Текст книги "Революция чувств"

Штормит по-взрослому

Петр Антонович Ковбасюк второй час смиренно сидел на общем собрании задорожского оппозиционного штаба «Наша Закраина». Периодически финансист зевал и демонстративно ерзал на стуле, который не вмещал откормленную на штабных харчах задницу. Ковбасюка не смущал голодный рев льва, беспричинный лай собак и чисто женское блеянье дрессированной козы Юльки. Звериные звуки придавали явную пикантность собранию. «Кому только в голову пришло арендовать для работы штаба помещение на территории цирка?» – в который раз раздраженно подумал Ковбасюк. Вот, опять коза заблеяла! Рогатая бестия сена хочет, или отсутствие молодого козла в нелегкой кочевой жизни ее сильно тяготит?

Нет, ну, настоящий цирк! Происходящие события в Закраине напоминали хорошо спланированное цирковое представление с участием политических артистов и потенциальных избирателей. Одни, согласно законам жанра, бессовестно чудили на политической арене: жонглировали яйцами, публично травились. Другие – вынужденно рукоплескали избирательным чудачествам. Хотите цирка – получите. Будете смеяться до боли в животе, а если нет, плачьте, но тоже до боли. Потому, что цирк…

Олег Рогов на минуту умолк, он внимательно вчитывался в документ, который принесла ему секретарша. Штабные крысы зашумели, расслабились. Часть из них, воспользовавшись паузой, побежали за горячим кофе. Остальные оппозиционеры вспомнили о низменных человеческих инстинктах и добровольно затерялись в темных, витиеватых коридорах цирка в поисках туалета. В ораторских способностях начальника городского задорожского штаба «Наша Закраина» Олега Рогова никто не сомневался, второй час он упражнялся в риторике. Все, хватит, народ устал, штабной люд требует не только постных зрелищ, но и хлеба с маслом, есть хотелось без исключения всем участникам собрания. Петр Антонович Ковбасюк решил незаметно покинуть политическое коллективное совокупление мозгов. Он медленно и тихо прошелся вдоль длинного ряда пустых стульев, незаметно протиснулся грузным крысиным телом за спиной Олега Рогова, когда до заветного выхода осталось полтора метра, начальник резко окликнул штабную жирную крысу. На секунду Ковбасюку показалось, что его несуществующий в реальном мире хвост больно прищемило, хорошо, что он человек. Придется смириться и все стерпеть. Ой.

– Петр Антонович, а вас я попрошу остаться. Спасибо всем, объявляю технический перерыв, далеко не расходитесь, – командовал Олег Рогов.

Не повезло. В желудке у Ковбасюка послышались жалобные стоны, заглушавшие голос финансового разума. Большая аудитория, полностью удовлетворяющая изголодавшиеся ораторские амбиции молодого политика Олега Рогова, мгновенно осиротела.

– Я хочу есть! Точнее сказать – жрать! – безапелляционно заявила жирная крыса, у которой ремешок на поясе заметно ослабел.

– Петр Антонович! Терпение! Я тоже хочу есть, но сначала дело. Вот документ из Киевска пришел, здесь говорится, что…

– Олег, давай поговорим в кабинете. Кто нам мешает совместить полезное с бутербродами.

Рогов понял, Ковбасюк информацию не воспринимает, пока его рот пуст. Олег смиренно повел Петра Антоновича в рабочий кабинет, где его секретарь на скорую руку соорудила высокую горку из бутербродов с колбасой и копченым сыром.

Ковбасюк жевал, не останавливаясь, жирная крыса протягивала маленькие, пухленькие ручки к немаленькой горке бутербродов и методично отправляла их по очереди в прожорливый рот, как в топку. У Петра Антоновича пищевая зависимость, утверждал его знакомый диетолог. Ковбасюк видел тарелку с едой и забывал обо всем на свете, пока на ней оставалась хоть одна хлебная крошка. Он ел, и ему еще больше хотелось есть. Олег Рогов не знал о приговоре диетолога, однако страсть Ковбасюка к еде его страшно раздражала. Человек-желудок хороший финансист, поэтому в сознании Олега Рогова он амнистировался автоматически – с ним стоит работать.

– Петр Антонович!

– Му-гу, – отозвалась жирная крыса, отправляя очередной бутерброд с копченым сыром в пищевую топку.

– Нам с вами предстоит организовать митинг в поддержку Виктора Андреевича Юбченко, директива из Киевска пришла. В столице на центральной площади собралось около ста тысяч наших сторонников. Сегодня состоится сессия Верховной Зрады.

– Скажи честно, Олег, тебе не страшно? Ты понимаешь, куда мы влезли?

– с огромной грустью в голосе, сказал Ковбасюк.

– Уже влезли. Что говорить! Мы в самом эпицентре революционных событий!

– А если разразится военный конфликт, еще неизвестно кто победит. Дадут нам с тобой по самое не хочу. Ой, волнуюсь я, Олег, ой, как я волнуюсь, – Ковбасюк демонстративно икнул, пора остановиться, но Петр Антонович потянулся за очередной порцией хлеба и колбасы.

– Значит так. На митинге должно присутствовать не менее десяти тысяч человек, если будет больше, получим премию. Три тысячи транспарантов, маленькие флажки в руки, шарфы оранжевые, лозунги типа: «Юбченко победит!», «Долой продажную власть», «Мы за честные выборы». Главное, Петр Антонович, составить бюджет и в кратчайшие сроки утвердить его в центральном штабе.

– А какими цифрами мы располагаем? – поинтересовался Ковбасюк – Думаю, бюджет нам никто урезать не будет. Бизнес спешит финансово поддержать оппозицию, понятно почему. Как говорится, на всякий инвестиционный случай. Сначала бизнес вкладывает во власть, а потом новая власть дает своим спонсорам возможность нормально работать, – рассуждал Олег Рогов.

В ответ Рогов услышал, как желудок собеседника без тени смущения освобождается от лишнего воздуха, который с копченым сыром и колбасой попал в пищеварительный тракт Петра Антоновича. Ковбасюк громко и аппетитно отрыгнул.

– Может, воды? – предложил Олег Рогов.

– Не-а, – икнул в ответ Ковбасюк, – само пройдет.

– Задача поставлена, цели ясны, я жду от вас, Петр Антонович, бюджет.

Ковбасюк замотал головой, понял, сделаю. Кто бы сомневался в способностях великого финансиста?

Петр Антонович вышел в темный коридор. В кабинете Олега Рогова тепло, сытно, как у начальника, а в коридорах цирка наоборот. Здесь царит сырость и темнота, а в воздухе пахнет четвероногими артистами. Передвигаться темными коридорами цирка Ковбасюк не любил. Переодически питомцы цирка выбирались из клеток. Недавний инцидент с поросенком оставил в душе финансиста неприятные ощущения, как от горчицы, которая, по мнению Петра Антоновича, могла испортить любое блюдо из свинины. Ковбасюк внимательно присмотрелся, в коридоре тихо. Он смело шагнул вперед. Первая половина пути пройдена финансистом без особых приключений, но как только он завернул за угол, здесь его поджидала крупная и рогатая особь женского пола. Коза смело разгуливала по служебным помещениям цирка, строгие правила пребывания животных на территории задорожского цирка Юльке не писаны, она всегда делала то, что считала удобным. Сейчас коза аппетитно доедала герань на подоконнике и косилась на откормленного Ковбасюка, как на потенциального конкурента, претендовавшего на ее вкусную зелень.

– Mo…e-ё…ё, – заблеяла коза.

Неприятный опыт общения с цирковыми артистами подсказал Петру Антоновичу, что не стоит связываться с рогатой стервой. Нужно торопится, шеф ждет бюджет. Да и Ковбасюку необходимо учесть в новом бюджете на проведение митинга собственный интерес. А тут коза.

– Э, подруга, дай дорогу, пошла вон, а ну давай, брысь, брысь отсюда, – что надо говорить козе, Петр Антонович Ковбасюк наверняка не знал.

Коза злобно замотала головой и угрожающе подпрыгнула, ударив перед собой очаровательной парой копыт.

– Мо…ёё…ё, – заблеяла на неприятеля она.

Все, кто посягал на ее зелень, считались потенциальными врагами. «Маленькая, а боец, – подумал финансист, – такая не то, что коридор в цирке перекроет, такая все стадо поведет за собой». Время шло. До заветного кабинета и волшебного компьютера, составляющего универсальные бюджеты, в этом политическом сезоне оставалось каких-то двадцать метров. Как их преодолеть, когда на твоем пути стоит настоящая коза?

Петр Антонович Ковбасюк ругался и по матушке и по батюшке. Злыми и очень, громкими словами штабная крыса поминала российского дрессировщика товарища Владимира, который совершенно не следил за питомцами. Рогатые бродили коридорами цирка, объедали герань, пугали штабных работников, что делало совершенно невозможным выполнение их служебных обязанностей.

Петр Антонович – прирожденный дипломат, когда его деятельность касалась денег. Он мог составить так финансовый документ, что у компьютера дебит с кредитом сходились вопреки основным математическим законам. Но в темном коридоре цирка Ковбасюк чувствовал себя совершенно незащищенным. Боевой нрав козы и ее сплетенные в замысловатый узор рога пугали его утонченную крысиную натуру. Необходимо срочно придумать креативное решение, чтобы избавится от любительницы чужой зелени. Решение снизошло свыше. Вспомнив, что дрессировщика зовут Владимир финансист начал новый этап в общении с цирковыми артистами:

– Дорогая Юлия Владимировна, ваши любимые друзья очень ждут вас. Волнуется ваш дрессировщик. Не могли бы вы, дорогая Юлия Владимировна, пройти в свою конюшню, это опасно – ходить темными коридорами цирка. Вы дама, вы очень известная цирковая артистка, которой каждый день рукоплещут зрители города Задорожья. Даю честное слово финансиста, сегодня самый большой горшок со свежей геранью я доставлю к вам в стойло, простите, в номер, где вы изволите проживать. Я готов составить бюджет с учетом ваших ежедневных потребностей. Я понимаю, что представляет собой государственное финансирование, когда о свежей зелени вы можете только мечтать, – несмотря на филологическую скудность речи Ковбасюка, его в данном конкретном случае, как прорвало. Вместо жонглирования цифрами, он виртуозно оперировал словами.

К концу длинной речи задорожского финансиста коза успела съесть практически всю герань. Дожевывая последние листья, она с недоумением смотрела на жирного мужика в темном коридоре цирка, на его нервные движения короткими крысиными лапками и цинично рассуждала, сколько зелени нужно иметь, чтобы раскормить свое тело до таких неприличных размеров. Странно, что он находится в цирке, подумала коза Юляка, на арену очень жирных мужиков не выпускают. Может клоун? Нет, мужик похож на жирную крысу, не клоун. Касательно свежей герани и обещаний, в них коза не поверила, она не верила мужикам, все они козлы. Сначала обещают, а потом… Дрессировщик на арену цирка выманивает Юльку морковкой, а после представления съедает ее сам. Козлы! Юлька обидчиво вильнула обрубленным хвостом и с гордо поднятой головой пошла в сторону цирковой конюшни. И чего финансист называл ее Юлией Владимировной, разве дрессировщик Володька ее родной отец? Коза искренне недоумевала. Странно! Нужно завтра внимательней к дрессировщику присмотреться. Владимир стольким цирковым мужьям рога наставил, вылитый козел.

Ковбасюк радовался, как ребенок, ему удалось победить Юлю. Путь свободен. Петр Антонович вприпрыжку преодолел заветные метры пути до своего кабинета. Стол, компьютер. Работать, думать, считать, обсчитывать и получать удовольствие от жизни. Удовольствия? За час я составлю бюджет, рассуждал Петр Антонович, а потом удовлетворю другие насущные потребности. Ковбасюк набрал знакомый номер телефона:

– Дорогая, привет, как жизнь, я страшно за тобой соскучился.

Услышав в ответ недовольное мяуканье, Петр Антонович, сгорающий от жгучего желания совокупиться, перешел к решающей стадии телефонной связи.

– Люся, я хотел сделать тебе подарок, на улице очень холодно, хотел, девочка моя, купить тебе чернобурку, но подумал, что лучше деньгами. Ты сама подберешь дорогую шкурку по вкусу. И потом, я должен тебе денег. По счетам я всегда плачу.

В телефонной трубке послышался писклявый, довольный, женский голос, который бессовестно кокетничал.

– Нет, сегодня, через час, – настаивал Ковбасюк, – Я жду тебя в цирке. Дорогая, это не обсуждается. Деньги ты получишь сегодня. Обещаю.

Отключив мобильный телефон, Петр Антонович не сдержался и выругался вслух.

– Проститутка, коза дранная, вздумала отпираться. Сказал сегодня, значит сегодня. Точка.

Половое возбуждение штабного финансиста мешало работать, думать, воровать. Ослабить сексуальную дрожь в коленках мог шоколад. Ковбасюк вспомнил о наличии плитки шоколада в письменном столе, он нервно открывал каждый ящик. Согласно неписаному закону подлости, успокоительная доза шоколадного наркотика находилась в самом нижнем ящике стола, где хранились черновики отчетной документации. Погрузив в пищеварительную топку большую половину плитки шоколада, Ковбасюк стал неэкономно расходовать полученную энергию, бессмысленно наматывая круги в офисном кабинете. Ему так думалось легче. Митинг в поддержку Виктора Юбченко. Так. Нужно пригласить артиста, пусть поет революционные песни. Затраты: аренда оборудования, сцена, свет, расходы на доставку артиста. В обязательном порядке необходимо учесть затраты на освещение митинга в СМИ. Гениально! Транспарантов сто штук – мало. Сто двадцать. Я такого накручу. Так, деньги, денюшки, деньжища!!!

Петр Антонович достал калькулятор, цифры, появляющиеся на его маленьком экране, искренне радовали финансиста количеством растущих нулей.

– Хватит мне любимому на хлебушек и на чернобурку еще и на герань зловредной козе останется, – подумал Ковбасюк и задумчиво посмотрел в окно. Старая, ветвистая герань, украшавшая подоконник остановила оптимистичный ход мыслей финансового гения. Петр Антонович не поленился благополучно катапультироваться из удобного штабного кресла, подошел к окну. Он деловито потрогал руками вышедший на пенсию офисный цветок. Герань радовала глаз зрелой зеленью и породистыми листьями. Без малейшей капли сожаления и жалости Ковбасюк одним движением руки выставил в темный коридор горшок с комнатным растением. Герань, как настоящая женщина, завопила:

– Товарищ, товарищ Ковбасюк! Петр Антонович, что за шутки, что вы себе позволяете!!! Меня сам директор цирка поливал, а его любовница посадила! Я не позволю так обращаться, я буду жаловаться!

В ответ громко хлопнула дверь.

Темнота, холод. На листьях герани появились слезы.

А у Петра Антоновича открылось второе дыхание. Он бойко застучал по клавишам калькулятора, минус долг козе, пусть есть казенную герань рогатое создание. Итого, разница с отчетными штабными цифрами получается пятьдесят семь тысяч 98 гривен 41 копейка. Это моя зелень!

– Ай да Ковбасюк, ай да молодчина! – похвалила себя жирная финансовая крыса.

В дверь постучали, на пороге стояла она. Загадочная, сексуальная, хищная.

– Люсьена, детка, как я тебя ждал, – похотливо засопел Ковбасюк.

Петр Антонович предусмотрительно закрыл дверь офисного кабинета изнутри на ключ. Попалась птичка, подумал он и стал снимать с Люси шерстяное красное пальто. Девушка знала, зачем пришла на эту встречу. Люся надела оранжевую кофточку с глубоким вырезом и зеленую короткую юбку, любимый цвет Ковбасюка, цвет денег.

– О какой чернобурке ты говорил? – замурлыкала Люся.

– Потом, – буркнул Ковбасюк и стал интенсивно снимать с девушки лишнюю одежду. Он хотел по-быстрому совокупиться.

Люся строила из себя недотрогу, чем еще больше возбудила финансиста. Она оглянулась, диван стоял все там же. Интересно, подумала девушка, скольких женщин Ковбасюк отколбасил на этом старом цирковом диване? Петр Антонович нагло полез ей в трусы, а она все никак не могла сообразись, сколько денег штабная крыса готова заплатить за физиологическую расправу над ее молодым и совершенным во всех пропорциях телом. Вот дура, подумала девушка, повелась на чернобурку, а лучше брать деньгами. Впрочем, я не проститутка. Чернобурка, так чернобурка. Пора застонать, и Люська вошла в роль, она театрально вибрировала телом и мысленно представляла себя героиней фильма «В джазе только девушки». В разгар грехопадения оппозиционного финансового гуру в дверь настойчиво постучали. Еще раз и еще.

– Это кто? – отвлекаясь от процесса, поинтересовалась Люська.

– Не отвлекайся! Постучат и уйдут. Ну, давай, Люся, детка!

– Что давай, меня стук отвлекает, я сосредоточиться не могу. С ритма сбиваюсь, – пожаловалась девушка.

Ковбасюк и сам сбился с ритма, он сильно волновался, не мальчик. А тут стучат и стучат.

– Убью, – разозлился Петр Антонович. Он резко натянул штаны, и нервно приоткрыв дверь, выглянул в коридор. Юльку? Коза билась рогами в дверь, мотала головой и скандально трясла обрубком нечесаного хвоста.

– Вот твоя герань, прекрати скандалить, тут тебе не майдан, тьфу – не арена, не цирк! – Ковбасюк ткнул указательным пальцем правой руки в сторону горшка. – Видишь, вон твоя зелень!

Коза сфокусировалась на горшке с геранью не сразу. Говорят, дрессировщик, любитель покурить травку, приучил бедное животное к этой вредной привычке. Вечерами, после пары затяжек Юлька бродила коридорами цирка и вела себя неадекватно, отчего страдали сторожа цирка и работники оппозиционного штаба.

– Вон твоя герань, отстань, наркоманка! – закричал не своим голосом финансист и непозволительно громко стукнул дверью.

Юлька сосредоточилась. Она увидела комнатное растение, которое от страха скукожилось, понимая, что участи закуски ему не избежать. Коза медленно пережевывала каждый лист, каждый стебель, она резко отрывала от комнатной герани ее хрупкие руки, плечи. Рогатое чудовище с мясом вырвало из горшка беззащитный корень растения. Хищница не обращала внимания на похотливые людские стоны, доносящиеся из-за двери кабинета штабного финансиста, которые заглушали в темном коридоре цирка предсмертные мольбы комнатного растения. Через пятнадцать минут все кончилось, стоны стихли.

– Кто это был? – отдышавшись, спросила Люся.

– Юля.

– Та самая?

– Шутишь?

– Какие шутки, мы с тобой в цирке.

– Да. Жизнь это сплошной цирк.

– А ты еще сомневаешься?

Хмурое утро

Утро для работников жилищно-эксплуатационной конторы Ленинского района города Задорожья выдалось хмурым. Штукатуры, слесари, маляры и плотники, как и сам начальник ЖЭКа товарищ Пузиков, деморализованы. Как жить, работать, пить водку, опохмеляться, изменять женам, ссориться с детьми, делать заначки, если на их глазах разрушается государственная система. Система трещит по швам. Действующая власть теряет позиции, оппозиция набирает обороты. Работники ЖЭКа чувствовали себя важными винтиками мощной государственной машины, они не могли себе позволить расслабиться, раскрутиться, развинтиться, иначе все окончательно разрушится. Ломать – не строить.

– Советский Союз просрали, – безапелляционно заявил сантехник Косой хлебнув дешевого пива из горлышка темной бутылки. – Теперь Закраину, мать нашу, погубим. Куда страна катится! Выбрать президента спокойно, по-человечески, не можем.

– Сядь, еле на ногах стоишь. Пить меньше надо. Тоже мне оратор нашелся. И от телевизора отойди, ничего не видно, – закричала на пьяного сантехника образцовая мать, бабушка, теща, маляр-штукатур высшего разряда товарищ Букашкина.

Официально о начале собрания трудового коллектива никто не объявлял, но почему-то все работники ЖЭКа собрались, как по команде, в актовом зале родной эксплуатационной конторы. Мужчины курили, уставившись в старый деревянный пол. Женщины смотрели на «5-ом канале» новости в прямом эфире, и только нетрезвые комментарии сантехника Косого нарушали коллективную идиллию хмурого утра. Грязные, красные, бархатные шторы на окнах, убогие полы и стены, выцветший от времени портрет Владимира Ильича Ленина, висевший на стене под углом в 45 градусов – прямое подтверждение слов товарища Косого «Советский Союз существовал, но рухнул». Нет большой, могучей, непобедимой страны. Осталось в прошлом время, в котором лица простых сантехников и штукатуров украшают доски почета в парках и скверах. Когда существует культ человека труда, когда на хозяйские пять рублей, полученные в качестве взятки в особо мелких размерах за отремонтированный кран, можно не только выпить и хорошо закусить, но и с размахом опохмелиться на следующий день. Сейчас время белых воротничков, компьютеров, бюджетных откатов, время политиков. Их время светится на голубом экране и просвещать заблудшее население, которое в равной степени легко зомбируется как от свежеприготовленных политических телевизионных новостей, так и от малокалорийной рекламы. Реклама есть, а хороших и качественных товаров в Закраине нет. Собственно, как и политиков. Сплошь товар залежалый.

– Я сегодня утром новости успел посмотреть. Верховная Зрада кворума не собрала. Коммунисты и сторонники премьера Япановича в Раду не пришли. Оппозиционеры кричали, кричали, а что толку? Большинство депутатов на рабочих местах отсутствуют. Решение не приняли. Представители власти утверждают, что выборы честные, а помаранчевые – что всех нас, избирателей, обманули. Что в стране делается? – искренне сокрушался плотник Котов.

– Давайте тут, без комментариев. Тихо. А ну сделайте звук громче… И когда нам новый телевизор купят? На этом ничего не видно, не слышно. Тихо, тихо, Виктор Юбченко к трибуне пошел, давайте послушаем, сейчас он будет делать заявление, – зашипела на присутствующих Букашкина.

– Ну и рожа у него, хуже, чем у меня, – возмутился опухший от постоянных запоев Косой.

– Да тихо ты, заткните его, кто-нибудь, – зашумели работники ЖЭКа, но Косой не унимался. Его куражило с раннего утра, выворачивало наизнанку, тянуло на откровенность.

– Шо, тихо? Не закрывайте рот пролетариату. Вы подумали, что будет, если Юбченко станет президентом Закраины?! Поедет на переговоры, так ему руки не подадут. Видно, что человек серьезно болен. Это лицо всей страны! Аж глядеть страшно. Родина, уродина. Прости меня грешного.

– Косой заткнись!

– Я-то заткнусь. А может, нам знак свыше делают, мол, не тот это человек, мол – не голосуйте за него.

– Его отравили, какой знак? Думай, что говоришь. А может, это новый миссия, человек, который изменит нашу жизнь. Тебя, дурака, на путь истинный наставит. И не тебе судить Виктора Юбченко, пьянь подзаборная! – разозлилась Букашкина.

– Муха ты назойливая. Букашка недобитая. Если Юбченко мессия, то почему Бог допустил, чтобы его отравили. Почему не защитил? Вот подумайте. Я хоть и пьющий, но не все мозги окончательно пропил. Мой мозг политики не засрали, я его еще до того заспиртовал. А с вами, граждане, с вами все ясно…

– Косой, я слов на ветер не бросаю, ты знаешь. Щаз в рожу вцеплюсь. Сядь на стул и залей рот пивом. Заткнись, дай людям телевизор спокойно посмотреть, – сквозь зубы процедил Котов. Плотник мужик серьезный, непьющий, его слова подействовали на сантехника отрезвляюще. Косой недовольно побурчал себе под нос и сел на свободный стул.

На мгновение в актовом зале жилищно-эксплуатационной конторы воцарилась тишина, чуть слышно поскрипывали рассохшиеся от времени стулья, за окном хулиганил ветер. Он пробовал на прочность старые деревянные рамы, но они мужественно выстояли. В бывшем Советском Союзе существовали стандарты качества, поэтому, несмотря на почтенный возраст, старые деревянные рамы выдержали натиск непогоды. А вот политическая погода вызывает серьезные опасения.

Любители мыльных сериалов переключились на экстренные выпуски новостей, рейтинг «5-го канала» возрос до небес. Работники коммунальной сферы не исключение, их мир сузился до размеров старенького телевизора. Вот она, живая история Закраины, создается на их глазах. Телевизор старый – история новая.

Виктор Юбченко в зале заседаний Верховной Зрады провозглашает себя президентом Закраины, он приносит присягу закраинскому народу на Библии. Спикер Верховной Зрады Владимир Павлин утверждает, что самозваная присяга юридически никакого значения не имеет. Ведущий новостей «5-го канала» безапелляционно заявляет, что сотни сторонников Виктора Юбченко пытаются пробиться в здание Верховной Зрады.

Сантехник Косой не выдерживает внутреннего перенапряжения, он бежит к старенькому телевизору, еще бы, с утра все краны перекрыты, Букашкина ходит за ним по пятам, не дает опохмелится.

– Видели, нет, вы видели? Сам себя провозгласил президентом, – Косой театрально тычет в экран черно-белого телевизора указательным пальцем. Сантехник схватил мирно дремавшую рядом с телевизором книгу по технике безопасности, положил на нее правую ладонь, левой схватился за сердце и артистично произнес:

– Дорогие друзья, я клятвенно вас заверяю, что буду самым лучшим начальником ЖЭКа в нашем городе. Нет, в Закраине. Обещаю платить каждому зарплату в размере э-э тысячи долларов, премию в размере пятисот условных единиц, отпускные в размере, – в зале послышались аплодисменты, и возгласы «давай Косой, мы за тебя!»

– Каждой бабе – по мужику, каждому мужику – по две бабы, а дитЯм – мороженое. Нет, горло будет болеть, детям пирожное, – публика дружно скандировала «Косой, Косой». Госпожа Букашкина, вытирая слезы, появившиеся на ее немолодом лице, подумала, что зарплата в тысячу долларов – весомый аргумент на стадии принятия судьбоносного решения. Если бы кандидатура Косого реально рассматривалась на должность начальника ЖЭКа, она смогла бы подавить в себе ненависть к пьющему контингенту в лице сантехника Косого. Она проголосовала бы за красную, вечно пьяную рожу.

– Я обещаю вам коммунальный рай, только изберите меня, сантехника Косого, начальником нашего дорогого ЖЭКа!

– Щаз в морду тебе дам, сразу протрезвеешь!!!

Шум, смех, аплодисменты, в актовый зал походкой вождя мирового пролетариата вошел настоящий хозяин многоквартирных домов, повелитель канализационных стоков, Джек-Потрошитель злостных неплательщиков коммунальных услуг, сам начальник ЖЭКа, товарищ Пузиков. За ним хвостиком плелась дворник баба Дуся. Увидев начальника в сопровождении грозного дворника, не выпускающего из рук метлы, Косой занервничал. Он выбросил справочник по технике безопасности, стал в позу нашкодившего школьника и тихим голосом человека, с ну очень нетрадиционным поведением, сказал:

– Николай Кузьмич, шутка, простите дурака. Я так, чтоб народ развеселить. В стране такое происходит!

– Косой, книгу подбери и соблюдай технику безопасности, – деловым тоном сказал Николай Кузьмич.

Сантехник подчинился, книгу поднял, сдул со справочника пыль, плюнул на нее, растер грязь на обложке и с чувством выполненного долга, вместе со спасенной «Техникой безопасности», плюхнулся на стул.

– Товарищи! Товарищи! Попрошу тишины, – обратился к подчиненным Пузиков, но народ, возбужденный обещаниями самозванца, продолжал напоминать птичий рынок в худшем его проявлении, как это бывает на птичьем рынке в воскресный день.

– Тихо! Роты позакрывайте! Николай Кузьмич говорить будет! – скомандовала дворник баба Дуся.

Страсти остыли до температуры, когда работники коммунальной сферы могли воспринимать официальную информацию.

– Товарищи! Страна, наша любимая Закраина, в опасности. Сегодня оппозиционеры хотят захватить власть в стране. Мы с вами знаем, выборы прошли без нарушений, – Пузиков закашлялся, он так и не научился врать, хотя ежедневно ему приходилось кривить душой, прятать во внутреннем потайном кармане своего пиджака не только грязный носовой платок, но и совесть, – Товарищи! Оранжевые, партия «Наша Закраина» хотят провести митинг в Задорожье в поддержку Юбченко! А мы с вами должны поддержать нашего президента Виктора Федоровича Япановича.

– Странно, – шепнула Букашкина на ухо плотнику Котову, – Его сын поддерживает оппозиционеров. Петьку обещали из института выгнать, помнишь, как они с другом забросали грязью плакат Япановича. А Кузьмич, значит, за «Партию Губерний» агитирует?

– Одна семья, два фронта, – сочувственно произнес Котов.

– Тихо, хватит галдеть, дайте начальство послушать, – оборвала диспут коллег баба Дуся.

Глядя, на уверенные жесты Николая Кузьмича, его пламенную речь в защиту действующей власти, подчиненные не догадывались, какие страсти бушевали в душе старого коммунальщика. Кузьмич и сам не знал, кто лучше для Закраины, «Партия Губерний» во главе с Япановичем или «Наша Закраина» с Юбченко. Кто из противоборствующих политических сил способен улучшить жизнь простых людей, накормить их досыта, одеть, обуть, отремонтировать дороги, крыши в домах, починить прогнившие канализационные стоки, сделать жизнь удобной и комфортной, человеческой. Кто из закраинских политиков способен о людях думать, а не жить схемами, как присосаться к бюджетному корыту, чтобы обескровить двуногий человеческий скот, сделать его еще более голодным и зависимым. Жить в стране, где безукоризненно действует система тройных стандартов, для Пузикова привычно: думать одно, говорить другое, делать, как прикажет начальство, третье. Что человек чувствует, чего он хочет, у закраинцев не спрашивают. Люди превратились в электорат, а до и после выборов в нем никто не нуждается. Расходный биологический материал. Сегодняшний день – не исключение. Руководство вызвало и приказало вывести народ на митинг в поддержку Виктора Япановича. Николай Кузьмич не сомневался, часть его подчиненных голосовала за кандидатуру от нынешней власти, другая за оппозицию, за Юбченко. На митинг в поддержку Виктора Япановича приказано вывести всех работников ЖЭКа, без права на личные политические убеждения. Узнав, что его подчиненные самостоятельно собрались в актовом зале, и в рабочее время смотрят телевизор, Николай Пузиков страшно рассердился. Потом осознал, в Киевске сейчас решается судьба страны, люди хотят знать, чем закончится противостояние, поэтому выключить телевизор и разогнать работников мести дворы, ремонтировать водопроводные сети он не в силах.

Николай Кузьмич деловито плюнул на большую ладонь правой руки и одним отработанным движением убрал растрепавшиеся редкие волосы со своего вспотевшего лба, откашлялся и продолжил:

– Значит так, граждане, митинг в поддержку Виктора Япановича состоится сегодня в 20.00 на площади Фестивальной. Явка обязательна, – народ зашумел, особенно женщины. В это время они смотрят сериал, сегодня в 35-й серии главная героиня должна сообщить возлюбленному, что она ждет от него ребенка. А здесь митинг, явка обязательна!

Николай Кузьмич почувствовал недовольство коллектива, он нервно почесал небритое лицо и продолжил:

– Товарищи, нам с вами поручена высокая миссия, родину защищать. Ломать государственный строй мы не дадим. Пусть оранжевые дерьмократы кричат громче всех, а мы поможем власти. Букашкина!

– Я здесь Николай Кузьмич.

– Составь список всех наших, кто придет на митинг, а на тех, кто не придет, мы найдем управу. Я лично буду разбираться.

– Будет сделано, Николай Кузьмич. Однако от нашего женского коллектива есть небольшая просьба.