Текст книги "Сталин. Цена успеха, феномен пропаганды"

Враги и вредители

…И началось обострение

9 июля 1928 года генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин выдвинул лозунг об обострении классовой борьбы в СССР по мере продвижения к социализму, что и стало идейной теоретической основой для развернувшихся вскоре репрессий. Помимо этого, советский вождь заявлял, что по мере достижения реальных успехов в социалистическом строительстве классовая борьба стала приобретать все более законспирированные и опасные формы, поскольку скрытые враги советской власти спешат использовать все средства, в том числе свое служебное положение, чтобы не допустить окончательной победы социализма. Репрессиям предшествовали развернувшиеся в прессе, на радио и на многочисленных митингах разоблачения, причем не только кулаков и подкулачников, но и бывших оппозиционеров, а также прежде ни в чем антиреволюционном не замеченных коммунистов, в том числе и занимавших ответственные посты, а теперь обвиненных во вредительстве. Начались «Шахтинское дело» и «Процесс Промпартии»…

Повышение бдительности

Помимо разгрома очередного уклона, правого или левого, и относительной нормализации отношений с буржуазными странами (установления дипломатических и торговых отношений с рядом из них), под руководством Сталина была де-факто начата кампания по повышению бдительности и разоблачению вражеских агентов на территории СССР. С одной стороны, Советский Союз вышел на мировую арену и был признан рядом буржуазных (читай – враждебных) государств, с другой стороны – отдельные представители этих стран, работавшие в СССР, получили благодаря советским спецслужбам статус «шпионов». Таким образом мудрый вождь народов наглядно продемонстрировал доказательства того, что империалистические державы не отказались от своих попыток навредить советской стране и по-прежнему продолжают вмешиваться во внутренние дела Страны Советов. Наглядным тому примером послужило «Шахтинское дело». Судебный процесс по нему проходил в мае – июле 1928 года в Колонном зале Дома Союзов. Для придания ему значимости, для его освещения в Европе и Америке были приглашены и иностранные журналисты. Также в зале суда находились специально подобранные советской властью по принципу лояльности граждане, которые исполняли роль возмущенной деятельностью злодеев народной массовки…

На процессе обвиняемыми были 53 инженера и техника, которые работали в городе Шахты (отсюда и название процесса) на угледобывающих предприятиях и в Донбассе. В число обвиняемых были включены также три германских инженера. Большинство из представших перед судом являлись старыми инженерами, получившими образование еще в царское время. Перед арестом они работали техническими специалистами на шахтах, которыми руководили представители новой партийной и государственной элиты. Согласно выдвинутому против специалистов обвинению, они участвовали в заговоре, руководство которым находилось за рубежом. Это зарубежное руководство планировало при помощи старой технической интеллигенции, многие из которой негативно относились к советской власти, разрушить советскую угольную промышленность (что неминуемо привело бы и к остановке множества заводов и фабрик), выведя из строя донбасские угольные предприятия. Для реализации этих зловещих планов обвиняемые должны были организовывать взрывы и пожары на шахтах и электростанциях. Помимо этого, согласно тексту обвинения, инженеры-вредители собирались портить системы вентиляции в шахтах и срывать производственный процесс, что привело бы к многочисленным жертвам среди рабочих, и, что было особо подчеркнуто, целенаправленно ухудшать бытовые условия рабочих, чтобы спровоцировать их на выступления против советской власти и несоблюдение трудовой дисциплины.

Всего сотрудниками органов было арестовано несколько сотен человек, часть из которых была освобождена, 82 осуждены коллегией ОГПУ во внесудебном порядке, и перед судом предстало 53 человека.

Официально дело, получившее название «Дело об экономической контрреволюции в Донбассе», рассматривалось в течение 41 дня Специальным присутствием Верховного суда под председательством Вышинского. В тексте обвинения говорилось, что представшие перед справедливым советским судом преступники действовали по заданию польских, немецких и французских разведывательных служб, а также по заданию живших в эмиграции бывших владельцев фабрик и шахт. Кроме того, подсудимые были обвинены в том, что произошедшие на шахтах треста «Донуголь» аварии – это результат их вредительской деятельности.

Одиннадцать человек были приговорены к расстрелу, пять казнены. Для остальных высшая мера наказания была заменена десятью годами заключения. Из трех германских подданных двое были оправданы, а третий приговорен к условному сроку.

Спустя 72 года после расследования, проведенного Генеральной прокуратурой РФ, все осужденные по этому делу были реабилитированы.

«Новое серьезное выступление»

Буквально за несколько дней до начала процесса по «Шахтинскому делу», 8 апреля 1928 года, Сталин заявил, что «глупо было бы предположить, что международный капитал оставил нас в покое. Шахтинское дело знаменует собой новое серьезное выступление международного капитала и его агентов в нашей стране против советской власти… Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать, товарищи, ни на одну минуту».

Насколько Сталин лично был причастен к организации «Шахтинского дела»? Среди тех, кто готовил это дело, был сотрудник Северо-Кавказского отделения ГПУ Ефим Георгиевич Евдокимов, с которым был знаком Сталин. Позже Евдокимов был назначен полномочным представителем ОГПУ на Северном Кавказе, а затем – 1-м секретарем Северо-Кавказского крайкома, членом ЦК ВКП(б). И как многие организаторы и исполнители процессов и прочих деликатных поручений Сталина, Евдокимов был 9 ноября 1938 года арестован и после допросов 2 февраля 1940 года приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания…

Роберт Такер («Сталин-диктатор. У власти. 1928–1941») приводит следующие сведения о действиях Евдокимова: «в конце 1927 г. он прибыл в Москву с донесением о вредительской преступной деятельности в городе Шахты. Однако тогдашний руководитель ОГПУ В. Р. Менжинский за недостатком убедительных свидетельств отказался проверять предоставленную ему информацию. Тогда Евдокимов обратился к Сталину и получил его поддержку. В результате делу был дан ход при личном содействии Сталина вопреки протестам главы правительства Рыкова и нового руководителя ВСНХ В. Куйбышева, которые опасались губительных экономических и политических последствий этой аферы. Под физическим и психологическим давлением арестованных заставили признаться в причастности к фиктивному преступному заговору. Позднее двое из осужденных, Боярышников и Миллер, встретившись в лагере с В. Шаламовым, рассказывали ему о применявшихся к ним способах давления. Это были “конвейер” (так назывался непрерывный допрос, на котором допрашиваемому не позволялось спать), длительное одиночное заключение, помещение в камеры с ледяным либо горячим полом».

В чем еще заключалось своеобразие «Шахтинского дела»? В том, что оно было первым в ряду советских политических процессов, поставленных и проведенных по канонам театрального искусства. Для этого все главные действующие лица, в том числе судьи, подсудимые и караул со штыками наголо, располагались на высоком помосте, ярко освещенном и напоминающем не только современную театральную сцену, но и сцену какой-то суровой средневековой мистерии, действа. Неслучайно в процессе помимо государственных общественных обвинителей (Крыленко и Рогинского) принимали участие и четверо общественных обвинителей, клеймивших заговорщиков. Для председательствующего судьи А. Я. Вышинского, бывшего меньшевика и комиссара милиции Временного правительства, к тому же лично подписавшего «распоряжение о неукоснительном выполнении на вверенной ему территории приказа Временного правительства о розыске, аресте и предании суду, как немецкого шпиона, Ленина», это был политический дебют при советской власти. И он прошел успешно.

На «Шахтинском процессе» в сознание масс была заложена идея военной и экономической угрозы государству рабочих и крестьян, идущей из-за границы, но отчасти поддерживаемой в самом СССР «бывшими» владельцами фабрик, заводов и членами уже разгромленных политических партий, в отличие от большевиков, не заинтересованных в заботе о трудящихся. При этом Сталин красноречиво высказался по поводу «бывших» и зарубежных империалистов, что «капиталистическое окружение нельзя рассматривать как простое географическое понятие», то есть враги Советского Союза находятся по обе стороны его государственной границы. Таким образом, вражеская интервенция уже де-факто началась – посредством скрытых врагов советской власти, прикрывающихся личинами добропорядочных советских граждан. При этом Сталин нанес удар и правой оппозиции, поскольку среди ее сторонников были представители старой технической интеллигенции, к которым в СССР после «Шахтинского дела» повсеместно стали относиться с подозрением.

Прошло всего пять дней после завершения судебного процесса по «Шахтинскому делу», и в том же Колонном зале Дома Союзов 11 июля 1928 года торжественно открылся VI конгресс Коммунистического интернационала. Более чем пятьсот депутатов от шестидесяти пяти организаций (пятидесяти партий) под руководством руководителя Коминтерна Бухарина приняли новую программу и устав Коминтерна. В этой программе, тезисы которой были заранее написаны Бухариным, были внесены и поправки, сделанные Сталиным, в которых подчеркивалось, что наступает новый, уже третий по счету после произошедшей Октябрьской революции революционный период развития мира, и этот период «неизбежно ведет к новой эпохе войн между империалистическими государствами». Кроме того, для организаций – участников Коминтерна закреплялось требование «международной коммунистической дисциплины». В своем докладе Бухарин упомянул и про военную угрозу извне, и поэтому делегат, представитель американской компартии Бертран Вольф тщетно пытался после завершения доклада руководителя Коминтерна его перехватить для того, чтобы уточнить этот тезис, который де-факто ставил зарубежные компартии в положение агентов Коминтерна во враждебной стране.

«Не подлежит опубликованию»

11 июля 1929 года Совет народных комиссаров СССР принял постановление «Об использовании труда уголовно-заключенных», которое предписывало направлять осужденных на срок от трех лет и более в испра-вительно-трудовые лагеря, находящиеся под контролем ОГПУ. Постановление имело гриф «не подлежит опубликованию».

В том же самом постановлении ОГПУ указывалось на необходимость расширить существующие лагеря и создать новые – в отдаленных районах Советского Союза, с целью освоения этих мест и использования их природных ресурсов. Также планировалось пополнять количество населения диких краев выпущенными из лагеря условно-досрочно на поселение, а также теми, кто, отбыв срок, не имел права жить в крупных городах или добровольно желал остаться.

Постепенно выстраивался имидж страны, в которой под руководством мудрого вождя даже самые незаконопослушные элементы перевоспитываются ударным трудом, превращаясь в полноценных и сознательных граждан.

Троцкисты «Азернефти»

Судебные процессы над «врагами народа», развернувшиеся в столице СССР, стали своего рода эталоном действий для руководителей советских окраин. Закавказье не стало исключением, и тамошнему руководителю – Берии – пришлось не только найти здешних «врагов народа», но и организовать над ними показательный процесс, этакий вариант дела закавказской «Промпартии». Для начала весной 1930 года начались аресты сотрудников «Азернефти» (среди которых были и симпатизирующие высланному из СССР Троцкому), инженеров и служащих, принимавших участие в строительстве нефтепровода Баку – Батум. В результате расследования были обнаружены недочеты – как в проектной документации, так и допущенные в ходе строительства нефтепровода. Кроме того, выявили и финансовые злоупотребления (что было на Кавказе в те времена не редкостью). Но поскольку развитию нефтяной промышленности придавалась тогда важное значение, то выявленные в «Азернефти» недочеты и хищения Закавказское ГПУ объявило вредительством, и началась подготовка судебного процесса. Так в руках Берии оказались признательные показания бывшего главного инженера строительства нефтепровода Баку – Батум Антона Викторовича Булгакова, арестованного сотрудниками ГПУ. В них Булгаков, испытавший на себе все «прелести» допросов «врагов народа», раскаялся и чистосердечно признался, что «вредительский смысл заключался в том, что для капиталистических кругов… было безразлично, за счет какого ведомства затрачены деньги на постройку нефтепровода при советской власти, вредительские же круги НКПС видели в удержании постройки нефтепровода в своих руках повод для проведения еще добавочных капиталовложений…

В то же время вредительскими кругами Закавказской железной дороги чрезвычайно раздувалась эксплуатационная смета керосинопровода… Деятели контрреволюционной вредительской нефтяной организации, а также бывшие владельцы нефтяных предприятий, находившиеся за границей, ясно понимали, что одна вредительская деятельность не будет в состоянии вызвать падение советской власти и что главную надежду надо возлагать на интервенцию. В случае же возникновения такой интервенции контрреволюционная организация должна была оказать ей помощь. В конце 1925 года из-за границы через секретаря Английского посольства Уайта было получено письмо на английском языке за подписью Э. Л. Нобеля и Детеринга (Эммануил Людвигович Нобель, действительный статский советник, нефтепромышленник и инженер, был сыном Людвига Нобеля, одного из основателей «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель» и племянником Альфреда Нобеля. После Октябрьской революции Эммануил Нобель уехал в Швецию. В 1924–1925 годах спонсировал создание Свято-Сергиевского института в Париже. Некоторые возведенные «Товариществом» сооружения используются и сейчас, в XXI веке. – А. Г.) с директивами о подготовке к интервенции. После прочтения письмо было уничтожено. В этом письме, которое, очевидно, было написано по желанию и по указаниям английского военного штаба, предлагалось контрреволюционной вредительской нефтяной организации выделить специальную военную группу и выполнить ряд мероприятий по подготовке к предполагавшемуся на кавказском берегу Черного моря десанту… В конце 1927 года в Москве через Норвежскую миссию и через А. В. Иванова (Местного инженера, в том момент «числившегося» одним из главарей вредителей в «Азернефти». – Н. С.) было получено от Э. Л. Нобеля письмо на английском языке… Сообщалось, что военная интервенция, предполагавшаяся на 1928 год, была по политическим соображениям отложена на год, на два».

Эти и другие показания арестованных Берия предоставил 4 мая 1930 года председателю Закавказского ЦИКа Михаилу (Михе) Григорьевичу Цхакая (в 1904 году являвшемуся посаженным отцом на свадьбе И. Джугашвили (Сталина) и Е. Сванидзе, а в 1917 году вернувшемуся в революционную Россию в пломбированном вагоне вместе с В. И. Лениным). Получив одобрение, Берия стал готовить процесс, пользуясь схемами, которые были разработаны еще сотрудниками московского ГПУ при подготовке «Шахтинского дела»: местные «злодеи» из числа «бывших» (в большинстве своем – техническая интеллигенция, инженеры и техники, получившие образование при царском режиме) вступили в сговор (путем переписки, поскольку никаких поездок ни к кому обычно не было) с эмигрировавшими из СССР капиталистами (у которых были национализированы предприятия). Пышущие злобой беглые капиталисты, готовые на все, чтобы вернуть свои предприятия (даже на измену Родине!), вступали в сговор с вражескими разведками и военными (Генштабами). Состав иностранных врагов при этом варьировался в зависимости от тогдашних отношений Советского Союза с зарубежными странами и от фантазий местного руководителя ГПУ. В базовый состав врагов входили: Англия, Франция, Германия, Япония, Польша, Америка…

Развернувшийся в Закавказье процесс был составной частью «Дела Промпартии» – одной из самых крупных сталинских расправ над старыми «спецами», обвиненными по делу о вредительстве в промышленности. Процесс проходил с 25 ноября по 7 декабря 1930 года.

Помимо основного дела «Промпартии» были открыты отраслевые дела о вредительствах в угольной, нефтяной, текстильной, лесной промышленности, на транспорте и в Наркомате путей сообщения, в области топливоснабжения. Число арестованных по всем делам «Промпартии» превышало две тысячи человек.

Участники разоблаченного Берией заговора признались в том, что, выполняя задания находящихся за кордоном руководителей, передавали им секретные сведения, устраивали аварии и взрывы, пожары на нефтепромыслах. Было арестовано несколько десятков специалистов (среди них Иванов, Маркосян, Кудимова, Веров, Скляр, Моховиков, Булгаков). Следуя сталинскому рецепту, было начато и всенародное осуждение инженеров-«вредителей», о чем 17 декабря 1930 года Лаврентий Павлович с гордостью доложил руководству.

Так, рабочие «Тифтрамвая» (ранее – «Тифлис-Трамвай», Русско-бельгийское общество) на митинге заявляли о своей поддержке судебного процесса и сурового наказания злодеев: «Так им и надо. Пусть знают оставшиеся в живых вредители, что советская власть жестоко карает тех, кто поднимает против нее свою изменническую руку!» Бакинские рабочие были возмущены тем, что «спецы», получающие хорошую заплату и прочие привилегии, смеют устраивать настоящим труженикам пакости, приводящие к травмам и смерти простых рабочих. Поэтому рабочий вердикт гласил: «Таких подлецов не стрелять надо, а на куски резать!»

Данные о процессах над «вредителями» были сведены сотрудниками ГПУ в единую сводку, предоставленную Сталину и его ближайшим соратникам. Все тяготы задуманной Сталиным «сплошной коллективизации» и «ускоренной индустриализации», обернувшиеся отчасти голодом в деревне и несчастными случаями на производстве, теперь можно было списать как на «вредителей», так и на извергов, прежде прикидывавшихся «большевиками». В их число попали Троцкий и Бухарин, Зиновьев и Рыков, Каменев и Сокольников, Пятаков и Томский. Маховик расправ неуклонно набирал обороты. И только Сталин не ошибался…

В сентябре 1934 года газета «Правда» впервые назвала Сталина «великим кормчим».

Приложение 6
Документы

Тринадцатая годовщина

7 ноября 1930 г.

Газета «Известия» № 308 (4155).

(фрагмент)

XIII годовщина славного и героического Октября, открывшего новую эру в истории человечества, празднуется всеми трудящимися Советского Союза, пролетариями и угнетенными народами нашей планеты в условиях происшедшего коренного перелома в мировой истории. Этот коренной перелом состоял в том, что на одной шестой части мира, в СССР, социализм бурно пошел вперед, что страна вступила в полосу социализма, что на основе социалистических производственных отношений бурно и скачкообразно развиваются производительные силы Советского Союза. С другой стороны, капиталистическая система все больше клонится к упадку, стабилизация летит к черту, ей приходит конец, загнивание капитализма проявляется все ярче. Противоречия, разъедающие капитализм, делаются все глубже, все непримиримее, и общий хозяйственный кризис потрясает всю капиталистическую систему.

…Борьба между Англией и Соединенными Штатами является той осью во взаимоотношениях капиталистических стран, по которой идет группировка всех прочих держав. Обнажаются противоречия между победителями и побежденными. Кризис капитализма несказанно углубляет противоречия между колониями и империалистическими государствами. Обостряется национальная проблема. Волны национально-революционного движения в колониях и угнетенных странах вздымаются все выше. Наконец, встают во весь рост противоречия между трудом и капиталом. Капиталистическая экономика находится на ущербе. Производство показывает громадное падение. Безработица измеряется не одним десятком миллионов человек…

Капиталистические классы ищут выхода в фашизации государственного аппарата, опираясь на фашистскую социал-демократию, которая блудит, особенно своим левый крылом, “левыми” фразами. Капиталистические классы ищут выхода на путях новых войн и интервенции».