Текст книги "Золотая ангулоа"

– Однако, почему Чачабамба остаётся вне поля зрения властей? Ведь посёлок находится у самой реки. Стоит по воде отправить сюда воинское подразделение, и это змеиное гнездо ликвидировано. Или пустить в дело воздушный десант. Хватило бы взвода солдат или полицейских.

– Всё не так просто. Кому известно, что Чачабамба находится именно здесь?! Кругом сельва, пристань скрыта ветвями деревьев, до ближайшего города сотни километров. Выше по реке водопад, настоящая Ниагара, – по обеим сторонам его непроходимые скалы. Двумя сотнями километров ниже – пороги, через которые вверх не пробиться. Не забудь о них, это самый опасный участок реки. Его лучше проходить днём или при полной луне… Под деревьями стоят и все поселковые постройки. Нет, место для Чачабамбы выбрано не случайно.

– А ты давно здесь?

– Скоро два года.

– Как же всё-таки ты попала сюда?

– Как? Моего согласия не спрашивали. Я сидела в кафетерии, мне подмешали в питьё какую-то гадость, я потеряла ощущение реальности и…

Тереса перевела разговор на предстоящий побег.

– Подготовка закончена, мой амиго. Кажется, я предусмотрела каждую мелочь, чтобы ты остался в живых. Надо только выбрать ночь потемней да погоду поскверней. Тогда никто носа не высунет из хижин, и мы пройдём незамеченными.

– Хорошо ещё, что в посёлке нет собак.

– Они были вначале. Но сельва поглотила их одну за другой. Собака – не соперница удаву, пуме или ягуару.

…Остаток времени, отведённый им судьбой, они предавались любви, о чём пятнадцать лет назад не смели даже мечтать.

* * *

На следующий день к нему подошёл сеньор Альмейгер, человек, обычно присматривавший за русским и дававший ему разные поручения. Это был толстенький мужчина лет пятидесяти шести с мощными руками, коротенькими ножками и нависшим над ремнём слоем жирка. Когда до Кости не сразу доходило, какую работу он должен выполнить, сеньор Альмейгер больно тыкал ему в живот рукоятью хлыста, с которым никогда не расставался.

– Теперь понятно, что надо делать? – невозмутимо посапывая носом, спрашивал он.

– Да, я понял.

– Ну, раз понял, иди и делай.

Костя шёл и, понаблюдав за работавшими рядом людьми, начинал выполнять то же самое.

– Следуй за мной, – сказал Альмейгер тусклым невыразительным голосом.

Они подошли к вещевому складу, находившемуся в ведении толстяка. Отомкнув дверь, завскладом прошёл внутрь помещения и вынес пленнику кусок приятно пахнувшего мыла, небольшой флакон шампуня высокого качества и довольно жёсткую губку.

– Это тебе, – сказал он своему подопечному. – Иди и хорошенько помойся под душем.

Дождавшись Костю у выхода из душевой, сеньор Альмейгер провёл его в один из бараков. Там ему тонко подлачили ногти на руках, придав им блестящий розовый цвет, и для чего-то сделали педикюр. Затем подстригли волосы на голове, подровняли усы – отпускать их ему велели с первого дня пребывания в посёлке – побрили лицо и наложили тональный крем.

– Великолепный экземпляр, настоящий гринго, – сказали занимавшиеся преображением русского люди в брюках и куртках из тонкой светло-голубой ткани. – Техасец, да и только. Словно только что прибыл из Далласа.

Закончив все процедуры, его отправили спать. В отличие от предыдущих дней ему не дали ни крошки еды.

Со слов Тересы Костя уже знал назначение этих приготовлений: завтра его должны умертвить, выпотрошить и заполнить героином. Его трясло, учащённо билось сердце. Как ни старался он не выдавать лихорадочного состояния, ему это плохо удавалось. К счастью, на него почти не обращали внимания, для всех он уже был лишь контейнером для доставки наркотика.

Не успел Костя добраться до своей каморки, как разразилась страшная гроза: то и дело вспыхивали молнии и раздавались удары грома, поднялся резкий порывистый ветер и пошёл дождь, становившийся всё сильнее. Он прилёг на постель, но почти сразу же вскочил и начал ходить из угла в угол. Мысли его кружились вокруг Тересы, её обещаний помочь. Медленно, ох, медленно ползёт время, оно изматывает, как пыточных дел мастер. Кажется, минуты превратились в вечность. По крыше жилища хлестала непогода, выла и стонала сельва, по окну стекали потоки воды, ночной мрак объял всё и вся. В посёлке никакого движения, хижины давно погрузились в глубокое мёрлое оцепенение… Должно быть, уже полночь, а Тересы всё нет и нет. Возможно, с ней что-то случилось, тогда нечего метаться, пора отправляться к реке.

Он наполнил водой чайник – это было всё имущество, которое он мог взять с собой – и тут сквозь шум ветра и дождя снаружи донеслись неуверенные шаги, шлёпавшие по мокрой траве. Дверь отворилась, и в комнату вошла одетая в плащ женщина.

– Ты заждался, амиго, – с порога начала она, не успев перевести дыхание. – Извини, меня задержали на работе. Завтра прилетает вертолёт. По метеосводкам и всем приметам к утру непогода уймётся. Нам, нашему персоналу, велено было подготовиться к его прибытию, – в руках она держала автомат Калашникова и небольшой лом, на плече – набитый чем-то огромный мешок. – Оставь свой чайник, возьми ломик и оружие, и пойдём к пристани.

– Я думал, ты не придёшь.

– Четверть двенадцатого, я сама испереживалась.

– Дай я понесу мешок, – сказал Костя, протягивая руки, чтобы освободить её от тяжёлой ноши.

– Не беспокойся обо мне. Я не велика ростом, но я сильная, я всё могу. А тебе ещё предстоит преодолеть… Ой, мне страшно подумать, что тебя может ждать впереди.

– Нет, Тереса, мешок – мне. Да и ломик тоже. А ты держи автомат.

Они вышли под дождь, и Костю сразу промочило насквозь. Минуя строения, прошли краем леса, стонавшего на ветру, вступили на тропу и по истечении нескольких минут добрались до берега реки.

– Лучше всего взять вот эту лодку, – сказала Тереса. – Она довольно легка в управлении и быстроходней всех остальных, – это было то самое судёнышко, которое раньше облюбовал Костя. – Оставь в ней мешок, оружие и пошли, нам много чего ещё надо принести.

– Автомат я возьму с собой, – сказал Костя. – Вдруг кто…

– Оставь, пока он не пригодится, все в своих жилищах. Пойдём.

Они двинулись по тропе и спустя четверть часа вернулись с мотором, который сразу же установили на корме лодки. Потом сделали ещё две ходки и принесли двадцатилитровые канистры с водой и какие-то мешки.

– Всё это пригодится тебе в пути, – сказала Тереса на прощанье. Она достала из внутреннего кармана плаща часы со светящимся циферблатом и браслетом и надела их на руку Кости. – Это от меня. В подарок. На память. Отличные часы. Пылевлагонепроницаемые, противоударные.

Тереса взглянула на низкое чёрное небо.

– Если дождь продолжится, вода в реке поднимется, а это опасно. Но нет худа без добра, как говорят у вас, – при высокой воде тебя понесёт быстрее. Смотри только, чтобы лодку не опрокинуло.

– Спасибо тебе, сердце моё! – они обнялись.

– Ну, ни пуха тебе, ни пера! – произнесла Тереса задрожавшим голосом. – Не забывай меня, – она не сдержалась и заплакала, рыдания вырвались из её груди. – О, Коста, как мне горько!

– Не забуду до конца дней своих! Прощай!

Она подождала, пока беглец устроится в лодке и возьмёт вёсла, и, не переставая плакать, поддела ломиком кольцо, в которое была продета причальная цепь. Поднатужилась, и шкворень, крепивший кольцо к продольному бревну, со скрипом выскочил из дерева. Подхваченная быстрым течением, лодка стала скрываться из глаз. Швырнув ломик в воду, Тереса в последний раз вскинула руку, но Костя не заметил её прощального жеста. Секундой позже не стало видно и пристани.

Раз за разом взмахивал он вёслами, стараясь уйти подальше от берега. Сверкнула молния, и в свете её он разглядел, что находится почти на середине реки. Ещё несколько взмахов, тормозящее усилие одним из вёсел, и лодка повернулась носом вниз по течению. Теперь надо более равномерно распределить сваленные впопыхах мешки и всё остальное.

Взяв автомат, Костя хотел повесить его за спину, но передумал и прислонил к кормовому сиденью. Где запасной рожок с патронами? Вот он, в рюкзаке. Пусть пока так и останется в нём – до времени. Канистры с водой перенёс в носовую часть лодки, а остальной груз разместил ближе к корме. Лодка вроде приняла более остойчивое положение.

Дождь усилился и стал лить как из ведра. Река в этих местах была не так уж широка, тем не менее сильный ветер поднимал высокую волну, которая часто перехлёстывала через борт. Немало добавляло и сверху. Лодка заметно отяжелела от скопившейся на дне воды. Ливень и переживания последних часов измотали беглеца, но было не до отдыха. Под руки попадался большой ковш. Где он может быть? Костя вновь стал переваливать грузы с места на место, и под одним из мешков пальцы наткнулись на гнутый металлический держак. Это ковшик! Теперь быстрее вычерпывать воду.

Так, под ливнем, он проплыл километров семь или восемь. Наконец дождь прекратился, но высокие волны продолжали перехлёстывать через борта, и беглец вынужден был беспрестанно работать черпаком. Лишь часам к четырём ветер стал стихать, волны успокоились, и Костя, сидя на корме, бессильно привалился к движку.

С первыми проблесками наступающего дня, он загнал лодку под густую крону могучего дерева, широко развесившуюся над самой водой, и закрепил причальную цепь на голом сухом суку. Убедившись, что с реки укрытия не видно, открыл ножом банку мясных консервов и плотно поел. Съев всё до крошки, взял в руки автомат, натянул на себя брезент, устроился так удобно, насколько было возможно в его положении, и тут же уснул.

* * *

Его разбудил гул моторов. Под ветвями дерева царил полумрак, а река ярко блестела, щедро поливаемая чуть ли не отвесными солнечными лучами. Сверху, вниз по течению, шли две моторки, в каждой находилось по четыре вооружённых человека; одна двигалась ближе к левому берегу, другая – к правому.

Солнечные блики слепили глаза, но в одной из них Костя узнал начальника охраны Чачабамбы дона Карлоса. Сидя на носу лодки, тот внимательно всматривался в зелень берегов. На секунду взгляд его остановился на кроне дерева, под которой укрылся беглец, и скользнул дальше. Но вот обе моторки скрылись за поворотом реки. Костя опустил автомат и провёл ладонью по взмокшему лицу.

Ночной дождь, судя по тому, что он знал о здешней погоде, не был продолжительным. До этого недели полторы стояла сильная жара, земля иссохла, и сельва вобрала в себя большую часть выпавших осадков. В итоге уровень воды поднялся незначительно. И тем не менее обычно голубоватая река приняла тёмно-красный оттенок – под цвет местных почв.

Он посмотрел на часы. Время – полдень. Хотелось есть, однако прежде надо осмотреть своё «хозяйство». В носу лодки стояли четыре двадцатилитровые канистры, которые они с Тересой принесли перед побегом. Ещё был пятидесятилитровый анкерок с водой – он и прежде находился под носовым сиденьем. Один из мешков полностью набит жестяными банками с мясными и рыбными консервами, фасолевой и рисовой кашей и чем-то ещё. Кроме этого, с десяток водонепроницаемых пакетов с галетами.

В другом мешке, помимо продуктов, он обнаружил бинокль, нож в ножнах, эмалированную кружку, ложку из нержавеющей стали, спиннинг с запасными блёснами и леской и достаточно прочную удочку. В отдельном застёгивающемся кармане мешка – рыболовные крючки, а в герметично завинчивающейся банке – спички и зажигалку. Под кормовым настилом виднелись казанок, топор и канистра с бензином, вдоль правого борта лежал багор с острым наконечником и отходящим от его основания крюком – при случае багор можно использовать и как острогу.

Ничего не забыла положить Тереса. Спасибо тебе, дорогая моя девочка! Пятнадцать лет мы не виделись, а вот, поди ж ты. Что вызвало твой такой рискованный поступок? Какое чувство сохранилось у тебя ко мне? Не могу точно сказать, одно знаю – это даже не любовь, а что-то более сильное, какое-то особое притяжение души. Ты тоже для меня дороже всего на свете. Если бы мы уехали вместе!..

Внимательно оглядев реку сквозь редкие, мельтешащие от воздушных потоков лиственные просветы в пониклых ветвях дерева, Костя обратил взор к берегу. Ему казалось, что оттуда грозит не меньшая опасность. Автомат он не выпускал из рук, поставив его на предохранитель, чтобы случайно не выстрелить и не привлечь к себе чьё-либо внимание. Нож вместе с ножнами повесил на поясе.

Мысли его вернулись к продовольственным запасам; он был голоден, однако с едой надо отложить до вечера – ещё неизвестно, сколько придётся скитаться, и продукты лучше экономить. Всё больше напоминала о себе жажда. Вода была за бортом, но он не забыл наказ Тересы не пить из реки – город, стоявший в её верховьях, сбрасывал в неё плохо очищенные стоки, и подхватить какую-нибудь заразу было более чем вероятно; тогда тошнота, рвота, не слишком продолжительная агония и… Воду же в канистрах надо экономить.

Преодолев страх и продолжая держать автомат наготове, Костя ступил на берег и в нескольких шагах от дерева обнаружил неглубокий родничок. Вода била в нём невысоким ключом, шевеля мелкие красные песчинки. Зачерпывая кружкой и не спуская глаз с зарослей, Костя напился вволю, вернулся в лодку и пробрался на корму. От берега корма была метрах в трёх или четырёх, и здесь он чувствовал себя в большей безопасности. Если бы на него напали из зарослей, у него было бы время приготовиться и открыть автоматный огонь.

Пели птицы, в глубине лесных дебрей кричали обезьяны. Неподалёку от берега что-то пыхтело и вздыхало, иногда доносились низкие протяжные стоны, ворчание и чавканье, слышалась тяжёлая поступь, словно какое-то очень большое существо шлёндало по болотистой жиже, не очень заботясь, что его могут услышать.

Но время шло, а ничего страшного не происходило. Лесные звуки становились привычными, похожие на них, пусть и не так ярко выражено, звучали и вокруг Чачабамбы, и мало-помалу Костя стал успокаиваться.

На реке было полно москитов, под деревом они вились тучей, но Костю не трогали – на голове была широкополая зелёная шляпа, лицо, шея, кисти рук натёрты специальной противомоскитной мазью, которой его снабдила Тереса. В который раз беглец с благодарностью подумал о любимой женщине.

За полчаса до заката солнца он вскрыл ещё одну банку консервов и съел её содержимое, запивая родниковой водой. Едва банка опустела, как ниже по течению реки послышался непрерывный, на одной ноте, гул мотора. Устроившись половчее, Костя положил перед собой автомат, поднял бинокль, и перед ним предстала приблизившаяся водная поверхность.

Минуту спустя из-за поворота реки показалась лодка с сидевшими в ней преследователями. На этот раз Костя разглядел каждого. Двое были знакомы ему, так как не раз встречал их в Чачабамбе и её окрестностях. Двух других он видел впервые – вероятно, их откуда-то вызвали, с какой-нибудь ближней к посёлку маковой плантации.

Преодолевая стремнину, лодка медленно двигалась неподалёку от Костиного укрытия. Чей-то равнодушный взгляд, казалось, проник в самые объективы бинокля. Опустив бинокль, Костя прижал приклад автомата к плечу и поймал преследователей в прицел. Но лодка прошла мимо, и сидевшие в ней люди уже смотрели в другую сторону. Вот чёрт, вечно ему мерещится! В прошлый раз почудилось, будто дон Карлос заметил его…

А куда подевалась вторая лодка? Какое чепе с ней могло произойти? Неужели она напоролась на какое-нибудь препятствие в воде, перевернулась и пошла ко дну? Но тогда находившиеся в ней люди всё равно должны были уцелеть, их немедленно подобрала бы лодка, которая только что проследовала вверх. Даже при нападении пираний все они погибнуть не могли, хоть одного, двух да удалось бы спасти, пусть даже раненых, и сейчас преследователей было бы не четыре, а больше.

Следовательно, крушения не было. У второй лодки мог отказать мотор, и в эти минуты его чинят где-то ниже по течению или тащатся на вёслах, борясь с быстрой водой. Или… Или сидят в засаде. Вот это, пожалуй, самое верное. Его ждут. Дон Карлос надеется, что «чучело» попадёт прямёхонько в его объятия. Это их отработанный приём. Так они, скорее всего, ловили предыдущих беглецов. Косте вспомнились слова Тересы, что до него из Чачабамбы никто не убегал. Значит, по логике поимщиков, не должен убежать и он.

«Ничего, мы ещё посмотрим, чья возьмёт, – подумал он. – Вы ждёте меня дальше внизу, а я буду ждать здесь. Вы думаете меня пересидеть, но вам хочется домой, к уюту, к девочкам из поселкового кабака, мне же надо вырваться на свободу и остаться в живых».

* * *

Он пробыл под деревом четверо суток. На пятые сутки небо стало хмуриться; как только стемнело, пошёл сильный дождь, вскоре превратившийся в настоящий ливень, похожий на водопад. Час проходил за часом, а сверху продолжало хлестать и хлестать. Река вздулась, грозно зашумела, быстро поднимающаяся вода стала прижимать лодку к ветвям, под которыми Костя нашёл укрытие. Если промедлить, вода поднимется ещё выше, лодку затопит, и она пойдёт ко дну. Надо подогнать её ближе к берегу, где ветви не такие низкие и над бортами сколько-то времени ещё могло оставаться свободное пространство. Костя пытался это сделать, но ему мешали коряги, которые в волнующейся чёрной воде невозможно было разглядеть, и он никак не мог сдвинуться с места.

Вдруг набежавшая волна подняла и лодку, и склонившиеся над рекой ветви дерева. Промокшего насквозь беглеца обдало забортной водой, сук, к которому была прикреплена причальная цепь, обломился, и лодку потащило стремительным течением. Беглеца едва не смело за борт протянувшимися над водной поверхностью толстыми ветвями. Секунду или две он сопротивлялся, пытаясь удержать судёнышко на месте, но лодку утаскивало, она ускользала из-под него, тогда он бросился на днище и тем самым спас себя от неминуемой гибели.

Почти сразу же он привстал и устремил взор на пролетавший мимо берег, чтобы найти место для причала. Глаза его давно уже привыкли к темноте, тем не менее он мало что смог увидеть за завесой дождя; мелькавшая карусель заросшего берега смазывалась, не воспринимались даже фрагменты крупного плана.

Несколько раз лодка наскакивала на прибрежные сучья, наконец она ударилась так, что едва не перевернулась. Нахождение вблизи берега было подобно игре со смертью. Вставив уключины вёсел в гнёзда, Костя выбрался на середину реки и почувствовал себя в большей безопасности.

Ещё задолго до рассвета дождь пошёл на убыль, а потом и вовсе прекратился, но река с неослабевающей силой несла свои воды, подмывая берега и обрушивая деревья. Огромные корявые стволы с выступавшими сучьями смутно виднелись то здесь, то там, и Костя старался держать лодку так, чтобы она не ударилась о какой-нибудь из них и не опрокинулась.

Наконец тучи стали рассеиваться, показалась луна, и река предстала перед ним во всей грозной красе. Не успело ночное светило скрыться за лесом, как на востоке зарозовело, и через некоторое время верхушки деревьев окрасились золотым с прозеленью цветом.

Он вспомнил о поджидавшей засаде и подумал, каково приходится тем людям? Может, их так же, как и его, сорвало волной и несёт по течению? Нет, вряд ли. У них немалый опыт плавания по реке, и они, наверное, заранее вытащили свою лодку выше по склону берега. Тогда его могут заметить. И его задержат или убьют. Если только он уже не проскочил мимо них во время ливня. Но вероятнее всего, они где-то дальше внизу. Самое лучшее – это пристать куда-нибудь и ждать до тех пор, пока вторая лодка с поселковой охраной также не пройдёт мимо, возвращаясь домой. Или дотянуть до ночи и пуститься по течению под покровом темноты. Однако у охранников мог иметься прибор ночного видения. Нет, надо пристать к первому же укромному месту и ждать, ждать.

Впереди, на правом берегу, между зелёными кустами, завиднелся водяной заход, какое-то подобие небольшой заводи или протоки. Слава богу, вот оно, подходящее укрытие! Костя заработал вёслами, направляя лодку к спокойной полосе воды. Завершив поворот, он оглянулся через плечо, проверяя правильность выбранного направления, и в этот момент заметил, как у входа в заводь что-то мелькнуло. Тут же он разглядел шляпу, в каких ходили охранники Чачабамбы. Чуть ниже в разрыве прибрежных ветвей проступили форштевень и боковины лодки, большой, гораздо больше той, в которой сидел он сам. Вот где засада, так долго подстерегавшая его!

«О чёрт, влопался!» – подумал Костя и, взмахнув одним веслом, затабанил другим, поворачивая наискосок к противоположному, левому берегу. Быстрее, быстрее! Сейчас надо подальше уйти от засады. Хорошо ещё, что не скрипят уключины. Может, всё ещё и обойдётся.

У него теплилась надежда, что утомлённый долгим сидением наблюдатель дона Карлоса не обратил внимания на лодку, которая на тёмно-красном фоне воды вполне могла сойти за дерево, подмытое паводком. Кому по силам сутками напролёт неотрывно смотреть на реку? Сойти за дерево! А сам-то он за кого сойдёт, сидючи на банке? За обломок сука? А лопасти вёсел, которые раз за разом взлетают над водой?! Они светлее воды, и их, наверное, видно издалека. Опустить вёсла, перестать грести, лечь на днище и не подниматься над бортом!

Он посмотрел в сторону протоки; её уже не было видно, исчезла и шляпа охранника. Слава богу, вроде пронесло.

Костя подналёг на вёсла, чтобы поскорее уйти ещё дальше, но тут за прибрежными кустами взревел мотор, и на речную стремнину выскочила лодка, в которой находились все четверо. Вот они, как на ладони: трое прилегли на днище, только головы да плечи виднеются, а на корме, у мотора, расположился дон Карлос. Губы его шевелились, и он торжествующе улыбался: похоже, он что-то говорил своим подчинённым, скорее всего, об успешном завершении засады.

«Нет, не пронесло. Заметили. Теперь начнётся», – мелькнуло в голове у Кости. На лице его пролегли жёсткие складки, от выброса адреналина в кровь сильнее заработало сердце. «Идёт охота на волков», – всплыли в памяти полузабытые слова. Сейчас охота идёт на одного единственного «волка», чтобы изготовить из него «чучело» для доставки наркотика. Волку неведом страх, и он бьётся до последнего. В эти секунды Костя тоже не чувствовал страха, было только предельное напряжение нервов и дикое, звериное желание отбиться от преследователей, уничтожить их. Бросив вёсла, он схватил автомат и прилёг на корме, прикрываясь бортовым брусом. Почти одновременно с ним, долей секунды раньше, взяли оружие на изготовку и преследователи. Влажный речной воздух далеко разнёс людские голоса, и Костя разобрал выкрикнутую по-испански команду остановиться.

«Как же, компаньерос, сейчас остановлюсь, начну табанить, ждите!» – подумал он, нащупывая автоматом приближающуюся погоню. Он ударил поверх голов короткой очередью, надеясь всё-таки, что от него отстанут.

Но они не отстали. С противной стороны заглушили мотор и забили в четыре ствола. Стреляли все скопом, противник бил на поражение, не жалея патронов. Пули, не умолкая, хором свистели в воздухе, ударяли в воду и пробивали обшивку бортов. Костя пригнул голову, спасаясь за брусом, и тут же почувствовал, как обожгло правую ногу и сразу же вслед за этим – левую руку.

«Убьют», – подумал он и, высунувшись над бортом, дал несколько быстрых коротких очередей по отчётливо видневшимся фигурам противника, ещё очередь и ещё. Ему невероятно повезло. Трое охранников были убиты или ранены: один из них опрокинулся на спину и свалился за борт – этому наверняка крышка, а двое других остались лежать в моторке.

Стрельба прекратилась, смолкло эхо над притихшим лесом, слышался лишь просторный могутный шум речной воды. Костя заменил опустевший рожок запасным. Он не спускал глаз с вражеской лодки, находившейся метрах в шестидесяти. Движок на ней молчал, и она плыла по течению, не отдаляясь и не приближаясь.

Несколько минут противник ничего не предпринимал. Костя продолжал наблюдать, оставаясь наготове. Вдруг над чужим бортом мелькнуло и исчезло чьё-то лицо, прозвучала ещё одна автоматная очередь, туго просвистели пули, две или три из них щёлкнули по обшивке, пробивая её, и беглеца сильно ударило по скуле ниже левого глаза. Как ни быстро это произошло, Костя тоже успел выстрелить, потом ещё раз нажал на спуск, целясь в то место плывшего неподалёку судёнышка, где, предположительно, мог залечь противник.

Он распознал стрелявшего – узнавание пришло секундой позже, когда тот уже исчез, укрываясь бортом. Это был дон Карлос, самый опасный человек из всех известных ему в Чачабамбе. Меткий стрелок, опытный вояка с умным пронзительным взглядом, от него можно было ожидать любой каверзы.

В голове гудело; по щеке, шее и груди стекала кровь, обильно смачивая рубаху. Последняя очередь дона Карлоса вновь задела его, и это ранение, пожалуй, было серьёзнее двух предыдущих. В глазах неожиданно потемнело, и Костя упал, ударившись лицом о скамью. Удар заставил его очнуться, и он потянулся, чтобы потрогать отметину, появившуюся на левой щеке, но тут же отдёрнул руку – не хватало только занести в рану дополнительную инфекцию.

Штанины на коленях намокли, и он увидел, что в лодку поступает вода. Отчётливо слышались звуки струек, вливавшихся сквозь многочисленные пулевые отверстия в бортах.

Воды набиралось всё больше, лодка заметно тяжелела и оседала. Пройдёт ещё немного времени, и река поглотит её. При мыслях о пираньях его передёрнуло.

Дон Карлос молчал. Неужели убит? Или притаился и ждёт, когда беглец потеряет бдительность?

Подождав ещё минуту, Костя немного приподнялся и внимательно вгляделся в лодку преследователей. Видна была только лежавшая на борту неподвижная кисть руки. Тогда он взял весло одной рукой и, держа автомат в другой, стал осторожно подгребать к чужому судёнышку. Когда до него осталось метра три, поднял багор, зацепился за вражеский борт, и свёл лодки вплотную.

Открывшееся зрелище позволило вздохнуть свободнее. Двое из участников погони были мертвы. Раненый дон Карлос лежал, привалившись к кормовой банке. Лицо его пожелтело и заострилось, глаза провалились, одежда на груди и животе потемнела от крови. В руках он держал мобильный телефон. Должно быть, пытался набрать нужный номер, но так и не набрал.

Они встретились взглядами. Дон Карлос вздрогнул, пошевелился и неразборчиво произнёс какое-то ругательство. Кажется, он клял всё и вся. Приподняв ствол автомата, Костя прицелился ему в голову и… несколькими секундами позже опустил оружие. Нет, не мог он просто так взять и убить человека.

Противник на ощупь надавил пальцем на клавишу, добирая номер. Костя наклонился, высвободил телефон у него из рук и выбросил в реку. Дон Карлос закрыл глаза и простонал. Простонал и Костя; голова кружилась, в месте ранения на лице ломило, пожалуй, была задета кость.

Между тем вода в лодке, в которой находился беглец, продолжала прибывать. Из пулевых отверстий в обшивке бортов било ключом – ещё сколько-то времени, и начнёт перехлёстывать через край. Вражеская лодка пребывала в гораздо лучшем состоянии: пулевых отверстий в ней было значительно меньше, и все они находились выше уровня воды.

Соединив судёнышки причальными цепями, Костя перебрался в соседнюю лодку и, вывалив трупы за борт, перенёс в неё своё имущество, включая канистру с бензином для двигателя. Точно такую же канистру, правда, неполную, он обнаружил под кормовой банкой за спиной дона Карлоса. Две канистры с питьевой водой пришлось выбросить, они были пробиты пулями у дна и горловины, и уже не годились к использованию.

Возбуждение от прошедшего боя стало проходить. Почувствовав усталость, Костя присел на носу судёнышка. Перестала кружиться голова, пожалуй, меньше стала болеть рана на лице, кое-как можно было перемогаться. Он обратил внимание, что в общем-то довольно спокоен. Не было дрожи ни в руках, ни в ногах. И сердце уже не давало знать о себе – значит, и оно работает в нормальном, ровном режиме.

«Привыкать стал к стрельбе», – подумал Костя. Сколько уже человек на его счету? Он стал загибать пальцы, перечисляя всех, начиная с Дихлофоса, но, сбившись, оставил это занятие. Вот как одно тянет за собой другое. Если бы он не сел на «Сенявина», все эти люди остались бы живы. Однако тогда погибла бы Юлия Иннокентьевна. Но, может, её и так уже нет в живых.

Мимо проносились всё те же зелёные, поросшие лесом берега. Протока, в которой была устроена засада, осталась далеко позади. Река, насколько хватало глаз, была пустынна, но всё же не резон продвигаться по ней вот так, в открытую. За любым поворотом вероятна встреча с людьми, имеющими отношение к наркобизнесу. Или можно оказаться в виду какого-нибудь посёлка. В обоих случаях последствия могли быть самыми плачевными. Скорее всего, из Чачабамбы уже поступило предупреждение о беглом «чучеле», спускающемся по реке.

Надо пристать к берегу и дожидаться ночи. Костя отсоединил причальные цепи, оттолкнул тонущую лодку багром, и менее чем через пять минут она скрылась под водой.

* * *

Он помнил, о чём напоследок говорила Тереса. О том, что если удастся спуститься по реке, то он окажется в Карибском море. Что надо обогнуть какой-то мыс – название его Костя никак не мог вспомнить – пройти миль сто на восток, и перед ним откроется залив, в южной части которого находится Сан-Фаррерос. Конечно, существовала опасность повторной встречи с кем-то из наркомафии, но тем не менее Тереса советовала пристать к береговой черте города, не к Гуаяче, а где-нибудь в другом месте, восточнее, например, сразу за причалами для океанских судов.

– Оттуда доберёшься до российского консульства, – говорила на прощанье Тереса. – Консуладо де Русия, – повторила она по-испански и велела затвердить эти три слова. Сразу по приходу в его каморку она вручила ему заклеенный полиэтиленовый пакет с деньгами. – Здесь американские доллары. Этого хватит, чтобы добраться до ваших, и ещё останется.

Костя вдохнул полной грудью и бросил взгляд на освещённые солнцем мутные воды реки; до моря ещё сотни километров – две трети протяжённости Акувьяре.

Минут через двадцать после боя ему удалось зайти в узкий мелководный затон, наполовину заросший тростником, едва проходимый вначале и несколько расширявшийся в основной своей части. Поставив лодку в тени, он заторопился перевязывать дона Карлоса, истекавшего кровью. Ослабил ему брючной ремень, снял рубаху. Одна пуля попала в область живота, повредив лишь подкожные ткани. Ранение в грудь было более серьёзным, но задето ли лёгкое, можно было только гадать.

Костя обратил внимание, что начальник поселковой охраны не подкашливает и не харкает кровью, и это обнадёживало. Он перевязал его, зажав пулевые отверстия специальными салфетками с нанесённой на них пахучей дезинфекционной мазью, имевшейся в медицинской аптечке. На это ушло два пакета из трёх, оказавшихся в его распоряжении.