Текст книги "Говорит Москва"

2. Степ бай степ

Сетунь с финно-угорского означает «глубокое место в реке», впрочем, не исключено, что название реке дали французы, бывшие здесь в 1812 году, тогда Сетунь это – се ту, конец. Начинается речка в районе Переделкино, где раньше жили великие советские писатели, а теперь не только великие и не писатели вовсе; а кончается там, где их произведения экранизируют (теперь всё реже).

Один учёный-москвовед (возможно, лжеучёный) рассказывал Косте в эфире радиостанции, что по течению Сетуни проходит тектонический разлом. Именно поэтому здесь происходят чудеса. Не просто так именно в пойме этой реки и «фабрика грёз», и писательский городок, и резиденция патриарха, а также посольства, посольства, посольства… Швеции, Германии, Венгрии, Болгарии, Румынии, Северной Кореи, Венгрии, Кубы, Ливии, Малайзии, Сербии, тут и квартира израильского посла, и депутатские корпуса, и знаменитые круглые дома… Чего они к Сетуни жмутся? Потому что это святая, Богом избранная творческая река. Как Иордань…

Москвовед утверждал, что здесь и рождаемость выше средней по Москве, и чаще люди с ума сходят. В районе Матвеевского, где река прячется на дне огромного оврага, происходят необъяснимые вещи. Моторы у машин вдруг глохнут, радуги бывают несусветные – двойные, тройные… Он приводил свидетельства Высоцкого, жившего одно время с Мариной Влади в Матвеевском рядом с другим, тоже круглым домом, о необыкновенной ауре «глубокого места». Здесь бродят педиатры, избегающие английских королев, проповедуют таджики – доктора исторических наук, бегают колдуньи и Аббы…

Костя искал Дашу, гуляя с коляской, потом приходил и без, утром, вечером… Из какого она дома? Конечно, из которого видна набережная. В какое бы время он ни приходил на Сетунь, она всегда была. Значит, она сидела дома у окна в готовности номер один, и как только Костя с коляской появлялся на набережной, она и выбегала. Дом, с верхних этажей которого был виден мостик, по которому он всегда проходил на левый берег, Костя вычислил сразу и дефилировал вокруг да около долго и не раз, но не встретил никого похожего на неё. Он и не знал о ней ничего, то есть очень мало знал. Ей в районе тридцатника, да, да, поначалу казалось, что совсем девочка, потом, приглядевшись, он понял, что не совсем. Второе: имя – Даша, она могла его придумать, он не называл её Дашей… Называл так же, как и она его, – «ты», но на майках её всех цветов нежнейшего колера была буква D, значит, всё-таки Даша. Но никакой Даши и вообще женщины с именем, начинающимся на «Д», на верхних этажах заподозренного дома не проживало. А пара Даш, что были на нижних, ни в какое сравнение с ней не шли. Консьержка, солидная наблюдательная дама из бывших (в прошлом председатель профкома крупного предприятия), времени у Кости украла много, став ещё одним возможным персонажем для проекта «Гагарин-совок». Рассказывала страшные подробности грабительской приватизации в тяжёлой промышленности, однако Дашу не запомнила. Спрашивал Костя местных собачников про Микки, но поскольку пёс беспородный, никто и хозяйку дворняжки не запомнил.

Удивительно – никто. Невидимка. Скорее всего, она снимала здесь квартиру… Многие снимают; если надолго, то соседи поневоле знакомятся, осторожно, неохотно, но знакомятся. А если летом и ненадолго? Да, каждый за себя, все против всех.

Неизвестно кто, неизвестно откуда, неизвестно куда делась, вошла в жизнь, разбила её и была такова. Нет, немножко известно, что-то они в суматохе секретного соития всё-таки говорили. Где-то громко включили магнитофон, и на всю округу разнеслась песня как раз ансамбля «Абба»: «Мани, мани, мани…», и он сказал:

«Ведь мы играем не из денег…», – а она продолжила: «…а лишь бы вечность проводить». Эти пушкинские строчки любил, когда Костя задавался, повторять отец: «Молчи! Ты глуп и молоденек. И не тебе меня ловить, ведь мы играем…» Она их знала. Но это было в последнюю встречу, финал которой был скомкан. Витька в этот раз не мешал папе изменять маме, а как перестал изменять, он так завопил, что пришлось им заниматься, а она, как всегда, сразу убежала…

Чего она от него хотела? Мысль о том, что она спидоносица, мстит мужикам, и другие подобные Костя с гневом отбросил. Конечно, она просто хотела забеременеть. Это не солнечный удар, не внезапно вспыхнувшее чувство, а расчёт. Мужики – все сволочи, нормального, подходящего не нашлось, а уже тридцать. Ребёнок нужен, кровинка, хоть кто-то, кого ты будешь точно любить всю жизнь, который стакан воды в старости подаст. Скорее всего так. Увидела регулярно гуляющего с отличным здоровым пацаном отменно здорового папашу, оба понравились, и решила воспользоваться им как разовым производителем. Соблазнила. Как только поняла, что благополучно залетела, необходимость в производителе отпала: спасибо, дружок, иди к жене и забудь, как страшный сладкий сон.

Не забывалось.

Что же у неё за жизнь такая была, что она не смогла найти себе мужика? Отдаться первому встречному в антисанитарных условиях?..

И как ей было на всех наплевать, когда она Алёнуш-кой-то сидела на скамейке и тем более нимфой, запрокинув ноги? И какая она счастливая была, сверкала, переливалась, как Сетунь на искрящемся под солнцем крутом бурливом повороте. Нет, во время секса она не искрилась, сосредоточившись на том, что в ней происходит, но до и после…

Костя уговаривал себя: «Всё замечательно, была отличная романтическая импровизация, очень вовремя, пока жена залечивает послеродовые травмы, очень хорошо, что она для всех осталась тайной. Было и было, было и прошло, и слава богу, вперёд – с головой в совковый проект…»

Нет, не слава богу. Не мог он забыть её, вспоминал не секс, чёрт с ним, а глаза её, счастливые и благодарные, и это её жалостно-хулиганское: «Не-удоб-но…». То, что она исчезла, вполне благоразумно и даже благородно: не хотела ломать его жизнь. Но ведь всё равно, как время показало, сломала… Костя купил компакт-диск с «Аббой», удивив Зою интересом к этой доисторической группе, впрочем, она снова входила в моду. Всматривался, вслушивался. Педиатр был прав и не прав, она была похожа и на блондинку, и на брюнетку, в ней было сочетание лучшего, что было в обеих, – но они не искрились, они работали, пели…

А жизнь с ни в чём не повинной Зоей пошла наперекосяк. Постепенно, степ бай степ… Странно, ведь так хорошо начиналась.

3. Невстреча

Свадьбу Зои Понятовской и Константина Лобова праздновали в прямом эфире. Это была идея Лупа-нова, он хотел, чтобы и первая брачная ночь транслировалась на всю страну, но молодые огорчили тем, что она уже состоялась. Уходила Зоя в декретный отпуск с радиостанции «Парус», а вернулась на радио «МанияК». Но вернулась только для того, чтобы подать заявление об уходе. Решила сосредоточиться на воспитании ребёнка. Она перешла в патронируемый супругой премьера медиа-холдинг «Мать & дитя» и вела колонку в одноимённом журнале. А также ежедневно писала для портала «Мама*Ша!», подробно отчитываясь о каждом дне своей, а главное, Витькиной жизни.

В том, что в их отношениях «что-то главное пропало», Костя винил поначалу только себя, предателя и изменника. Напрасно. Случилось то, чего никто не ожидал. Настоящим виновником разлада стал тот, кто, казалось бы, должен был ещё более сблизить родителей. Витька. Зоя стала не хорошей, а необыкновенной матерью. Воспитание Витьки с самого начала, даже ещё до того, как он возник поперёк кровати, когда он был ещё в утробе, стало содержанием Зойкиной жизни.

Всё, что раньше, как нечто само собой разумеющееся, доставалось Косте: любовь, страсть, внимание, нежность, ласка, забота – после того, как Зоя наконец забеременела, сосредоточилось на сыне…

Костя, как мог, помогал, гулял с малышом, вставал ночью, ходил за детским питанием… Но перестал быть первым, лучшим, главным. Более того, постепенно он всё более раздражал Зою, потому что всё делал не так. Не так, как надо. А как надо, знала только она и её полоумные единомышленницы из интернет-портала «Мама*Ша!». Костя надеялся, что со временем всё наладится. Не налаживалось. Зоя совершенно охладела и к работе мужа, к его стремлению ввысь, отчаянному пробиванию потолков – главное, чтобы приносил домой деньги.

По Костиной самонадеянности был нанесён ещё один страшный удар. Совершенно неожиданные изменения произошли и на станции. Разве можно было предположить, до какой степени окажется прав старый сатир-педиатр?

На крестины Костя педиатра не позвал. Почему? Потому что как раз перед ними встретил… Но не педиатра, а совсем другого человека.

Через полгода после первой встречи, в начале октября Костя катил коляску с сыном по правому берегу Сетуни и обратил внимание на очень красивую женщину, нежно прижавшуюся к высокому иностранцу, скорее всего шведу, пижону в тёмных очках, с щегольской бородкой и усами, в длинном лёгком плаще, с перекинутым модно через плечо шарфом тоже почти в пол и в клетчатом, как и шарф, кепи с помпоном. Они катили навстречу Косте шикарную, оснащённую по последнему слову техники детскую коляску – шведские пары из посольства неподалеку иногда заходили не только в гольф-клуб, но и на набережную Сетуни. Волшебное, совсем не московское место, да ещё и осень – роскошная, более, чем где-либо, золотая…

Молодая бабушка или всё же такая взрослая мама?

Но что здесь делать шведской бабушке? Скорее всего мать, у них там модно рожать первого ребёнка в сорок лет. Поразили глаза, серые, смеющиеся, переливающиеся, как будто море в яркий солнечный день, необыкновенное лицо, светящееся несообразной возрасту радостью. И лицо это показалось Косте знакомым… Где он её видел? Да, – кольнуло в сердце, – она чем-то очень походила на Дашу. Впрочем, в каждой красивой женщине тогда ему мерещилась Даша. Вспомнилась совершенно не к месту побасёнка педиатра с фразой: «Я бы вдул». Костя остановился.

Как он сразу не догадался, это же никакая не шведка, а Ирина Зырянова, актриса, вдова Андрея Баулина. А значит, пижон в плаще кто? Не может быть… Может. Смог. Ах, педиатр, пламенный эротоман-реакционер… Но как он фантастически преобразился. Красавец. Маяковский в Париже, Чехов в Неаполе, Бунин в Ницце… Предчувствуя радостную встречу, к тому же поймав, как ему показалось, лукавый из-под тёмных очков взгляд педиатра, Костя, чтобы разъехаться колясками, свернул немного в сторону реки и остановился.

Склонился в глубоком поклоне.

Но коляска с внуком педиатра проехала мимо, и ничего радостного Костя в ответ на свой дурашливый поклон не услышал. Вообще ничего не услышал. Как-то очень глупо получилось. Просто бездарно и стыдно. Он выпрямился, посмотрел вслед удаляющейся паре и даже недоумённо произнёс: «Как же так?» Но педиатр не оглянулся, продолжая что-то увлечённо рассказывать спутнице. Коротко обернулась она и одарила поклонника ослепительной, благодарной улыбкой.

Педиатр его не узнал.

Не захотел узнать.

Ну да, кто же хочет встретить человека, который видел тебя в полном ничтожестве… Всё трындел про предательство, а сам? Иуда. Теперь, наверное, он революционных речей не толкает. Но как шикарно обуржуазился… Костя мало порадовался за педиатра, потому что очень огорчился за себя. За свою идиотскую доверчивость. Ведь педиатр ни разу не позвонил и не зашёл; не чужие всё-таки люди, приодели, приобули, поддержали в трудное время, часами слушали его «устные рассказы». Как всё же мерзка человеческая природа. Ну и чёрт с ним, бог ему судья, мы не для того добро делали, чтобы нас благодарили. Но теперь хотя бы понятно, что он не врал про свою Ару. Может быть, и про остальное не всё выдумал устный рассказчик…

Во всяком случае, его коллег он диагностировал убийственно точно.

На работе всё шло вразнос.

И отчасти виноват в этом опять же был педиатр.

До встречи с ним Костя был аполитичен, конечно, оппозиционен, но не конкретно, а так, как и большинство работников электронных СМИ, возросших в 90-е годы на дрожжах адской смеси вседозволенности и «чего изволите». Когда всем было как белый день ясно, что дела у нас идут так плохо, потому что всё ещё недостаточно этой самой вседозволенности… Но после встречи с педиатром, а особенно после знакомства с Касымом Костя задумался. Несмотря на отличную осведомлённость не только в новейшей истории, но и во всех областях человеческого знания, несмотря на рафинированную, восточную интеллигентность, таджик удивил Костю искренней преданностью совку… Странно, умный нерусский человек, а любит Советский Союз, который он называл великой русской империей. Благодаря Касыму Костя выполнил приказ Лупанова относительно «Гагарина и совка», он познакомился с бомжами, гастарбайтерами и безработными с учёными степенями, бывшими диссидентами, которых в ностальгической симпатии к совку заподозрить было никак нельзя, те, кто помоложе, «золотых» советских 60-х и 70-х не застали.

Программу Лупанов назвал зазывно «Лобля», в ней простые люди рассказывали о своей жизни. Гендир не сразу догадался, что они не совсем простые, и очень радовался тому, что «совок» способен на некие парадоксальные размышления не только о работе и безработице, не только о преодолении нищеты или, наоборот, о сознательном отказе от благ цивилизации, но и об экономике, и политике, и истории. Они, конечно, резко отличались от тех экономистов, политологов и всяческих экспертов, что кочевали по теле– и радиостанциям.

Перед Костей «открылась бездна, звезд полна». Бездна – это Россия, сама себя предавшая, звёзды – его новые эксперты. Почему-то этим людям Костя верил. Во-первых, потому что они были бескорыстны и бескомпромиссны, во-вторых… он хотел им верить.

Один давно разорившийся бизнесмен между делом открыл глаза на гайдаровское чудо, когда после освобождения цен в 92 году случилось изобилие продуктов. Он в конце 91-го был опытным кооператором и, как многие его коллеги, скупал за взятки мясо и масло в гастрономах по госцене – они знали, что цены будут освобождены. Этот кооператор в декабре всю свою лоджию забил маслом и мясом. В течение всей зимы 92-го продавал лоджию оптом и в розницу по новым ценам и сказочно обогатился.

Другой воевал в Югославии, рассказывал об истории этой бывшей страны и вспомнил про вёдра с глазами сербов, которые во время Второй мировой таскали хорваты-усташи. Образ потряс – вёдра с глазами. В самой благополучной социалистической стране Европы в конце 80-х началась опять дикая междоусобица. Опять вёдра с глазами. Сербов, боснийцев, хорватов и албанцев. И всюду по периметру. В Карабахе, Баку, Средней Азии, на Кавказе… И виноваты в этом были не столько зловредные америкосы…

Спившийся заслуженный мастер спорта по шахматам после того, что он знает о Карпове и о Каспарове, ударил по другому великому «шахматисту» – Горбачёву. По его единственно неверным ходам. Единственно верные – это ходы, благодаря которым можно вытащить проигранную партию, а вот Горбачёв делал единственно неверные и умудрился в кратчайшие сроки проиграть выигранную партию. Сдал партию и страну.

Идейный бомж, однофамилец писателя Гектора Еропеева, автора романа-исповеди «Французская задница», работал от противного. Он восхищался культурной жизнью современной России, призывал к всемерному насаждению толерантности. То, что раньше считалось нравственным падением, называл взлётом духа, моральной победой над собой и аргументировано высказался за разрешение гей-парадов. Его пламенная речь ничем бы не отличалась от того, что обычно говорит настоящий писатель Еропеев, но в конце он зачитал список тех, кто по полному праву мог бы возглавить названную демонстрацию. В список у него входили выдающиеся деятели не только культуры, но и политики. Еропеев зачитал его быстро, но внятно, так что ошеломлённый, как и все слушатели, Костя не успел его прервать. И это было его стратегической ошибкой. А Еропеев продолжал:

– Современное гражданское общество должно окончательно покончить с преподаванием русской литературы в школе, нужен полный пересмотр нравственных догм, навязанных ею. Правильно, что вместо Достоевского детей заставляют читать «Архипелаг ГУЛАГ». Подростки с младых ногтей должны понять, что они никакие не богоносцы, а потомки вертухаев. Я рад, что Минобр уже движется в этом направлении. Русский язык тоже во многом атавизм, постепенно надо переходить на английский. Вспомним, во времена блистательной Екатерины креативный класс говорил исключительно по-французски, и этим объясняется величие тогдашней России.

Необходима полная и окончательная эмансипация женщин и детей. Позорные пережитки прошлого – сколько их ещё у нас? Девственница-невеста – это позор семьи. Как такое может быть? Будущий муж женится на коте в мешке, а вдруг она не подходит ему? И он ей? Если они будут плохими сексуальными партнёрами, какой смысл тогда в семейной жизни? Супружеская верность? Бред, зачем? Надо неустанно искать того полового партнёра, с которым будет лучший оргазм. Вот – смысл жизни! Человек рожден для счастья, как птица для полёта! Надо по-новому взглянуть на сам институт семьи, вообще, нужна ли она?

С остатками невинности и стыдливости нужно кончать ещё в школе, к девятому классу все должны иметь продвинутый сексуальный опыт. Подчёркиваю – продвинутый. Необходимо попробовать и нетрадиционные наслаждения, а вдруг мальчик в душе девочка или наоборот? А это сплошь и рядом, зачастую мужчина тупо проживает свою жизнь, так и не узнав, что он на самом деле бисексуал. Женщина рожает детей, не подозревая, что она из каких-то идиотских, мракобесных комплексов лишила себя счастья содомии. Человек! Всё во имя человека, всё на благо человека! Смысл жизни в потреблении наслаждений. Человек – это звучит гордо, он – центр Вселенной, его комфорт, потребности и его свобода в их удовлетворении.

«Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас – почёт»… Какая гадость. Дорога и почёт – сильным, смелым, инициативным, тем, кто свободен от догм проклятого прошлого. А о стариках позаботится эвтаназия. Овца тот, кто не предал своего отца!

Потом эти стыд, скромность, бескорыстие, застенчивость – срам, самые страшные пороки, которые мешают нам идти вперёд! Отвращение вызывает также любовь к ближнему, зачем эта ложь, это лицемерие? Любить надо только себя. И не только в искусстве, а всюду. Вот начало настоящего великого романа, который продлится всю жизнь! И с совестью пора кончать! Слава Богу, наша элита тут далеко шагнула вперёд. Отвратительный атавизм совка – это ещё и так называемый патриотизм. Как можно любить ту мерзость, в которой мы живём? Эту блевотину, которую называют Россией…

– Это вы серьёзно? – спросил Костя, еле удерживаясь от желания ударить Еропеева – так хорошо гость вошёл в роль.

– Абсолютно. Это цитаты из произведений классиков монетаризма-постмодернизма…

И он начал перечислять фамилии писателей, публицистов и бизнесменов, из которых он всё это понадёргал.

В заключение гость провозгласил, что национальной идеей России должно стать уважение ко всем смертным грехам, и призвал считать их добродетелями. А тех, кто нарушил все десять заповедей, награждать высшей правительственной наградой. Что иногда и происходит, но пока только явочным порядком, к сожалению, этот принцип не стал основополагающим в Федеральном собрании.

Когда он начал перечислять тех, что уже награждены высшими правительственными наградами и абсолютно соответствуют всем десяти антизаповедям, Костя вынужден был завершить программу. Список был головокружительный. И рейтинг тоже.

Задание Лупанова было блистательно выполнено.

И даже перевыполнено. За Лобовым потянулись и другие молодые сотрудники, «МанияК» по рейтингу догнал и перегнал «Ахарбат». Костя ходил именинником. Но Лупа успеху «левого поворота» радовался всё меньше. Говорил, что не надо путать «русский дух с вонью бомжатника». Неужели теперь ждать «правого разворота»? Косте было очень комфортно в левом. Он и в политике стал разбираться, и в экономике – мнил, что у него появилась гражданская позиция…

На удивление, Костин «левый поворот» никому в семье не понравился. Зоя была решительно против того, чтобы Костя лез в политику, потому что там «грязь куда страшнее той, что он тащит в эфир». Мария Петровна перестала разговаривать с Костей из идейных соображений, она была страстной поклонницей «Ахарбата». Данила Иванович, как ни странно, приветствовал Костину битву с потолками, но советовал остановиться и определиться с теми, кто бы ему мог оказать поддержку на самом главном потолке, на который покушаться нельзя – обрушится он, обрушится страна. Отец хоть и согласен был с Костей во всём, но вдруг сказал:

«Не твоё это, сынок, не для того я учил тебя столько лет, чтобы ты стал заниматься антисоветчиной». Антисоветчиной отец называл любую деятельность, направленную против существующей власти…

Несмотря на то, что станция вышла на самоокупаемость, Лупа всё чаще говорил о недовольстве акционеров. Костя никак не мог понять: а кому, собственно, принадлежит радиостанция? Принадлежала она, как выяснилось, тем, кто должен был бы стоять у кремлёвской стены и ждать, смилостивится над ними беспощадный педиатр или нет.