Текст книги "Разрыв легенды"

Глава 27. Догадка

Согласно современной теории сновидений, сны – это эволюционный механизм, посредством которого мозг сглаживает негативные последствия психологических травм, предъявляя их человеку во сне в виде неких символов и ассоциативных образов.

Под самое утро мне приснилось, что я иду по какому-то чужому городу, где есть одна знакомая улица. Моя улица. Улица из моего города, но складывалось впечатление, что во всем остальном город чужой. Иду и вижу девушку, облокотившуюся на парапет перед каким-то обрывом. Я подошел к девушке, спросил, как она себя чувствует, но она ничего не ответила и отвернулась, и тут я понял, что это Инга. Тогда я сел на парапет и зачем-то попросил, чтобы она села мне на колени. Идея ей не понравилась, это было видно по ее лицу. Затем место действия резко поменялось. Я, эта девушка и еще несколько людей без лиц – все мы стоим в каком-то тесном подвале, где находится странная громоздкая установка непонятного назначения. Инга вдруг сказала: «Вот и друзья твои тут, и нам нужна кровь». После этого она молча взяла и разодрала в кровь свою руку о какую-то выступающую деталь неведомой установки. Я закричал и почувствовал себя жутко неуверенно и беспокойно в этой компании странных «своих друзей» без лиц. Потом картинка опять резко сменилась. Вокруг, скорее всего, те же люди, что были со мной в подвале, но там уже свободно, а Инга куда-то пропала. Неведомая установка тоже исчезла. Я откуда-то беру канистру и заливаю все бензином, затем как-то поджигаю, потом мы убегаем. Инга снова оказывается рядом, а там сзади все взрывается, и я…

…и я проснулся. Дурацкий сон. Впрочем, у меня все сны такие дурацкие. Зато само утро выдалось вполне заурядным и, как говорится в плохих романах, «ничего собой не предвещало». Этот литературный штамп сразу же вспомнился, как только я переступил порог офиса и увидел свою секретаршу. Моя помощница была сама на себя непохожа.

– Здравствуйте, Инга. Что-то случилось?

После того, что она накануне устроила мне в нашей «комнате отдыха», я стал относиться к девушке особенно предупредительно.

– И вам не болеть, – грустно ответила моя помощница. – Почему так решили, шеф?

– Вид у вас усталый и какой-то расстроенный, а сейчас только утро. Посетителей еще не было, по работе опечалить никто не успел. Однако машина ваша на месте, припаркована аккуратно, как обычно, так что, скорее всего, доехали без происшествий. С другой стороны, немного перестарались с косметикой, причем уже тут, в офисе, а это тревожный признак. Макияж вы всегда накладываете еще дома, так что вариантов немного. Как вам, конечно же, известно, ничто так не старит женщину, как неправильно подобранная губная помада. Извините, но вы как-то сами просили указывать на подобное.

– Все правильно, шеф, не извиняйтесь.

– Проблемы личного характера?

– Типа того… да вообще…

– Не переживайте. Знаете, по-моему, вы просто не любите просить помощи. По каким-то причинам вам крайне трудно, неудобно или не хочется выглядеть слабой. Не нужно бояться или стесняться. Это нормально. В том, чтобы попросить помощи, нет ничего плохого или страшного. Иногда только так и решаются разные проблемы.

– Привыкла самостоятельно разбираться со своими проблемами. Терпеть не могу кого-то просить, если сама в состоянии справиться. Что-то у кого-то вымаливать – всегда проявление слабости.

– Совсем не обязательно. Иногда бывает наоборот: приходится проявлять силу, чтобы признать свои трудности. Обычно женщины любят быть несчастными, и, даже когда удачливы, они придумывают себе проблемы. Лишний или недостаточный вес, большой или маленький нос, крупные лодыжки, сухие волосы, широкие бедра, плохой начальник, отсутствие денег, сломанный ноготь, мамонтенок без мамы. Им нечего надеть, некуда пойти, их никто не слушает, никто не понимает. Это стандарт. А вы не такая. Кроме истории с вашим похищением и необходимости сломать стенку в вашей прихожей, вы, помимо работы, ни разу не обратились ко мне за помощью.

– Хотите сказать, что я непохожа на обычную девушку?

– Нет, конечно. Вы необычная девушка. Поссорились со своим бойфрендом? – снова спросил я.

– Расстались, так вернее будет.

– Не факт, – махнул рукой я, – помиритесь еще.

– Нет, – кратко возразила Инга.

– Почему такая категоричная уверенность? Молодые всегда то ругаются, то мирятся, то опять…

– Дело не в этом, – убежденно прервала девушка, – я сама поняла: не мой это человек. Просто неприятно, когда парень уходит первым.

– Вы сегодня завтракали? – спросил я, когда вспомнил, что безбожно проспал и приехал на пустой желудок. – Давайте-ка сходим в наш буфет и как следует подкрепимся, а заодно и поговорим. Утром там мало народу.

– А давайте сходим. Как догадались, что голодной приехала?

– Простите, но я все-таки какой-никакой, а частный детектив, – криво усмехнулся я. – Догадываться, а потом искать подтверждения своим догадкам – это часть моей профессии, – пафосно закончил я свою мысль, а Инга пошла к выходу.

Быстренько написал объявление, что технический перерыв на час, прилепил на дверь, запер офис, и мы спустились в буфет.

В зале почти никого не было, подавляющее число столиков пустовало, но я выбрал свой любимый, за углом, тот самый, что не виден из других мест. Мы взяли по порции омлета и по чашечке кофе. Еще я накупил себе бутербродов с сыром, а Инга ограничилась одним лишь омлетом. Некоторое время мы молча ели, думая каждый о своем, и вдруг она решила выговориться:

– Ненавижу… ненавижу фальшь, неправдоподобные условности и прочие нелепые причуды. Терпеть не могу идиотизм, как в фильмах, когда мужчина и женщина залетают к кому-нибудь в квартиру, тут же занимаются бурным сексом, а потом сразу же ложатся спать. Алло, гараж, а смартфоны на зарядку кто ставить будет? А в сортир сходить? И вообще, куда ни глянь, везде: «как ублажить мужика, как удержать мужика, как вернуть мужика». А на фига нужен такой мужик, которого все время надо ублажать, удерживать, а потом еще и возвращать?! Глобус ему в руки, пусть катится с миром на все четыре стороны, ко всем чертям.

– Короче, вы с ним не смогли прийти к общему пониманию.

– Мы расстались насовсем, – грустно повторила Инга.

– Да не переживайте вы так, – неуклюже попытался я успокоить Ингу, – я же говорил…

– Я уже не переживаю… почти. Вы же не знаете… у нас все сложно было. Почти сразу, как только начались отношения, я подумала: маленькие причуды, они даже прикольные, а склонность к порядку – это же хорошо. Но «причуды» нарастали, а «склонность к порядку» стала приобретать параноидальные оттенки. Совсем беда началась с того, что я как-то взяла не тот нож. Нарезала форель ножом, которым обычно мы резали хлеб. Рыбный запах. Тут же вытерла салфеткой, но мой парень склонился над этим злополучным ножом и стал вынюхивать: «Нет, запах остался». Взяла губку, намылила, начала тщательно оттирать. Говорю: «Слушай, можно я сначала поем, а уж потом помою этот твой нож?». Он: «Нет, сейчас надо!». Ну хорошо, сейчас, так сейчас. Пусть. Дальше – больше. Как только входила в его квартиру, он кричал: «На коврике стой! Не ходи дальше!». И я, как акробатка под куполом цирка, снимала обувь, балансируя на этом маленьком коврике. Однажды случайно наступила мимо – так он бросился за пропитанной дезинфекцией тряпкой, тут же начал все вокруг мыть, будто я только что вышла из чумного барака, причем в этом бараке еще и на дерьмо наступила. Нет, популярный сейчас вирус тут совершенно ни при чем, все началось намного раньше, задолго до эпидемии. Мой, как ты говоришь, бойфренд взял привычку регулярно проверять у меня подошвы тапочек: ему казалось, что на них налипла грязь. А все после того, как в домашних тапках я однажды вынесла мусор на лестницу к мусоропроводу. Возник ужасающий скандал. Он чуть с ума не сошел. «На лестницу?! В домашних тапочках?!» – орал он. Сразу же потребовал, чтобы я их немедленно сняла и тут же выбросила. Нет, не вымыла, а совсем выкинула. Повторяю, это задолго до эпидемии. Объяснил тем, что теперь они испорчены навсегда. Ну ладно, отыскала пластиковые шлепанцы, с которыми обычно езжу на море. Но этот параноик разглядел, что с них упали на пол какие-то прозрачные песчинки. Как заорет: «Стой, помыть надо, жуткая грязь от них!». Потом еще полчаса отмывал шлепанцы всеми возможными средствами, а я так и стояла как дура и все думала, насколько же мне повезло с этим перфекционистом, хотя, конечно, причуды стали уже понемногу надоедать. Вообще-то порядок я люблю. Чистые полы в доме, чтобы ничего не валялось, все шмотки на место убирать тоже люблю. Я не из тех неряшливых баб, кто везде разбрасывает свои носки, трусы и колготки. Я поклонница белоснежного унитаза и столов без пыли сверху. Но живой человек все-таки производит легкий хаос, пусть и в пределах собственной квартиры. Это неминуемо, это естественно, это говорит, что мы живем и привидениями пока не стали. А уж когда началась эта дурацкая эпидемия, у него вообще крышу снесло. Он купил себе робота-уборщика. Это такая большая плоская шайба, которая ездит по полу и собирает пылинки-соринки. Но и после робота он проверял любой уголок. Он стал все чаще говорить: «Представляю, какой срач у тебя дома!». Я уже боялась входить к нему в квартиру, потому что сразу встречала его хмурый взгляд и недовольное бурчание. Это был уже совсем другой человек. Подозрительный и мрачный. Его мизофобия приняла устрашающие размеры. Я стала ненужной в его личном стерильном пространстве, всего лишь источником грязи и заразы. Когда же он сам предложил разойтись, как-то сразу сделалось легче. И мне, и ему. Наконец из его жизни исчезла я, это грязное, проблемное существо, а он пусть теперь со своим роботом трахается.

– То есть у вас полный и окончательный разрыв? – для чего-то снова решил уточнить я.

– Да. Окончательный и бесповоротный разрыв легенды. Легенды, что я сама себе придумала.

– Почему «легенды»? – не понял я.

– Говорю же, потому что я придумала себе несуществующего человека, сконструировала его, мысленно создала себе эту легенду. Слепила из того, что было. Образ, что я всем расписывала, никогда не соответствовал действительности.

– Мне не расписывала.

– Неважно. Так вот, этот образ не имеет к реальности абсолютно никакого отношения. На самом деле мой бывший парень – отвратительный ублюдок и полное дерьмо…

Остаток дня прошел, как говорят гадалки, в пустых хлопотах. Единственное полезное, что я извлек из происходящего, – это ощущение скорого завершения дела. Даже не из-за времени, которого не так уж много осталось. Это было чисто интуитивное чувство. Вот-вот что-то такое произойдет, и я пойму самую суть.

Как там говорила Скарлетт О'Хара из романа[9]9
  Роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» (англ. Gone with the Wind), написан в 1936 году.


[Закрыть], любимого всеми женщинами? «Об этом я подумаю завтра».

* * *

А на другой день утром я уже почти окончательно уверился, кто мне сейчас нужен. Кто тот, кого надо найти и кто занимается пиратской переброской в мой мир, в мой настоящий мир, и при этом убивает людей. Иногда губит самих перебрасываемых, но чаще – ничего не подозревающих граждан. Временами – незнакомых коллег, а бывает, что и тех, кого я знал и с кем как минимум в одном случае был дружен.

Если отрешиться от личных симпатий, то все сходилось на этом человеке. Как неприятно. Эта личность мне нравилась, данному персонажу я в известном смысле доверял. Впрочем, оставался еще маленький шанс, что все-таки где-то я ошибся.

Какое-то время это лицо было прямо перед глазами, иногда на расстоянии вытянутой руки, а бывало, что и ближе, намного ближе. Где были мои глаза?

Вы читаете этот текст с самого начала, тут пропущены многочисленные события, никак не относящиеся к делу, и вы, конечно же, давно догадались, о ком это я. Но я-то не знал! Я ежедневно встречал очень многих людей, как потом выяснилось, не имевших к основному расследованию никакого касательства, переделал кучу посторонних дел, начал и закончил несколько параллельных расследований. Только потом, когда объем собранных фактов, часто ненужных и большей частью бесполезных, превысил некий критический уровень, произошел фазовый переход. Все лишнее как бы отпало, картинка сложилась, только меня это, мягко говоря, не веселило. Совсем не радовало.

Впрочем, действовать надо не напрямую, а аккуратными окольными путями.

Я нажал клавишу на клавиатуре, ту самую, что была заведена на вызов секретаря.

– Инга, вы очень заняты? Не могли бы вы сейчас зайти?

Инга ничего не ответила, а просто вошла в мой кабинет.

– Да, шеф?

– Инга, присядьте, пожалуйста.

– Надеюсь, не к вам на колени? – нехорошо усмехнулась моя помощница.

– Нет, разговор о работе.

По ряду причин мне было тяжело начинать этот разговор. Во-первых, настроение было плохое уже с самого утра, а во-вторых, я так и не добился доказательных результатов по главному делу. Только подозрения и недостоверные догадки. Срок моей командировки в эту реальность заканчивался, а толку – чуть. Да, мысли есть, почти уверенность, но доказательства косвенные. Даже очень косвенные, а прямых подтверждений нет. Во-вторых, я начинал испытывать сильную зависимость от сидящей напротив девушки. С этим точно надо что-то делать, причем срочно.

– Инга, вы же помните, что в поле нашего зрения попадала такая Степская Раиса Михайловна?

– Еще бы не помнить! Маразмом пока не страдаю. Потом еще эта ваша «Дизи» целую повесть наговорила про нее. Она бандерша, содержит бордель.

– Клинику мануальной терапии имени Даниэля Палмера, – поправил я.

– В данном конкретном случае это синонимы. Кстати, шеф, вы в курсе? Префекта сняли!

– Этого нашего? Почему, кстати?

– Его, его, родимого. А кстати, поскольку он тоже причастен к коррупционным схемам. В связи с утратой доверия со стороны вышестоящего руководства.

– Думаю, он вообще много к чему причастен. Работа такая. Сняли и сняли, черт с ним. Сейчас это не должно нас особо беспокоить.

– А вот должно! Этот префект – один из тайных владельцев той самой клиники мануальной терапии, которую вы так любите. Клиники Степской. Насколько знаю, у вас с ней были весьма дружеские отношения. Или я неправа?

– И что с того?

– Шеф, я вам удивляюсь. Вроде бы умный человек, много знаете, соображаете относительно быстро, задачки всякие умеете правильно решать, с бандитами справляетесь, всегда обдуманно подходите к выбору чего бы то ни было, никогда на ерунду не размениваетесь, а такие вопросики задаете, что начинаю в вас сомневаться.

– Спасибо за добрые слова. Что-то не так?

– Ваше «и что с того» не так, – критически заметила девушка. – Очевидно же, что этот элитный бордель могут прикрыть, а саму Степскую – закрыть лет этак на пять-шесть. Ее же наш префект почти внаглую крышевал. Ее деятельность вполне подпадает под статью об организации занятий проституцией другими лицами и содержании притона для этих занятий. Такое наказывается сроком до пяти лет. Там, правда, много оговорок, все от суда и адвоката зависит. А еще в этой ее клинике кокс нюхали и травку потребляли для поднятия тонуса и придания дополнительной полноты ощущениям. Это у нас уже организация и содержание притона для потребления наркотических средств, совершенное группой лиц по предварительному сговору. От двух до шести, с ограничением свободы на срок до двух лет.

– Прекрасный диапазон. Надо ее предупредить.

– Не надо, предупредили уже. Она сбежала и залегла на дно.

– Вот ведь… как неудачно, а я собирался побеседовать с ней. Она нужна в качестве свидетеля, надо все-таки успеть поговорить. Собственно, я вас и позвал для того, чтобы попросить о помощи. Хотел, чтобы вы проникли в это ее заведение под видом ищущей заработка приезжей и разузнали кое-что.

– Шеф…

– Инга! Только, пожалуйста, не говорите, что знаете, где она залегла.

– Хорошо, не скажу, – усмехнулась девушка.

– Что, правда знаете?

Инга улыбалась уже во весь рот, но ничего не сказала.

– Погодите… погодите… сейчас угадаю… Ее Дизи спрятала?

– Кто спрятал? – не поняла моя помощница.

– Клиентка наша бывшая, Анжелика Гринько.

– Она, да. Кстати, почему вы уже который раз на моей памяти называете ее Дизи?

Я решил не раскрывать истины, потому как обещал молчать. Не моя тайна. Несмотря на мизантропию и внешнюю беспринципность, кое-какие моральные ценности все-таки у меня есть. Да и не положено это: частному детективу конфиденциальные сведения разглашать, даже своей помощнице.

– Подруга у нее была с таким ником, – пояснил я. – Разбилась и погибла. Наша клиентка подражала ей во всем, даже татуировки такие же делала, прическу, макияж… ну все такое. Вот и называю ее так по старой памяти. Это она скрывает Степскую?

– Степская прячется в Питере, на старой даче в Шувалове. Эту дачу еще ваша художница купила…

– Она не моя художница. Погодите, а как вы это узнали? Я же только сейчас хотел попросить.

– Стало интересно. Вокруг этой Степской вечно какая-то движуха, все ее знали, везде она была замешана тем или иным образом. Короче, я по личной инициативе решила накопать сведений на нее и всех, кто ее окружал. Так вот, сначала дачу купила художница эта. Потом решила, что такая недвижимость ей на фиг не сдалась, и задумала кому-нибудь сбагрить. Скорее всего, она увидела в вашей френдленте, в той самой социальной сети, эту, как вы говорите, Дизи, обо всем договорилась и, наверное, сейчас ей уже продала.

– Почему ей?

– Помните, вы их всех позвали дополнительные соглашения к контрактам подписывать? Художницы там не было, но все равно. Анжелика Гринько увидела ее картины на стенах в приемной и решила, что будет круто познакомиться с ней. Вот они и познакомились. Кстати, а почему вас-то не устроили электронные версии соглашений?

– Там ни у кого электронных подписей не было, вот и не устроили. Только у Марии Петроградской такая оказалась. Вообще-то для художницы – иностранной подданной ничего странного в этом нет, она же всякие договоры заключает, выставки разные, альбомы с ее работами выходят. В Европе живет.

– Значит, привыкла уже.

– Адрес дачи знаете? – спросил я.

– Откуда? Не располагаю информацией. Знаю только, что дача в Шувалове. Если честно, я ни разу там не была и понятия не имею о тамошней географии. Что за Шувалово?

– Часть Петербурга… Спасибо, Инга, я буду здесь, у себя, но никого пока ко мне не пускайте и не соединяйте ни с кем.

– Поняла, шеф. – Девушка поднялась и вышла, плотно прикрыв за собою дверь.

Некоторое время я сидел и тяжко думал. Эти мысли ни к чему хорошему не привели и ничего полезного не принесли. Более того, я совсем расстроился. Надо ехать. Ехать в этот дачный поселок, что окружен городом со всех сторон и вот-вот будет поглощен растущим мегаполисом. Я слышал о нем в один из приездов из своей реальности, когда попадал сюда и ездил в Питер. В тот самый раз, когда познакомился со Степской при посредничестве рыжей интриганки Арины. Местечко еще то. Там можно спрятать кого угодно и на какой угодно срок. Никто ничего не заметит, а соседи вообще стараются не видеть, что творится за чужим забором.

Правда, есть пара способов найти искомое. По-моему, я даже знаю, что мне делать. Только вот не нравятся мне эти способы, совсем не нравятся. Мало того, что такие поступки и действия предусмотрены Уголовным кодексом, они еще и опасны, не справиться одному. Нужен помощник, а кто? Кого я мог привлечь? Ингу? Нет, девушкой рисковать нельзя, я не мог даже подумать об этом.

Тогда я взял и позвонил по номеру, которым пользовался всего раз.

Ответили почти сразу.

– Добрый день, – сказал я, – это Мария Петроградская?

– Да, а кто говорит? Ой, это ты? Чего так официально?

– Ну… мало ли что. Голос не узнал. Вдруг это не ты? В Германии сейчас?

– Да, в Мюнхене. А что? – насторожилась художница.

– У тебя же есть дача в Шувалове? Не могла бы разрешить осмотреть ее?

– Зачем тебе?

– В связи со старыми делами, – туманно пояснил я. – Не могла бы ты как-то организовать доступ туда и посодействовать посещению?

– На предмет?

– Хочу провести дополнительный сбор информации.

Довольно долго мы занимались каким-то словесным балетом, пока нам обоим это не надоело.

– В общем, так сделаем, – заявила Мария. – Я тебе сейчас перешлю скан письма для соседей и ментов. Написано от руки, доказательство – мой почерк. Кроме того, файл будет подписан моей электронной подписью, это тоже на всякий случай. Вдруг кто прицепится. Главное, запомни, как ключи найти, тоже в письме будет. Ты туда надолго? Делай что хочешь, только бардак не разводи, разгром не устраивай и срач за собой не оставляй. Я, наверное, вот-вот продам эту дачу. Собственно, уже в процессе. Но документы пока еще на меня оформлены. Как оказалось, эта недвижимость мне вообще не нужна, зря купила, лукавый попутал.

На этом Маша отключилась, а я заметил, что в дверях стоит Инга и внимательно на меня смотрит. Что-то не так.

– Да, Инга? – Вообще-то я терпеть не могу, когда открыто слушают мои разговоры, пусть даже и моя помощница. – Вы хотели что-то спросить?

– Там срочное письмо из министерства, шеф. Еще вчера надо было ответить, а получено только сейчас.

Я открыл свою почту и прочитал послание:

Муртазаева Татьяна Алмасовна. Сегодня в 14:09

Кому: вам

Уважаемые коллеги! Несмотря на сложившуюся ситуацию, убедительная просьба более серьезно подойти к оформлению документации. У вас очень плохое качество отчетной документации. Устранение замечаний необходимо завершить как можно быстрее. О результатах немедленно сообщить.

С уважением, Татьяна Муртазаева,

Старший Советник отдела координации деятельности учреждений и индивидуальных предпринимателей в сфере социальных и культурных проектов департамента координации деятельности коммерческих организаций и индивидуальных предпринимателей Министерства социально-культурного развития.

Эл. почта: [email protected]

Тел.: 8 (495) 007 64 12 (доб. 0181)

– «Более серьезно», – сердито пробурчал я. – Советник отдела! Подпись длиннее самого письма. Это она к чему, собственно? В чем заключается плохое качество нашей документации? «Устранение замечаний», а сами-то замечания где? Изображение, плохое содержание, неправильное оформление или шрифт ее не устраивает? Может, картинки сбоку нарисовать? Да и как я могу о результатах сообщить немедленно, если их еще получить надо, эти результаты? Знать бы еще, какие.

– Не обращайте внимания, шеф. Там веерная рассылка. Эта девушка из министерства никогда не заморачивается, всем одно и то же всегда рассылает, причем за своей рассылкой даже не следит. Я немного ее знаю, мы в одной академии учились, она – на два курса старше. Старше меня всего на год, а уже старший советник, потому что спит со своим начальником. На самом деле она никакая не Татьяна, а Татубика. У нее красивое татарское имя, но она почему-то его стесняется.

– Почему?

– У меня спрашиваете? С документами все в порядке, уверяю вас.

– А зачем тогда вы его мне передали? Надо было стереть, и все.

– Думала немного развеселить вас и отвлечь от суровой реальности.

– Извините, но у вас не получилось. – Я был злой как черт. – Не делайте так больше. Почему она пишет в приказном тоне? Почему тут слово «советник» с большой буквы? С каких это пор чиновничья должность с заглавной пишется? С каких пор изменились правила русского языка?

– С недавних. Шеф, не нервничайте так и не ворчите. Вам не идет.

Странно, но ее спокойный голос и обычные слова волшебным образом повлияли на мое настроение. Я действительно перестал злиться и успокоился.

– Я не нервничаю, – уже не так сердито сказал я, – извините. Да, Инга, у меня к вам сегодня будет огромная личная просьба. Купите за мой счет и на мое имя билет до Питера и обратно. Даты…

– Только, шеф, если вы в Шувалово надумали ехать, а меня с собой не возьмете, я этого вам никогда не прощу. Обижусь очень.

– Это почему же это?

– Потому! Как-то раз на моей памяти вы уже ездили в Питер, так я тут одна за всех нас отдувалась. Полтора дня всего, но за это время… – Девушка махнула рукой. – Короче! Или в командировку вместе едем, или вы мне отгул даете на тот день, я заслужила. Тогда все равно вместе поедем. Офис пока закроем по техническим причинам, ничего с ним не случится. Двух суток нам хватит, как думаете?

– Думаю, что за сутки должны уложиться. Но знаете, командировку мы можем и продлить, если понадобится. Покупайте билеты.

Через некоторое время сработал сигнал внутриофисной связи.

– Слушайте, шеф, – Инга явно была удивлена и заинтригована, – что за поезд такой – № 942А? Москва – Санкт-Петербург. В расписании движения есть, а билетов на него нет. Двадцать один час сорок минут идет, почти сутки! До Питера! Что это такое и зачем оно вообще существует, вы случайно не в курсе?

– Случайно в курсе. Это ежедневный почтово-багажный поезд. Медленно едет, делает все возможные остановки, долго стоит. Разгрузка, загрузка, все дела. Сейчас в нем пассажирских вагонов, по-моему, вообще нет, а раньше были и билеты на них продавали, потому поезд до сих пор в некоторых расписаниях присутствует.