Текст книги "Волчица в засаде"

– На долге пока можешь поставить крест, – сказал я раздумчиво. – Накрылась Штыря доляна. Но, видать, алтушки взял не он, раз всю ночь с тобой в карты резался.

– А м-мне плевать, на-акрылась Штыря доляна или нет! – заносчиво сказал Заика. – Карточный долг отдавать п-положено. Ты мне, Глад, подскажи, где Штыря о-отыскать можно. А я уж взы-ыщу с него то, что мне п-причитается.

Я сделал категоричный жест:

– Не получится! Я же говорил: я не стукач. Решай свои проблемы сам, Заика, а у меня своих хватает. – Я допил чай и стал собираться. – Ладно, мужики, спасибо за помощь, мне пора! – Я встал и начал пожимать блатарям руки. – Как отыщу бабки, обязательно к вам забегу, покатаем.

Что ж, Штыря можно вычеркнуть из списков подозреваемых. Осталось проверить алиби еще у троих. Не стоит отчаиваться, рано или поздно я все равно раскрою это запутанное дело. Я обулся, подхватил куртку и направился к выходу.

Бахус

Во второй половине дня, ближе к вечеру, наша троица наконец-то добралась до окраины города в район Переушки. Это был расположенный в низине тихий, зеленый, не тронутый цивилизацией уголок, состоявший из нескольких сотен частных домов, санатория и пионерского лагеря. Оставив девушек в небольшом уютном кафе у дороги, я отправился на поиски Бахуса. Район был старый, поросший зеленью. Туннели улиц, улочек и переулков, разбегаясь в разные стороны от Центральной, терялись вдали либо пересекались другими, создавая впечатление громадного лабиринта, из которого без провожатого ни за что не выбраться. Я шел, разглядывая дворы и дворики, солидные дома и не очень, и казалось, конца и края не будет этой мешанине из разномастных построек, разделенных заборами. Люди не встречались. Было зябко, обитатели Переушки, еще не успевшие привыкнуть к неожиданно наступившим холодам, предпочитали отсиживаться в домах, а не торчать на улице, поэтому спросить дорогу было не у кого. Тем не менее мне довольно быстро удалось отыскать нужный адрес.

Бахус жил в скромном одноэтажном, потемневшем от времени домике с крохотной, жалкого вида, верандой. Дом был без палисадника, стоял торцом к дороге. Небольшой сад перед ним, огород позади него были засыпаны листьями. Среди них то тут, то там уныло торчали побуревшие кусты полыни и репейника. Грустное зрелище. Я прошел мимо дома в конец улицы. Здесь частный сектор заканчивался, дальше шла узкая полоска пустыря, за ней начиналась территория санатория, огороженная кирпичным забором. Едва различимая для глаза в пожухлой траве, тропинка ныряла в овражек, поднималась по противоположному склону и исчезала в проломе в заборе. Сквозь него просматривался кусочек сада санатория. Подходящее место для конфиденциальной беседы.

Я вернулся в частный сектор, поскитался по его улочкам и наконец-то наткнулся на жителя Переушки. Им оказался шатающийся без дела белобрысый пацан лет одиннадцати, одетый в зимнюю куртку и кепку. Я попросил мальчишку сходить домой к Бахусу и сказать парню, что его за забором санатория ждет Арго.

– Это тебе на конфеты, – объявил я мальчишке и сунул ему в карман куртки купюру небольшого достоинства.

Парень с сожалением произнес:

– У меня от конфет зубы болят.

– Тогда шалфей купи, прополощешь.

Парень повернулся и шагом степенного человека направился к дому Бахуса, а я пошел в другой конец улицы.

Сбежав в овражек, поднялся по противоположному его склону и нырнул в пролом. Интересно, кто и для чего проломил в этом месте стену? Может быть, это сделали отдыхающие санатория, чтобы ближе было бегать в расположенный в частном секторе магазин за водкой? А может быть, проход в стене устроили жители частного сектора, чтобы бегать в санаторий на дискотеку? Нужно будет при случае поинтересоваться на сей счет у Бахуса.

Я огляделся. Земля в этой стороне сада была мягкой, покрытой травой и листьями. Слева от пролома росли декоративные кусты, справа – высились могучие деревья, прямо, сквозь кусты боярышника, виднелись постройки санатория. Место мне нравилось. Я встал за дерево и приготовился ждать.

Когда хотел хоть кого-то встретить на Переушке, на глаза никто не попадался, а тут на тебе – со стороны санатория идут сразу две девицы. Еще чего доброго подумают, что я сексуальный маньяк и прячусь, чтобы неожиданно напасть на них. Я вышел из-за дерева и, глядя себе под ноги, стал прохаживаться с задумчивым видом между деревьями. Меня можно было принять и за изучающего растения ботаника, и за сочиняющего в тиши сада стихи поэта, и за размышляющего над смыслом бытия философа, но девицы все же приняли меня за извращенца. Опасливо поглядывая в мою сторону, они прошмыгнули мимо, а оказавшись за проломом на открытом месте, наверняка с облегчением вздохнули.

Я снова занял исходную позицию. Наконец, минут десять спустя, появился Бахус. Шел он неторопливо, глубоко засунув руки в карманы куртки, незаметно оглядывая исподлобья местность, стараясь не выказывать своего беспокойства. Но я-то знал: парень боится. Он не уверен, действительно ли Арго его поджидает за забором или засада, а потому напряжен до предела. Выглядывая из-за дерева, я наблюдал за тем, как Бахус, спустившись в овражек, исчез из поля моего зрения, затем появилась его голова, потом он сам – и вот уже парень входит на территорию санатория. Я вышел из-за дерева, сложил на груди руки и, прислонившись плечом к стволу, принял непринужденную позу.

– Привет, Коля!

Парень замедлил шаг и остановился. На его округлом щекастом лице отразилось смятение.

– Ты?! – вымолвил он изумленно.

– Ну да! – ответил я спокойно. – Чему ты так удивляешься?

Бахус не знал, как ему себя вести.

– Как ты здесь оказался? – задал он глупый вопрос.

– Случайно! – Я отклеился от дерева и двинулся к парню. – Приехал вот в санаторий подлечиться, прогуливался по парку, гляжу: ты идешь. Разве ты не рад нашей встрече?

Бахус сразу же подобрался. Он решил дать мне отпор.

– Не рад, – сказал он злобно.

Я остановился напротив.

– Отчего же? Мне показалось, моя личность тебя очень интересует. Иначе ты со своими друзьями не гонялся бы за мной по городу и его окрестностям.

Говорил я насмешливым вызывающим тоном, который не мог не оскорбить бандита. В нем постепенно накапливалось глухое раздражение.

– Мы не за тобой гонялись, а за девкой, – буркнул он.

– А она, между прочим, тоже здесь, – тут же нашелся я. – Неподалеку в кафе сидит. Так что мы оба в твоем распоряжении! – я широко улыбнулся.

Я намеренно дразнил Бахуса, вызывая на бой. Уж очень у меня чесались кулаки на этих бандитов. Хотя противник был широк в кости и, на мой взгляд, обладал незаурядной физической силой, но он ниже меня ростом, неповоротлив, и я был уверен, что смогу с ним справиться. Однако я не учел одного: бандиты чаще всего дерутся не по правилам. Неожиданно в руке парня появился нож, и его длинное тонкое лезвие мелькнуло в воздухе. Я едва успел отскочить, а Бахус уже вновь занес руку для удара. Когда-то я изучал правила ведения рукопашного боя и даже одно время недолго преподавал эту дисциплину в войсках, а потому кое-какие навыки обращения с вооруженным ножом противником у меня остались. Я увернулся, сделал шаг назад и стал в боевую стойку, сконцентрировав все внимание на остром блестящем предмете в руках противника, а когда он, разъяренный неудачей, снова выбросил вперед руку, пнул его по руке. Удар пришелся по запястью, парень разжал пальцы, нож вырвался из его ладони и, пролетев несколько метров, с глухим стуком ударился о ствол дерева. Теперь наши силы сравнялись. Я подмигнул бандиту:

– Сразимся?

Маленькие глаза Бахуса налились кровью. Он очертя голову бросился на меня. Здесь я в своей стихии. Я отклонился влево и вниз и из этого положения ткнул противника кулаком в лицо. Парень на мгновение потерял ориентацию, а я снова ударил его, на сей раз в живот. Я уже говорил: плевал Бахус на какие бы то ни было правила. Несмотря на то что в глазах у него прыгали зайчики и сперло дыхание, он нашел в себе силы нагнуться, поднять с земли увесистый сук, а потом, резко выпрямившись, наотмашь звездануть меня им по груди. Я заорал так, что эхо отозвалось на другом конце санатория, а бандит успел еще разок оттянуть меня дубинкой по плечу. Я снова издал вопль. Я тоже плюнул на правила и, изловчившись, ударил Бахуса ногой в промежность. У парня чуть не вылезли глаза из орбит. Крякнув, он с шумом втянул в себя воздух, выпустил дубинку из рук и чуть присел. Готов! Можно было бы, конечно, пойти на добивание противника, врезать как следует ногой по щекастой физиономии, но это было уже лишним. Я шагнул к парню, покрепче обхватил его руками и, слегка приподняв, бросил на землю. Бахус упал, как мешок с соломой. Я присел, уперся коленом в грудь поверженного противника и с силой надавил. Бахус заболтал руками и ногами, будто паук, пришпиленный к дощечке.

– Чего тебе нужно? – прохрипел он.

– Я хочу знать, где ты провел ночь после того, как вместе с приятелями ушел от Чака?

Каким бы Бахус ни был сдержанным, он не смог скрыть своего удивления.

– Это еще тебе зачем? – прохрипел он, округляя глаза.

– Хочу твое алиби проверить, – заявил я.

У бандита стали восстанавливаться силы. Он неожиданно дернулся, пытаясь вырваться, но я был начеку. Я отвел назад кулак и, целясь в голову противника, прошипел:

– Только пошевелись, гад! Размозжу к чертовой матери башку.

Парень затих. В его глазах были боль и ненависть.

– Я тебе ничего не скажу, – процедил он сквозь зубы.

Я стал усиливать давление коленкой, однако больше ничего не добился. Бахус не произносил ни слова, а только все сильнее и сильнее стискивал зубы. Это был не Штырь. Не тот характер. Я бы мог его убить, но он бы так ни в чем и не сознался. Продолжать разговор в том же духе было бесполезно, и я сдался. Я оттолкнулся от плеч бандита руками и рывком встал.

– Зря ты артачишься, – сказал я, переходя на задушевный тон. – Я же тебе помочь хочу, оправдать тебя перед твоими же корешами. В вашем дружном воровском коллективе завелась крыса, которая уперла ваш барыш. Я хочу вычислить ее, а ты упираешься. Совесть, что ли, нечиста?

Бахус был унижен. С хмурым видом он сел на земле, стряхнул с рукавов куртки налипшие листья и, не глядя мне в глаза, угрюмо сказал:

– Бабки взяла Элка.

Я боялся, что бандит вообще замкнется, откажется со мной говорить, а потому то, что он пошел на контакт, весьма меня обрадовало.

– А если не она? – подхватил я. – Вдруг деньги взял кто-то из вас: ты, Арго или Зинка. Если кто-то из вас подсыпал Чаку и Элке в вино снотворное, а потом вернулся, убил Чака и взял деньги?

Я намеренно обошел вниманием персону Штыря, рассчитывая заинтересовать этим фактом Бахуса. Бандит попался. Он поднял глаза и с плохо скрываемым любопытством произнес:

– А почему только мы трое? Штырь что, у тебя на особом положении?

Чтобы не возвышаться над поверженным врагом, я присел рядом с ним на корточки.

– Штыря я уже проверил.

– Ну и что?

Я развел руками:

– Чист оказался. Штырь не возвращался. Он всю ночь играл у Генки Дудника дома в карты. Заика подтвердил. Очередь за тобой, Бахус! Коль тебе нечего скрывать, скажи, где ты провел ночь с воскресенья на понедельник, я проверю твое алиби и, если оно подтвердится, отстану от тебя. Но если ты будешь молчать, я решу, что именно ты «скрысятничал» и спер у своих бабки, а теперь всю вину пытаешься свалить на бедную девушку, которая, между прочим, опоенная ликером и снотворным, всю ночь проспала рядом с мертвым Чаком и ни про какие деньги знать не знает.

Бахус задумался. Крепко задумался. Он даже почесал затылок и наконец капитулировал.

– Дома я был, – произнес он тихо.

Сдерживая чувство торжества, я спросил:

– Кто может подтвердить?

– Мать. Больше некому. Мы с ней вдвоем живем.

Я несколько мгновений раздумывал над тем, как сформулировать свой вопрос:

– Ты вот что скажи мне, Коля: когда ты пришел в тот день домой, что делал? В общем, вспомни яркие, запоминающиеся моменты. Ну не мне тебя учить. Самого небось не раз допрашивали да на очные ставки вызывали, так что без моих советов, знаешь, что нужно говорить, чтобы твои слова совпали со словами твоей матери.

По лицу парня пробежала тень недовольства.

– Ты хочешь поговорить с моей матерью?

Я изобразил на лице недоумение.

– Конечно. Иначе как я узнаю, правду ты говоришь или нет?

Поколебавшись, Бахус медленно, с неохотой заговорил:

– Пришел я в воскресенье часов в одиннадцать вечера. Двери открыла матушка. Она накормила меня макаронами по-флотски, дала стакан киселя. После ужина кино сел смотреть. Показывали «Терминатор» со Шварценеггером. В середине фильма свет потух. Чего-то там, на подстанции, случилось. Пока в темноте искал свечку да спички, электричество дали. Ну, досмотрел фильм и спать пошел.

– Все?

– Все. А чего тебе еще нужно? – пробурчал парень.

Я оставил вопрос без ответа. Сведений, чтобы установить, действительно ли все то, что рассказал Бахус, происходило в его доме, где он бывает каждый день, именно в воскресенье, а не в другой день, было маловато. Но придется довольствоваться и этим.

– Матушка сейчас дома? – поинтересовался я.

– Дома, – парень повернулся набок и, опершись рукой о землю, встал. – Она в санатории техничкой работает, – сказал он и стал отряхивать от пыли и налипших листьев джинсы. – Смену в три часа заканчивает.

Я машинально взглянул на часы, был пятый час.

– Фамилия-то твоя как?

– Ефимов.

– А матушку как зовут?

– Надежда Васильевна.

– Ты подожди меня здесь, Бахус, – я встал с корточек. – Я переговорю с твоей матушкой и вернусь.

Парень с деланым безразличием пожал плечами и направился к большому дереву за ножом. Я же пошел к пролому.

Я открыл калитку, ступил во двор и, пройдя по развалившейся от времени на куски бетонной дорожке, поднялся на ветхое крыльцо веранды. Дверь оказалась приоткрытой, однако я входить не стал, а деликатно постучал в стекло веранды. Минуту спустя из дома вышла хозяйка. Мать Бахуса оказалась высокой сухопарой женщиной лет пятидесяти пяти. Женщина держала во рту шпильку и на ходу собирала на затылке в узел длинные, прямые темно-русые с проседью волосы. Увидев за стеклом веранды незнакомого человека, хозяйка удивилась. Она быстро заколола шпилькой волосы, открыла дверь и поинтересовалась:

– Вы ко мне? – Голос у нее был низкий, грудной.

– Здравствуйте. Мне нужна Ефимова Надежда Васильевна. Это вы?

– Да, я, – промолвила хозяйка дома и шире открыла двери. – Вы из Энергосбыта? Показания счетчика снимать?

Я сделал печальное лицо.

– Нет, я не из Энергосбыта. Я из другого учреждения. Хочу поговорить с вами по поводу вашего сына Ефимова Николая.

Переиграл я с физиономией – женщина переменилась в лице и схватилась рукой за грудь.

– Господи, что он опять натворил?

Я не посмел сказать, что ее сын участвовал в убийстве четверых человек и ограблении пункта обмена валюты. Пускай дурную весть принесет ей милиция. У меня иная задача, а потому, наоборот, стал успокаивать мать Бахуса:

– Ваш сын ничего не натворил. Так, обычные формальности. Произошло преступление, и мы в первую очередь проверяем, не причастны ли к нему ранее судимые лица. Ваш сын как раз относится к категории людей, подлежащих проверке. Извините, но таковы правила. Можно я войду?

С удлиненного, с крупными чертами лица Надежды Васильевны стало сползать выражение испуга.

– Да-да, – спохватилась она. – Конечно, проходите.

Я, пригнувшись, чтобы не задеть за низкую притолоку, вошел в дом, в неширокий коридор с белеными стенами, с деревянной вешалкой, прибитой к стене, с простой дорожкой на скрипучем полу. Сняв и повесив куртку на крючок, был препровожден хозяйкой в небольших размеров, холодный, с затхлым воздухом, зал, обставленный в стиле двадцатых годов прошлого столетия. Кое-какая мебелишка отсюда запросто могла пойти в музей или антикварную лавку. Единственной дорогостоящей вещью, диссонирующей с остальной обстановкой, здесь был телевизор «Самсунг». Не могу не заметить, что на месте телевизора лучше смотрелся бы патефон, а то и граммофон.

Мы сели за круглый стол, покрытый красно-желтой плюшевой скатертью с выделяющимся от оставленного горячим утюгом пятном.

– Скажите, Надежда Васильевна, – начал я. – В котором часу ваш сын вернулся в воскресенье вечером домой?

Сердце матери не обманешь. Хозяйка взглянула на меня полными тревожного ожидания глазами.

– Вы правда меня не обманываете? Коля ничего не натворил?

Мне стоило больших усилий, чтобы не отвести в сторону глаза.

– Нет, Надежда Васильевна, не натворил, – стараясь выглядеть беспечным, произнес я и вдруг против своей воли добавил: – Думаю, не натворил. – Пусть в ее душе останутся сомнения. Когда придут забирать ее сына, будет подготовлена. – Вы не ответили на мой вопрос, мамаша.

Женщина встрепенулась.

– Ах да, извините. – Она смущенно кашлянула. – Пришел он в одиннадцать часов. Я открыла Коле дверь.

– Что он делал дома? Чем занимался, когда пришел?

Вспоминая, женщина помедлила с ответом.

– Ужинать сел. Я с ним чай попила.

– Что у вас было на ужин?

Вопрос прозвучал глупо, как бы не в тему, и женщина взглянула удивленно.

– А зачем вам это знать?

– Нужно. – Мать Бахуса вызывала у меня симпатию, и я старался обходиться с ней помягче. – После разговора с Баху… извините, Николаем, проверю, совпадают ли показания.

Хозяйка положила на стол свои большие руки и как-то по-мужски сцепила их.

– Понятно. Макароны по-флотски были у нас на ужин. Кисель и хлеб, если и это вас интересует.

– Что делал ваш сын после ужина?

– Телевизор сел смотреть. Ну и я в зале на диване прилегла, – и мать Бахуса показала на узкий, с полированными боковыми спинками диван.

– Надежда Васильевна, то, о чем мы с вами говорим, действительно происходило в воскресенье, а не в какой-либо иной день? Вы ничего не путаете?

Выражая непонимание, хозяйка покривила губы, отчего в уголках ее рта залегли глубокие морщины.

– А чего мне путать-то? Воскресенье день приметный, я один раз в неделю отдыхаю, поэтому прекрасно помню, как его провожу.

– Отлично. Тогда скажите мне, какой вы с сыном фильм по телевизору смотрели?

Хозяйка вяло махнула рукой.

– Ой, не запоминаю я названий американских фильмов, мудреные они больно. Да и смотрю-то их, фильмы эти, редко. В воскресенье тоже полкартины проспала. Помню только, артист там знаменитый играет, здоровый такой. Он, я видела в новостях, губернатором в каком-то штате стал. Да вы по программе посмотрите, как фильм называется, – заволновалась вдруг Надежда Васильевна, очевидно, решив, что от того, вспомнит она или нет название фильма, зависит судьба ее сына. – У меня за прошлую неделю газета сохранилась. Я сейчас поищу.

Женщина вскочила было, однако я жестом остановил ее.

– Не беспокойтесь, я знаю этот фильм. «Терминатор» называется. А актер, который в нем играет, Арнольд Шварценеггер.

Надежда Васильевна обрадованно закивала:

– Точно, точно, «Терминар». И артист Неггер.

– Что еще примечательного произошло в тот вечер?

Надежда Васильевна долго думала, но все же вспомнила:

– А, ну как же! Свет погас! Минут десять не было, а потом включился.

Я приуныл. Похоже, и здесь виновного в преступлении на улице Севастопольской я не найду.

– После фильма чем занимались?

– А ничем. Спать легли. Коля в свою комнату пошел, я прямо здесь на диване уснула.

Все еще на что-то надеясь, я спросил:

– А ночью, Надежда Васильевна, ваш сын никуда не выходил?

Хозяйка насторожилась. Она поняла, что это и есть главный вопрос, ради которого я пришел в ее дом.

– Нет, не выходил, – сказала она излишне поспешно.

Я сделал строгое лицо.

– Это правда?

– Да, конечно, правда, – с простодушием, свойственным бесхитростным людям, произнесла Ефимова. – Не выходил никуда ночью Коля. Он ведь выпивший пришел. После ужина посмотрел фильм и лег. Вот его комната, – она указала на дверь рядом с диваном. – Я чутко сплю. Если бы сын куда выходил, услышала бы. И утром, когда на работу собиралась, заглянула к нему. Дрых он. – Женщина вздохнула и, глядя куда-то мимо меня, тихо заговорила: – Он неплохой парень был. Один он у меня. Я сама его воспитывала. Муж бросил меня, когда Коля маленьким был. Уехал на заработки и не вернулся. Я всю жизнь работала, мальчик без присмотра рос, где-то, видимо, в его воспитании упустила. Угнал с ребятами машину. Дали три года. Из тюрьмы вернулся другим человеком – злым, жестоким. Вскоре снова сел, уже за разбой. Недавно освободился. Думала, за ум возьмется наконец, да вот вы теперь пришли. – И Надежда Васильевна вновь горестно вздохнула.

Мне было искренне жаль мать Бахуса. «Да, не получился из твоего сына, мамаша, человек», – подумал я, глядя на сидевшую напротив меня поникшую фигуру. На сей раз влип он, как говорит нынче молодежь, конкретно. Находиться дальше в этом доме не было смысла. Я встал с шаткого стула.

– До свидания, Надежда Васильевна, спасибо за информацию.

Увы, Бахус, как и Штырь, был непричастен к исчезновению денег и убийству. Мое расследование затягивалось.

На пересечении улиц столкнулся со старым знакомым – белобрысым пареньком в зимней куртке и кепке. Он в компании с приятелем разглядывал что-то на земле у забора. Я подозвал мальчишку и, когда он приблизился, поинтересовался:

– В воскресенье фильм «Терминатор» смотрел?

Мальчишка захлопал глазами.

– А вы что, премию даете тому, кто такую дрянь смотрит? – спросил он язвительно.

– Поостри у меня, – сказал я беззлобно. – Зануда. Хватит с тебя тех денег, что я тебе уже дал. Признавайся давай, смотрел фильм или нет.

– Не смотрел, – ответил пацан. – Предки в это время по другой программе мелодраму глядели, а меня книжку читать отправили.

Я ехидно поинтересовался:

– «Веселые картинки» небось или сказку про Колобка?

– Если бы, – притворно вздохнул мальчишка. – А то сочинения Маркиза де Сада читать заставляют. – И, когда у меня вытянулось лицо, весело рассмеялся: – Да шучу я, дядя. По чтению рассказик один задали. Но если честно, – он плутовски подмигнул, – то Маркиза де Сада я втихаря от родителей тоже почитывал.

– Ну и как он тебе? – полюбопытствовал я.

Пацан зажмурился и повертел головой.

– Жуть. На ночь ни за что не читайте.

– Внемлю твоему совету, – усмехнулся я и уже серьезно сказал: – Ладно, балабол, зовут-то тебя как?

– Валера.

– Вот что, Валера, – я увернулся от порыва ветра, бросившего мне в лицо несколько песчинок, – любитель садистской литературы. Не помнишь ли ты, не выключали ли в воскресенье в вашем районе свет?

– Выключали, – не раздумывая, ответил мальчишка. – Я только читать начал, а тут свет и вырубили. Ну я книжку и отложил. А когда свет дали и мама заглянула в комнату, притворился, будто сплю. Мама свет в моей комнате выключила и ушла.

Я несильно хлопнул парнишку по плечу.

– Ну, бывай, Валера! Бог даст, может, когда и свидимся, поделимся впечатлениями о прочитанных книгах.

Стало быстро темнеть. Я посмотрел вверх, оценивая метеорологические условия. Все небо было затянуто тучами. Вот-вот пойдет дождь. Я пожалел о том, что оставил зонт у девушек в кафе. Расстался с парнем и заспешил к пролому в стене.

Бахус сидел на корточках, прислонившись спиной к дереву, и поигрывал ножичком. Я остановился на безопасном расстоянии и потребовал:

– Ну-ка, убери свою игрушку!

Очевидно, с ножом бандит чувствовал себя намного увереннее, чем без него. В нем вновь появились апломб и наглость. Пропустив мимо ушей мое требование, он с презрительной ухмылкой продолжал поигрывать ножом, явно желая показать мне, что я ему не указ и он волен делать все, что ему хочется. Я терпеливо ждал. Ссориться с Бахусом я не хотел. Мне нужна была еще кое-какая информация, а вытянуть ее из парня, как я уже убедился ранее, можно только методом убеждения, а не применения грубой физической силы, хотя он сам, по-видимому, привык добиваться желаемого от людей при помощи оружия и кулака. Наконец парень не спеша сложил нож, сунул его в карман куртки и встал.

– Поговорил с матушкой? – спросил он равнодушно, однако я чувствовал, что за внешним равнодушием бандит скрывает неподдельный интерес к моему разговору с его родительницей.

Я решил придерживаться в общении с Бахусом старой тактики, когда ему приходилось вытягивать из меня ответы. Пусть разговорится.

– Поговорил, – признался я.

Парень кашлянул в кулак.

– Ну и что?

– Ничего.

– Что ничего? – слегка раздражаясь, спросил бандит.

Я был невозмутим.

– Ничего, все нормально.

– Чего нормально-то? – стал заводиться Бахус. – Ты можешь толком сказать?

– Я и говорю, все нормально, – смягчился я. – Надежда Васильевна подтвердила твое алиби. Подозрение в краже с тебя снимается, ты невиновен – перед подельниками, разумеется, а вот перед законом рано или поздно ответить придется. Послушай, Коля, – я заговорил доверительно. – Дело ваше не выгорело. Не разбогател ты. Сдался бы в милицию. Ты же не убивал инкассаторов, на подхвате в толпе стоял, много бы не дали.

Парень поднял меня на смех.

– Да ты что?! Я же рецидивист! Это ж третья моя ходка будет. Дадут по полной программе. До конца жизни чалиться придется. Да и не в моих правилах к ментам с повинной ходить.

Нет, не выйдет из Бахуса законопослушного гражданина. Я пожал плечами.

– Как знаешь, думай сам. На то у тебя и голова на плечах. Мне матушку твою жалко, хорошая она женщина. Когда все откроется, тяжело ей будет.

– Да я из-за нее дома и торчу, – с досадой неожиданно признался бандит. – Так бы давно в бега подался. Узнает мать, что снова «залетел», с ума сойдет. Но это не твои проблемы! – вдруг насупился он. – И не лечи меня! Без твоих советов тошно.

Я тут же отказался от роли воспитателя.

– Хорошо, помолчу. Поздно тебя уму-разуму учить. Я ухожу, но, прежде чем мы расстанемся, скажи мне, где найти Арго и Зину?

Парень сложил на груди руки и встал в вызывающую позу.

– Я друзей не сдаю! – сказал он с достоинством.

– А кто заставляет тебя их сдавать? – подивился я. – Ты же не представителю закона будешь исповедоваться, а частному лицу, а это разные вещи. Тем более я делаю благое дело – вычисляю в ваших рядах «крысятника». И кто знает, Коля, – произнес я вкрадчиво, – возможно, мне удастся вернуть твою долю.

Такая постановка вопроса заставила парня задуматься. Он долго молчал, наконец неуверенно проронил:

– Все равно я корешей не закладываю.

– Даже если кореш окажется паскудой и сопрет общаковые бабки?

– Даже так! – заупрямился Бахус. – Предпочитаю с ним разбираться сам.

– Вот ты и разберешься с «крысятником» и убийцей Чака, когда я тебе доказательства его вины представлю. Но, прежде чем вывести гада на чистую воду, мне нужно его найти.

Бахус колебался. И вот, когда он уже готов был дать положительный ответ, вдруг изменил свое решение.

– Я не знаю, где залег Арго, – заявил он с презрительной усмешкой. – Он сказал: в случае чего, сам меня найдет. А насчет Зинки я тебе так скажу. Она в нашей компании человек случайный и к нашим делам не имеет никакого отношения. Так что, если есть охота, можешь с ней побалакать. Она в четвертой стоматологической поликлинике врачихой работает.

– Ого! – воскликнул я. – Какие люди в ваш синдикат входят. Научных сотрудников нет?

– Нет, – фыркнул Бахус. – А врачиха эта Арго бабенка. Он ее в кабаке «снял». Дура баба на его внешний лоск клюнула. Арго ведь умеет пыль в глаза пустить, а она и уши развесила. А нам со Штырем он, между прочим, сказал, что после посиделок у Чака с Зинкой ночь провел. Я рассказал, где я был, Штырь – где он. Друг друга не проверяли, на слово поверили.

– А я на слово не верю! – сказал я с задором. – У меня иные правила. – Ты мне вот что скажи, Колян: откуда вы узнали, что Чака убили и похитили ваш общак?

– Так утром Арго на тачке приехал и сказал, – озадаченно ответил Бахус. – Ему якобы по телефону позвонил кто-то и сообщил о смерти Чака. Мы и поехали на хату к корешу, а по дороге Штыря прихватили. Но тогда о том, что бабки исчезли, мы еще не знали, хотя и догадывались. А почему ты интересуешься?

– А сдается мне, – вздохнул я, – что тот, кто сообщил по телефону о смерти Чака, и есть «крысятник» и убийца. Либо… – я не стал досказывать.

– Либо, – продолжил Бахус, – никакого звонка и в помине не было?

Парень меня понял. Я ухмыльнулся:

– Угадал. – Дурацкий вопрос давно не давал мне покоя. Я и ляпнул: – Слушай, зачем в этом месте стену проломили?

– Какую стену? – вскинул он брови.

Я молча указал большим пальцем руки назад, на пролом.

– А-а, – как-то странно взглянув на меня, протянул парень. – Это пьяный бульдозерист, когда сад ровнял, ножом задел. Давно это было. Я пацаном тогда по Переушке бегал. Сотрудники санатория, что в поселке жили, приспособились на работу через пролом в стене ходить, ну и отдыхающие через него на автобусную остановку бегать. Так ближе. С тех пор, сколько стену ни заделывали, ее все равно разрушают. А чего спросил-то?

– Так, любопытно, – улыбнулся я. – Ну, пока!

Я собрался было уходить, но Бахус остановил меня.

– Подожди-ка! – голос у него был требовательным. – Ты мне ответь: ментам нас сдать собираешься?

По глупости своей я был беспечен.

– Пока нет. Но я честный человек и, как только разоблачу вашу шайку, обязательно сообщу. Ладно, давай, на суде увидимся! – я повернулся и направился к пролому в стене.

Конечно же, так неосторожно брошенные мной слова были моей грубейшей ошибкой. Каким-то шестым чувством я уловил за спиной движение, резко обернулся и с разворота ударил кулаком бежавшего на меня с ножом Бахуса. Удар пришелся в скулу. Парень подлетел в воздух, крутанулся вокруг своей оси, подобно фигуристу, выполняющему «тройной тулуп», и рухнул на землю. Ножа, однако, из руки не выпустил. В горячке бандит попытался вскочить и вновь ринуться ко мне, но я подбежал к нему и с силой пнул в лицо. Парня отбросило на спину. Когда он упал, широко раскинув руки, я наступил ему на запястье. Бахус наконец-то разжал пальцы, и нож выскользнул из его руки. Вот только теперь я по-настоящему испугался, почувствовав, как между лопатками у меня пробежал холодок. Я был на волосок от гибели, и спасло меня чудо.

Я поднял с земли нож, сложил его и сунул в карман.

– Подонок ты, Бахус, и место твое в тюрьме. – Я с презрением толкнул носком туфли рычащего от боли и бессильной злобы бандита в бок. И пошел дальше.