Текст книги "Мифы и мины для подрыва Российской государственности"

В России стала наблюдаться весьма странная тенденция, которая заключается в том, что прежние резонансные дела, касающиеся разоблачения предателей и шпионов, стали постепенно отходить на второй и даже на третий план. Сообщения о них больше не будоражат российскую читающую аудиторию, а само отношение к людям (то есть к подлецам), совершившим государственную измену, стало весьма странным.

Не будем утверждать, что оно стало абсолютно благожелательным, но оно стало иным. В основном оно трансформировалось во что-то аморфное, стало в большинстве случаев безразличным. И это еще полбеды. Гораздо хуже, а главное – опаснее для всего нашего общества, когда к отъявленным подлецам и негодяям начинают испытывать что-то вроде сочувствия и даже симпатии. А такие случаи, увы, порой имеют место, и складывается впечатление, что у определенной группы людей произошла полная смена жизненных ориентиров, в результате чего все у них перевернулось с ног на голову.

В последнее десятилетие века двадцатого в числе громких шпионских скандалов выделялись уголовные дела, возбужденные в отношении двух так называемых экологов, бывших офицеров Военно-морского флота СССР, а затем России, Никитина и Пасько. Мы не называем этих персонажей шпионами, потому что первый из них, невзирая на все неимоверные усилия следователей и прокуроров, так и вышел чистеньким на свободу, несмотря на многочисленные свидетельства независимых экспертов о безусловной вине подсудимого, выдавшего иностранной организации сведения, составляющие государственную тайну. Однако почему-то судьи на это дело посмотрели под каким-то иным (совершенно непонятным нам) углом зрения.

Что касается второго персонажа, то он хоть и был признан по суду виновным, но срок получил такой мизерный, что это просто смеху подобно. Здесь вполне уместно, на наш взгляд, напомнить слова автора сценария ряда телевизионных сюжетов из серии «Документальный детектив» Юрия Краузе, который в комментарии к одному из телефильмов, в подготовке которого принимал непосредственное участие, сказал замечательные слова: «Когда закон не защищает интересы страны, его надо менять!» Эти слова как нельзя лучше подходят к делам упомянутых «экологов», да и не только к ним.

Примеров на схожую тему можно привести еще немало. Но для начала надо сказать хоть несколько слов об этих двух субъектах, которых либерально-демократическая общественность пыталась защитить всеми возможными способами, привлекая для этого иностранные и международные организации. И надо сказать, что общими усилиями они сумели многого добиться, а ущерб нашей стране был при этом нанесен весьма существенный. Под видом борьбы за экологическую чистоту мирового океана противнику было выдано огромное количество самых разнообразных сведений, касающихся прежде всего российских подводных атомных лодок, да и многое другое, что не подлежит огласке.

Постараемся вкратце рассмотреть дела псевдоэкологов. Начнем с уже упомянутого выше капитана первого ранга в отставке Никитина. Во второй половине 1990-х годов норвежская экологическая организация «Беллуна» развернула бурную деятельность по получению информации, имевшей весьма отдаленное касательство к собственно экологии. Конкретно, если судить по издававшимся ею докладам, норвежских «экологов в штатском» интересовали следующие специфические вопросы: подробные данные о российских конструкторских бюро по проектированию атомных подводных лодок (АПЛ), характеристики ядерного топлива, используемые российскими АПЛ, типы реакторов, установленных на АПЛ, основные технические характеристики различных российских АПЛ (скорость, глубина погружения, вооружение, численность экипажа, состав отсеков).

В не меньшей степени их интересовала история создания Северного флота, анализ его экономического состояния, а также общее количество подводных лодок, находящихся в боевом составе на Северном и Тихоокеанском флотах. Вот такой крутой набор сведений, «однозначно относящихся, что видно невооруженным взглядом, к разряду экологических».

Ну, а неоценимую помощь при составлении докладов «Беллуне» оказал тот самый отставной военный моряк Александр Никитин. В 1994 году, когда Никитин начал свое сотрудничество с норвежскими экологами, на русском, норвежском и английском языках вышел в свет доклад «Беллуны» под названием «Источники радиоактивного загрязнения в Мурманской и Архангельской областях». Чуть позже, уже в начале 1996 года, появился второй опус, озаглавленный на этот раз «Северный флот – потенциальный риск загрязнения региона». Во втором докладе Никитин фигурирует как один из его соавторов.

Действовал он при этом, как вскоре выяснилось, не просто так, за какие-то там идеи; побудительный мотив, как всегда, оказался самым тривиальным – деньги. Управлением ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области в отношении отставного капитана первого ранга было возбуждено уголовное дело по статьям 275 (государственная измена) и 283 (разглашение государственной тайны).

Что только ни писали газеты, причем как зарубежные, так и отечественные. К примеру, малоизвестная российская газета «Зеленый мир» опубликовала еще до ареста Никитина, когда органами ФСБ было возбуждено уголовное дело исключительно по факту утечки секретной информации, статью под достаточно своеобразным заголовком, который правильнее было бы назвать лозунгом: «„Беллуна“ требует (!) объяснений». Вот так – «Беллуна» требует, и все тут!

А уж после ареста основного фигуранта дела – Никитина – все пошло и поехало. Казалось бы, арестован обычный, никому доселе не известный отставной военный моряк, вполне справедливо (что немаловажно) обвиняемый в государственной измене. Но в данном случае произошло нечто из ряда вон выходящее. За освобождение Никитина выступила чуть ли не вся мировая общественность, в том числе Европарламент, а на родине обвиняемого доморощенные правозащитники объединились под эгидой так называемого «Общественного комитета в защиту Александра Никитина». Наверное, по мнению правозащитников из вышеназванного «Общественного комитета», все переданные Никитиным «Беллуне» сведения представляют несомненный «интерес» исключительно для экологов, врачей и общественности.

Следственный отдел Питерского УФСБ, занимавшийся расследованием дела по обвинению Никитина, проверяя, действительно ли речь в докладе шла об экологии, назначил судебно-экологическую экспертизу. Авторитетные эксперты дали однозначную оценку сведениям, попавшим в доклад благодаря стараниям отставного военного моряка. По их мнению, отдельные сведения действительно касались проблем экологии, в частности радиационной безопасности хранения жидких и твердых радиоактивных отходов. Однако в целом доклад был посвящен вовсе не экологии, поскольку содержал значительное количество секретных сведений военного характера, которые даже с большой натяжкой нельзя пристегнуть к вопросам здравоохранения или демографии.

Кстати говоря, различных экспертиз в ходе предварительного следствия, а затем в ходе доследования было проведено великое множество. Ответ экспертов, а их состав неизменно менялся, всегда был стопроцентно однозначным: разглашение государственной тайны – налицо. К уголовному делу в отношении Никитина, в частности, были приобщены официальные заявления из Минатома и Минюста России – оба документа недвусмысленно подтверждали, что обвинение имело законную правовую основу.

Невзирая на очевидность противоправной деятельности Никитина, в адрес российских спецслужб посыпались обвинения в произволе. К широкой кампании в его защиту были подключены всевозможные силы: международные правозащитные организации, различные форумы, средства массовой информации.

Благодаря всем этим силам Никитин стал широко известным специалистом в области защиты окружающей среды. В то время, когда он находился под стражей в СИЗО, ему даже была присвоена престижная международная премия «За вклад в дело борьбы за чистоту окружающей среды».

Следствие, в частности, выявило специфические методы, используемые подследственным для сбора «экологической информации». Чтобы получить подобную, еще раз повторим, секретную информацию, отставной специалист по эксплуатации атомных подводных лодок прибегал к весьма нетрадиционным способам, которые соответствующим образом были оценены следователями и получили адекватную оценку в обвинительном заключении.

При увольнении из Вооруженных Сил Никитин в нарушение всех существующих правил не сдал удостоверение личности офицера, которым впоследствии воспользовался в целях, непосредственно направленных на незаконный сбор секретных сведений. Впрочем, это еще полбеды. Помимо этого, он выкрал бланки командировочных удостоверений, сам заполнил их и таким образом беспрепятственно проникал в расположение воинских частей, где ему давали доступ к любым, в том числе секретным сведениям, далеко не экологического характера.

Но и это еще не все. После того как доклад был готов, Никитин предпринял отчаянную попытку выехать на Запад, видимо, чувствовал, что в России ему в скором времени будет совсем неуютно. Но уйти за границу ему не позволили. Он был задержан, а вскоре, как мы уже знаем, предстал в обличии «невинно пострадавшего борца за чистоту окружающей среды».

В декабре 1996 года мера пресечения Никитину была заменена на подписку о невыезде, а уголовное дело, фактически завершенное к тому времени, было в первый раз направлено на доследование по решению суда. Титанические усилия отечественных и зарубежных правозащитников, которые по существу явились формой прямого давления на российские судебные инстанции, не замедлили сказаться. Уголовное дело возвращалось на доследование неоднократно, а в конечном итоге оно было попросту развалено…

Несмотря ни на что «Беллуна» чувствовала себя в России почти как дома. Ее сотрудники совершенно спокойно и безнаказанно собирали закрытые сведения, причем в непосредственной близости от крупнейшей военно-морской базы Северного флота. При этом приемы добывания ими информации до боли напоминали действия специальной разведывательной службы, существующей и работающей под эгидой НАТО.

И вот здесь самое время задать вопрос о вкладе «Беллуны» в защиту экологической чистоты в России. Бывший председатель Комитета по охране окружающей среды Мурманской области Иван Вишняков еще в конце прошлого века откровенно рассказал, что от «Беллуны» комитет не получил ровным счетом никакой помощи, даже в форме совета. «Зато информации об области ею собрано предостаточно», – заметил он.

Стало ясно, что «Беллуну» интересовали не экологические, а совсем другие проблемы, – таково мнение областных экологов. Одной из сторон деятельности норвежской организации являлось сотрудничество с российскими секретоносителями, подобными Никитину. Как мы уже знаем, сотрудничество это оплачивалось норвежской стороной, и, надо сказать, оплачивалось совсем не плохо.

Однако вернемся к уголовно-«экологическим» приключениям г-на Никитина. Второе судебное заседание по делу знаменитого на весь мир «эколога» завершилось за несколько дней до нового 2000 года.

Незадолго до возобновления процесса в Москву из Питера приезжал в служебную командировку один из руководящих работников Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, начальник Следственной службы полковник юстиции М.Ю. Милушкин. Посетил он и Центр общественных связей, где произнес слова, которые навсегда запечатлелись в нашей памяти. Смысл этих слов сводился к тому, что сотрудники, занимавшиеся расследованием дела Никитина, досконально и скрупулезно отработали все детали и эпизоды, а обвинительное заключение, к тому времени уже утвержденное прокурором, доведено практически до идеального состояния.

Он, безусловно, верил в то, о чем говорил. Но был ли он уверен в том, что суд примет во внимание все доводы и доказательства, представленные следователями УФСБ? Это нам неизвестно, но, увы, известно другое, а именно то, что суд, невзирая на неоспоримые доказательства, а также на многократные заключения независимых экспертов, «выдающегося эколога современности» Никитина… оправдал. Такой вот новогодний подарок получил вчерашний подследственный от «самого гуманного в мире суда».

Чем при этом руководствовался суд? Как он вообще мог оправдать человека, разгласившего государственную тайну? Пусть, предположим, Никитин государственную измену не совершал (по терминологии, принятой в прежнем Уголовном кодексе РСФСР, – Родину не предавал), но секреты, хотел он того или нет, все же выдал…

На этот счет у судей, впрочем, нашелся свой контрдовод. Вся информация, переданная Никитиным норвежской организации «Беллуна», якобы касалась исключительно проблем экологии. Здесь мы что-то никак не можем взять в толк: авторитетные эксперты из самых различных ведомств Российской Федерации, можно сказать, в один голос заявили, что касательства к экологии в информации Никитина не было практически и в помине. Напротив, сделан был вывод, что вся его информация касалась военно-стратегических вопросов, отнесенных к разряду сведений, содержащих государственную тайну. И тем не менее… Ну что ж, Бог им всем судья! Ничего другого к сказанному нам добавить нечего…

В январе 2000 года прокуратура Петербурга направила протест по приговору суда в Судебную коллегию Верховного Суда Российской Федерации. Через несколько месяцев после подачи протеста Судебная коллегия на своем заседании оставила в силе прежний приговор. На этом в деле г-на Никитина была поставлена окончательная жирная точка.

Без тени ерничества подводим итог (не приговор же) по данному делу: за разглашение секретных сведений, содержащих государственную тайну, г-на Никитина – оправдать! Больше к этому нам добавить нечего…

Что вышло из всего этого в итоге? По имеющимся данным, обитает сейчас Никитин в свободной и демократической Канаде и, кажется даже, «в ус не дует». Все у него хорошо и даже распрекрасно. В очередной раз хочется напомнить слова незабвенного Остапа Бендера, персонажа романов И. Ильфа и Е. Петрова: «Удивительно, с таким счастьем – и на свободе!»

Дело второго «эколога» Григория Пасько разворачивалось по весьма схожему сценарию и почти одновременно с делом Никитина. Военный журналист, работавший в газете Тихоокеанского флота «Боевая вахта», капитан – на этот раз не первого, а только второго ранга, – но не отставной, а на тот момент действующий, был арестован органами военной контрразведки в ноябре 1997 года. Ему была инкриминирована статья 275 УК РФ (государственная измена). Дело в том, что при вылете в Японию у журналиста были изъяты документы, предварительная оценка которых показала, что они содержали сведения, составляющие государственную тайну.

Дальнейший ход дела Пасько оказался столь же вялотекущим, как и вышеописанное дело в отношении Никитина. Но об этом, а также о некоторых, причем довольно существенных, различиях – чуть позже. А сейчас – об одной конференции на тему «КГБ: вчера, сегодня, завтра», организованной Общественным фондом «Гласность» и состоявшейся буквально на следующий день после ареста Пасько.

Из личных воспоминаний С. Горленко: «Так уж получилось, что я, по долгу службы в Центре общественных связей ФСБ, оказался среди участников конференции. Не помню, чему конкретно она была посвящена (по всей вероятности, извечной теме: что такое КГБ и как с ним бороться), но зато отлично помню вступительное слово, с которым выступил глава фонда Сергей Григорьянц. В той незабываемой для меня речи г-н Григорьянц, в частности, сказал следующее (цитирую по памяти):

„Только что пришло сообщение об аресте журналиста Григория Пасько, который на Дальнем Востоке изучал проблемы загрязнения окружающей среды. Его обвиняют, естественно, в шпионаже в пользу Японии. Как и в отношении Никитина, дело, естественно (выделено автором), сфабриковано органами ФСБ…“

С тех пор прошло немало лет, и максимально точно процитировать высказывание Григорьянца я затрудняюсь. Но ручаюсь за то, что общий смысл и тональность выступления переданы без искажения. И основная мысль о том, что дело это якобы, естественно, сфабриковано органами ФСБ, – прочно засело в моей памяти.

Еще тогда я подумал. Как же так получается: я, в то время действующий офицер ФСБ, можно сказать, лишь краем уха слышал о возбуждении в весьма отдаленном от Москвы Дальнем Востоке уголовного дела в отношении Пасько, а глава некоего фонда „Гласность“ знает об этом деле все, а главное – что дело это, естественно, сфабриковано ФСБ».

Расследование еще фактически и не началось, до суда оставалась «дистанция огромного размера», а г-н Григорьянц заранее вынес свой безапелляционный приговор всей Федеральной службе безопасности. Несчастного же «узника совести» Пасько он, естественно, заранее оправдал. Кстати, в ранг «узника совести» подследственного возвела «Международная амнистия» в январе 1999 года.

Незадолго до первого судебного слушания дела Пасько защита и сторонники военного журналиста провели во Владивостоке пресс-конференцию. Как заявил на пресс-конференции гендиректор Русского ПЕН-центра Александр Ткаченко, уголовное дело Пасько, обвиняемого в шпионаже, имеет много общего с таким же, «громко проигранным» российскими спецслужбами, делом капитана первого ранга Александра Никитина. Кстати, сам Никитин оказался в числе участников пресс-конференции, но вряд ли был слишком оригинален, когда утверждал, что дело Пасько сфабриковано чекистами. Сам Пасько высказал надежду на благополучный исход судебного процесса по своему делу – по словам журналиста, он направил заявление в Международный суд по правам человека в Страсбурге, который непременно займется доскональным изучением выдвинутого против него обвинения.

При всей внешней схожести между уголовными делами Никитина и Пасько есть и принципиальные различия. Такое мнение примерно в то же время высказали в Управлении ФСБ по Тихоокеанскому флоту, которое выступало обвинителем по делу Пасько. В Управлении подчеркнули, что Никитин свои исследования об экологической опасности ядерных отходов Северного флота готовил для норвежского экологического объединения «Беллуна» в то время, когда в России еще не было закона, в котором было бы конкретно прописано, что является государственной, а что военной тайной. Пасько же сотрудничал с иностранными журналистами, когда в стране уже был принят такой закон. Более того, Пасько пользовался служебными материалами, имеющими соответствующий гриф секретности.

А как же развивались дальнейшие события? Они развивались стремительно, но далеко не всегда поддавались логическому осмыслению. Впрочем, все это эмоции, а фактически дело обстояло следующим образом.

В июле 1999 года военный суд Тихоокеанского флота приговорил Пасько по части 1 статьи 285 УК РФ (злоупотребление служебным положением) к одному году лишения свободы. Однако в силу закона об амнистии от 18 июня 1999 года Пасько был освобожден из-под стражи в зале суда. Но это было только начало…

А далее, 7 февраля 2000 года, Фрунзенский районный суд Владивостока удовлетворил иск Григория Пасько о защите чести и достоинства. Пасько подал этот иск к начальнику УФСБ по Тихоокеанскому флоту контр-адмиралу Николаю Соцкову после завершения первого суда по уголовному делу. Суд обязал Соцкова выплатить 25 тысяч рублей, но уже через месяц Коллегия по гражданским делам Приморского краевого суда отменила решение Фрунзенского районного суда Владивостока.

Дальше – больше! В ноябре 2000 года Военная коллегия Верховного суда России отменила приговор от 20 июля 1999 года и направила дело в военный суд Тихоокеанского флота на новое рассмотрение. В конце декабря 2001 года военный суд Тихоокеанского флота признал Григория Пасько виновным (!) в государственной измене в форме шпионажа и приговорил его к четырем годам лишения свободы. В июне 2002 года Военная коллегия Верховного Суда РФ оставила в силе приговор военного суда Тихоокеанского флота. Однако… отбыв в заключении в Уссурийской колонии чуть более полугода, Пасько был освобожден условно-досрочно.

Вот такие странные перипетии в деле, в общем-то, весьма заурядного персонажа: осудить – амнистировать – удовлетворить – не удовлетворять – пересмотреть – признать – осудить – амнистировать… Несмотря на последнюю амнистию, – а амнистия, как известно, это лишь освобождение от дальнейшего уголовного наказания, но ни в коем случае не оправдание осужденного, – вроде бы возникает вполне законное основание считать, что Григория Пасько постигла заслуженная кара. Однако если всерьез задуматься о его судьбе, то получается, что теперь уже бывший капитан второго ранга Пасько отделался, как говорится, легким испугом (даже не легким, а легоньким).

Ведь дивидендов г-н Пасько получил в результате своей отсидки куда как больше, нежели реальных неприятностей. Пиар всегда был, есть и останется пиаром. И пусть даже не стал он столь же знаменитым «экологом», как его предшественник и первопроходец на ниве «экологической разведки» Никитин, но все же на свой кусок сала он, безусловно, заработал.

Подводя итог вышесказанному, следует признать, что «экологический шпионаж» – дело в России гораздо менее опасное и более прибыльное, чем шпионаж в общепринятом смысле этого слова. Это во-первых, а во-вторых – все же неправ был Григорьянц, когда утверждал, что дело сфабриковали в ФСБ, и все это вполне естественно. Ну и, наконец, последнее: совершил грубейшую ошибку гендиректор Русского ПЕН-центра Ткаченко, когда утверждал, что дело Никитина «громко проиграно» российскими спецслужбами. Нет, то дело было проиграно не спецслужбами (они-то как раз сделали все от них зависящее и сделали это, как надо); дело то было проиграно всей страной, самой Россией…

Следует признать, что тема борьбы со шпионажем практически неиссякаемая. В не очень далеком 2012 году по статье за государственную измену было осуждено шесть человек, а в 2016-м, по данным Судебного департамента, – 13 россиян. Примерно такие же цифры фигурируют за последующие годы вплоть до нынешнего. И не следует забывать, что речь в данном случае идет только о тех уголовных делах, которые дошли до суда. А сколько «шпионов» осуждены не были ввиду раскаяния или ничтожности причиненного ими ущерба. Среди осужденных – офицеры спецслужб, армии, полиции, научные работники, чиновники самых различных рангов и даже… домохозяйки. Последние, правда, скорее стали жертвами собственных глупостей и полного недомыслия. Их вряд ли можно признать, вспоминая характерную терминологию Гордиевского, «противниками тоталитарной системы по мировоззренческим соображениям». От сознания этого парадокса легче на душе, честно говоря, не становится. Особенно же удивляет факт совершенно нелогичного оправдания Никитина, уж его-то заподозрить в недомыслии никак нельзя.

Прежде чем приступить к заключительной части этой главы, полагаем, что следует сделать некоторые промежуточные выводы. В Советском Союзе измена Родине была одной из самых тяжких статей УК, почти наверняка приводившая осужденного к расстрельной стенке, невзирая на звания и заслуги. За измену Родине были расстреляны генерал ГРУ Поляков, полковник ГРУ Сметанин, сотрудник внешней разведки Полищук. За 26 лет (с 1960 года по 1986 год) в СССР по этой статье было осуждено и расстреляно около 40 человек. За последнее время количество расстрельных приговоров значительно сократилось. Вернее сказать, не сократилось, а полностью «сошло на нет». Главным образом это произошло в связи с введением в России моратория на исполнение высшей меры наказания.

Теперь же, кстати говоря, у осужденного на длительный срок предателя появились неплохие шансы отсидеть лишь несколько лет, а затем быть обменянным на задержанного нашего разведчика. Так, например, были осуждены за государственную измену в форме шпионажа, а затем обменяны научный работник Игорь Сутягин, навязший в зубах бывший сотрудник ГРУ Сергей Скрипаль и еще немало других, не менее «достойных» персонажей. Мы сами создали вполне комфортные условия вчерашним государственным изменникам. Хотя несколько лет отсидеть на зоне все равно придется, но зато вчерашний сиделец имеет полную гарантию переезда в недалеком будущем на Запад, где он может рассчитывать на получение благоустроенного жилья и приличной пенсии.

На «закуску» по затронутой теме у нас припасен еще один шпионский эпизод. Главным действующим лицом этой истории является не какой-то суперагент, а вполне заурядный субъект, подвизавшийся на ниве шпионажа, пока не был с позором разоблачен и осужден. История его предательства и последующего поведения в ходе судебного разбирательства, однако, была по-своему весьма оригинальной и даже поучительной. А потому мы не можем пройти мимо бывшего сотрудника разведки КГБ Бориса Южина, в определенном смысле деятеля прямо-таки уникального.

Южин был завербован американской специальной службой на территории США в 1976 году. Основой для его вербовки послужили компрометирующие материалы, которые сотрудники ФБР на него «накопали» за время командировки в Генеральном консульстве СССР в Сан-Франциско. Вошла в круг его интимных связей некая мисс Джуди Стивенсон, оказавшаяся на поверку лишь подсадной уткой в не слишком замысловатой операции американской специальной службы, именуемой на разведывательном сленге «медовой ловушкой». И стал в результате этой операции бывший советский разведчик Южин американским шпионом.

Г-н Южин был, безусловно, частью советской «элиты», имевшей ту весьма существенную привилегию, что позволяла самому Южину и ему подобным выезжать за границу. И он этой привилегией не пренебрегал. Пользовался он и всеми другими благами, коими его одаривала родная страна, – не отказывался ни от чего, брал сполна все, что положено. Затем оступился, попал под прицел американской разведки. И вот тут происходит странный, если не сказать – удивительный, феномен.

Найти в себе мужество, чтобы сознаться в своих, в общем-то, далеко не самых страшных грехах, он оказался не в силах. Напротив, он выбрал гораздо более страшный грех – предательство. Оно хоть и недурно оплачивалось в твердой валюте, но в придачу к своим «гонорарам» предатель приобрел постоянный, не прекращающийся буквально ни на минуту страх возможного разоблачения, которое в свою очередь сулило жестокую кару вплоть до смертной казни. В 1970-е годы она еще активно применялась, и потому разоблачение агента иностранной разведки вполне могло закончиться именно таким плачевным исходом… На Южина, однако, это положение не распространилось; жизнь ему была сохранена.

Невзирая на свое предательство, Южин ни на минуту не забывал о своих ранее приобретенных привилегиях. Находясь под следствием, он показал, что у него после состоявшейся вербовки, конечно же, оставалась возможность прийти с повинной, покаяться… Но, продолжал он далее, при этом закончилась бы его карьера в органах госбезопасности, которой он, как это ни покажется кому-то странным, дорожил. Еще бы, ведь она давала ему немалые материальные выгоды! Тогда же, в ходе следствия и суда, он признал, что проявил малодушие и трусость, согласившись стать агентом американской разведки.

В 1992 году, едва обретя свободу, Южин как бы напрочь забыл, что было раньше, о чем он говорил на суде, как «искренне» раскаивался. Первым делом он громко заявил, что «не считал для себя возможным сохранять лояльность режиму, который на каждом шагу предает свой народ». Нам, честно сказать, было бы небезынтересно узнать, когда и при каких обстоятельствах упоминаемый им режим предал непосредственно его самого. И ведь не вспомнил в тот самый момент перерожденец Южин о людях, которых он сам предал и сдал американским спецслужбам…

Пусть те люди, которые по его милости вынуждены были отбывать длительные сроки заключения в американских тюрьмах, останутся на его совести! Интересно знать: теперь, когда он проживает в США, мучает его совесть или он с нею навсегда расстался? Да и какая совесть, в принципе, может быть у предателя? Но это так, между прочим, а вот по поводу его громкого заявления можно немного и поразмышлять.

С одной стороны, понять метаморфозу, произошедшую в мозгу Южина, несложно: следствие и суд проходили еще в советское время, а когда шпион вновь глотнул немного воздуха свободы, времена наступили совсем иные… Теперь можно было думать, говорить и действовать совсем не так, как раньше. Вызывает, однако, удивление вот что: ведь если сопоставить оба высказывания Южина, то получается, что «стойкий борец за идею» и вчерашний «узник совести» (правильнее сказать – узник потерянной совести) в свое время пошел на предательство лишь ради того, чтобы не потерять материальные блага, которые ему гарантировала служба в КГБ СССР.

Может быть, на суде надо было без всяких экивоков, прямо заявить, что так, мол, и так, лег в кровать с американской шлюшкой «из идейных соображений», чтобы наглядно показать таким образом свое полное несогласие с коммунистической доктриной? Вот это был бы достойный поворот в уголовном деле «мужественного борца с тоталитарным строем» или, иначе говоря, «противника тоталитарной системы по мировоззренческим соображениям»! Во всяком случае, подобная фраза наверняка прочно вошла бы в анналы отечественной юриспруденции. Но ничего подобного, как мы знаем, на суде не прозвучало.

Если бы громкие (хотя на самом деле все же менее громкие, чем то, что было предложено) заявления Южина никем и нигде не тиражировались, то и особой беды от них, наверное, не было бы. Но не тут-то было: нашлись, к великому сожалению, доброхоты, которые с удовольствием разнесли по всему белу свету новость о том, какие муки испытывал «невинный узник совести» Южин в советских казематах…

Признавая государственного изменника «политзаключенным» или «узником совести», тот, кто это делает, невольно ставит его в один ряд с бывшими диссидентами, нисколько не смущаясь несостоятельностью этой идеи ввиду ее полной абсурдности. И мало кто всерьез задумывался над тем, мог ли бы, скажем, тот же покойный диссидент-академик Сахаров продавать американцам секреты советской водородной бомбы…

Нет, никак не тянет Южин и ему подобные отщепенцы, в том числе г-н Гордиевский, на стойких, идейно закаленных борцов. И потому крупную ошибку совершают те, кто и сегодня по-прежнему пытаются окружить их неким ореолом мученичества и славы. Предатель всегда останется предателем, и любой честный человек просто не имеет права относиться к нему иначе, как с презрением и ненавистью.

И пора бы уж раз и навсегда избавиться от иллюзий, или, по-иному говоря, – от мифов, возникающих в умах определенной части наших сограждан, когда дело касается государственной измены в форме шпионажа. Лица, совершившие указанное преступление, вовсе не являются «противниками тоталитарной системы по мировоззренческим соображениям», борцами за экологическую чистоту и «рыцарями без страха и упрека». Все они – обычные негодяи и отщепенцы, и достаточно уже разжевывать навязший на зубах тезис о том, что они благородные и глубоко идейные борцы со сталинизмом, национал-патриотизмом, тоталитаризмом и всякими прочими «измами».