николай Кузьмич глубоко вздохнул, тайком вытер скупую мужскую слезу. Везет же людям! Хорошая, благородная профессия – людей с почетом в последний путь провожать. На городских кладбищах даже в день голосования тихо и спокойно, никакой предвыборной агитации. Никаких оранжевых и синих ленточек, а то, что мертвые души в городе Задорожье регулярно на выборах голосуют – выдумки журналистов. Если сенсации нет, они ее придумают.

В пятидесяти метрах от избирательного участка Николай Кузьмич заметил толпу, люди размахивали руками, кричали, громко смеялись. Пузиков решил выяснить причину несанкционированного митинга. То, что он увидел, повергло Николая Кузьмича в шок, и подтвердило истину, что работать с живыми людьми – дело опасное и крайне неблагодарное.

Высоко на тополе сидел гигантский попугай оранжевого цвета. Он энергично размахивал большими крыльями. Народ смеялся. Ничего смешного, обыкновенная провокация, подумал Пузиков, и, деловито раздвинув толпу руками, шагнул в эпицентр конфликта.

– Ой, Николай Кузьмич, мне вас сам Бог послал, – увидев начальника, обрадовалась баба Дуся.

– Доложите обстановку, что здесь происходит!

– Нехорошее происходит, Николай Кузьмич, мне дети говорят, что это какой-то какаду, порода такая у попугая, только он крашенный.

– Что значит крашеный? – не понял Пузиков.

– Так его с баллончика кто-то покрасил, в природе таких попугаев не бывает и не это, Николай Кузьмич, самое страшное, – схватившись рукой за левую грудь, где предположительно находилось больное сердце у бабы Дуси, дворник сообщила главное. – Этот попугай, Кузьмич, политический провокатор, он такое говорит…

– Дуся, что за чушь! Разговорчики в строю. Товарищи, сознавайтесь, кто хозяин этого кенкиду?

– Какаду, – поправила начальника Евдокия.

– Один черт, чей каркаду, я вас спрашиваю?

Попугай сидевший высоко на ветке, казалось, только этого и ждал. Еще бы, пристальное внимание к его пернатой персоне. Он расправил крылья и громко выкрикнул:

– Этот варюга мне за все ответит, варюга, смотри в глаза Вите, варюга!

Горожане знали Николая Пузикова, а потому реплика попугая, адресованная начальнику ЖЭКа, показалась им актуальной. Толпа, как по команде взорвалась от смеха. На лице Николая Кузьмича появились красные пятна. Пузиков стал трясти ствол дерева в надежде на спасение своей безупречной репутации.

– Ничего не выйдет, я пыталась его согнать, дерево старое, большое, а он высоко сидит, – резонно заметила баба Дуся. И добавила. – Надо же имя, какое попугаю дали, Витя. Значит Виктор!

– Разом нас багато, нас не поламати. Юбченко, Юбченко! – скандировал попугай.

Пора выдавать памперсы, народ смеялся от души. С каждой минутой желающих поучаствовать в этом уличном представлении становилась все больше.

– Тебя посадят, а ты не воруй, – веселил толпу какаду.

– У меня рогатка есть, – сказал, между прочим, белобрысый мальчишка.

Пузиков выхватил рогатку из рук ребенка, нашел у подножья дерева маленький камень, прицелился. Николай Кузьмич выстрелил и сразу попал. Камень угодил в ствол дерева и рикошетом ударил в глаз мужику очень внушительных размеров. Громила, не раздумывая, стукнул в челюсть Николаю Кузьмичу Пузикову. Начальник коммунальной конторы упал, как подкошенный. Баба Дуся мужественно вступилась за падшего начальника:

– Люди, что это делается, человек при исполнении служебных обязанностей. А вы его бить. Милиция! Я пойду свидетелем. Это статья. Это вам не шуточки. Господи, Кузьмича покалечили, люди!

– Он первый начал, он мне в глаз попал, – оправдывался, как нашкодивший школьник, мужик, тыча указательным пальцем себе под левый глаз, где образовалась гематома внушительных размеров, – я и сам пострадавший.

– Кузьмич не специально, издержки производства, а вы, уважаемый, с кулаками, на уважаемого человека руку подняли. Милиция, на помощь! – кричала хриплым голосом баба Дуся.

Но милиции рядом не оказалось. Николай Кузьмич встал, его штормило баллов на шесть, он мужественно ухватился за ствол дерева, как за последнюю соломинку, способную вернуть его телу вертикальное положение. Баба Дуся заботливо отряхивала от грязи его костюм, новый, подумала старушка.

– Витя хороший, Витя красивый, дай червонец, дай червонец, а то похудеешь, бррррр, – кричал озабоченно попугай, расправляя на солнце оранжевые крашеные крылья.

Николай Кузьмич злобно посмотрел на нарушителя общественного порядка.

– Евдокия, это провокация. Этот каркаду точная копия Виктора Юбченко, клюв, глаза. Сама посмотри. Вылез, сволочь крашеная, на дерево и агитирует. Что же нам делать с этим Витей? Нам только третьего не хватает, в день голосования!!! С утра имелось в Закраине два главных Вити, а теперь появился третий. Господи, ну зачем они плодятся с такой скоростью.

– Вот и я говорю, люди страх потеряли, такое придумают, – сочувственно покачала головой баба Дуся.

– Постой, у меня телефон мобильный есть, в управлении дали на случай провокаций. А это провокация!

– Дурак, большой дурак, тьфу на тебя, тьфу, тьфу – обозлился попугай.

Еще и плюется, сердился Николай Кузьмич, вытирая идеально побритое лицо. Необходимо действовать, промедление срыву избирательной кампании подобно. Николай Пузиков дрожащими руками нашел известный ему номер телефона товарища Куликова, которого лично не знал.

– Ало, это Николай Кузьмич Пузиков, начальник ЖЭКа, мне ваш телефон дали в управлении коммунального хозяйства, значит так, здесь по улице Правды…

– 13-г, – подсказала ближайший номер дома баба Дуся.

– 13-г идет политическая провокация, агитационный материал находится высоко на дереве.

На том конце телефона заинтересовались информацией.

– Что на нем изображено? Да все, и цвет, и глаза, и нос, как живой. Сидит и за Юбченко агитирует. Вы приезжайте, сами увидите этот цирк. Здесь избирателей собралось две сотни. Я ситуацию контролирую, как могу. Мне по челюсти дали, больно. Так, что ждем вас, уважаемый товарищ Куликов, приезжайте скорее. Скорее. Очень вас прошу.

Уважаемый, состоявший в телефонной связи с Николаем Кузьмичом, не понял, кто собственно сидит на ветке. Но этот кто-то собрал внушительную толпу потенциальных избирателей, а это в день голосования Александру Куликову показалось важным.

– Где этот мужик, здоровый такой, – поинтересовался Николай Пузиков. Обидчика, как ноябрьским сквозняком, сдуло. Баба Дуся зорко вглядывалась в лица почитателей какаду, но мужика, избившего ее начальника, так и не нашла.

– Сбежал ирод, физиономию я его запомнила, найдем. Кузьмич, не переживайте.

Как не переживать, подумал Николай Кузьмич, день только начался, а какие грандиозные неприятности.

– Витя, Витя, – провоцировала на активные действия попугая толпа. – Витя, хороший мальчик, – картавила маленькая девочка и рисовала мелком на асфальте портрет попугая.

– Чей ребенок? – возмутился Николай Кузьмич.

– Мой, – уверенно ответила женщина.

– А почему ваша девочка рисует голубого попугая, на ветке сидит оранжевый, – поинтересовался Пузиков.

– Доченька, а почему у тебя на рисунке попугай голубой? – поинтересовалась мама у дочки.

– У меня только голубой мелок есть, – ответил писклявым голосом ребенок.

Николай Кузьмич вспотел от волнения, сейчас приедут люди из штаба «Партии Губерний», а на асфальте фальсификация. Каркаду на ветке сидит рыжий, а его портрет голубой, этого еще не хватало.

– Я последний раз говорю, уберите ребенка, затопчут. Всем молчать. А ну разойдитесь. Не провоцируйте птицу, она заразная, – неожиданно поставил диагноз попугаю Николай Пузиков.

– А вы что, ветеринар? – выкрикнул из толпы молодой парень. Собравшиеся добродушно рассмеялись.

– А вы что, не видите, что птица неадекватная, не говоря о ее расцветке, где вы видели оранжевого попугая?

– А шо, прикольно, стильно, последний писк! – встал на защиту пернатого провокатора парень.

– Наконец-то, – обрадовался Николай Пузиков, увидев автомобильный кортеж.

Милиция, патрульно постовая служба, представители МЧС, телевидение, пожарная машина, три легковых машины из штаба «Партии Губерний». Попугай один, а техники и людей, как при террористическом акте.

Николай Кузьмич, как главный герой многосерийного боевика, попавшего в зону особого внимания, уверенно поднял правую руку, чем обратил на себя внимание присутствующий.

– Товарищи, прошу предельного внимания, прошу вас не делать резких движений, не кричать. К нам для наведения общественного порядка прибыли соответствующие органы, они сейчас разберутся, найдут зачинщиков и обезвредят их, – театрально махнув вниз рукой, Николай Кузьмич закончил пламенную речь.

На мгновение воцарилась тишина, стало слышно, как шелестит пожухлая листва, и павшие духом и телом листья безропотно опадают, оголяя крону могучего дерева, на котором сидел нарушитель общественного порядка.

– Александр Куликов, – представился незнакомец, – А это моя помощница Евгения Комисар.

– Здравствуйте, – вступила в контакт с незнакомцем Женька.

– Я, как вы поняли, Николай Кузьмич Пузиков, начальник ЖЭКа.

– Что у вас происходит, мы спешим, на четвертом участке украли избирательную урну, на втором пропал председатель комиссии, по дороге заскочили к вам.

В глубине души Николай Кузьмич обиделся, значит, полный боевой комплект техники и все эти люди заскочили, между прочим, по дороге. Ну, я вас сейчас озадачу, господа хорошие, разозлился Пузиков.

– Вот, смотрите, – Николай Кузьмич указующим перстом ткнул в небо.

Александр Куликов не сразу понял, куда ему смотреть. Хорошо, пернатый террорист добровольно подал голос.

– Меня голыми руками не возьмешь, редиска. Врагу не сдается наш гордый варяг, варяг не сдается, варяг не сдается, – у попугая в голове произошел сбой в звуковоспроизводящей системе. Известная песня не воспроизводилась. Какаду гордо расправил крылья и, чтобы окончательно не потерять авторитет в глазах почитателей своего таланта, жалобно, как настоящий городской беспризорник произнес:

– Витя хороший. Витя хороший, он не какает, он чистюля, Витя чистюля.

– Слышали, все слышали, как его зовут, – закричал не своим голосом Николай Кузьмич.

Толпа разразилась неуправляемым смехом, смеялись все работники милиции, ППС, представители штаба, Александр Куликов и даже его молодая помощница. Не смеялся один Николай Кузьмич Пузиков, у которого ныла от боли челюсть, и от волнения учащенно стучало сердце.

Вытирая слезы, что образовались в уголках глаз от смеха, Александр Куликов добродушно сказал:

– Николай Кузьмич это просто попугай, птичка…

– Мне рассказали, вчера на детской железной дороге состоялся праздник, кубинский карнавал, дети специальной пищевой краской покрасили попугая, а он улетел, его до сих пор ищут, – информировала шефа Евгения Комисар.

– Какая детская дорога, попугая зовут Витя, он неплохо политически подкован, он специально обучен, это политический террорист. Смотрите, «Юбченко-Юбченко» сейчас повторит за мной, – Пузиков интенсивно наматывал круги вокруг дерева, и отчаянно кричал. – Виктор Юбченко! Виктор Юбченко!

Попугай нахохлился, он замерз. Оранжевый провокатор медленно вертел головой, наблюдая за поведением начальника ЖЭКа.

– Юбченко, Юбченко! – скандировали горожане, решившие помочь Пузикову в нелегком деле, дрессировке какаду.

– Николай Кузьмич, что вы делаете!!! Остановитесь, голубчик! Со стороны это выглядит, как агитация! Остановитесь, прекратите кричать!

Я все понял. Вы, несомненно, правы, действительно, попугай – террорист и мы его сейчас обезвредим, – дипломатично заявил Александр Куликов.

Он понял, уличный цирк не прекратится, пока существует арена, то есть дерево и два клоуна на ней – какаду Витя и начальник жилищноэксплуатационной конторы Николай Пузиков. Не говоря о зрителях, которых с каждой минутой становилось все больше.

– Петрович, – дружески обратился Александр Куликов к начальнику районного отделения милиции, стоящему рядом с ним, – пора это представление заканчивать.

– А как мы его снимем? Он высоко на дереве сидит. – недоумевал человек в погонах.

– Послушай, это твоя задача, устранить причину беспокойства избирательного процесса, – слова Александра Куликова «твоя задача» подействовали на милиционера отрезвляюще. Александр Куликов для служивого относился к категории вип-персон, а с особой категорией граждан в Задорожье считались.

Петрович думал недолго, милиционер вообще не любил думать, от этого у него болела голова. Он взял у стоящего рядом мальчишки рогатку внушительных размеров, нашел на полу камень, прицелился. Толпа, как по команде, присела. Горожане прикрыли головы, кто сумкой, кто газетой, кто пакетом молока. Милиционера молниеносная реакция граждан удивила, он не знал, что это попытка номер два. Первая попытка закончилась дракой и выяснением отношений с применением ненормативной лексики. Вторая попытка оказалась удачной. Камень попал какаду в голову, экзотическая птица потеряла равновесие и с криком: «Да здравствует детская железная дорога!» рухнула вниз.

Толпа ахнула. Петрович, главный страж района, самообладание не потерял. Он ловким приемом ухватил крашеную в радикально оранжевый цвет птицу за два мощных крыла и заломил их позади туловища. Попугай закричал пронзительным голосом. Баба Дуся усердно перекрестилась несколько раз.

– Арестовали, отлетался сердешный, – лаконично прокомментировала старушка инцидент.

– Дяденька, дайте мне птичку подержать, – попросил милиционера собственник рогатки.

Петрович насупил брови.

– Иди мальчик домой, пока я тебя не привлек за хранение. Рогатка относится к категории особо опасного оружия. Понял? И я, согласно закону, ее конфискую.

– Вы же сами из нее стреляли, – удивился ребенок.

– Мне можно, я при исполнении, а тебе нет. Брысь отсюда.

Николай Кузьмич Пузиков расправил плечи, поправил кожаный пояс на штанах. Он деловито подошел к Александру Куликову, пожал руку, поблагодарил его помощницу Евгению Комисар за предоставленную информацию о попугае, выразил публично восхищение Петровичу за точный выстрел из рогатки, развернулся к толпе и молвил:

– Товарищи, попугай – это собственность детской железной дороги.

После оказания помощи керкаду…

– Какаду, – подсказала Кузьмичу в очередной раз баба Дуся.

– Прошу не перебивать. После оказания ветеринарной помощи каракату, тьфу, попугаю, мы обязательно доставим птицу по месту ее постоянной прописки. Расходитесь, товарищи, идите, выполняйте гражданский долг. Нужно всем сегодня проголосовать, за стабильность, за будущее Закраины.

Послышались аплодисменты, в ладоши хлопала одна баба Дуся, но очень громко. Старушка искренне гордилась деловой хваткой своего непосредственного руководителя.

– Смешной мужик, настоящий, а ведь он как мы, пиарщик. Ты поняла, что он сказал? Нужно голосовать за стабильность, намек понятен. Уважаю. Если бы этого попугая не существовало, его стоило придумать, – сказал на ухо помощнице Александр Куликов.

– А разве сама история с попугаем не смешная? Кому расскажи, не поверят. Может, в СМИ пустить информационную волну, что оппозиционеры из «Нашей Закраины» подготовили мастабную провокацию, не пожалели даже пернатую птицу, – вошла в привычный рабочий ритм Женька.

– Знаешь, за что я тебя люблю?

– Ну-ну.

– Ты от Бога пиарщица, девочка моя. Хочешь пустить волну, пускай. Свидетели у нас есть. Вон их сколько!