Текст книги "Яков Брюс – московский колдун"

Яков Брюс не был настолько богат, чтобы иметь подобную штуку, но показывал Прохору книгу, где имелась картинка и описание мумии, лежавшей в каком-то зарубежном музеуме. То ли в Лондоне? То ли в Париже, а может быть в Риме?

Барин сказал, что скоро из-за границы привезут экспонаты для «комнаты редкостей» или, как её ещё иногда называли на немецкий манер – кунсткамеры. Сей «кабинет» заведён царём Петром I, для развития и блага науки. Мол, подобные вещи теперь собирают по всей просвещённой Европе и негоже государю российскому отставать от развитых цивилизованных стран.

Прохор подошёл к юной сиделке и тронул её за плечо. Девушка испуганно вздрогнула и обернулась. Механик молча кивнул ей в сторону двери. Настасья лишь бросила взгляд на хмурого помощника барина и не стала противиться.

Поднялась с табурета и покорно пошла за суровым мужчиной. Прохор вывел её в коридор. Огляделся, увидел, что они совершенно одни и зло прошипел: – Сколько раз, тебе барин твердил: – «Не мельтеши перед молодыми дворянами. Сиди в задних комнатах, когда гости сюда приезжают!»

– Так ведь Сеня сильно разбился. – залепетала в своё оправдание девушка: – Вот я в сердцах и помчалась к нему, поглядеть, не погиб ли? Он же мне настоящий жених. Барин уже обещал отдать меня ему замуж.

Настасья тихо заплакала. Сквозь всхлипы, она едва слышно добавила: – А как увидала, что Сеня живой, так сразу ушла. Спряталась в задние комнаты и с тех пор при нём здесь сижу. Нос никуда не высовываю.

– Ладно. – смягчился механик: – Господа тоже весьма пострадали от пролёта летучей машины. Кони увидели наш орнитоптер. Испугались и понеслись кто куда. Сбросили всех седоков и разбежались в разные стороны. Так что, барчукам сейчас не до девок. Даст Бог, всё обойдётся.

Как и рассчитывал Прохор, в тот раз всё обошлось. Однако, какое-то время спустя, к Брюсу опять нагрянули гости. Так уж случилось, что незадолго до этого, жена Якова Брюса решила съездить в Москву. С собой она забрала почти всех сенных девушек и много лакеев.

В большом доме хозяина осталось так мало холопов, что пришлось всем без исключения слугам крутиться возле приезжих господ. Среди них оказалась и Настя. Она по приказу своей госпожи осталось при доме. Ухаживала за раненым ковалем, своим женихом.

Узнав, что ей придётся прислуживать молодым барчукам, девушка оделась попроще. Не стала красить соболиные брови, ресницы и губы. Да ещё и хмурилась так, что выглядела не очень здоровой.

Этому способствовала и её лёгкая бледность, появившаяся в последнее время. Как ни крути, а ходить за сильно израненным парнем, это, пожалуй, не шутки. Смени все повязки. Подай, принеси, накорми, напои. Вот и крутись день, и ночь напролёт. И так до тех пор, пока Семён не пойдёт на поправку и не сможет, ухаживать сам за собой.

Настасья глянула в медное зеркальце, которое находилось в комнате девушек. Увидела, что сильно спала с лица и слегка успокоилась. Она очень надеялась, что и сегодня, никто из вельможных гостей не приметит её.

К сожалению барина, всё вышло иначе. Среди прибывших господ, оказался сын того дворянина, что жил в пяти верстах от имения Якова Брюса. Молодой человек был большим охотником выпить много вина. Славился буйным, несдержанным нравом. А кроме того, любил заглянуть под всё ближайшие юбки. Особенно, если они были надеты на молодых, красивых особ.

В Петровские времена, подобные шалости сходили с рук барчукам, но лишь в тех многих случаях, когда они не касались дочек господ. Веселись с крепостными крестьянками, сколь захочется, а за внимание к юным дворянкам можно и поплатиться своей головой.

Сначала получишь по морде от отца или брата той девы, к которой ты приставал. Затем, тебя призовут на дуэль, а там, глядишь, и убьют, проткнув остро заточенной шпагой или влепив свинцовую пулю в живот.

Хорошо, если сразу отдашь Богу душу, но ведь может случиться и так, что получишь довольно тяжёлую рану. Так что, придётся промучиться несколько дней и ночей и только потом, помереть в ужасной агонии. Можно лишиться руки, а то и ноги и остаться калекой на всю свою долгую жизнь. И всё ради какой-то нелепой забавы.

Уж лучше заняться простыми крестьянками. За них спрос всегда был совсем небольшой. Ну заплатишь хозяину девки небольших отступных, вот, пожалуй, и всё. А если она принадлежит твоему милому папеньке, так и вовсе всё будет спокойно. Он и сам этим делом частенько грешит.

В тот день, в первый приезд в имение Якова Брюса, Николай, конечно, приметил, молодую служанку, вертевшуюся возле крыльца. Вот только, он тогда так сильно ушибся, что ему было пока не до подобных утех.

Теперь всё боли бесследно прошли и, увидев ту самую девушку снова, барчук её сразу узнал. Он попросил налить ему немного вина и когда, она оказалась рядом с его мягким сиденьем, восхотел её до сильной боли в паху.

Прохор пришёл на людскую половину огромного хозяйского дома и нашёл там Настасью. Позвал её за собой. Отвёл в сторону от прочих лакеев и тихо сказал: – Всё ж таки, приметил тебя соседский барчук.

Девушка испуганно вскрикнула, вскинула руки к лицу, и обильные крупные слезы потекли по её бледным щекам.

– Он уже говорил с управляющим. – продолжал рассказывать угрюмый механик: – Сообщил, что купить тебя хочет. Тот отправил его к Якову Брюсу. Мол, здесь всё решает наш господин.

– А как же мой Сеня? – заплакала несчастная девушка: – Барин недавно сказал, что меня ему в жёны отдаст.

– Хочешь выйти за Сеню, так делай то, что я тебе прикажу. – сурово ответил ей Прохор: – Идём-ка со мною. Быстрее. – он развернулся и резвой походкой двинулся прочь. Девушка, подобрала длинную юбку до щиколоток и помчалась за ним.

Миновав пару пустых коридоров, механик привёл Настю в неприметную комнату, расположенную на половине, где жили хозяева. Подошёл к голой стене, украшенной какой-то гравюрой, и куда-то нажал. Часть резной деревянной панели отошла от длинного дубового импоста. Мужчина толкнул гладкую створку, и за ней открылся узкий проём.

Прохор смело шагнул в темноту. Опасаясь отстать от своего провожатого, Настя кинулась следом. Сначала она ничего не увидела. Потом глаза немного привыкли к плотному сумраку, царившему здесь. Она огляделась и поняла, что оказалась в странном тесном пространстве, больше похожем на обычный чулан.

Несколько толстых свечей стояли в простых одиночных подсвечниках. Все фитили ровно горели, но с трудом разгоняли плотный мрак помещения. Дело было в том, что на каждом из них находился небольшой отражатель лучей.

Плоские зеркала отбрасывали свет в одну только сторону. Так что, он освещал лишь дальний угол кладовки и потолок, нависавший над ним. Пол и нижние части всех стен были погружены в непроглядную тьму.

Никаких, даже самых маленьких, окон здесь не было и в помине. В противоположной, совершенно неосвещенной, стене находилась тёмная дверца. Рядом с нею виднелось несколько маленьких узких заслонок, которые сдвигались в левую сторону. Такие, чаще всего, ставят в каналах вытяжной вентиляции, чтобы уменьшить поток, уходящего из комнаты воздуха.

Вдоль длинной стены стоял прочный некрашеный стол, загромождённый множеством прозрачных посудин самого разнообразного вида. Трубки от некоторых из них уходили прямо в кирпичную стену.

– «Скорее всего, это колбы с ретортами». – подумала ошеломлённая Настя. О них она как-то слышала, когда находилась в людской. Лакеи там часто болтали о непонятных вещах, что стоят в подсобках хозяина. Иногда называли их теми словами, что слышали от Якова Брюса. Вот она тогда и запомнила.

Не дав девушке даже опомниться, Прохор поставил её возле медного зеркала, висящего на длинной стене, над столом. Придвинул к ней коробку с белилами и прочей косметикой, и строго велел:

– Покрась лицо так, чтобы оно стало почти белого цвета. Сверху слегка добавь синевы. Он указал на коробки с пудрой всех нужных оттенков. Губы густо накрась чёрной помадой. Густо подведи ресницы и брови. Все сделай быстро! Ты меня поняла?

Испуганная Настя немедля кивнула. Взялась за тонкие кисточки, похожие на те, которые имелись у её госпожи. Поднесла их к лицу и принялась всё делать так, как хозяйка имения. Не забывая следить за помощником барина, она быстро накрасилась, как велел ей суровый мужчина.

Не обращая внимания на молодую служанку, Прохор занялся какими-то другими делами. Быстро разжёг огонь в небольшой прямоугольной жаровне и подставил горящие свечи под какие-то странные колбы.

Находящиеся в них, разноцветные жидкости тотчас забулькали. В стеклянных трубочках, выходящих из стеклянных посудин, закурился редкий дымок. Механик подошёл к задней стенке кладовки. Встал на колени и открыл небольшую заслонку, чем-то похожую на дверцу в печи. Повозился там и встал во весь рост.

Вернулся к ничего непонимающей девушке. Внимательно осмотрел результаты торопливой работы и одобрительно хмыкнул. Сейчас перед ним стояла девица, с очень красивым, но с чрезвычайно бледным, почти что, мёртвым лицом.

Он взял тонкую кисточку, обмакнул её в сухие белила и парой лёгких движений заретушировал длинные стрелки, нарисованные в углах Настиных глаз. Поднял мягкий большой помазок. Обмакнул его в серую пудру и двумя точными взмахами создал глубокие тени под нижними веками.

Отодвинулся немного назад и придирчиво осмотрел дрожащую девушку. Настя заметила, что он усмехнулся, и догадалась, что Прохор доволен её внешним видом. Хотя, чего в нём хорошего, она понять никак не могла.

Потом, механик вернул все кисти в коробку. Взял большое перо и тщательно стряхнул с ярко-синего платья светлые крошки пудры, упавшей во время гримировки красавицы. Подхватил Настасью под руку и поволок к маленькой дверце, находившейся в дальнем углу тёмной комнаты.

Остановился возле стены. Отодвинул небольшую заслонку, и посмотрел в неприметный глазок, находившийся прямо за ней. Удовлетворённо кивнул. Бесшумно сдвинул щеколду и открыл низкую створку.

За ней оказался тёмный узкий чулан. Девушка с недоумением взглянула на Прохора. Механик отпустил её нежную руку и вошёл в кладовую, размером с большой книжный шкаф.

Из темноты послышался шепот: – Иди-ко сюда. Только будь осторожна.

Девушка хотела уже отказаться, но вспомнила слова помощника барина: –«Хочешь выйти за Сеню, так делай то, что тебе прикажу». – она истово перекрестилась. Слепо вытянула руки вперёд и шагнула за Прохором.

Маленькие ладошки тотчас наткнулись на сильные жёсткие руки. Мужчина сжал её пальцы и потянул за собой. Провёл пару-тройку коротких шагов и замер на месте. Впереди открылась ещё одна дверца.

Девушка оказалась в большом помещении. Огляделась по сторонам и трудом поняла, что находится в кабинете хозяина, Якова Брюса. Здесь она была вчера, поздно вечером.

Механик позволил ей слегка осмотреться, и сказал тихим шепотом: – Я уйду в ту самую комнату, откуда мы сейчас с тобою пришли. Не волнуйся, я всё время буду там находиться.

Ты встанешь на камень лицом к окну. – он указал на плиту, лежавшую в углу кабинета, между стеною и большим шкафами и продолжил рассказывать: – Сначала сюда зайдёт господин Яков Брюс, но сделает вид, что тебя не заметил. Ты стой неподвижно, как статуя. Он не хочет тебя продавать, но ты должна подыграть господину. Поняла?

Настасья радостно улыбнулась и закивала, словно игрушка «китайский болванчик», что стояла на столе у хозяина. Прохор убедился, что девушка в полном порядке и объяснил, что нужно будет ей сделать после того, как придёт Яков Брюс.

Закончив свои наставления, он потребовал всё повторить. Внимательно выслушал торопливый рассказ, протараторенный юной служанкой. Кое-где немного поправил, но в целом, остался доволен такой цепкой памятью.

Напоследок он сурово насупился и пригрозил: – Все сделаешь правильно, выйдешь за своего любимого Сеню, а коли что напортачишь, так пеняй на себя. Продаст тебя барин молодому повесе. Ну, а там, сама знаешь, что с тобой будет потом. – он повернулся и исчез тем же путем, каким они сюда оба пришли.

Послышался шорох одежды механика. Потом всё разом стихло, и Настасья осталась совершенно одна в тёмном пустом помещении. Внутренне содрогаясь от сильного страха, она прижалась спиною к стене, обшитой резными панелями, и замерла неподвижно.

В этом таинственном месте она была лишь однажды, да и то его плохо запомнила. Так что, непривычная обстановка пугала её нисколько не меньше, чем возможность расстаться со своим наречённым. Девушка очень любила Семёна и поэтому твёрдо решила, сделать всё, как приказал ей «придворный» механик.

Настольные, очень дорогие часы громко отбили пятнадцать минут. Потом прозвенели ещё один раз. Дверь в кабинет внезапно открылась. В комнате появился камердинер её господина. Он сделал вид, что совсем не заметил Настасью.

Не глядя по сторонам, открыл принесённый с собою фонарь. Вынул из него короткий огарок и стал зажигать толстые свечи, отлитые из чистого белого воска. Закончив возиться с тремя большими светильниками, слуга неслышно исчез в коридоре.

Спустя ещё пару минут, вошёл Яков Брюс. Строго взглянул на застывшую девушку, стоявшую в тёмном углу. Подошёл к своему большому столу и сел в удобное рабочее кресло. Потом, появился холёный соседский барчук.

Девушка тотчас закрыла глаза, замерла и постаралась не только не шевелиться, но и стала дышать через раз. Все силы уходили на то, чтобы стоять совсем неподвижно. Так что, о чём говорили два господин, она толком не слышала.

Тем временем, Прохор взял пару подсвечников. Шагнул к тонкой перегородке и поставил светильники на стол так, чтобы их свет падал на часть голой стены. Заслонив своей тенью одну из заслонок, он открыл незаметный из кабинета глазок и стал следить за тем, что происходит в другом помещении. Много суставчатая слуховая труба, подведённая к левому уху механика, позволяла отчётливо слышать каждое слово господ.

Он поднял руку над головой и сдвинул в сторону одну небольшую заслонку. Свет из тайной кладовки прошёл сквозь маленькие отверстия, просверленные в перегородке.

Упал на колбы с растворами, и разноцветные кристаллы стекла, висевшие на стене кабинета. Лучи проникли в прозрачные недра. Рассеялись там и осветили их изнутри. Предметы вдруг призрачно вспыхнули и стали исходить слабым, неверным сиянием.

Следя за своим господином, Прохор вытянул в сторону правую руку. Нащупал и сдвинул небольшой рычажок, прикреплённый к столешнице. Тяжёлая железная гирька освободилась от стопора. Тронулась с места и плавно пошла к деревянному полу. Прикреплённая к грузу, цепочка стала медленно крутить шестерню, которая сидела на длинной оси.

Ось проходила сквозь тонкую стену, и выныривала из кладки уже в кабинете. С той стороны на ней висела большая, но лёгкая сетка, выполненная из кусков медной проволоки. Все стержни были изогнуты самым причудливым образом. Эта конструкция пришла в движение и стала вращаться над головой застывшей от ужаса Насти.

Услышав слова господина: – Посмотрите туда. – механик нагнулся и сдвинул в сторону небольшую заслонку, находившуюся в самом низу, возле пола. Просунул руку в открывшееся небольшое отверстие и легонько дёрнул девушку за подол её платья.

Помня наставления Прохора, девушка стала сильно трястись, словно в падучей, а потом ещё зарычала, как волк. Механик взял из жаровни металлический прут, раскалённый до красного цвета. Опустил руку вниз и ткнул себе под ноги.

Вспыхнул короткий огнепроводный шнур. Небольшой язычок красного пламени юркнул в отверстие, проделанное в перегородке. Добежал до края гранитной плиты, лежащей на мраморных брусьях в углу кабинета. Нырнул под неё и попал в модель малой бомбарды, размером с крупное яблоко. Оказался в тесной каморе, отлитой из бронзы и, наконец-то, добрался до цели.

Петарда, лежавшая в крохотной пушке, тотчас зашипела и оглушительно грохнула. Лёгкая взрывная волна вылетела из короткого, но широкого жерла. Преодолела две с лишним сажени и ударила в кресло, где сидел молодой дворянин.

В воздухе закружились обгоревшие клочья ярко-синей материи. Следом за ними гостя накрыло густое облако дыма. Это Прохор повернул нужный кран, и в кабинет ворвалась смесь удушливых газов. Пахнуло мерзким запахом серы, сгоревшего мяса и разбитых тухлых яиц.

Как только раздался оглушительный взрыв, девушка толкнула рукой боковую стенку широкого книжного шкафа. Секретная дверца бесшумно открылась, и Настасья бочком шагнула в тесный проём. Тихо вернула створку на место и оказалась в непроницаемом мраке.

Оглушённая грохотом, девушка потеряла то направление, по которому собиралась идти. Не могла толком понять, куда нужно двигаться и, оцепенев от нестерпимого страха, застыла на месте.

В этот самый ужасный момент, за её стройной спиной распахнулась ещё одна узкая дверца. Жёсткие руки механика схватили служанку за плечи и втащили её в тайную комнату.

Прохор поставил Настасью у зеркала и быстро закрыл тёмный проём. Затем шагнул к почти погасшей жаровне, стоявшей на длинном столе. Вытащил из-под неё лист плоской жести с кучкой едва тлевших углей.

Вернулся к перегородке, отделявшей чулан от кабинета хозяина. Нагнулся и правой рукой сдвинул в сторону узкую «печную» заслонку. Впихнул в открытую щель поднос с остывающим пеплом. Поставил его на пустой пьедестал и закрыл небольшое отверстие. Немедленно встал во весь рост. Прильнул к потайному глазку и вновь посмотрел в кабинет.

Трясясь от пережитых волнений, служанка стояла у него за спиной, и со страхом ждала решения своей участи. Время застыло, словно смола и стало тянуться так медленно, что даже половина минуты показалась ей вечностью. Скоро надежды на хорошие новости окончательно покинули девушку, и она приготовилась горько рыдать.

Именно в это мгновение, Прохор, наконец, оторвался от смотрового отверстия. Повернулся к застывшей от ужаса Насте и удовлетворённо сказал: – Благодари Бога красавица. Господин так напугал твоего барчука, что он удрал, словно заяц. Теперь Николай очень нескоро заглянет в гости к хозяину.

Настасья сдавленно всхлипнула. Прижала пальцы к губам, покрытым чёрной помадой, и обильные слезы радости побежали из широко распахнутых глаз. Две солёные струйки скатились по обеим щекам. Проделали широкие длинные полосы в плотном слое из пудры и упали на высокую грудь.

– Сиди пока здесь. – заявил ей механик и пошёл прямо к выходу, ведущему прочь из чулана. Посмотрел в неприметный глазок. Убедился, что в комнате, расположенной с другой стороны от кабинета хозяина, нет никого из домашних лакеев.

Повернулся к девушке в пол-оборота и тихо сказал: – Ближе к полуночи, я приду за тобой и отведу на ту половину, где ночуют холопы. Будешь там прятаться, пока не едут все гости.

Внезапно он посуровел и жёстко добавил: – Если кому-то сболтнешь, про то, что ты тут увидала, я сам возьму тебя за руку и отведу к барчуку. Пусть делает с тобою, что хочет.

Прохор открыл низкую дверь. Быстро шагнул в тесный проём и вышел в соседнюю комнату. Язычок у замка сухо щёлкнул у него спиной.

Глеб. Тайник

Глеб отчётливо помнил, что кроме писем в шкатулке ничего уже нет. Неизвестно зачем, он всё же вслепую пошарил внутри. Провёл кончиком пальца по гладкому дну и нащупал на нём небольшую неровность.

Кожу подушечки легонько кольнуло. Не очень приятное чувство не походило на боль от повреждения обычной занозой. Всё было так, словно парень дотронулся до проводов с не сильным зарядом.

Ощущение оказалось столь необычным, что заинтригованный Глеб наклонился вперёд и глянул внутрь небольшого ларца. Сначала он ничего не заметил. Коробка была абсолютно пустой, а её деревянные стенки и исподняя часть казались такими гладкими, насколько это возможно.

Лишь когда Глеб напряг своё стопроцентное зрение, он рассмотрел, кое-какие детали. По дощечке, являющейся донцем ларца, проходила едва заметная трещинка. Она была толщиной с паутинку, и заметить её оказалось очень непросто.

Ничего странного в том, что дерево слегка расслоилось, вроде бы, не было. Мало ли, от чего этот дефект мог появиться? Например, шкатулка где-то ударилась при её путешествии от деревни Елань до Трёхреченска. Или на неё попала вода, вот волокна немного и вспучились. Или случилось что-то ещё.

Глеб хотел выбросить из своей головы мысль о тонкой трещинке, но что-то его задержало. Он всмотрелся в нутро деревянной шкатулки и понял, что именно приковало внимание. Дело всё в том, что глубина старинной коробки оказалась чуть меньше, чем должна была быть.

Само собой разумеется, что любой мастер по дереву стал бы делать ларец из тоненьких плашек одной толщины. Зачем, кому-то стругать дощечки двух разных размеров? Один на четыре борта и на крышку, другой для дна этой скромной шкатулки.

На самом же деле всё обстояло иначе. Глеб присмотрелся, прикинул на глаз и с удивлением понял, что толщина нижней части коробки почти на семь миллиметров толще, чем поперечное сечение стенок.

– «Возникает вопрос». – сказал себе парень: – «Для чего мастер сделал такое массивное днище? Неужели боялся, что оно может не выдержать веса вещей, лежащих внутри?»

Он взял пустую коробку и стал изучать с разных сторон. Перевернув её вверх ногами, парень глянул на дно и увидел, что лак, которым когда-то резчик покрыл всю шкатулку, стёрся от времени. Так что, теперь здесь была ничем не защищённое дерево, потемневшее за долгие годы.

Глеб изучил нижнюю часть старинной коробки. Вгляделся в древесный рисунок, проступивший на плашке, и заметил ещё одну странность, кольнувшую глаз. Он рассмотрел, что в одном из углов есть небольшое несоответствие в структуре волокон.

Это казалось столь необычным, что Глеб снова задумался: – «Как такое могло случиться? Словно краснодеревщик, непонятно зачем, аккуратно отрезал небольшой кусочек дощечки от донца шкатулки.

Потом, по столь же неизвестной причине, закрыл это место подобным брусочком, с похожей структурой волокон. Вот только, как он не старался, подогнать идеально древесный рисунок он так и не смог. Да это и вряд ли возможно. Уж очень деревья все разные. Пытаясь скрыть мало заметный дефект, древний мастер покрыл днище лаком, более тёмного цвета.

Конечно, во время работы шкатулка могла случайно упасть со стола. Удариться днищем о пол и повредить от удара один уголок. Например, древесина немного помялась или даже слегка расщепилась. Краснодеревщику не хотелось терять совершенно готовую вещь. Он её починил, как сумел, и продал кому-то на сторону».

Объяснение оказалось довольно логичным, без особых натяжек, и Глеб уже было собрался сложить внутрь всё, что там находилось. Поставить шкатулку в сторонку и спокойно вернуться к разборке объёмного шкафа. Тем более, что он не сделал ещё и половины того, что хотел.

Парень хотел уже сделать всё это, но неожиданно вспомнил о странной неровности, нащупанной им на дне опустевшей коробки. Немного поколебался и продолжил свои изыскания.

Снова внимательно всё рассмотрел, а потом и ощупал. Хотел взять тонкий нож и подцепить остриём брусочек из дерева, вставленный в дно. Затем, немного подумал и почему-то решил, что узкая часть может просто сдвигаться наружу.

Навил сверху пальцем и попытался сместить её в сторону от центра шкатулки. К его сожалению, это ничего не дало. Кожа подушечки скользила по гладкой дощечке, пропитанной лаком, и не могла ни за что зацепиться.

Он поднял голову и осмотрел просторный компьютерный стол. Наткнулся взглядом на тонкую пластинку карандашного ластика, лежавшего здесь с давних времён. Приложил мягкую резинку к брусочку. Сильно надавил сверху пальцами и сделал вторую попытку.

Планка чуть поддалась под нажимом и, словно крышка пенала у школьника, нехотя стронулась с места. Дошла до самого края дощечки. Двинулась дальше и выскочила из узких пазов, искусно вырезанных краснодеревщиком.

В днище открылось неглубокая выемка, размером полтора на семь сантиметров. Преисполненный любопытства исследователь с большим любопытством заглянул в небольшой тайничок.

Внутри лежал какой-то тонкий и круглый предмет, завернутый в кусочек белой, слегка пожелтевшей, шёлковой ткани. Его длина не превышала половину среднего пальца, но что это такое, было совсем непонятно.

Третья глава

Яков Брюс. Огнедышащий дракон

Кавалькада сияющих лаком карет вынырнула на опушку густого дубового леса. Пересекла широкий скошенный луг и подкатила к высокой ограде, сложенной из больших валунов. Миновала створки чугунных ворот, раскрытых настежь холопами. Нырнула под сень старых лип, стоящих рядами вдоль мощёной камнем аллеи. Простучала колёсами по гладким камням и оказалась возле великолепного барского дома.

Посреди просторной площадки, находилась огромная клумба, усаженная крупными цветущими розами. Дорогие коляски медленно двигались одна за другой. Каждая из них огибала шикарный розарий, где были цветы самых разных оттенков. Проезжала по отличной светло-серой брусчатке, уложенной перед высоким крыльцом, и замирала напротив парадного входа.

Ливрейные слуги стремительно бросались вперёд. Подбегали к лакированной дверце, украшенной пышным золочёным гербом. Открывали блестящие остеклённые створки. Откидывали резные ступеньки, до сих пор скрытые под дном экипажа. Подхватывали под локотки выходящих господ и помогали им осторожно спуститься на землю.

Не дай Бог, у какого вельможи закружиться голова и он случайно оступится. Дорога да имения Якова Брюса достаточно долгая и, несмотря на долгую летнюю сушь, очень разбитая.

Сорок вёрст это тебе братец не шутки. Ехать приходится долго. Новомодные стальные рессоры, мало чем помогают. Внутри шумных повозок сильно трясёт и часто бросает на стенки, обитые шёлком и бархатом. Хочешь, не хочешь, а нужно помочь господам. Тем более, что уже близится вечер и стало быстро смеркаться.

Едва ступая на затёкшие ноги, гости двигались к основанию внушительной лестницы. Медленно шли по широким ступеням, изготовленным из белоснежного мрамора. Поднимались на большую площадку, устроенную под высоким греческим портиком, где, наконец-то, встречались с благородным владельцем имения.

Радушный хозяин стоял перед входом в свой огромный дворец и приветствовал сановных вельмож одного за другим. Яков Брюс широко улыбался. Раскидывал руки в разные стороны, словно закрывал путь, ведущий к дверям.

Каждого обнимал, целовал, по русскому обычаю трижды, и говорил, как он рад его видеть. Потом, добавлял: – Не уходите мой дорогой господин. Постойте минуточку здесь на крыльце. – после чего, поворачивался к новому гостю.

Сбившись в плотную кучку, дворяне послушно стояли на указанном месте. Болтали о том и о сём и с нетерпением ждали неизвестно чего. Многие предполагали, что возможен какой-нибудь небывалый кунштюк, но какой это будет сюрприз, не имели никакого понятия.

Этим и отличались визиты к большому учёному, который познал целую прорву очень сложных наук. Москвичи говорили, что он мог творить чудеса. С ним нельзя никогда угадать, что случится через пару минут?

Наконец, все дворяне поднялись на крыльцо и были обласканы любезным хозяином. Яков Брюс убедился, что уже все собрались и, весело улыбаясь гостям, пригласил пройти «в его небольшое жилище».

На правах владельца имения, он двинулся первым. Шагнул в широкую и высокую дверь, остеклённую на голландский манер, от порога до притолоки. Сразу свернул в левую сторону и устремился вглубь помещения.

Все приезжие думали, что их поведут прямо к комнатам, где они смогут оправиться после долгой дороги. Слегка отдохнуть и очистить одежду от пыли, осевшей на платье за время пути.

Они весьма удивились, почему Яков Брюс пошёл впереди, а не послал с ними домовых холопов? С недоумением переглянулись, но помня, к кому сегодня приехали в гости, безропотно потянулись за ним.

Прошли анфиладу шикарно отделанных и богато обставленных комнат. Увидели такие же остеклённые двери, как на крыльце. Переступили порог и, к своему удивлению, оказались на широкой открытой веранде, устроенной вдоль бокового фасада огромного дома.

Яков Брюс шагнул к балюстраде, изготовленной из белоснежного подмосковного камня. Обернулся к сановным вельможам. Указал на прекрасно ухоженный сад и предложил всем внимательно взглянуть на него.

Не зная, чего ожидать от хозяина, гости потянулись за ним. Устало опёрлись на ограждение и посмотрели вперёд. Стало довольно темно, и хорошо разглядеть цветники и аллеи, разбитые на английский манер, уже не представлялось возможным. Тем более, что у них за спиной, на стене, висело несколько крупных светильников. Свечи горели ярким тревожным огнём и сильно мешали хоть что-то увидеть в саду.

– Господа. – услышали они громкий голос хозяина. Поняли, что звук доносится откуда-то сзади. Предположили, что за этим последует что-то весьма необычное, и, боясь пропустить новый необычный кунштюк, разом повернулись к нему.

Теперь все прибывшие находились затылком к обширному саду и с интересом, смотрели на Якова Брюса. Он медленно поднял руки над головой и ливрейные слуги, стоявшие у больших фонарей, ловко погасили огни.

Яркий свет мгновенно погас, и веранда тотчас погрузилась в плотный непроницаемый мрак. Лишь открытые настежь огромные окна и стеклянные двери неверно мерцали во тьме.

– Теперь можно запускать фейерверк! – пискнул чей-то радостный голос: – Его станет видно на несколько вёрст.

Следом за восторженным криком раздался голос Якова Брюса. Только в этот раз он не был мягким и вежливым, словно у доброго дядюшки. Наоборот, он оказался жёстким и властным, как у боевого полковника, в ходе решающей битвы.

– Посмотрите назад, господа! – сказал вдруг хозяин. Причём, произнёс её тем самым тоном, который всегда зовут командирским. Все поспешили выполнить грозный приказ. Повернулись к барскому саду и увидели то, от чего у всех вельможных господ волосы встали торчком. Хорошо, что их прикрывали парики с длинными локонами.

В быстро темнеющем небе висел ужасный дракон великанских размеров. Он со злостью смотрел на людей, стоящих на открытой веранде, и лениво помахивал невероятно широкими крыльями. Кожистые перепонки двигались очень неспешно, но звук от величавых движений походил на шум гигантских кузнечных мехов.

Гибкое змеиное тело, было покрыто очень странным узором. В нём сразу угадывались большие пластины. Причём, каждая такая «чешуйка» оказалась размером с приличное блюдо. Все они слабо светились и отливали мертвенным, зеленоватым огнём.

Мощные лапы плавно сжимали и разжимали толстые, длинные пальцы, украшенные большими когтями. Роговые наросты были очень остры и своей изогнутой формой смахивали на знаменитые турецкие сабли.

Длинный хвост изгибался из стороны в сторону и казалось вот-вот станет хлестать по бокам жуткой твари. Хвост тоже выглядел весьма примечательно. Его венчало пять-семь шипов, каждый величиной с ятаган.