Текст книги "Ленин и Троцкий. Путь к власти"

С этого момента вопрос о Думе занял центральное место в тактических дискуссиях всех социал-демократических тенденций. Большевики немедленно выступили за политику «активного бойкота» выборов в Думу. Позиция меньшевиков была неоднозначной. Кавказское крыло меньшевиков, отличавшееся наиболее отсталыми и оппортунистическими взглядами, открыто призывало к участию в выборах. Большая часть представителей меньшевизма, однако, не поддержала эту идею. Под знаменем бойкота Думы большевики предложили создать единый фронт революционных и части оппозиционных сил. На местном уровне большевики действовали в унисон с меньшевиками. Мелкобуржуазные эсеры также поддержали идею бойкота. Даже либеральный «Союз союзов» принял оппозиционную точку зрения, по крайней мере, на словах.

Восстановление автономии университетов задумывалось правительством как второстепенная мера, но на деле оно оказалось поворотным моментом. Двери высших учебных заведений внезапно распахнулись, и в них ринулись массы, жаждущие новых идей и стремящиеся к участию на арене публичных споров. Прежде студенты пассивно участвовали в стачках, просто срывая занятия. И вдруг всё кардинально изменилось. Осенью в кампусах и лекционных аудиториях гремели жаркие дискуссии. Вскоре об этих студенческих дебатах узнали рабочие, которые наконец-то увидели для себя возможность, не опасаясь полицейских облав, собираться и обсуждать важные вопросы. Наряду со студенческой формой в лекционных залах всё чаще мелькала простая одежда, прежде всего рабочие комбинезоны.

События в кампусах показали, что маятник неуклонно смещался влево. В борьбу вовлекались новые слои и группы людей. Именно это обстоятельство на данном этапе определяло отношение большевиков к бойкоту, хотя на Третьем съезде Ленин настаивал на том, чтобы партия не спешила с решением по этому вопросу. Как никто другой, Владимир Ильич понимал необходимость проявлять крайнюю гибкость в решении всех тактических и организационных вопросов и не увлекаться ультралевыми настроениями, которые бы только отрывали активистов от основной массы рабочего класса.

В этой ситуации бойкот проекта Булыгинской думы был абсолютно правильным решением. Революционная волна набирала силу. Условия возможной конституции настолько не соответствовали ожиданиям, что даже часть либералов выступила против них. Демократические устремления масс упёрлись в мощную стену бюрократического полицейского режима. Только революционное свержение царизма и полный разрыв с прошлым могли расчистить почву для установления подлинной демократии. Детали этих преобразований и роль различных классов в ходе революции были предметом горячих споров в рядах рабочего движения. Мы ещё затронем эту тему. Всем, кроме самых слепых реформистов, было очевидно, что для свержения самодержавия требуется не парламентаризм, а всеобщая революционная стачка и вооружённое восстание. Эта точка зрения была в достаточной степени подтверждена той революционной волной, которая началась Октябрьской стачкой в Санкт-Петербурге и завершилась Декабрьским восстанием в Москве.

Октябрьская стачка и Советы

К концу лета стачечное движение поутихло. Заключение мира с Японией, проект Булыгинской думы и ряд других уступок, казалось бы, сделали своё дело. Но первое впечатление было обманчивым. Революционное движение себя отнюдь н исчерпало. В сентябре и октябре 1905 года стачечное движение стало вновь набирать обороты благодаря самым отсталым слоям пролетариата. Летом шёл двоякий процесс: на крупных фабриках и заводах действительно наблюдался спад движения; в то же время всё чаще бастовали работники лесопильных и кирпичных заводов, забойщики скота, ткачи, фармацевты, почтальоны, официанты, пекари и даже домашняя прислуга. Напоминали о себе самые угнетённые слои промышленных рабочих, которые являли собой резерв армии пролетариата. Стачки шли волна за волной. Чуть погодя взбунтовались московские печатники, и 27 сентября в Москве началась всеобщая забастовка. Разгоревшись из локального спора на Сытинской типографии, стачка за несколько дней вовлекла в свою орбиту более пятидесяти типографий, а затем приняла общегородской характер.

В то время как в Москве рабочее движение временно пошло на спад, начался новый революционный подъём в Санкт-Петербурге. 2 октября забастовали наборщики петербургских типографий. 6 октября в Москве «по симпатии» началась стачка железнодорожников. Работники железной дороги забастовали и выбрали свою делегацию. К 10 октября железнодорожная стачка приняла всеобщий характер, а к середине месяца бастовали уже 750 тысяч железнодорожных рабочих. Всеобщие стачки охватили Москву и Харьков, Ревель и Смоленск, Лодзь и Минск, Санкт-Петербург и Вильну, Одессу и Казань, Тифлис и другие крупные города. 16 октября к всеобщему выражению протеста присоединилась Финляндия. Забастовали абсолютно все железные дороги, настроение недовольства тут же подхватили служащие почтовых отделений, телефонисты, телеграфисты, работники сферы услуг и профессиональные рабочие. Экономическая стачка быстро приобретала политический характер. Именно эти события вынудили царя 17 октября 1905 года обнародовать специальный манифест, разработанный Сергеем Юльевичем Витте. Через два дня после публикации этого манифеста Всероссийская октябрьская политическая стачка подошла к концу.

Всякая забастовка помогает рабочему классу осознать себя действительной общественной силой. Наивысшим выражением этого является всеобщая политическая стачка. Ленин любил цитировать одну немецкую социалистическую песню: «Все колёса останавливаются, когда того захочет твоя могучая рука». Участвуя в стачечном движении, особенно тогда, когда движение достигает апогея и вовлекает в себя огромные массы людей, рабочие ощущают свою невероятную мощь, заключённую в их единстве. Стачка нивелирует различия между передовыми, политически сознательными рабочими и широкими массами, которые в этот момент будто бы пробуждаются ото сна. Осенью 1905 года революция приняла беспрецедентный размах. Во главе революционного движения стоял пролетариат, вооружённый классическим оружием борьбы – всеобщей забастовкой.

«Невиданная в мире широта и острота стачечной борьбы, – так характеризовал Ленин впоследствии конец 1905 года. – Перерастание экономической стачки в политическую и политической в восстание»[327]327
  Ленин В. И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме // Полн. собр. соч.: В 55 т. М.: Политиздат, 1981. Т. 41. С. 9.


[Закрыть].

Рабочий класс, расправив плечи, опирался на широкие части «среднего класса». К стачке присоединилась интеллигенция. «Присяжные заседатели во многих случаях отказываются судить, адвокаты – защищать, врачи – лечить, – вспоминает Троцкий. – Мировые судьи закрывают свои камеры»[328]328
  Троцкий Л. Д. Стачка в октябре // Соч. Т. 2. Ч. 1. М.: Госиздат, 1925. C. 270.


[Закрыть]. Стачка сопровождалась массовыми митингами, на которых рабочие, касаясь политических вопросов, вырабатывали тактику и обсуждали стратегию. Выражая солидарность с народом, к этим встречам всё чаще стали подключаться солдаты. Рабочие начали создавать ополчения для самообороны, для борьбы с погромами и просто для поддержания порядка. Иногда эти боевые дружины рабочих переходили в наступление. Так, в Екатеринославе произошли столкновения с казаками, а в Одессе на улицах даже появились баррикады.

При определённых условиях всеобщая забастовка может вынудить господствующий класс пойти на серьёзные уступки. В России образца 1905 года всеобщая стачка была обязана привести к захвату власти, однако она… проиграла. Рабочие поставили вопрос о захвате власти, но не смогли самостоятельно решить его. Не хватало директив революционной партии, готовой ставить перед собой самые смелые задачи. Стремительное развитие марксизма в России и та лёгкость, с которой социал-демократы встали во главе рабочего движения в 1905 году, могут быть поняты только в контексте политически девственного пролетариата, который не имел богатого опыта профсоюзной борьбы. Русские марксисты быстро завоевали доверие заводских и фабричных активистов, которые, в свою очередь, позволили социал-демократам взять на себя руководство массовым движением. Представляется почти невероятным, что в такой отсталой стране, как Россия, революционный марксизм получил столь феноменальную поддержку. Очевидное казалось невероятным. Сама отсталость России, то есть запоздалость её общественно-экономического развития, не только обострила социальные противоречия, но и породила такой рабочий класс, который ещё не был заражён предубеждениями, рутиной и консервативными традициями, вытекающими из бюрократизма профсоюзов и реформистских партий в «развитых» капиталистических странах.

Этот факт во многом и объясняет ту стремительность, с которой социал-демократы выросли из крошечных пропагандистских кружков в поистине массовую силу, буквально за несколько месяцев включившую в революционное движение сотни тысяч людей. Российский рабочий класс, не имея своей истории развития буржуазно-реформистских организаций, в политическом смысле был tabula rasa в революционном процессе. Подобно тому как российская промышленность прошла мимо долгого и болезненного перехода от кустарного производства к крупной индустрии, так и российский рабочий класс избежал повторения медленного и мучительного роста британских, немецких и французских рабочих. Миновав этапы тред-юнионизма и реформизма, пролетариат России сразу перешёл на позиции революционного марксизма. Будучи изначально наиболее отсталым рабочим классом в Европе, он диалектически превратился в самый передовой её рабочий класс. Между тем победа масс не автоматический процесс. Она требует не только правильных идей и оценки перспектив, но и гибкой тактики, а также способности влиться в живое, действительное, непридуманное движение рабочего класса.

Многие активисты большевиков рассматривали вопрос о восстании исключительно с технической стороны, ставили его как организационный вопрос, преувеличивая значение «аппарата» и недооценивая политическую сторону вопроса, требующую завоевания масс путём терпеливой пропаганды и агитации. Суть – именно в этом. Каждая партия, будь то социал-демократы или социалисты-революционеры, имела свои вооружённые отряды и ополчение. Потребность в создании таких отрядов была очевидной. Но их следовало создавать только в тесной связи с массовым движением при поддержке Советов. Без боевых отрядов Советы были бы беззубыми «бумажными тиграми», равно как без массового рабочего движения, выражающего волю через Советы, вооружённые отряды не имели бы никакого значения. При помощи своевременных лозунгов и правильной тактики требовалось завоевать массы действием, продемонстрировав превосходство марксизма на основе конкретной борьбы и опыта масс. Другими словами, перед партией стояла задача перетянуть на свою сторону рабочее движение, не противопоставляя себя ему.

В конечном итоге вопрос об отношении партии к массовому рабочему движению можно свести к различию между целостной научной марксистской программой и стихийным, непостоянным, противоречивым движением масс. Нельзя создать массовое движение, не связав грубой нитью порядок и хаос. Конечно, объяснял Ленин, социал-демократы будут бороться за влияние в Советах, будут стремиться завоевать их. Но широкая база Советов, куда входили совершенно разные типы рабочих (передовые и отсталые, партийные и беспартийные, верующие и неверующие, грамотные и неграмотные, квалифицированные и неквалифицированные), давала большое подспорье в революционной борьбе с царизмом. Ленин был уверен, что, получив опыт борьбы, массы вовремя сделают необходимые выводы и самостоятельно придут к пониманию справедливости марксистской программы. Революционному авангарду требовалось только «терпеливо объяснять», а не выдвигать массам ультиматум. Этот подход Ленина заставляет вспомнить революционный реализм Карла Маркса, который специально подчёркивал, что «каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ»[329]329
  Маркс К. Письмо к В. Бракке от 5 мая 1875 г. // Соч.: В 50 т. / К. Маркс, Ф. Энгельс. 2-е изд. М.: Политиздат, 1964. Т. 34. С. 111.


[Закрыть].

В России не было условий для создания массового реформистского рабочего движения во главе с привилегированной рабочей аристократией и косной бюрократией. Попытка того же Зубатова создать послушные, контролируемые правительством профсоюзы ни к чему не привела. После 9 января массы быстро превратили многие из этих легальных рабочих организаций в настоящие органы борьбы. Во всех этих событиях ключевую роль играли Советы. Эти исходные органы рабочей власти выросли из расширенных стачечных комитетов. Да и сами Советы обязаны своим массовым появлением именно Октябрьской всеобщей политической стачке. В отсутствие устоявшихся профсоюзов бастующие рабочие перешли к избранию депутатов, которые стали объединяться в импровизированные забастовочные комитеты, которые включали в себя представителей всех слоёв пролетариата. Создание Советов в 1905 году – это изумительный пример проявления творческого гения простых трудящихся, едва вступивших на арену борьбы. Идея Советов никогда прежде не встречалась в трудах даже самых выдающихся марксистов. О них нет ни слова в «Манифесте Коммунистической партии», они не явились плодом трудов той или иной политической партии. Это был продукт инициативного, творческого отношения самих рабочих к действительности. В первую очередь Советы были комитетами борьбы, собраниями делегатов, которые выдвигались самими производственными коллективами[330]330
  Не только опыт Советов даёт богатую пищу для размышлений о природе рабочего государства. События Парижской коммуны 1871 года, когда рабочие Парижа на время получили власть в свои руки, привели Маркса к ряду выводов, подытоженных затем в его работе «Гражданская война во Франции». Эти выводы о характере государства рабочих легли затем в основу книги Ленина «Государство и революция».


[Закрыть].

Существует множество других примеров.

Сама идея выдвижения во власть рабочих от производства предвосхищалась ещё комиссией Шидловского. Именно тогда рабочие столицы получили первый опыт, который позволил им 11 октября 1905 года, когда всеобщая стачка дошла до Санкт-Петербурга, спонтанно избрать делегатов, в том числе от Путиловского и Обуховского заводов. Порядок выборов в Петербургский совет рабочих депутатов состоял в следующем. От каждых пятисот рабочих избирался один депутат (эту же формулу предлагал Шидловский). Каждый рабочий коллектив посылал своего представителя. 13 октября на учредительном заседании, проходившем в здании Технологического института, присутствовали 40 депутатов, некоторые из которых имели опыт участия в комиссии Шидловского. Первым председателем Совета стал меньшевик Саул Зборовский. Затем число делегатов постоянно увеличивалось. На втором заседании от 40 предприятий присутствовали 80–90 депутатов. На третье заседание собрались уже 226 депутатов от 96 предприятий и пяти профсоюзов. На заседаниях присутствовали по трое представителей от меньшевиков, большевиков и эсеров. Иными словами, Совет включал в себя депутатов, избранных по производственным округам, делегатов от профсоюзов и членов социалистических партий. Совет избрал Исполнительный комитет из 22-х человек: по два – от семи городских районов и по два – от четырёх крупнейших профсоюзов.

Петербургский совет был самым авторитетным и влиятельным в России. Очень быстро Совет охватил почти весь столичный пролетариат и тем самым подал пример другим Советам в стране. На пике своего развития Петербургский совет включал в себя 562 депутатов от 147 предприятий, 34 мастерских и 16 профсоюзов. 351 депутат в составе Совета представлял металлургическое производство – то была преторианская гвардия российского пролетариата. В Исполнительный комитет вошли два большевика. Но главным политическим деятелем в Совете был, безусловно, Лев Троцкий. Во время Октябрьской всеобщей политической забастовки и ноябрьского локаута всё внимание было приковано к Петербургскому совету. Это был чрезвычайно открытый, демократический и гибкий орган борьбы. В ходе борьбы многочисленные Советы постоянно увеличивали своё представительство и расширяли функции. Они предоставили рабочим долгожданную свободу печати путём захвата печатных станков. На некоторых предприятиях Советы ввели восьмичасовой рабочий день и даже установили рабочий контроль над производством. Они образовали рабочую милицию и даже участвовали в аресте особо неугодных полицейских. В дополнение ко всему прочему Петербургский совет принял решение об издании «Известий Совета» в качестве своего публичного органа.

Следуя примеру Санкт-Петербурга, рабочие приступили к созданию Советов в других регионах страны. В течение осени Советы появились более чем в пятидесяти городах, включая Тверь и Кострому, Харьков и Киев, Екатеринослав и Одессу, Ростов-на-Дону, Новороссийск и Баку. Московский совет был создан только 21 ноября. На его первом заседании присутствовали 180 делегатов от 80 тысяч рабочих. Изначально Московский совет существовал бок о бок с так называемым стачечным комитетом, состоящим в основном из мелкобуржуазных элементов, где доминировали эсеры и разные «демократы», выходцы из «среднего класса». Однако к ноябрю этот комитет слился с Советом. В составе Советов обычно преобладали социал-демократы, но были в них и представители мелкобуржуазной демократии, например эсеры, которые, как мы видели, входили в Исполнительный комитет Петербургского совета.

В целом сознание масс развивается медленно и неравномерно. Хотя в ходе революции этот процесс чрезвычайно ускоряется, пробуждение масс остаётся весьма противоречивым. В разное время разные слои пролетариата приходят к отличным друг от друга выводам. Так, в ноябре 1905 года царь всё ещё получал прошения от бастующих рабочих из некоторых регионов, которые умоляли его вмешаться в решение проблемы от их имени. Это свидетельствует не только о неравномерности развития сознания, но и о колоссальной разнице между Москвой, Санкт-Петербургом и провинцией. Не менее выразительно противоречие между сознанием городских рабочих и крестьянами. Рабочее революционное движение, родившись в городах, в течение 1905 года распространилось на деревни. К концу года крестьянские восстания бушевали на 37 процентах европейской части страны, особенно сильными они были в центральной и чернозёмной областях, в Латвии и на юге Эстонии, в Грузии и на Украине. Летом была предпринята попытка организовать Всероссийский крестьянский союз. Крестьяне выразили солидарность с фабричными и заводскими рабочими. Но развитие сознания крестьян значительно отставало от развития сознания рабочих. Деревни по-прежнему находились в плену масштабных либеральных иллюзий, что определяло полупробуждённое состояние широких сельских масс. В этих условиях контроль над деятельностью Крестьянского союза получили эсеры и либералы; нечто подобное повторилось и позднее, в феврале 1917 года.

В Москве был создан Совет солдатских депутатов, в Тверской губернии – Совет крестьян. В Севастополе в местном Совете рабочих депутатов участвовали также матросы и солдаты. Но то были редкие исключения. Главным местом, где революция начала проникать в сознание крестьян, стала армия. Под сокрушительными ударами военных поражений и под влиянием общего революционного движения вооружённые силы перешли в состояние брожения. Особенно сильно социал-демократы влияли на матросов, поскольку большая их часть, как правило, призывалась на службу из семей крепкого пролетариата. В ноябре 1905 года в Севастополе вспыхнуло восстание под руководством лейтенанта Петра Петровича Шмидта, но через несколько дней оно было жестоко подавлено верными царю войсками. Мятежи на этом, однако, не закончились, и вскоре в острой форме встал вопрос о революционном статусе вооружённых сил. Этот вопрос имел первостепенное значение, поскольку большая часть солдат имела крестьянскую биографию. Одной из главных слабостей революции 1905 года было отсутствие прочной базы именно среди крестьянства. Сёла отставали от городов, и этот факт во многом предопределил фатальные итоги Декабрьского вооружённого восстания в Москве. Для достижения положительного результата восстанию не хватило более широкого участия в нём солдат и крестьян. К тому моменту, когда пожар революции всё-таки распространился на деревни, революционное движение в городах уже пошло на спад.

Находясь в изгнании, Ленин горячо приветствовал образование Советов, которые он характеризовал как зародыши будущей власти рабочих.

«Может быть, я ошибаюсь, – пишет Ленин, – но мне (по имеющимся у меня неполным и “бумажным” только сведениям) кажется, что в политическом отношении Совет рабочих депутатов следует рассматривать как зародыш временного революционного правительства. Мне кажется, что Совет должен как можно скорее провозгласить себя временным революционным правительством всей России или (что то же самое, лишь в иной форме) должен создать временное революционное правительство»[331]331
  Ленин В. И. Наши задачи и Совет рабочих депутатов (Письмо в редакцию) // Полн. собр. соч.: В 55 т. М.: Политиздат, 1968. Т. 12. С. 63–64.


[Закрыть].

Именно это, в сущности, и произошло в октябре 1917 года.

Большевики и Петербургский Совет

В условиях, когда революционное движение приобретало колоссальный размах и проникало во всё новые и новые слои населения, перед партией встал вопрос об иных методах агитации. Чтобы в полной мере владеть ситуацией, требовалась известная встряска. Не проходило ни дня без массового митинга в том или ином городе страны. Перед социал-демократией открылись широкие возможности. Их соперниками на этом поле фактически были только эсеры, имевшие достаточное влияние на массы, и мелкобуржуазные националистические организации, такие как Польская социалистическая партия и еврейский Бунд. Анархисты в Санкт-Петербурге имели недостаточное влияние, для того чтобы играть сколько-нибудь значительную роль в составе столичного Совета. Аналогичная ситуация была и в остальной части страны, за исключением разве что Белостока, где наиболее активными участниками местного Совета стали как раз анархисты. Буржуазные либералы, в свой черёд, не имели влияния на массы и почти не пытались что-то поменять. Их стратегия покоилась на совершении разного рода махинаций, на стремлении достичь соглашения на основе взаимных уступок.

Партия стремительно завоёвывала расположение передовых рабочих и крестьян. Но для осуществления революции этого было недостаточно. Требовалась поддержка широких масс. Встал вопрос о том, как относительно небольшим силам пролетарского авангарда найти путь к умам и сердцам тех рабочих, которые ещё не сделали необходимых выводов. Ключевым вопросом для объединения незначительного числа организованных марксистов с широкой массой рабочих стало отношение к Петербургскому совету. Как мы уже видели, Ленин, находясь за тысячи километров от центра событий, безошибочно понял значение этого нового поразительного явления. Чего нельзя сказать о его товарищах в самом Санкт-Петербурге. Демонстрируя полное отсутствие понимания действительных задач рабочего движения, члены большевистского ЦК в столице были немало обеспокоены мыслью о появлении «беспартийной» массовой организации, существующей бок о бок с партией. Вместо того чтобы увидеть в создании Совета непаханое поле для работы, они относились к нему враждебно, воспринимая его как соперника.

Отталкиваясь от факта якобы беспартийного характера Совета, в частности беспартийности его председателя Хрусталёва, большевики дошли до того, что организовали кампанию против Совета. Они убедили Федеративный совет партии, куда входили большевики и меньшевики, поставить Совету ультиматум, требуя немедленного подчинения Совета руководству РСДРП. 26 октября это требование было отклонено на очередной объединённой конференции большевиков и меньшевиков. Меньшевики выступили против, но большевиков это не остановило. Ещё 24 октября на совещаниях, прошедших на Семянниковском и других металлургических заводах, большевики приняли резолюцию, требующую от Совета принятия социал-демократической программы и тактики и определения своей политической позиции. В № 1 легальной большевистской газеты «Новая жизнь» появилась статья «К вопросу о Совете депутатов», которая обращала внимание на «весьма странное положение», когда Совет «не стоит ни в каких обязательных отношениях к партии»[332]332
  Цит. по: История Коммунистической партии Советского Союза: В 6 т. / под ред. П. Н. Поспелова. М.: Политиздат, 1966. Т. 2. С. 104.


[Закрыть].

Большевистский ЦК опубликовал резолюцию, требования которой должны были принять большевики по всей стране. Резолюция настаивала на том, чтобы Советы приняли программу партии. Это была формалистическая линия рассуждений, характерная для всех сектантов во все периоды истории. Если-де Совет готов стать политической организацией, то социал-демократы вправе требовать от него принятия социал-демократической программы. А если бы Совет принял эту программу, то не было бы никакого смысла иметь вторую социал-демократическую организацию, параллельную самой РСДРП. А значит, Совет следовало бы упразднить. Это было равносильно требованию присоединить всех членов Совета к социал-демократической партии. Разумеется, редколлегия «Новой жизни» заявила, что точка зрения автора статьи может не совпадать с точкой зрения редакции. Тем не менее агитация против Совета продолжалась. 29 октября Невский районный комитет РСДРП объявил, что участие социал-демократов в любом «рабочем парламенте» вроде Совета недопустимо. Это решение поддержали на митинге, состоявшемся на машиностроительном заводе Семёнова. Такая позиция полностью исключала необходимость установления прочной связи между передовыми рабочими, которые придерживались идей марксизма, и массой политически необученных рабочих. С таким же успехом можно было требовать от всего рабочего класса вступления в марксистскую партию, что, разумеется, абсурдно и нереалистично. Если бы подобное случилось, это привело бы только к изоляции передовых рабочих от других представителей пролетариата.

Грубый формализм такого рода аргументации прослеживается во многих статьях газеты «Новая жизнь». Так, в № 6 газеты появилась статья Н. Менделеева, в которой читаем следующее:

«Итак, Совет рабочих депутатов как политическая – не социал-демократическая – организация существовать не должен, и социал-демократы должны выйти из него, так как его существование может вредно отразиться на развитии социал-демократического движения. Совет рабочих депутатов может существовать как профессиональная политическая организация или не должен существовать вовсе»[333]333
  Менделеев Н. Об реорганизации (К вопросу о Совете рабочих депутатов) // Новая жизнь. 1905. № 6. С. 5.


[Закрыть].

Далее автор предлагает большевикам выдвинуть Совету ультиматум: или вы принимаете программу РСДРП, или мы вас расформируем! Вожди большевиков оправдывали своё враждебное отношение к Совету тем, что он, по их мнению, способствовал «принижению сознательности пред стихийностью»[334]334
  Там же.


[Закрыть]. Они даже пронесли эту резолюцию на заседание самого Совета. Когда резолюцию отклонили, делегаты от большевиков, Богданов и Кнунянц, покинули заседание. Другие делегаты просто пожали плечами, перейдя к следующему пункту в повестке дня.

Ошибки комитетчиков были на руку меньшевикам, которые, проявляя более гибкое отношение при создании новых Советов, одержали убедительную победу над своими партийными оппонентами. Меньшевики рассматривали Советы не как «временное революционное правительство» (выражение Ленина), а как органы «революционного самоуправления». Это была аналогия с Великой французской революций 1789 года и с Парижской коммуной. Повторялись, однако, не сильные стороны этих исторических событий, а в первую очередь ошибки парижских коммунаров. Меньшевики также активно выступали за создание «рабочего съезда». Эта нереволюционная концепция рассматривала Совет не как орган борьбы, при помощи которого рабочие могли взять власть, а как отправную точку для создания массовой рабочей партии, этакого аналога Лейбористской партии Великобритании. (Идея «рабочего съезда», которая особенно эксплуатировалась затем Аксельродом и другими, в общих чертах совпадала с идеями, которых позже придерживались основатели указанной британской партии.) Таким образом, несмотря на успехи меньшевиков в работе Советов, их подход носил реформаторский, а не революционный характер.

Ленин внимательно следил за действиями своих товарищей, выражая смесь разочарования и тревоги. Безошибочный инстинкт и понимание рабочего движения дали ему возможность быстро понять значение Советов. Его коллеги, однако, не видели того пути, по которому двигались массы. Для решительных действий требовалось решительное вмешательство Ленина. Тем временем большевики уступали в Советах позиции меньшевикам и теряли драгоценное время. Ленин, вероятно, впал в отчаяние, когда узнал о поведении своих единомышленников в Санкт-Петербурге. Находясь в Стокгольме по пути следования из эмиграции в Россию, Ленин попытался осторожно, но решительно исправить ошибки петербургских большевиков. В № 5 «Новой жизни» в статье за авторством видного члена ЦК Б. М. Кнунянца предлагалась дилемма: Совет или партия? Отвечая на этот вопрос, Ленин писал: «Мне сдаётся, что нельзя так ставить вопроса, что решение безусловно должно быть: и Совет рабочих депутатов, и партия»[335]335
  Ленин В. И. Наши задачи и Совет рабочих депутатов (Письмо в редакцию). С. 61.


[Закрыть]. Примечательно, что редакция сочла необходимым не публиковать эту статью Ленина, и она увидела свет только в 1940 году.

«Вопрос – и крайне важный – вопрос состоит только в том, как разделить и как соединить задачи Совета и задачи Российской социал-демократической рабочей партии»[336]336
  Там же.


[Закрыть]. Затем следовало выражение, которое, должно быть, вызвало ужас среди комитетчиков: «Мне сдаётся, что нецелесообразно было бы со стороны Совета примыкать всецело к одной какой-либо партии»[337]337
  Там же. С. 62.


[Закрыть]. Ленин продолжает объяснять тот элементарный факт, что профсоюзы и Советы должны стремиться охватить все части рабочего класса, независимо от национальности, расы, вероисповедания и политической принадлежности. В Советах не должно быть только квазифашистских черносотенцев. А марксисты должны бороться в этих организациях за то, чтобы большинство приняло их идеи, программу и тактику. «Мы не замыкаемся от революционного народа, отдавая на суд его каждый наш шаг, каждое наше решение, – пишет Ленин, – мы опираемся всецело и исключительно на свободный почин, исходящий от самих трудящихся масс»[338]338
  Там же. С. 69.


[Закрыть]. Так писал Ленин. Заметьте, как это поразительно далеко от ряда характеристик, представляющих Ленина не то сектантом, не то бланкистом-заговорщиком, который управляет массами, как марионетками, откуда-то из-за кулис.

Октябрьская всеобщая политическая стачка дала мощный толчок к восстаниям угнетённых национальностей. Финляндия, Прибалтика и большие территории Кавказа превратились в запретные зоны, особенно после объявления реформ Манифестом 17 октября 1905 года. «Либеральный» председатель Совета министров С. Ю. Витте с беспокойством писал царю о ситуации в Финляндии:

«В течение второй половины минувшего октября в Финляндии произошли события, не имеющие себе примера за всё почти столетнее нахождение этого края под русским владычеством. Организована была общая политическая забастовка; появилась хорошо вооружённая и обученная “национальная гвардия” (милиция), которая заменила собою во многих местностях законную полицию, заставив её сложить свои полномочия; некоторым губернаторам представителями местных политических партий с угрозами предложено было оставить должность…»[339]339
  Цит. по: Доклады С. Ю. Витте Николаю II // Революция 1905 года и самодержавие. М.—Л.: Госиздат, 1928. С. 22.


[Закрыть]

Ежедневная переписка графа Витте с царём демонстрирует растущую тревогу по поводу революционной ситуации. Именно под давлением Витте царь опубликовал Манифест 17 октября. Становилось ясно, что уступки не только не остановили революцию, но и дали ей новый толчок. Витте ждал от царя проявления сочувствия, но был разочарован. Резолюция царя была такой: «Неужели этим 162 анархистам дадут возможность развращать армию? Их следовало бы всех повесить»[340]340
  Там же. С. 23.


[Закрыть]. И это было единственное замечание царя на письмо Витте.