Текст книги "Солдат до последнего дня. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947"

После того, что произошло, я получил возможность уделять больше внимания решению неотложных задач в западной части Средиземноморья и борьбе за бесперебойное снабжение наших войск. Это было начало очень напряженного периода, ставшего невыносимым из-за поведения Роммеля и его чрезмерных требований.

Благодаря опыту наших солдат, уже давно принимавших участие в боевых действиях на Африканском континенте, угрозу катастрофы от войск Оси удалось отвести. Я наблюдал за развязкой издалека. Самые яркие мои воспоминания о тех временах – это картина отступления парашютно-десантной дивизии Рамке, которая передвигалась на транспортных средствах, отбитых ее солдатами у преследовавшего их противника, невероятная сутолока, созданная нашими частями и войсками противника вдоль Виа-Бальбия, и некоторые другие эпизоды. На наше счастье, авиация противника еще не научилась уничтожать отступающего противника – для этого было много возможностей, таких, например, как в горловине в районе Халфайя.

Глава 15
ВТОРЖЕНИЕ ВОЙСК АЛЬЯНСА В СЕВЕРНУЮ АФРИКУ И БИТВА ЗА ТУНИС

8.11.1942 года. Высадка британских и американских войск в Марокко и Алжире. – 9.11.1942 года. Высадка первых германских частей в Тунисе. – Укрепление плацдарма в Тунисе. – Декабрь 1942 года – январь 1943 года. Роммель сдает всю итальянскую Северную Африку. – Наступление британской 8-й армии с востока на запад. – Февраль 1943 года. Германское контрнаступление с тунисского плацдарма против британской 1-й армии и против американцев на алжирско-тунисской границе. – Провал контрнаступления и неудача попытки перехватить инициативу у британской 8-й армии. – Март – апрель 1943 года. Войска альянса берут тунисский плацдарм в клещи с запада и юга. – 12 мая 1943 года. Окончание боевых действий в Тунисе, капитуляция последних германских частей

Вторжению войск альянса в Северную Африку предшествовала интенсивная «война нервов». Неделями в мой штаб поступали противоречивые сообщения и слухи. Цель высадки противника, численность группировки вторжения и ее составные части – все эти сведения менялись и варьировались с поразительной быстротой. Передвижения ВМС противника вблизи побережья Западной Африки свидетельствовали о возможности высадки там войск альянса и их марша через весь континент. С другой стороны, скопление войск и кораблей противника в районе Гибралтара указывало на то, что он намерен действовать в Средиземноморье, а внезапное появление вражеских авианосцев, казалось бы, подтверждало вероятность того, что основные силы вторжения попытаются высадиться где-то неподалеку от Гибралтара, Мальты, Александрии или Сирии. Многочисленные проходы кораблей и судов через Гибралтар в Средиземное море лишь еще больше запутывали ситуацию. Критически оценив все разведданные, имевшиеся в моем распоряжении, я сделал следующий вывод.

Вторжение будет стратегически скоординировано с передвижениями британской 8-й армии в Северной Африке, а следовательно, высадка на западном побережье Африки является маловероятной. Это была бы беспрецедентная операция, а американские войска не обладали достаточным опытом ведения боевых действий.

Альянсу наверняка было известно, что в Италии и на принадлежащих ей островах имелись весьма существенные силы ВВС, которые невозможно было нейтрализовать с помощью истребителей, действующих с авианосцев. Следовательно, вероятность высадки войск противника поблизости от упомянутых островов или от итальянского побережья также была невелика. По той же причине десантная операция в проливе между Сицилией и Тунисом тоже казалась практически невозможной.

Если бы противник высадился на северном побережье Африки, его отделяло бы от аэродромов на Сицилии и Сардинии такое расстояние, что нашим бомбардировщикам и торпедоносцам для нанесения ударов по вражеским войскам приходилось бы совершать боевые вылеты максимально возможной дальности, на пределе их радиуса действия. Это обеспечило бы судам, на которых осуществлялась бы высадка, определенную степень безопасности. Кроме того, на столь большом удалении от баз итальянских военно-морских сил противнику не нужно было бы опасаться атаки итальянского флота. Поэтому наиболее вероятным местом высадки представлялся Алжир и прилегающие территории. Открытым оставался вопрос о том, насколько серьезным окажется сопротивление французов в указанном районе. Но даже чисто символические действия с их стороны могли бы быть нам на руку.

Весьма соблазнительно с точки зрения альянса, должно быть, выглядела высадка на Сицилии. Она давала возможность перерезать коммуникации между Италией и Африкой и перенести военные действия в район, вплотную примыкающий к Апеннинскому полуострову. Однако, хотя подобная операция могла бы оказать решающее влияние на исход кампании, она была маловероятной из-за того, что корабли и суда, которые участвовали бы в высадке, подверглись бы слишком большому риску.

Высадка на Сардинии и Корсике дала бы противнику серьезные преимущества, обеспечив ему плацдарм для последующей высадки в Италии или на юге Франции. Захват войсками альянса этих островов привел бы также к тому, что Италия оказалась бы в зоне действия авиации противника. Однако с учетом всех обстоятельств мне показалось, что подобные действия были уж слишком амбициозными в стратегическом плане, и потому я счел их маловероятными.

Южная часть Франции также представляла собой соблазнительное место для десантной операции, однако, несмотря на свою многочисленность, флот вторжения был слишком слабым для проведения независимой акции такого масштаба.

Основываясь на приведенных выше расчетах, я приступил к принятию необходимых контрмер. Главнокомандующий люфтваффе отдал распоряжение о безотлагательном выделении запрошенных мной подкреплений для 2-го воздушного флота, среди которых было несколько эскадрилий, имевших опыт боевых действий в районах, находящихся на большом удалении от Германии. Военно-воздушные базы на Сицилии и Сардинии были реконструированы, укреплены и обеспечены всем необходимым. Аналогичные мероприятия были проведены в Гроссетто, где традиционно располагалась база бомбардировщиков-торпедоносцев. Были разработаны планы взаимодействия с германскими дивизиями ВВС на юге Франции, а также установлена необходимая связь с итальянскими ВВС, хотя, к сожалению, итальянцы могли помочь нам лишь небольшим количеством бомбардировщиков-торпедоносцев. Мы активизировали деятельность наземной и воздушной разведки. Немецкие подводные лодки заняли позиции, с которых они могли атаковать крупные конвои, входящие в Средиземное море. С итальянскими ВМС был согласован план действий на тот случай, если флот альянса все же внезапно появится вблизи побережья Италии.

Затем я потребовал от Верховного главнокомандования отдать приказ об отправке хотя бы одной дивизии на Сицилию, где ее следовало держать наготове либо для переброски в Тунис, либо для оказания сопротивления в случае высадки противника на самой Сицилии, береговая оборона которой находилась в невероятно запущенном состоянии. Однако мне было отказано. Для того чтобы на крайний случай я располагал хоть чем-то, кроме местного батальона, в мое распоряжение предоставили усиленный парашютно-десантный батальон, находящийся в полной боевой готовности. Я провел подробную инспекцию итальянской системы обороны на острове и в самой Италии. То, что я там увидел, открыло мне глаза, и я вызвал из Германии саперные и инженерно-строительные части.

За день до высадки противника в Северной Африке я пообщался с Герингом. Будучи выразителем мнения фюрера – я, кстати, понятия не имел, что Гитлер в то время находился в Берхтесгадене, – Геринг заявил мне, что моя оценка ситуации совершенно неверна, что в ставке фюрера полностью убеждены в том, что атака последует на юге Франции, и что я обязан проследить за тем, чтобы весь воздушный флот мог быть отправлен в бой для противодействия противнику.

Мои части и соединения в самом деле занимали весьма удобные позиции для того, чтобы нанести по противнику удар в тот момент, когда его корабли и суда будут еще в открытом море. В качестве следующего шага нужно было отправить на Корсику, в Центральную и Северную Италию наземный обслуживающий персонал, техников, инженеров и запасы всего необходимого. Это надо было сделать с помощью транспортных самолетов. Однако в целом я не верил в операцию противника во Франции.

Наши агенты и экипажи подводных лодок продолжали сообщать о том, что флот вторжения отбыл из Гибралтара и прошел пролив. Нам были точно известны его численность, состав и прочие детали – в частности, то, что его корабли везут самолеты-разведчики с большим радиусом действия. Дальнейшие сообщения подтвердили, что корабли и суда противника следуют в восточном направлении – следовательно, Францию и Италию как вероятные места высадки войск альянса можно было исключить.

Роммель к этому времени уже вовсю отступал. За исключением нескольких отдельных итальянских постов и гарнизонов, боевых частей в Триполитании не было. Трудности со снабжением существенно усугубились, и было очевидно, что при сохранении взятых темпов отступления значительные запасы военного имущества придется списывать как утраченные. В Тунисе ни немцы, ни итальянцы не предприняли никаких приготовлений к тому, чтобы встретить противника, а ввиду взаимной ненависти, которую испытывали друг к другу французы и итальянцы, можно было сказать наверняка, что любые меры по подготовке к возможным боям столкнулись бы с упорным сопротивлением. Для командующего Южным фронтом французские колонии являлись табу. Существовало запрещение входить во все их порты, запасы военного имущества нельзя было направлять через порты Тунис и Бизерта, и, разумеется, о переброске немецкого гарнизона в порт Тунис для его защиты от внезапного нападения не могло быть и речи. Хотя все это можно было понять, поскольку здесь была замешана большая политика, у меня совершенно не укладывалось в голове, как можно было отказать мне в проведении сугубо военного мероприятия – отправки хотя бы одной дивизии на Сицилию. Предприняв лишь ограниченные меры по укреплению нашей ударной мощи в воздухе, нельзя было ни предотвратить высадку противника в районах, находящихся за пределами радиуса действия наших ВВС, ни остановить или уничтожить высадившиеся вражеские войска без помощи парашютно-десантных сил или поддержки сухопутных войск.

Я никогда не мог отчетливо понять логику Гитлера и оперативного отдела штаба вермахта. Их фундаментальная ошибка состояла в том, что они совершенно неправильно оценивали значение Средиземноморского театра военных действий. Они не понимали или не хотели понимать, что с конца 1941 года колониальная война приобрела совершенно иной аспект и что Африка превратилась в театр военных действий, где зрели решения, жизненно важные для Европы.

Второй их ошибкой была неспособность верно угадать цель вторжения войск альянса. Возможно, Гитлер думал, что эта операция противника не создаст непосредственной угрозы Европейскому театру военных действий и потому для противодействия ей не потребуется серьезных усилий. Я не верю, что он хотел отдать инициативу итальянцам. Скорее я склоняюсь к мысли о том, что он доверял французам.

Если бы вторжению альянса не противостояли свежие германские войска, это означало бы полную потерю германо-итальянской группировки в Африке. Не было бы никакой надежды вызволить ее оттуда, если бы ей нечем было остановить совместные действия британской 8-й армии и группировки вторжения, располагающих мощной поддержкой с воздуха и полным превосходством на море. В результате нам пришлось бы отдать всю Триполитанию, позволить противнику без боя занять французские колонии; дислоцированные там наши войска были бы вынуждены капитулировать без сопротивления. Противник получил бы в свое распоряжение идеальный плацдарм для будущей высадки на Сицилии и в Италии в начале 1943 года, которая вполне могла привести к тому, что Италия перестала бы существовать как наш союзник по Оси.

Напрашивался вывод, что необходимо сделать все возможное, чтобы оттянуть вторжение, которое в перспективе могло решить исход войны. Поскольку ставка Верховного главнокомандования и итальянское Верховное командование не предприняли никаких подготовительных мер, необходимо было быстро осуществить ряд шагов по преодолению наметившегося кризиса, одновременно думая о выработке окончательного плана действий. Больше всего меня заботил вопрос о том, как оттянуть высадку альянса и его продвижение вперед, захватив порты и аэродромы между портами Алжир и Тунис, а также защитить сам порт Тунис. Не менее важно было создать плацдарм для прикрытия Бизерты и города Тунис, где решающим могло оказаться поведение французских войск и бея. Кроме того, нужно было приложить все усилия для создания надежной базы снабжения войск.

На мой взгляд, британское наступление в Египте позволило мне достаточно хорошо понять стратегию Монтгомери. Если говорить коротко, он был весьма осторожен и методичен, что для отступающего Роммеля имело свои плюсы – он располагал возможностью быстро и достаточно далеко отрываться от противника, выигрывая время для выработки более или менее стройного плана действий.

В то же время следовало помнить о том, что даже армия, одержавшая победу, не может непрерывно преследовать противника на протяжении тысяч километров; чем многочисленнее и мощнее эта армия, тем труднее обеспечивать ее всем необходимым. Предшествующие операции преследования, проводившиеся британцами, провалились именно по этой причине. С помощью неторопливого отступления, уклоняясь от столкновений, их можно было надолго лишить возможности пользоваться портовыми сооружениями Тобрука, Бенгази и Триполи. К тому же у британцев не было хорошо организованной системы снабжения с помощью транспортной авиации. Тактическая поддержка, которую могли оказывать их войскам Королевские ВВС, действуя на малых высотах, также была ограниченной. Если бы Монтгомери решил продолжить двигаться вперед сравнительно небольшими силами или с помощью мобильных войск преследования, идя по центру или заходя во фланг, действия этих войск можно было бы отбить, выиграв время для отступления нашей основной группировки.

Это была нелегкая задача, но Роммелю она была по плечу. Несмотря на все трудности, он выполнил бы ее, если бы в глубине души не противился самой этой идее. Он хотел вернуться обратно в порт Тунис, а если представится возможность, то пойти еще дальше. Он выдавал желаемое за действительное, и это было слабым местом в его стратегическом мышлении.

Разумеется, группировка вторжения под командованием Эйзенхауэра была наилучшим образом вооружена и оснащена; его войскам не терпелось начать действовать, но у них не было боевого опыта. Поскольку британская 8-я армия находилась далеко, некому было оказать им поддержку. На сложной пустынной и гористой местности с таким противником вполне могли бы потягаться даже не обладающие большим опытом, не привыкшие к африканскому климату германские части, но их следовало быстро и в достаточном количестве перебросить к месту боевых действий.

В нашей оценке возможностей группировки вторжения мы, союзники по Оси, придерживались одного мнения. Однако в том, что касалось стратегии боевых действий в Африке, мнения расходились. На Роммеля не действовали ни аргументы, ни приказы. Цель, которую он перед собой ставил, лучше всего сформулировать его собственными словами; он считал, что его единственной задачей – в начале 1942 года – является «не допустить ликвидации его армии». Это привело, как я прочел в исследовании, проведенном офицерами танковой армии Роммеля, к тому, что «отступление разбитой танковой армии от Эль-Аламейна до Брега рассматривалось – если не считать действий арьергарда – как «марш» в условиях небольшого давления наземных и военно-воздушных сил противника, проводимый до прибытия подкреплений из тыловых районов».

Здесь я не стану выражать свое мнение по поводу того, следовало ли рассматривать независимое поведение Роммеля как политическое трюкачество или же как «губительное нарушение субординации». Могу сказать только одно – то, что командование оставили в руках Роммеля, конечно же было ошибкой. При нем в руководстве нашими войсками всегда чувствовалась некая дисгармония, от которой невозможно было избавиться и которая сказывалась на ходе боевых действий. Основной стратегический план, а также политические и тактические соображения не позволяли итальянскому и германскому Верховному командованию понять и принять его взгляды. К тому же распределение полномочий в руководстве войсками было таким, что не позволяло облегчить ситуацию. Я отвечал перед ставкой Верховного главнокомандования исключительно за осуществление операций против группировки вторжения, в то время все остальные, не задействованные в этих операциях сухопутные и военно-морские силы подчинялись итальянскому Верховному командованию. Я добросовестно информировал обо всем происходящем графа Кавальеро и дуче, и ни одно решение, касающееся Африканского театра военных действий, не принималось без консультаций со мной. Но в любом случае существовавшая схема руководства была далека от идеальной – мне постоянно приходилось действовать, выбирая из двух зол меньшее.

Боевые действия начались с воздушных ударов по кораблям вражеской группировки вторжения. Хотя эти удары осуществлялись с максимально далеко выдвинутых на запад аэродромов, то есть с Сардинии и с Сицилии, боевые вылеты совершались на пределе радиуса действия боевых машин. Результаты их, несмотря на отчаянную храбрость наших летчиков, оказались менее значительными, чем мы ожидали.

Что касается самого процесса высадки войск противника, то, согласно сведениям, имевшимся в моем распоряжении, она не встретила явно обозначенного сопротивления французов. 11 и 12 ноября порты и аэродромы в Бужи и Боне уже были в руках противника.

Только утром 9 ноября Гитлер, возбужденный транслировавшимся по радио выступлением адмирала Дарлана, лично переговорил со мной по телефону и предоставил мне полную свободу действий в Тунисе – правда, позже он ограничил эту свободу, запретив мне самому отправиться туда. Мои весьма скромные требования, связанные с осуществлением первоочередных мер, были отклонены из-за вмешательства оперативного отдела штаба вермахта, который как раз в тот момент был сделан независимым от Гитлера. Все мероприятия пришлось притормозить в ожидании согласия Петена на интервенцию в Тунис.

Оккупация страны была начата силами парашютно-десантного полка неполного состава и моего штабного батальона, действовавших при поддержке истребителей и «штукасов». Дипломатические переговоры были закончены полковником Харлингаузеном и генералом Лерцером 9 ноября. Ожидалось, что переговоры с французским резидент-генералом, адмиралом Эстева, приведут к тому, что французские сухопутные и военно-морские силы присоединятся к нам или хотя бы будут сохранять нейтралитет.

Переговоры начались хорошо, да и отношения между французскими и германскими войсками были прекрасными. Наши парашютисты отправлялись на патрулирование на французских броневиках. Однако ситуация совершенно неожиданно изменилась, когда эскадрилья итальянских истребителей в нарушение всех договоренностей и без моего ведома приземлилась неподалеку от порта Тунис. Друзья моментально превратились во врагов. После моего вмешательства Кавальеро немедленно отозвал эскадрилью на Сардинию, но это ничего не изменило. Я уверен, что, если бы не этот инцидент, пришедший несколько позднее приказ Петена, суть которого сводилась к тому, что французским колониальным войскам следует выступить на нашей стороне, был бы выполнен. Но, поскольку этого не случилось, мне надо было принимать какое-то решение в отношении дивизий, находившихся под командованием генерала Барре. Намерения этого господина были настолько неясными, что я не мог позволить себе продолжать тратить драгоценное время. После того как энергичные усилия нашего консула Мюльхаузена, направленные на то, чтобы перетянуть хитрого генерала на нашу сторону, не дали никакого результата, мне пришлось покончить со сложившейся недопустимой ситуацией, отправив «штукасы» нанести удар по французским дивизиям. На войне не имеет смысла пытаться договариваться с ненадежными союзниками.

Вопреки всем ожиданиям, силами германской дивизии неполного состава, действовавшей при поддержке зенитчиков, нам удалось создать небольшой плацдарм. 15 ноября командование в Тунисе принял на себя генерал Неринг. В его контактах с французским адмиралом Деррьеном ему оказывали неоценимую помощь доктор Ран, позже занявший пост посла в Италии, и его коллега Мюльхаузен, а также адмирал Меендсен-Болькен. Неринг столкнулся с задачей невероятной сложности, но в то же время чрезвычайно интересной для молодого генерала. Его назначение было расценено как свидетельство моего безграничного и необоснованного оптимизма. Мне никогда не приходило в голову преуменьшать возможности противника, хотя, признаюсь, в данном случае я действительно продемонстрировал явно оптимистический настрой. Но оптимизм – это одно, а недооценка противника – совсем другое. В качестве примера приведу случай, который в послевоенный период много раз совершенно неверно комментировался в прессе: я имею в виду внезапное нападение шестидесяти бронемашин противника на аэродром в Джедерде, где находились «штукасы», 26 ноября 1942 года. Неринг, находившийся в состоянии вполне понятного возбуждения, позвонил мне и в разговоре сделал самые мрачные выводы из этого рейда. Я, не пожелав разделить его худшие опасения, посоветовал ему успокоиться и сказал, что приеду на следующий день.

Итак, основная часть вражеской группировки вторжения высадилась на берег и преодолела незначительное сопротивление французской обороны. Теперь альянсу требовалось некоторое время для того, чтобы сгруппировать свои войска и договориться с французами. В то же время противник не хотел, чтобы вокруг высадки поднимался слишком большой шум, и старался не терять времени. Отношение к войскам противника со стороны тунисских французов и арабов следовало считать настороженным и даже враждебным – по крайней мере потенциально. В то же время противник, зная о том, что германские войска в целом сильно ослаблены, наверняка испытывал искушение предпринять внезапный рейд на порт Тунис. Однако существовала одна неясность – она была связана с характером местности и способностью техники по ней передвигаться. Противнику предстояло совершить 800-километровый марш по территории неизвестной, опасной, гористой страны. Даже если бы железные дороги оказались в удовлетворительном состоянии, они не были рассчитаны на перевозку крупных войсковых группировок, не говоря уже о том, что они проходили в зоне действия германских пикирующих бомбардировщиков. В общем, ситуация складывалась так, что мы не слишком опасались немедленного проведения противником крупной войсковой операции, но по вполне понятным причинам ожидали от него разведывательных вылазок и рейдов.

Эти и многие другие соображения привели меня к осознанию того, что в сложившихся исключительных обстоятельствах нашу небольшую группировку должны возглавить представители сухопутных войск. Высказанная мной соответствующая просьба была удовлетворена в начале декабря 1942 года, когда прибыл генерал фон Арним, возглавивший 5-ю танковую армию. Гитлер прикомандировал к фон Арниму молодого генерала Зиглера, который, исполняя роль своеобразного «министра без портфеля», должен был стать для своего усталого и измотанного начальника другом и советником, а также, в случае необходимости, толковым заместителем. Эффективность этого кадрового решения зависела от взаимопонимания между двумя генералами, и их союз выдержал экзамен.

Тем временем Роммель продолжал отступать, бомбардируя меня невыполнимыми требованиями о предоставлении ему подкреплений, которые я не мог удовлетворить даже частично. Наши старые тыловые коммуникации оказались перерезанными, на территории Туниса они еще не были налажены, а использовать для этого имевшиеся в моем распоряжении части транспортной авиации было бы недальновидно. Мальта, которая все еще находилась в руках британцев, бросала тень на все вокруг. Из поступающих донесений становилось все более очевидно, что даже там, где можно было бы организовать успешное сопротивление, войска под командованием Роммеля отказывались от боя. В своих докладах итальянскому Верховному командованию маршал Бастико без колебаний называл вещи своими именами. Кавальеро и мне было совершенно ясно, что, если этот «марафон» обратно в порт Тунис будет продолжаться, от итальянских дивизий скоро ничего не останется, порты Бенгази и Триполи попадут в руки британцев, причем в таком состоянии, что их можно будет немедленно начать использовать, а боевой дух измотанных германских войск серьезно пострадает. Использовать для восстановления равновесия «линию Марета» (оборонительную позицию далеко на юге, на тунисской границе) мы не могли, поскольку работы по ее укреплению были еще далеки от завершения.

Между тем нестабильные отношения между Бастико и Роммелем грозили перерасти в открытую вражду. Кавальеро попытался урегулировать этот вопрос на совещании в Арко-Филене в конце ноября 1942 года. Там антагонизм удалось смягчить, но не устранить. Кавальеро изложил точку зрения итальянской стороны, состоявшую в том, что в пределах имеющихся возможностей Триполитанию следует защищать и что нельзя предъявлять чрезмерные требования к стойкости итальянских пехотных дивизий. Эти два условия являлись принципиально важными для создания укрепленной оборонительной линии на южной границе Туниса, где в лихорадочном темпе велись соответствующие работы, и вскоре появилась возможность отправлять через тунисскую территорию больший объем грузов, предназначавшихся для войск Оси.

К концу ноября вражеская группировка вторжения постепенно начала продвигаться вперед. 25 ноября первая, не слишком большой численности, колонна американских войск вышла к Меджес-эль-Баб. Тем временем прибытие в район боевых действий германских и итальянских подкреплений, состоявших из сухопутных и военно-воздушных частей, привело к стабилизации положения на фронте. Переброска эскадрильи истребителей и небольшого количества пехоты в Табес открыла маршрут для снабжения войск Роммеля в Триполитании. Восьмидесяти англо-американо-французским дивизиям противостояли пять дивизий держав Оси, причем около половины от их общей численности составляли итальянцы. Части зенитной артиллерии были сведены в отдельную дивизию под командованием генерала Нейфера. Частями и подразделениями пикирующих бомбардировщиков, истребителей и самолетов-разведчиков, которых было достаточно для решения стоящих перед нашими войсками непосредственных тактических задач, командовал генерал Кош, в прошлом австрийский пилот.

Протяженность Западного фронта составляла более 400 километров. Хотя казалось, что о том, чтобы удержать его столь ограниченными силами и средствами, не могло быть и речи (особенно не хватало артиллерии – поначалу у нас едва-едва набиралось 100 орудий), я все же надеялся не только удержать его, но и продвинуться достаточно далеко вперед, используя партизанские методы ведения боевых действий. Тем самым мы ушли бы из опасного положения, при котором противник мог, проведя успешную наступательную операцию, отбросить нас к морю. Характер местности благоприятствовал моему замыслу – негустая сеть шоссейных и железных дорог имелась лишь в северной трети Западного фронта. В серединной трети местность осложняла маневры противника. Кроме того, этот участок отделяла от прибрежной равнины гряда холмов всего с несколькими проходами между ними, что позволяло занять там выгодную оборонительную позицию. Подходы к южной трети затрудняла пустыня. Я исходил из того, что, не обладая опытом ведения боевых действий в пустынной местности, необстрелянные войска альянса не станут сразу же пытаться быстро продвинуться на большое расстояние. Фронт, обращенный к югу, был выделен для армии Роммеля, и его я не учитывал в своих расчетах, поскольку в тот момент на этом направлении не существовало никакой угрозы. В центральном секторе в качестве охранного гарнизона вполне хватало итальянских дивизий, хотя было ясно, что, если противник прорвется, туда придется перебрасывать немецкие войска. Мой план состоял в том, чтобы, постоянно атакуя противника на разных участках в северном и серединном секторах с использованием разного количества сил и средств, ввести его в заблуждение относительно нашей численности и возможностей, не дать ему почувствовать нашу слабость и затруднить ему процесс концентрации сил для решительного наступления.

Таким образом, 5-я танковая армия под командованием генерала фон Арнима должна была занять основную линию обороны, которая проходила приблизительно по рубежу Аброд – Бежа – Тибурсук и далее вдоль Силианы в направлении линии Сбейтла – Гафса. В качестве отдаленной цели я наметил рубеж Бона-Сук и далее Арас – Тебесса – Фернана – Гафса – Кебили. Это была первая позиция, которая могла позволить нам начать контрнаступление. Она находилась приблизительно в 240 километрах от побережья. Позиция была удачной с точки зрения рельефа и других особенностей местности, давала возможность быстро построить укрепления и имела полезные коммуникации, которых противник был лишен во всех южных районах (впрочем, в этом смысле и на севере районы, занимаемые войсками Оси, были куда более удобными, чем те, которые находились под контролем противника). Насколько упростилась бы наша задача, если бы мы располагали хотя бы одной немецкой дивизией в момент начала вторжения альянса или если бы французы не проявили свой гонор! Имея вдвое меньше сил и средств, мы могли бы добиться вдвое или даже вчетверо больших результатов.

По прошествии первых нескольких недель стремительное продвижение британцев, преследовавших наши войска в Триполитании, замедлилось. Наступлению Монтгомери помешали проливные дожди в Египте, и, когда в конце ноября 1942 года Роммель дошел до горловины в районе Эль-Агейла, наша Африканская армия оказалась вне непосредственной опасности. Безводная пустыня Сирта и надежная линия укреплений в районе Буэра, за которую можно было зацепиться, позволяли взглянуть в будущее с несколько большим оптимизмом. В том, что в войсках люди думают именно так, я имел возможность лично убедиться, слетав туда незадолго до Рождества и еще раз перед наступлением Нового, 1943 года. Я не заметил у солдат ни малейших признаков подавленности – только отвращение по поводу того, что им не давали возможности сражаться так, как они это умели, а также отчаянную и вполне естественную тоску по нормальному снабжению.