Текст книги "Просьба не беспокоить. Фантастический роман"

30. Награждение

Я уже собирал чемодан, как вдруг в номер без стука вошла Инга.

Девушка свалилась как снег на голову в тот самый момент, когда я судорожно искал сувенирную флешку, какие в первый день раздаривали всем участникам. Моя коллега выглядела деловито и как-то по-особенному подтянуто. В руках у неё была хорошо подобранная под одежду чёрная лаковая сумочка – «клатч». Деталь, которую Инга обычно старательно избегала. «Ненавижу ничего вертеть в руках», – как-то призналась мне она. Сейчас девушка явно сильно нервничала.

– Приве-е-ет, – только и смог выдавить из себя я.

– Привет. Очень занят? – будто между нами ничего не произошло, спросила она, положив сумочку себе на колени.

– А-а-а… Э-э-э…

– Не мычи. Надо поговорить. Я увольняюсь из нашей коллегии, о чём отправила тебе соответствующую писульку.

– Неожиданно.

– Сама в шоке.

– Что-то случилось? – задал я глупый вопрос. Нашу ссору мы, не сговариваясь, решили замести под ковёр и не вспоминать о ней.

– Случилось.

Инга зачем-то запустила руку в клатч, а левой рукой взяла смартфон, что-то там нажала, поднесла к уху и произнесла:

– Готово.

«Она же амбидекстр, равнорукая, – вспомнил я, – ей всё равно, какой рукой».

После чего девушка положила телефон на стол и вытащила из сумочки крупный серебристый пистолет с примкнутым глушителем. «Стечкин», по-моему. Тут дверь номера открылась, и вошли известные мне люди. В небольшой комнате сразу сделалось тесно. Впереди с каким-то растерянным лицом двигалась Ирина Александровна в аватаре генерального директора. За ней, оторопело озираясь, шла Кристина. Её взгляд блуждал по номеру, старательно избегая зрительного контакта со мной. Последней появилась Ульяна. Девушка выглядела целеустремлённо и собранно, точно так же, как и в нашу предыдущую встречу в подвале. В её руке оказался крупный пистолет с глушителем. По-моему, точно такой же, что и у Инги.

– Не двигаемся, и никто не пострадает, – произнесла она скучным голосом. – Инга, у вас всё готово?

– Да, – коротко подтвердила моя бывшая коллега. – Я же сказала.

– Тогда – как договаривались, – скомандовала Ульяна и приняла защитную стойку у выхода.

Присутствующие разом загомонили, но горничная пресекла базар:

– Все слушают меня! – громко произнесла Ульяна, передавая пистолет Инге. – Вы захвачены, и находитесь под прицелами. Надеюсь, никому не нужны дырки в руках и в коленках? Вот я тоже так думаю. Поэтому все вы будете временно зафиксированы в этом номере. Через полтора часа придет дежурная и выпустит вас. Кричать, разумеется, бесполезно. Вопросы? Нет вопросов.

– Вот и обольстительно, – в свою очередь добавила Инга.

Я невольно дёрнулся, вспомнив кодовое слово. То самое,

о котором мы с Ингой договорились в самом начале. Тем временем Ульяна вытащила из кармана пучок пластиковых хомутиков, которыми американские борцы за демократию пользуются вместо наручников. Через пару минут всё было готово. Мы трое – я и женщины, оказались со стянутыми за спинами запястьями. Через стяжки другой стяжкой горничная прикрепила нас к батарее таким образом, что мы даже теоретически не смогли освободиться собственными силами.

В течение всего процесса фиксации Инга не отводила от нас пушки, а Ульяна действовала чётко и ловко, ничем не показывая заинтересованности в происходящем.

Как только вооружённые девушки ушли, Ирина Александровна прошипела:

– Это ещё что такое?

– Не знаю, – признался я, зажатый между двух красивых женщин. – Сам в недоумении. Но часа через полтора.

– Я тут по вашей милости полтора часа должна торчать? А вы что скажете? – обратилась она к Кристине.

– Ничего, – расстроенно произнесла та. – Не понимаю, что сейчас случилось.

– Нас тут заперли, вот что! Освободите меня!

– Как? – возмутилась Кристина. – Вы же видите, сама ничего не могу!

– Вы оба – детективы. Считаетесь таковыми, во всяком случае, – злилась Плаватская. – Так сделайте же что-нибудь! Ну, а вы чего молчите? – обратилась она ко мне.

– Я что, по-вашему, Гарри Гудини? – в свою очередь рассердился я.

– Но должны же вы хоть что-то уметь!

– Ты чего-нибудь понимаешь? – обратился я уже к Кристине.

– Ничего, – потерянно пробормотала моя коллега.

– По-моему, вы врёте, – прошипела Плаватская. – Оба. Всё вы прекрасно понимаете. Никогда ещё меня так не унижали. Но я потом всё про это узнаю, и мало вам не покажется. Обоим! Обещаю! Отплачу по полной.

Мы так переругивались ещё какое-то время, но тут дверь открылась, и вошла Инга. Уже одна. В руке у неё сверкали никелированные кусачки, какими иногда подстригают ногти. Ни слова не говоря, девушка перекусила наши хомутики, и мы освободились. После чего все освобождённые молча принялись растирать запястья и уставились на неё.

– Извините, но я была вынуждена так поступить. Пришлось подыграть.

– Чего так долго? – не выдержал я.

– Вот! – зашипела Плаватская. – Я же говорю, что вы отлично всё понимаете.

– Изобразила из себя обиженную на всех предательницу, – пояснила Инга. – Иначе мы не смогли бы выманить её. Да и поймать не смогли бы.

– Эту горничную? А зачем вообще её ловить? – сразу же переключилась Плаватская. – Давайте рассказывайте, что тут произошло. А то, похоже, одна я не в курсе дела.

– Ну, наверное, можем рассказать? – спросил я Ингу.

– Тебе решать, – пожала плечами та. – Твой заказ. Я уволилась, а то, что здесь случилось – то самое небольшое, но очень важное дело, что ещё оставалось довести до ума.

Пришлось всё рассказать, за вычетом разных интимных подробностей. Временами подключались то Инга, то Кристина, дополняя мой рассказ репликами и замечаниями. Когда я, наконец, закончил, возникла удручающая пауза. Инга первая прервала молчание:

– Я француза здешнего разрабатывала, месье Жерона. Надо было всё так обставить, чтобы достоверно выглядело. На него у меня отдельный заказ оставался. Здесь, уже в отеле, возник.

– О как! – восхитился я. – Не знал.

– Конечно, не знал. Это конфиденциальное дело.

– Он что, вправду француз? – удивился я. – Думал, прикидывается и нагло врёт.

– Правда-правда, – вдруг закивала Кристина. – Родился в Москве и долго в ней жил. Потом переехал в Париж, а недавно вернулся.

– Почему? – изумилась Плаватская.

– Наверное, заработать хотел, – предположила Инга. – Месье Жерон слышал, что в здешней гостинице творятся какие-то странности. Но сам ничего такого не увидел, как ни старался.

Тогда он решил запустить в вентиляционную систему отеля какой-то летучий наркотик, а после, как только люди начали бы сходить с ума, всё это рассчитывал заснять на видео.

– Зачем? – не поняла Плаватская. Действительно, описываемые Ингой намерения француза выглядели дико и нелепо.

– Ну, так. Продать хотел.

– Он что, псих? – изумился я. – С дуба рухнул?

– Нет, – помотала головой девушка. – Совсем даже не псих. Вполне здоров. Более чем. За такое видео ему хорошее бабло обещали.

– Вот же сука, – в духе соцсетей возмутилась Кристина. – А кто обещал-то? Кому это вообще могло вдруг понадобиться?

– Почём я знаю? – пожала плечами Инга. – Новостным каналам, например. Не здесь, за рубежом. «Би-Би-Си», «Си-Эн-Эн» или там «Deutsche Welle». А может, ещё кому. Почём я знаю? Сейчас информационная война, если забыли. На всякое дерьмо неограниченный спрос. Главное, соответствующий комментарий придумать и подходящий контекст подобрать. Жерон как узнал, что я гражданка Латвии, думал, охотно стану ему помогать.

– В чём помогать? – глупо спросил я и тут же пожалел. Ответ был если не очевиден, то вполне предсказуем.

– Во всём. Только не вышло у него ничего. Я, конечно, прикинулась согласной дурочкой, но к тому времени уже взяла заказ на разработку самого Жерона. Понимаешь, тут, в этой гостинице, такая хитрая и сложная система вентиляции, что работать может в трёх режимах. Если включен режим кондиционирования, воздух подаётся с крыши. Охлаждаемый, во время жары, или подогреваемый, когда холодно. Другой режим – реверсивный. Воздух принудительно вытягивается из помещений на крышу. Третий – пассивный, двигатели выключены. Воздух поступает с улицы через окна и самостоятельно выходит через трубы, как во многих жилых домах. Месье Жерону понадобился режим с подогревом, только в ближайшее время никто не собирался его включать. Тогда

Жерон решил действовать самостоятельно. Для начала пытался совратить твою Улю.

– А чего её совращать-то? – фыркнула Кристина.

– Она не моя Уля, – пробормотал я, но Инга не слушала.

– .Сначала пытался совратить твою Улю, – упрямо повторила Инга, – а когда у него ничего не вышло, начал уговаривать её переключить вентиляцию. Он даже на администрацию давить пробовал. Там его послали, конечно, вот и уехал в другой город.

– В какой? – не понял я.

– В твой. Решил у нас такую же авантюру провернуть. В очень престижном отеле. Только там у него опять ничего не получилось не без моей помощи. Сейчас месье Жерон задержан, дает показания. А, может, и арестован уже. Самолично сдала.

– У тебя-то на него от кого заказ?

– Слушайте, я вам тут никому не мешаю? – возмутилась Плаватская, но ей никто не ответил.

– От неё, прикинь? – Инга указала на Кристину, и та кивком головы подтвердила сказанное. – Вы там скоро вместе работать будете, так что тут без проблем. Она сама тебе всё расскажет. Так вот, один человек заставил её отрабатывать месье Жерона. Тот самый, что представился тебе как «Аверьян Захарович». Сначала она это приняла, деваться некуда было, уж потом передала мне, поскольку сама из города не могла уезжать. В самый последний момент успела, когда месье Жерон сваливать собрался.

– А ты как его очаровала?

– В моих способностях сомневаешься? – вроде как обиделась Инга.

– Нет, конечно, – засмеялся я, – потому и спросил. Мне практические детали интересны.

– Очень простые детали. Надела маленькое чёрное платье без лифчика, в баре подошла и грудью задела. Ну, а дальше всё оказалось нетрудно.

– Погоди, ты же уверяла, что он гомосексуалист? – удивился я. – Я ничего не путаю?

– Он бисексуал, – обворожительно улыбнулась Инга. – Ему всё равно, кого трахать. Потом я попросила устроить меня на работу во Франции.

– И как? – моргнул я. – Устроил?

– Ты не поверишь, но – да. Устроил. Только не сразу. Он же не знал, что на него тут заказ сделали. Так что извини, коллега, – усмехнулась Инга, – но это теперь профессиональные секреты. Ничего личного.

– Ладно, проехали.

– Как я тебе, по-моему, раньше уже говорила, – продолжала девушка, – про этот отель давно ходили всякие разговоры. Нехорошие большей частью. Что нежить какая-то ночами бродит. Что здесь врата в Ад. Что люди с ума сходят, некоторые помирают даже. Ну, сам знаешь. Вот месье Жерон и прицепился. Ничего такого поначалу увидеть не удалось, никаких врат. Решил, что всё слухи да сплетни. Зато придумал устроить коллективное помешательство посредством массового отравления.

– Так ведь хорошая экспертиза всё выяснила бы. Нет?

– Ну, допустим. И что с того? – задумчиво протянула девушка. – Экспертиза – экспертизой, а скандал – скандалом. Видео для иллюстрации. Сейчас давно никто не верит официальным экспертизам и заявлениям. Кем-то отснятые горячие кадры от всего этого только подорожали бы.

– Да, но администрация! – почему-то решил уточнить я.

– А что администрация? – оживилась Плаватская.

– Ничего, – продолжила Инга, – Администрация делала свой бизнес. Постояльцев стало меньше, доходы упали. Вот некоторые представители этой самой администрации и начали разные игры. Дабы доходность увеличить и себя не обидеть.

– Например, конкурсы здесь устраивать, – заметил я.

– Вероятно, вы правы, – с сожалением согласилась Плаватская. – Как-то подстроили выигрыш нашего тендера. В результате кого-то всё-таки повязали, как все говорят.

– Не кого-то, – уточнила Кристина, – а заместителя нашего директора. В наручниках вывели. Все договоры, все хозяйственные дела через него шли. Собственно, он их и оформлял. Вместе с любимой бухгалтершей сядет за мошенничество в особо крупных размерах. Группа лиц по предварительному сговору. Я уже задолбалась показания давать и протоколы подписывать. Заметили, как он прихрамывает? Это он на тебя тогда на лестнице напал, – Кристина посмотрела на меня, а вслед за ней и все остальные. – Ты ему коленку подбил и в пах ногой ударил.

– Кроме того, ему светит статья за совращение малолетних, – добавил я. – Это я только сегодня утром выяснил.

– Прям как в той песне, – ухмыльнулась Кристина. – Что инкриминируют-то?

– Ну, как. Он же проституток приваживал и крышевал. А некоторые оказались несовершеннолетними.

– Не знала, что там ещё и малолетки, – искренне возмутилась Кристина.

– Но вообще о проститутках знала, – с утвердительной ноткой изрёк я.

– Ну, а как же, – не стала спорить Кристина. – По виду не поймешь, несовершеннолетние они или нет. Паспорта, как ты понимаешь, никто у них не проверял. А в чём конкретно состояло его мошенничество, знаете?

– Догадываемся в общих чертах, – кивнул я.

– А если в конкретных? – Риторически спросила Кристина. – Во-первых, были различные экономические преступления. Тут ничего оригинального. В штате числились люди, которых на самом деле не было, а их зарплата шла ему в карман. Бестоварные операции и мнимые услуги. Вы видели, какая тут библиотека?

– Весьма неплохая, – заметила Инга. – Я в ней книжки брала.

– Я тоже, – добавил я.

– А кто там работает, знаете? – спросила Кристина обведя взглядом присутствующих. – Жанна Михайловна Романцева, библиотекарь наш. С высшим филологическим, кстати. Она там одна. А по штату три человека числится. Причем зарплату за библиотеку только Романцевой выплачивали. И на других участках так же примерно. Штат как бы полностью заполнен, а по факту – недокомплект. Горничным часто приходилось за двоих работать, при одинарной зарплате. Премии этой разницы не покрывали, как можно догадаться. Зарплаты «призраков» получал лично сам начальник через подставные счета. Ещё ремонты всяких уровней, обслуживание оборудования, липовые сервисные работы, которых на самом деле не было. Для хищений просто масса возможностей. Как стало известно, только прошлой весной администрация отеля заказала предметов интерьера на общую сумму в сто с чем-то миллионов. Среди объектов закупки – десятки авторских картин, дизайнерские горшки и кашпо ручной работы, японская электроника класса хай-энд, импортные ковры, позолоченные вешалки-плечики и полотенцедержатели, зеркала, тридцать мини-баров, десяток электрокаминов за четыре лимона каждый, а также сотни туалетных ёршиков по цене десять тысяч рублей за штуку.

– По-моему, нормальные предметы для хорошего отеля, – предположил я. – Разве нет?

– Не совсем, – отрицательно покачала головой Кристина. – Картины генерировала нейросеть, а потом распечатывали на специальном принтере. Себестоимость – рублей двести, а по накладным будто бы платили каким-то художникам. Кроме того, я здесь как-то не припоминаю ёршиков для чистки унитазов за десять косарей. Горничные их тоже не видели, специально узнавала. Да и золочёных плечиков не наблюдается. Но это всё так, мелочи. Ему, начальнику нашему, удалось нехило нажиться на замене лифтов и ремонте лифтовых шахт. Он закупил оборудование за рубежом, а затем через фирму-прокладку взвинтил цены вдвое. В фонд капитального ремонта поступали документы с завышенными суммами, а оттуда уже перечисляли деньги ему в карман. У него, у бывшего начальника нашего, особый «чёрный» бухгалтер работал.

Вернее, бухгалтерша, Злата Степановна Песочная. Специально чтоб такими делами заниматься. Вот тебе и группа лиц. Естественно, я это всё видела, но что я могла предпринять против родной администрации? Указывала на нарушения, сообщала о злоупотреблениях. Кому сообщала? В нашу администрацию. Всё без толку. Кончилось тем, что меня вызвали в кабинет к этому заму, и велели не лезть туда, куда не требуется и язык не распускать. Пригрозили, что если не уймусь, у меня возникнут серьёзные проблемы.

– Хорошо ещё, что ничего не возникло и ты не пострадала, – пробормотал я.

– Сама довольна, – усмехнулась Кристина. – Я дала им понять, что все документы о нарушениях спрятаны так, что если со мной что-то где-то случится, их перешлют куда следует. И не просто так, а с копиями в разные места.

– Мудро, – заметила Плаватская.

– Да не особо-то и мудро, просто иного выхода не было. Короче, – Кристина постепенно подводила объяснения к завершению, – один из писателей про всё про это как-то узнал, даже кое-какие компрометирующие документы нарыл. Как он про это пронюхал, понятия не имею. Без моей помощи, это точно. Потом с коллегами договорился, и решили они несколько книжек об этом деле написать.

– А вот это уже глупость, – отметила всё та же Плаватская.

– Ещё какая. Подвела несдержанность языков и склонность к телесным утехам, – с ехидной усмешкой продолжала Кристина. – По пьяни проболтались кому-то из местных жриц любви, а те уже донесли до администрации. Вопросы у кого-нибудь остались?

– У меня, – подал голос я. – Только не вопросы, а дополнения. Как это обычно бывает в таких случаях, местные жрицы любви стучали персонально здешнему боссу. Вот этих писателей и прикончили, чтобы лишнего не писали.

– Откуда такие подробности? – удивилась Кристина.

– Моя адвокатесса поделилась мыслями, – объяснил я. – Пришла к этим выводам, анализируя документы, ну, ты её видела. Она же здесь защищает интересы покойного «Маэстро».

– Она что, случайно тут оказалась? – усомнилась Плаватская.

– Нет, конечно, – признался я. – Таких случайностей не бывает. Узнала, что здесь я, а потом каким-то образом устроила так, что её наняли отстаивать интересы погибшего детектива.

– А зачем ей его права защищать? – удивилась Инга.

– Ну, так. Ведь «Маэстро».

– Я знаю, кем он был, – перебила Инга, как-то особо внимательно посмотрев в лицо Кристины. – А во-вторых?

– Что «во-вторых»? – не поняла та.

– Ты говорила, что мошенничество состояло в различных экономических преступлениях. Это во-первых. А во-вторых?

– А, ну да, – закивала Кристина. – Во-вторых, вентиляционные трубы конечно. На капремонт обычно выделяются неплохие суммы. Туристический объект, как-никак. Золотое кольцо, все дела. В процессе этого капремонта в здании переделали все коммуникации, поменяли сантехнику. Поставили новую вентиляционную систему. Вообще всю заменили. Так вот, длинные вентиляционные трубы кто-то сконструировал таким хитрым образом, чтобы они смогли работать как органные. Только весьма низкочастотные. Вся эта установка климат-контроля, эти «крышные руфтопы» с вентиляторами гнали воздух через органные по сути трубы, только очень большие.

– Да ладно? – усомнилась Инга.

– Точно говорю. Стоило врубить вентиляцию в соответствующем режиме, как возникали инфразвуки строго определённых частот. Человеческим ухом такие не слышались. Ниже уровня слуха. Зато вызывались ощущения паники, безотчётной тревоги и слепого ужаса. В комплекте шли кошмарные сны. У некоторых сильно утомлённых или легко внушаемых лиц даже галлюцинации. Наяву. Тут уж я сама могу подтвердить, собственными мозгами видела. Часто люди визуализируют потаённые страхи и загнанные в подсознание отрицательные эмоции. Причём вместе с тяжёлыми воспоминаниями. Многие не выдерживали, впадали в панику. Всё бросали и выписывались. У отдельных особо чувствительных гостей сдавало сердце. А учитывая, что льготное проживание оплачивается вперёд без возможности возврата денег, то дальнейшее понятно. Ну и вот. Такой вентиляционный режим включали обычно поздно вечером или ночью, когда оставалась только дежурная смена. В крайних номерах эффект был особенно сильным.

– Специально так спланировано или случайно получилось? – спросил я.

– Специально, конечно. Случайно такое не получится. Всё точно рассчитано и тщательно продумано. Это здание, – Кристина постучала кулачком о стену, – такой большой инфразвуковой резонатор. Собственно, оттого и пошли всякие разговоры и слухи об этой гостинице. В результате именно поэтому тут и устроили этот литературный марафон.

– Неправда, – возмутилась Плаватская. – Мы вели свободный тендер, и выиграл этот отель. Возможно, нам кто-то что-то и подстроил, но явно без моего участия.

– Офигеть! – обрадовалась Инга. – Здесь же реальное тяжкое преступление. Мошенничество в особо крупных размерах как минимум. Кто-то действительно оборзел.

– Так и есть, – согласилась Кристина. – И не кто-то, а наш замдиректора. Администрации такие дела были очень выгодны. Люди покупали «льготный тариф», за который деньги уже не возвращались. При этом оплачивали проживание на указанный при заселении срок. Затем многие сбегали – не выдерживали давления на мозги. Всё это я видела, слышала и наблюдала, но ничего не могла поделать. Тихо собирала доказательства и ждала удобного момента. Вот он и наступил.

– А что сам генеральный директор? – возмутился я. – Он что, типа ничего не знал о художествах заместителя? Не в курсе происходящего?

– Это как посмотреть, – уклончиво ответила Кристина. – Чем докажешь? Выглядит так, что да. Ничего не знал.

А там – кто проверит? Впрочем, не удивлюсь, если он и вправду ни при чём. Сейчас же как: везде электронный документооборот. Документы подписываются посредством электронной подписи, которую для руководителя изготавливают и выдают специально уполномоченные структуры. Физически – это флешка. Она может быть у кого угодно – у зама, у бухгалтера, у завхоза. У начальника канцелярии. У секретаря. У того, кто делает этот документ, вернее – файл. Да у кого угодно. У кого электронная подпись на руках – тот и папа. Зачастую сам генеральный этих флешек даже не видит. Нарушение, конечно, но такова селява. Поэтому прямых доказательств на него нет. Правда, имеется косвенное, о-о-очень косвенное подозрение его причастности.

– Да? – спросила Плаватская. – И какое же?

– Кажется, я могу ответить на этот вопрос, – сказал я. – В кабинете заместителя наблюдался отчетливый эффект от этих чудесных вентиляционных органных труб. Это я сам ощутил, на собственной шкуре. При этом во время его присутствия систему никогда не включали. Но это, как понимаете, очень-очень косвенное свидетельство. Неубедительное. Тем более что вечерами, когда система входила в режим, в этом кабинете никого никогда не бывало.

– Зашибись! – восхитилась Инга.

– Это – да, – согласилась Кристина. – Так что, как видите, тут так всё переплелось, наслоилось и потом смешалось. Такое, что я очень долго распутывала этот клубок.

– Сразу несколько связанных преступлений нагромоздилось, – дополнил я, – А тут ещё этот лакомый кусочек в виде конкурса с призом на миллион. Я тоже поначалу запутался, и долго не мог понять, что к чему. О некоторых моментах вообще не знал. А тут ещё и Уля.

– Что Уля? – заинтересовалась моя бывшая помощница. Две другие участвующие в разговоре женщины тоже навострили уши.

– Было время, когда колебался. Всё думал, кто убийца – она или Кристина Казимировна, – признался я, в упор посмотрев на Кристину.

– Я?! – чуть ли не закричала та.

– Ну да, – кивнул я. – Ты. После просмотра записей с камер видеонаблюдения я знал, что это девушка. Знал, что у неё рост примерно как у тебя и фигура приблизительно такая же. Видел тень на видеозаписи.

– Я никого в этой гостинице не убивала.

– Теперь-то понятно, что нет. Но вы обе имели возможности там оказаться, обе вели себя подозрительно, и обе крутились вокруг меня. Она, правда, делала это более активно. У вас у обеих имелись универсальные ключи от всех дверей. Кроме того, у вас похожие фигуры, только плечи у тебя чуть шире. Это практически незаметно, силуэты можно и перепутать. Хотел уж всё бросить и уехать. Ну, ты помнишь. Потом, правда более-менее разобрался и передумал.

– Передумал он! – рассердилась Кристина. – Тебя просто не выпустили. А зачем, по твоему мнению, мне их убивать?

– У вас у обеих был повод. Реальный мотив. Причём у тебя – сугубо меркантильный. Ты хотела, чтобы победил Альберт Анин, твой старинный друг. С которым, как я понял из случайных разговоров, ты сохранила тёплые товарищеские отношения.

Кристина фыркнула, но ничего не сказала.

– Но Альберт надежд не оправдал, – продолжал я. – Выбыл из конкурса раньше времени. Надоело ему.

– Так себе повод. А у неё?

– Как позже выяснилось, повод у неё имелся. Очень веский. Один из конкурсантов просто опознал в ней бывшую эскортницу. Кроме того, Панюкин, а теперь уже Резников, заподозрил в ней вероятную убийцу Урусова и пытался надавить. Выведать, что там стало с архивом Урусова и с его коллекцией рукописей, имеющей немаленькую материальную ценность. Только недавно стало известно, что всю эту коллекцию продали c аукциона Лит-Фонда какому-то неизвестному частному лицу. Резников этого ещё не знал.

– Погоди, погоди, – перебила меня Инга. – Аукцион Литфонда. что-то такое я уже слышала.

– Или видела. Помнишь, когда мне костюм покупали с твоей подачи? Там на стене ещё плакат висел?

– Точно!

– В общем, на полноценную подозреваемую Кристина не потянула, – заключил я.

После мы ещё недолго пообсуждали разные мелкие детали и подробности. Наконец две женщины ушли, и я остался наедине с Ингой.

– У меня голова раскалывается, – проворчал я, – от обилия красивых женщин, избытка новой информации и от идиотизма всей ситуации. Эта Уля получается не девушка, а какая-то суперниндзя.

– Она в детдоме выросла. Там далеко не курорт. Очень жёсткая школа выживания. Или сломаешься, или закалишься.

– Вот она и закалилась, – согласился я. – Кристина равно её в чем-то подозревала, только реальных фактов не хватало.

– Да уж. – неопределённо произнесла Инга, и тут же, без какого-либо перехода вдруг спросила: – А кстати, ты с ней спал?

– С кем? – дёрнулся я.

– С Улей, с кем. А что, ещё с кем-то?

– С Ульяной пришлось, – признался я. – Исключительно для пользы расследования. Мы с тобой разругались, ты уехала, а тут… ну я и это.

– И что теперь? – сердито спросила девушка. Её можно было понять, но она отлично знала некоторые мои методы и не должна была особенно сильно злиться по этому поводу. К тому же мы действительно поссорились. – Как сейчас дела?

– Да никак. Здесь всё доделал. Завтра утром уезжаю. А у тебя?

– У меня всё отлично, – замороженным тоном ответила Инга. – Осталось только ещё одно. Я должна сказать тебе.

– Что? Мне уже страшно.

– Да нет, ничего такого пока. Во-первых, ты гонорар-то с Плаватской получил? Получил, я знаю. По лицу видно. Тогда перекинь половину, как договаривались.

Я молча взял смартфон и осуществил перевод.

– Отлично, – кивнула Инга, когда деньги упали на её счёт. – И второе. Пока я раскручивала этого месье Жерона, позвонили с той парижской фирмы и пригласили на работу.

– Язык не помешает?

– В смысле – язык? А, язык! Французский имеешь в виду? Ничего, я его в школе учила. Параллельно с инглишем. Захотелось вот. А в академии до ума довела, там французская языковая группа была. Короче! Меня берут в юридический отдел. Им спецы по России нужны, а я хочу перемен. Je veux gouter quelque chose de nouveau. Ну, ты понял. Уезжаю, в общем. И, наконец, третье. Ты наверное заметил во мне некоторые странности. Заметил же? Помнишь нашу ночь на вторые сутки прибивания тут? Там же у нас что-то было? Ничего не помню. А ты помнишь. Такое у меня ещё с юности. Ходила по ночам, что-то делала, разговаривала даже. Утром не знала ничего о происшедшем. Только по рассказам других. Врачи предлагали какое-то зверское лечение, и я уехала в Москву, учиться на юриста. Смена обстановки иногда помогала, а иногда провоцировала рецидив. То проходило, то возвращалось. Теперь, видимо, вернулось снова. Надеюсь, во Франции пройдёт на какое-то время.

– Когда уезжаешь?

– Тоже завтра, – кратко резюмировала девушка. Потом немного подумала и зачем-то добавила: – Через Турцию лечу. Тут осталось одно небольшое дело, и я свободна. Ты извини, что так получилось, но сам понимаешь.

– Понимаю, конечно, – промямлил я.

Надо было сказать что-то ещё, только вот что именно? В голову не приходило ничего путного, кроме банальных фраз и пошлых выражений.

– Да, – всё-таки добавил я, испытывая что-то вроде угрызения совести. – Бывают такие предложения, от которых нельзя отказаться. Удачи тебе. Успехов и хороших денег на новом поприще.

Потом началось торжественное закрытие конкурса и награждение победителей. Ни Инга, ни Кристина не присутствовали. Плаватскую я тоже не заметил. Я нацепил тот самый пиджак от костюма, что мы с Ингой покупали в подвале на Щипке, и который я доселе надевал всего один раз – при открытии конкурса. Оставшиеся конкурсанты тоже выглядели парадно и празднично. Все собрались в том самом зале, где месяц назад слушали вводные установки и разыгрывали гостиничные номера. Сейчас всё прошло как-то скомкано и схематично. Лауреаты подходили к ведущей, получали свои призы, выслушивали скупые поздравления, говорили ответные слова и садились обратно.

Третье место заняла Лада Болонская – автор фэнтезийных романов для девочек, худенькая хрупкая девушка с оленьими глазами. Она ещё сильнее похудела за последние дни – лицо осунулось, на лбу проступил пот, руки дрожали. А ещё – напрягшиеся губы и сжатые кулачки. Так нервничают люди, у которых под ногами уже горит земля. В короткой рубашке, в шортах, с распущенными волосами, она выглядела необыкновенно молодо, но при этом еле переставляла ноги.

Второе место досталось автору по имени Столбов Антон Ростиславович. Этого рыжего здоровяка я иногда видел в столовой и пару раз сталкивался с ним в холле. Он, как и Болонская, состоял в оргкомитете. Мне показалось, что он из тех писателей, которые остаются в партере и во время антракта смотрят куда-нибудь в сторону, чтобы не помешать сидящим в оркестре. Очень не понравился взгляд, которым он смерил меня.

Ну а на первом месте оказалась та самая старуха с накрашенными губами. Все это смахивало на какой-то розыгрыш, на скверный и неприятный анекдот. Теперь-то я знал, что зовут её – Ариадна Ухтомова, и что она не кто иная, как Ирина Александровна Плаватская, генеральный директор издательского дома «Сирс», она же – председатель оргкомитета конкурса-марафона «Роман за месяц». Только в другой своей ипостаси. Сидела она точно позади меня.

По-моему, есть что-то глубоко неправильное, когда организаторы литературного конкурса сами получают призы на этом конкурсе. Это всё равно, что председатель Нобелевского комитета получит Нобелевскую премию в номинации «Содействие установлению мира во всём мире», а нобелевские эксперты сделаются лауреатами во всех остальных номинациях. Впрочем, ладно. Нет ничего бесполезнее, чем выискивать разные несправедливости в этой вселенной. Кто я такой, чтобы спорить с мирозданием?