Текст книги "Волчица в засаде"

Штырь

Улица Каблукова растянулась километра на три. Новенький ультрасовременный супермаркет находился в центре ее. Действительно, торцом к магазину стояла четырехэтажка, окруженная тополями и кленами. Таксист подрулил к автостоянке.

Я протянул ему деньги, вышел сам, дождался, когда выйдут Элка с Наташей, и наша компания направилась к дому.

Красиво выложенная тротуарная плитка закончилась на углу супермаркета. Дальше между четырехэтажкой и супермаркетом шел разбитый тротуар, состоявший из кусков асфальта вперемешку с небольшими железобетонными плитами с торчащими из земли в разные стороны углами. Мы обогнули дом, вошли во второй подъезд. Посовещавшись, решили подняться на третий этаж всем вместе, разведать обстановку.

Подъезд был обшарпанный, давно не крашенный, как большинство подъездов нашей страны, до которых ЖЭКу со времен перестройки нет никакого дела. Мы не спеша стали подниматься по ступенькам. На втором этаже столкнулись с выходившей из дверей квартиры женщиной средних лет, напоминавшей фигурой громадную грушу на тонких ножках, обтянутых гамашами.

– Здравствуйте! – сказал я, останавливаясь напротив женщины. – Мы Володю разыскиваем. Он в вашем подъезде живет?

Женщина окинула меня и стоявших за моей спиной Элку и Наташу подозрительным взглядом и поинтересовалась:

– Это Плотникова, что ли?

Я впервые услышал фамилию Штыря, но виду не подал.

– К нему.

– Давненько к нему гости не приходили, – проворчала грушевидная.

На третьем этаже дверь слева была обита рейками. За этой дверью собралась вся интересующая меня компания. Однако звонить в квартиру – значит загубить задуманное дело. Меня, конечно же, сразу узнают в дверной глазок и либо пристрелят прямо в подъезде, либо попросту не впустят в дом. Чтобы застать компанию врасплох, нужно предстать перед ними неожиданно, но вот как это сделать? Впрочем, чего тут думать… Я приказал Элке и Наташе следовать за мной и стал спускаться на первый этаж.

На улице огляделся. В углу двора, прячась от ветра в беседке, нахохлившись, сидела компания подростков. Я выбрал щуплого с большими ушами парнишку лет тринадцати, какой, на мой взгляд, не мог вызвать подозрения у Штыря, и поманил пальцем. Пацан удивленно посмотрел на приятелей, словно желая удостовериться, что обращаются именно к нему, затем слез со скамейки и, засунув руки в карманы ветровки, приблизился ко мне на безопасное расстояние.

– Привет, – сказал я дружелюбно. – Как тебя зовут?

– Ну, Андрей, – буркнул парень.

– Вот что, Андрюха. Заработать хочешь?

– Нет, – серьезно сказал пацан. – Мне с педофилами мама не велит дела иметь.

Приятели мальчишки в беседке, а также стоявшие неподалеку от меня Элка с Наташей захихикали, а я возмутился:

– Ты чего, ушастый, городишь? Совсем сбрендил? Какой я тебе педофил? Я хочу, чтобы ты записку в квартиру одну отнес.

Парень был смекалистый.

– А чего вы сами отнести не можете? – поинтересовался он.

Я сделал строгое лицо.

– А вот это не твое дело. Я плачу деньги, ты выполняешь поручение… И без дурацких вопросов!

Андрюха смерил меня оценивающим взглядом, очевидно, прикидывая, сколько можно содрать с такого типа, как я, и спросил:

– Что платите?

Я прикинулся непонимающим.

– Деньги. Причем отечественные. Или вы предпочитаете свободно конвертируемую валюту?

– Я предпочитаю сотню, – нахально заявил парень.

Да, цены на курьерские услуги во дворе Штыря были аховые.

– А не многовато? – подивился я.

Андрей оттопырил большой палец правой руки:

– В самый раз!

– Хватит с тебя и полсотни, – заявил я, – или я ищу другого гонца.

Пацан понял, что больше ему не обломится, и сразу же согласился:

– Хорошо, по рукам. Давайте деньги и записку, я ее отнесу.

– Ну пойдем! – в сопровождении парнишки я подошел к Элке и Наташе и попросил у них письменные принадлежности. Ягодкина достала из своей сумочки блокнот и ручку и протянула их мне. Я черкнул в блокноте всего три слова: «Штырь, есть разговор». Я вырвал из блокнота листок, сложил вдвое, потом достал из кармана полсотни.

– В общем, так, Андрюха, – сказал я, вручая пацану деньги и записку. – Отнесешь в девятнадцатую квартиру, расположенную во втором подъезде, спросишь Володю. Послание вручишь ему лично в руки.

Парень сунул деньги во внутренний карман куртки и деловито осведомился:

– Если поинтересуются, кто передал записку, что сказать?

– Скажи, дядя попросил. Имени не назвал… И вот еще что… – я кашлянул. – Я с тобой пойду. Неподалеку от двери находиться буду.

Паренек выглядел озадаченным:

– А это еще зачем?

Я сузил глаза:

– А проверить тебя хочу. Вдруг ты деньги прикарманишь, а поручение не выполнишь. От вас, пацанов, всего ждать можно.

Мы с Андреем поднялись на третий этаж. Парень встал напротив двери Штыря, я занял позицию на ступеньках сбоку от нее. Мальчишка нервничал. Не нравились ему мои приготовления. Перед тем как нажать на кнопку звонка, он робко взглянул на меня. Я и сам испытывал сильное волнение. Стараясь не подавать перед парнем виду, что чувствую себя не в своей тарелке, я прижался к стене и тихо произнес:

– Ничего не бойся и ничему не удивляйся. Веди себя естественно, на меня не косись, я рядом. А позже я тебе еще полсотни дам. Ну, жми!

Андрюха шмыгнул носом, выставил палец и нерешительно надавил на кнопку. В квартире никак не прореагировали. Пацан позвонил еще раз, потом еще. Наконец в коридоре скрипнули половицы, к двери кто-то подошел и приник к глазку.

– Чего тебе, пацан? – неожиданно загробным голосом спросил из-за двери Штырь.

– Мне дядя Володя нужен, – пропищал Андрюха.

– Зачем? – поинтересовался убийца из ужастика и заорал: – Да сделайте вы музыку потише! – Звук магнитофона убавили.

– Я ему записку принес, – заявил мальчишка и в доказательство, что не врет, поднес к дверному глазку листок бумаги.

– Какая еще записка? – удивился хозяин квартиры. – От кого?

– А я откуда знаю? – осмелел Андрюха. – Мужик какой-то на улице дал, попросил отнести.

Штырь продолжал осторожничать:

– А сам мужик где?

Удержавшись от соблазна взглянуть на меня, парень недовольным тоном заявил:

– На улице остался. Так вы возьмете записку, или я пойду?..

За дверью надолго воцарилось молчание. Я понимал нерешительность бандита. После того что он с дружками натворил в городе, собственной тени опасаться будешь. Тем не менее любопытство одержало верх, и Плотников сказал:

– Погоди, сейчас открою.

Щелкнул замок, дверь приоткрылась, а я замер в ожидании, когда она растворится шире и я смогу ворваться в квартиру. Что я там буду делать, я понятия не имел, рассчитывал сориентироваться по обстановке. Однако меня ждало разочарование. Дверь открылась лишь на несколько сантиметров – дальше ее не пускала цепочка. К такому обороту событий я не был готов и растерялся.

– Ну давай сюда свою записку, – ворчливо сказал Штырь, и из щели между косяком и дверью появилась рука.

Решение пришло внезапно. Я оттолкнул пацана, протянувшего было Плотникову клочок бумаги, схватил покрепче торчащую из двери руку обеими руками и что было силы рванул на себя. Трюк удался. Штырь со всего маху врезался лбом в торец двери, обмяк и стал оседать на пол. Его рука съехала вниз и исчезла в квартире. Андрюха, испуганно хлопая ресницами, прижался к стене, а я не мешкая сделал шаг назад и ударил ногой в дверь в том месте, где была натянута цепочка. Первая попытка вышибить дверь не увенчалась успехом. Цепочка держалась намертво. Тогда я отскочил на всю длину, какую позволяла лестничная площадка, сделал прыжок и снова саданул ногой по двери. На сей раз крепежные шурупы цепочки слегка вышли из своих гнезд, и дверь открылась шире. Еще один удар – и цепочка со звоном отлетела. Забыв об обещанной полсотне, Андрюха прошмыгнул за моей спиной и помчался по ступенькам. Лежавший на полу Штырь мешал открыть дверь. Я надавил на дверь плечом, немного сдвинул тело и проскочил внутрь.

Я появился в давно не ремонтированном, плохо освещенном коридоре в тот момент, когда в него из дальней комнаты, привлеченный шумом, вбежал человек. К сожалению, это был не Арго и не Бахус, а незнакомый мне невысокий широкоплечий парень с квадратным, раскрасневшимся от выпивки лицом.

– Милиция! – заорал я, переступая через лежащего с залитой кровью физиономией Штыря. – Живо лицом к стене!

Парень безропотно повиновался. Он повернулся к стене, оперся о нее руками и слегка расставил ноги. Я подошел, для острастки ударил незнакомца кулаком в бок и рявкнул ему прямо в ухо:

– Оружие, наркотики есть?

Парень ошалело посмотрел на меня и отрицательно покачал головой:

– Нет.

– Кто еще, кроме вас со Штырем, находится в квартире? – спросил я уже тише.

– Две девушки, – сдавленно ответил незнакомец.

– Где они?

Парень кивнул в сторону дальней приоткрытой двери.

– Там.

– Чем здесь занимаетесь?

– Водку пьем.

– Тебе повезло, братан! – нагоняя на парня страху, прошипел я. – Сегодня я добрый, арестовывать тебя не буду. Даю тебе ровно три секунды на то, чтобы ты исчез из квартиры. – Я подтолкнул парня к двери. Он замешкался, я пнул его по широкому заду и голосом сопровождающего по этапу зэков конвоира проревел: – Бе-егом, твою мать!

Парень хрюкнул, потом горным козлом перепрыгнул через распростертое тело Штыря и выскользнул в подъезд.

Квартира была двухкомнатной, старой планировки. На всякий случай я подошел к ближней комнате, рывком распахнул дверь. Это оказалась спальня. Людей в ней не было. Я миновал коридор, осторожно заглянул в следующую комнату. Здесь на диване ни живые ни мертвые от страха сидели две вульгарного вида девицы. Обе были одеты в мини-юбки, обтягивающие майки, у обеих на лицах вызывающий макияж. Одной на вид я бы дал лет восемнадцать, другой – на пару лет больше. Перед моим приходом компания веселилась: перед девицами на журнальном столике стояли выпивка и закуска; из динамиков установленного в мебельной стенке портативного магнитофона вырывались звуки музыки.

– Полиция нравов! – рявкнул я, входя в комнату. – Всем оставаться на своих местах. Фамилии, имена!..

Голос у меня что надо, гаркну – шишки с деревьев сыплются. Девицы сжались и зажмурились. Когда в углах комнаты отзвучало эхо, обе открыли глаза.

– Филимонова Диана, – назвалась та, что была постарше.

– Куприянова Илона, – вторила ей младшая.

Я сделал звероподобное лицо и заорал:

– Блядские псевдонимы отставить! Назовите ваши настоящие имена!

Девицы потупились.

– Валя, – призналась Диана.

– Люба, – раскрыла тайну своего имени Илона.

Я решил, что достаточно напугал девушек и сбавил тон:

– Что делаете в квартире и как сюда попали?

Девицы стали потихоньку приходить в себя и заговорили увереннее.

– Мы в кафе сидели, – начала Илона-Люба. – Там познакомились с Володей и Геной. Они бывшие одноклассники. Ну, посидели, поговорили, выпили немножко…

– А потом ребята пригласили нас в гости к Володе, послушать музыку, – закончила Валя-Диана.

– Так, – произнес я с глубокомысленным видом. – С вами все ясно. Ну вот что, Валя и Люба. На первый раз я вас прощаю, но, если вы снова попадетесь на моем пути, сниму ремень и выпорю как сидоровых коз. А сейчас руки в ноги и марш отсюда!

Девицы этой команды только и ждали. Не сговариваясь, они одновременно повскакали со своих мест, схватили лежавшие на стуле куртки и прошмыгнули в двери. Когда я следом за Валей и Любой вышел в коридор, их в квартире уже не было.

Штырь по-прежнему лежал на полу без движений. Здорово же он башкой о дверь шарахнулся. Концы бы не отдал. Я захлопнул дверь, присел рядом с парнем на корточки и взял его руку в свою. Пульс, хоть и слабо, но прощупывался. Такого гада и из пушки в упор не убьешь. Я встал и отправился в кухню. Набрал из-под крана в кружку воды, потом вернулся в коридор и плеснул в лицо бандита. Штырь слабо шевельнулся, открыл глаза и уставился на меня непонимающим взглядом. Постепенно сознание бандита стало проясняться, наконец он узнал меня и сквозь зубы сказал:

– Скотина!

– Слышь, Штырь, у меня к тебе пара вопросов.

Парень провел по лицу ладонью, стирая с него воду и кровь, и встряхнул рукой.

– Пошел на хрен! – сказал он, будто плюнул мне в лицо.

Я осерчал. Бросил кружку, скинул с себя куртку, затем наклонился, покрепче ухватил Штыря за воротник рубашки и поволок по полу в комнату, стараясь обращаться с ним как можно более небрежно. На кой ляд я потащил его туда, до сих пор сообразить не могу. Что мне места для разговора в коридоре не хватало? Наверное, в тот момент я просто хотел продемонстрировать перед длинным грубую физическую силу, чтобы как следует напугать. Штырь был еще слаб и не сопротивлялся. Я швырнул его к дивану и потребовал:

– Я хочу знать, где ты провел ночь после того, как вместе с Арго, Зиной и Бахусом ушел из дома Чака.

Штырь вытаращил глаза.

– Так ты что, мент, что ли? – спросил он, приподнявшись на локте.

– Нет, простой тренер по борьбе.

Штырь был удивлен до такой степени, что отбросил свой гонор и вполне нормальным человеческим голосом спросил:

– Слушай, Игорь, на кой черт ты тогда влез в эту историю?

Я скромно ответил:

– Подруге помогал дочку из беды выручить.

– За просто так?! – изумился Плотников.

– Да вроде бы, – усмехнулся я.

Штырь был в полном недоумении.

– Ты что, дурак? – покрутил он пальцем у виска. – Зачем тебе это нужно?

Я насмешливо посмотрел на бандита и с чувством превосходства изрек:

– Тебе этого не понять, Штырь! У тебя извращенное представление о чести, совести и справедливости, а потому там, где нужно спасать хорошего человека и топить подонка, ты и тебе подобные поступаете наоборот. Но пусть о твоем перевоспитании заботятся исправительно-трудовые учреждения. У меня другая цель. Я хочу знать, куда ты пошел после того, как покинул квартиру Чака?

– Да иди ты!..

Штырь был из породы трусливых людей, по его глазам я видел, что он отчаянно меня боится, однако изо всех сил старается выглядеть смельчаком. Я чувствовал: стоит применить к нему физическую силу, и он сломается. Я не гестаповец, кованым сапогом по лицу хозяина квартиры бить не стал. Я просто схватил Штыря за ногу, дернул на себя, а потом резко крутанул. Взвыв от боли, Плотников перевернулся на живот, а я уселся на парня задом наперед и заломил ему ногу. Я знаю, какие человек испытывает ощущения, когда ему выкручивают голеностопный сустав – сам не раз на себе во время тренировок и соревнований испробовал действия болевых приемов. Орать благим матом хочется. Штырь и завопил:

– Пусти, гад, ногу сломаешь! – Я усилил давление на конечность, и парень перешел с тенора на дискант. – А-а, паскуда, совсем рехнулся! Больно же, пусти! Пусти-и!

Тоном экзекутора, в сердце которого нет места для жалости, я изрек:

– Где ты провел ночь после того, как ушел от Чака?

– Да отпусти же ты, не понимаешь, что ли? Больно мне! – вдруг медведем заревел Штырь.

– Я ничего не слышу. Где ты был?

– Да пусти же, пусти, скажу!

– Говори! – произнес я невозмутимо и ослабил давление на ногу парня.

Штырь перевел дыхание и заявил:

– В карты всю ночь на деньги играл.

– С кем? У кого? Назови адрес! – Я ничего не делал, только пошевелился, а Штырь уже завизжал:

– Только не дави, я все скажу!

– Вот и молодец! – Я отпустил ногу парня, слез с него и грозно сказал: – Но смотри, Штырь, если обманешь, шкуру с тебя спущу. Давай рассказывай! – Я сел в кресло и приготовился слушать.

Парень был сломлен. С видом побитой собаки он снова сел на пол и прислонился к дивану.

– Той ночью, когда я, Арго, Бахус и Зинка вышли от Чака, – потирая вывихнутую ногу, хмуро заговорил Плотников, – мы постояли пару минут на улице, покурили и разбежались. День был удачным, мы взяли солидный куш, и я решил немного расслабиться, попытать счастья за карточным столом. Я взял тачку и поехал к Генке Дуднику. Там были Черт, Сазон и Заика. С ними до утра резался в карты. Продулся в пух и прах. Проиграл все, что у меня было с собой и часть бабок в долг, рассчитывая отдать деньги из своей доли, которая лежала у Чака дома. Да вот пропали бабки. Не знаю теперь, как рассчитываться буду.

– Тюрьма все спишет! – объявил я.

– Типун тебе на язык, – буркнул Штырь. – Но если и посадят, Черт – парень ушлый, потребуется, и в зоне достанет.

– Это не мои проблемы, – произнес я жестко. – Где живет Гена Дудник?

Разбитая физиономия Штыря стала уже распухать, отчего черты его лица исказились: утиный нос стал похож на клюв попугая, лягушачий рот перекосился.

– В Авиагородке он живет, у рынка, – проговорил Вовка так, будто во рту у него была каша. – Дом сорок два, квартира шестьдесят девять.

– В квартиру меня впустят?

– Скажешь от Аспирина пришел в шашки поиграть. Это вроде пароля. Тебя и впустят.

– Как найти Арго, Бахуса и Зину?

Вопрос для Штыря был не из приятных. Чтобы выиграть время и как следует обдумать ответ, он достал из нагрудного кармана рубашки сигареты и закурил. Глядя на меня сквозь завесу табачного дыма, глухо произнес:

– Ты хочешь, чтобы я заложил корешей?

– Хочу, чтобы ты сказал, где их найти, – произнес я, четко выговаривая слова.

Вот тут-то Штырь и уперся.

– Нет, – замотал он головой. – Я тебе ничего не скажу. Иначе подельники мне башку свернут.

– Ну это когда еще будет, – с напускной беспечностью произнес я. – А я тебе сейчас вторую ногу выверну, и будешь ходить на полусогнутых. – Я слегка наклонился вперед и сделал вид, будто хочу схватить Плотникова за лодыжку.

– Ладно, ладно! – зло воскликнул парень и подтянул под себя обе ноги. – Я скажу, где найти Бахуса. Но ты ему меня не выдавай. А про Арго я ничего не знаю. В тот день, когда мы кинулись за тобой и Элкой в погоню, но вас не нашли, Арго подумал, что вы можете заявить в милицию и приказал нам с Бахусом залечь на дно, а сам куда-то слинял. Арго – гастролер, он приехал из другого города, здешние связи его мне неизвестны, а потому, где он осел, я понятия не имею. Арго сказал, что в случае чего он нас с Бахусом найдет. Про Зинку я тоже ничего сказать не могу. Она девка Арго, у него и спрашивай. А Бахус на Переушке живет. Улица Центральная, дом пятнадцать.

Все, что можно было выжать из Плотникова, я, кажется, выжал. Я встал с кресла, заправил выбившуюся во время возни с парнем рубашку в брюки.

– Смотри, Штырь! – сказал я, направляясь к двери. – Если ты мне соврал, покупай себе костыли… Ну пока!

Катала

Элка и Наташа поджидали меня на улице. Я вкратце изложил им то, что произошло в доме Штыря, сказал о своих дальнейших планах. Втроем мы отправились к остановке. Наш знакомый таксист все еще поджидал в своей машине клиентов. Желающих прокатиться на его драндулете так и не нашлось. Завидев нас, таксист радостно замахал рукой, однако я сделал отрицательный жест, и наша троица отправилась к пешеходному переходу. На противоположной стороне дороги остановили частника на новеньких «Жигулях». Дядька попался солидный, серьезный, хорошо одетый, из тех, кто не занимается частным извозом, а подбрасывает клиентов по пути. За умеренную плату он согласился подвести нас до нужного места и за всю дорогу не проронил ни слова.

Дядька строго соблюдал правила дорожного движения и высадил нас, не доехав метров пятидесяти до рынка, перед знаком «Остановка запрещена».

Два ряда лотков растянулись по обеим сторонам тротуара. Продавали книги, учебники, тетради, канцелярские принадлежности и прочую мелочь. Дальше шла длиннющая остановка с рядом магазинов. За ними начинался вещевой рынок. Торговые палатки под навесом уступами поднимались в горку, будто зрительские ряды Колизея, а на вершине ее образовывали прямоугольник вокруг фонтана. Очевидно, раньше рынок был продовольственным, и фонтан служил для того, чтобы в нем можно было помыть руки или фрукты, но «вещевики» вытеснили «пищевиков», и фонтан, утратив свое первоначальное предназначение, превратился в декоративное сооружение, которое на вещевом рынке было совсем неуместно. Мы протиснулись сквозь толпы разгуливающих между прилавками покупателей через рынок, вышли через противоположные его ворота и по шуршащему ковру из разноцветных листьев отправились в глубь квартала.

Нужный нам дом отыскали на окраине квартала. Серенькая, старенькая, увитая кое-где пожухлым плющом четырехэтажка в окружении деревьев издали напоминала лежащий в траве поросший мхом гигантский валун. Квартира шестьдесят три оказалась расположенной в последнем подъезде. Я наказал своим спутницам дожидаться меня на площадке перед домом.

– Если не появлюсь в течение часа, вызывайте милицию, – заявил я и протянул Элке мобильник. – Вот вам «сотка».

Наташа, подняв воротник куртки, – дул ветер – обеспокоенно спросила:

– Ты уверен в том, что тебе следует отправиться в этот притон?

– Не уверен, но отправлюсь, – улыбнулся я. – Нужно же как-то выяснить, кто прикарманил награбленные деньги.

Оглянувшись на девиц, я направился к дому. Входя в подъезд, столкнулся с выходившей из него темной личностью – небритым мужчиной лет пятидесяти в низко надвинутой на лоб шляпе. Подозрительно оглядев друг друга, мы разминулись.

Шестьдесят третья квартира, торцевая, поражала воображение уже тем, что разбитая вдрызг дверь в нее была установлена задом наперед и вверх ногами; болтавшаяся дверная ручка располагалась на уровне коленей; замочная скважина – на пару сантиметров выше, а вместо дверного глазка была дырка, заткнутая с обратной стороны пробкой то ли от термоса, то ли от бутылки сухого вина. Что можно подумать, глядя на такую дверь? То, что ее не раз выламывали вместе с замками, а потом устанавливали вновь, переставляя замок и ручку все ниже и ниже. А может быть, этот Генка Дудник – карлик? Вот и приспособил ручку под свой рост. Сейчас увидим. Звонка, конечно, не было, я постучал костяшкой пальца в дверь.

– Сейчас иду! – ответил из глубины квартиры сиплый голос. К двери кто-то подошел, вытащил из нее пробку, и в отверстии появился глаз. – Чего тебе? – внимательно разглядывая мою персону в темном подъезде, спросил человек за дверью.

– Генка Дудник нужен, – сказал я.

– Ну я Дудник, – изрек хозяин квартиры, и глаз, мигнув, выжидающе уставился на меня.

– Я от Аспирина пришел, – слегка приблатненным голосом сообщил я. – Хочу в шашки поиграть.

– А-а, ну-ну! – глаз исчез, и Генка загремел замком. – Что-то я тебя раньше никогда не видел.

– А я залетный. Решил покатать. Мне кореша посоветовали к тебе обратиться.

Дудник наконец справился с капризным замком и растворил дверь. Нет, не карлик, нормальный мужик, примерно метр семьдесят пять ростом, худощавый, длинноносый, с рыскающим взглядом и темной со щербинками кожей на лице.

– Ну проходи, проходи, – впуская меня в прихожую с горевшей на голом проводе лампочкой, изрек Генка. – Гостем будешь.

– Компания-то для меня, чай, найдется? – поинтересовался я, оглядываясь. Куртку решил не снимать. Контингент здесь собирается известный, живо к куртке ноги приделают. В квартире Санька один раз уж чуть было не раздели.

– Найдется, найдется, – закивал Дудник. – Проходи.

Следом за хозяином я вошел в зал. Не буду долго описывать квартиру Дудника, ибо от квартиры Давыдкина Санька она мало чем отличалась – такая же пустая, с голыми стенами. Впрочем, мебель кое-какая была: в одном углу стоял допотопный шкаф, в другом – не менее допотопная железная кровать, а у стены был выложен из кирпича декоративный камин, на котором стоял импортный унитаз с торчавшим из него букетом искусственных цветов. Следующая комната, куда мы вошли, была чуть богаче. В ней находился старенький телевизор, на стене висел ковер, на полу лежал палас, стоял столик на коротких ножках, вокруг него были расстелены матрасы, на которых валялись подушки. Генка не соврал: в квартире действительно находилась братва. В комнате на полу сидели трое мужиков и играли в карты. Один был плотный мужчина лет пятидесяти, с солидным брюшком, кривой физиономией, с торчащим на ней большим, похожим на набалдашник, носом. Другой – курчавый, смуглый, за сорок лет, злой с виду; третий – крепкого телосложения, лет тридцати. При моем появлении все трое уставились на меня изучающими взглядами.

– Вот залетный к нам на огонек заскочил, покатать хочет, – с неким подобострастием сказал Генка и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

В комнате установилась тишина. Я почувствовал себя неуютно под колючими взглядами. Чтобы троица не заметила, что я робею, я напустил на себя развязный вид и заявил:

– Привет, мужики! Разрешите? – и, не дожидаясь приглашения, скинул туфли, куртку и уселся на матрасе. – Познакомимся?

Продолжая разглядывать меня, кривой спросил:

– Кто такой?

– Игорек я, – признался я и, вспомнив свое детское прозвище, добавил: – Глад мое погоняло.

Мужик взял со стола карты и принялся тасовать их.

– И откуда же ты будешь, Глад?

Поскольку кривой был здесь явным авторитетом, ибо говорил только он, а остальные почтительно помалкивали, я обращался исключительно к нему.

– Из далеких мест, дядя. Недавно откинулся.

Мужик взглянул на меня заинтересованно.

– И где же ты зону топтал, сынок?

Я глупо ощерился:

– Где зону топтал, там уж следов моих не осталось. Я по делам в вашем городе, дядя, а потому, чем меньше вы обо мне будете знать, тем лучше. Как мне вас величать?

– Мне понятна твоя позиция, парень, – сказал мужик с претензией на светский тон. – А потому мы тоже останемся для тебя инкогнито. Зови меня Семеном, его вон, – кивок на большеголового, – Артемом зовут, а этого, – он указал на смуглого, – Ахмат.

– Привет, кореша!

– Здорово, здорово, – ответили те нестройно.

Ахмат хотел что-то еще добавить, но в этот момент дверь отворилась, в комнату вошел Дудник, и мужчина замолчал. В руках у Гены был поднос, на котором стояли чайник, чашки и тарелка с печеньем и конфетами. Поставив поднос на стол, хозяин квартиры удалился. Компания приняла появление Дудника в качестве официанта как должное.

– А почему Генка с нами за стол не садится? – спросил я, когда дверь за Дудником закрылась.

Сверкнув золотыми коронками, Ахмат усмехнулся. Он взял с подноса чайник и, не спеша наливая в чашку чай, с акцентом ответил:

– Шестерка он. Его дело условия для игры обеспечить да обслуживать катал.

– Между прочим, Дудник – бывший мент, – заявил кривой. Он отложил колоду карт, принял из рук Ахмата чашку с чаем и, очевидно, намериваясь поболтать, удобно откинулся на лежавшую у стены подушку. – Хата у него когда-то до отказа барахлом была забита. Матушка у него этажом выше живет. Крутая баба. Обеспечивала и Генку, и его семью. Да забухал мужик. Из органов поперли, жена ушла. Спустил все барахло, а потом и мать от него отказалась. Вот и перебивается Генка сейчас тем, что сдает хату каталам да прислуживает им. Что, Глад, – Семен улыбнулся одной стороной лица, – лизал ли когда-нибудь тебе мент подметки?

– Нет, – честно признался я. – Но всегда мечтал.

– Ну вот, теперь твоя мечта сбылась, – хохотнул кривой. Отхлебнув чаю, он поставил чашку на стол и вновь взялся за карты. Одним движением руки веером раскинул их на столе, затем взял верхнюю карту, подцепил ею нижнюю и провел картой над колодой так, что карты одна за другой встали на ребро и перевернулись на противоположную сторону. Проделав этот трюк еще несколько раз, кривой ловко собрал карты в стопку и спросил: – Ну, Глад, во что играть будем? В очко? В буру?

Терпеть не могу играть в карты. Иной раз, правда, чтобы поддержать компанию, могу перекинуться в «подкидного», но чтобы на «интерес» – никогда!

– Я не играю в карты, – заявил я. – У меня к вам, мужики, дело.

В комнате стало так тихо, что я услышал, как в соседней комнате Дудник, очевидно, читавший книгу или журнал, перевернул страницу. Целую минуту длилось молчание, затем кривой хмуро спросил:

– Какое дело?

– Мне нужно знать, играл ли несколько дней назад в этой квартире в карты один человек.

– О-ба-на! – неожиданно со злой иронией воскликнул Семен и зыркнул на своих приятелей: – Ну-ка, ребятки, хватайте его! Кажись, стукача поймали!

– Но-но! – рявкнул я и, в свою очередь зыркнув на дернувшихся было ко мне мужиков, сделал вид, будто потянулся к заднему карману за ножом. – Сидеть! Я парень буйный, могу и изуродовать. – А когда Ахмат и Артем в напряженных позах замерли, с угрозой сказал кривому: – А за стукача, папаша, ответить можешь. Я не фрайер голимый, а честный вор и никогда стукачом не был. А пришел я к вам, как к «своим», за помощью. – В горле у меня пересохло, я сделал глоток чаю и поставил чашку на стол. Поскольку публика помалкивала, ожидая, что я еще скажу, продолжил: – Я с корефанами в вашем городе дело одно провернул, большие башли взял, да один из подельников моих скрысятничал, спер бабки. Кто – понятия не имею. Вот я и хочу узнать, кто, где был в тот момент, когда бабки пропали. Ну как, поможете вычислить крысу?

Кривой долго в упор смотрел на меня, отхлебывая чай, не говоря ни да, ни нет, но я уже понял, что он верит мне.

– Послушай, браток, – сказал он, слегка склонив голову набок, – а ты случайно не Арго? Слыхал я, объявился в наших краях такой мужик. Отчаянный малый, говорят.

Я укоризненно взглянул на Семена.

– Мы же договаривались, папаша, никаких имен. Для вас я Глад, залетный парень. – Говорил я насмешливо, с многозначительным видом, так, что все присутствующие поняли, что я и есть тот самый Арго.

Я сразу вырос в глазах присутствующих. Когда кривой заговорил, в его голосе звучали уважительные нотки.

– Кто тебя интересует?

– Давно бы так! – обрадовался я. – Я знал, что братаны меня не подведут, помогут прояснить ситуацию. Я в долгу не останусь. А интересует меня Штырь. Правда ли, что он провел здесь, у Дудника, ночь с воскресенья на понедельник?

Кривой некоторое время раздумывал, очевидно, перебирая в памяти события последних дней, затем отрицательно покачал головой.

– Нет, в тот день я у Дудника не был. Я у приятеля на даче ночевал.

– И я у Дуды не появлялся, – сложив по-турецки ноги, заявил Ахмат. – Я в воскресенье в сауне с одной девицей отдыхал, а потом всю ночь у себя в доме с ней пропьянствовал. Так что, извини, браток, ничем тебе помочь не могу.

– Я у Д-дудника то-ой ночью был, – неожиданно запинаясь, признался доселе молчавший Артем, и я тотчас понял, что он и есть тот самый Заика, один из названных Штырем мужиков, которые играли в воскресную ночь с ним в карты.

Все заинтересованно взглянули на Артема.

– Ну давай, Заика, рассказывай, – раскрыл «псевдоним» большеголового кривой. – Послушаем!

– А ч-чего рас-сказывать-то? – ухмыльнулся Заика. – Я, Штырь, Черт и Сазон играли в ту ночь в к-карты. Играли мы по «маленькой», а д-дальше ставки вы-ыше пошли. И Штырь проиграл все, что у него с собой было. Стал в д-долг катать на какую-то там доляну, которая у его кореша на хате за-аныкана. Ну, сыграли еще, и Штырь снова в пролете оказался. Ра-азошлись под утро.