Текст книги "Одинокая женщина не желает знакомиться"

Беляк поначалу неохотно говорил о событиях последних лет. Занимательного было мало, похвастаться нечем. Когда все это случилось, Беляк находился в городе далеко на севере. Он оказался подготовлен к жизни вне цивилизации не лучше Нади. Так же, как и она, он впал в депрессию, так же ошибался, так же блуждал по свету. Разве что предпочитал передвигаться на своих двоих – спешить некуда и для здоровья полезно. Он предпринял большое путешествие на юг, но забрался не так далеко, как Надя. Вскоре им тоже овладела ностальгия, и на обратном пути он забрел в город, где жил в детстве. Тут он и встретил Надю.

Беляк был открыт и честен, не преувеличивал и не сочинял небылицы, и это ускорило их сближение.

В воздухе повис главный вопрос: есть ли другие выжившие? Или как их правильнее называть: оставшиеся, оставленные? Если да, то где они и что сулит возможная встреча с ними? Как известно, человек человеку волк: воссоединение с сородичами может обернуться бедой. А если они действительно остались вдвоем и больше никого нет, что это означает? Можно ли делать из этого какие-то философские выводы и понимать как призыв к действию?

Помимо других чувств каждый из них при встрече испытал что-то вроде разочарования. У них будто забрали нечто важное, умалили значение, отвели луч прожектора. И все-таки новообретенная компания была лучше привычного одиночества.

После первой встречи они разошлись по своим укрытиям: Надя вернулась в свою квартиру, Беляк – в гостиничный номер. Они договорились встретиться на следующий день в центре города. Каждый приготовился к встрече: оба проявили недюжинную смекалку, чтобы вымыться, оба попытались приодеться. Из-за приготовлений Надя сильно опоздала, но Беляк безропотно дождался ее и вручил букет полевых цветов, за которыми теперь не нужно было ехать за город. Надя приняла цветы с благодарностью. Они погуляли по городу, и во время этой прогулки мир казался почти нормальным. Беляк позвал Надю на дружеский незамысловатый ужин с консервами к нему в гостиничный номер, но в тот вечер Надя отказалась.

Так они виделись целую неделю, и Беляк наконец уговорил Надю пожить в гостинице. Он целомудренно предложил ей выбрать любой номер (с ноткой мужского бахвальства он обещал открыть любую дверь), и Надя, подумав, согласилась.

Надя с удовольствием обнаружила, что этот новый виток истории сделал ее чуточку счастливее. Перед парой глаз, устремленных только на нее, все происходящее обретало дополнительный смысл.

Беляк был мил и предупредителен. В мире без денег и ресторанов открывались новые возможности для ухаживаний. Иногда Беляк отлучался, чтобы раздобыть еды. Консервная диета уже поднадоела обоим, и они поговаривали о том, чтобы завести собственное хозяйство, выращивать там огурцы, помидоры и лук, растить скотину на убой, но не спешили реализовывать этот план. Зачастую вместе с едой Беляк приносил Наде роскошные, как ему казалось, подарки: безвкусные крупные кольца, ожерелья и браслеты. Поскольку он никак не мог запомнить размер, он набивал карманы украшениями и по возвращению высыпал подарки перед ней на гостиничный матрас. Надя надевала все сразу, называла себя Царицей Савской, и оба смеялись.

Беляк часто приносил Наде шоколадки, утверждая, что шоколад, как и алкоголь, хранится вечно. Это была не такая уж хорошая идея, и позже, возможно, придется столкнуться с последствиями, но в момент это было очень мило, а шоколадки – очень вкусными. Надя, предоставленная сама себе, совсем не налегала на сладкое, а вот Беляк оказался настоящим сладкоежкой (чего не скажешь по его фигуре) и вскармливал в Наде созависимость от сахара.

Надя и Беляк скоро вместе переместились в просторный люкс. Они почти все время проводили вдвоем. Наступили славные, беззаботные времена. Мужчина и женщина наслаждались обществом друг друга, и вся Земля превратилась в Обретенный Рай. Они подолгу занимались любовью, болтали, бродили по городу, строили планы на будущее, смеялись. Давным-давно под этим небом не раздавался человеческий смех.

Однако все рано или поздно заканчивается, как хорошее, так и плохое.

Подбирались холода, небо все чаще хмурилось и заряжало дождями. Нужно было решать, что делать, куда двигаться дальше. Надя уговорила Беляка отправиться на юг, куда-нибудь в теплые края. Сам Беляк хотел остаться: он готов был запастись провиантом, засесть в каком-нибудь помещении, утеплить его, закупорить все окна и переждать непогоду. Надя разбила все его аргументы в пух и прах, и он вынужден был с ней согласиться.

Надя уговорила Беляка взять велосипеды, хотя он по привычке собирался идти пешком, и они покатили навстречу ускользающему теплу и солнцу. В пути они тоже нескучно проводили время: болтали; пели; мчали наперегонки, где позволяла дорога; иногда охотились, чтобы внести разнообразие в рацион, то есть подло подкарауливали, заставали врасплох и убивали животных, причем убивала всегда Надя, а Беляк только морщился.

В дороге их настигли проблемы. Все началось с того, что у Нади разболелся зуб: аукнулось бесконтрольное поедание сладкого. К тому же, Надя, привыкшая к кочевой жизни, не всегда находила время, чтобы должным образом почистить зубы. Беляк осмотрел ее рот и обнаружил кариес на нижнем жевательном зубе.

Когда они остановились на ночлег в маленьком домике у дороги, Надя нерешительно подошла к зеркалу на стене и не сразу заставила себя открыть рот. Пока проблема не высвечена, ее будто и нет. Решившись, Надя включила фонарик, поднесла ко рту и в ярком свете увидела черноту на шестом зубе внизу справа. Это как будто бы на какой-то процент увеличило боль. Она принялась то и дело трогать проблемный зуб языком, но это не помогало. Надя испугалась: что же делать? Как с этой проблемой справлялись первобытные люди?

Беляк развил бурную деятельность, чтобы облегчить Надины страдания. Он раздобыл где-то соду и обезболивающие, срок годности которых истек пару лет назад. У Нади не было сил спорить, да и выбирать было не из чего, так что она постаралась выполнить все предписания новоявленного стоматолога: прополоскала рот водой, разведенной с содой, и приняла таблетки. Как ни странно, эти процедуры на время заставили боль отступить.

А потом обнаружилось нечто такое, от чего Надя напрочь забыла про зубную боль.

Она вдруг поймала себя на мысли, что не помнит, когда у нее в последний раз были месячные. Во время ее одиноких скитаний у нее случались задержки. Она обычно связывала это с тем, что много нервничала и плохо питалась. Теперь же ситуация изменилась, и Наде стало тревожно. Она решила пока не высказывать свои предположения Беляку, пока она сама не удостоверится окончательно. Признаться, она боялась его реакции. Вдруг, услышав о ребенке, он ее бросит? Что ей тогда делать? Сможет ли она родить сама, без посторонней помощи? Надя прогоняла невеселые мысли, но они снова возвращались.

Когда путешественники заехали в очередной супермаркет, чтобы чем-нибудь поживиться, Надя нашла рядом с кассой тест на беременность и спрятала его в карман. Беляк ничего не заметил.

Ближе к ночи они устроились в какой-то непритязательной бытовке, в которой не было даже туалета. Надя вышла на улицу и использовала тест. На коробке было указано, что срок годности истек пару лет назад, то есть ему совсем нельзя доверять, но ничего не поделаешь: вряд ли найдется что посвежее.

Минута, пока она дожидалась результатов, показалась ей самой долгой в жизни. Перед внутренним взором проносились разные варианты будущего, и счастливых среди них не было.

Когда Надя убедилась, что не хочет ребенка от Беляка, тест показал две полоски.

Да, это был старый и, возможно, неисправный тест, но даже сломанные часы два раза в день показывают правильное время.

Надя не знала, как поступить. Она боялась рожать, потому что результат без помощи врачей будет непредсказуемым, и боялась обсуждать проблему с Беляком, потому что не знала, как он на это отреагирует. Надя потеряла покой. Она замкнулась, ни о чем другом не могла думать. Тревоги преследовали ее даже во сне.

Беляк заметил перемену в настроении подруги. Он спрашивал, что с ней, но Надя только отмахивалась: она ссылалась на головную боль, на высокое давление, на усталость от дороги, на испортившийся зуб – на что угодно, кроме правды.

Напряженность между спутниками нарастала. Беляк не понимал, что происходит, и поначалу проявлял терпение, но чем дальше, тем сильнее раздражался.

Как-то раз, когда они остановились на ночлег в небольшой придорожной гостинице, Беляк довольно настойчиво проявил желание сблизиться. Надя отказала. Случилась ссора. Накопившееся раздражение перелилось через край, и они наговорили друг другу обидных вещей. Надя не выдержала, сдалась, расплакалась и призналась:

– Я беременна.

– Ха! – жестоко усмехнулся Беляк. – Не могла придумать ничего лучше?

Такой злой ответ больно ранил ее, и она пронзительно посмотрела на мужчину, в которого, как ей казалось, была влюблена. По ее взгляду Беляк понял, что она говорит правду. На лице мужчины за мгновение сменились самые разные эмоции: неприязнь, недоумение, жалость, сочувствие.

– Что? – сказал Беляк осипшим голосом. – Это правда? – но он уже знал ответ, просто ему необходимо было несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.

Надя поджала губы и опустила голову.

– Но ведь это же… – сказал Беляк и замолчал, подбирая слово. Он как будто разучился говорить на родном языке, позабыл значения всех слов и пытался из ускользающих слогов составить что-то вразумительное.

А потом вдруг вскочил на диван и принялся скакать, как примат в клетке.

– Это же круто! Это же супер! Е-ху! – вопил Беляк.

Картина была такой странной и вместе с тем забавной, что Надя не смогла сдержать улыбку, прыснула и от души рассмеялась. Беляк поддержал ее громогласным хохотом. Оба смеялись надрывно, как в последний раз, выпуская на волю сильные эмоции, клокотавшие внутри.

– Я рад! Я так рад! – не унимался Беляк.

Он спрыгнул с дивана и бросился к Наде, расположившейся на кресле. Он обнимал ее и целовал в лоб, в нос, в соленые от слез щеки. Надя перестала смеяться, замерла в объятиях спутника и благодарно расплакалась.

Они застыли, обнявшись, и мир вокруг них остановился. Планета, вращавшаяся ради них, замедлила свой бег и дала двоим насладиться мгновением покоя, единения и близости. Если бы Фауст проходил мимо, он непременно воскликнул бы: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» В этой секунде единения видится кульминация многовековых отношений между полами: абсолютная близость, сплетение двух душ, сцепление судеб. Про нечто похожее писал Достоевский, когда рассказывал, как Раскольников и Мармеладова вместе читали Евангелие. Но все это было лишь видимостью, мимолетным обманом, который быстро улетучился, как сон при пробуждении.

Иллюзия разрушилась, когда были произнесены первые слова. Беляк зашептал Наде успокоительные вещи, но ни Надя, ни он сам не поверили в сказанное. Беляк строил несбыточные планы о том, как они со всем справятся, как счастливо заживут, какое светлое и беззаботное будущее их ждет. Беляк горячо просил прощения за грубые слова, сказанные в начале, но на самом деле в них не раскаивался, и Надя знала об этом, но соглашалась и кивала, чтобы не усложнять. Он сравнивал их с Адамом и Евой, говорил о новой заре человечества, а Надя думала о том, что два человека не смогут заселить планету, оставаясь в рамках привычной морали. И в ней исподволь начала укореняться мрачная отравляющая уверенность, что она не переживет роды. Надя не до конца понимала, что на душе у ее спутника, но в одном она была уверена на все сто: он далеко не в таком восторге, как пытается показать. Просто он хороший человек, он хочет извиниться за грубые слова и поддержать ее.

Они пережили ту ночь. И пережили следующую. И еще одну, и еще.

Они продолжили путь на юг. После разговора обоим стало легче. Они снова болтали о том о сем, шутили, смеялись, вот только все теперь казалось каким-то двусмысленным и натужным. Они оба прекрасно понимали, что безжалостное время с каждой секундой приближает их к роковому событию. Хичкок говорил, что любой – даже самый обыденный – разговор станет интереснее, если показать, что под столом, за которым сидят герои, находится бомба, и цифры на таймере неумолимо приближают персонажей и зрителя к развязке.

Они попытались подготовиться. Заехали в книжный, встретившийся им по дороге, отыскали книги по медицине и акушерству и начали их штудировать. Даже в теории все выглядело очень сложным. Что же будет на практике?

Жизнь богата сюрпризами, и почти всегда все складывается не так, как запланировано. Надя и Беляк думали, что уже столкнулись с серьезной трудностью, однако судьба ждала их в другом месте и в другое время.

11010000 10111111 11010001 10000000 11010000 10110101 11010000 10110010 11010000 10110101 11010000 10110100 100000 11010000 10111100 11010000 10110101 11010000 10110100 11010000 10110010 11010000 10110101 11010000 10110100

Это случилось, едва у нее оформился заметный живот.

Маршрут, по которому ехали Надя и Беляк, отчасти повторял тот, что Надя выбрала во время своей первой продолжительной экспедиции. В попытке не наступить на те же грабли, опасаясь встречи с дикими животными, а, возможно, из суеверных соображений, Надя в самом начале предложила Беляку путь в объезд злополучного участка, где она столкнулась с волками и едва не распрощалась с жизнью. Беляк согласился. У него в принципе не было никаких идей относительно маршрута, так что он во всем соглашался с Надей.

На определенном участке путь пролегал через большой лесной массив. Надя и Беляк отнеслись к этому с энтузиазмом: на пути меньше препятствий в виде брошенных машин (на периферии машин в принципе было меньше), свежий воздух, отличные виды.

Поначалу все шло прекрасно. Им повезло с погодой. Среди деревьев царила приятная прохлада. Узкая асфальтовая дорожка на большой протяженности была пуста, и они позволили себе разогнаться. Они крутили педали, смеялись, распевали песни. Беляк ехал чуть впереди.

Раздался страшный треск. Все произошло так быстро, что Надя не успела осмыслить увиденное. Мир перевернулся и закружил перед глазами, левая рука и левое бедро приняли на себя чувствительный удар, тело будто бы обрело самостоятельность и пустилось в пляс. Надя обнаружила себя на асфальте, опрокинутый велосипед – рядом. Она поняла, что столкнулась с чем-то и упала на землю.

Ободранные места саднят, и Надя испытывает дежа вю.

11010000 10110000 100000 11010001 10000010 11010000 10110101 11010000 10111111 11010000 10110101 11010001 10000000 11010001 10001100 100000 101101 100000 11010000 10111101 11010000 10110000 11010001 10000001 11010001 10000010 11010000 10111110 11010001 10001111 11010001 10001001 11010000 10110101 11010000 10110101

Чудовищный рев – совсем рядом. Надя в ужасе оборачивается. Перед ней предстает устрашающая, сюрреалистическая картина: большой бурый медведь навис над распластанным Беляком. Беляк с перекошенным от ужаса лицом пытается выбраться из-под велосипеда. Колеса велосипеда крутятся, как адские карусели, добавляя жути происходящему. Медведь стоит на четвереньках, накрывая собой Беляка, как любовник. Звериная морда оскалена, в черных глазах – зловещая пустота. Надя поддается панике. Она вскакивает на ноги, забывая об ушибах и ссадинах. Беременность напрочь вылетает у нее из головы. Единственное, что ей движет – инстинкт. Она кричит и бежит прочь, сквозь лес, сквозь параллельные прямые высоких деревьев. За спиной она слышит рев и топот, треск веток и тяжелое дыхание. Надя бежит и не оборачивается. Она знает: если обернется, потеряет скорость, оступится и угодит прямо в когти чудовища. Она будет бежать, сколько хватит сил, но силы быстро ее покидают.

Вдруг она получает сильный тычок в плечо. Она неудачно наступает на ногу, разворачивается и падает на землю. Пока падает, понимает, что произошло. Все эти несколько безумных секунд Беляк, каким-то чудом выскользнувший из медвежьих объятий, бежал за ней. Он тоже поддался панике, инстинкту. Благородство и самоотверженность покинули его перед лицом опасности. Он просто бросился бежать за Надей, как неразумный щенок бежит за хозяином. Подгоняемый ужасным преследователем и столкнувшийся с преградой в виде Надиного тела, он просто оттолкнул ее, не думая о последствиях, спасая самое драгоценное: собственную жизнь. Надя, падая, успевает поймать мутный взгляд пронесшегося мимо мужчины. В нем не осталось ничего человеческого, только слепой страх. За ним черным валуном катится медведь. Миг – и два тела, человека и животного, сплетаются в один рычащий, кричащий клубок.

11010000 10111101 11010000 10110000 11010000 10110111 11010000 10110000 11010000 10110100

Беляк истошно завопил. Крик оборвался булькающим звуком – медведь перегрыз Беляку горло. Надя услышала отвратительные чавкающие звуки. Шатаясь, она поднялась на ноги. Бежать было тяжело, но она торопилась как могла. Она быстро шла, не оглядываясь – прочь, прочь, прочь от проклятого места. Она брела как в кошмарном сне. Она убедила себя, что медведь крадется за ней, но пока она к нему спиной, он на нее не нападет. Надя не сразу почувствовала, что ее джинсы промокли. Она подумала, что обмочилась. Но в нос ударил запах железа, и Надя поняла, что это кровь. Пудовыми гирями навалились опустошение, сильная слабость. Надя доковыляла до ближайшего дерева, тяжело опустилась на землю и прислонилась к стволу спиной. Будь что будет.

Медведь не появлялся. Боль все усиливалась. Наде казалось, что весь ее живот в огне. От боли, лихорадочного бега, перенапряжения и стресса ее стошнило. У нее не хватило сил повернуть голову, и она вывалила утренние консервы прямо себе на грудь и на живот.

Боль воссияла, как маленькое солнце. И в этом убийственном очистительном свете Надя вспомнила все: кто она такая и почему все люди на Земле исчезли.

Она вспомнила, что имеет к этому непосредственное отношение. Ответ был простым и обескураживающим.

Все-таки это она. Она во всем виновата.

Теряя сознание, растворяясь в ослепительной белизне, Надя не сожалела о том, что расстается с собственным телом, возможно, навсегда. Она не будет скучать. Быть человеком – тяжелое испытание, затяжной прыжок из ниоткуда в никуда, много боли и мало радостей, крупица счастья в море проблем.

[стр. 185]

[попкорн] [запах чернил] [скрип мела]

Надя никогда не была так счастлива. Она сидела на траве в большом городском парке, прислонившись спиной к широкому старому дубу.

Наде в голову пришла причудливая мысль: а почему бы не сходить в кинотеатр? До того, как все переменилось, Надя очень любила кино. Кино – это яркая иллюзия, легальная галлюцинация, сон наяву. Кино помогает на какое-то время отвлечься от повседневности и попасть в какой-то другой мир, понаблюдать, как другие справляются с проблемами – вместо того, чтобы решать свои собственные. С тех пор, как люди исчезли, Надя сама будто бы оказалась по ту сторону экрана, в странном артхаусном кино, где ничего особо не происходит, но в любом жесте можно найти целую бездну смыслов.

Надя предпочитала легкие романтические комедии, сюжет которых улетучивается из головы сразу же после просмотра. В этих фильмах все было так просто, все разрешалось, в них не было серой рутины, а если была, то ее показывали быстрой нарезкой повторяющихся кадров под бодрую музыку. Надя с мужем довольно часто ходили в кино, но муж предпочитал сугубо мужские фильмы: боевики и что-нибудь про супергероев в этих их дурацких обтягивающих шмотках. Но, к чести мужа, надо признать, что он никогда не препятствовал просмотру романтических комедий, наоборот, сам звал на них, чтобы ее порадовать.

Когда-то в детстве Надя посмотрела фильм, который ее сильно напугал. Она совершенно забыла, как он называется, но там играл актер из «Парка Юрского периода» (кажется, его звали Сэм Нил). Фильм был записан на видеокассету в дрянном качестве с гнусавым одноголосым переводом. Там происходили какие-то зловещие события, подробности совсем вылетели из головы. Но в памяти намертво закрепилась сцена из финала: Сэм Нил сидит один в кинотеатре, истерически смеется и смотрит начало этого самого фильма. Это закольцовывало композицию и сообщало тревожную истину: жизнь – это иллюзия. Надя представила, как входит в пустой кинотеатр, выбирает место в безлюдном зале, садится, ждет, экран вдруг вспыхивает, и Надя видит на экране себя. В каких обстоятельствах? Что считать началом ее истории? Ее рождение? Первое воспоминание? Или миг исчезновения, когда шлепнувшийся на чужой стол шоколадный батончик возвестил о начале новой эры?

А потом Надя вспомнила, как однажды сходила в кино с Крысенком и как он осаждал ее крепость, подобно крестоносцам на экране в глупом фильме. Надя прыснула от этого воспоминания, таким детским и нелепым оно ей показалось.

Кинотеатр, в котором они смотрели «Царство небесное», находился в нескольких кварталах от Надиного любимого парка, пара оборотов педалей, и она на месте. Несколько лет назад кинотеатр закрылся, не выдержав конкуренции с современными многозальными развлекательными комплексами в больших торговых центрах, где можно было смотреть объемные фильмы с помощью стереоскопических очков. В том кинотеатре было всего два зала: большой и малый, поэтому репертуар всегда был ограничен тремя-четырьмя картинами – и никаких 3D-фильмов.

Даже в светлый день громада старого кинотеатра выглядела унылой и безжизненной. К стеклянным дверям на входе вела широкая лестница, разделенная надвое просторной плоской площадкой, на которой по городским и государственным праздникам выступали местные песенные и танцевальные ансамбли. Надя не до конца отдавала себе отчет в том, зачем она все это делает, зачем пришла сюда – возможно, просто от делать нечего. Но, возможно, ей двигало некое предчувствие.

Надя оставила велосипед у нижней ступени, а сама поднялась наверх. Она думала, что дверь будет закрыта, и ей придется уйти и забыть о своем странном капризе. Но оказалось не заперто.

За дверью располагался просторный зал с двумя рядами квадратных колонн, широкая лестница в три пролета вела наверх, на второй этаж, где находились входы в оба зрительных зала. Помещения на первом и втором этажах хорошо освещались за счет больших панорамных окон, из которых открывался вид на близлежащий район. Ничего живописного: стоянка автомобилей, автобусная остановка, несколько магазинчиков и дорога на четыре полосы. Окна давно следовало помыть, но это замечание касалось теперь вообще всех окон на свете. Света не было. В стране Никогде отменили электричество.

Надя поднялась на второй этаж, вспоминая, как легко взбегала по этой лестнице еще ребенком. Множество ног стерли ступени, посередине на каждой из ступенек отчетливо виднелись следы-вмятины.

Надя увидела в дальнем конце помещения опустевший бар. Попкорн здесь перестали производить задолго до исчезновения барменов, но воображение Нади легко извлекло вид кинобара из прошлого: сияющий золотом, пышущий теплом, распространяющий вокруг аппетитный аромат кукурузы.

Надя нерешительно подошла к двум тяжелым дверям, ведущим в большой зал. Она потянулась к ручке, размышляя, зачем же все-таки она это делает. Неужели надеется на чудо? Экран воссияет, и на нем появится лицо Бога, который расскажет, что и как дальше делать?

Дверь вдруг открылась сама собой, и из зала вышел человек. Надя вскрикнула от неожиданности. Сердце подскочило к горлу. Она меньше удивилась и испугалась бы, если бы из зала показался слон, жираф или верблюд. Даже появление инопланетянина шокировало бы ее меньше.

Надя сорвалась с места и бросилась бежать. В два прыжка она добралась до лестницы и ринулась вниз. В самом конце поскользнулась на стертых ступенях и, пребольно ударившись боком о лестницу, скатилась вниз. Рюкзак за спиной затормозил скольжение.

Незнакомец, явившийся из ниоткуда, не стал ее преследовать. Вместо этого он свесился со второго этажа, опершись на перила лестницы и крикнул:

– Постойте! Не бойтесь! Вы как там, живы? Не ушиблись?

Это вежливое обращение на «вы» и искреннее участие в голосе удивили Надю и даже чуть заглушили боль в ушибленном боку. Надя села на нижней ступеньке, потирая пострадавшее место, запрокинула голову и посмотрела наверх, на человека, который так ее напугал.

– Ну! Не молчите! С вами все в порядке? – продолжал взывать к ней незнакомец. – Я сейчас спущусь к вам. Не переживайте, я не кусаюсь.

Надя сбросила рюкзак, дернула молнию и сунула руку в отделение, где у нее хранилось оружие: нож и пистолет. Поморщившись от боли, Надя встала и попятилась к колонне, чтобы защитить себе тыл, держа рюкзак в одной руке и другой рукой трогая внутри попеременно то одно, то другое оружие.

Незнакомец успел спуститься и медленно приближался к Наде, подняв руки вверх.

– У вас оружие там, да? Не делайте глупостей. Смотрите, у меня ничего нет. Я вам не враг.

– Не подходите! – предупредила Надя, невольно возвращая вежливость и называя незнакомца на «вы». – У меня пистолет, и я метко стреляю.

– Не сомневаюсь, – сказал незнакомец и послушно остановился. Руки по-прежнему подняты.

Надя сумела внимательно рассмотреть это новое лицо. Это был мужчина ростом ниже среднего. На удивление прилично одет: пиджак поверх кофты с капюшоном, плотные синие джинсы. Блестящие черные остроносые туфли на ногах выглядели слегка неуместно, но общий благоприятный образ не разрушали. Сама Надя привыкла ходить в чем попало, так что встреча с человеком, одетым в обычную одежду, какую люди носили до исчезновения, была сродни встречи индейцев и европейских колонизаторов.

На подвижном лице незнакомца жили яркие маленькие глазки, в которых пряталась лукавая хитринка. Острый нос выдавался далеко вперед. От него к губам бежали крупные складки, как у человека, привыкшего улыбаться – или скалится. Мужчина начал лысеть, волосы на макушке поредели, виски тронула седина. Было в его облике нечто крысиное. Возможно, в том, как он смотрел: он постоянно обшаривал взглядом все вокруг, будто бы хотел найти нечто, известное только ему одному. Надя подумала: не могла ли она его где-то видеть?..

И тут у нее в голове сложилось два и два: странная встреча в странном месте, изменчивое время, черты лица, сквозь которые проступал…

– Крысенок!

Надя уставилась на мужчину в ожидании реакции. Тот в недоумении поднял брови:

– Что, простите?

Надя мысленно отвесила себе подзатыльник. Она вспомнила, что никогда никому про это его прозвище не говорила, и уж тем более самому Крысенку.

– У вас за спиной, – вывернулась Надя. – Крысенок. Маленький такой.

Незнакомец обернулся:

– Вроде нет никого. Неприятно было бы с ним встретиться. Ненавижу грызунов.

– Может, показалось, – не очень убедительно сказала Надя.

– Как вы выжили? – без обиняков спросил тот, кого Надя назвала Крысенком. – Я думал, я один остался.

Надя испытала раздражение из-за этого вопроса. Как на него ответить кратко? Описать, что я ела каждый день в течение прошедших пяти лет? Консервы, мать их. Рассказать, как ее чуть не загрызли волки? Чудом. Может быть, ответить, что без других людей можно жить, а не выживать?

Решила ответить так:

– Как я выжила? Если коротко… Рано вставала.

Крысенок сначала недоверчиво посмотрел на нее, чуть наклонив голову. А потом глаза его вспыхнули пониманием, и он рассмеялся.

– Ха, отличный ответ! Рано вставала, надо же, а? Хотел бы я уметь так бойко и ловко отвечать. С другой стороны, до недавних пор демонстрировать остроумие было не перед кем.

Надя только пожала плечами: она-то тут при чем?

– Знаете, – перешел Крысенок к главному, – вы мне кое-кого напоминаете. Одну мою школьную подругу. Вас случайно не Надя зовут?

Окончательные сомнения рассеялись: перед ней – тот самый Крысенок, любитель фильмов о крестовых походах и незадачливый боец с ширинками на джинсах.

Надя кивнула:

– Да, Надя. А вас как?

Крысенок представился полным именем.

– Неужели вы меня не помните? Был период, когда я делал за вас домашнюю работу. Для меня это осталось незабываемым событием: так мало я не спал никогда. Есть, конечно, и плюсы. Некоторые вещи из школьной программы намертво въелись в мозг. Например, геометрия. Кажется, я до сих пор помню все эти теоремы.

Надя промолчала. Она надеялась, что прибегать к оружию не придется: Крысенок не выглядел настроенным агрессивно. Однако расслабляться все равно не стоит, мало ли что у него на уме.

– Удивительное дело! – тем временем Крысенок перескочил на другую тему. – Сегодня я почему-то вспомнил о вас. Мы ведь дружили в школе. И я почему-то решил наведаться в этот кинотеатр. Вы не были там, в зале? – Крысенок жестом указал наверх, на второй этаж. – Удручающее зрелище. Пустые ряды одинаковых кресел. Как будто на нас атомную бомбу сбросили.

Надя снова промолчала. Разговор не клеился. Будто бы Крысенок играл в детскую развивающую игру, где нужно вставить в отверстие фигуру соответствующей формы: круг, квадрат или треугольник, но он постоянно промахивался, брал квадрат и пытался впихнуть его вместо круга.

– Вы извините, что я много болтаю. Я столько лет не видел живого человека. Я очень волнуюсь. Это такое чудо, что мы с вами встретились. Я даже не знаю, как к этому относиться.

Надя тоже не знала. Почему из всех людей на всем белом свете она встретила именно его?

11010000 10110001 11010000 10110101 11010000 10110011 11010000 10111000

Оба не понимали, что делать дальше. Надя предложила разойтись по домам и встретиться как-нибудь позже и все обсудить. Она вспомнила трюк, который проворачивала с дворовыми мальчишками в детстве. Если она не хотела с кем-то гулять, то предлагала сыграть в прятки. Приходилось ли ей по правилам искать или ее искали, она неизменно убегала как можно дальше, чтобы избавиться от неугодной компании и погулять с кем-нибудь другим. Что-то подобное она собиралась сделать и сейчас: разойтись, а потом прыгнуть на велосипед и уехать из города. Идея провести остаток дней бок о бок с Крысенком не вызывала у нее никакого энтузиазма.

Крысенок вызвался проводить ее до дома, но у него не было велосипеда, так что у Нади был благовидный предлог распрощаться с ним у кинотеатра. Наде припомнились все те нелепые парни, которые увязывались провожать ее до дома после неудачного свидания. Такие прогулки до дома – особый вид трагикомедии. Хорошо, что в этот раз удалось избежать подобного. Надя уехала, скомкано попрощавшись с предположительно последним мужчиной на Земле, так и не дав вразумительного ответа, когда они увидятся вновь. Крысенок долго смотрел ей вслед, засунув руки в карманы и раскачиваясь с каблука на пятку в своих остроносых ботинках.