Текст книги "Четыре с половиной"

– Послушайте, а что если все это продолжение жребия?

Там подняли на него глаза.

– Что продолжение? – не понял Владимир.

– Вот эта, вот, смерть – яд был заранее впрыснут в бутылку. Понимаешь?

– Не понимаю.

– Тоже жребий – кому попадет.

– Аркаша, но здесь много бутылок, – человек повернулся в кресле и показал рукой: – Тут одних вин штук пятнадцать сортов.

– Не так уж много, родной, если учесть, что люди попробуют два-три сорта. Какова вероятность, что кто-то один нарвется?

Вопрос повис.

– Ты вот что пьешь?

Тот повернулся к столику и неуверенно посмотрел на бокал.

– Германский «Рислинг».

– Ага, он как раз рядом с «Псоу» стоит. Если бы яд был впрыснут в него, не Олег, а ты б сейчас там на холодке валялся. Жребий – продолженье игры.

– Аркаша, он не был убийцей. Да, трудно было в последнее время общаться, – Владимир слегка задумался, – какое-то наплевательское равнодушие ко всему, но убийцей…

– Брось, он в последнее время редко когда просыхал – мог сделать такое под сильным градусом, и вообще об этом потом позабыть.

Женщина, молча слушавшая, произнесла тихим, но напряженным голосом:

– Шприц.

Муж обрадовался:

– Во, согласна, Елена? Яд шприцом через пробку.

– Шприц, игла, что-нибудь! – громче, с тем же напряжением, проговорила она.

Вид, теперь обратили вниманье мужчины, как у кошки, готовой к прыжку.

Лицо Аркадия стало серьезным.

– Ты про что?

– Про то, что все ежи в соседнем лесу поняли. Пробку у этого проклятого «Псоу» нужно проткнуть. И обертку, что сверху нее была. Отыщи ее в урне для мусора!

– Ну, Сергей Петрович, живешь вот так, и ничего не знаешь, я просто от удивления обалдел, – Алексей протянул распечатку. – Там есть и про другое.

– Погоди про другое, – на нос взлетели очки, – так…

Текста на листке было не очень много – несколько абзацев всего.

Старший охранник, отступил, ожидая, и с любопытством оглядел стол.

Склянки с отработанными реактивами были сдвинуты вглубь, а у края, перед сидящим, стоял бокал на салфетке, баночка с прозрачным раствором, из тех, что он привозил, лежали лупа и кисточка, у которой кончик поблескивал как от застывшего лака.

Читавший приподнял руку, подержал ее в воздухе… и победно махнул.

– Так-то вот, брат Алексей!

– Как именно, Сергей Петрович?

– А складывается картина. Ты этот стакан, как улику, аккуратно спрячь в шкафчик, и на ключик запри.

– Убийство?

– Убийство. А хитро, ох, хитро! Но зацепочки были, одна, можно сказать, случаем дареная.

– Не эта? – молодой человек указал в сторону распечатки.

– Она самая. Только и я кое-что приметил. Нехорошо хвалиться, но не стареют еще мозги. – Он с ребяческой радостью хлопнул себя по коленям. – Ах, черт, сам собою доволен!

– И дальше нам как? Расскажите, Сергей Петрович.

В дверь постучали, всунулась голова Макара.

– Обед привезли.

– Обед? Это славно! А вы сами, друзья, как питаетесь?

Белобрысый довольно проговорил:

– А мы тоже из ресторана кормимся.

– Баловал хозяин?

Голова улыбчиво подтвердила.

– Ты вот что, Макар, скажи им – пусть без меня отобедают и ждут потом в баре. А я с вами тут. Пошли руки мыть.

Жизнь может показаться короткой в любой момент, если обыденность затирает все серым. Время перестает отличаться, и тогда впереди остаются только года, которых сначала кажется много, или потом кажется, что они еще есть. Жизнь превращается в необходимость, в обязанность ее продолжать, и вдруг голос внутри спрашивает – сколько еще и зачем. Редкий в общем привычном шуме, он почти не сохраняет о себе память, и оттого, зазвучав вновь, делается страшнее. Лет уже тридцать тому назад на ночном дежурстве попалась оставленная кем-то книга Камю. Непонятно как занесло в милицейскую часть такую интеллигентскую литературу, связанную лишь с изысканными претензиями людей того времени, и даже робость поначалу взяла эту книгу открыть. Впрочем, однако ж, и ничего особенного – повесть пошла из алжирской жизни героя-француза – скучная, не трогавшая абсолютно ничем, и на середине уже не захотелось дочитывать. Но дежурство шло спокойно, без следственных задержаний, и при полистывании попался небольшой рассказ о Сизифе. Странный, показавшийся ненужной выдумкой, художественной причудой, он, выяснилось потом, поселился в голове самовольно, нашел там где-то себе угол без всякого разрешения, и не в памяти записался, а просто остался жить – не мешая, впрочем, всему остальному. Сизиф катает свой камень. Но как, сукин сын, это делает! Не ночь, и не день. Сизиф видит только гору перед собой – гладкий ее беловатый склон, и камень. Он очень силен, и отдохнувший внизу, берется руками за камень – легко, даже играя чуть, хотя сдерживая силу, которая там наверху очень понадобится. Ему нипочем начало горы, и дальше ее середина, которую он привычно минует с первыми, приятными даже, капельками пота – лишней в организме воды для более серьезного предстоящего дела. Руки и ноги работают в напряжении – том нужном ему, что дает ощущение себя самого, не убавившегося ничуть против прежнего. Вот теперь, теперь, когда близится последняя четверть, возникает внутри чувство решающего. На оставшемся позади длинном участке он не помнит почти ничего, а на коротком впереди, с нарастающей крутизной, в каждом выигранном пространстве узнает свою гору, видит выбоинки, трещинки – они теперь знаки его движенья – и эта, и вот… Уже нет ощущений – их закрыла усталость, нет воздуха, но и нет почти ничего впереди – лишь последний шаг на вершину!.. И темно, ноги быстро бегут, чтоб сохранить неразбившимся тело, воздух бесчувственный, он лишь знает, что дышит, дышит… темень уходит из глаз, твердь горы не крута так, и уже не опасна, силы, они снова идут к нему, натекают, а в чистом уже сознании мгновенной картиной, мелькнувшей до темноты, – огромное мировое пространство, города с людьми – он почувствовал, кажется, каждого, и свет далекий – холмы, реки, а ближе – огни во дворцах и огоньки в бедных жилищах – он, отдавши все, побывал на вершине мира, не сам, а прикосновеньем. «О Боги, желавшие наказать, вы всегда ошибаетесь, когда презираете человека!»

Странный этот Сизиф опять вот явился.

Чтобы сказать страшному голосу: «Не бойся его, ты сильнее».

– Чувствуется, настроение у вас хорошее, Сергей Петрович.

– Потому, наверное, что в себе убедился. – Он подумал чуть и переменил в лице выраженье. – А с другой стороны, не радоваться надо, а сожалеть, когда мир человеческий вниз катится.

– Да он всегда там был. А тонко вы сообразили, ух тонко!

– Погоди, Алексей, может еще, все не так.

Над крыльцом тень, а остальное – особняк, желтые дорожки, зеленый газон – в ярком солнечном покое.

– Уверены, что не нужна наша помощь?

Человек шагнул с крыльца.

– Да, отдыхайте тут, не напрягайтесь.

И пошел.

Сначала не торопясь.

Затем ускорил шаг, в фигуре обозначилась, похожая на военную, жесткость.

Публика в баре собралась совсем недавно судя по бокалам, почти полным у всех.

«Бордо» – замечательное конечно, но и его нельзя слишком много, кофе хочется, и хорошего к нему ликера крепенького.

Его встретили с нескрываемым ожиданием, Аркадий, опережая других, спросил:

– Есть результаты, Сергей Петрович?

– Есть. – Он прошел к бару и, отыскивая глазами нужную из бутылок, буднично произнес:

– Олег был отравлен.

Подходящих ликеров обнаружилось два, он выбрал менее сладкий.

Сзади молчали.

Молчали и когда кофейный аппарат, слегка пошипев, нацедил ему чашку.

Он повернулся, отыскивая в секциях стойки ликерный стаканчик, головы как-то не очень смотрели в его направлении.

Тишину нарушил Владимир:

– Что, цианистый калий?

Длинный узкий стаканчик как раз нашелся.

– Синильной кислотой. По сути, это одно и тоже, так как цианистый калий в химическом смысле представляет собой не что иное, как соль синильной кислоты.

Владимир значительно кивнул головой, словно это научное сведение внесло какую-то ясность, остальные помалкивали.

Гость прошел со своими питейными ресурсами к столику на привычное уже в конце его место.

И садясь, заметил короткое совсем между тремя переглядывание.

– Я аптечки просмотрел, те что в ванно-туалетных комнатах. – Гость помешал кофе ложечкой. – Там, в стандартных наборах, нет снотворных лекарств. А у погибшего, в его дорожном пакете, имеется димедрол. Вы этим его снотворным воспользовались? – он посмотрел на Владимира.

– А… я уже говорил, снотворное достал где-то Аркадий.

– Вот не помню, хоть убейте!

– Ты взял у меня тазепам из сумочки, – женщина резко встала. – Я тоже хочу кофе.

В этом порыве ощутилась нервозность, гость проследил ее движение к бару.

– И идея дать Олегу снотворное, как я помню из первого разговора, была именно ваша, Елена?

– Никакой идеи, просто меня раздражала эта болтанка во втором часу ночи.

– А кто давал Олегу снотворное?

Владимир повернул к Аркадию голову.

– Аркаш, ты и давал.

– Ну может быть, и давал. Не от снотворного же он помер. Ты, Ленка, что себе наливаешь?

– Коньяк.

– А-а, тебе, значит, можно.

Жена не ответила.

– Стоп-стоп, – «председатель» снова помешал ложечкой кофе, замечая, что для питья он еще слишком горячий. – Вы, Елена, регулярно спите со снотворным?

– Иногда.

– Но вчера на ночь не пили?

Она взяла в руки блюдце с чашечкой, другой рукой захватила рюмку и дала себе некоторое время подумать.

– Вчера не пила, – рука с рюмкой показала в сторону мужа. – Надо было следить вот за этим неугомонным.

Тот вскинул вбок на нее голову и тут же повернул, ловя уже с другой стороны кресла.

– Ты о чем?

Женщина ответила с гримасой досады:

– Возился в кровати, потом снова в бар собрался.

– Ну… да.

Муж сказал неуверенно, вроде как неотчетливо припоминая, а супруга дала нужное пояснение:

– Нет, я ему продолжение банкета осуществить не позволила.

– Ох, – Аркадий с видом конфуза махнул рукой, – выпью все-таки коньячку. Хотя от вчерашнего меня в основном оттянуло.

– Ну и славно, – «председатель» осторожно попробовал кофе и, удостоверившись в безопасности, сделал глоток. – Перейдем теперь к сегодняшнему дню.

Переход потребовал паузы – чтобы отпить немного ликера, а затем посмотреть на длинный узкий бокал, отчего-то видом своим понравившийся.

– Да-с. Три с половиной часа назад, в половине десятого, вы, мужчины, встретившись в коридоре, решили разбудить Олега. – Он вдруг наткнулся на мысль: – А что, была необходимость будить? Вы спешили?

Не персонально спрошенные, оба замялись, и вопрос, в самом деле, прозвучал без ясного смысла.

Тем не менее Аркадий взялся ответить:

– Ну, решать-то надо было – что нам положено по справедливости. Вот Владимир и предложил сделать это в две итерации. Сначала заставить Олега задуматься, послушать, на что он со своей стороны готов. А затем уже посовещаться, выработать, так сказать, контрпредложения.

Взгляд с председательского места попросил у женщины подтверждения, но она отрицательно дернула головой:

– Это их коридорный экспромт, меня уже поставили перед фактом.

– Понял, решение, если так можно выразиться, появилось в новой редакции. А вы ведь редактор журнала, Владимир, журнал развлекательный, если не ошибаюсь? Я просматривал его, помнится, когда в гости сюда наезжал.

– Да, брат покойный наш журнал почитывал, я ему всегда присылал.

– И Олегу он успел понравиться, – возвращаясь с рюмкой к столу, врезался в тему Аркадий, – он сегодня утром тебе, Лен, говорил… ну, когда я отходил к бару.

Пауза получилась.

И с какою-то пустотой.

Час назад она сообщила, что никто не оставался за столом один на один с Олегом, и теперь ее пристальный взгляд был направлен на мужа, тот засуетился вдруг, отыскивая зажигалку. Гость вроде как ничего не заметил.

– Я еще раз хочу уточнить: вы, Владимир, будили Олега?

– Голову только в комнату сунул, он и сам пробудился уже.

– Что он ответил?

– Да, спустится скоро.

– И сразу потом?

Ответил Аркадий:

– Ну суп с котом, Сергей Петрович. Володя к себе ненадолго отправился, а я пошел вниз, тут уже Елена была.

– Вот теперь окончательно понял, – гость глотком допил кофе. – Вот теперь все встало на свои места, – он вдруг усмехнулся и мотнул головой: – Сколько раз в жизни эти слова произносил, даже вспоминать и неловко.

Ностальгический мотив не вызвал отклика, Аркадий полез в пачку за сигаретами, Владимир показал жестом, чтобы дал и ему, а женщина положила ногу на ногу и обе руки на колено, ожидая в полуобороте чего-то другого и главного.

– Итак, – дождавшись пока мужчины прикурят, произнес «председатель», – начать нужно с яда, поскольку синильная кислота, как известно, на дороге просто так не лежит.

Он полез левой рукой в боковой карман пиджака, а правой – во внутренний.

Появились вчетверо сложенный листок бумаги и очки. Листок не сразу, но развернулся, а очки со сложенными дужками человек просто поднес к глазам, чтобы читать через их верхнюю часть. Текст, следовательно, ожидался коротким.

– Prunus persica, – неожиданно прозвучало нечто похожее на латынь, взгляд поверх очков значительно скользнул в сторону публики, – вид персиковых деревьев. Помимо вкусных и совершенно безопасных плодов обладает ядовитыми листьями с большим содержанием синильной кислоты. Два прожеванные человеком листа несут в себе достаточную для него смертельную дозу. Имеет множество разновидностей, в том числе – карликовые, с красными или красноватыми листьями, э, тут опять по латыни, впрочем, – рука с очками показала в сторону, и себе за спину, – вот такой экземпляр здесь как раз перед вами.

Аркадий даже привстал, хотя деревце и так попадало в его поле зрения, Владимир тоже уставился туда, на красноватые листья, и лишь женщина не изменила своего положения – с чуть опущенной головой, вполоборота к говорившему.

А тот снова поднес очки к глазам:

– На древнем Востоке легко приготовляли из этих листьев смертельный яд, в дальнейшем через немецких крестоносцев его приготовление стало хорошо известно на германских территориях и в Европе.

Человек отправил очки во внутренний карман.

– Такие, вот, интересные листья.

У Владимира информация вызвала снисходительную улыбку:

– Мне когда-то приходилось читать нечто о ядах в известных растениях. Это, как бы сказать, не сенсация.

И Аркадий весело подхватил:

– Даже Гете их изучал. Помнишь, Лен, ты мне рассказывала?

Женщина захотела изменить то ли позу, то ли что-то еще, но итогом стал лишь косой взгляд на мужа.

Человек опять показал пальцем себе за плечо:

– Вот на этом деревце оборваны три листа, свежеоборваны. Я с самого начала его глазами обозначил – раздражала куцость какая-то. Ты, Аркадий, ночью так и не добрался до бара?

Тот, напротив, как раз хотел стряхнуть пепел, но чуть вытянувшаяся рука застыла, глаза уставились на спросившего с непонятным выражением – злобы или испуга.

– Вы что, Сергей Петрович, – медленно прозвучал его голос, – хотите сказать, я… это самое?

– Может быть, кто-то из нас, – вдруг громко проговорила супруга, – может быть. Но что если это продолжение игры в жребий? Я имею в виду – яд был впрыснут в бутылку заранее. Что называется, кому повезет?

Человек, словно ожидавший чего-то подобного, быстро кивнул в ответ головой, встал, направился к бару и заговорил уже по дороге:

– Я тут, когда суетился, ну, в самом начале, этак на всякий случай, повел ноготком по пробке – отметка получилась на вертикали по краю бутылочной этикетки. Незаметная для чужого глаза, – он взял «Псоу» у донышка, опять понадобились очки… – незаметная для чужого глаза, – бутылка чуть повернулась в руке, – вот, отметка находится именно на том самом месте. То есть яд в мое отсутствие туда не попал. Его, разумеется, просто б налили, а не стали впрыскивать. Но если вы всерьез о том, что он мог перед смертью устроить подобный фокус, простите, Елена, это откровенная чушь. – Бутылка вернулась на место. – Чушь!

– Яд еще может туда попасть.

– Что?

– Из недопитого стакана.

Она остановила его глазами.

– Мертвым все равно, Сергей Петрович, а живые выплатят вам…

– Десять, – опережая, быстро произнес её муж.

– Эх, – человек направился к своему креслу, укладывая не нужные больше очки в карман, – Алексей, тут, спросил – почему по наследству хозяин оставил мне всего миллион, вроде я его в свое время спас. Ну, говорю, – он сел, стараясь определить себя поудобней, – говорю, я и так получил раньше дом с обстановкой, машину, катер, работу высокооплачиваемую по его же протекции… да, а сам думаю – это ведь он и меня в общей игре учел, чтоб на старости лет в себе разобраться. Ну вот, клюну я на многие миллионы или не клюну?

– Черт… – Аркадий от досады опустил голову.

– Да-а, Аркаша, не клюну.

Он перевел взгляд на красивую женщину.

– Мертвым все равно, вы сказали? Это в каком смысле, вытерли о них ноги и дальше пошли?.. И потом, откуда вы знаете, что им все равно?

Она посмотрела в сторону от него сощуренными глазами.

– Извините. Я не то что-то имела в виду.

Наступила неуютная тишина.

Не добравшийся до новой сигареты Аркадий поставил на ребро пачку, перевернул, снова поставил, перевернул… Владимир протянул руку и забрал у него раздражавший предмет.

– Итак, – прервал паузу председатель, – у нас есть труп, есть убийство, но есть и основание считать, что оно было совершенно с некоторыми, – он, подыскивая определение, вскинул брови, – не хочется говорить «смягчающими обстоятельствами», правильнее – экспромтом.

Все смотрели теперь настороженно выжидая.

– Снотворное. План у убийцы возник сразу после него. Жертва будет крепко спать, дверь останется не запертой изнутри. Удобно.

Начало выглядело странным, и по этому поводу напротив него произошел обмен взглядами.

– Где яд добыть – тоже понятно. Хотя для этого нужно было произвести некоторую работу. Однако весьма примитивную, кухонное помещение в доме есть, и истолочь в ступке три листа – проблема несложная. Сделать, само собой, это следовало загодя ночью. – Удивление неожиданно обозначилось на его лице: – Я ведь не знал поначалу, что снотворное принадлежит вам, Елена, и эта скрытая от меня информация помогла. Искал снотворное, а нашел… – он приостановился и осек сам себя, – однако же, лучше идти по порядку. Вот вода в номерах у всех – какой-то там «Источник» в бутылках, правильно?

Вопрос, впрочем, был задан, не чтобы услышать ответ.

– В комнате Олега такая бутылка на треть пуста. Я это, можно сказать, от тоски заметил, потому что нулевые ориентировки имел, и надо было всё подряд замечать.

По лицу женщины скользнула улыбка.

Он, обратив внимание, пожал плечами:

– Да, а что делать. – И заговорил быстрее: – Ну значит, Олег выпил воду – никак не меньше стакана, таким количеством снотворное не запивают, – рука быстро указала на стенд бутылок, – при этом выборе вечером воду не пьют, стало быть, выпил проснувшись утром. Дело тоже понятное.

Чтобы лучше донести следующую фразу, человек приостановился и подался в кресле вперед:

– Однако выпил он воду с ядом.

Левый указательный палец показал вверх:

– Там.

Аркадий глуповато повел глазами вверх вслед за пальцем, его супруга с напряжением свела брови, а Владимир поглядел на пустое кресло между ним и торцом, где сидел «председатель», поглядел на стол перед креслом – там недавно стоял недопитый бокал.

– То есть, я не понимаю, – он ткнул пальцем в отсутствующий бокал, – яда не было здесь? Вы который бокал проверяли?

Человек тоже указал на пустое место:

– Проверял, который был именно здесь. Тот, наверху, я проверить уже не мог – влага высохла, нужны особые лабораторные средства.

– Дай мне сигареты-то, Володь! – будоражно возник Аркадий. – Вы, Сергей Петрович, с нами что ли шутки шутите?!

– Не шучу, «зай руихь». – Он посмотрел на Елену: – Так, кажется, по-немецки?

Та в ответ поглядела прямо в зрачки:

– Лучше отчетливо по-русски. И закончить быстрей с этим делом.

Говоривший открытой рукой показал на согласие, другой – поднес себе длинный штофик с ликером и быстро допил.

– Да. Убийца, таким образом, поставил ночью на тумбочку перед спящим стакан воды с ядом и тот, не подозревая, выпил, когда утром проснулся. Синильная кислота – не быстродействующий цианистый калий, убийца, следовательно, не знал, как скоро подействует этот добытый им растительный яд, однако полагал справедливо, что на пустой желудок это произойдет уже скоро. Но повторю, когда я искал, как в той сказке – «сам не зная чего», детали заметил разные. Вот яд этот ведь нужно куда-то слить в удобную тару? Вдруг понимаю – да, есть такая тара. Везде в аптечках стандартный набор, в одной отсутствует нечто – аспирин «Упса» в пластиковом круглом цилиндре, который еще поуже вот этого, – он показал на пустой уже штофик. – Удобное средство транспортировки – прочно закрывается и незаметно помещается в любой карман. И этого лекарства нет почему-то только в одной аптечке, – он посмотрел на женщину, ее мужа… и повернул голову дальше, – у вас, Владимир.

– Э, я вообще не заглядывал в эту аптечку, мало ли там чего нет.

– Макар подтвердил, что проверял аптечки на содержимое по списку месяц назад, везде был полный комплект, а в комнатах с тех пор никто не проживал.

– Ну господи, – человек от досады поморщился, – нельзя же на таком основании… А вы не подумали, кстати, что при открытых весь вечер дверях кто-то мог взять этот тюбик из моего номера?

– Подумал. Я бы и сам так сделал на месте убийцы.

Теперь его взгляд пошел в обратную сторону и остановился где-то посередине.

– Часы на тумбочке, вот что еще привлекло мое внимание – у всех они одинаковые, различаются лишь по цвету корпуса, и от этой одинаковости я обратил внимание на стрелку будильника. Одна была очень странная – стояла на половине пятого. Снова у вас, Владимир.

На него глядели уже все трое.

Тот пожал плечами и ответил также всем сразу:

– Ну и что?

– Вы не ставили стрелку на половину пятого?

– Не ставил.

– Часы характерно слегка повернуты, чтоб из пастели видно было время. Еще я заметил кое-что уже здесь, а не в спальнях… Аркадий, ты что пил утором?

– Я? «Хванчхару».

– Вот, красного цвета. Елена пила «Брют», пузыри тоже не годятся. А вы, Владимир, пили «Рислинг».

– Эльзасский рислинг, и вам рекомендую.

– Да-да, только вчера вы его не пили, это видно по содержимому бутылки, которую вы открыли, спустившись последним сегодня утром. Там за стойкой очень удобное место – панель все скрывает, не видно, что руками делает человек. Вы налили в свой стакан поменьше половины и добавили туда яд. Умный расчет – если бы Олег успел допить бокал, достаточно было потом чуть плеснуть туда из своего. Но он даже и не успел. Осталось самое простое, когда вы выносили отсюда тело, поднимали его из кресла… ну в общем, в этой сутолоке легко было поменять местами два одинаковых бокала со светлым вином. На бокале Олега нет его отпечатков пальцев – там нет вообще никаких. Вы ведь несли бокал через бумажную беленькую салфетку?.. А главное, в том бокале, – он кивнул за стекло в сторону дома охранников, – в нем не «Псоу», а «Рислинг». Экспертиза легко это определит.

Человек встал из кресла и двинулся к бару.

– Хороший расчет, все подозрения падают на супружескую пару, именно это стало бы главной следственной разработкой.

– Володя, ну ты… – Аркадий запнулся в поисках слова.

– Заткнись! – остановил женский голос.

Муж не послушался.

– Да вспомнил я салфеточку эту у дна бокала! Еще подумал – аккуратист.

– Заткнись, я сказала.

Человек от бара поинтересовался, стоя уже к ним спиной:

– Ты всю, что ли, Аркадий, «Хванчхару» укушал? Последнюю, настоящую!

– Не всю, там во второй бутылке есть половина.

– Половина, какая ж это половина? Нет, брат, тут теперь только мне одному.

Словно бы прозвучал новый голос – не бывшего здесь кого-то:

– Сколько за это?

Странный вопрос о количестве все одинаково поняли, и ответ последовал сразу:

– При чистосердечном не больше десятки. С лишением права на долю в данном наследстве, само собой.

– Владимир, мы отложим вам ваши деньги, – быстро заговорила Елена, – и все что касается адвокатов…

– Ну-у, – гость прихватил вторую бутылку, – вы уж с этими материями без меня. Отправляюсь к ребятам.

– Сергей Петрович, будьте чуть-чуть человеком.

– А до этого я кем был?

– Ну, будьте еще чуть-чуть.

– Что вы хотите, сударыня?

– Стакан этот назад, чтобы, как сформулировать…

– Не было изощренного умысла?

– Да.

– Ой, что красота с людьми делает! С пожилыми людьми, – он укоризненно покачал головой. – Ладно, пусть пишет признательное, Алексей потом принесет.