Текст книги "Ленин и Троцкий. Путь к власти"

Кроме писем Витте, царь получал отчёты от губернаторов. Так, варшавский губернатор Мартынов, описывая положение дел в Польше, отмечал:

«”Фанатическое настроение польского общества и враждебность к русским приняли размеры, никогда раньше не бывалые”. <…> Обнародование Манифеста 17 октября, истолкованного в ложном свете, “не произвело умиротворяющего действия, а, напротив, вызвало настолько выдающиеся, серьёзные события, что гор. Варшава и Варшавская губерния представляли собою один общий мятежнический стан”. На улицах и площадях устраивались митинги, на которых ораторы призывали к бунту; в городах, посадах и сёлах, часто при участии и по личной инициативе католического духовенства, устраивались многолюдные патриотические “демонстративные шествия, с пением революционных песен, с несением хоругвей, красных и чёрных флагов, на которых изображались польские белые орлы, разные другие польские эмблемы и революционные надписи”»[341]341
  Там же. С. 224–225.


[Закрыть].

В Киеве и Одессе в октябре тоже прошли массовые акции протеста. Тем самым готовилась почва для перехода власти в руки рабочего класса. Росло революционное движение и в деревнях. В последние три месяца 1905 года было зарегистрировано 1590 случаев беспорядков среди крестьян. Помимо всего прочего, самодержавие захлестнули разногласия. В то время как Витте умолял царя осуществить реформу сверху, генерал Трепов, теневой диктатор Санкт-Петербурга, отдал знаменитый приказ своим войскам: «Патронов не жалеть!»

Беспомощность режима, охваченного взрывом народного гнева, проявляется в паническом тоне писем Витте к царю и его постоянных жалобах на отсутствие войск. В конечном итоге твердолобый Николай II всё-таки был вынужден примириться с действительностью и неохотно признал необходимость проведения выборов в Государственную Думу. Манифест 17 октября был воспринят Лениным как «первая победа революции». Радости на улицах не было предела! Толпы взволнованных людей собирались на центральных площадях и обсуждали ситуацию. 18–20 октября рабочие, вооружившись красными флагами, без предварительной подготовки, двинулись в тюрьмы и потребовали освободить политических заключённых. Двери некоторых московских тюрем были насильственно открыты, и заключённых вынесли из них на руках. Большевики прекрасно понимали, что нельзя слепо доверять обещаниям на бумаге и просто выступать за созыв Учредительного собрания. Несмотря на массовую эйфорию, Ленин пытался растолковать, что Манифест 17 октября – это просто тактическая уступка, и предостерегал от конституционных иллюзий и игр в парламентаризм.

«Толкуют о свободе, – писал Владимир Ильич, – говорят о народном представительстве, ораторствуют об Учредительном собрании и забывают постоянно, ежечасно и ежеминутно, что все эти хорошие вещи – пустые фразы без серьёзных гарантий. А серьёзной гарантией может быть только победоносное народное восстание, только полное господство вооружённого пролетариата и крестьянства над всеми представителями царской власти, которые отступили шаг назад перед народом, но далеко не подчинены ещё народу, далеко не низложены народом. И пока эта цель не достигнута, до тех пор не может быть настоящей свободы, настоящего представительства народа, действительно учредительного собрания, которое бы имело силу учредить новые порядки в России»[342]342
  Ленин В. И. Между двух битв // Полн. собр. соч.: В 55 т. 5-е изд. М.: Политиздат, 1968. Т. 12. С. 53–54.


[Закрыть].

Предлагая уступки для разряжения обстановки, царский режим просто выигрывал время и готовил ответный удар. Подобная ситуация характерна для каждой революции. Её можно назвать периодом демократических иллюзий. Людям кажется, что проблема решена, что революция окончена, а на самом деле она только начинается. Решающее сражение – впереди. Манифест 17 октября принципиально ничего не решал, он просто служил оправданием для либералов, желающих отойти от революции. Как заранее предполагали Ленин и Троцкий, буржуазия, которая всё время стремилась к заключению сделки с царизмом в ущерб рабочим и крестьянам, теперь предательски покинула лагерь революции. Крупные капиталисты и землевладельцы объединились в консервативный блок. Так появился Союз 17 октября (октябристы), который стал оплотом царской реакции. В то же время «либеральная» часть буржуазии основала Конституционно-демократическую партию (её членов называли кадетами), которая выступала за конституционную монархию, а де-факто была левым флангом самодержавия, прикрывая кровавый царский режим псевдодемократическими конституционными фразами. Со всей язвительностью Ленин нападал на это «прогрессивное» крыло буржуазии, обвиняя его в трусости и предательстве.

«Что такое конституция? – писал Владимир Ильич. – Бумажка, на которой записаны права народа. В чём гарантия действительного признания этих прав? В силе тех классов народа, которые осознали эти права и сумели добиться их»[343]343
  Там же. С. 54.


[Закрыть]. Ленин хладнокровно анализирует баланс сил в текущий момент и заключает: «Самодержавие уже не в силах открыто выступить против революции. Революция ещё не в силах нанести решительного удара врагу. Это колебание почти уравновешенных сил неизбежно порождает растерянность власти, вызывает переходы от репрессий к уступкам, к законам о свободе печати и свободе собраний»[344]344
  Ленин В. И. Всероссийская политическая стачка // Полн. собр. соч.: В 55 т. 5-е изд. М.: Политиздат, 1968. Т. 12. С. 3–4.


[Закрыть]. Как Ленин и предполагал, всё то, что самодержавие раздавало левой рукой, правой оно забирало обратно. Завоевания всеобщей стачки позволили рабочему классу ещё больше поверить в себя. Заключённых выпустили из тюрем, но свобода, завоёванная снизу, имела крайне неустойчивый и хрупкий характер. Только решительное свержение царского режима могло обеспечить подлинную политическую и социальную эмансипацию.

Переход либералов из одного лагеря в другой расширил простор для действий. У революции отныне было только два пути. Только вооружённое восстание, возглавляемое пролетариатом, который тянул за собой крестьян, национальные меньшинства и все угнетаемые слои общества, было правильным выходом. Иллюзия конституционной реформы рассеялась как дым. Манифест 17 октября был явной попыткой провести на песке революции черту, за которую нельзя никому заступать. Эти реформы стали возможны не в результате махинаций либералов, а исключительно благодаря революционной борьбе пролетариата. Предостерегая от эйфории после Манифеста 17 октября, Ленин призвал рабочий класс собрать все силы для решающего удара. За фасадом предложенной конституции самодержавие готовило кровавую расправу. От революционеров требовалось ясное понимание того, что решающие битвы впереди и что сейчас есть уникальная возможность воспользоваться завоёванными свободами, чтобы быстро построить партию, расширить её влияние и готовиться к финальному сражению. Восстание было для Ленина единственной гарантией. Вооружение народа связывалось с борьбой за основные требования: введение восьмичасового рабочего дня, освобождение политических заключённых и т. д. Революционный реализм Ленина проявился в последующих событиях.

«Николай Кровавый»

В настоящее время, когда портрет Николая II принято рисовать исключительно светлыми и гуманными красками, приходится напоминать о действительном характере этого человека, которого современники называли не иначе как «Николай Кровавый», равно как о его подлинной роли в истории страны. Взять хотя бы отношение батюшки-царя к действиям погромщиков. С момента восшествия на престол Николай II обращался к насилию при каждом удобном случае. В 1895 году, через год после коронации, царь отправил в гренадёрский полк, отличившийся в подавлении рабочих беспорядков, телеграмму следующего содержания: «Весьма доволен спокойным и стойким поведением войск во время фабричных беспорядков»[345]345
  Цит. по: Эстафета поколений. Сборник документов и материалов. Яр.: Верх. – Волж. кн. изд-во, 1965. С. 31.


[Закрыть]. В 1905 году его реакция была аналогичной. «На террор нужно отвечать террором, – писал император своей матери в письме от 29 декабря 1905 года, комментируя жестокие репрессии в отношении прибалтийских крестьян. – Орлов, Рихтер и другие действуют отлично; много банд уничтожено, дома их и имущество сжигаются»[346]346
  Письмо Николая II к Марии Фёдоровне от 29 декабря 1905 г. // Красный архив. 1927. Т. 3. С. 186.


[Закрыть]. Чуть погодя, получив известие о захвате Риги и об устроенной капитаном Оттоном Рихтером виселице для главных агитаторов, царь написал на полях телеграммы: «Молодец!»[347]347
  Цит. по: Доклады С. Ю. Витте Николаю II // Революция 1905 года и самодержавие. М.—Л.: Госиздат, 1928. С. 44. Сноска.


[Закрыть] В 1907 году Бернард Пэрс, автор одной из наиболее известных книг по истории России, спросил русского мужика, что тот думает о событиях пяти прошедших лет. «Пять лет назад была вера [в царя], а также страх, – сказал крестьянин. – Теперь веры нет, остался только страх»[348]348
  См.: Pares B. A History of Russia. London: Jonathan Cape, 1947. P. 501.


[Закрыть].

В ответ на революционное движение рабочих царизм устраивал кровопролитные погромы против евреев, социалистов и «интеллигенции». За один месяц после обнародования Манифеста 17 октября были убиты почти четыре тысячи человек, ещё десять тысяч человек получили ранения в ходе кровавых беспорядков. Многие социал-демократы погибли в этих погромах, в частности видный большевик Николай Бауман, которого убили в Москве вскоре после освобождения из тюрьмы. Похороны Баумана переросли в массовую демонстрацию рабочих. Гроб с телом носили по улицам в сопровождении оркестра, играющего революционные песни.

«Партийные вожди несли венки, красные флаги и тяжёлые бархатные транспаранты, на которых читались богато украшенные золотом лозунги борьбы. А вслед за ними боевым строем, по десять в ряд, шли массы скорбящих, всего около 100 тысяч человек. Это скорбное шествие, со стороны напоминающее религиозную процессию, длилось весь день, останавливаясь в разных точках города для пополнения своих рядов. Когда шествие проходило мимо консерватории, к нему присоединился студенческий оркестр, который, совершая панихиду по революции, начал многократно исполнять песню: “Вы жертвою пали в борьбе роковой…” Тяжёлая поступь демонстрантов, их меланхоличная музыка и по-военному организованные ряды людей выглядели очень угрожающе. С наступлением вечера зажглись тысячи факелов, осветив красные полотна. Речи у могилы звучали проникновенно, эмоционально и возвышенно. Вдова Баумана обратилась к массам с просьбой отомстить за смерть мужа. И, когда процессия двинулась обратно к центру города, завязались отдельные бои с черносотенными бандами»[349]349
  Figes O. A People’s Tragedy. The Russian Revolution 1891–1924. London: Jonathan Cape, 1996. P. 198–199.


[Закрыть].

Черносотенцы, финансируемые и снабжаемые властями как вспомогательные вооружённые силы государства, неоднократно совершали жестокие убийства и пытки. Легко доказать связь между погромами и властями, начиная от начальника местной полиции до самого императора. Николай II лично интересовался работой «Союза русского народа», который стоял за действиями черносотенцев. Прямая связь царя с черносотенным движением не вызывает сомнений. В одной из современных книг по истории России читаем:

«Царь и ближайшее его окружение… подобно ведущим служителям церкви, таким как Иоанн Кронштадтский, епископ Гермоген и иеромонах Илиодор, покровительствовали “Союзу русского народа”. Николай II лично носил значок “Союза” и оказывал полную поддержку его вождям в делах, связанных с объединением “верноподданных русских”, выступавших за сохранение незыблемости самодержавия. По поручению царя Министерство внутренних дел тайно финансировало газету “Союза” и снабжало его оружием»[350]350
  Ibid. P. 196.


[Закрыть].

Антисемитизм царя отражён в документах:

«Он был особенно нетерпим к евреям, – пишет Кохан. – Когда П. А. Столыпин, председатель Совета министров в 1906–1911 годах, предложил смягчить ряд ограничений для евреев в пределах черты осёдлости, Николай II ответил ему: “Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу, – внутренний голос всё настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала. Поэтому и в данном случае я намерен следовать её велениям”[351]351
  Письмо Николая II к П. А. Столыпину от 10 декабря 1906 г. // Красный архив. 1924. Т. 5. С. 105.


[Закрыть]. Совсем не случайно царь стал членом антисемитского “Союза русского народа”, жертвовал деньги на его деятельность и водил дружбу с его председателем А. И. Дубровиным. Он не испытывал никакого сочувствия к жертвам погромов, последовавших за обнародованием Манифеста 17 октября 1905 года. Напротив, он видел в погромах бунт против “дерзости” социалистов и революционеров»[352]352
  Kochan L. Russia in Revolution, 1890–1918. London: Paladin Granada. P. 62–63.


[Закрыть].

Евреи страдали от ужасных злодеяний черносотенных банд, спаивались водкой и стравливались с полицией. Организация этих безобразий исходила сверху. В Департаменте полиции Санкт-Петербурга были выпущены тысячи листовок, призывавших к насилию в отношении евреев, которые якобы разрушают Россию. Утверждалось прямым текстом, что «лучше было бы вырезать всех евреев». Генерал-губернатор Д. Ф. Трепов лично редактировал листовку, которая была субсидирована министром внутренних дел на сумму 70 тысяч рублей. Самый жуткий погром произошёл в Одессе, где были убиты 800 евреев, ранены 5 тысяч и более 100 тысяч остались без крова. Это было дело рук люмпен-пролетариата, низов общества, которых государство заставило совершать неописуемые зверства против беззащитных людей.

«Босяк царит, – пишет Троцкий. – Трепещущий раб, час тому назад затравленный полицией и голодом, он чувствует себя сейчас неограниченным деспотом. Ему всё позволено, он всё может, он господствует над имуществом и честью, над жизнью и смертью. Он хочет – и выбрасывает старуху с роялем из окна третьего этажа, разбивает стул о голову грудного младенца, насилует девочку на глазах толпы, вбивает гвоздь в живое человеческое тело… Истребляет поголовно целые семейства; обливает дом керосином, превращает его в пылающий костёр, и всякого, кто выбрасывается из окна, добивает на мостовой палкой. Стаей врывается в армянскую богадельню, режет стариков, больных, женщин, детей… Нет таких истязаний, рождённых горячечным мозгом, безумным от вина и ярости, пред которыми он должен был бы остановиться. Он всё может, всё смеет… “Боже, царя храни!”»[353]353
  Троцкий Л. Д. Царская рать за работой // Соч. Т. 2. Ч. 2. М.: Госиздат, 1927. C. 44.


[Закрыть]

Большевик Осип Пятницкий, бывший в то время в Одессе, вспоминает:

«Там я увидел такую картину: группа молодых парней, человек в 25–30, среди которых были переодетые городовые и охранники, ловят всех мужчин, женщин и детей, похожих на евреев, раздевают их догола и избивают… Мы тут же сорганизовали группу вооружённых револьверами лиц… подошли ближе к громилам и выстрелили в них. Они разбежались. Но вдруг между нами и громилами выросла стена солдат лицом к нам в полном вооружении. Мы отошли. Солдаты удалились, и опять появились громилы. Так повторялось несколько раз. Мне стало ясно, что громилы действуют с согласия военных властей»[354]354
  Пятницкий О. А. Записки большевика // Избранные воспоминания и статьи. М.: Политиздат, 1969. C. 86.


[Закрыть].

В официальных докладах, заказанных Витте, хорошо показана роль полиции в этой бойне. Полиция не только организовала толпы люмпен-пролетариата, щедро наградив их алкоголем, но и прямо указала им места, где скрывались евреи. Полицейские даже сами участвовали в резне мужчин, женщин и детей. Генерал-губернатор Одессы Д. Б. Нейдгардт признавал, что «толпы хулиганов, занимавшиеся разгромом и грабежами, восторженно его встречали криками “ура”»[355]355
  Материалы к истории русской контрреволюции. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1908. Т. 1: Погромы по официальным документам. С. CLXIII.


[Закрыть]. А барон А. В. Каульбарс, командующий Одесским военным округом, обратился к полицейским чинам с речью, которая начиналась следующими словами: «Будем называть вещи их настоящими именами. Нужно признаться, что все мы в душе сочувствуем этому погрому»[356]356
  Там же. С. CLXV.


[Закрыть].

Нельзя утверждать, что царь ничего не знал об этих погромах, хотя, разумеется, его никогда нельзя было заподозрить в слишком тесных связях с черносотенцами. Как бы то ни было, Николай II хорошо знал о том, что происходит в стране, и поддерживал действия местных властей. В письме императора к своей матери от 27 октября 1905 года читаем:

«Милая, дорогая моя мама. <…> Прежде всего спешу тебя успокоить тем, что в общем положение стало, конечно, лучше, чем оно было неделю тому назад! <…> В первые дни после Манифеста нехорошие элементы сильно подняли головы, но затем наступила сильная реакция, и вся масса преданных людей воспряла. Результат случился понятный и обыкновенный у нас: народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как ⁹/₁₀ из них – жиды, то вся злость обрушилась на тех, – отсюда еврейские погромы. Поразительно, с каким единодушием и сразу это случилось во всех городах России и Сибири. <…> Случаи в Томске, Симферополе, Твери и Одессе ясно показали, до чего может дойти рассвирепевшая толпа, когда она окружала дома, в которых заперлись революционеры, и поджигала их, убивая всякого, кто выходил»[357]357
  Письмо Николая II к Марии Федоровне от 27 октября 1905 г. // Красный архив. 1927. Т. 3(22). С. 169.


[Закрыть].

Керенский подтверждает вопиющий факт соучастия погромщиков и властей, в том числе самого царя:

«Щегловитова всячески поощрял царь, который был непримирим в политических вопросах. Показательным было его отношение к процессам о погромах, учинённых членами “Союза русского народа”. Среди документов, рассмотренных Чрезвычайной комиссией Временного правительства по расследованию деятельности бывших министров и высокопоставленных чиновников, есть заявление начальника одного из департаментов министерства юстиции Лядова. Из всех прошений о помиловании, рассматривавшихся в его департаменте, утверждает Лядов, царь неизменно удовлетворял лишь те, которые подавали члены “Союза русского народа”, и отвергал прошения, поданные революционерами»[358]358
  Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. М.: Республика, 1993. С. 55.


[Закрыть].

Как бороться с погромщиками? Конечно, обращение к полиции и суду, которые, как мы видели, стояли за спинами у черносотенцев, было бесполезным. Волна погромов в срочном порядке поставила вопрос о самозащите. Не о бесполезных призывах к закону, а о самозащите рабочих! Защите в первую очередь от черносотенцев. Защищать предстояло евреев, армян и интеллигенцию. Там, где это было возможно, рабочие объединялись и пытались бороться с расистскими бандами. В решении таких вопросов нельзя не привлекать представителей революционной мелкой буржуазии и угнетённых меньшинств, но делать это следует только под руководством организации рабочих. Доверяйте только собственным силам! Рабочий класс должен бороться с фашизмом своими руками! Такова была позиция Ленина, который в статье, посвящённой погрому в Белостоке, разъясняет политику большевиков:

«Вот несколько выдержек из телеграммы выборщика белостокских граждан, Цирина: “Начался еврейский погром, подготовленный заранее”. “Вопреки распространившимся слухам, из министерства в течение целого дня никаких распоряжений не поступало”. “Погром усердно агитировался уже две недели; по улицам, в особенности по вечерам, раздавались прокламации, призывавшие к избиению не только евреев, но и интеллигенции; полиция смотрела на это сквозь пальцы”.

Старая знакомая картина! Полиция подготовляет погром заранее. Полиция подстрекает; в правительственных типографиях печатаются воззвания об избиении евреев. Полиция бездействует в начале погрома. Войска молча смотрят на подвиги черной сотни. А потом, – потом та же полиция продолжает комедию суда и следствия над погромщиками»[359]359
  Ленин В. И. Реакция начинает вооружённую борьбу // Полн. собр. соч.: В 55 т. М.: Политиздат, 1972. Т. 13. С. 199.


[Закрыть].

Ленин разоблачает фарс правительственных расследований и, используя революционную риторику, предлагает альтернативу:

«Выступайте с прямыми обвинениями этих виновников – это ваш прямой долг перед народом. Спрашивайте правительство не о том, принимаются ли меры к защите евреев и для предупреждения погромов, а о том, долго ли будет ещё правительство прикрывать истинных виновников, принадлежащих к составу правительства. Спрашивайте о том, полагает ли правительство, что народ ещё долго будет в заблуждении насчёт этих истинных виновников. Обвиняйте правительство открыто и во всеуслышание, призывайте народ к организации милиции и самообороны, как к единственному средству защиты от погромов»[360]360
  Там же. С. 201–202. – Курсив А. В.


[Закрыть].

Кровавая волна погромов поставила серьёзный вопрос о методах самозащиты рабочих. Вопрос о вооружённой борьбе стал вопросом жизни и смерти для рабочего класса и революции. Однако эти действия не имели ничего общего с тактикой индивидуального террора или «городского партизанства». Это был не заговор, осуществляемый небольшими группами террористов за спинами рабочих, а сознательная революционная стратегия, опирающаяся на массы. Боевые отряды были тесно связаны с Советами и другими организациями трудящихся. В легальных рабочих клубах появились стрельбища, где людей учили обращаться с оружием прямо под носом у полиции. Большевики, в свою очередь, требовали создать единый фронт, куда вошли бы все рабочие организации, мелкобуржуазные демократы и представители национальных меньшинств, то есть все те силы, которые были готовы защищать достижения революции и бороться с черносотенцами.

Тут и там рабочие дружины наносили погромщикам тяжёлые поражения. В своих мемуарах Осип Пятницкий ужасный еврейский погром в Одессе и формирование единого фронта большевиков, меньшевиков, бундовцев, дашнаков (армянских националистов) и сторонников партии «Поалей цион» (группы, созданной в 1905 году с целью объединить марксизм и сионизм, одна из секций которой после Октябрьской революции влилась в ряды большевиков). Вооружённые отряды направлялись для защиты евреев. Первое время им удавалось давать отпор расистскому сброду, пока на помощь последнему не пришли армия и полиция, чьи превосходящие силы заставили рабочих отступить с незначительными потерями. Первоначально вооружённые отряды создавались только для обороны. На войне, однако, различие между защитой и нападением носит относительный характер. Успешная оборонительная борьба может перерасти в наступательное действие. В Харькове боевые дружины возвели баррикады, и деморализованные войска сдались без боя. В Екатеринославе рабочие успешно применили против казаков самодельные бомбы. В Чите трудящимся удалось освободить политических заключённых, в том числе моряков Черноморского флота. Эти отдельные столкновения расчищали дорогу для главного сражения между рабочим классом и самодержавием, которое, считал Ленин, было неизбежным.

Партия открывает двери

В начале 1905 года большевики и меньшевики были узкими фракциями, не имевшими никакого влияния на массы. Но после событий 9 января они быстро начали расти. Когда М. В. Фрунзе, организатор партийного комитета в Иваново-Вознесенске, прибыл в город в мае, он обнаружил в нём «не менее 400–500 активных работников – почти все из среды местных рабочих»[361]361
  Цит. по: Шутов Г. К. «…Отдаю всего себя революции» (К 125-летию со дня рождения М. Ф. Фрунзе) // Слово правды. 2010. № 2(657).


[Закрыть]. Мартов говорит, что в середине 1905 года в ключевом текстильном центре страны было 600 большевиков, и это был самый многочисленный комитет в Центральном промышленном регионе. Мартов также утверждает, что социал-демократия вплоть до октября объединяла в своих нелегальных организациях «несколько десятков тысяч рабочих и несколько тысяч учащихся, солдат и крестьян»[362]362
  Мартов Ю. О. Социал-демократия 1905–1907 гг. // Общественное движение в России в начале XX века: В 4 т. СПб.: Тип. общ-ва «Общественная польза», 1914. Т. 3. С. 575.


[Закрыть]. К сентябрю социал-демократическая агитация звучала не только среди бастующих, но и на массовых собраниях, а также в стенах университетов; стали находить поддержку самые радикальные лозунги. Сфера непосредственного влияния социал-демократии, включая рабочих, состоящих в организациях и непосредственно связанных с партией, охватывала уже «сотни тысяч городского и сельского населения»[363]363
  Там же.


[Закрыть].

Совет рабочих депутатов Петербурга в 1905 году. Лев Троцкий в центре (с газетой в руках)

Быстрый рост влияния партии в массах заставил её несколько пересмотреть свои методы и структуру. Борьба за строительство партии и за расширение её влияния на самые широкие слои населения превратилась в гонку со временем. На партийных конференциях осенью 1905 года Ленин настоял на открытии партии и внедрении выборного принципа «сверху вниз», чтобы изменить состав комитетов путём кооптации новых рабочих и представителей молодёжи. Началась работа со старыми комитетчиками: до них пытались донести свежие взгляды и критические замечания. В крайнем случае предусматривалась замена консервативно мыслящих людей на новых работников, способных адаптировать свою активность под действительное настроение масс. На протяжении всего 1905 года Ленина раздражало, что комитетчики внутри страны, действуя в высшей степени медлительно, крайне неохотно сходились с массами и почти не пользовались открывшимися им огромными возможностями. После Манифеста 17 октября условия для партийной работы коренным образом изменились. Появилась свобода собраний и свобода печати, а также право на организацию профсоюзов. Повсюду шло брожение умов и дискутирование новых идей. Рабочие и молодёжь искали средство, которое позволило бы им осуществить своё инстинктивное желание общественных преобразований.

Старые методы и привычки мышления менялись очень непросто. На протяжении всего 1905 года шла острая борьба за открытие партии и демократизацию её структуры. Нельзя забывать, что вплоть до осени того же года партия действовала подпольно. Но, как только изменился политический климат, партия была вынуждена приспособить свою работу к легальным и полулегальным условиям и использовать все свои силы на завоевание масс. Требовалось заменить старый кружковый менталитет и прежнюю партийную структуру на то, что отвечало духу нового времени.

Ленин неоднократно настаивал на необходимости открыть партию для рабочих и молодёжи. Но эта идея постоянно встречала сопротивление комитетчиков, которые интерпретировали принципы организации с узкой, механистической точки зрения. Важно понимать, что не существует никакой «поваренной книги» для определения структуры и правил поведения революционной партии. Структура и правила должны меняться, если меняются обстоятельства. Выборный принцип и внутренняя демократия плохо сочетаются с подпольной организацией. Подпольная работа неизбежно налагает ряд ограничений на внутреннюю демократию, но только таких, которые могут быть оправданы требованиями безопасности. Осенью 1905 года Ленин потребовал открыть партию. Во многом это объяснялось изменением объективных условий. К тому же опыт предыдущего периода вызвал у Владимира Ильича серьёзное беспокойство по поводу узости взглядов большевистских членов комитетов. Опыт ошибочной оценки комитетчиками работы Совета тоже убедил его в настоятельной необходимости перетряхнуть партию и увеличить в ней представительство рабочих. Партийные активисты должны говорить с массами на одном языке и действовать с ними заодно, а не дистанцироваться от них.

Для соответствия новым условиям структура партии требовала радикальных изменений. Многие партийные филиалы на фабриках и заводах выразили готовность что-либо менять. Повсюду прошли открытые митинги. На заводе Лесснера, к примеру, подобный митинг собрал более семидесяти рабочих. Районные комитеты в крупных промышленных центрах были разделены на меньшие единицы, охватывающие подрайоны. На базе того или иного завода или района появлялись рабочие клубы. На осенних партийных конференциях был введён избирательный принцип «сверху вниз». Это позволило обеспечить более широкое участие рабочих в управлении партией, но это также был способ оказывать давление на закоснелых в своих взглядах комитетчиков, которых в любой момент могли поменять на новых рабочих, сознание которых адекватно отражало текущее положение дел. Всё делалось для того, чтобы голос новых рабочих был услышан и наложил отпечаток на деятельность партии. Следующим шагом стало создание общегородских сходок, где члены всех комитетов могли собраться вместе и обсудить свою работу. В некоторых районах, опираясь на условия, характерные только для этой территории, городской комитет вводил свои, особые правила. Так было, например, в Санкт-Петербурге и Иваново-Вознесенске.

Хорошо видно, что позиция Ленина по этому вопросу была чрезвычайно гибкой. Демократический централизм охватывает собой две на первый взгляд противоположные друг другу идеи: централизм и демократию. Но любая стачка показывает, как эти идеи соединяются на практике: полная свобода обсуждений до принятия решения, а потом полное единство в действиях. В некоторые периоды своей истории большевистская партия смещала акцент на централизм, скажем, в то время, когда никакая иная форма работы, кроме подпольной, была невозможна. Но в периоды, когда большевикам приходилось работать в «нормальных», легальных условиях, товарищи Ленина, как мы видим здесь, выступали за наиболее открытые и демократические формы организации. Революционная партия – это живой организм, а не мёртвая окаменелость. В одно время большевики переносили акцент на централизм, в другое – на демократию. Легальная работа открыла больше возможностей для пропаганды и агитации. Если раньше партийная печать была доступна сравнительно небольшому количеству рабочих, то теперь благодаря легальным газетам, митингам и другим средствам массовой коммуникации она могла оказать влияние на широкие массы людей. Митинги проходили под бдительным оком партийных боевых отрядов в рабочих клубах, библиотеках и других общественных местах.

В 1905 году, особенно после обнародования Манифеста 17 октября, открылись большие возможности для работы в легальных и полулегальных массовых организациях: профсоюзах, зарождающихся заводских и фабричных комитетах, страховых обществах и т. д. Касаясь рабочих клубов, созданных в «дни свободы», Соломон Шварц пишет:

«Рабочие и социал-демократические рабочие клубы были, как правило, беспартийными организациями, часто даже не стремящимися к формальному членству в партии и сосредоточенными на общем и политическом просвещении»[364]364
  Schwarz S. S. The Russian Revolution of 1905, the Workers’ Movement and the Formation of Bolshevism and Menshevism. Chicago; London: University of Chicago Press, 1967. P. 242.


[Закрыть].

Эту работу начали меньшевики. Их клуб на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге насчитывал сто двадцать человек. Следуя их примеру, большевики Выборгской стороны создали клуб из трёхсот человек. Среднее число членов клубов такого рода, по крайней мере в Москве и Санкт-Петербурге, составляло примерно двести-триста человек.

Одним из признаков растущего революционного движения было стремительное появление профсоюзных организаций. Приоритетом номер один для социал-демократов стало проникновение как раз в профсоюзы, в эту базовую единицу организации рабочего класса. Даже самые отсталые слои пролетариата проявляли инстинкт к самоорганизации. Однако именно слабое развитие профсоюзного движения в стране позволило Советам получить колоссальную власть и стать в итоге главными пролетарскими организациями. В 1905 году Советы стали основным центром деятельности и в некоторой степени потеснили собой профсоюзы. Однако профсоюзы по-прежнему оставались важной организацией, особенно для квалифицированных рабочих. Прежде всего это касалось крупных промышленных центров, таких как Москва и Санкт-Петербург. Между тем большевики часто не спешили пользоваться своими возможностями, предпочитая сосредоточиться на старой, кружковой работе. Ленин неоднократно выступал против этого организационного рутинёрства. В этой области работы меньшевики, к большому огорчению Ленина, имели преимущество над большевиками. Меньшевики проявили инициативу по созданию профсоюзных организаций в столице, Москве, Саратове, Одессе, Баку и других городах. Профсоюзы быстро приобщались к социал-демократическим течениям. Поэтому у партии социалистов-революционеров в тот период не было абсолютно никаких шансов. В профсоюзах, конечно, было много беспартийных. Это ценное качество профсоюзов: объединять под одним крылом с целью защиты своих интересов самые широкие слои рабочего класса. Задача социалистов, успешно проникнувших в профсоюз, заключается в том, чтобы, борясь за влияние рабочих и получив поддержку большинства из них, оказать в итоге влияние на самые широкие массы пролетариата.