Текст книги "Ленин и Троцкий. Путь к власти"

Отношения между Лениным и Плехановым были на грани разрыва. Терпеливо снося перегибы лидера группы «Освобождение труда» ради общего единства, Ленин, однако, был напряжён до предела. «Я, конечно, не больше “лошади”, – с горечью комментировал он, – одной из лошадей при кучере Плех[анове], но бывает ведь, что самая задёрганная лошадь сбрасывает не в меру ретивого кучера»[182]182
  Ленин В. И. Аграрная программа русской социал-демократии. Первоначальный текст рукописи с замечаниями автора, Г. В. Плеханова, П. Б. Аксельрода, В. И. Засулич и Ю. О. Мартова // Ленинский сборник III. 2-е изд. М., Л.: Госиздат, 1925. С. 395.


[Закрыть]. Ленин даже думал предать широкой огласке их разногласия с Плехановым, чтобы партийцы могли с ними ознакомиться, но в итоге передумал, понимая, какой ущерб партии нанесёт такой раскол накануне Второго съезда. Между тем горький опыт этих бесконечных споров постепенно убедил Ленина в невозможности продолжать сотрудничество с редакцией в прежнем виде. В конце марта Владимир Ильич писал Аксельроду:

«…Я-то сильно боюсь, что при отсутствии подготовленного уже 3-го проекта, при отсутствии нового состава голосующих, при отсутствии твёрдого соглашения о том, как именно и между кем голосовать и какое значение придавать голосованиям, наш Цюрихский съезд опять ничем не кончится»[183]183
  Ленин В. И. Письмо к П. Б. Аксельроду от 27 марта 1902 года // Ленинский сборник II. 3-е изд. М., Л.: Госиздат, 1924. С. 102–103.


[Закрыть].

Тяжёлое бремя труда, беспокойство о постоянных трудностях общения с Россией, а также обострение конфликтов в редколлегии подорвали здоровье Ленина. Он заболел тяжёлой нервной болезнью – «священным огнём», – которая заключалась в том, что воспаляются кончики грудных и спинных нервов. У Ленина и Крупской не было даже гинеи, чтобы проконсультироваться с английским врачом, и Владимиру Ильичу пришлось принять мучительное домашнее лечение. По приезде в Женеву Ленин свалился и пролежал две недели, как раз накануне Второго съезда. И только под давлением Аксельрода и Засулич Плеханов уступил и принёс извинения. В итоге был достигнут компромисс, однако этот инцидент привёл к тому, что работа в текущем составе редакции стала невыносимой. Засулич и Мартов, как правило, выступали примирителями споров между Лениным и Плехановым. Мартов, выдающийся, талантливый человек, как и Ленин, относительно недавно прибыл в Европу из России. Между тем его темперамент и прежний, почти что эмигрантский образ жизни сблизили его с Верой Засулич и другими.

В Лондоне Мартов, Засулич и социал-демократ Н. А. Алексеев вели богемную жизнь в своего рода коммуне, которую Плеханов иронично и проницательно окрестил «вертепом». Крупская и другие оставили яркие воспоминания о том, как Вера Засулич закрывалась в своей комнате, когда корпела над какой-нибудь статьёй, много курила и без остановки пила крепкий кофе. «Я привык относиться к Мартову как к симпатичному богемскому типу, по внешности чем-то вроде вечного студента, – писал Луначарский, – по нравам – завсегдатая кафе, небрежному ко всем условиям комфорта, книгочею, постоянному спорщику и немножко чудаку»[184]184
  Луначарский А. В. Юлий Осипович Мартов (Цедербаум) // Силуэты: политические портреты / А. В. Луначарский и др. М.: Политиздат, 1991. C. 271.


[Закрыть]. Ленин всегда высоко ценил умственные способности Мартова. Действительно, Мартов представляет собой одну из самых трагических фигур в истории российского революционного движения. Троцкий дал ему такую характеристику:

«Даровитый писатель, изобретательный политик, проницательный ум, прошедший марксистскую школу, Мартов войдёт тем не менее в историю рабочей революции крупнейшим минусом. Его мысли не хватало мужества, его проницательности недоставало воли. Цепкость не заменяла их. Это погубило его. <…> Несомненно, что в Мартове заложен был революционный инстинкт. Первый его отклик на крупные события всегда обнаруживает революционное устремление. Но после каждого такого усилия его мысль, не поддерживаемая пружиной воли, дробится на части и оседает назад. Это можно было наблюдать в начале столетия, при первых признаках революционного прибоя…»[185]185
  Троцкий Л. Д. Мартов // Силуэты: политические портреты / А. В. Луначарский и др. М.: Политиздат, 1991. C. 269.


[Закрыть]

Старшее поколение редакторов «Искры» прекрасно осознавало, что их время уходит, и вымещало свою плохо скрываемую злобу в том числе на Владимире Ильиче. Аксельрод, например, возмущался тем, что редакция газеты базируется в Лондоне, а не в Швейцарии. Примеров подобных недовольств было много. Работа редакции была затруднена тем фактом, что шестёрка редакторов часто делилась на две равные группы. Ленин отчаянно искал способного молодого товарища из России, чтобы ввести его в редакцию и тем самым выйти из сложившегося тупика. Появление Троцкого, недавно бежавшего из сибирской ссылки, было сразу же использовано Лениным для того, чтобы внести изменения в работу редколлегии. Троцкий, которому тогда было всего 22 года, уже сделал себе имя как марксистский литератор, отсюда и его партийная кличка – Перо. В ранних изданиях своих воспоминаний о Ленине Крупская даёт честное описание восторженного отношения Ленина к Троцкому, которого он называет «молодым орлёнком». Поскольку эти строки были вырезаны из всех последующих изданий, мы приводим их здесь полностью:

«И горячие рекомендации “молодого орлёнка”, и первый же разговор заставили Владимира Ильича особенно внимательно присматриваться к приезжему.

Он много разговаривал с ним, ходил с ним на прогулку. Владимир Ильич расспрашивал его о поездке к “Южному рабочему”, и ему понравилась определённость формулировок Троцкого, то, что он сразу сумел охватить самую суть разногласий, сквозь слой благожелательных заявлений разглядеть желание под фирмой популярной газеты сохранить обособленность своей группки.

Из России усиленно звали Троцкого обратно, Владимир Ильич хотел, чтобы он остался за границей, подучился и помог работать “Искре”.

Плеханов сразу взял Троцкого под подозрение, он увидал в нём сторонника молодой части редакции “Искры” (Ленина, Мартова и Потресова), ученика Ленина. Когда Владимир Ильич послал Плеханову статьи Троцкого, тот отвечал: “Перо вашего ‘Пера’ мне не нравится”. “Стиль дело наживное, – отвечал Владимир Ильич, – а человек способен учиться, будет очень полезен”»[186]186
  Крупская Н. К. Перед Вторым съездом // Ленинский сборник IV. 2-е изд. М., Л.: Госиздат, 1925. С. 89–90.


[Закрыть].

В марте 1903 года Ленин официально потребовал включить Троцкого седьмым членом редакционной коллегии «Искры». В письме к Плеханову он писал:

«Я предлагаю всем членам редакции кооптировать “Перо” на всех равных правах в члены редакции. (Думаю, что для кооптации нужно не большинство, а единогласное решение.) Нам очень нужен седьмой член и для удобства голосования (6 – чётное число), и для пополнения сил.

“Перо” пишет уже не один месяц в каждом номере. Вообще работает для “Искры” самым энергичным образом, читает рефераты (пользуясь при этом громадным успехом) etc.

По отделу статей и заметок на злобу дня он нам будет не только весьма полезен, но прямо необходим.

Человек, несомненно, с недюжинными способностями, убеждённый, энергичный, который пойдёт ещё вперёд. И в области переводов и популярной литературы он сумеет сделать немало.

Нам надо привлекать молодые силы: это поощрит их и заставит смотреть на себя как на профессиональных литераторов. А что у нас в таковых недостаток, это ясно (стоит вспомнить 1) трудность найти редакторов перевода; 2) недостаток внутреннеобозревательных статей и 3) недостаток популярной литературы). В области популярной литературы “Перо” хотел именно себя попробовать.

Возможные доводы против: 1) молодость; 2) близкий (может быть) отъезд в Россию; 3) перо (без кавычек) со cледами фельетонного стиля, с чрезмерной вычурностью и т. д.

Ad 1) “Перо” предлагается не на самостоятельный пост, а в коллегию. В ней он и станет опытным. “Чутьё” человека партии, человека фракции у него, несомненно, есть, а знания и опыт – дело наживное. Что он занимается и работает, это тоже несомненно.

Кооптирование необходимо, чтобы его окончательно привязать и поощрить…»[187]187
  Ленин В. И. Письмо к Г. В. Плеханову от 2 марта 1903 года // Полн. собр. соч.: В 55 т. 5-е изд. М.: Политиздат, 1975. Т. 46. С. 277–278. – Курсив А. В.


[Закрыть]

Однако Плеханов, догадываясь, что Троцкий поддержит Ленина, переведя самого Георгия Валентиновича в меньшинство, наложил вето на это предложение. «Троцкий вскоре уехал в Париж, – отмечает Крупская, – где начал выступать с необычайным успехом»[188]188
  Крупская Н. К. Перед Вторым съездом. С. 90.


[Закрыть].

Эти строки жены и соратника Ленина примечательны тем, что они были написаны в 1930 году, когда Троцкий был уже исключён из партии, жил в изгнании в Турции, а его сочинения находились под полным запретом в Советском Союзе[189]189
  А. Вудс здесь, по-видимому, ошибается. Эти строки встречаются ещё в тексте воспоминаний Крупской, опубликованных в 1924–1925 годах. – Прим. перев.


[Закрыть]. Только тот факт, что Крупская была вдовой Ленина, спас её от гнева Сталина, по крайней мере, на время. Позже, под невыносимым давлением, она была вынуждена склонить голову и смириться с искажением исторических фактов. Однако до конца жизни она так и не присоединилась к кампании по безудержному восхвалению Сталина, и на страницах её воспоминаний Иосиф Виссарионович играет минимальную роль, что, по совести говоря, отражает действительное положение дел.

Опыт последних трёх лет показал, что партии необходимо выйти на новый уровень. Требовалось провести решительный разрыв с прошлым, положить конец кружковому менталитету, кустарничеству, организационной распущенности и заложить основу для сильной и цельной массовой рабочей партии. Ввиду того вреда, который был причинён движению местничеством и потребностью в адаптации к сложным условиям подпольной работы, Ленин особо подчёркивал важность демократического централизма.

На предстоящем съезде планировалось избрать новое партийное руководство в условиях, когда наиболее важные политические фигуры находились в эмиграции. Было очевидно, что в руководящих органах должны быть представлены люди из России, однако Ленин выступил против идеи редакции «Искры», которая, выступая за полную перестройку партии, предложила членам редколлегии отказаться от общего руководства. Троцкий, который, как мы видели, только недавно бежал из Сибири, был удивлён формулировкой Ленина:

«Я приехал за границу с той мыслью, что редакция должна “подчиниться” ЦК. Таково было настроение большинства русских искровцев.

– Не выйдет, – возражал мне Ленин, – не то соотношение сил. Ну как они будут нами из России руководить? Не выйдет… Мы – устойчивый центр, мы идейно сильнее, и мы будем руководить отсюда»[190]190
  Троцкий Л. Д. Моя жизнь: Опыт автобиографии. М.: Панорама, 1991. С. 159.


[Закрыть].

Никто не предполагал, что на долгожданном Втором съезде лагерь «Искры» расколется именно по вопросу о руководящих органах.

Второй съезд РСДРП

Зимой 1902–1903 годов в организациях велась «отчаянная борьба направлений»[191]191
  Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине: В 10 т. М.: Политиздат, 1989. Т. 2: Н. К. Крупская. С. 53.


[Закрыть], но становилось всё более очевидным политическое и организационное превосходство «Искры». Комитеты выступали за созыв нового съезда. Лишь немногие высказались против. Так, например, «Южный рабочий» подверг «Искру» критике за её резкую полемику с либералами. Приверженцы «Рабочего дела» отчаянно пытались раздробить ряд местных комитетов, настраивая рабочих против интеллигенции. К сожалению, ошибки и нерасторопность сторонников «Искры» сыграли на руку оппозиции в некоторых областях. В Санкт-Петербурге они позволили рабочедельцам отменить решение о поддержке съезда. Но это, однако, была временная загвоздка. К моменту созыва съезда только Воронежский комитет принял решение бойкотировать его.

Съезд начал свою работу 17 июля 1903 года в Брюсселе. В столице Бельгии состоялось тринадцать заседаний съезда, после чего полиция вынудила делегатов покинуть страну и перебраться в Лондон. Первое лондонское заседание открылось в клубе рыбаков, а затем съезд для конспирации был вынужден кочевать, снимая залы у разных рабочих организаций. Если на Первом съезде РСДРП внутреннюю часть России представляли всего пять местных комитетов, то Второй съезд принял уже несколько тысяч участников, имеющих влияние на сотни тысяч рабочих. Возраст большинства делегатов не превышал тридцати лет. Ленину было тридцать три года, и он уже считался ветераном. Стремительный темп революционных событий в России подготовил благодатную почву для развития новых марксистских кадров. И только бывшие члены плехановской группы «Освобождение труда» выделялись своим возрастом на фоне молодых, всячески подчёркивая, что они, представители старшего поколения, принадлежат другой эпохе, даже другому миру.

К участию в съезде допускались делегаты только от тех организаций, которые как минимум год вели активную деятельность. Из-за невыполнения этого условия на съезд не пригласили представителей нескольких местных комитетов (Воронежского, Самарского, Полтавского и Кишинёвского). Всего на съезде присутствовало 43 делегата с 51 решающим голосом. Так получилось потому, что каждый комитет имел право послать на съезд по два делегата, но некоторые послали только по одному. Центральный комитет Бунда получил три голоса, а две петербургских организации – по одному. Кроме того, 14 человек присутствовали с совещательным голосом, в том числе два представителя социал-демократии Польши и Литвы. Они прибыли, когда шло уже десятое заседание.

Много времени было уделено вопросу о месте Бунда в партии. Эти дебаты имели огромное значение для прояснения марксистского отношения к национальному вопросу. Историческое значение этой дискуссии в том, что без чёткой позиции по национальному вопросу революция в России никогда не увенчалась бы успехом. В «Истории русской революции» Троцкий так определяет позицию большевиков по этой проблеме:

«Неизбежность развития центробежных национальных движений в России Ленин учёл заблаговременно и в течение ряда лет упорно боролся, в частности против Розы Люксембург, за знаменитый параграф 9 старой партийной программы, формулировавший право наций на самоопределение, т. е. на полное государственное отделение. Этим большевистская партия вовсе не брала на себя проповедь сепаратизма. Она обязывалась лишь непримиримо сопротивляться всем и всяким видам национального гнёта, в том числе и насильственному удержанию той или другой национальности в границах общего государства. Только таким путём русский пролетариат мог постепенно завоевать доверие угнетённых народностей.

Но это была лишь одна сторона дела. Политика большевизма в национальной области имела и другую сторону, как бы противоречащую первой, а на самом деле дополняющую её. В рамках партии и вообще рабочих организаций большевизм проводил строжайший централизм, непримиримо борясь против всякой заразы национализма, способной противопоставить рабочих друг другу или разъединить их. Начисто отказывая буржуазному государству в праве навязывать национальному меньшинству принудительное сожительство или хотя бы государственный язык, большевизм считал в то же время своей поистине священной задачей как можно теснее связывать посредством добровольной классовой дисциплины трудящихся разных национальностей воедино. Так, он начисто отвергал национально-федеративный принцип построения партии. Революционная организация не прототип будущего государства, а лишь орудие для его создания. Инструмент должен быть целесообразен для выделки продукта, а вовсе не включать его в себя. Только централистическая организация может обеспечить успех революционной борьбы, так же и в том случае, когда дело идёт о разрушении централистического гнёта над нациями»[192]192
  Троцкий Л. Д. История русской революции: В 2 т. М.: ТЕРРА, 1997. Т. 2. Ч. 2. С. 36.


[Закрыть].

Бунд играл важную роль в первые годы движения, которые принесли ему значительный авторитет и позволили иметь решающее влияние на Первом съезде, где Всеобщий еврейский рабочий союз вступил в РСДРП на правах автономии. Российская социал-демократия была настолько слаба, что вплоть до Второго съезда Бунд фактически вёл независимое существование, усиливая националистическую тенденцию. На Втором съезде бундовцы в действительности выступали как самостоятельная партия, которая была согласна войти в РСДРП на началах федерации и выступала за легализацию местных организаций еврейских рабочих. Михаил Исаакович Либер, делегат на съезде от Бунда, обосновывал свою точку зрения особым положением еврейских рабочих, которые подвержены не только классовому гнёту, но и притеснению по национальному признаку, от чего избавлены русские рабочие. А это якобы означает, что у русских и еврейских рабочих изначально разная степень заинтересованности в борьбе. Отвечая Либеру, Мартов заявил:

«В основе проекта лежит предположение, что для еврейского пролетариата нужна самостоятельная политическая организация, которая представительствовала бы его национальные интересы в рядах российской социал-демократии. Независимо от вопроса об организации партии на федеративных или автономных началах, мы не можем допустить, чтобы та или другая часть партии могла представительствовать групповые, профессиональные или национальные интересы каких-либо слоёв пролетариата. Национальные различия, ввиду общих классовых интересов, играют подчинённую роль. И какой вид приняла бы наша организация, если бы, например, в одной и той же мастерской рабочие разных национальностей думали прежде всего о представительстве своих национальных интересов?»[193]193
  Второй съезд РСДРП (июль – август 1903 года). Протоколы. М.: Политиздат, 1959. С. 55.


[Закрыть]

Разумеется, из чисто практических соображений не стоит никакого труда предоставить известную степень автономии национальным группам внутри партии. Например, в связи с потребностью публиковать материалы на различных языках. В таком случае Бунд обладал бы необходимой автономией для издания партийной литературы на идише и для проведения агитации среди еврейских рабочих и кустарей с применением особых материалов. Но Бунд добивался иного. Он требовал исключительного права говорить от имени еврейского пролетариата и выступал за признание его единственным представителем еврейских рабочих в России. Второй съезд высказался против этих требований, и делегация Бунда покинула его. Позже их примеру последовали другие представители правого крыла – «экономисты» Мартынов и Акимов, которые представляли на съезде «Союз русских социал-демократов за границей». Они покинули съезд в знак протеста против признания «Заграничной лиги русской революционной социал-демократии» единственной заграничной организацией РСДРП. Эти демонстративные уходы решительно изменили баланс сил на съезде.

Годы спустя всё, что происходило на Втором съезде, обросло разного рода мифами, домыслами и откровенной ложью. Глядя на них, создаётся впечатление, что большевизм родился на этом съезде, словно Афина, возникшая из головы Зевса в полном боевом вооружении. При ближайшем рассмотрении оказывается, что в отношении 1903 года можно говорить не об окончательном расколе между большевиками и меньшевиками (а точнее, между «твёрдыми» и «мягкими» искровцами), а лишь о предвосхищении их будущих идейно-политических расхождений.

Искровцам на съезде принадлежало 33 голоса, что составляло большинство. Противники «Искры» имели восемь голосов: три – «экономисты» и пять – бундовцы. Остальные десять голосов принадлежали нерешительным, колеблющимся элементам, которых Ленин позже прозвал «центром» и «болотом». Сначала, казалось, ничего не предвещало беды. В лагере «Искры» царило полное единодушие в обсуждении всех политических вопросов. Но внезапно всё изменилось. Во время двадцать второго заседания, когда съезд продолжался уже две недели, стали всплывать расхождения во взглядах Ленина и Мартова. Кристаллизация двух тенденций среди искровцев проходила в целом непредвиденно. Были, конечно, трения, но ничто не предвещало раскола. Выяснилось, к примеру, что по ряду второстепенных организационных вопросов (таких как вопрос о роли Организационного комитета, а также о статусе групп «Борьба» и «Южный рабочий») некоторые сторонники «Искры» голосовали заодно с правым крылом и «болотом». Но это были всего лишь эпизоды. По всем ключевым вопросам искровцы держались единого мнения. Как вдруг это единство было нарушено открытым столкновением между Лениным и Мартов по одному организационному вопросу.

Первый параграф партийного устава отражал вопрос о членстве партии. Проект Ленина гласил: «Членом партии считается всякий, признающий её программу и поддерживающий партию как материальными средствами, так и личным участием в одной из партийных организаций»[194]194
  Там же. С. 717. – Курсив А. В.


[Закрыть]. Мартов выступил против этого пункта и предложил альтернативный: «Членом Российской социал-демократической рабочей партии считается всякий, принимающий её программу, поддерживающий партию материальными средствами и оказывающий ей регулярное личное содействие под руководством одной из её организаций»[195]195
  Там же. С. 425. – Курсив А. В.


[Закрыть]. На первый взгляд между этими двумя формулировками нет существенных различий. Подлинный смысл этих расхождений стал ясен много позже. «Разногласия были ещё смутны, – вспоминает Троцкий, – все брели ощупью и оперировали с невесомыми величинами»[196]196
  Троцкий Л. Д. Моя жизнь: Опыт автобиографии. М.: Панорама, 1991. С. 162.


[Закрыть]. За предложением Мартова скрывалась своего рода мягкость, примирительное отношение, которое стирало различия между членами партии и сочувствующими ей, между революционными активистами и попутчиками. В тот момент, когда всю энергию «Искры» требовалось направить на борьбу с прежней анархической бесформенностью и кружковым менталитетом, позиция Мартова представляла собой большой шаг назад. Неудивительно поэтому, что это привело на съезде к периодической острой борьбе в лагере искровцев. Спустя месяцы и годы после съезда этот инцидент породил целую мифологию. Утверждалось, что якобы Ленин выступал за диктаторский централизм и немногочисленную партию заговорщиков, тогда как целью Мартова была масштабная демократическая партия, которая дала бы рабочим возможность участвовать в ней. Оба этих умозаключения одинаково далеки от истины.

Начнём с того, что все искровцы поддерживали идею о сильной, централизованной партии. Это был один из главных аргументов против национал-федерализма Бунда, в полемике с которым Мартов и Троцкий играли ведущие роли. Перед началом обсуждения первого параграфа устава Мартов сказал: «Напоминаю т. Либеру, что наш организационный принцип – не широкая автономия, а строгая централизация»[197]197
  Второй съезд РСДРП (июль – август 1903 года). Протоколы. М.: Политиздат, 1959. С. 259. – Курсив А. В.


[Закрыть]. Между прочим, сам Бунд был достаточно централизованной организацией. Его оппозиция централизму относилась только к партии в целом и отражала не что иное, как недобросовестную защиту собственных интересов. Демагогический аргумент о том, что формулировка Мартова якобы призывала «открыть партию для рабочих», тоже вводит нас в заблуждение. В начале дебатов Аксельрод привёл следующий пример, который показывает, что в действительности стояло за словами Мартова:

«И в самом деле: возьмём, например, профессора, который считает себя социал-демократом и заявляет об этом. Если мы примем формулу Ленина, то мы выбросим за борт часть людей, хотя бы и не могущих быть принятыми непосредственно в организацию, но являющихся, тем не менее, членами партии. Мы… должны, раз мы партия класса, подумать о том, чтобы не оставить вне партии людей, сознательно, хотя и, быть может, не совсем активно, примыкающих к этой партии»[198]198
  Там же. С. 262.


[Закрыть].

Пролетариат и рабочие организации не существуют в вакууме. Они окружены другими общественными классами и группами. Речь идёт о повсеместном давлении на рабочие организации со стороны чужеродных классов и буржуазного общественного мнения, а особенно о давлении на рабочих промежуточных слоёв: «среднего класса» и интеллигенции. Все эти люди неустанно требуют от рабочих привести свою программу, методы и организационную структуру в соответствие с предубеждениями и интересами мелкой буржуазии. Долгий период близкого сосуществования с радикально настроенным «средним классом» в лице «легальных марксистов» оставил свою печать на сознании старших членов группы «Освобождение труда». Они варились в общественной среде, оторванной от рабочего класса, и формировали близкие дружеские отношения с радикальными псевдомарксистскими профессорами, адвокатами и врачами, которые поддерживали их деньгами и словами, но не были готовы марать руки практической революционной работой. «Мы всецело поддерживаем ваши цели, – будто бы говорили они, – но считаем, что открытые социалистические выступления неудобны и опасны. Мы не можем подвергать риску нашу работу, наше положение в обществе и наши перспективы карьерного роста». Быть может, сами того не осознавая, Аксельрод, Засулич и Мартов переняли стиль мышления, характерный для тех людей, с которыми им приходилось общаться.

Раскол поставил Плеханова в трудное положение. Его друзья и коллеги, с которыми он перенёс все тяготы жизни, повернулись против него. Так, например, Вера Засулич впервые открыто выступила против своего учителя. Должно быть, это стало шоком для Георгия Валентиновича. Но, к чести Плеханова, он выступил против давления на съезде. Революционный инстинкт всецело подсказывал ему, что Ленин прав. В ходе дискуссии он в пух и прах разбил аргументы Мартова и Аксельрода:

«По проекту Ленина, членом партии может считаться лишь человек, вошедший в ту или другую организацию. Противники этого проекта утверждают, что этим создаются какие-то излишние трудности. Но в чём заключаются эти трудности? Говорилось о лицах, которые не захотят или не смогут вступить в одну из наших организаций. Но почему не смогут? Как человек, сам участвовавший в русских революционных организациях, я скажу, что не допускаю существования объективных условий, составляющих непреодолимое препятствие для такого вступления. А что касается тех господ, которые не захотят, то их нам и не надо.

Здесь сказали, что иной профессор, сочувствующий нашим взглядам, может найти для себя унизительным вступление в ту или другую местную организацию. По этому поводу мне вспоминается Энгельс, говоривший, что, когда имеешь дело с профессором, надо заранее приготовиться к самому худшему. (Смех.)

В самом деле, пример крайне неудачен. Если какой-нибудь профессор египтологии на том основании, что он помнит наизусть имена всех фараонов и знает все требования, которые предъявлялись египтянами быку Апису, сочтёт, что вступление в нашу организацию ниже его достоинства, то нам не нужно этого профессора.

Говорить же о контроле партии над людьми, стоящими вне организации, – значит играть словами. Фактически такой контроль неосуществим»[199]199
  Там же. С. 271.


[Закрыть].

После горячих дебатов съезд принял формулировку Мартова (28 голосов против 23). Это случилось только потому, что колеблющиеся искровцы объединились с «экономистами», бундовцами и «центром», который представляла группа «Южный рабочий». Тем не менее раскол ещё не случился. Ленин не терял надежды достичь соглашения:

«Во-первых, по поводу любезного (говорю это без иронии) предложения Аксельрода “сторговаться”. Я охотно последовал бы этому призыву, ибо вовсе не считаю наше разногласие таким существенным, чтобы от него зависела жизнь или смерть партии. От плохого пункта устава мы ещё далеко не погибнем!»[200]200
  Там же. С. 275. – Курсив А. В.


[Закрыть]

С марксистской точки зрения организационные вопросы не могут иметь решающее значение. Не существует вечных, раз и навсегда установленных законов, управляющих организацией революционной партии. Правила партии и её организационная структура должны меняться с изменением обстоятельств и выбранного курса развития. Тот же Ленин, к примеру, в 1912 году при других исторических обстоятельствах, когда партия превращалась в массовую силу и выражала интересы активного большинства российского рабочего класса, утверждал, что РСДРП должна быть открыта для любого пролетария, который считает себя большевиком. Эта формулировка очень напоминает высказывание Мартова о том, что «каждый стачечник… сможет объявлять себя членом партии»[201]201
  Там же. С. 263.


[Закрыть]. А ведь за девять лет до этого Ленин активно выступал за ограничение членства партии. Означает ли это, что в 1903 году Мартов был прав, а Ленин нет? Рассуждать так – значит не понимать диалектическую связь между формой работы революционной партии и той ступенью развития, на которой в тот или иной момент времени находится рабочее движение. Дом можно построить только на прочном фундаменте. В 1903 году партия делала свои первые нерешительные шаги, пытаясь завоевать влияние широких масс. На этом этапе пришлось сделать акцент на политических и организационных принципах, а именно: на подборе рабочих кадров, обладающих ясным пониманием идей и методов марксизма. Это было особенно необходимо на фоне того организационного хаоса, который царил прежде. Стало быть, открытые двери в партию в один период времени – путь к катастрофе, а в другой – насущная потребность.

Истинный смысл раскола 1903 года

Подлинный раскол случился не в 1903 году, а много позже. Разногласия, имевшие место на Втором съезде, находились ещё в зачаточном состоянии. Утверждение, что большевизм и меньшевизм уже оформились на Втором съезде как политические тенденции, полностью лишено оснований. По всем политическим вопросам в лагере искровцев фактически царило единодушие. Никто, однако, не отменял в политике мощных корыстных интересов, которые вынуждают историков приписывать разногласиям на съезде то, чего в действительности не существовало. Это неслучайно. И сталинские, и буржуазные историки всегда были заинтересованы в отождествлении ленинизма со сталинизмом, а сталинистам к тому же требовалось доказать, что с 1903 года Троцкий был меньшевиком.

Меньшевизм как политическое направление начал складываться только после Второго съезда. Причём линия раздела носила тогда смутный, неясный характер. Плеханов, будущий социал-патриот, изначально был заодно с Лениным. Троцкий, будущий вождь Октябрьской революции и основатель Красной Армии, первое время затесался в лагерь меньшевиков. Лев Давидович, вопреки клевете сталинских историков, не был меньшевиком с 1903 года. Отношения с группой Мартова он порвал ещё в 1904 году, а затем формально был вне обеих фракций вплоть до 1917 года. С политической точки зрения Троцкий всегда был ближе к большевикам, но он, однако, долго питал иллюзию, будто бы есть возможность объединить большевиков с меньшевиками. История показала, что это невозможно. Эта ошибка, как мы ещё покажем, владела умом не одного только Троцкого.

Несмотря на этот очевидный факт, сталинисты десятилетиями ссылались на вспыльчивый характер двадцатитрёхлетнего Троцкого на Втором съезде как на доказательство его меньшевистских взглядов. Встречаются, например, такие пассажи:

«Выступления на съезде В. И. Ленина (?) и других большевиков показывают, что Троцкий по коренным вопросам Программы (!) и Устава партии выступал вместе с другими меньшевиками, яростно боролся против последовательно революционной линии большевиков (!)»[202]202
  Борьба партии большевиков против троцкизма. (1903 – февр. 1917 г.) / В. А. Гринько, Н. А. Митькина и др. М.: Мысль, 1968. С. 30–31.


[Закрыть].

Истоки этой клеветы можно обнаружить ещё в 1923–1924 годах, когда разгорелась кампания против троцкизма. Владимир Ильич, парализованный и беспомощный, доживал тогда последние дни. Когда решался вопрос о смене руководства после смерти Ленина, Григорий Евсеевич Зиновьев, заключив негласный союз с Каменевым и Сталиным, приступил к созданию книги, посвящённой истории большевизма, главная цель которой заключалась в дискредитации Троцкого путём предвзятого искажения партийной истории. Обращаясь к событиям 1903 года, Зиновьев прямо пишет, что «товарищ Троцкий… был в то время меньшевиком»[203]203
  Зиновьев Г. Е. История Российской коммунистической партии (большевиков). 6-е изд. Л.: Госиздат, 1925. С. 94.


[Закрыть].

Опираясь на слова Ленина в пользу централизма, буржуазные историки, такие как Леонард Шапиро, в свою очередь, пытаются представить Владимира Ильича безжалостным диктатором, попирающим демократию. На самом деле раскол 1903 года носил в основном случайный характер. Никто не предполагал разделения. Сами участники съезда были потрясены и ошеломлены неожиданным поворотом событий. Ленин считал раскол временным явлением и на протяжении нескольких месяцев после съезда неустанно пытался добиться единства с меньшинством. Крупская вспоминала, что однажды, когда она упомянула возможность постоянного разрыва, Ленин парировал: «Слишком это было бы уже безумно»[204]204
  Цит. по: История Коммунистической партии Советского Союза: В 6 т. / под ред. П. Н. Поспелова. М.: Политиздат, 1965. Т. 1. С. 486.


[Закрыть].