Текст книги "Просьба не беспокоить. Фантастический роман"

23. Опрос

Кристина так красноречиво молчала, что я не выдержал и спросил:

– Хочешь, чтобы я тебе всё объяснил?

– Не хочу, а настоятельно требую, – Кристина говорила, не отрывая взгляда от дороги. – Если собираешься вместе со мной работать, ты просто обязан всё рассказать.

– Так уж и обязан? – усмехнулся я. – Но я действительно немного знаю это племя, этих существ. Более того, такие как они, жизнь мне спасли. Случилось это много лет назад, я тогда изучал «готическую субкультуру». Делал много глупостей и попадал в самые разные истории. Чаще – идиотские. Долгое время о приключившемся со мной не решался рассказывать, выглядело как бред сумасшедшего.

– Только без длинных цветистых предисловий, пожалуйста.

– Ладно, как скажешь. Пересказ займёт не так много времени, потерпи уж.

Я говорил минут тридцать, пока не выговорился и не замолчал. Кристина ничего не сказала. Она продолжала вести машину и, не отрываясь, молча смотрела на дорогу.

– Именно поэтому, – заключил я после небольшой паузы, – я сразу понял, что эти молодые ребята, эти «демоны», что сидели в подвале у руководительницы практикой Новоладожского университета, не врут. Более того, брось мы их там, у них не осталось бы никаких шансов. Чем-то они мне понравились. Смешные, наивные. Людмила Владимировна, как старая ведьма, прикончила бы их тем или иным способом, уж поверь. У неё просто не оставалось иных вариантов. А сейчас она предпочла смотреть в другую сторону, делая вид, что не замечает, как мы их вывозим. Не могла же она ничего не видеть.

– Офигеть, – подала голос Кристина. – А та история, это что, правда с тобой случилось?

– Я же говорил. Думаешь, я тут устным народным творчеством балуюсь?

Остаток пути мы ехали практически молча, лишь изредка перебрасываясь короткими репликами.

По приезде в гостиницу сразу стало известно, что найден труп Владимира. Сегодня рано утром моего друга нашли в подвале, и он уже больше двух часов как был мёртв. Администратор тут же огорошил, что начались следственные действия. Меня давно ищут и хотели опросить как хорошего знакомого покойного. Только вот не смогли отыскать.

Проклятье.

Говорят, до сих пор сохранились граждане, свято верящие в безупречность следствия вообще и отечественного в частности. Ещё весьма жизнестоек миф, что цель любого следователя – разыскать подлинных виновников, причём адвокат будет только мешать. Я к таким наивным простофилям давно не принадлежал. Вернее – хотелось верить, что не принадлежал. Из личного опыта знал: нет универсальной манеры поведения, чтобы подходила к любой ситуации. Но всегда необходимо сохранять спокойствие и трезвость мысли. Быть внимательным к мелочам, уловкам и провокациям, а лучше максимально быстро связаться с грамотным адвокатом. В ситуации возможного предъявления обвинения данное действие никогда не бывает преждевременным.

Мне было с кем связаться. Поэтому первое, что сделал, это позвонил своему адвокату.

– Опять в какое-то лютое говно вляпался? – в своей обычной бесцеремонной манере спросила адвокатесса с той стороны канала связи. Нас связывала давнишняя дружба, от которой почти ничего не осталось. Только деловой контакт.

Несмотря на явную риторичность, я дал полный ответ.

– Ты сейчас где? – последовал уточняющий вопрос.

Я объяснил и скинул координаты.

– И какого чёрта тебя туда занесло?

Я объяснил какого.

– Хам. Ладно, ещё раз помогу тебе, но приехать удастся в лучшем случае завтра. Так сделаем. Сегодня тебя вызовут, но на твоём месте я бы пришла сама, не стала бы ждать. Набери меня и положи смартфон рядом в режиме громкой связи.

Так и поступил. Не желая вызывать лишние толки и ложные подозрения, сам пришёл к следователю, что обосновался в одном из пустующих номеров отеля. Следователь с четырьмя звёздочками на погонах показался похожим на молодого, но имеющего за плечами богатую биографию ловеласа. Он как-то лениво развалился в кресле и с явным пренебрежением разглядывал мою личность. На столе лежали какие-то бумаги. Он даже не предложил сесть.

– Вы кто? – изрёк он вместо ответа на мое «здравствуйте».

Я представился и разъяснил цель появления.

– Вас не могли разыскать.

– Вот сам и разыскался. Разрешите? – риторически спросил я и, не дожидаясь формального разрешения, уселся на свободный стул. – Не люблю бюрократию.

– Я тоже, – ответил следователь, – но что делать. Служба.

– Не возражаете, если удалёно будет присутствовать мой адвокат? – Я достал смартфон.

– Вы опрашиваетесь в качестве свидетеля, и участие адвоката не предусмотрено.

– Но удалённое участие адвоката не запрещено, ведь верно? Закон не возражает.

Я знал, что говорил. Разобраться самостоятельно в том, что же произошло, чего хотят и в чем подозревают правоохранительные органы, обычному человеку практически нереально. Этот человек остался один на один с бездушной системой, и сам может, того не подозревая, совершать фатальные ошибки. Он растерян и напуган. Причем от первого допроса зависит дальнейшая его судьба. И, как показывает практика, не имеет значения в каком статусе допрашивали: свидетеля, подозреваемого или обвиняемого. Вот тут-то и необходим очень грамотный адвокат.

– Можно поговорить с этим вашим адвокатом? Только без громкой связи.

– Пожалуйста, – я отключил громкую связь и передал смартфон следаку.

Следователь произнёс несколько стандартных слов, а потом что-то долго слушал, отвечая лишь краткими репликами. Круто, что тут можно сказать.

– Почему не сказали, что вы частный детектив? – Заинтересовался дознаватель, возвращая гаджет.

– Не успел. Вот, – я показал корочку.

– Чем тут занимаетесь?

Пришлось пространно, возможно даже излишне подробно, объяснить, чем и зачем. Как известно, в случае тяжких и особо тяжких мы не имеем права скрывать факты, связанные с преступлением. А кто теперь знает, какие факты связаны, а какие – нет?

– Вы же понимаете, что всё это ничего не значит? – уточнил капитан, когда я истощился на слова и замолк.

– Понимаю. Но, тем не менее, определенное впечатление сложилось.

Следователь хмыкнул, зачем-то поправил бумаги перед собой, посмотрел мне в глаза, а я в его. Заметив, что у меня красные веки, он спросил:

– У вас красные глаза. Что, много пили?

– Нет, практически не пью, – солгал я.

– Я тоже. Поздравляю вас.

– Спасибо. Просто не выспался прошедшей ночью. Скажите, а что вы думаете.

– Я ничего не думаю, – перебил следователь. – Я работаю с фактами. Итак. Где вы находились в момент гибели Владимира Резникова?

– Когда это случилось?

– В ночь со вчера на сегодня.

– Меня тут не было. Не ночевал в отеле.

– Почему не ночевали? – предсказуемо осведомился капитан.

В моей частной практике иногда случались эпизоды, когда некто, не признававший за собой никакой вины, четко и аргументировано отвечал на вопросы. Потом его отпускался с миром. С другой стороны, бывали случаи, когда невиновный отказывался от дачи показаний. Молчал, ссылаясь на Пятьдесят первую статью Конституции, а затем привлекался к уголовной ответственности и был осуждён. Вот поэтому-то я и не врал. Не зачем врать. Говорил всё как есть. Причём моменты, о которых рассказывать недопустимо, просто исключал. Обходил молчанием.

– Почему не ночевали в отеле? – повторил капитан и как-то нехорошо посмотрел на меня. Взгляд его блёклых, словно выцветших светло-серых глаз был пуст и ничего не выражал, но именно от этого и становилось особенно жутко.

– Задержался в поездке, – честно признался я. – Историческими памятниками интересуюсь, а сравнительно недалеко от города есть очень интересное место, о котором много слышал и читал. Сельское поселение Ольгино-Девичье. Там старинный храм с древними фресками, интересное кладбище, камни-менгиры. Вот и съездил. Хотел посмотреть. День туда, день обратно. Сегодня вернулся.

– Почему именно сейчас?

– Так получилось. Я же писатель, живу далеко отсюда. Отчего-то вдохновение пропало, вот и решил приобрести новые впечатления. Интересное место посетить.

– Посетили?

– Да, – не вдаваясь в подробности, ответил я.

– Но почему именно тогда, когда Владимир Резников погиб?

– Я же не знал, что он погибнет, – как мог более спокойно, снова уточнил я. – Узнал когда вернулся.

– От кого?

– В фойе случайно обрывок разговора услышал. Потом у администратора спросил.

– Говорят, вы хорошо знакомы с погибшим, – уверенно произнёс следак.

– Познакомились уже здесь. Перед самым началом конкурса.

– Далеко вчера ездили?

– Километров шестьдесят в один конец.

– На чём добирались?

– Здесь работает моя коллега, она тоже интересуется историей и у неё внедорожник.

– Какой?

Я-то ожидал вопроса про коллегу, но его не последовало. Объяснил, что за машина, какой модели, и уточнил, что перед финишем дорога оказалась плохой даже для такой машины, поэтому решили заночевать.

Следователь осклабился, а потом спросил:

– Где останавливались?

– Там база какого-то университета. Нас приютили на одну ночь.

– Вы могли незаметно уезжать с этой базы?

– Исключено, – заверил я следователя. – На ночь ворота запирались.

– Кто-нибудь может подтвердить, что вы там были?

– Да, конечно. Человек, который меня вёз, сотрудница университета, что ведёт там практику, и два студента практиканта, вероятно, они тоже меня видели. Наверное, с ними можно связаться.

– Хорошо, оставьте их контакты.

Ещё какое-то время капитан задавал одни и те же вопросы, на которые я старался отвечать практически одинаково, но разными словами. Мне уже порядком надоел этот допрос.

– Расскажите о себе, – по третьему кругу начал дознаватель.

– Что именно?

– Как давно вы знакомы с погибшим? Долго дружили?

– Нет, просто здесь познакомились. Оказались на соседних стульях на предварительном собрании этого конкурса. Потом пошли пить пиво.

Некоторое время «опрос» продолжался в том же ключе, пока следователю не надоело самому. А возможно, он что-то для себя выяснил и решил завершить разговор.

– Это всё?

– Всё, – на всякий случай подтвердил я.

– Тогда так. На сегодня пока закончим. Вы же остаётесь в этом отеле? Останетесь. Можете идти, если потребуетесь, вас вызовут. Вот, прочитайте и распишитесь.

Все это время мой смарт послушно транслировал разговор, из-за чего заряд несколько просел. В номере я поставил телефон на зарядку и перезвонил адвокатессе.

– Ну? – спросил я. – Что скажешь?

– Слабенько. Молодой, явно недавно работает. А тебе внимательней надо быть. На тебя можно надавить и покрепче.

– Вот спасибо. Обнадежила. А ещё какие-нибудь рекомендации будут? Советы, предложения, указания?

– Не придуривайся. Дело серьёзное. Помнишь, ты говорил, что здесь тебя какой-то безопасник завербовал?

– Да не то чтобы завербовал, просто.

– Просто рекомендовал сообщать о разных странностях и прочих разностях? – перебила моя собеседница. – Вот и сообщи. Напиши ему подробный отчёт об этом опросе. ФИО следака указать не забудь. Надеюсь, ты вёл запись? Молодец, сохрани. Думаю, не помешает. Вообще странно, что этот следак не проверил твой смартфон на возможность сохранения записи. Совсем неопытный, что ли?

На том разговор и завершился.

Не особо долго раздумывая, я взял конверт и сделал пометку: «для Аверьяна Захаровича», положил туда пустой сложенный вчетверо лист бумаги для плотности и microSD карту памяти с записью допроса. Потом запечатал и оставил на ресепшене. На всякий случай копию аудиозаписи оставил у себя. Пусть будет.

Уж не знаю, это ли помогло, или адвокатесса так сработала, но больше капитана я не видел и даже не слышал о нем. Впрочем, адвоката пока тоже: несмотря на обещание, она не приехала.

24. Подвал

После ужина хотелось почитать книгу и ещё немного поработать. Говорят, что люди, которые поздно ложится спать, имеют большую вероятность получить психическое расстройство, чем те, кто ложится рано. Но мне, знаете ли, пофигу. Я – «сова», давно привык сидеть до поздноты. Только вот таким приятным планам не дано было осуществиться. Мои замыслы разрушила Уля. Она постучала в дверь в тот самый момент, когда я уселся за компьютер.

Сегодня девушка выглядела как-то по-особенному. Энергично и деловито. Вместо обычной гостиничной формы облачилась в рабочий комбинезон, какие носят на стройках.

– Подвал-то будем осматривать? – спросила она. – Мы все обошли, только один подвал и остался.

– А, да. Подвал ещё, – вспомнил я, с сожалением отрываясь от клавиатуры. – Я и забыл совсем. Думал, что цоколь – он и есть подвал. Но там же, наверное, нет ничего интересного?

– Неправда, – слегка возмутилась девушка. – Там имеются очень даже интересные вещи. Тебе не мешало бы взглянуть на них своими глазами. Только телефон в номере оставь. Если хочешь – в сейф запри.

– Почему?

– Потому, что он там все равно не принимает, а защитная система подает сигнал на пульт, если в подвал проносят электронику.

– Как у вас всё непросто, – удивился я услышанному объяснению. – Для чего такие сложности? Что за система?

– Увидишь, – загадочно улыбнулась девушка. – Не хочу впечатление портить.

Телефон я, правда, оставлять не стал, а положил в задний карман джинсов. Разглядывая девушку сзади, я заметил, что ей очень идёт такая одежда, о чем сразу же ей поведал.

Уля ничего не ответила. Мы спустились на лифте до самого цокаля, немного прошли по скучному бетонному коридору, спустились по крутой щербатой лестнице и вышли к толстой железной двери, с запором похожим на небольшой руль.

– Это газо– и бомбоубежище, – пояснила девушка. – Железные двери с резиновыми прокладками. Ещё со старых времен так осталось. При советской власти везде такие строили, но потом забросили.

Мы шли по темноватому коридору, подсвечивая фонариком. Освещения тут или попросту отсутствовало, или Ульяна не сочла нужным его включать.

Коридор свернул под прямым углом, потом опять, но в другую сторону, пока не остановились перед какой-то очередной толстой железной дверью. Ульяна передала мне в руки фонарь и отперла скрипучий замок.

– Тут перепланировку сделали и всё кирпичными стенами разгородили.

– Для чего? – не понял я.

– Почем я знаю? Возможно, какие-то склады устроить хотели, может ещё чего. Смотри.

С некотором усилием и громким скрипом девушка отворила дверь. Я посветил фонарем. Абсолютно пустое помещение. Справа и слева стены из красных кирпичей, между которыми грубо торчал серый цемент. Пол из обычных бетонных плит. Строители явно не стремились к аккуратности и изяществу отделки. Стена напротив двери состояла из крупных бетонных блоков. Скорее всего, внешняя стена здания. Вдоль, на некоторой высоте от пола, тянулась черная труба. Труба жирно блестела.

– Пусто, – разочарованно отметил я. – Зачем сюда пришли? Здесь же ничего нет. Что за труба?

– Водопроводная, наверно. А может и канализация. Если к ней приложить ухо, можно услышать разные голоса. Мы так с девчонками развлекались. Не веришь? А ты послушай. Я посвечу.

И я, как дурак, отдал девушке фонарь, подошёл к трубе, нагнулся, приложил ухо к холодной мокрой трубе и стал что-то там выслушивать. Ничего не услышал, зато свет метнулся куда-то вверх, и раздался звук захлопываемой двери.

Сначала я даже не понял, что произошло. Не поверил. Решил, что шутка долго не продолжается. Но дверца не открылась, а из коридора донесся хрустящий звук удаляющихся шагов. Я посмотрел на смартфон. Сигнала, как и следовало ожидать, не было. Без пяти минут семь. Это время запомнилось надолго.

Начал громко звать Улю, но она не ответила. Ушла, видимо.

И всё-таки я не верил. Первое время на что-то ещё надеялся. Решил, что это такая дурацкая шутка, и скоро меня выпустят.

Но ничего не произошло. «Шутка» затягивалась.

Миновал час, два, три. Никто не пришёл и, судя по всему, выпускать меня не собирался.

Вот же сука!

Что у меня здесь? Абсолютно пустая комната, смартфон, которого явно надолго не хватит. Здесь он, правда, не принимал, попытки дозвониться ни к чему не привели. Всё! Судя по лёгкому сквозняку, тут имелся приток и отток воздуха. Хоть не задохнусь, и их том спасибо.

Идиотская ситуация.

Сколько там человек может прожить без еды и воды? Я знал, что даже испытывая сильный голод, люди способны продержаться долгое время. Без воды хуже. При двадцати шести градусах человек проживёт до девяти дней. При двадцати девяти – до недели. При тридцати трёх градусах – до пяти дней, а ближе к тридцати девяти – и суток, скорее всего, не протянет.

Здесь градусов двадцать – двадцать два. Так что какое-то время у меня было. Меньше, чем обещают справочники, так как при обезвоживании человек хоть и жив, но плохо жив.

У него возникают проблемы со всем органами. Так что если я хочу как-то выйти отсюда, надо поторопиться.

Я ещё раз, при свете телефона, обследовал помещение. Пусто. Только холодная, абсолютно прямая железная труба. Если встать спиной к двери, то труба эта выходила из одной боковой стены, почти вплотную примыкала к фронтальной стене и исчезала в другой стене. Вероятно, всё-таки водопровод, слишком холодна. На ней конденсировалась влага, и я мог её облизывать, но вряд ли этого хватит для жизни.

В популярных телепередачах рассказывают, что у спелеологов-любителей и у диггеров-непрофессионалов, а именно они чаще всего теряются в подземных пустотах, как правило, нет с собой ни запаса воды, ни еды. Ведь они спускаются под землю на время. Идут на экскурсию. Поэтому, оказавшись в незнакомом месте, где очень холодно сыро и страшно, у них очень быстро наступает полная дезориентация во времени и пространстве, возникает паника, и силы начинают таять буквально по часам и минутам.

Здесь тоже холодно и сыро, и на меня тоже начала наползать паника.

Обычно какой-нибудь герой бандитского триллера, оказавшись в моём положении, неожиданно обнаруживает выход. Заваленный подземный ход, возможность выкопать нору вязальной спицей и выйти потом на поверхность, соблазнить охранника или сбежать через вентиляцию. У меня не было ничего. Крепкие стены, бронированная дверь и всё. Правда, оставалась труба, но что с неё толку?

Разве что стучать в эту трубу чем-нибудь твёрдым, слышно должно быть по всему водопроводу.

О, а это идея!

Из твёрдых предметов имелся только смартфон в алюминиевом корпусе. Телефона было жалко, я не сразу решился пожертвовать им. Впрочем, он оказался бесполезен. После продолжительного размышления я на всё плюнул и решил равномерно долбить в трубу. Боясь передумать, стукнул телефоном по водопроводу.

– Бум! – отозвалась труба.

На каком-то ударе смартфон погас. Наверное, контакт отошёл. Но к этому моменту уже всё стало безразлично. Звуки ударов звонко отзывались, и я очень надеялся, что слышны они по всему корпусу. Надо стучать. Всё равно больше делать нечего.

Эх, знать бы азбуку Морзе! Обычно какой-нибудь положительный книжный герой, оказавшись в похожем состоянии, удивительным образом обнаруживает у себя разные забытые, но чрезвычайно полезные навыки, знания и умения. Он всегда владеет азбукой Морзе, умеет определять стороны света без компаса, помнить всё, что нужно для выживания и вообще обнаруживал у себя массу уникальных свойств. Но я-то ничего этого не знал и не умел. Не представлял, как передавать мысли на расстоянии, не владел способностью проходить сквозь стены и не умел пользоваться азбукой Морзе. Да и вообще сильно сомневался, знает ли её хоть кто-нибудь из присутствующих в этом здании.

Знал же я только сигнал «SOS» – международные позывные бедствия. Последовательность три точки – три тире – три точки.

Равномерно, нудно, с периодичностью примерно в секунду я принялся отбивать «SOS» телефоном по трубе. Тире отбивал двумя ударами подряд. Три точки – три тире – три точки. Три точки – три тире – три точки. Удары гулко отдавались в пустом помещении. Надеюсь, кому-нибудь этот стук скоро надоест, особенно, если будет донимать постояльцев ночью. Кто-то пожалуется дежурному или ещё что-нибудь. Станет возмущаться, начнёт скандалить. А мне того и надо. Источник звука примутся искать и найдут, никуда не денутся. Только бы Ульяна не помешала. Она может. Исполняет обязанности коменданта, как-никак. К ней полюбому обратятся.

– Бум, бум, бум. Бум-бум, бум-бум, бум-бум. Бум, бум, бум.

Потом небольшой перерыв и всё сначала:

– Бум, бум, бум. Бум-бум, бум-бум, бум-бум. Бум, бум, бум.

Так непрерывно я стучал, наверное, несколько часов. Когда кисть немела и отказывалась служить, менял руки. Пока одна отдыхала, перекладывал мёртвый смартфон в другую ладонь и работал второй рукой. Процесс дошёл до полного автоматизма. Я стучал.

– Бум, бум, бум. Бум-бум, бум-бум, бум-бум. Бум, бум, бум.

Сколько я так барабанил? Не помню. Телефон давно испортился, и представление о времени исчезло. Время пропало. Этот стук довел меня до абсолютного, полного отупения.

– Бум, бум, бум. Бум-бум, бум-бум, бум-бум. Бум, бум, бум.

Голова сделалась пустой и звонкой. Мысли практически

остановились. Скоро стало совсем безразлично, где я, что я, как и зачем стучу.

Наконец это случилось. Из-за двери донеслись чьи-то голоса. Слов не разобрать, но зато раздался самый приятный для меня звук – лязг отпираемого запора и скрип открываемой двери. Из образовавшейся щели хлынул поток света, а прямо мне в глаза ударил очень яркий луч. Фонарь у них оказался что надо, явно не чета тому, что унесла Уля.

– Да, это здесь, – послышался грубый мужской голос. – Эй, кто тут? Это вы здесь хулиганите? Третий час ночи!

Стучать я перестал, зато после долгого пребывания в абсолютной темноте практически ослеп под лучом фонаря.

– Я! – заорал я. – А какого хрена меня тут заперли?

– Кто запер? – снова спросил всё тот же голос. Говорившего увидеть не получалось, мешал свет в лицо.

– Ульяна ваша. Заперла меня тут и куда-то ушла. Где она, кстати?

– А какого хрена вы вообще сюда припёрлись? – продолжал выспрашивать всё тот же грубый голос.

Резонный вопрос. Но ответ у меня был давно заготовлен.

– Я – писатель, изучаю технические помещения гостиницы для нового романа.

– Ночью? – у говорившего появилось что-то похожее на иронию. – И как? Изучили?

– Изучил. Может, вы меня всё-таки выпустите отсюда?

– Да, конечно. Выходите.

В коридоре ярко горел свет. Оказалось, что на потолке, через равные промежутки, имелись обычные лампы. Только вот Уля, когда вела меня сюда, не сочла нужным их включать.

Я всё ещё щурил слезящиеся глаза и с трудом разглядывал присутствующих. Их было трое. Брутальный мужик в рабочей спецовке, другой, незнакомый и пожилой в костюме охранника, и моя приятельница Кристина. Кристина оказалась облачена в чёрные джинсы и майку с черепом и непонятной надписью, что делало её похожей на вокалистку какой-нибудь рок-группы.

– Давайте уйдём куда-нибудь, – попросил я, поблагодарив своих спасителей. – Мне тут не нравится.

– Вынуждена разочаровать, – неестественно спокойно произнесла Кристина. – Сами не можем выбраться. Подвал блокирован. Мы заперты здесь.

Как оказалось, стоило «поисковой команде» миновать порог подвала, внешняя дверь бомбоубежища тут же захлопнулась. Попытки её открыть успехом не увенчались.

– Возможно, там какой-то специальный блокирующий механизм, – угрюмо прокомментировал тот самый брутальный мужик в рабочей спецовке, что упрекал меня в хулиганстве. – Никто не знает, как с ним поступить. Теперь нам затруднительно отсюда выбраться.

– А если долго стучать? – задергался я. – Как я?

– Не поможет. Кроме нас открывать пока некому. Остались девочки на этажах да сменный электрик. Никто из них не пойдёт. Теперь, самое меньшее, до утра застрянем.

Мужик оказался дежурным сантехником, звали его Василий Петрович, или, ожидаемо – просто Петрович. Он и взял на себя руководство нашим маленьким отрядом.

– Какие-нибудь мысли имеются? – спросила Кристина.

– Насколько помню курс гражданской обороны, – подал голос пожилой охранник, которого звали Сергей Николаевич, или просто – Николаич, – в таких подвальных убежищах всегда предусматривался запасной выход. На случай обрушения здания. Надо периметр проверить. Где-то этот ход должен быть.

– Как хоть выглядит? – заинтересовался я.

– Ход? – пожал плечами Николаич. – Коридор под прямым углом отходящий от фасада метров на двадцать. А у нас только стены и двери какие-то. Ничего похожего тут нет.

– Может, такой и предусмотрен, – пробурчал Петрович, – только потом кирпичами заложили. Или забетонировали. Таких вот каморок понаделали. Тут перегородили всё, подсобки хотели устроить.

– А давайте проверим? – предложила Кристина.

Все подвальные помещения оказались сосредоточены ближе к середине, а по краю, вдоль стен, шёл коридор метра два шириной. Правда вдоль какого-то фасада его тоже перегородили кирпичной стенкой. Мы принялись внимательно осматривать внешние стены, пока не наткнулись на неширокий участок, что резко отличался по виду. Вместо привычных бетонных блоков – кладка красного кирпича с грубо торчащим застывшим цементом.

– Похоже, здеся, – Петрович стукнул кулаком по кирпичу. Сравнительно новому, если судить по цвету. Этот участок оказался прямо посередине фасада, что вполне согласовывалось с теорией Николаича о запасном выходе. – Долбить надо, а нечем.

– Где-то тут одна из кладовок завхоза, – уверенно пояснил Николаич, раздавая нам ключи со связки. – Он в ней шанцевый инструмент для дворников и субботников держит. Только не помню, которая из дверей. Надеюсь, какой-нибудь подойдет.

– У него что, несколько кладовок? – нервно удивился я. – У завхоза вашего?

– Почти на каждом этаже есть. Только содержимое разное.

– Запасливый.

– А то. Отставной прапорщик, этим всё сказано. Теперь его комендантом назначат, вот увидите. Сразу хотели, но судимость ещё не погашена. Он условное наказание получил за какое-то мелкое воровство. Говорит – исправился. Так, давайте отпирать всё подряд, там видно будет.

Первая дверь, что мне удалось открыть, вообще не запиралась, несмотря на врезанный замок. За ней оказалось пустое помещение типа того, в котором меня заперла Уля. Только без водопроводной трубы и с деревянной дверью. Следующая тоже ничего полезного не принесла. Зато за третьей ждал сюрприз. Внутри обнаружились беспорядочно сваленные старые лопаты, кирки, мотыги, ломы, мётлы, строительные носилки и какие-то коричневые палки в углу.

– Вот оно! – вырвалось у меня, будто открыл не свалку ржавого хлама, а клад золотых монет времен капитана Флинта. – Нашёл!

Помещение оказалось таким тесным и захламлённым, что туда мог войти лишь один человек. Мы, по очереди, быстро расхватали инструменты. Я взял себе классическую кирку, Петрович предпочёл лом, а Николаич обзавелся кувалдой на длинной ручке. Кристина не стала обременять себя такими инструментами, зато довольно долго копалась в кладовке, но вышла с пустыми руками.

– Ничего для меня нет, – недовольно заключила она.

Кирпичи подозрительной стены оказались облегчёнными, с пустотами внутри, поэтому легко уступали ударам кирки. Пролом быстро расширили ломом и кувалдой, и, когда он стал достаточно широк, мои спасители направили луч света в чёрную пустоту.

Фонарь осветил глухую стену метрах в десяти от нас. Коридор заканчивался тупиком. Тем не менее, мы все влезли в этот тупик и стали разглядывать окружающее пространство.

– Интересно, кирпичами-то зачем заложили? Что, дверь не могли сделать? – Вслух размышлял Николайч, войдя в разные стороны фонарём. – Тут впору ещё какую-нибудь кладовку организовать.

– Может, специально? – рассеянно предположил Петрович.

– Если не изменяет память, – произнес Николаич, освещая потолок тупика, – в конце таких запасных коридоров должна быть железобетонная будочка на поверхности или легкодоступный выход.

– И где у нас будочка? – нервно хихикнула Кристина. – Кроме КПП, ничего там нет.

– Если нет будки, – невозмутимо продолжал Николаич, – то на поверхности это место всегда как-то отмечено. Обязательно. По нормативам так положено. Обычно торчащей из земли железной трубой. Видите? Тут потолок сильно отличается. Цвет другой, и поверхность неровная. Трещины.

– В смысле, по нормативам? – не поняла Кристина.

– В том смысле, чтобы легко прокопать было можно. А какую-то трубу я около забора наблюдал. Если только сверху ничего не построили или не навалили всякого. Не дай бог. Надо пробовать.

– Не видела я никакой трубы, – заспорила Кристина. – По-моему над нами сейчас клумба, что перед воротами.

– А если попробуем, – подал голос я, – на нас вся эта клумба не свалится?

– Может, – согласился Петрович. – В той завхозовской кладовке есть железные трубы. Надо потыкать. Серёг, будь другом, принеси парочку.

Те самые палки в углу действительно оказались ржавыми трубами толщиной с ручку метлы. Николаич сходил к кладовке и принес тубу, после чего принялся простукивать потолок.

– Вот. Звук другой.

Действительно, в самом конце тупика потолок коридора явно сделали не из бетона, а из чего-то иного, глухо отзывавшегося на удары. Пока мы это простукивали и думали, как быть дальше, Кристина тоже куда-то сбегала и притащила блестящую алюминиевую стремянку.

– За мётлами была. Так что, мужчины? Какие идеи?

– Да какие уж тут идеи, – сказал Николаич. Он бросил трубу, безуспешно попытался отряхнуть испачканные ржавчиной руки и полез на стремянку.

– Что там? – заинтересовался я, видя, с каким интересом Николаич трогает потолок.

– Дай-ка инструмент, – вместо ответа Николаич указал на кувалду.

– Вы это, осторожнее там, – заметил я, протягивая кувалду ручкой вперед. – Тут всякое может.

– Не учи дедушку кашлять, – не дослушал Николаич и со всей дури врезал по потолку. Там что-то треснуло, и сверху посыпалась штукатурка вперемешку с пылью и каким-то мусором.

– Осторожнее! – запоздало вскричала Кристина.

Нас всех обсыпало белёсой пылью и кусочками штукатурки, зато наверху обнажился квадрат из серых досок.

– Ну, что я говорил? – с гордостью заявил Николаич. – Надо взломать.

– И что? – перебила Кристина. – Получить пару тонн земли на наши головы?

– Зачем пару? – удивился Николаич. – Думаю, всё проще гораздо.

С этими словами он снова долбанул кувалдой по потолку. По доскам. Те явно давно прогнили и проломились с третьего раза. Образовавшийся пролом легко расширился последующими ударами, обломки гнилых досок свалились вниз, и в результате открылся квадратный люк, уходящий куда-то вверх.

– Кто-нибудь летать умеет? – нервно пошутила Кристина. – Лестница не дотягивает.

Николаич тем временем встал на верхнюю площадку стремянки.

– Зачем летать? – глухо возразил он. – Тут железные скобы.

– И как до них долезть?

– А вот мы втроём вас, как самую лёгкую, подсадим, вы и пролезете, – мудро постановил Николаич, спустившись со стремянки.

После продолжительного обсуждения от такой простой мысли пришлось отказаться. Узкая стремянка не выдержала бы подобных упражнений. Тогда я предложил, чтобы Кристина, как на молодёжном концерте, села кому-нибудь из мужиков на плечи, после чего этот носитель поднимется на стремянку, а потом девушка перелезет на скобки люка.