Текст книги "Российская коррупция"

Наслажденцы

«Так наслажденье изменяет!» – Вздохнувши, я сказал. «Пока не тронуто – блистает! Дотронься – блеск пропал!»

В. А. Жуковский

Власть опустошает человеческие души. Любые, даже, казалось бы, самые стойкие. Бывают, конечно, исключения. Но очень редко, и они всегда удивляют. Обычно же, войдя во власть и поняв, что житейские радости просто так не даются, и, чтобы их получить, нужно преступить закон, люди его преступают. Потом одни всю оставшуюся жизнь опасаются разоблачений, другим кажется, что они чего-то недобрали, и они грызут себя за упущенные возможности.

Наслажденцами назвала питерская писательница Нина Катерли тех, кто шел во власть на волне борьбы с привилегиями партаппаратчиков, а придя, сам стал упиваться житейскими радостями, которые дает эта власть в нагрузку к нудной обязанности вершить судьбы соотечественников. При этом профессионализм забравшихся на вершины власти заметно не увеличился. «Зато, – отмечает писательница, – умение сделать жизнь красивой – не по трусливым совковым меркам с закрытыми распределителями и госдачами, упрятанными за заборы, а по евростандарту, – это умение, а главное, желание открыто наслаждаться возросло многократно».

Подобно мотылькам-однодневкам набросились на неведомые им раньше наслаждения бывшие «борцы за справедливость»: больше и быстрее взять от жизни все, что так неожиданно дала власть профессорам и завлабам! Еще раз предоставлю слово Нине Катерли: «Ах, что за прелесть эти так еще недавно недоступные приемы, персональные автомобили, интервью и прочий эксклюзив! Ах, эти заманчивые деловые, не очень деловые и просто халявные загранвояжи за счет налогоплательщиков! А захватывающие презентации, банкеты и даже балы? Не мрачные попойки с пением «Подмосковных вечеров» в своем обрыдлом кругу где-нибудь в охотничьем домике, а в шикарном отеле или вообще во дворце, в окружении лучших людей – звезд от искусства и телевидения, иностранных знаменитостей, фотомоделей».

Среди демократов, совершивших «хождение во власть», одним из самих ярких был петербургский мэр Анатолий Собчак. Импозантный профессор права, любитель искусств, блестящий оратор, острый полемист, он завоевал популярность выступлениями на съезде народных депутатов СССР. Так непохожий на прежних партийных бонз, смелый и находчивый, что он доказал во время августовского путча 1991 года – не допустил противостояния народа и армии в северной столице, Собчак пользовался поддержкой горожан, особенно творческой интеллигенции. Наконец, он помог городу обрести его историческое имя. Но профессионалом-управленцем за пять лет своего мэрства Собчак так и не стал – ни наладить городское хозяйство, ни довести до конца хоть одно из своих благих или нелепых начинаний ему не удалось: слишком был занят собой. Вместе с супругой Людмилой Нарусовой он был непременным участником бесконечных тусовок, балов и презентаций, где щеголяют нарядами, едят и пьют знаменитости. Рядом с ними и среди них он показывал себя всему миру и поучал его, как надобно строить демократическое государство. Никто, пожалуй, так открыто не упивался властью и не был искренне убежден, что не только Петербург, но и вся страна любуется им и жаждет видеть его у государственного руля.

На вершину городской власти Собчак поднялся летом 1990 года. Его, народного депутата СССР, входившего в межрегиональную группу съезда, избрали председателем Ленсовета. При советском режиме опальная столица пришла в упадок. Военно-промышленный комплекс вырос неимоверно, но городское хозяйство, исторические памятники были в жалком состоянии. Денег на восстановление, как всегда, не хватало. Возникла идея протянуть руку с мольбой о помощи ко всему свету – гибнет, дескать, Северная Пальмира, спасите! Для этого решили провести телемарафон: организовать круглосуточный концерт, транслировать его по телевидению и призвать всех, кто может и хочет, внести свою лепту. Новый председатель Ленсовета уверял, что собранные средства явятся стартовым толчком для возрождения центра мировой культуры: «Мы восстановим всю историческую часть города, а затем перейдем к новой».

В январе 1991 года марафону был дан старт. Сутки сверкал огнями Мариинский театр, были переполнены зрителями балконы и ложи, партер превратился в огромную сцену, где одна «звезда» сменяла другую. Петербуржцы и приезжие выстроились в очередь: в протянутую длань нищего города одни клали деньги, другие – фамильные драгоценности, телеграф пачками приносил переводы. Эмигранты и зарубежные меценаты слали валюту.

В центре события был Собчак. Роль Козьмы Минина ему очень нравилась, он и сам пожертвовал часть гонорара от какой-то книжки и всех звал не скупиться. В течение суток, меняя костюмы, как звезда эстрады, он появлялся в центре партера, и весь мир мог полюбоваться блистательным главой хотя и ободранного, но все еще великого города. Собраны были десятки миллионов не только пока имевших цену рублей, но и долларов, множество драгоценностей. Можно было жертвовать на конкретную программу и указать, на восстановление какого памятника, какого храма, какого музея надо направить эти средства. Было обещано, что все будет исполнено и за все благодарный нищий отчитается перед подающими.

Собчаку марафон сильно прибавил популярности. На выборах 12 июня 1991 года он баллотировался в мэры и получил 66,1 процента голосов горожан, заодно они проголосовали и за восстановление исторического имени города. Вот только мэр почему-то забыл сообщить, куда пошли собранные деньги. Никто не знает, на что истрачен хоть один рубль, хоть один доллар из десятков миллионов. Куда они делись, в чьи карманы попали? Все, как в басне Крылова «Фортуна и Нищий»:

 
Тут Нищему Фортуна вдруг предстала
И говорит ему:
«Послушай, я помочь давно тебе желала;
Червонцев кучу я сыскала;
Подставь свою суму…»
…………………………………………………
Едва от радости мой Нищий дышит
И под собой земли не слышит!
Расправил свой кошель, и щедрою рукой
Тут полился в него червонцев дождь златой:
Сума становится уж тяжеленька.
«Довольно ль?» – «Нет еще». – «Не треснула б». —
«Не бойсь». —
«Смотри, ты Крезом стал». – «Еще, еще маленько:
Хоть горсточку прибрось». —
«Эй, полно! Посмотри, сума ползет уж врозь». —
«Еще щепоточку». Но тут кошель прорвался,
Рассыпалась казна и обратилась в прах,
Фортуна скрылася: одна сума в глазах,
И Нищий нищеньким по-прежнему остался.
 

Петербург, хоть и вернувший свое имя, продолжал пребывать в запустении, зато его мэр успешно занимался собственным благоустройством. До избрания главой города профессор Собчак занимал кооперативную малогабаритную квартиру в доме типа «корабль» на городской окраине. Мэру она явно не подходила, и с помощью сложных обменов он получил прекрасную – правда, всего трехкомнатую – квартиру в аристократическом районе, на набережной Мойки, рядом с Эрмитажем и французским консульством и почти напротив дома Пушкина. Вскоре этого оказалось мало. Рядом находилась коммунальная квартира. Ее расселили – частично за счет городского фонда, а 54 тысячи долларов на это истратила глава строительной фирмы «Ренессанс» Анна Евглевская. По документам чета Собчаков владеет квартирой общей площадью 117 квадратных метров, фактически – около 400. Сюда входят присоединенная квартира – 137 квадратных метров и чердачное помещение, оформленное как «творческая мастерская».

Как-то Андрей Моисеенко, живущий этажом выше, неплотно закрыл на кухне кран, и вода протекла в присоединенную квартиру. В два часа ночи к нему ворвались Нарусова с охранником. Охранник стал избивать соседа – бил его ногами. У Моисеенко треснуло ребро. Супруга мэра наблюдала молча. Затем скомандовала: «С него хватит». За протечку Нарусова потребовала с Моисеенко два миллиона рублей. В это время в присоединенной квартире шел ремонт, и, капитально ее реконструируя, строители подразрушили нижнюю, там треснули потолки, обрушилась газовая колонка, потекли трубы. Пенсионерка Иванова обратилась к соседям, причинившим ей столько неудобств, с просьбой помочь ей сделать ремонт, ибо пенсия у нее всего 280 тысяч рублей и ей самой разрушенное не восстановить. Собчак ничего не ответил, отказалась разговаривать с ней и «хозяйка». Пенсионерка обратилась в суд. Каково же было ее удивление, когда она узнала, что к делу супруги Собчаки отношения не имеют. Отремонтированная по самым высоким стандартам квартира была оформлена на имя музыканта филармонии Сергеева.

Не хотели супруги Собчаки оглашать, что присоединенная квартира оплачена за счет коммерческой фирмы «Ренессанс». Эта фирма реконструирует в городе на Неве старые дома. Расположенный в престижном районе, на улице Рылеева, дом № 3 фирма приобрела в собственность, но утвержденный проект реконструкции ее не устраивал. Нужно было добиться изменения проекта, и «Ренессанс» готов был расплатиться за это частью квартир. В августе 1994 года Собчак подписал распоряжение о внесении изменений в первоначальный проект: вместо детского сада, который должен был разместиться в лицевом флигеле, там решили расположить офисы фирмы и «Петроагропромбанка», а вместо запроектированного бассейна для детей в дворовом флигеле построить гараж. Как потом выяснилось, проект не прошел обязательной экспертизы в Департаменте по содержанию жилищного фонда.

Зато в этом доме, расположенном в самом центре Северной Пальмиры, поселилась Марина Кутина, урожденная Собчак, племянница мэра. Она приехала в Петербург в 1992 году из Ташкента, ее прописали как специалиста, необходимого городу, в коммунальной квартире. За год жильцы коммуналки были расселены, и Кутина стала владелицей четырехкомнатной квартиры площадью 82 квадратных метра. Разумеется, за счет городской казны. Для столь редкого специалиста этого недостаточно, и владелица «Ренессанса» Анна Евглевская подарила ей еще одну квартиру – однокомнатную, площадью 39 квадратных метров, рыночной стоимостью 25 тысяч долларов. Потом, когда вокруг дорогого подарка поднимется шум, договор будет подкорректирован. Фирма уже не дарит квартиру, а как бы продает в рассрочку, которую Кутина погасит за пять лет из будущей зарплаты. «Ценный специалист» был зачислен в фирму уборщицей, и в договоре значилось, что ее зарплата будет начисляться в счет погашения долга. Но остальные уборщицы так никогда и не увидели «самой ценной».

Щедрость акционерного общества «Ренессанс» вполне объяснима и укладывается в понятие рыночного обмена. Распоряжения мэра позволили фирме приобрести в собственность дома в престижном историческом районе города, после реконструкции которых рыночная стоимость находящихся в них квартир покрывает все издержки, включая квартиры, выделенные фирмой для чиновников мэрии.

Их, чиновников, Анна Евглевская тоже не обошла. Главный архитектор Санкт-Петербурга Олег Харченко «обменял» свою 70-метровую квартиру в новостройках на 200-метровую двухуровневую в доме на улице Рылеева без всякой доплаты; рыночная цена этой квартиры – порядка 150 тысяч долларов. Распоряжение мэра об изменении проекта реконструкции дома готовил начальник его аппарата Виктор Кручинин. Не зря старался – в этом же доме Евглевская выделила ему четырехкомнатную квартиру площадью 175 квадратных метров. Стоит она 120 тысяч долларов. Надежда Филиппова – начальник планового отдела Департамента по содержанию жилищного фонда, того самого, где проект должен был пройти экспертизу, таким же образом поменяла свою 50-метровую квартиру на 130-метровую в этом доме. Появились здесь и другие интересные жильцы.

В декабре 1995 года состоялись выборы в Государственную думу. По списку возглавляемого Виктором Черномырдиным движения «Наш дом – Россия» депутатом стала Людмила Нарусова. По мнению супружеской пары, того обстоятельства, что она жена мэра второй столицы, вполне достаточно для получения депутатского мандата. Другие ее заслуги, кроме той, что она любимая жена своего мужа, неизвестны. Она была инициатором слащавых, подхалимских передач петербургского телевидения, посвященных главной супружеской паре города. Во всех квартирных и дачных аферах, в конечном итоге скомпрометировавших мэра, не обошлось без первой дамы Петербурга. Она оформила на себя полтора гектара земли, выделенные для строительства Дома ветеранов кинематографии в престижном поселке Репино на Карельском перешейке. Там была воздвигнута вилла в стиле новорусской эстетики. Незадолго до выборов губернатора Петербурга Нарусова опровергала «слухи» о строительстве дачи в Курортном районе, после выборов Собчак демонстрировал перед телекамерой скульптуры львов, стерегущих вход в особняк.

Продвижение жены в Думу было крупнейшей политической ошибкой Собчака. «Дама в тюрбане», как стали называть Нарусову после теледемонстрации очередного «машкерада» с участием супругов, так часто и откровенно лгавшая, вызывала аллергию у многих петербуржцев. Столь явное использование мэром своего служебного положения оттолкнуло от него многих его сторонников.

Политические кампании 1996–1998 годов в стране начались с выборов губернатора Санкт-Петербурга. Анатолий Собчак, наряду с Ельциным последний демократ первого призыва, остававшийся во властной обойме, пользовался поддержкой Президента и премьера, и казалось, что реальных соперников у него быть не может. Неожиданные сомнения возникли лишь тогда, когда мэр увидел среди претендентов своего первого заместителя Владимира Яковлева, мало известного широкой публике, и губернатора области Александра Белякова. Было понятно, что ни первый, ни второй не смогли бы выдвинуть свои кандидатуры, если бы не получили мощной поддержки из первопрестольной. Скоро стало ясно, что ставка сделана сразу на двоих, чтобы хоть один переборол Собчака. В этом оказались заинтересованными, с одной стороны, мэр Москвы Юрий Лужков, с другой – первый вице-премьер Олег Сосковец и шеф Службы безопасности Президента Александр Коржаков.

Борьба за вхождение в питерскую власть сразу приняла острый характер. Единственным шансом победить Собчака был топор коррупции, и противники мэра его подняли. Газета «Деловой Петербург» опубликовала заметку под названием «Генпрокуратура шерстит петербургских чиновников», где сообщила об особых отношениях чиновников мэрии и самого Собчака с фирмой «Ренессанс». «Советская Россия» посвятила квартирным аферам Собчака несколько очерков под заголовком «Невский спрут». По запросу противников мэра следователь сообщил, что факты при расследовании подтвердились. Это сообщение было растиражировано в газетах и многочисленных листовках. Один из безнадежных претендентов на губернаторский пост, советник председателя Госдумы Геннадия Селезнева Юрий Шутов, бывший в течение трех месяцев помощником мэра и выпустивший два пасквиля «Собчачье сердце» и «Собчачья прохиндиада», вместе со злейшим врагом мэра, иначе как городничим в своих репортажах его не называвшим, Александром Невзоровым организовал телепередачу о расселении жильцов переданной Собчаку квартиры, которых якобы выбрасывали прямо на улицу. Невзоров пугал избирателей с телеэкрана: «Выберете Собчака, а ему прямо в Смольном наденут наручники и отвезут в «Кресты»». На первомайской демонстрации в Петербурге коммунисты несли плакаты с надписями: «Собчак – вор». Прокоммунистические газеты печатали заметки под такими же заголовками: «Собчаку место не в мэрии, а в тюрьме» («За рабочее дело»), «След взят в доме мэра» («Невский проспект»).

Команда мэра, в свою очередь, обвинила в коррупции его основного соперника – Владимира Яковлева. Был снят сюжет, в котором показывались витрины магазинов, принадлежащих его жене, и строящаяся загородная вилла. Но Яковлев заявил, что жена не является владельцем магазинов, и дача не его, и машина «Вольво», которую ему приписали как подарок от подчиненных служб, не его. Он заявил это на теледебатах с Собчаком. Мэр не был готов к опровержению, растерялся, а ответить на обвинения, выдвинутые против него, просто не смог. Обвинения в коррупции сыграли свою роль – петербуржцы были уязвлены и оскорблены, они почувствовали себя обманутыми Собчаком. Но и его противники не вызывали доверия, и избиратели в основной своей массе проголосовали ногами: просто не пришли на избирательные участки. Призыв «Мэра в губернаторы», размноженный тысячами плакатов, не сработал. Яковлев, поддержанный к тому же другими проигравшими в первом туре претендентами, победил. А Собчак из власти вышел.

Через полгода после выборов Собчак попытался объяснить в прессе свое молчание по поводу обвинений в коррупции. Он их не опровергал, но выразил удивление расследованием дела третьестепенной важности, где фигурируют смехотворные по столичным масштабам суммы. Целью петербургского скандала, заявил экс-мэр, явно не считающий себя лицом третьестепенной важности, было отвлечь внимание избирателей от истинного центра коррупции – Москвы и переключить его на вторую столицу. Задача скандала, вдохновителями которого были – теперь уже, как и мэр, бывшие – руководители ФСБ Барсуков и СБП Коржаков, заключалась в том, чтобы отвлечь инвестиции международных организаций от Петербурга и целиком переключить их на Москву. А «чемоданы компроматов» у нас в стране найти нетрудно. Даже на целый город.

То, что коррупция московская несравнима по своим масштабам с петербургской, – вне сомнений. Петербург при всех своих столичных претензиях в этом деле остается провинциальным городом областного масштаба. И слава Богу. Сам же Собчак – деятель российского масштаба и, судя по преданным гласности материалам, не отстал от своих московских коллег по коррупции. Поражение на выборах не лишило его политических амбиций и надежды на новое «хождение во власть». Периодически появляются сообщения: то он едет послом в Париж, то он будет баллотироваться в Законодательное собрание Петербурга и займет там кресло председателя, то станет председателем Конституционного суда. Политические претензии Собчака вызвали новую серию обвинений его в коррупции. В январе 1997 года «Известия» выступили с очерками под кричащими заголовками: «В России взятки берут все» и «Брал ли Собчак взятки, установит суд». Хотя судом и близко не пахнет и фраза насчет суда скорее подстраховочная для газеты от обвинений в клевете, заголовок последнего очерка набран аршинными буквами, газета поместила изображение шагающих в ногу супругов Собчаков. Следом выступила «Комсомольская правда» с очерком под еще более крикливым заголовком: «Собчак как зеркало русской коррупции». Повторив уже многократно растиражированные обвинения Собчака в квартирных аферах, Павел Вощанов сообщил и о более разительных. Вот некоторые из них.

Осень 1992 года Собчак проводил с Нарусовой в Генуе – подрабатывал там лекциями. А в это время в Парму на переговоры с генеральным директором фирмы «Пармалат» Карло Тонци о создании совместного предприятия на базе петербургского Первого молочного завода прибыл вице-мэр Лев Савенков. Разговор зашел о спорте, и богатый итальянец выразил желание помочь футбольному клубу «Зенит». Но при условии – договор о финансовой поддержке подпишет сам Собчак. Благо Генуя недалеко, Савенков нанял вертолет и доставил супругов в Парму. Договор был подписан, и итальянец вручил мэру чек на миллион долларов. Но по возвращении городского руководства из Италии разразился скандал: Савенкова арестовали за попытку контрабандного вывоза из России партии осмия стоимостью 400 тысяч долларов. Ему уже было не до «Зенита».

А в самом футбольном клубе и в финансовом комитете мэрии о миллионе ничего не знали. Но каким-то образом Вощанову, как он сообщил, была предоставлена возможность прочитать файл на экране компьютера в управлении ФСБ Петербурга и даже сфотографировать его. Журналист предал его гласности: «В марте 1993 года мэр Санкт-Петербурга Собчак А.А. вылетел в Лондон. В аэропорту Хитроу он был задержан сотрудниками таможни за провоз без декларации в портфеле «дипломат» более 1 миллиона долларов США наличными. Сотрудниками таможни Собчак был задержан на 4 часа. За это время о происшедшем был информирован Президент России Ельцин Б.Н., который через Мейджора решил вопрос о въезде Собчака в Bеликобританию с этой суммой денег. Из Великобритании Собчак выезжал уже без денег…»

Вощанов дал объяснение, почему при таких серьезных обвинениях Собчака, которого он называет непотопляемым миноносцем отечественной коррупции, не могут привлечь к ответственности: «…Партнеры понимают, если «заметут» Собчака, он молчать не будет. И не только заговорит, но и представит документы, на которых не только его, Собчака, подпись. А это самое страшное… Но сложа руки никто не сидит. Действуют. И это единит всех. Как бы они ни относились друг к другу. Таков закон криминального государства».

Обвинения слишком серьезные и уже не только криминальные, но и политические. Они требуют доказательств. Управление ФСБ отрицает, чего, впрочем, и следовало ожидать, наличие файла, о котором написал Вощанов, в своей компьютерной системе. Однако вместо расследования началась политическая трескотня и возня. В Думе при Комитете безопасности возникла комиссия по проверке фактов коррупции в Петербурге. По мнению некоторых политиков и утверждениям самого Собчака, кампания против него вызвана новым этапом передела собственности и стремлением московских политиков вытеснить из правительства ранее работавших в команде Собчака петербуржцев.

Как члены Федерального собрания супруги Собчаки пользовались неприкосновенностью, и прокуратура не могла провести допрос без их согласия. А они не хотели давать показаний. Следователи вели дело настолько топорно, что не оформили эти отказы официально. В октябре 1997 года Собчаку, теперь уже частному лицу, при выходе из дома ЮНЕСКО полковник милиции предъявил повестку прокуратуры, ему предложили сесть в машину и в сопровождении отряда ОМОН доставили в прокуратуру. Следом туда отправилась Нарусова. Там она разыграла целый спектакль и с триумфом покинула сцену, сопровождая носилки, на которых санитары уносили Собчака с сердечным приступом. Экс-мэр был спасен от предъявления обвинения, а возможно, и ареста.

Демократическая общественность была возмущена, на прокуратуру обрушился шквал протестов. Оправдания обведенных ловкой женщиной следователей, что Собчак не являлся на двенадцать вызовов, ничем подтверждены не были. Врачи уверяли, что Собчаку необходима срочная операция – шунтирование. В то же время в некоторых газетах появлялись сообщения о симуляции. А дальше – детектив. В праздничные дни ноября Собчак исчез из больницы. Журналисты бросились в розыск. Выяснилось, что на санитарном транспорте экс-мэр был доставлен в аэропорт, а потом на таинственном самолете, прибывшем из Финляндии, вылетел в неизвестном направлении. Его искали по клиникам США и Франции. Наконец беглец нашелся в Париже. Людмила Нарусова сообщила, что она вывезла мужа для проведения срочной операции, так как в России его могли зарезать. После диагностики в частной клинике выяснилось, что в операции надобности не имеется, и бывший политик был выписан. Собчак отсиживается в Париже и ждет, пока дело о петербургской коррупции умрет. Время от времени раздает интервью, клеймит правоохранительную систему, советует, как лучше проводить реформы и где хоронить останки Романовых. Готов давать показания по факсу из Парижа. Обещает приехать на родину, когда накажут обидевших его следователей, и жаждет вернуться в большую политику и баллотироваться в Думу. Впрочем, такое положение, очевидно, устраивает не только Собчака. Прокуратура может делать вид, что расследует коррупцию, и ей не надо принимать никаких трудных и опасных решений. Пройдут годы, и все затихнет само собой.

В своих бедах Собчак обвиняет номенклатуру второго и третьего поколений, закрепившуюся у власти: она покрывает своих, как это имеет место в отношении Сосковца, за которым еще с советских времен тянется густой криминальный след, а свойственные ей грехи – стяжательство, обман, воровство перекладывает на демократов. Верно. Но какие мы демократы, такая у нас и демократия. Ведь демократы быстро ухватили да еще приумножили привилегии и грехи старой номенклатуры. Они тоже покрывают своих. И теперь само слово «демократ» превратилось в ругательное. Конечно, противники реформ, те, кто тянет страну назад, этим просто не могут не пользоваться.

У тульского губернатора, коммуниста Василия Стародубцева были все основания объявить период правления своего предшественника, «демократа» Николая Севрюгина, пятилеткой воровства. Вместе с одним из московских банков Севрюгин воспользовался системой квазиплатежей, которые Минфин применяет для взаиморасчетов с регионами – в связи с отсутствием наличных выдает им векселя. Но, чтобы платить кредиторам, областным администрациям нужны «живые» деньги, и они вынуждены брать их в кредит в коммерческих банках и расплачиваться векселями Минфина. Так было и в Тульской области. Севрюгин получил кредит в одном из московских коммерческих банков, и банк взял за это учетный процент. Обычно процент берется небольшой. В данном же случае банк потребовал 50 процентов. Губернатор согласился, и область недополучила около 20 миллионов долларов. Банк же, заработав на этой простой операции 18 миллионов долларов, не забыл губернатора: он выделил ему «вознаграждение» – 235 тысяч долларов. Первые 100 тысяч Севрюгин получил в феврале 1997 года, а в июне за оставшейся суммой послал сына. Андрей Севрюгин был задержан с поличным при получении взятки для отца.

Другой «демократический» губернатор, вологодский, Николай Подгорнов наслаждался властью, как загулявший провинциальный купчик. Захотелось отдохнуть с дамой в Сочи или слетать в столицу за знаком академика Международной академии информатизации (!) – нет проблем: специальный самолет за счет областного бюджета к услугам местного царька. Даме сердца, она же по совместительству помощница, нужна квартира, и из областного бюджета выделяется безвозмездная ссуда. Судимого племянника губернатор устраивает в СОБР при Управлении внутренних дел и покупает ему двухкомнатную квартиру, не на свои, конечно, а на бюджетные деньги.

Наслажденцы любят родственников, а механизм власти как будто приспособлен для перекачки средств. По распоряжению правительства в 1994 году Вологодская область получила из федерального бюджета 21,7 миллиарда рублей (около 5,5 миллиона долларов) для закупки хлеба и фуража. Деньги были переведены в промышленно-купеческий банк «Традиция», совладельцем которого является брат губернатора Полиект Подгорнов. Специальным распоряжением администрации области тут же 8,4 миллиарда рублей (свыше 2 миллионов долларов) были выданы четырем частным фирмам под льготный процент, и все эти фирмы открыли счета в банке. 526 миллионов рублей (132 тысячи долларов) получило товарищество с ограниченной ответственностью «Племзавод «Заря»», председателем правления там все тот же Полиект Подгорнов, а его жене Зинаиде банк дал из бюджетных денег ссуду 100 миллионов рублей (25 тысяч долларов) под 10 процентов годовых. Не были обижены и другие губернаторские родственники. И все это при ставке рефинансирования Центрального банка 180–200 процентов.

Себя губернатор любил не меньше, чем родственников. На берегу Кубенского озера под бдительной охраной милиции и с соблюдением мер строжайшей секретности был построен двухэтажный особняк с бассейном. По скромным оценкам, стоимость особняка – на уровне миллиона долларов, потому к нему не были допущены даже специалисты бюро технической инвентаризации, обязанные оценить строение. Перед новосельем, когда скрывать имя владельца было уже невозможно, Николай Подгорнов выступил по местному телевидению и сообщил землякам, что у него появился загородный особняк, но этот особняк ему построили люди, которым понравился его дом в «Авроре» и который он им взамен и отдает. «Аврора» – это совхоз, где Подгорнов был директором до того, как стал губернатором. А дом в «Авроре» – это деревенская изба, правда, обложенная кирпичом, оцененная районным бюро технической инвентаризации в сумму, равную двум тысячам долларов. Люди, меняющие особняк на берегу озера на деревенскую избу, если верить договору, – московское закрытое акционерное общество «Металлстройкомплект». Генеральная прокуратура, производившая проверку, так и не смогла найти таинственное общество ни по указанному в договоре адресу, ни вообще в Москве. Нашлось другое – АО «Термит», директор которого Владимир Соколов и оплатил строительство дачи. В благодарность за это губернатор повелел председателю территориального дорожного комитета заключить с московской фирмой «Металлотехснаб», совладельцем которой был тот же Соколов, договор о поставке ей металла на 38 миллиардов рублей (свыше 9 миллионов долларов).

Из областного бюджета акционерному обществу «СПМ» была выделена ссуда, равная примерно 500 тысячам долларов, сроком на три года под льготный процент годовых. «СПМ» провело отделочные работы в губернаторском особняке и потратило на них пятую часть полученной ссуды. По ходатайству губернатора Минфин предоставил фирме казначейское налоговое освобождение на сумму 2,24 миллиарда рублей как участнику федеральной программы «Жилище». На самом деле она никакого отношения к этой программе не имела.

К губернаторскому особняку проложена персональная дорога длиной в полкилометра. Стоимость строительства оплатила фирма «ОКОР». С ней территориальный дорожный комитет заключил договор, благодаря чему чистая прибыль небольшой частной фирмы за 1994 год превысила два миллиарда рублей (500 тысяч долларов). Но стоит ли удивляться? Ведь владелец фирмы Александр Ноздрачев – сын председателя территориального дорожного комитета. Отчего же Валерию Ноздрачеву, так заботящемуся о доходах сына, не сделать своему начальнику, от которого зависит его благополучие, подарок в виде дороги!

Покровительство губернатора было крайне необходимо Ноздрачеву: его жена Галина и сыновья Александр и Михаил монополизировали дорожное строительство в области. Они совладельцы десяти фирм, чей бизнес непосредственно зависит от денег, которые распределяются в соответствии с заказами территориального дорожного комитета. В июне 1996 года в Вологде было зарегистрировано ЗАО «Гефест-воля». Организация оказалась настолько богатой, что через два месяца за два миллиона долларов смогла купить литейный завод. Среди трех учредителей акционерного общества – Михаил Ноздрачев. Другой учредитель – фирма «Онис-сервис» получила от дорожного комитета векселя на сумму 65 миллиардов рублей (13 миллионов долларов), продала их и часть выручки обратила на покупку завода. Для семейного бизнеса Ноздрачевых деньги у дорожного комитета всегда находились, их не хватало для расчета с подрядчиками, и вошла в норму задержка зарплаты строителям по полгода.